Алис. Пробуждение Творца. продолжение. Глава 37

(Продолжение)
- Вы любите рыбалку? – спросила я.
Алекс посмотрел на меня с интересом и недоумением.
- Когда-то любил. Сейчас, Алис я мало что люблю. Кажется сам себя не чувствую, физи-чески не ощущаю. Вы понимаете, о чем я?
Я задумалась. Что сказать? Начать утешать, говорить, что явление это временное, все пройдет? Глупости он мне не поверит. Он обесточен настолько, что сила притяжения Земли им не ощущается.  Бывает такое, человек ощущает себя шариком, привязанным ниточкой к ветке дереву.  Вчера был всплеск эмоций на взрыве гнева, а сейчас он равнодушен. Тихое озеро без ряби. Выводить его на эмоции? Нет. Тут нужна мудрость старой Тартиллы.
- А не подышать ли нам свежим воздухом? Мне, знаете ли, открытые пространства неба и моря  весьма и весьма полезны. А вам, полагаю, все равно где расположиться.
- Хорошо, мне действительно все равно…
Пока мы поднимались на вторую палубу, он бережно придерживал меня за руку. Подума-лось, что у него дефицит женского, но старшего возраста общения. Видимо, я в чем-то напоми-нала ему мать… С ней что-то не так, наверное уже нет в живых, как и отца. Да, он – сирота. Женат ли? На пальце кольцо с мелкими камнями, скорее аметистами, оно мало похоже на обру-чальное. Имеет ли он детей? Где живет, в каком городе? Какого рода у него бизнес?
На вид он выглядит старше своих лет, лысоват, светловолос, немного щурится – признак постоянного ношения очков – прием скрыться от мира. Футболка и шорты в один цвет, дорогие часы и в заднем кармане выключенный мобильник. Вместо мобильника яхтенная команда. Да психологическая загрузка у него полная. Мягкие сланцы из дорогой кожи обуты на голые загорелые ноги. Руки больше, холеные тоже говорят о многом, например о том, что он мог быть художником, он постоянно держал соломинку для воды, будто это кисточка. Пожалуй, с этого и начнем.
Яхта шла невдалеке от берега, там простиралась пустая степь, видимо там вольно стреко-тали кузнечики да кружили коршуны. Степное солнце соперничало с морским, и если там цар-ствовал зной, то тут бриз охлаждал кожу и дышалось легко.
- Если бы я была художницей, писала бы море. Такая стихия! И все живое, боже, сколько там живности…
- Да? А почему не степь? Разве в ней меньше жизни?
- Степь чаще выжжена, в ней красок мало…
- А море? Сплошное однообразие, как и небо…
- Вот тебе раз! Столько оттенков, а вглядишься – целый мир, и красок хот отбавляй.
- Нет, Алис. Вы не знаете степь.  Весеннюю, когда все зацветает и тюльпаны трепещут от легкого дуновения, и ковыль стелется под ногами как вековечный дым, суслики, сурки, скор-пионы. Никогда не наблюдали охоту птиц на зверушек? Вот картина для художника. А оазис: листва темного сада такова, что кажется спекшейся кровью… И нал этим мраком открывается купол неба – сплошь серебряное. И небольшой ручеек перекатывает камушки неспешно под стрекот цикад…
Он замолчал.  В ответ на его слова из степи потянулся розовый дымок, но до моря не до-шел, растекся по траве и запутался в ней. Кто-то кошеварит, иначе костры в знойный день не жгут…
- Вы из Азии? И по образованию гуманитарий, не так ли?
- Не пытайтесь гадать, Алис, спрашивайте, если хотите что-то знать.
- Хорошо. Вы художник? Вы хотели быть художником?
Алекс лениво поболтал соломинкой по воде со льдом и задумался…
- Строгановка! У всех она была на уме, кто не хотел там учиться? Мы были лучшими, могли пройти без экзаменов, по конкурсу картин и эскизов. Но в школе нам давали азы, а наше самолюбие, именно самолюбие было таким, будто мы… Отцу было все равно, лишь бы учился и ему не мешал. Понимал, что из меня бизнесмен никудышный. Я все с кисточками и уголька-ми, красками да мольбертами. Но когда я увидел настоящие работы лицом к лицу, я испугался. Я отчетливо понял, что такого могучего таланта во мне нет. И это хорошо, что понял сразу… Во мне жила творческая стихия: видеть цвета, оттенки, игру, слышать звуки природы, которые сливались воедино с цветовыми гаммами. Я был поэт природы, но не творец. Когда не получа-лось то, что я хочу – я гневался, раздражался, рвал бумагу, бросал краски! Не было глубины, созерцания. Нужна была музыка, а я останавливался на звуках. Ведь если быть, думал я, быть Леонардо… Смешно, да?
