Новые рассказки о старом. Песнь о Димоне

ПЕСНЬ О ДИМОНЕ

“Money – it`s a crime. Share it fairly, but don`t take a slice of my pie!”               
David Gilmour, “Pink Floyd” album “The Dark Side of The Moon”
               
Окружающим казалось, что у маленького Димы были какие-то девчоночьи манеры. Он, например, никогда не спорил, пытаясь доказать свою правоту, и уж тем более не лез в драку, когда вербальные аргументы были исчерпаны. Зато очень любил играть в «классы» и рисовать мелом на асфальте какие-то, непонятные даже взрослым, схемы и пирамиды.
 
У него были очень тонкие ручки и ножки, похожие на лягушачьи лапки, а голова, по сравнению с туловищем, несоразмерно большая. Ребята со двора дразнили его за это головастиком. А он им спокойно отвечал: «У нас в Ленинграде все такие». «Какие такие?» - не унимались дерзкие пацаны: - Большеголовые?» «Нет, головастые», - с достоинством парировал невозмутимый Дима. «Ага, чтоб по такой башке не промахнуться!» - уписывались дворовые.

«Как-то у мальчишек возникла идея в песочнице городок построить, дороги проложить для игрушечных машинок», - вспоминает его детский товарищ Сергей Кройчик. – «Поначалу «песчаный микрорайон» красивее всего получался у меня и моего друга Женьки. Но тут, смотрю: Дима проявил смекалку - вырыл подземные гаражи, а над ними приставил пару пирамидальных «небоскребов». Получилось очень красиво! Я не выдержал такой «наглости» юного ленинградца и - разрушил его песчаный «небоскреб». На что Дима отреагировал достаточно спокойно и уверенно: «Ничего, я еще построю». Домой он всегда уходил без уговоров со стороны взрослых. Стоило лишь бабушке или маме сказать, что пора обедать, как Дима сразу же шел в подъезд».
 
Бабушка Меланья очень любила маленького Диму и постоянно мастерила ему из старых платьев обновки: то матросский костюмчик, то грузинскую кепку-аэродром, то еще чего-нибудь такое же авторское. Не беда, что кепки и береты увеличивали и без того большую мальчишечью голову – Дима с достоинством пропускал мимо ушей дразнилки дворовых шалопаев, а в случае особо рьяных атак завистников просто покидал песочницу и наблюдал за развитием событий с безопасного расстояния. Но с тех давних времен ласковое славянское имя Меланья всегда наполняло его душу теплыми чувствами и воспоминаниями. Даже смотря по телевизору инаугурацию Трампа, Дима разглядывал вовсе не нового президента, а его супругу, стоявшую рядом.

После жаркого воронежского лета Дима возвращался в сырой, продуваемый еще с петровских времен всеми европейскими ветрами Ленинград. Жила его семья в обыкновенной двухкомнатной квартире в блочном доме, на самой окраине, где трамваи уходили на кольцо, а город - в дачные участки.
 
В Диминой окраинной школе училась отъявленная шпана: они изощренно терроризировали младших школьников, отбирали у них карманную мелочь на жевательную резинку и сигареты, и на катушечных магнитофонах слушали записи Deep Purple и Pink Floyd. Как и любой нормальный советский мальчик, Дима втайне завидовал шпане: ему тоже хотелось иметь «The Dark Side of the Moon», жвачку и джинсы. Но джинсы у фарцовщиков в ту пору стоили 200 рублей. Таких средств на западные соблазны в семейном бюджете предусмотрено не было и Диме пришлось увлечься химией в бесплатном кружке.
 
Потом подоспело время вступить в комсомол и, уже с позиций юного продолжателя великого дела отцов и дедов, попытаться взять реванш и дать решительный бой буржуазным проявлениям в родной школе. Удавалось это ему из рук вон плохо. Хулиганы неизменно накидывали ему по ушам, а засевшие таки в голове зажигательные мотивы и избранные строки апологетов хард-рока постоянно проявляли себя в самые неудобные моменты.

Так, признаваясь в любви одной девочке на школьном выпускном балу, Дима неожиданно пропел ей рефрен из любимых Deep Purple: « How did you lose your virginity, Mary Long? When will you lose your stupidity, Mary Long»?? Девушка, хорошо знавшая английский, немедленно отвесила ему звонкую пощечину и прекратила с оконфузившимся солистом всяческие отношения на несколько лет. Дима сжал зубы и решил, что пойдет учить латынь на юрфаке университета и «качать железо» в спортзале.

