Глава 9. Фотография - рождение

     В старших классах, в легендарные шестидесятые, мне подарили самый дешевый фотоаппарат Смена. Помню родительский комментарий: это тебе от бабушки - она денег дала. Бабушка выпестовала моего двоюродного брата, который был лет на десять старше меня. Я помнила, что у него был роскошный ФЭД. Для меня и простенькая коробочка Смены была чудом.

     Ничего не понимая о целях и возможностях фотографии, я просто попыталась получить изображения подружки, родителей и домашних питомцев. Получилось совсем не так красиво, как я ожидала. Коррективы внёс папа: в деревне Савельево он сделал лучшие снимки, на которые было способно это примитивное устройство, и дело у меня пошло лучше.

     До чего неоднозначна жизнь! Мы жили в коммуналке на углу Ленинского и Ломоносовского. В том совковом аду с его прозой и аскетизмом, в гигантском девятиэтажном доме, где было восемнадцать подъездов, была масса возможностей заниматься  делом для души. Там были разнообразные секции, кружки. Все они заполняли многочисленные подвалы, а руководителями были мастера из числа соседей.

     Мама устремилась в столярный кружок и вскоре ее поделки украсили нашу комнатку. Дольше всего, более сорока лет, прожили две шикарные книжные полки, сделанные ее руками. Одна из них была монументально классической и удачно попала фоном на некоторые снимки, даже на обложки журналов.

     Вторую полку я спроектировала для мамы сама, насмотревшись модных тенденций. Не верилось, что это чудо можно осуществить: легкие полочки держались на эфемерных нитях. Восторгу моему не было конца, когда я увидела результат:  словно миниатюрный вантовый мост блистал покрытой лаком сталью, плавные закругления дерева задолго до моды на фэн-шуй несли уют, стройные направляющие влились как родные в предназначенный пролёт стены.

     Теперь уже я понимаю, что совершила преступление, когда предпочла этим двум чудам ручной работы полностью обновлённый интерьер, где не было места воспоминаниям. Случилось это в начале двухтысячных, когда груз прошлого и старых ран стал слишком тяжёлым, и я пыталась начать жизнь с чистого листа.

     В том огромном доме тонкие знатоки учили желающих не только мастерить, но и рисовать, технике фотопечати. Фотографа эти опыты из меня не сделали, но посеяли зерно и тоску по неосуществимому. Было понятно, что широты сознания мне не хватит, чтобы породить собственную эстетику примитивной фотографии с помощью «Смены». Годы спустя питерский ЛОМО и талантливые люди, которым он попал в руки, сумели это сделать и покорить мир. Они создали особый стиль пленочной фотографии, ломографию. Я разминулась с ними во времени и пространстве.

     ….Учеба, экзамены, работа вынудили на годы забыть о фотографии, но судьба вернула ее в мою жизнь: институтская однокашница Таня, работавшая в Машприборинторге, помогла купить модный Зенит М. Жизнь моя приняла новое направление: более длиннофокусная оптика и возможность хотя бы на глаз наводить на резкость, а не ставить наугад расстояние, позволяла делать более интересные снимки, но полного удовлетворения все же не было.

     Однажды в жизни я испытала боль за, как мне кажется, не сбывшуюся мечту другого человека. Один из троих детей моей подруги детства с раннего возраста проявлял творческое начало. Он интересно писал, посещал литературный кружок. Однажды его миниатюру я попросила, чтобы поместить в качестве эпиграфа на своем авторском сайте, посвящённом фотографии. Он написал ее лет в десять, называлась она, как и мой сайт, «Галка»». Детский рассказ о птице на снегу создавал щемящее чувство контраста между одиноким живым существом и заледеневшим миром.