- Нет, не смешно. Вы, наверное, знаете  историю про то, как он писал «Тайную вечерю»? Нужен был юноша, с которого можно списать лицо Иисуса. Он полтора года искал подходя-щую модель. Представьте: 33 года, а он – Мессия, воплощение божественности и человека. Од-нажды в храме он увидел в хоре того, кто подходил один к одному. Пригласили, написали портрет – готово! Но впереди задача была гораздо сложней – найти лицо Иуды. Любимый уче-ник, красив, понятлив, но – предатель! Два года потребовалось ему, чтобы отыскать модель Иуды… Однажды он шел с учениками мимо канавы и, о чудо, видит лежит мертвецки пьяным тот, кто ему нужен! Ученики притащили его в мастерскую, бросили спать, а наутро он говорит Леонардо: «А я тут был! Вы с меня писали портрет, да вот он!» И показывает на портрет Иису-са. Вы стали художником?
- Стал. Я был молод, как вино бурлила во мне энергия. Я был страшно завистлив и често-любив, зависть съедала меня до костей. И самолюбие мешало слушать голос правды, советов. Наставники не любили меня, лишь проблески таланта позволили окончить учебу и получить диплом.  Что дальше? Кто-то ушел в фотографы, кто-то в оформители, короче кто куда. И лишь немногие писали, рисовали, писали, рисовали и продавали свои картины за копейки на улицах городов.  Вы знаете не хуже меня те годы. И тут отец отправляет меня в Италию, Францию  учиться дальше. Алис, дорогая, кому учиться? Я не гений, я – злодей. Ходил по выставкам и сгорал от ненависти, я ненавидел гениев за гениальность! Я ненавидел мазню, которую пред-ставляли, как шедевры. Я ненавидел все, что меня окружало, потому что половина из этого бы-ло гениально, а вторая – ложь! Пикассо-Микассо, Фернан Леже,  чокнутый  Дали. Они же пол-ные болваны! Я разуверился в современной живописи и остался верен «старикам». Так что я – не художник…
- А что успокаивало вас? Что восстанавливало равновесие?
- Ничего! Я должен был перегореть и умереть. Я жаждал этого, но всегда сторонился ви-на, наркотиков и даже сигарет…  Мне хотелось драться, и чтобы меня избивали до полусмерти.
- Вы дрались?
- Ну что Вы? Конечно, нет.  Хотел, жаждал. Хотел, чтобы меня избивали, но сам не драл-ся.
- Этот период закончился?
- Да. Я перегорел. Я стал никем и ничем. Мама плакала, отцу было наплевать. Он бизнес поднимал, ему перло со всех дыр! Мы с отцом были два конца одного провода – плюс и минус! Так прошло лет пять, столько я лежал на диване в своей комнате, читая, просматривая про-граммы передач, но ничего меня не задевало. Все – напролет.
- Сколько же вам было лет?
- Около тридцати. И что?
 - Тяжело было маме?
- Наверное… Она умерла от горя и одиночества.  У нас родни – никакой, ни стой, ни с другой стороны… И, знаете ли, меня не торкнуло, я даже на похоронах толком не был… Отец давал распоряжения.
-Да, Алекс… Необходим перерыв…
Мы вошли под тень зонтов, сели на скамейки-качели и ненадолго замолчали. Нужно было обязательно продолжить разговор, но абсолютно в другом ключе. Его состояние было вполне ясным, таких как он, выжегших себя от множествах психологических травм, пруд пруди. Многие в Кащенко, многие наркоманят, а абсолютное большинство бомжуют. Живут на помойках! Таких несостоявшихся гениев Карма заставляет питаться с мусорок… Но об этом позже, а пока поговорим о Жизни.

- Можно я завершу ваш рассказ? Вы не против, Алекс?
- Вам все про меня известно?
- Не в частностях, в общих чертах…На вас неожиданно рухнуло богатство. Видимо с от-цом что-то непредвиденное и острое случилось, такое, что он не смог распорядиться деньга-ми… Вам бы он их точно не оставил. А наследников не было. Он погиб?
- Да, он умер неожиданно и быстро…
- И к вам на диван свалилось его состояние
- Выходит, что так...
- И это было благословением?
- И это было проклятьем! Эти полгода пока шла процедура наследования, я жил, как мышь, пойманная в клетку. И только тогда я  ощутил одиночество в полную силу. Раньше я просто жалел себя, думал – во, а оказался – тьфу! Жалел себя по настоящему, со вселенским  размахом. Никого до себя не допускал ни с  сочувствием, ни с помощью, ни с разговорами… Мне казалось, что все будут врать, зная правду про меня. Все врут и до сих пор!