В университете Дима незамедлительно вступил в стройные шеренги КПСС и маршировал в них с упоением вплоть до августа 1991 года. Дальше чеканить шаг «в едином порыве» не было резону. Победные парады, счастливые лица трудящихся и красные знамена идеологического единства страны оказались мыльным пузырем, лопнувшим мгновенно и безвозвратно, забрызгав трансформировавшимся в жидкость кумачом почти все постсоветское пространство. А подувший со стороны Финского залива очередной крепкий бриз принес в агонизирующий Советский Союз запахи скорых и решительных перемен в отечественных приоритетах и общественных настроениях.
 
Димина дипломная работа (она же диссертация), под названием «Проблемы реализации гражданской правосубъектности государственного предприятия» позволила ему остаться преподавать на факультете, ибо смысла ее никто из профессуры так и не смог понять, а признать таковой факт в перестроечную эпоху было бы недальновидно. О воплощении сего труда в практику вопрос, ясное дело, вообще никогда не стоял. Дима усмехнулся про себя, подождал немного для верности и решил закрепить тактический успех, проведя объективный анализ сложившейся ситуации и открывающихся перспектив.

В результате анализа он пришел к заключению, что надо, во что бы то ни стало заводить связи со стремительно вышедшими на профессиональную сцену молодыми политиками-реформаторами. После ГКЧП у просоветских руководителей не было никаких шансов, и Дима стал набираться ума-разума в аппарате нового мэра – младореформатора Анатолия Собчака. Параллельно собчетался законным браком с ошарашенной когда-то им на школьном балу, но теперь осмотрительно забывшей конфуз девушкой. Английский, кстати, жених тоже подтянул. Настойчив и последователен во всех смыслах оказался лягушастый паренек.

Проблемы гражданской правосубъектности государственных предприятий теперь нимало его не беспокоили. Новые друзья открыли перед юристом и полиглотом неведомые доселе горизонты, простиравшиеся от морского порта до элитной недвижимости славного города на Неве. Обязанности в команде друзей и единомышленников распределялись четко: Дима задумывал и оформлял, Комитет по внешним связям одобрял и проталкивал, а полевые бригадиры выполняли предначертанное и, при нужде, мочили несогласных как в сортире, так и за его пределами.
 
Здесь-то, наконец, и востребовался аналитический склад ума начавшего понимать жизнь во всем ее разнообразии Димона. Позволил ему, так сказать, плавно перейти от бесперспективной и унылой преподавательской деятельности к люкративной оперативно-прикладной. Чего только стоило его, не имевшее до сей поры прецедентов, предложение внести в качестве доли уставного капитала одной из вновь создаваемых фирм арендную плату за муниципальную площадь за несколько лет вперед. Ну, чисто Адам Смит напополам с Прудоном, ей-богу! Вот только росточком не вышел.

Жаль, что в 1996 году Собчака прокатили на очередных выборах, и Димону поневоле пришлось демонстрировать верность своему сюзерену увольнением со всех постов Смольного института благородных юрлиц. Но, с другой стороны, показательно-публичная постановка интересов команды превыше своих собственных сыграла и положительную роль. Димона, как номинального члена свиты, прихватил с собой в столицу его бывший босс по Комитету.

В Москве явно было теплее и просторнее. По экспертному совету шефа, мнительного и амбициозного КГБшника, Димон никогда не вякал на людях без спросу. А если когда и приходилось сталкиваться с ошметками старой гвардии, все еще допускаемой к дряхлеющему телу Ельцина, то он предпочитал, как в детстве, уходить из песочницы и терпеливо ждать в сторонке, пока о нем вспомнят и позовут.
 
«LABOR ET PATIENTIA OMNIA VINCUNT!» - часто повторял Дима любимую фразу на латыни. «Ничего, ничего! Я еще построю – дайте только срок!» - вольно переводил он на привычный русский древнеримского классика.

Меж тем, карьера его босса все больше и больше стала напоминать сюжет некоторых сказок французского мечтателя и отъявленного бесстыдника Шарля Перро. Итак уже у бравых генералов ФСБ посводило челюсти от обиды после того, как бывший начальник захолустного офицерского клуба, не дослужившийся даже до полковника (до ПОЛКОВНИКА, государи вы мои!), в мгновение ока вдруг стал их министром. Так нет же! Он еще и президентом теперь был назначен под занавес уходящего 1999 года. Вот тебе, бабушка, и Золушка в Борьев день!!

