Самогляд Родаруса. Русская сказка. О-О. 94

---
   Публикуются русские сказки, переработанные для озвучки.
   3250 сказок. Здесь 94 сказки на букву "О".
   Сказка фольклорная не писалась, а передавалась из уст в уста. Для лучшего их усвоения на земле, сказочники передавали сюжеты особым образом, с определённой ритмикой, а в некоторых местах и каким-то внутренним мотивом.
   Ритмический строй именно фольклорной сказки лучше чувствуют поэты. Они сразу чуют где литературно правильно выстроенная фраза, а где неправильный фольклор.
++++++++++++++++++++++
......
О близкой Смерти. Быличка Воронежская. Реконстр!!
=================
     Тут значится как-то у онной женской особи мужик заболеу. Старик он уже был, в нездоровье своё по возрасту вошёл уже. Заболеу он, прямо-таки в тяжёлое положение впал, ни ходил, ни говорил, а как стае, так и спадае.
     И поклали его в кути, комнатка в дому такая была, он там лежал. Какие-то люди там были вроде, и я там сидела, у их. Сидели и всё в этой куте-то шерсть шингаем. Волокно к волокну прикладываем. Сидим, говорим, про что-то, а тут замолчали.
     Замолчали, тихо стало, и тут удруг слышим, бытто кто как чихат навроде, кашлят. Да так шипка, словно близко. А звук идёт такой па избе, да чистай такой, как у радио. Как дьяк у нас пел, потом бабою оказался, от мужа пряталася. А то у нас поп был, так как напьётся в праздник, то ему что пападью, што карову, всё одно. Так оно и открылася. 
     Галина-то, жона его, думат, что ето сын пришёл, чихат. Смотрит в избе, усе обосмотрела, а никаго и нету. Домовой что-ли, дак он так только мяучит или шабаршит за печкой-от.
     Ночь пошла уже, спать поягли усе, и я тоже тут, у кравати приснула. Наутро и их сын-то пришёл. Пришёл, заходит в избу, а наперёд его во дверю, прямо вперед-то его какой-то воробей что ли вспоркнул и об окно удариуся. Удариуся и сидит на подокошке, смотрит на старика-от. И глаз у него не воробейный, а как бы из-оттуда, не знаю, как сказать. Это потом уже ворожейка одна мне сказала, что это кричал-то голосом тот воробей, чтобы открыли яму.
     А тут у нас кошка была, она шустрая была, молодая ещё, на все шорухи кидалася. От она выскочила из-под стола, подбегат и етого воробушка-то, или кто там был, съела. Прямо-так и проглотила.
     А старик-то лежал, уж и голову не поднимал. А тутачки поднялся, да и говорит кошке этой, как она словно человек:
--- Ты почто его съела! Он ить за мной прилетел, ето моя смертушка прибыла. Зовите теперя попа с дьяконом, пустя меня отпевают, належался тут, все бока отлежал, пора и на покой.
     Позвали попа с церкви Ерышовской, наши-то, Воронцовские его не причитали, он с ими всегда с молости ершился, всяческие им шалости делал. Народ приходил, все его отправляли с почестями на тот свет. Всё как положено.
     Ну и не прошло и дня он, как и умер, под вечер как раз, солнце уж зашло, кажется, тёмно было.
     Больше я смерти не видела. Может и видела, да ведь она никому не покажется, только своим избранникам.
++++++++++++

О богатыре Голе Воянском. Легенда. Сказка!!
===============
     Мужичок-простачок пахал пашню.
     Лошадёнка его была худенькая, хромоногая, и ту облепили слепни с комарами. Вот простачок взял свой кнут да взмахнул так счастливо, на диво, что разом убил тридцать трёх слепней, а комаров без счета.
     Простачок-мужичок думать стал:
     — Мал, да удал, в богатыри я попал. Тридцать трёх молодцов сразу положил, а мелкой силы и сметы нет!
     Голем мужичок назывался. Смотришь, и Голь взвеличался. Выпряг свою лошадёнку, взобрался на неё полегоньку, сел верхом, выехал на большую дорогу, срубил дерево стояростовое и поставил столб с надписью:
     — Здесь проехал богатырь Голь Воянской, встретился с силой бусурманской, тридцать трёх богатырей сразу положил, а мелкой силы и сметы нет. Если какой богатырь навстречу едет, у столба поджидай, а позади, так меня догоняй.
     Голь взобрался на клячу и в путь поплёлся наудачу.
     Немного спустя едет мимо столба Чурила Пленкович, надпись прочитал, подивился, Голя нагнать торопился:
     — Такого имени и не слыхивал, а видно, могуч богатырь, так надобно с ним подружиться.
     Чурила скачет во весь опор, нагоняет Голя и спрашивает:
     — Не проезжал ли богатырь Голь Воянской?
     — Я и есть Голь, ; сказал Голь, ; а ты кто?
     — Чурила Пленкович! ; Отвечал молодой богатырь, поклонясь, а сам думает: Что за чудеса? Мужичонка невидный, и ехать с ним стыдно. Сам он шарашится, а кляча чуть тащится.
     — Ступай в науку, поезжай по левую руку! ; Сказал Голь, и Чурила в раздумье поехал возле него, на Воянского богатыря посматривая и на клячу поглядывая.
     Между тем едет Еруслан Лазаревич мимо столба с надписью, прочитал и ну гнать коня за Голем Воянским.
     Догнал и, увидя знакомого Чурилу, спросил:
     — Не видал ли он Голя?
     Чурила указал на товарища. Еруслан Лазаревич поклонился, а сам подивился.
     — Погоняй в ряду по правую руку, ; сказал ему Голь.
     На ту пору нагоняет их ещё богатырь, Бова-Королевин сын. Надпись на столбе прочитал и коня погонял, отыскивать Голя Воянского, победителя бусурманского. Видит мужичка на клячонке, тащится потихоньку, а по сторонам его едут два славных богатыря, Еруслан Лазаревич и Чурила Пленкович, говорят с ним почтительно, а тот отвечает:
     — Рад вам, товарищам!
     Поклонился Бова-Королевин сын Голю да об имени спрашивал.
     — Голь Воянской, сам себе большой, ; отвечал простачок, ; а ты кто?
     — Я Бова-Королевин сын, ; отвечал богатырь.
     — Милости просим на подвиги, ; сказал Голь, ; ни поздно, ни рано. Поезжай возле Еруслана!
     Едут богатыри, куда Голь едет, и подъехали к заповедным лугам царь-девицы богатырки.
     — Тут заказан путь, ; сказал Еруслан.
     — Не беда! ; Молвил Голь. ; Много она Русь обижала, путь не нам заказала. Пускайте коней на луга!
     — Голь Воянской! ; Сказал Еруслан. ; У королевны сила великая: двадцать два богатыря да Зилант Змеуланович, Тугаринов брат.
     — С меня мало, ; сказал Голь, ; будет ли на долю твою? Я всех, как мух, перебью.
     — Ну, ин быть так! ; Сказал Еруслан. ; Поедем в заповедные луга тешиться, силами богатырскими переведаться.
     Въезжают богатыри, топчут цветные луга, видят белый пустой шатёр. Пустили коней на траву, а сами вошли в шатёр, сели да поглядывают. Один Голь лёг отдыхать и, чтоб не было жарко, снял с себя кафтан, занавесил шатёр от солнышка, а сам захрапел.
     — Голь надеется на себя! ; Сказал Бова-Королевин сын.
     Между тем во дворце королевны поднялась тревога. В колокола звонят, в трубы трубят, и выехала из города дружина воинов да три богатыря в латах.
     Чурила будит Голя:
     — Вставай! Силы много на нас идёт.
     Голь встал и, спросонья зевая, сказал:
     — Что это? Три богатыря, три слепня, а сила вся, комары. Не дадут уснуть до поры. Ступай, Чурило, переведайся с ними. Оставь одного и пошли к богатырке да вели ей сказать, за меня шла бы замуж!
     Чурила поехал, долго бился-рубился и перерубил всех, одного послал к королевне. Но вместо ответа выслали из города шесть богатырей с тремя дружинами.
     Опять разбудили заснувшего Голя.
     — Эге! ; Сказал Голь. ; Что за сила? Одной рукой махнуть, пришибу. Королевин сын, поди справься один! Да оставь одного послать к королевне.
     Сказав, пошёл спать. Посчастливилось королевину сыну высланных богатырей победить, одного за другим перебить, а дружины их разбежались.
