Глава 12

 Утро выдалось на удивление солнечным и ясным. Когда лучи проникли в комнату и упали на кровать, Энола почти сразу проснулась, хотя сперва и пыталась от них закрыться своими длинными волосами. Сев на кровать, девушка перевела взгляд на Леннарта. Тот по-прежнему спал на соседней подушке, еще больше напоминая сейчас молодого ангела, случайно оказавшегося на земле. Хитро улыбнувшись, девушка снова придвинулась к нему, нежно касаясь лица и пряди волос, откидывая ту со лба. У юноши чуть дрогнули веки, он поморщился, но не торопился пробуждаться. Энола начала уже ощутимее гладить его лоб со словами: "Вставай, уже утро". Наконец молодой музыкант заерзал, кутаясь в одеяле, и медленно открыл глаза.
 Конечно, Леннарт очень смутно помнил минувший вечер, и поэтому сперва немало удивился, обнаружив, что находится в спальне Энолы. Но прежнего смущения больше не было. Еще недавно он снова бы очень растерялся и не смог подобрать нужных слов, однако теперь лишь улыбнулся, невольно любуясь девушкой, сидевшей совсем рядом.
 - Надо вставать, уже десять часов, - сказала Энола, продолжая лукаво улыбаться, - Налюбоваться мной еще успеешь.
 Поняв, что начинает переходить черту, Леннарт все же немного смутился.
 - Прости, я не хотел. Я просто еще никогда не просыпался... в одной постели с кем-то.
 - Ах, ты опять за старое. Я не просила тебя оставаться со мной и клянусь, я к тебе всю ночь даже не прикасалась, это было лишь минуту назад, и все!
 Энола говорила это с деланным возмущением, но глаза ее смеялись, и Леннарт знал, что она нисколько не сердится. Да и сам он уже был бы не против. Только напрямую сказать не решался.
 Не дождавшись ответа, девушка отошла к окну и, посмотрев вниз, глубоко вздохнула. Она знала, что Леннарт продолжает на нее смотреть, и специально встала напротив солнечных лучей, позволяя тем освещать ее волосы и гибкое белое тело, скрытое легкой ночной сорочкой, лишь подчеркивающей формы...
 Внезапно обернувшись, Энола спросила юношу:
 - Ты все же мной любуешься, верно?
 - Да, и я хочу сказать, что вы... что ты - прекрасна. - тихо ответил Леннарт, переводя дыхание. - Прежде я никогда не видел столь красивых девушек.
 На щеках Энолы вспыхнул румянец.
 - Ну хватит уже. Тебе пора спускаться вниз. Скоро полдень, и я... Мне надо будет перебраться в свою дневную обитель и затвориться там до полуночи. Сегодня можешь есть и пить безбоязненно - больше никакого снотворного не будет.
 Леннарт было послушно поднялся, но уже у самой двери остановился.
 - Ты хочешь и дальше продолжать прятаться от меня в период своего превращения в старуху? Я ведь уже говорил, что не испугаюсь этого, если увижу.
 - Так будет лучше. Пойми, дело не в твоем испуге, а в ином. Я не хочу, чтобы ты, зная настоящую меня, какая я сейчас, вдруг увидел... Ту, кем я становлюсь, то уродливое чудовище! - девушка топнула от злости ногой, - Чудовище, в котором нет ничего привлекательного и красивого.
 - Но так не может продолжаться вечно. Я не хочу, чтобы ты пряталась от меня, если... Если уж мы решили...
 Голос Энолы изменился.
 - Что? Мы ничего не решали, разве нет? То, что произошло вечером, ничего не изменило.
 - А мне кажется, оно изменило очень много, - голос Леннарта тоже стал заметно глуше, - Теперь я уже не смогу смотреть на тебя, как раньше. И чувствовать лишь то, что было прежде.
 Руки девушки задрожали. Она что-то прошептала, но Леннарт не расслышал. Затем Энола произнесла более внятно и громко:
 - Хорошо... Если так, то... Ступай вниз, и приди сюда за пять минут до полудня. Тогда ты сможешь увидеть мое превращение, и я не стану больше скрывать то лицо маской.
 Юноша кивнул и скрылся за дверью. Впрочем, уйти сейчас он все равно был не в силах. В нем зародились прежде незнакомые чувства, которые не давали покоя и были очень сильными, хотя и сумбурными. Неопытный скрипач попросту не знал, что с ними делать и можно ли как-то бороться. Прежде он никогда не думал подобного в отношении женщин, однако теперь... Вся сущность Энолы пленяла его, и хотелось увидеть больше.
 Затаив дыхание, Леннарт прислонился к двери и заглянул в замочную скважину. Там мало что можно было разглядеть, однако он смог увидеть фигуру девушки, стоящей у окна в раздумьях. Затем она начала медленно идти к кровати и, повернувшись к двери спиной, начала медленно снимать с себя сорочку. Из-за освещения юноша мог видеть лишь часть ее силуэта, но его руки потеплели и задрожали, из-за чего он был вынужден прервать наблюдения и прислониться уже к стене. Сейчас в его голове зазвучали совсем иные, новые мотивы мелодии, и Леннарт решил, что непременно должен их добавить в ту музыку, которая должна была стать звуковым портретом Энолы. С такими мыслями, в порыве небывалого вдохновения юноша побежал за скрипкой.