Димон быстро осваивался в новой обстановке и с недавних пор очень полюбил потренироваться в спортзале, а потом в непринужденной атмосфере попить чайку со своим хозяином и кумиром. Поговорить с ним по душам не о делах насущных (для этого есть рабочее время с 10.00 до 18.00!), а о перспективах развития, о видении и понимании будущего и о своем в нем месте и предназначении.
 
Обычно это удавалось обоим после совместных выездов на пленэр куда-нибудь в удаленное поместье или на горнолыжный курорт. Не отвергались и рыбалка с охотой, с последующей тройной ухой или, там, запеченным на углях глухарем. Nobless oblige, как говаривал знаток этикета Оноре де Бальзак.
 
Надо признаться, что Димон жутко, до плохо поддающейся маскировке ревности, не любил постороннего вмешательства, и уж тем более – присутствия, во время этих задушевных бесед. Да и вообще он с подозрением относился ко многочисленным бывшим друзьям-знакомым босса из ленинградских подворотен, перелетавшим сейчас в массовом порядке в столицу, на новые гнездовья под крыло стремительно возвысившегося благодетеля.

Ему казалось, что все эти Грефы-Кудрины и Сечины-Миллеры хоть и одним с ним миром мазаны, но не привыкли работать так же кропотливо, как он сам. И здесь наш скромный Димон был отчасти прав.
 
Личные цели, пока еще скрываемые от наглых глаз пронырливых журналистов и так называемых общественников, у «питерских» были весьма похожи на его собственные. Но, с другой стороны, нельзя было отнимать у некоторых из объектов его ревности и прекрасного образования, и обширного опыта, и впечатляющей работоспособности. А, может быть, эти качества отдельных друзей президента и раздражали больше всего трудолюбивого, но довольно среднего по способностям (еще по оценкам университетских преподов) Димона? Может, ему в беззаветной аппаратной борьбе за отнюдь не безразмерное внимание благодетеля, больше и козырять-то было нечем перед соперниками??

Чужая душа – потемки. И на любимую Димоном латынь это не переводилось, к сожалению, однозначно. Но, как бы то ни было, перескакивая по постам Председателя совета директоров «Газпрома», зама, а потом и Главы администрации Президента и, наконец, куратора Совета по национальным проектам, наш персонаж настойчиво и терпеливо карабкался к вершине российского Олимпа. Место там ему было давно обещано дальновидным и предусмотрительным боссом, начисто отметавшим даже гипотетическую возможность насильственных действий сексуального характера с отечественной Конституцией.

Это только переполненные тестостероном молодые недоумки из так полюбившихся нашему аспиранту соцсетей могли обвинять безобидного на вид Димона в недалекости, серости и общей плюшевости. Ребятки вы мои дорогие, вся эта показная любовь к «айфонам», твиттерам и домашним собачкам у нашего подопечного служила всего лишь глянцевой оберткой, сверкающей блесной, на которую вы бросались, как бешеные, обдирая острым крючком реалий свои нежные шлепающие губы.

Настоящий «айфончик», как вы презрительно назвали его в своих блогах, отнюдь не спал все это время на конференциях и не развлекался новыми гаджетами, как детсадовец новыми формочками для куличей. Он строил, милые вы мои, и строил отнюдь не в песочнице.

Невидимый из-под круглосуточной тени авторитета своего босса, Димон руководил построением всей действующей вертикали в стране – от создания партии власти до внедрения доверенных лиц во все министерства, ведомства, религиозные управления и силовые структуры. О, как он умел расставить перед единственным лицом, чье мнение его интересовало не понарошку, фигуры на шахматной доске государственного обустройства! Как преданно, в надежде на неминуемое и неотвратимое вознаграждение за долгую и плодотворную верноподданность, служил он Его Величеству!

И награда нашла своего героя. Верный друг и предводитель остальных верных друзей остановил свой выбор именно на нем, и, в соответствии с (так почитаемой им местами!) Конституцией, доверил Димону посидеть в его кресле полновесный президентский срок.