     Но королевна высылает ещё более силы, двенадцать богатырей, с ними шесть дружин.
     Скачут, трубят и мечами машут.
     — Ого, сколько высыпало, ; сказал Голь, вставая. ; Туча лихая! Двенадцать слепней, а комаров без счета. Еруслан! Будет с тебя? А не то мы пособим.
     Еруслан сел на коня, пустился соколом, мечом-кладенцом наотмашь рубит вправо и влево, богатырей разметал, дружины погнал.
     Королевна видит беду неминучую, высылает Зиланта Змеулановича. Загремел Зилант, выходя из железного гнезда, а висело оно на двенадцати дубах, на двенадцати цепях. Несётся Зилант как стрела на орла, зовёт, как трубой, переведаться в бой.
     — Видно, мне очередь, ; сказал Голь. ; Нечего делать, ; подумал он, ; ехать на смерть. Тут мне и конец, зато богатырская честь, а делу венец!
     Перекрестился Голь, сел на клячонку, едет потихоньку, зажмурив глаза, а сам топором что есть силы машет.
     Зилант заревел, увидя издалека Голя, и думает:
     — Не на смех ли послали?
     А Голь шепчет про себя:
     — Отцы и братия, поминай как звали.
     И, ожидая смерти, опустил голову на шею своей лошадёнки, которая бежала на трёх ногах, а четвертой прихрамывала.
     У Зиланта запрыгали глаза во лбу.
     — Нет ли тут умысла? ; Думал он. ; Мужичонка прилёг к лошадёнке, что за богатырь? Пальцем щёлкнуть, на сажень отлетит.
     Зилант оглядывается, нет ли тут хитрости, и к седлу наклонился, а Голь приподнял голову и вдруг приободрился, с топором наскочил да так оглушил, что Зилант на песок повалился.
     Тут Голь, не дав Зиланту опомниться, стал рубить его, как сосну в щепы, машет да рубит топором. Сдёрнул шёлом и поехал к товарищам.
     Тогда пришла королевне забота: принуждена она была приказать отпереть городские ворота, просить богатырей на пир, заключить с ними мир.
     Увидела Голя, дивится:
     — В ком богатырская сила?
     Сама подошла к нему, руку на плечо наложила и так придавила, что Голь едва повернулся, выбился из-под руки, отшатнулся, а королевна ему говорит:
     — Рада я витязю славному, храбрость всегда почитала.
     Тут она Голю руку пожала. Голь вспрыгнул, и зубы он стиснул, боясь их разжать, закричать.
     — Защищай моё царство! ; Королевна сказала. ; Тебе нас стеречь.
     А Голь поклонился и думал, как бы голову свою уберечь. Королевна велела в беседу принесть крепкого мёду, думала гостей испытать, но Голь не хотел пировать, за кубок не брался, а молвил:
     — Кончив труды, ничего я не пью, кроме богатырской воды!
     — У нас есть в запас вода богатырская, ; сказала королевна.
     — А много ль её? ; Спросил Голь.
     — Бутыль полна, ; отвечала королевна.
     — Да такая ль она, как у нас? ; Спросил Голь. ; Иная бутыль склянки не стоит.
     — Отведай, ; сказала королевна и велела принести бутыль с богатырской водой и ковш золотой.
     Голь налил ковш, выпил, сила в нём прибывала, а королевна знать желала, какова вода.
     — Ещё до вкуса не доберусь, ; сказал Голь. Налил другой ковш, и разом он выпил ещё три ковша.
     — Полно! Полно! ; Закричала королевна. ; Ты и мне воды не оставишь!
     — Славная водица! ; Молвил Голь, расходясь, руками размахивая. ; Какова-то теперь сила моя?
     Тут велел он принесть большой корабельный канат, завязать крепко-накрепко петлёю, из конюшни королевниной вывесть коня богатырского.
     Сел на него, разъехался, вскочил в петлю головою и порвал канат.
     С той поры Голь богатырствовал. Приосанился, на королевне женился.
     От ней у него были две дочери:
     — Смета да Удача.
     Голь, на них глядя, величался, и никто не сомневался, чтобы он не одолел тридцать разом трёх богатырей.
+++++++++++++++

О Богатыре Святославе. Воронеж. Сказка!!
===============
     Жили-были старик со старухой. Был у них сын по имени Святослав. Состарились старики и уже стали подумывать о том, что скоро им на покой надо уходить. Жалко Святославу стариков, да что поделаешь! Никого старость не минует.
     Прошло времени ни много ни мало, похоронил он своих родителей. И решил он по белу свету поездить, на людей посмотреть. Взял в дорогу еды, сел на коня и поехал, куда глаза глядят.
     Ехал и чистым полем и темным лесом - нигде не встретил ни души, ни селенья. Ночь застала его в лесу. Едет Святослав и уже дороги не различает. Вдруг впереди огонёк показался. Обрадовался Святослав и пришпорил коня.
     Подъезжает и видит: сидит у костра, скрючившись, старый старик.
     — Можно мне с тобой, старик, у костра посидеть? - спросил юноша.
     — Отчего же! - ответил старик. ; Места обоим хватит.
     Достал Святослав из своей котомки хлеб, разделил со стариком. Поели они и улеглись оба у костра.
     Наутро стал Святослав коня седлать, в путь-дорогу собираться. Спрашивает старик его, откуда он родом и куда путь держит. Рассказал Святослав ему обо всем, а старик и говорит:
     — Вижу, хороший ты юноша. Что ж, я рад тебе помочь хорошим советом. Поедешь сейчас прямо по этой тропинке, выедешь на поляну, там дуб столетний стоит, а рядом с дубом молодая берёзка растёт. Под корнем этой берёзки закопан кувшин с водой. Как достанешь кувшин тот, выпей всю воду до дна и станешь молодцем с превеликой силою. Только силу эту не растрачивай зря по пустякам, служи людям бедным. А мне, старому, это уже не нужно.
     Поблагодарил Святослав старика и двинулся в путь. Ехал он, ехал и выбрался на ту поляну, что старик указал.
     Видит, и вправду стоит посредине дуб столетний, а рядом с дубом молодая берёзка растёт. Подкопал он землю под берёзкой и достал кувшин с водой. Сделал все так, как старик ему велел, выпил воду и чувствует - сила в нем прибыла необычайная.
     Сел юноша на коня и поехал дальше. Только выехал на опушку, глядь, а впереди город виднеется. Въезжает он в город, а на улицах ни души, будто вымерли все здесь. Вошёл он в первый дом, что стоял на окраине, и видит, что вся семья сидит и плачет, будто кто-то умер у них.
     Спрашивает их Святослав, почему они плачут и отчего в городе ни души не видно, будто никто в городе не живёт. Отвечают ему хозяева, что вот уже десять лет прошло, как их город постигло большое несчастье - повадился к ним из соседнего царства царь со своими супостатами ездить и каждый год девушку в рабство увозить. И вот теперь очередь пришла им дочь свою отдавать.
     — Не горюйте, ; сказал Святослав. ; Чем смогу, тем помогу вашему горю, иди, отец, к кузнецу и скажи ему, чтобы он за ночь эту меч мне выковал весом в сто пудов. Попробую я силой померяться с врагом вашим.
     Не поверил старик, что этот юноша может победить царя. Но делать нечего. Жаль ему дочь любимую Дарьюшку отдавать. И пошёл он к кузнецу.
     А Святослав поужинал и спать лёг. А поутру велел разбудить, как только солнце взойдёт.
     Только солнце взошло, проснулся Святослав, умылся холодной водой, потребовал, чтобы меч ему принесли.
     Несут сто мужиков меч стопудовый, а сами недоверчиво глядят на богатыря. Как же он его один в руки возьмёт!
     И вдруг затрубили трубы - возвестили о прибытии незваных гостей. Земля задрожала под ногами коней супостатов, солнце затмилось от пыли, люди со страху кто куда разбежались. Стоит перед ними один Святослав.
     — Ну что, царь, биться будем или мириться? - спрашивает юноша.
     — Коли девушку не отдадите, какой может быть мир! - отвечает царь.
     И вышли они один на один - царь и Святослав. Взял Святослав свой богатырский меч, чувствуя силу необычайную, и ждёт.
     Вот размахнулся царь, ударил плашмя Святослава и вогнал его по щиколотки в землю.