     Успешные родители были не слишком рады занятиям мальчика в литературном кружке,  с усмешкой объяснив мне на возмущённый вопрос, что семья не хочет плодить нищих писателей. Боль за этого мальчика почему-то не покидала меня.  Позже у него появился примитивный цифровой аппаратик, и он направил всю свою энергию на съемки. Отсмотрев однажды материал, я почувствовала родственную душу и спросила, почему мальчишке не купят нормальный фотоаппарат с большим оптическим диапазоном и хорошим разрешением. Для обеспеченной семьи это было мелочью. Ответ убил меня.

     Дальнейшая судьба мальчишки мне неизвестна - пути мои с его семьёй разошлись. Иногда я вспоминаю, как при непонимании родных, в дни аномального снегопада, он шёл помогать и выкапывать заваленные машины, как отправился потом на Алтай собирать травы, стал вегетарианцем... Он был интересным человеком.

     Судьба распорядилась так, чтобы я начала, организовывая съемки меховых коллекций в СССР, наблюдать работу ведущих фотографов мира. Напряженный нерв творчества был заразителен и разбудил спавшую во мне тягу к фотографии. Первые опыты съемки моды я произвела негодным для этого Зенитом.

     Однажды случилась драма: была подготовленна в Питере съемка, явились люди, пришли автобусы, но фотограф не смог прибыть. Не вспомню, кто произнёс это: «А что ты сама не снимешь?» Я поняла послание судьбы и приняла вызов. Осталась на память фотография, где в тот день я орудую громоздкой конструкцией из фотоаппарата и допотопной вспышки - не знаю, кто щелкнул меня. К огромной радости, опыт не провалился. Результат не был гениальным, но дал бесценное ощущение, из чего складывается съемка для фотографа.

     Интервал между опытом профессиональной сессии и первым полу-профессиональным фотоаппаратом Кэнон АЛ-1 был не очень длительным. Я получила его в подарок от человека любившего и понимавшего меня. С аппаратом я получила три объектива и компактную вспышку. Мир изменился потому, что я смогла показать, как я его вижу или как хочу переделать. Конструировать кадр оказалось не менее интересно, чем фиксировать жизнь.  Вторым и последним моим пленочным аппаратом, пригодным для художественной съемки, стал Кэнон Т70.  Тела или мумии этих верных камер хранятся и сейчас на антресолях.

     В Питере мне приходилось несколько раз в год проводить фотосессии с зарубежными группами, но ещё - снимать материал с участием местных фотографов и иногда - самой. Так я и нашла в толпе студенток Ларису Гузееву. О ее искрящемся темпераменте, красоте и таланте я рассказала в Москве. Первые снимки ее я сделала дома - просто так. Она уже начала сниматься, вскоре фильм был готов к выходу. В то время мою разваливающуюся дачу за скромнейшие деньги обустраивал найденный посредник, журналист-алкоголик. Однажды он увидел мои снимки, и намётанный глаз не обманул его: «Это печатать надо!» - завопил он.

     На следующий день он потащил меня, - совершенно бескорыстно, - в редакцию журнала «Советский экран». Ворвавшись к главному худреду, он чуть ли не швырнул меня к нему на стол: «Смотри, у неё материал есть!» Это был первый в моей жизни художественный редактор, Олег Теслер. В тот первый момент, когда в редакции я была просто дворняжкой с улицы, поразило то, что он не только посмотрел снимки и выбрал тут же интересные для журнала, но и спросил:
- А вы на заказ снять можете?
- Конечно, - наугад ответила я.

     Удивительно было и то, что через неделю позвонил из редакции журналист, которому была поручена статья к моей фотографии, поставленной на обложку следующего номера. Он надеялся получить от меня информацию о никому не известной и неуловимой молодой актрисе. Поговорив, он неожиданно предложил мне самой написать статью о моей модели. Я с удовольствием согласилась. Текст лишь немного смягчили, но практически он вышел в том виде, в каком я сдала его.
На ЖЖ есть копия этой публикации - моя первая в жизни журнальная обложка и статья.
     Продолжение: http://www.proza.ru/2018/04/09/1687

     Фото: Г.Коревых


Рецензии