Местоблюститель незамедлительно отблагодарил благодетеля предложением увеличить срок пребывания на троне до 6 лет. Дума с бурными овациями и обильными слезами на всепреданнейших глазах немедленно оформила данное предложение в законодательном порядке, а Димины соперники в борьбе за высочайшее внимание были посрамлены и целую неделю горько оплакивали в подмосковных поместьях свою недальновидность и нерасторопность.
 
Димон даже позволил себе (после дружеского согласования, конечно!) слетать на выходные на концерт любимых «Дип Перпл» в Лондон и лично пригласить Лорда с Блэкмором сыграть «Smoke on the water» напротив Кремля, на специально возведенном для этой цели на Москве-реке понтоне. Обещал для такого случая притащить буксиром из Питера крейсер «Аврора» и перед началом концерта шарахнуть холостым по Большому Кремлевскому дворцу. Или по смутьянской Болотной площади реальным. Как фишка ляжет!

Он принялся за работу рьяно, по-молодецки засучив рукава и увеличив собственный вес в зеркале и в глазах окружающих путем выпячивания груди и отращивания подбородка. Указы сыпались как зерно из худого ведра – один за другим. Тут было и создание отечественного нано-силикона на базе «Сколково», и борьба до последнего вздоха с коррупцией, и модернизация, и компьютеризация, и даже насильственный перевод в статичное состояние ни в чем не повинных стрелок вместе с сокращением часовых поясов.

Однако через какое-то время некоторые старые завистники, ранее пролезшие без нано-вазелина в правительство и основательно окопавшиеся там, стали разевать пасть и вякать явно не по понятиям. И даже осмелились, засранцы этакие, лезть с рекомендациями не по чину.
 
Пришлось напомнить наглецам, что в курятнике под названием Россия всегда кукарекает только один петух. И отливается в граните кукареканье только его одного. Так повелось на матушке-Руси еще со времен принятия на вооружение управленческих технологий Золотой Орды. И так будет оставаться до тех пор, пока очередной петух вместо кукареканья не начнет чирикать от старости и немощи, и его не прихлопнет свежей гранитной плитой собственное же окружение.

Заткнув рты смутьянам, Димон прочитал в глазах друга и благодетеля явное одобрение, понял, что настал удобный момент и предложил во всеуслышание его кандидатуру на следующий президентский срок. Страна, ждавшая от либерально выглядевшего до сих пор Димона продолжения банкета льгот и послаблений, опешила от этой «рокировочки» и внезапно начала бурлить. А растерявшемуся от неожиданности Димону не хватило большевистского опыта и решительности раздавить гниду контрреволюции в зародыше. Латынь была сейчас бесполезна. Нужен был крепкий русский мат. И еще увесистая дубина.

Привыкший к неторопливой кабинетной деятельности Димон упустил время, гидра недовольства властью быстренько отрастила сотни новых голов и начала расползаться по России. Дошло до того, что в декабре 2011 года по всей стране народ стал массово выходить на улицы и откровенно бунтовать! В одной только Москве на демонстрацию вышло более 100 000 человек. Дело запахло керосином, грядущая весна вполне могла стать «арабской» и Димон срочно укатил со старым другом на подмосковную дачу для консультаций и совета.
 
Вместо совета старый друг для начала отвесил Димону хорошего звонкого подзатыльника по коротко стриженой  голове. И пока чуть не упустивший контроль местоблюститель обиженно всхлипывал в углу и потирал ушибленное место, прочел ему краткую лекцию из истории ВКП (б) и ВЧК. Димон слушал, не перебивая более опытного товарища, и только покорно опускал понурую голову к груди, наподобие проштрафившегося Геши Козодоева из «Бриллиантовой руки».
 
Потом шеф вызвал начальника столичного ОМОНа и потребовал, чтобы на улицах столицы более трех особей зараз не собиралось. А ежели у этих собравшихся трех не было с собой бутылки, как неопровержимого вещественного доказательства благих намерений, то и их нужно было вязать и тащить в автозак. Только так! А то вы тут ишь сопли до пупка развесили!!

Выпустив свой гнев на бессловесного Димона, властитель отошел сердцем, погладил соратника по головке, обнял за плечо и прошептал ему что-то на ушко в утешение. «Так ведь есть уже в Израиле город Димона» - произнес он с придыханием. «Уже?!» - изумился благодетель. – «Когда ж они успели? Я ведь вроде еще не отдавал распоряжения, только-только мысль такая промелькнула… Хм! Ну, Беня, ну, Нетаньяху – ай, молодца, вовремя подсуетился!» - одобрительно качая лысеющей, как у израильского премьера головой, похвалил он коллегу.
 