     Пришла очередь Святославу бить. Ударил он и вогнал царя по самой пояс в земли.
     Испугался царь и кликнул своих супостатов на помощь. А Святославу хоть бы что. Размахнулся он со всей силой мечом стопудовым, и не стало царских прислужников. Взмолился царь, просит отпустить его, обещает больше не ездить в город за девушками и тех отпустить, что в неволе у него.
     Сжалился Святослав, отпустил царя. И бросился тот наутёк.
     Сбежался народ к спасителю своему, глазам не верит.
     А Святослав подошёл к Дарьюшке, взял её за руку и объявил женой своею. Сразу же на радостях справили свадьбу.
     Ох, и пир это был! Я там тоже был, вино с медом пил, по бороде текло и на язык попало.
+++++++++++++++

О Вайде, богатом барине, его жене Руже-красавице и о том, что было с ними и до них. Цыгане. Сказка!!
===============
     В одном старинном городе нашей России, примерно хотя бы в Москве, жил знаменитый цыган Пихта.
     Славился он во многих городах, и среди всех цыган много хорошего о нем говорили.
     И тем был знаменит Пихта, что жил в богатстве и в роскоши, хотя ни разу в жизни ничего ни у кого никогда не крал.
     Жил он оседло, лошадьми занимался, продавал, менял их на ярмарках и конных базарах. Тем и скопил своё большое состояние.
     Жил он с женой своей Рубиной счастливо, да только детей у них не было.
     А в одном таборе кочевом жили два брата, старшего звали Хэладо, а младшего, Бота.
     Про этих братьев тоже прошла великая слава, что воровали очень много, лошадей угоняли табунами, деревни, лавки обворовывали, и ни разу не попались.
     Удачливы были братья Хэладо и Бота в воровстве. Как-то раз пригнали братья лошадей на ярмарку, распродали их с большим барышом, а потом в трактир зашли, пить стали на радостях.
     Вот и говорит младший брат старшему:
     — Братец мой Хэладо, ведь и вправду слава о нас среди цыган идёт! За ловкость нашу, за удачу нас почитают. И на всем свете не найдётся цыган, равных нам.
     — Эх ты, братец мой, ; отвечает ему старший брат, ; разве это слава? Слыхал я, что в Москве живёт цыган Пихта, не ворует, а живёт богаче нас в десять раз.
     — А что, братец мой, давай поедем, посмотрим на этого цыгана. Так ли он знаменит и так ли богат, как о нем цыгане говорят? ; Младший отвечает.
     Сказано, сделано. Оседлали братья коней, запрягли телегу с добром и отправились.
     Подъезжают они к белокаменной и спрашивают:
     — Скажите, любезные, где тут цыган Пихта проживает?
     И всякий, мал и стар, показывал им дорогу. Удивлялись братья. Подъехали они к дому Пихты.
     Когда цыган к цыгану приезжает, то хоть небольшое, а гостеприимство должно быть ему оказано. У цыган гость в почёте, будет ему и кусок хлеба, даже последний, будет ему и угол, где переночевать.
     Когда братья зашли, Пихта сразу посадил их за стол и стал угощать. А за угощением и беседа пошла. А какой у цыган первый вопрос при беседе?
     — Какие вы цыгане? Какого рода-племени? Откуда приехали? ; Спросил Пихта.
     Так у цыган знакомиться принято.
     — Да вот, морэ, слыхал ли ты про двух братьев, Хэладо и Бота, что живут богато, что всю жизнь воруют и никогда не попадаются?
     — Да, ; ответил Пихта, ; слыхал, не раз слыхал. Большая слава про этих цыган идёт.
     — Ну вот, мы и есть эти братья! А приехали мы, чтобы тебя повидать, потому что идёт о тебе слава ещё больше нашей.
     Как узнал Пихта, какие гости к нему пожаловали, сразу приказал своим работникам поднять прислугу и накрыть богатый стол. И начался пир. О чем цыгане за столом разговаривают?
     Те, что лошадьми занимаются, про лошадей говорят, про конные ярмарки, про цепы и всякое такое, a тe, что воруют, ; про воровство речь ведут.
     Вот и завели братья про воровство разговор. Слушал их Пихта, слушал, а потом и говорит:
     — Слушайте, чявалэ, знаю я тут одно место. Так вот, если бы вы украли в этом месте, то не то что вам, но и вашим детям до конца жизни добра хватит.
     Сказать вору такую вещь, разве вор отстанет? Вот и стали братья допытываться:
     — Что за место такое?
     Только не просто так допытывались братья, а с подходом. Хитрые они были, знали, что если просто спросят, мол, где можно украсть больше богатства, то им никто такого места не укажет.
     Вот они и решили издалека начать. А потом потихонечку к делу перейти, да не просто, а чтобы и Пихту подбить, хотя и знали, что тот отроду не воровал, даже куска хлеба за свою жизнь не украл.
     Так или иначе, говорили братья с Пихтой до тех пор, пока тот не согласился идти с ними.
     — Так где же это богатство скрыто? ; Братья спрашивают.
     — Да здесь же, в городе, ; отвечает Пихта, ; я тут все знаю. Как только наступит ночь, мы пойдём.
     Настала ночь. Не сидится братьям, не терпится им, больно хочется побыстрее за дело приняться.
     — Ну, ребята, берите каждый по мешку и пошли.
     Взяли мешки. Идут. Темно на улице. Город для братьев незнакомый. Не знают они, куда их Пихта ведёт. А привёл он их к старинному монастырю. Как увидели воры монастырь, испугались:
     — Куда же ты нас привёл?!
     — Да вот в этом монастыре столько золота, что на десять жизней хватит, и взять его можно столько, сколько человек унести в силах.
     Остановились братья и говорят:
     — Слушай, друг наш любезный, в монастырь мы не пойдём. Хоть убей, не пойдём в монастырь. Ты скажи, у матери ребёнка украсть, украдём! А в монастырь ни ногой. Ты что?
     А раньше был такой закон. Когда вор попадался на каком-то воровстве, его в тюрьму сажали, в Сибирь ссылали на каторгу, а если вора в церкви хватали, то сразу, без суда, не разбираясь, верёвку на шею.
     За церковь один был суд, казнь! А потому, как ни уговаривал Пихта братьев, они только нет, да нет.
     Рассердился Пихта, сам к воротам пошёл.
     — Какие же вы воры? ; Кричит. ; Я за свою жизнь ни разу не своровал, а иду, а вы. Какие же вы воры?!
     Что поделать, пришлось и братьям идти. Сбили они тяжёлые монастырские замки с ворот и заходят. Зажигает Пихта свечи и начинает золото в мешки накладывать.
     Хорошо он знал, где это золото лежит, много раз видел, когда по своим делам в монастырь заезжал.
     Может, и ушли бы они незаметно, если бы все трое сразу золото по мешкам накладывали, но испугались братья, встали как вкопанные.
     Тут их сторож и увидел. А как увидал, тревогу поднял. Сбежались монахи со всех сторон, скрутили цыган. Бросили их в тёмную келью и заперли дверь. А снаружи стражу поставили.
     Охватила тут Боту и Хэладо тревога. Тоска на них навалилась. Поняли они, что расплата близка, приуныли.
     — Что это вы головы повесили, чявалэ? Подождите, утро настанет, откупимся, у меня здесь все начальство знакомое, да и денег хватит, нечего за свою жизнь горевать.
     — Плохо ты, морэ, законы знаешь, а ещё в городе живёшь, ведь потому мы боялись в монастырь идти, что за это воровство придётся жизнью платить. Казнят нас утром, так и знай!
     Погоревали братья, погоревали, и говорит один другому:
     — Ну что, братец ты мой, много мы с тобой поворовали на своём веку, жили в богатстве и в славе, да, видно, конец нам пришёл!
     И заснули братья. А Пихта, когда дошли наконец до него слова братьев, за голову схватился, стал волосы на себе рвать:
     — Боже мой! И что же заставило меня идти воровать? Мне ведь и своего богатства за всю жизнь не прожить. И что же это меня чёрт попутал, в такое дело втянул?!
     С этими горькими мыслями он и заснул. А во сне случилось с ним великое чудо. Спит Пихта и видит: лежит он в келье спящий, и подходит к нему женщина и начинает его будить, за плечо теребить.
     — Встань, Пихта, встань, послушай, что я тебе скажу.
     Встаёт Пихта.