Он ощетинился, как волк перед прыжком. Потом чуть обмяк и продолжил:
¬- Вот Вы, Алис, знаете о своих несовершенствах, нет, хуже, своей никчемности?
- О несовершенствах, бесспорно, у меня их тьма тьмущая, а вот о никчемности не скажу, считаю, что по мере возможности могу приносить какую-то пользу. Каждый человек так же. Я расскажу Вам историю опять-таки о Леонардо. Наверное Вы видели его рисунок о золотом се-чении человека. Он мечтал, что человек в своем воспитании и культуре приблизится к этому идеалу. И спустя много лет наш писатель Иван Ефремов решил создать в обществе людей «Зо-лотого сечения». Это были интеллектуалы и творческие люди. Они собрали громадную библиотеку по всем сферам знания, занимались всеми видами творчества и исследований. Это в то время были написаны книги «Туманность Андромеды», «Таис Афинская»…  Его ученики строго выполняли все постулаты, прозвучавшие как обеты будущему и вспоминают это время Золотым веком Ивана Ефремова.. Есть они и сегодня, хранят  память своему светлому Учителю. Много форм на Земле, где люди стремятся к совершенствованию, например город будущего, построенный Шри Ауробиндо Гхош в Индии. Вы только вглядитесь в лица людей: как далеки они от совершенства! Но мы не знаем, что в их сосуде, может там золото семь  раз переплавленное? Что случилось с вами – это не редкость. Если хотите я вам расскажу про вас дальше?
Он впал в глубокую задумчивость. Я не тревожила: ему многое  нужно было переосмыс-лить. Время шло к обеду, и гонг возвестил об этом. Алекс очнулся от раздумий и пригласил меня в столовую.
Мы сели за тот же столик. Нам принесли еду, закуски уже были на столах.
На моей тарелке лежали прекрасное разноцветное овощное рагу под искусным соусом, принесли уложенное на салфетки шкварчащий картофель фри и протертый зеленый суп, при-правленный яйцом-пашотом. Принцы и короли так не едят.
Мой товарищ налег на свиные ребрышки в горчичном соусе, цветной салат и еще какие-то деликатесы, названий которых я не знаю.
- А хотите, Алис, я вам расскажу историю в частностях?
- Слушаю вас со вниманием.   

- Когда я немного очухался, позвонил единственному человеку, которому когда-то дове-рял полностью. Он был моложе меня, из необеспеченной семьи, и еще учась в училище, я уго-ворил отца оплатить его образование.  Он поступил в Академию управления и выучился на управленца. И я забыл о нем, а теперь, какая-то родная душа вдруг забрезжила на горизонте. Позвонил, он сразу же приехал. Сергей. Он ужаснулся дому и обрадовался мне, будто брат. За-сучил рукава, все перемыл, нагрел чайник, и мы с ним проговорили чуть ли не сутки. Я его не отпускал, боялся, что он исчезнет навсегда. Сергей смеялся и трепал мои отросшие волосы. На другой день он пригласил на дом парикмахера и брадобрея в одном лице и в зеркале я увидел едва узнаваемое лицо, мое лицо.
Сергей оказался толковым парнем, предложил распутать наследственные дела, нанял ад-воката и когда пришло время я вступил в права. И что дальше? Состояние громадное, недви-жимость, заводы-параходы, и так далее. Объявились и претендентки с детьми, но Сергей все это распутал, до чиста… Вот я предложил ему возглавить отцовскую компанию, он в этом мас-тер, а я – свадебный генерал. Все пошло еще лучше чем при отце, но вот какая штука: стали мне на уши садиться то одни, то другие. Сергей-то, Сергей – это… Я умом и сердцем понимаю, что не может Сергей быть предателем. Не может, но посеянное сомнение расцветает пышным цветом. Я – никто, он – все.  Поджечь бы все это к черту и остаться чистым и честным.
- С вами это уже было, Алекс, или вы не помните? В прошлый раз Вы сожгли себя. Дотла.
- Но что происходит, Алис?
- Это зависть, друг мой. Обычная, примитивная человеческая зависть, замете, снова в вас. Но расклад тут не тот. Пригласите Сергея на ужин, а там посмотрим. И давайте на ночь уйдем от берега в открытое море!
- Алис, я боюсь открытого моря.  У меня фобия.
- Зато у меня ее нет, а вы – со мной и с вами ничего не приключиться!
 
После обеда мы отдыхали, и я слышала как Алекс отдал приказ, что после прибытия Пре-зидента компании мы выходим в отрытое море.