И вновь обратился к Димону: - «Ладно, не журись, девица, понапрасну – на тебе женюсь на Горку Красну! Давай я теперь Аббаса попрошу, чтобы твоим именем улицу в Иерихоне назвали. Для дальнейшей консолидации арабо-израильского переговорного процесса на оккупированных территориях Западного берега реки Иордан!»
Димону на фиг не нужны были ни Иерихон, ни еврейские поселения на землях Палестинской Автономии, и данное предложение явно не оказало на него должного впечатления. Босс же (непревзойденный тактик, доложу я вам!) в момент заметил это, озорно прищурился и, немного подумав, опять нагнулся к подопечному и опять что-то негромко прошептал ему на ушко.

На сей раз предложение, озвученное главным российским лекарем, возымело-таки лечебное действие на пациента. Димон всхлипнул в последний раз, размазал тыльной стороной ладошки остатки слез по враз зарумянившимся щекам и с придыханием спросил: «А чо, и правда, так можно?!» Благодетель снисходительно похлопал его по плечу, снял телефонную трубку «вертушки» и коротко приказал кому-то на другом конце провода соединить его с придворным олигархом Усмановым.

«Алишер Бурханович!» - обратился он к миллиардеру по имени-отчеству: - «Надеюсь, я Вас не сильно отвлекаю своими звонками от слияний и поглощений?» И, слушая с полуулыбкой пространный ответ отвлеченного олигарха, довольный произведенным эффектом, продолжил в своей убедительной манере: «У меня к Вам просьбочка небольшая имеется». - Сделав эффектную паузу, поглядел на застывшего с широко открытыми глазами Димона и закончил: - «Тут нашему президенту – ну, Вы знаете, о ком я говорю, - срочно загородный дом нужен. Для постоянного, понимаете ли, проживания. Что? Да, разумеется, Рублевка подойдет! Как оформить? А вот пусть он Вам сам и скажет, как оформить. Он ведь у нас юрист со стажем. Не какая-нибудь там шырь-шавырь! На-ка, Димуль, перетри с Бурханычем!» - и протянул трубку.

«Добрый вечер, Алишер-ака!» - радостным голосом поприветствовал Димон вновь назначенного жертвователя: - «И вам, уважаемый, наш искренний салам алейкум! Я полагаю, самым правильным будет передача этого актива какому-нибудь благотворительному фонду, который мы создадим без промедления. Завтра же с Вами свяжутся мои помощники для оформления необходимых документов и, когда все будет готово, Вы просто подпишите дарственную на это владение, а нотариус ее заверит. Вас устроит такой расклад? Ну, вот и славненько! А подскажите, когда уже можно будет перебраться в Ваш… эээ… наш особняк? Хоть завтра?? Ну, вот и чудненько! Огромный Вам русский «рахмат», Алишер-ака!» - и повесил трубку.

«Ну, что, доволен?» - благодушно поинтересовался босс у расплывшегося от счастья Димона. Тот зажмурил влажные глазки, мотнул несколько раз головой, как Шурик из «Кавказской пленницы» и уже было полез обниматься с благодетелем, но тот жестом остановил его. «Вот вернусь на царство без приключений – тогда и обнимемся!» - строго сказал шеф: - «А пока слушай сюда. В политику в оставшееся тебе время президентства больше не лезь – ни во внешнюю, ни, тем более, во внутреннюю! Понял?» - Димон покорно мотнул еще пару раз головой, а шеф продолжил: - «Занимайся, там, своей модернизацией, компьютеризацией, «одним окном» - чем угодно, но только чтоб никаких послаблений этим белоленточным «анчоусам»! Ни даже намека на уступки! Все понял?!» - Димон, не отрывая бандерложьего взгляда от всемогущего и всеведущего Каа, в последний раз мотнул головой. «Тогда свободен!» - отпустил его шеф, но потом поправился: «Погоди, я первый уеду – это пока еще твоя резиденция, Димуля. Хе-хе!».
 