     — Изменил ты жизни своей. А потому и жизнь твоя переменится. Завтра утром откроется дверь, войдут палачи и поведут тебя на казнь вместе с братьями-конокрадами. И только я одна могу тебе помочь. Подумай хорошенько, даю тебе пять минут: или тебя казнят, пли возьмёшь меня в жены. Свою жену бросишь, а возьмёшь меня.
     Не долго думал Пихта, когда услышал такие слова.
     — Чем казнь принимать, не лучше ли мне заново жениться, ; решил он.
     — Так вот что я тебе накажу. ; Женщина ему говорит. ; Завтра будет все, как я тебе сейчас скажу. Поведут вас на казнь, но, прежде чем идти с ними, ты отдашь страже пакет, который сейчас от меня получишь. Этот пакет передадут по начальству, и пойдёт он все дальше и дальше, все выше и выше и дойдёт до самого царя.
     — Учти Пихта, все, что в этом пакете написано, ты должен пообещать доставить царю. Попроси только, чтобы отпустил он тебя ровно на две недели. А братья пусть в келье посидят до твоего возвращения. Согласится царь на твои условия, отпустит тебя. Тогда приходи ты к своей жене Рубине и ночуй у неё три ночи.
     — Но помни, это будут последние три ночи, которые ты с ней проведёшь. А потом поезжай за город, есть там у реки старая мельница, у неё ещё крыло сломано. Подъезжай к ней и жди меня.
     Сказала женщина эти слова и словно сквозь землю провалилась, будто её и не было.
     Проснулся Пихта в страхе и принялся будить братьев:
     — Вставайте, ребята, вставайте, больно дивный сон мне показался.
     — Что за сон? ; Дивятся братья.
     — Да вот, туда-сюда, так и так, пришла ко мне во сне цыганка и пообещала, что, если возьму я её в жены, она нас от казни спасёт. Пакет обещала дать какой-то.
     Глянули братья на Пихту с испугом, видят: у него в руках пакет, а на пакете золотыми буквами написано что-то. Переглянулись братья между собой и поняли, что не сон то был.
     Настало утро, и все получилось так, как говорила цыганка. Открылись двери кельи, и вошли палачи. Только они собрались вывести цыган, как Пихта их остановил, пакет подал.
     Прочитали палачи надпись на пакете и снова закрыли цыган на ключ и удалились.
     И пошёл этот пакет все дальше и дальше, все выше и выше, и дошёл этот пакет до самого царя. Прочитал царь, что там написано, и аж чуть до потолка не подпрыгнул. А написано там было вот что:
     — Не у царского деда, а в десятом-прадесятом поколении была в царском роду волшебная чудо-шашка.
     — Взмахнёшь шашкой один раз, десять человек замертво падают, взмахнёшь другой, полк солдат как подкошенный лежит, взмахнёшь третий раз, вся армия разбита! Верой и правдой служила эта шашка старому поколению и тебе послужила бы, царь, если бы не затеряли её в давние года.
     — Лишь только один я, цыган Пихта, знаю, где и как достать эту шашку. Но за это ты должен помиловать и отпустить меня и моих товарищей.
     Удивился царь, да не поверил написанному, приказал он поднять все архивы старинные и разузнать, была ли на свете такая чудо-шашка. И вот принялись царские мудрецы эти архивы раскапывать.
     Подняли книги за три столетия и дочитались, что действительно был такой волшебный клинок. Доложили царю. Удивился царь:
     — Как же так, я, царь, и не знаю, а какой-то цыган знает! А ну-ка привести его сюда! Может, и вправду он сумеет достать волшебный клинок?
     И вот приводят Пихту к царю. Огляделся цыган по сторонам, подивился на царское богатство.
     — Правда ли, что ты можешь достать волшебную шашку? ; Спросил царь.
     — Истинная правда, ваше царское величество, дайте мне две недели сроку, и я привезу вам её. Но только одно условие: если я вам привезу шашку, то обещайте отпустить меня и двух моих товарищей на свободу.
     Не мог царь устоять против такого соблазна, обещал отпустить Пихту и братьев-конокрадов на волю в обмен на волшебную шашку, только добавил в конце:
     — Но учти, если не достанешь шашку к сроку или обманешь меня, ждёт вас всех троих лютая смерть.
     Издаёт царь указ в тот же час:
     — Цыган-конокрадов Боту и Хэладо держать под стражей, а цыгана Пихту отпустить по государственной надобности.
     Вспомнил Пихта наказ цыганки и домой поехал к жене своей Рубине на три дня и три ночи. Приезжает он, и падает Рубина к нему на шею:
     — Как же удалось тебе прийти?!
     Знала она уже о том, что случилось с её мужем. Рассказал Пихта, как было дело, ничего не утаил. Умной женщиной была Рубина, все поняла сразу.
     — Чем, ; говорит, ; вам на казнь идти да смерть принимать, уж лучше женись на другой женщине и живи с ней. Будешь жив, глядишь, бог даст, и меня не забудешь.
     Три ночи ночевал Пихта у своей жены, а когда кончился срок, собрал он рано утром свои пожитки и поехал за город к старой сломанной мельнице, туда, куда приказала прийти женщина, явившаяся ему во сне.
     Много ли, мало ли времени прошло, глядит Пихта: на дороге пыль столбом поднялась, да конский топот раздался. Видит: едет тарантас, запряжённый тройкой лошадей, и на тарантасе сидит та самая цыганка.
     Много видел Пихта в своей жизни лошадей, сам имел рысаков таких, что заглядишься, но подобных тем, что были у цыганки, не видывал.
     И вот подъезжает этот тарантас, груженный всяким добром, останавливается. Как глянул Пихта на эту цыганку при свете дня, так аж глаза на лоб полезли у него, что это была за красавица!
     Так хоть бы и не было казни, он бы на ней женился. А она ему и говорит:
     — Садись-ка на козлы, муж мой любимый, теперь у нас общие вожжи. И хотя водится у цыган, что жена во всем мужу должна подчиняться, но только сейчас, пока эти две недели не пройдут, придётся тебе все исполнять, что я буду тебе приказывать.
     Нечего делать, согласился Пихта. Тогда цыганка приказывает:
     — Поворачивай коней и едем обратно.
     Едут они день, едут два. В пути шатёр ставят, костёр разводят, все, как положено. На третье утро говорит цыганка Пихте:
     — Слушай, муж мой дорогой, знаю я, что ты богатый цыган, что жил всегда в достатке, своим домом. Сейчас едем мы к отцу моему, я у него единственная дочь.
     — Отец мой в двадцать раз тебя богаче. За полверсты от дома будут встречать нас его работники, будешь ты гулять у него целую неделю, а как кончится неделя, собирайся уезжать.
     — Станет он тебя провожать да подарками одаривать, ничего для тебя не пожалеет, хоть пятьдесят лошадей бери, не откажет, и все лошади с телегами, полными добра.
     — Только ты ничего не бери, скажи ему, мол, тесть мой любимый, как дочерью своей дорожишь, так подорожи и зятем своим.
     — Не надо мне богатства твоего, у меня и своего хватает. Подари мне лучше вот эту шашку, что над кроватью висит на стене.
     — Не сможет отец тебе отказать, а коли согласится, то и ты свою жизнь спасёшь, потому что это и есть та самая шашка, которую ты обещал царю привезти.
     Ну, как по-сказанному, так и по-писаному. Доезжают они наконец до дома отца. Да разве дом это, настоящий дворец! Выходят к ним навстречу работники, встречают, с тарантаса сойти помогают, коней распрягают да добро разгружают.
     Тут по лестнице спускается отец, старику годков восемьдесят, борода седая до пояса:
     — Здравствуй, Зара, дочь моя единственная, здравствуй, Пихта, зять мой любимый! Почёт гостю дорогому! В дом заходите.
     Взяли Пихту под руки, к столу повели. И пир начался, как же, мужа единственной дочери встречают. Так в пирах да в веселье неделя проходит.
     Наступила пора расставания. Вышел старик провожать зятя с дочерью и говорит:
     — Эй, работники, запрягайте лошадей, сколько Пихта прикажет, да грузите все моё богатство. Ни к чему оно мне, старику. Одна у меня дочь и зять один. Пускай все им и достанется.
     Вспомнил тут Пихта наказ Зары и просит старика:
     — Слушай, тесть мой любимый, мне твоего богатства не надобно, у меня и своего столько, что нам вдвоём всю жизнь не прожить. Подари-ка ты мне лучше вон ту шашку, что у тебя на стене висит.