За ужином рядом со мной сидел высокий, стройный, гладко выбритый человек средних лет. Голубые вдумчивые глаза выказывали большую сосредоточенность, он приехал по первому зову Александра, чтобы пробыть на яхте не более двух дней и вернуться к делам. Я почувствовала, что он еще не освоился здесь, будто это была чужая территория. Трудно будет забыть сердечное приветствие двух друзей и партнеров, выдержанный и строгий Сергей Валентинович, как мне его представили, быстро снял пиджак и крепко прижал к себе Алекса, будто тот был горячо любимым младшим братом…
- Неужели ты сам написал мне письмо? Его принес посыльный, мог бы и по телефону….
- Нет, ты же знаешь, мой телефон выключен, его роль исполняет команда. Это правда.
-  Я дал полные указания, на этот счет можешь не беспокоиться, так что три дня – наши!
При этой фразе лицо Алиса потемнело, внешне это было незаметно, но только не для ме-ня. Буря в мозгу вспыхнула и погаснет ли?
- Расскажите, Сергей, как проходит ваш день? Насколько он загружен и труден для вас.
- Все идет своим чередом, Алис. Когда механизм отлажен, запущен, вовремя проверяется, смазывается, тогда дела идут, контора пишет! Так, кажется, говорили в ваше время?
- Да-да, именно так! А много ли усилий надо приложить, чтобы все крутилось и вертелось системно, как бы сам по себе, каждый выполнял свои обязанности, а результаты сливались в один мозговой центр?
- Вы хорошо осведомлены о системном методе управления! Вы не управляли чем-нибудь?
- Что вы, Бог миловал! Но в наш век информации, чего только не наслушаешься...
- Это точно. Алис! Может, вы повлияете на Алекса, чтобы он выбрался из своей морской берлоги? Пять лет уже живет отшельником, а дела требуют, чтобы Президент был лицо офици-альное, законное, иначе с нами скоро не будут считаться! Бизнес хрупкая вещь, и с ним нужно быть «на Вы».
- Хватит, Сергей! Мы уже об этом говорили. Если хочешь, перепишу на тебя все наслед-ство и все дела!
- Алекс!
- Что, Алекс, Алекс!? Только об этом и поешь, только и думаешь, как прибрать все к ру-кам!
Сергей резко встал, поклонился и вышел из столовой.

Алекс бросил с колен салфетку на пол. Гнев вновь заполнил его душу, разум, сердце. Он схватил бокал с вином и грохнул его об пол. Брызги заполнили почти все пространство, и гро-зовые тучи стали сгущаться в нем еще сильнее. Казалось, что еще минута, и он проколет себя шампуром от шашлыка.
Я сидела и невозмутимо взирала на это беснование. Мне были так знакомы эти вспышки ярости, что если было бы не так трагично для Алекса, то было бы весьма комично для меня. И все же я не удержалась, залилась своим мелким смехом. Он остолбенел:
- Вы что, дура? Оказались при ссоре, и хикаете в кулак?
- Во-первых, я ваша гостья, Сергея вы называете братом. Вы собрали нас здесь по делу, а сами закатываете истерику? Мне смешно, как бывает в уличном балагане. Вы настолько отста-ли от жизни, что не понимаю, почему вы не обросли как медведь шерстью.
- Вы же слышали, как он подталкивал меня сдать ему президентство, сдать полностью?
- Неужели? Я услышала, как раз обратное, Сергей хочет, чтобы Вы, как хозяин капитала, заняли свой пост и вошли в систему.
- Да поймите, наконец, он в том, как рыба в воде, а я – ни бельмса не  смыслю!
- Подумаешь! Система делает все сама, каждый на своем месте мастер, колеса крутятся во всех направлениях, друг-напарник рядом, приглядывайся, присматривайся, учись на ходу, лови момент – есть тысяча курсов, а Сергей проконтролирует. Не боги горшки обжигали, может, хватит из себя конченного человека корчить, а может пора становиться человеком золотого сечения?
- Скажете тоже! Какой из меня…
- Мне 65 лет, а я до сих пор стремлюсь к этому образцу, а вы называли меня старушон-кой…
Он захохотал. Ура! Тучи рассеялись, я готова к работе.
- И еще, если хоте, чтобы зависть оставила вас навсегда – сделайте его партнером. Он на-дежный парень и не даст утонуть вашему бизнесу. А так кто он? Ведь вам деньги свалились на голову! Брат, так брат. И не обижайте его недоверием – он спас вас. Пойдите к нему, и мы бу-дем, наконец, ужинать?!


Конечно, ужин был напряженным, но грозовых туч не собиралось в Алексе, напротив, в нем проявился проблеск света, который исходил из него, но он не умел его выпустить на волю полностью.
Сергей, видимо, привычный к подобным сценам, был хмур и неразговорчив. Рано отговорившись на усталость, он ушел спать. На душе у него был мрак. Он готов был бросить Алекса, но то человеческое нутро, которое бывает не у каждого, сдерживало его и принимало очередной удар на себя.