Возвращение шапки Мономаха на лысеющую голову произошло без особых проблем и канители. Ну, были там, конечно, стычки на так и не обстрелянной из «Авроры» Болотной и еще кое-где по мелочам. Ничего – повыступали, голубчики, и разбежались быстренько по камерам и зонам. Баланда тюремная, она многих в ум приводит и в чувство возвращает. Так что майские указы опять все приветствовали стоя и со слезами искренней благодарности на влюбленных глазах. Ну, а Димон вернулся к привычной работе с документами на должности премьера.

В перерывах между заседаниями и докладами он (с санкции благодетеля, конечно!) построил себе на арендованных за 40 рублей в год 40 гектарах поместье в Плесе с трогательным домиком для уточек, восстановил и расширил родовую усадьбу в деревне Мансурово Курской области, а заодно обзавелся летним комплексом Псехако под Сочи, поближе к даче босса. Управлять этим имуществом назначил, по старой доброй традиции, разные благотворительные фонды под руководством друзей, одноклассников и однокурсников, а сам начал задумываться о благородном хобби римских патрициев – виноделии.
 
Как опытный предприниматель Димон понимал, что в агро бизнесе нужно знать, прежде всего, две вещи: куда сбывать конечный продукт и куда девать сопутствующие производству отходы. И, когда он приобретал (все на фонд - ни пяди для себя!) виноградники под Анапой, в голове его сложилась бизнес-модель безубыточного сельхозпроизводства: отходы виноделия - на корм скоту в Курск, отходы животноводства - в Анапу на удобрения; мясные продукты - в розничные сети, субпродукты – в армейскую тушёнку; кагор – в РПЦ. По епархиям, с патриаршего благословения (а куда он, черт бородатый, денется!) бочками и цистернами по согласованному плану. Что останется – разбавить водой со спиртом – и по бутылкам! И всё - России, и всё – в Россию. Вот где скрепы-то истинные заблестели-засияли, как начищенный медный пятак на солнце!

Тут, правда, повелся малясь наш Димон на новомодное (среди избранного шефом круга друзей, конечно!) увлечение – яхты. Сам-то он предпочитал каюте кабинет, но вот супруга, начавшая вести светскую жизнь совместно с остальными ледями из их круга, как-то пожаловалась Димону, что у них в семье не все, как у людей из бомонда.

Муж терпеливо выслушал жену, но внешнему давлению, как и учил его старший товарищ, сразу не поддался. И только спустя некоторое, безопасное для чести настоящего конкретного пацана, время, затронул тему приобретения яхты в разговоре с благоверной. Мол, тут недавно поместье одно в Тоскане с виноградниками и оливковыми рощами подвернулось по сходной цене. Так почему бы, дорогая, нам не сплавать туда на собственной яхте? Чай, латынь-то я не зря учил? Объяснюсь по-свойски с макаронниками!

И развил мысль. Мол, хоть и ввели супротив нас санкции западные русофобы, но в Италии проскрипций нам никто не учинит, а в России все возможно (тьфу-тьфу, избави Бог, дай по деревяшке постучу!). И вообще мы презираем итальянский пармезан и испанский хамон. Зато обожаем тамбовский бекон. Из местных волков мясных пород. Даешь полное и окончательное импортозамещение во всех отраслях народного хозяйства, за исключением добычи полезных ископаемых!

Сказано – сделано! И яхту прикупили, и виноградники тосканские, и еще много чего хорошего. Глядя на эти авуары подопечных благотворительных фондов, душа Димона радовалась, как в далеком детстве, когда покойная бабка Меланья наряжала его в свою новую авторскую поделку.
 
Он благодушно ласкал своих английских сеттеров Джоли и Дэниэла, золотистого ретривера Альдо и среднеазиатскую овчарку без имени, но чрезвычайно преданную хозяину. Доставалось кое-что и жене, но в гораздо меньшей степени из-за более низкой, чем у собак степени преданности.

Так бы и жил-поживал наш Димон, и добра все больше наживал, но случился тут на рынке мировом, как на грех, обвал цен на нефть. Стали людишки простые роптать, вопросы всякие спрашивать, типа, пошто пенсии не растут, а цены в магазинах еще как! Ну, и пришлось ляпнуть с перепугу на камеру, что денег в бюджете нет и что не фиг в учителя иттить, а надо бизнесом было заниматься.
 