     Заплакал тут старик горькими слезами:
     — Ах, зять ты мой дорогой, уж лучше бы ты меня в одной рубашке оставил, все богатство моё увёз, чем эту шашку просить. Да ладно, так уж и быть, отдам ради дочери единственной, уж больно ты ей по сердцу пришёлся.
     И вот снова Пихта с Зарой подъезжают к Москве, к той старой мельнице, где когда-то встретились.
     — А теперь, Пихта, ты должен оставить меня. Поставлю я здесь шатёр и буду ждать тебя.
     — А ты сразу к царю отправляйся да эту шашку отнеси и напомни ему о его обещании, чтобы не забыл он цыган-конокрадов на волю отпустить.
     — А потом иди к своей жене, ночуй у неё три ночи и приходи ко мне на старую мельницу, на этот раз навсегда.
     Так Пихта и сделал. Явился он ко дворцу, а стража его не пускает. Разве к царю просто так попадёшь?
     Доложили его царскому величеству, что какой-то цыган его спрашивает, говорит, шашку волшебную достал для царской милости.
     Как услышал царь, сразу пропустить велел. И вот Пихта предстал перед царём.
     Увидел царь волшебную шашку, глазам своим не поверил, мудрецов царских зовёт. Три дня возились мудрецы с этой шашкой, все надписи на ней изучали да с книгами старинными сверяли. И вышло по всему, что да, та самая волшебная шашка и есть.
     Доложили царю. Обрадовался царь:
     — Сдержал ты своё слово, цыган, а потому и я от своего слова не отступлю. Дарую тебе свободу, тебе и твоим товарищам. Ступайте куда хотите, но скажи братьям-конокрадам, чтобы они больше не попадались, а не то вот она шашка!
     Отпустили по царской милости Боту и Хэладо, вскочили они на коней, и только пыль столбом поднялась. С той поры о них больше никто не слыхал.
     Пошёл Пихта к своей старой жене, а ноги в свой дом не идут, больно уж полюбилась ему Зара, забыть её не может.
     А слово держать надо. Кое-как промучился три ночи и бегом на старую мельницу, к шатру, где его Зара дожидается. Говорит Пихта ей:
     — Все я сделал, как ты мне сказала, жена моя любимая, что мы дальше делать будем?
     Отвечает ему Зара:
     — Теперь, муж мой дорогой, будем жить по цыганскому обычаю, теперь ты мой хозяин, ты и решай, что дальше делать. Хочешь, кочуй, где тебе понравится, не хочешь, дом поставим богатый. Живи, как ты жил, только меня не бросай.
     Всю жизнь Пихта жил оседло, а покочевал немного, и так ему это понравилось, что решил он в кочевье пойти.
     — Только, Зара, поедем мы с тобой в те места, где нас цыгане не знают, не могу я в этих краях кочевать. Что обо мне люди скажут? Что бросил свою старую жену, а другую взял, что всю жизнь не воровал, а тут на воровстве попался? Нет, не могу я в этих местах кочевать. Поедем-ка мы с тобой в южные земли, за тысячи вёрст отсюда.
     Сказано, сделано! Запрягли они лошадей и отправились в далёкие места, где их никто не знал.
     Много цыганских таборов повстречали они на пути своём. Завидовали цыгане Пихте из-за жены его, потому что такой красавицы никто не видел. Удивлялись они, какие знаменитые лошади запряжены в их повозку.
     Как увидят, встанут, глаза выпучат, и каждый думает, мол, не иначе как вор этот цыган, а лошади эти краденые, не может быть, чтобы он их своим умом и талантом нажил.
     Стали цыгане присматриваться к Пихте. Вот проходит время, видят цыгане, своим умом живёт человек, не ворует, а меняет коней. Раз сменяет, два сменяет, глядишь, богатство его увеличивается.
     Стали приветствовать Пихту цыгане, и опять прошла о нем большая слава. Добрым он был человеком, и бедный люд всегда около него ютился.
     Миновал год. Начала жена Пихты мучиться, рожать время подошло. Когда родился сын, подзывает Зара мужа и говорит:
     — Вижу я, собираешься ты сына крестить. Но прости меня, муж мой любезный, уж больно нездоровится мне сейчас, не могу я в церковь ехать, давай дадим ему имя сами. Пока я поправлюсь, тогда и окрестим.
     — Хорошо, пусть будет по-твоему, ; согласился Пихта, ; только каким именем мы назовём его?
     Стал думать Пихта, да только какое имя он ни скажет, все не нравится Заре, уже сто имён перебрали, а все жене не по нраву.
     Любил Пихта свою жену, уважал настолько, что никогда поперёк её слова не делал.
     — Так дай, ; говорит, ; ты сама имя мальчику. Какое имя дашь, такое и будет.
     — Давай, Пихта, ; говорит Зара, ; назовем нашего сына Бэнгом.
     — Ну что ж, Бэнг так Бэнг, чем не имя для цыгана.
     На том и порешили.
     В тот же вечер Зара подзывает мужа и говорит ему:
     — Ты послушай, Пихта, что я тебе скажу. Но только помни, выполни мою просьбу, и тогда все у нас будет хорошо. Ты видишь, как я болею сейчас, как мучаюсь. Прошу тебя, три дня не заходи ко мне в полог, иди в другое место и там отдыхай. А меня трое суток не касайся, даже одним глазом не смей на меня посмотреть.
     Пообещал Пихта. Пошёл в другой полог и лёг отдыхать. День прошёл, не терпится Пихте.
     — Как, ; думает, ; жена там моя, Зара? Может, ей помочь надо, принести что-нибудь?
     Хотел было пойти к ней, да вспомнил о своём обещании.
     Второй день проходит. Ещё больше, заскучал Пихта. Хоть одним глазком хочет на жену свою посмотреть.
     Настала третья ночь. Совсем Пихте невтерпёж.
     — Да что же это такое! ; Крикнул он в сердцах. ; Выходит, я даже на свою собственную жену взглянуть не могу?
     И отправился он к Заре. Открыл полог, глянул и аж окаменел. Сидит Зара в пологе, над тазом с водой склонилась и шепчет что-то, а на голове у неё рожки торчат.
     Испугался Пихта и вскрикнул, а она как вскочит:
     — Что ты наделал?! Ну зачем ты не сдержал своё слово? Дождался бы утра, и жили бы мы с тобой припеваючи много лет. А теперь не жена я тебе. Колдовского заклятия смыть не могу. Остаётся тебе сын наш Бэнг.
     — Да только смотри береги его. Пройдёт время, и станет он знаменитым цыганом. Таким знаменитым, что люди песни о нем сложат. А с тобой быть мне не судьба.
     Да хотя бы и двадцать рогов на голове жены увидал Пихта, все равно бы от неё не отступился.
     — Зара, жена моя дорогая, не уходи, не боюсь я колдовского заклятия, не пугают меня рога на твоей голове. Будем жить с тобой, как жили раньше.
     — Нет, Пихта, нет, от судьбы не уйдёшь!
     Вышла Зара из шатра и пошла в лес, а Пихта не отстаёт, бежит за ней следом и кричит:
     — Не уходи, Зара, постой!
     — Ax, Пихта, если бы ты трое суток не заходил в шатёр, все было бы по-другому.
     А лес все гуще и гуще. Вдруг останавливается Зара и оборачивается:
     — Слушай, Пихта, моё последнее слово. Иди обратно в шатёр, бери сына и отправляйся к своей старой жене Рубине. Пусть она поможет вырастить Бэнга.
     Сказала так Зара и сгинула, словно и вовсе не было её. Долго метался Пихта по лесу, кричал, звал жену свою, да только эхо одно откликалось ему.
     Утром, выбившись из сил, Пихта вернулся в табор. А вернувшись, запряг коня, нагрузил телегу скарбом, взял маленького Бэнга и поехал в родные места, к Рубине.
     Обрадовалась Рубина его возвращению. А так как своих детей у неё не было, то привязалась она к Бэнгу, как к родному сыну. Только имени этого она слышать не могла и повезла ребёнка в церковь крестить, где дали ему имя Вайда.
     Рос мальчик красивым, смышлёным и здоровым. Когда ему исполнилось два года, со всей округи стали съезжаться цыгане посмотреть на такого красавца.