 * * *

 Увлекшись сочинительством, Леннарт почти пропустил, когда часы показали без пяти минут полдень. Вспомнив о просьбе Энолы в самый последний момент, юноша опрометью ринулся в ее дневные покои. К счастью, он успел: она пока что оставалась в образе прекрасной девушки, но ее лицо уже приняло мрачное и печальное выражение, в котором читалось и скрытое волнение.
 - Ты пришел... - хрипло проговорила Энола. - Я ждала этого часа и боялась его, но если ты сам просил... Я не стану тебя отговаривать: скоро ты сам все увидишь. Ни маски, ни многослойных нарядов на мне не будет, ты узришь всю меня под действием заклятия. А дальше... Уже решишь сам, как поступить.
 Горько завершив последние словесные приготовления, девушка принялась мучительно ждать. Леннарт неподвижно стоял, не сводя с нее глаз. Наконец часы начали бить двенадцать раз, и на шестом ударе Энола пригнулась, начав медленно разворачиваться по кругу. Когда она закончила, раздался и последний, двенадцатый удар.
 - Вот и все, - послышался уже скрипучий старческий голос, - я снова стала ею, той, кого так не хотела тебе показывать. Но ты просил, так что смотри теперь!
 Резко выпрямившись, Энола дала возможность Леннарту полностью рассмотреть свой преобразившийся облик. Юноша увидел все: и седые клочья волос вместо прежних густых и рыжих, и исполосанную морщинами дряблую кожу лица цвета пергамента, и гнилые неровные зубы, и почерневшие, точно у хищной птицы кривые ногти. Даже глаза теперь стали другими: глубоко запавшими и лишенными света.
 - Что скажешь теперь? - нарушила молчание Энола. - Не такой ты меня представлял, верно? Вот почему я и предпочитала показываться тебе в маске во время действия чар. Однако этому пришел конец. Теперь ты все увидел и точно изменишь свое отношение ко мне. Вряд ли тебе еще когда-нибудь захочется лежать в одной постели с той, которая становиться на двенадцать часов такой мерзкой...
 Проговорив последние слова с неподдельной горечью, Энола заплакала. Она закрыла свое старушечье лицо руками, но Леннарт заботливо положил поверх них свои.
 - Тише, не плачь, не надо. - мягко произнес он. - Меня ничуть не пугает и не вызывает отвращения твое нынешнее обличие. Ведь я уже успел узнать настоящую тебя, ту, какой ты всегда была и будешь. Твоя настоящая красота скрыта внутри, а внешне... Ведь никто не может быть вечно молодым: молодость увядает, как цветы. И однажды ты действительно постареешь, как и я. Но ничего мерзкого в этом нет. Главное - душа, а у нее нет возраста. И об этом очень важно помнить. Всегда.
 Вздрогнув, Энола осторожно убрала руки юноши от себя и произнесла, глядя ему в глаза:
 - Никто еще прежде не говорил мне подобного. Да... Я не ошиблась, когда решила, что  ты - другой, не такой, как остальные люди. И то, что ты сказал... это очень много для меня значит, поверь. То, что я тебе не противна такой и все прочее... Я запомню эти слова, но сейчас... мне нужно побыть одной. Нужно подумать и поразмышлять.
 Леннарт хтел сказать что-то в ответ и вновь потянулся к Эноле, но та мягко отстранила его со словами "Иди". Понимая, что спорить с ней не стоит, он подчинился. В это время девушка сжала в руке свой медальон и прошептала: "Наконец-то. Все сработало в точности, как и предполагалось."