На коллоквиуме

Коллоквиум, пожалуй, - дело не самое внезапное в университете, и хотя о нём предупреждают за месяц, подготовка почему-то всё равно откладывается на самый последний день. А точнее, ночь.

В принципе, информационное право не было для меня мегаважным и мегасложным предметом, а потому готовиться к нему до потери пульса я не собирался. К тому же, у меня на то время было полно своих проблем, от которых некогда хотелось покончить с собой. Ворошить все эти воспоминания было для меня ужасным мучением, но не делать это я не мог: буквально во всём жили отголоски моих лихих 2010-х. И, пожалуй, немного странно на душе...

Преподавательница решила провести письменную контрольную с целью ускорения процесса и доказательства (в очередной раз) того, что у неё безнаказанно не спишешь. Лариса Владимировна рассадила всех студентов по одному за каждой партой в моем любимом лекционном зале. Старый, небольшой, много окон, благодаря которым здесь практически живёт солнце – обитель наивных ожиданий, первый лекционный и первая аудитория любого студента на нашем факультете. Именно отсюда с первых дней разгонных недель выходят ребята и девочки, и, как правило, они либо разочаровываются, либо воодушевляются, либо просто понимают, что за ближайшие 4 года жизнь встанет к ним явно не передом.

Я пришёл с небольшим опозданием, Лариса Владимировна как раз раздавала билеты, в каждом из которых, как я уже знал (потому что на семинарах мух не ловил), по три рандомных вопроса из пройденных тем. Ничего сверхъестественного. Заметив меня в дверях, она кивнула, мол, проходи. Я не раздумывая приземлился за первой партой. Через пару мгновений билет с вопросами достался и мне. Лариса Владимировна снова направилась к дальнему ряду, а ей навстречу шла довольная Маринка со стопкой собранных на проверку тетрадей. Как и ожидалось, сзади в затылок врезался отчаянный крик (вполголоса) души: "Колян!"

Нельзя оглядываться. Вопросы лёгкие. Времени для подготовки было полно. Да и мне за оказание медвежьих услуг (причём беспалевно с первой парты) нехило по шапке прилетит, а проблемы мне сейчас ой как не нужны. Поэтому я через плечо бросил "нет меня!" и начал работать.

Одна только мысль, один только взгляд в окно – я снова начал уходить в детство. Это как прогулка по пустому дому, за каждой из многочисленных дверью в котором живут мои годы, воспоминания. И вот одна старая, обшарпанная дверь, которую я так люблю, но так не хочу открывать...

Я всё же открыл её.

С информационным было покончено, но сдавать работу я не спешил. Если сдам – придётся уходить отсюда. Если выйду из единственной аудитории, где царит тишина (не скажу, конечно, о шуршании шпаргалок), – уже не смогу найти тихое местечко, чтобы дописать стихи. И придётся потопать домой, чего сейчас не очень хотелось...

Я писал, уходя в себя и периодически выныривая на поверхность, чтобы глотнуть воздуха: бросал взгляды по ту сторону окна. Осень завершала свой отсчёт плавно, холодно, бездушно. Ну и пусть. Я ждал эту зиму очень долго...

О чём я писал? Об одном из эпизодов своего детства. О дяде (земля ему пухом), когда он уходил отстреливать всяких неверных иродов. О бабушке, которая не хотела отпускать своего сына на передовые. О мальчике, который смотрел, как занималась заря, и слышал отчаянные возгласы во дворе...

– Стихи пишете?

Боковым зрением заметил, что каштановая прядь волос, упавшая с чужого плеча, довольно близка ко мне. Лариса Владимировна стояла надо мной, видимо, вникая в начирканные мною строки.

Она спросила не так громко, но я успел заметить, что кое-кто в аудитории поднял свои любопытные незрелые, как я считаю, тыковки, выискивая взглядами объект какой-то новой нерутинной заварушки, над которой можно будет "похохмить". И потому осторожно, но быстро приложил палец к губам, перехватывая её не на шутку загоревшийся взгляд.

Уголки губ женщины приподнялись, и заговорщицки тихо она спросила:

- Почему это? Неужто стесняетесь?

Ну что я мог на такое ответить?

Я просто кивнул.

Она, как ни в чем не бывало, прошла к своему столу и, садясь, тихонько усмехнулась: "А зря."

Осень подходила к концу холодно, серо и безразлично. Но я знаю, что можно унести из неё с собой за пазухой в душе