     А когда Рубина появлялась на ярмарках и Вайда-Бэнг, по-цыганскому обычаю, сидел у неё за спиной, собирались толпы зевак посмотреть на удивительно красивого цыганёнка.
     Год от года прибавлял Вайда в силе и в красоте. С детских лет приучил Пихта сына к лошадям, и все цыгане удивлялись, что даже самые дикие лошади слушались цыганенка.
     Наконец исполнилось мальчику восемнадцать лет. Как-то раз подъезжает отец Вайды к большому цыганскому табору. Сделал шатёр, а когда начало смеркаться, пошёл к костру, где собрались старики-цыгане.
     Подсел в кружок и стал прислушиваться к общему разговору. Говорили о лошадях. И вот вступил один старый цыган.
     — Знаю я, ; говорит, ; про одну лошадь. Таких лошадей в мире не отыщешь. Никто ещё на земле на эту лошадь не садился. Даже близко она человека не подпускает.
     Зашумели цыгане, заговорили разом.
     — Да где ж такая лошадь?
     — Как так?
     — Где достать её, лошадь эту?
     — А никак не достать, ; ответил старый цыган, ; за деньги её не купить, а украсть, нет такого счастливого человека.
     Снова заволновались, зашумели цыгане.
     — Быть того не может, чтобы нельзя было украсть.
     — А вот и говорю вам, что в жизни никому не украсть эту лошадь. Но есть такой слух, что живёт на свете какой-то цыган, у которого сын есть по имени Бэнг. Так вот, этот Бэнг, единственный, кто может украсть эту лошадь.
     Поднялся Пихта:
     — Зачем ты над сыном моим смеёшься? Откуда знаешь, что ему эта лошадь предназначена? Почему думаешь, что он сможет её украсть? Ведь мой сын за свою жизнь даже корки хлеба не украл.
     — А разве Бэнг это твой сын?
     — Мой! ; Говорит Пихта.
     — Позови его сюда. ; Приказывает старый цыган.
     Позвал Пихта сына и говорит:
     — Слушай, сынок, этот старик говорит, что ты можешь украсть какую-то диковинную лошадь и что никто, кроме тебя, этого сделать не сумеет.
     — А где эта лошадь? ; Удивился Бэнг.
     — На царской конюшне, ; сказал старик. ; Уже три года не могут найти этой лошади седока. Только ты один с ней справишься.
     Не поверили цыгане, засмеялись, мол, как же так, взрослые не могут на лошади усидеть, а какой-то мальчишка придёт, укротит, да ещё и украдёт её. И лошадь-то из царской конюшни! Там, почитай, одних слуг тысячи.
     Запали в сердце Бэнга слова старика, неспокойно на душе у него стало.
     — Отец, ; говорит он, ; отправишь меня, я поеду, а не отправишь, все равно убегу!
     Да разве мог Пихта сына на такое дело отпустить? Сам только раз в жизни попытался своровать и то попался. А тут сын единственный, кровь родная.
     Стал Пихта на сына кричать, плакать стал, уговаривать его, мол, ни за что не отпущу тебя, да разве его удержишь?
     — Только дай мне, отец, своего серого коня и седло дай черкесское, золотом обитое, да уздечку дай серебряную, да рубашку дай парчовую, да сапоги дай сафьяновые.
     Видит Пихта, что сына не удержать, согласился, сделал все, как Бэнг просил. И отправился Вайда-Бэнг к царскому дворцу.
     Долго ли, коротко ли, подъехал он к царскому дворцу. А на балконе сидят две царские дочери, Милана да Белана. Заметили они красавца-цыгана, и загорелись у них щеки пунцовым огнём.
     Бросились они к отцу своему, царю-батюшке:
     — Папенька, родненький, глянь, какой красавец едет на лошади! Мы такого отродясь не видывали. Как бы узнать, откуда он приехал да зачем к нам пожаловал? Задержи его, папенька, позови сюда.
     Любил царь дочерей своих и приказал слугам задержать цыгана и привести его во дворец. Привели красавца к царю, тот его и спрашивает:
     — Откуда ты приехал, молодец, какого купца-барина сын? Как звать-величать тебя?
     Отвечает цыган:
     — Не купца-барина сын я, а простого человека, рода цыганского, и зовут меня кто Вайдой, а кто Бэнгом.
     — Не думал я, что ты из простого племени цыганского. Уж больно вид у тебя как у барина. Ну да ладно. А звать я тебя буду Вайдой, мне это имя больше нравится.
     И вот в честь Вайды устроил царь бал. Пригласил знаменитых гостей: королей заморских, князей с жёнами да с дочерьми.
     — Пусть, ; говорит царь, ; полюбуются, какой в его королевстве красавец-цыган живёт.
     Когда гости стали рассаживаться, то дочери царские, Милана да Белана, чуть не передрались между собой, кому рядом с Вайдушкой сидеть. И чтобы никому обидно не было, посадили Вайду посерёдке между ними.
     А когда бал начался, то и вовсе скандал получился: какой женщине не захочется с таким красавцем потанцевать? И той хочется, и другой. Не рвать же цыгана на кусочки.
     Кончился бал, пир начался. Стали гости между собой разговоры вести. И так случилось, что о лошадях речь пошла. Ведь и среди царского рода любителей лошадей есть.
     А Вайде как будто того и нужно.
     — Слушайте, ; говорит он, ; ваше царское величество, дошло до меня, что держите вы на своей конюшне коня диковинного, что лучше этого коня в целом свете не сыщешь, что три года не можете вы найти седока, который бы на нём минуту усидел. А что, если мне попробовать?
     Тут гости подхватили наперебой:
     — Прикажите, ваше царское величество! Ведь всем известно, что цыгане с лошадьми обращаться умеют, что ездоки и седоки они знаменитые. А что, если дать попробовать этому цыгану на коня сесть диковинного? Пусть попытает счастья. А нам потеха великая будет.
     А тут и дочери царские вступились за цыгана. Им тоже хочется красавца на коне посмотреть, да и боязно за него, а вдруг что случится, может, упадёт, расшибётся насмерть.
     Но все-таки любопытство пересилило. Так или иначе, разрешил царь вывести для Вайды коня.
     Вышли все гости во двор, расположились, ждут, что дальше будет. Подошёл Вайда к коню, а царь кричит ему вслед:
     — Только смотри, цыган, по двору катайся, а за ворота не смей! Знаю я вас!
     А у Вайды сердце замирает. Ведь известно, что цыганский характер буйный, необузданный, приедет домой да скажет, что на царской лошади катался, ; разговору на сто лет вперёд хватит.
     Ну да ладно!
     Перед тем как сесть на коня, велел Вайда положить на него своё седло, золотом обитое, да уздечку накинуть отцовскую, серебряную да кнут взял в руки цыганский, черёмуховый.
     Только тогда он и вскочил на коня. А как вскочил да пустил коня по двору один раз, второй раз, а на третий, махнул кнутом да поскакал прочь со двора.
     Тут все гости сразу в одни голос закричали:
     — Ай-ай-ай! Цыган коня украл!
     Да разве от царя так просто убежишь? Ведь это не из деревенской конюшни коня увести.
     Кинулись навстречу Вайде тысячи слуг, перегородили дорогу, стащили Вайду с седла, руки назад закрутили да к царю привели.
     — Эх, ; думает Вайда, ; обманул меня старик, на беду свою поверил я ему, не суждено мне этого коня украсть.
     Нахмурил царь брови, а Милана с Беланой на колени перед ним бухнулись:
     — Папенька, миленький, пощади Вайдушку. Ведь ты три года не мог своему коню седока подыскать, а сел он, и будто для него конь этот растился. Не губи ты его. А подари-ка ты ему лучше коня диковинного, прояви милость царскую.
     Что делать царю? Серчай не серчай, а гости смотрят, как он поведёт себя. Отрубишь цыгану голову, скажут, что, мол, жестокий да несправедливый да дочерей своих не любит, с другой стороны, с конём больно жалко расставаться.
     — Эх, была не была! Бери, Вайда, этого коня, всё равно на нем ездить некому!
     — Бери, Вайда, бери, ; захлопали в ладоши Милана с Беланой, ; это подарок наш. Но смотри не забывай нас, хоть изредка проведывай. Нам с тобой и часок посидеть приятно.
     Полюбили царские дочери цыгана, да заикнуться о том батюшке своему не смеют. Где это видано, чтобы царским дочерям да за простого цыгана замуж идти?
