Лунная дорожка

На  закате я шёл луговиной. Солнце медленно  клонилось к  земле. Кусты ивняков
бросали на тропинку  зыбкие, фиолетовые тени. У ног моих  в  молодой  шелковистой
травке рассыпались крупные  горошины  росы, то  они  вспыхивали острым блеском,
то радужно  пламенели, то  быстро тускнели.
В  кусте ивняка грустно  просвистела одинокая, иволга. Высоко в  поднебесье  тихо-тихо
пропел  лесной  жаворонок-юла, свою короткую песню.
Вечер  наполнялся  шорохами  и  звуками. В  сторону  заросшего  осокой  и камышами
пруда  пролетели  чирки, еле-еле  видимые в темнеющем небе. 
Бездетная  кукушка куовала, где-то  совсем недалеко, на  опушке. Раздовалось в тиши
звонко:»Ку-ку…ку-ку…ку-ку…,словно ей вторило  эхо.
Совсем  низко  над землёй  склонилось  звёздное небо. Мерцанье, блеск  крупных  звёзд
заливал  всё  вокруг   таинственным синим светом. Тишина  обволакивала лесную  опушку.
На  востоке  из-за кучки белеющих  облаков  слегка  подкрашенных бликами  заката,
показалась  полная,  яркая,  серебристая  луна. Сумерки  сгущались.  Смеркалось. По  луговине
потянулся полосами сиреневатый  туман.
В  вечернем небе вытянувшись косяком, летела гусиная стая  на  север. Утки-кряквы  вразнобой,
без  всякого строя пролетели к торфяному озёрку. Юркие чибисы срывались  с криком в
поднебесье, попетляв, возвращались на  заболоченный край луговины.
Уже  темнело. Тёмное небо рождало россыпи  мелких звёзд. Серебристая  лунная
дорожка, неподвижно  застыла  у  пятна торфяника, серебристым светом  мерцала
опушка и далеко впереди неясно вырисовывалась чёрная  кромка поля, изредка
озаряемая  отсветом  зарниц.
Глазам  было  спокойно, от лунного света, от россыпи  звёзд, умиротворяющее
чувство  проникало  в  душу. Душа, словно наливалась гулкой лесной  тишиной,
кроткостью  и  благодатью  покоя.
Все  мои невзгоды, и  прошлые, и  теперешние, перестали существовать, улетучились.
Вспомнились слова  Паустовского:» Весна превращает  Мещеру  в страну необыкновенной
прелести. И чем  больше будет  открыто  и  описано в  ней  красот  живой  природы, тем
меньше  останется  в  нём  места  жестокости, подлости, зла  и  насилия.