Да это бы полбеды – на даче в Псехако свежим горным воздухом любая хвороба лечится. Но тут еще уголовник этот компотный выпрыгнул со своими фильмами-расследованиями, как черт из табакерки. И понеслась!
 
Вначале без пяти минут каторжанин начал собирать штабы по всем городам, потом, не дождавшись ответа на свои вопросы по поводу Диминых фондов, объявил мартовский марш, а потом на этот марш неожиданно для всех вышла куча молодежи и подростков. Лыко-мочало, начинай сначала!

Друг в конце недели вызвал Димона к себе на хорошо знакомую дачу. Вспомнился давешний профилактический лещ и немедленно зачесался загривок. Но, верный своим принципам, босс вовсе не собирался сдавать товарища на потеху «школоте» и растерзание либеральным СМИ.

«Больным прикинься, слетай к себе в Европу, винца тосканского на яхте попей, а я скажу, что мы тебя не уберегли от вирусной заразы. Все понятно?» - ласково спросил босс. «Угу!» - обрадовано мотнул головой Димон, поняв, что оплеухи в сегодняшнем президентском протоколе не предусмотрены.
 
Окрыленный дружеским напутствием, он немедленно забрал обоих английских сеттеров и рванул на соревнования в Швейцарию. Там-то уж, думал он, точно никто его не достанет, ни неудобными вопросами, ни скандальными фильмами.
Но напрасно, напрасно наш Димон полагался на безопасность пребывания в самом сердце демократии дряхлеющей Европы. Видать, не слыхал он никогда истории российского гражданина Калоева, нашедшего объект своего возмездия на пороге собственного дома в тихом городишке Клотен, и продырявившего этот объект ножом швейцарской армии аж целых двенадцать раз.

Не читал он, похоже, и «Божественной комедии» великого флорентинца Данте Алигьери, хоть оба они, каждый в своем роде, и были не чужды Тоскане. Не стоял перед его глазами образ несчастного Уголино делла Герардеска, грызущего со сладострастным урчанием череп своего врага в девятом круге дантовского ада.
Хотя, о чем это я, уважаемые читатели? Ааа, вспомнил! Зайдя в какую-то кафешку на окраине холмисто-озерного Цюриха, Димон был крайне негостеприимно развернут русскоязычным хозяином заведения на 180 градусов, и получил изумительный по своей эффективности поджопник, отправивший его назад на улицу не хуже знаменитого батута Рогозина. Какой уж тут, извините, Данте!

Деяния нашего героя (как, впрочем, и всех остальных персонажей правящей сейчас в России питерской династии «Озерных») ни в малейшее сравнение не идут с деяниями и страстями героев, описанными в классической литературе. Измельчал нынче, надо признаться, исходный материал для создания увлекательных и поучительных для потомства произведений. «Дотрахались до мышей!» - как необычайно емко и точно выразился в одном из анекдотов некий низкорослый глава семейства.

Вот и нашему Димону, как ни крути, ничего яркого и выдающегося про свою жизнь не удастся припомнить в старости и включить эти воспоминания в мемуары для серии ЖЗЛ. Кроме, разве что, пощечины за Дип Перпл, подзатыльника за соплежуйство и поджопника от безымянного представителя благодарного народа. Того самого, которому Димон когда-то в осчастливленном Крыму так трогательно посоветовал держаться.
 
Видимо, осознание сего факта, изрядно портит в последнее время ему вечернее настроение и утренний стул. Во всяком случае, обида на несправедливый (к нему, в особенности) и неблагодарный мир отчетливо проступает на Димином лице даже во время отрепетированных для видеозаписи потешных заседаний правительства. А уж такого отвращения к опостылевшим формальностям и непослушной погоде, каковое нашему герою случилось явить при всем честном народе 22 июня 2017 года в Александровском саду, не выражали в минуты славы даже лица отъявленных мизантропов и клыкастых вампиров.

И утешением ему теперь остаются только прогулки с новыми собачками по гасиенде «Псехако» и сладкий послеобеденный сон в бабушкином гамаке под успокоительный шепот реликтовых сосен.
 
Становится он в том сне выше ростом сантиметров на тридцать и лихо отплясывает танец с саблями среди арабских шейхов под зажигательную музыку армянина Хачатуряна. И во время этого ритуального танца королей смотрит на него с неподдельным восхищением и обожанием простоволосая американская красавица с милым славянским именем Меланья.