     Оформили на коня царский указ, записали лошадиную родословную, чтобы никто этого коня у цыгана не отобрал, и отпустили подобру-поздорову.
     Пристегнул Вайда к своему царскому коню отцовского серого, а сам думает:
     — А ведь уведут у меня диковинного коня, не посмотрят на царские документы, из зависти уведут. Дай-ка я его перекрашу!
     Как подумал, так и сделал. И стал диковинный конь по виду похожим на клячу дохлую.
     Поехал Вайда на базар, продал отцовского серого коня и поехал к себе домой. Уже полдороги проехал он, как повстречался ему цыганский табор. У самой реки, на лужайке, шатры стоят.
     Подъезжает Вайда к самому богатому шатру, видит, старуха-цыганка сидит возле него. Решил Вайда не открываться, что он, цыган.
     — Здравствуйте, ; сказал Вайда.
     — Здравствуй, молодец, ; ответила ему старуха, ; здравствуй, большой барин. Вижу, хочешь судьбу испытать. Эй, Ружа, иди сюда. Барин большой приехал, погадать хочет.
     Приоткинулся полог шатра, и вышла Ружа. Как увидел Вайда её, чуть с седла не слетел. Такой красавицы он в жизни не встречал.
     Стала Ружа ему гадать, деньги с него брать. Сколько ни просит, он даёт.
     Заходит Ружа в шатёр к брату и говорит:
     — Братец мой, богатый барин попался, сколько денег ни прошу, не торгуется, сразу даёт.
     А брат ей отвечает:
     — Слушай, Ружа, не бери ты с него много денег, а возьми для меня его рубаху парчовую, уж больно хороша она. Больно уж хочется мне в ней походить, покрасоваться.
     Снова стала гадать Ружа, а когда Вайда начал ей деньги давать, принялась она просить его:
     — Не надо мне денег твоих, большой барин, подари мне лучше рубаху свою парчовую для брата.
     Молчит Вайда да знай себе деньги кладёт. Снова прибежала Ружа к брату, а тот на своём стоит:
     — Не бери денег, сестрица, как хочешь, а рубаху парчовую с него возьми.
     Только села Ружа в третий раз гадать Вайде, как тот говорит ей по-цыгански:
     — Не гадать я к тебе приехал, Ружа-красавица, а, узнав о красоте твоей, приехал свататься.
     — Не отдаст меня тебе брат мой. ; Ружа ему говорит. ; Уже много цыган приезжало, да все без толку. Видно, судьба моя век одной вековать.
     — Ты не печалься, Ружица, скажи только, любишь меня пли нет?
     Ничего не сказала Ружа, только лицо у неё раскраснелось да глаза разгорелись.
     — Согласна ли ты бежать со мной? ; Вайда допытывает.
     — Что ты, Вайдушка, не уйти нам от брата, снарядит он погоню и убьёт и тебя и меня. Есть у моего брата конь один, ещё никто этого коня перескакать не мог. И нам от него не уехать.
     — А какой масти конь? ; Интересуется Вайда.
     — Вороной. Брат мой на нем в город на бега выезжает, на бегах скачет. Многие люди там собираются, богачи из богачей с рысаками заморскими. Но никто ещё не смог моего брата обскакать.
     — Слушай, Ружа, что я скажу тебе, я сейчас пойду к твоему брату и вызову его на поединок. Если он победит меня, то я его коня откуплю, хоть десять цен он за него запросит, но если мой конь первым придёт, то ты встань у круга, а я тебя на седло схвачу и увезу.
     Согласилась Ружа. Полюбила она Вайду всем сердцем своим и готова была с ним ехать хоть на край света.
     Одно только тревожило её душу: боялась она, как бы брат не отомстил Вайде за неё.
     Пошла Ружа к брату, позвала его:
     — Иди, братец, барин сам тебя кличет, дело у него к тебе, говорит.
     Вышел брат к Вайде:
     — Здравствуй, гость наш, что хотел ты?
     — Прослышал я, что богатые лошади есть у вас, богатые да знаменитые. ; Вайда спрашивает.
     — Есть у меня лошадки, верно люди говорят.
     — А не продашь ли ты мне какую-нибудь? ; Просит Вайда. ; Но только такую, чтобы смог я на ней все призы на скачках забрать.
     — Можно и такую, ; сказал брат Ружи и вывел красивую гнедую лошадь. ; Смотри какая красавица!
     — Нет, друг дорогой, ; покачал головой Вайда. ; Таких кляч мне не надобно.
     — Хорошо, возьми тогда другую, ; недовольно поморщился брат и вывел серую лошадь.
     Какая это была лошадь! Не лошадь, а загляденье: стройная, грива до колен, волнами спадает, не бежит, а летит над землёй.
     — Слушай, приятель, ты, я вижу, обмануть меня собрался, ; не на шутку рассердился Вайда. ; Таких лошадей ты беднякам предлагай, а мне выводи дорогую, чтобы под стать была.
     — Дорогую, говоришь, ; усмехнулся брат. ; Что ж, есть у меня такая лошадь, да только не хватит у тебя денег, чтобы купить её.
     — Такую мне и пригони.
     Выводит брат Ружи вороного коня. Как ударит этот конь копытом, искры летят, как заржёт, деревья клонятся.
     — Хорош конь, ; сказал Вайда. ; Назначай цену, покупаю!
     Тут брат Ружи назначил такую цену, за которую можно было целый табун таких лошадей купить.
     Тогда Вайда ему и говорит:
     — Ты думаешь, что я не знаю цену лошадям?! Твоя лошадь стоит в десять раз меньше той цены, которую ты за неё назначил. Но я куплю её, хотя с одним условием. Мы сейчас выедем с тобой на круг, и если твоя лошадь мою перескачет, то я заплачу тебе твою цену, но если моя лошадь убежит от твоей, то такую лошадь мне и Христа ради не надо.
     — А ты покажи мне свою лошадку, ; попросил брат Ружи.
     И когда Вайда вывел своего коня, цыган аж со смеху упал и по земле стал кататься:
     — За всю свою жизнь он такого урода не видывал.
     Шерсть на коне слиплась, цвет не поймёшь какой, одно только и было у коня, что стройный, а так, кляча клячей.
     — Тебе ли с таким конём со мной состязаться? Да я тебя три раза перескачу!
     Так и порешили. Выехали они на круг. Махнула Ружа платком, и рванулись кони вперёд.
     Пока брат один круг объезжал, Вайда уже три раза по кругу проехал, а четвёртый раз не стал, подскочил к Руже, бросил её в седло и крикнул по-цыгански:
     — Приезжай ко мне за парчовой рубахой, для шурина своего ничего не пожалею!
     А брат кричит вдогонку:
     — Что ж ты, как волк овцу, схватил и уехал. Эй, люди! Скачите в погоню.
     Но недолго длилась погоня, потому что поняли цыгане, не догнать им диковинного коня. Так и вернулись они ни с чем.
     А Вайда приехал домой на царском скакуне и привёз жену-красавицу. И долго после этого о нем слава шла среди цыган.
     Прожил Вайда-Бэнг с женой своей Ружей счастливую удивительную жизнь, но об этом сложили цыгане другие сказки и песни.
+++++++++++++++

О Ваське-Муське. Сказка!!
===============
     В некотором царстве, некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, жил-был помещик.
     У помещика был кот, звали его Васька-Муська. Помещик любил Ваську-Муську, и кот свою кошачью работу выполнял хорошо, в хлебных лабазах ловил крыс и мышей.
     Когда хозяин прогуливался, Васька-Муська мог нести во рту до фунта весом гостинец из лавки домой, и крепко любил его за это помещик, двадцать лет держал кота Ваську-Муську.
     Наконец Васька-Муська стал старый, усы у него выпали, глаза стали худые, сила, совсем мала, не может крыс ловить и мышей давить.
     Надоел помещику Васька-Муська, схватил тот кота за загривок, выбросил на задворок и пнул ногой.
     Побежал Васька-Муська и заплакал, стал думать, как жить до смерти, потом придумал:
     — Дай-ка я помру у лабаза, пойдут крысы да мыши пить, так меня и увидят. А я потом их и прихвачу. Авось дело-то и выйдет, с голоду не помру.
     Взял, да и помер Васька-Муська. Увидали это дело крысы да мыши, обрадовались, что Васька-Муська помер, стали мыши свистать, крысы кричать:
     — Помер наш неприятель!
     Сбежались все крысы и мыши к Ваське-Муське и решили, что надо бы схоронить Ваську-Муську, чтобы он не ожил вдруг.
     Было их около десяти тысяч. Притянули они артельно дровни, закатили Ваську-Муську на дровни, а он лежит, не шевелится.
     Привязали штук семь верёвок, стали на лапки, верёвки взяли через плечо, а около двухсот мышей и крыс сзади с лопатками да кирками. Все идут радуются, присвистывают.
     Притянули Ваську-Муську на песочное место, на боровинку на сухую, и начали копать яму всей силой.
     А Васька-Муська лежит и маленько смотрит это дело: выкопали яму очень глубокую, метра на три.
     Вылезли копари из ямы. Теперь надо Ваську -Муську в яму толкнуть. Взялись, кто за шею, кто за хвост. Как зашевелился тут Васька, мыши прочь. Как вскочил Васька-Муська, да давай их ловить, да в эту яму складывать! Бегают по песку, а скрыться некуда ни мышам, ни крысам.
     Набил ими Васька полную яму. Досталась ему ещё музыка да сотни полторы лопат. Богато стал жить кот.
     Лопаты продаёт, себе рыбы покупает, да в музыку играет, да из ямы мышей добывает.
     Живёт, ни в сказке сказать, ни пером описать лучше, чем у помещика, и сам стал себе хозяин Васька-Муська.
************
     Вот какие дела у нас да на Руси творятся подчас.
+++++++++++++++++++++++

О верной жене. Сказка!!
===============
     В одном неизвестном городе жил богач, занимаясь торговлей, крупной, огромной торговлей.
     У него был единственный сын, которому было не более восемнадцати лет, и по доверию отца он занимался в столичных городах также торговлей, учитывая доверенных и прикащиков в своём хозяйстве.
     Ну, как он был холост, отцу и матери было прискорбно, что он холост, так как они были преклонных лет жизни. Уговаривали его, и склоняя его всеми, как это сказать, чувствами к супружеству. Ну, он им отвечал, что я не могу жениться до тех пор, пока не найду себе верную жену.
     Сколько они ему не предлагали, каких именитых, знатных, но он испытывал иху верность в любви и не находил в них ни в одной.
     Итак, находяся в столичных городах, поимел он себе товарищей, равных как и самому себе.
     И вот, в одно прекрасное время, они разговорились, почему он не женится. Те были все женатые, а он холост.
     Он им ответил:
     — Я потому не могу жить женатым, что не нахожу в женском пока поле верности к супружеству.
     Ну, они даже над ним сделали насмешку.
     В одно прекрасное время, он задумал навестить своих родителей на короткое время. По прибытии домой стал он заниматься прогулкими, выезжал на рысаках и иноходах.
     В одно прекрасное время, проезжая своим бедным городом, на краю города в полуразваленной избе, или хате, прямо сказать, в окне показалась ему красивая женская фигура.
     И тут в воспламенение молодой крови зашла ему мысль взглянуть её. Заезжая к ней, к этой бедной избе или хате, входя в неё, не нашёл он этое лицо, а лет восьмидесяти старуха лежит на печи одна.
     Он её спросил:
     — А где же тут была молодая девица и кто она такая?
     Она ему с печи отвечает:
     — Фадеевич, ведь это внучка моя!
     Он её просит, чтобы она взошла. И вот она просьбу ублаготворяет. Внучку эту в хату вкликает. И когда она взошла, как раз, как огнём, кровь она его и разожгла.
     Стал он просить её бабушку, чтобы поговорить с ней наедине. Она им позволение своё дала.
     Когда оне вышли в отдельное помещение, то он начал её склонять к супружеству, давая ей драгоценные подарки, уверяя, что она будет его женой.
     Она этого не отрицала и всему верила и обожала, это ей нравилось, было приятно.
     Когда же был у них конец, когда они взаимно согласились на супружество, то он потребовал с неё непомерное условие. Прежде браку использовать её в любви. Она тогда отреклась от его подарок, и от всего остального, на это не соглашалась.
     Говорила она так:
     — Лучше я с бабушкой буду кусками питаться, сбирать по церквам да помойкам, но на это не соглашусь.
     Когда он увидал в ней верность и неизменчивость, тогда решил прислать к ней сватов, отца и мать своих.
     По приезду домой, тотчас же объявил отцу и матери, что нашёл себе невесту. Невеста была оказанная, бедная девица, которая собирает завсегда в городе милостыню.
     Отец и мать долго не соглашались. Не то, что от красоты девицы или от нищеты, а от конфузу, что она была бедна и нища.
     Купеческий если сын женится на такой девице, то это ведь прискорбно! Однако волю сына своего оне всё-таки решили исполнить и отправились сватать.
     Ну, какое было сватанье! Тут, конечно, только было снарядить и приготовить все необходимо для свадьбы.
     Когда все было припасено, сделана была и свадьба. По окончании свадьбы, проводит он с молодою женою недолгое время, потом объявил ей, что ему нужно ехать в те места, где у него находились доверенные и приказчики, так что как бы не нашлось там чего зряшнего.
     Обещал ей дать известие в коротком времени и взять её туда. А в вознаграждение для бабушки построил новый дом и дал все необходимое для жизни.
     Попростившись с матерью и отцом и с нареченной своей женой, с новобрачной, отправился он.
     По приезде на своё место увидал своих товарищей, собрал им пир и объявил, что он женат, и объявил, что он нашёл себе верную жену.
     И вот во время этого пира у них завязался с одним товарищем спор. Товарищ говорит, что нет на свете ни одной женщины верных, так и при всей публике лихой он уверял, что использовает его жену в любви и привезёт ему ясные доказательства её измены.
     Сделали они залог на всё их богатство, если он привезёт доказательство измены, то лишается муж всего своего богатства, а если нет, то лишается соблазнитель также своего всего богатства.
     Закрепили это условие всеми государственными, какие в то время были, делами, письменными актами, как у нотариуста, и всякими ещё судебными.
     Дали сроку год и шесть месяцев той и другой стороне. И вот когда он, мнимый этот товарищ, стал отправляться в их город, нагрузил он целый состав товару разного.
     Приехав в их город, начал искать какой-нибудь порожний магазин и квартеру для себя.
     Он знал, что у отца купцова есть магазин, то первым долгом он пришёл к ним, объявил себя иностранным торговцем и просил сдать ему помещение под товар и под квартеру.
     Отец, не подозревая его лукавства, был доволен этим и дал ему помещение под товар и под квартеру.
     Когда он взошёл в квартеру, то стал предлагать, чтобы была какая-нибудь слуга, подать пищу и чай, там завтрак, как это водится. Взглянув на жену своего товарища, он начал просить, чтобы она ему подавала. И обещал какую бы то цену не попросили, он был согласен дать.
     Отец её не решился на это, отговариваясь тем, что у неё самой есть прислуга, а ей не по чину кому-нибудь служить.
     Жена, услыхав этот разговор, сказала:
     — Папаша, неужели нам мешают те деньги, которые он жаловает нам? Служанки приготовят, а я только ему подам.
     Отец на все и на это согласился.
     Вот проходит месяц, два и три и даже до семи и до восьми. И стали жить они, как и одна семья.
     Товарищ решает, что нужно к делу приступать. Стал с ней в разговоры вступать, расспрашивая, где у ней супруг, какого она звания, и как она могла выйти за него замуж.
     Она, не подозревая его лукавства, все ему рассказала по душе. В одно прекрасное время, стал он её уверять, что он, муж её бросит и оставит, потому что у него много очень богатых и знатных жен.
     Она же, помня о том, что была когда-то бедная, а теперь богатая, считала себя вполне довольной этим временем.
     В одно прекрасное время в отсутствие отца и матери, когда они были вдвоём, он решил ей предложить использовать её в любви, давая ей вознаграждение за то более ста тысяч рублей и плюс к этому разных нарядов, таких как бруслет, перстней и серёг из чистого червонного золота.
     Она же, обдумывая это, дала ему двухдневный срок, вздумав в это время сходить к отцу своему крестному, как был он протопоп.
     По прибытии в его дом ей были весьма очень рады и начали её упрекать, что долго она их не навещает, никогда к ним не приходит то есть, предложили ей родные угощения.
     Она ото всего от этого отказалась, а только объявила, что нужно ей поговорить по секрету с отцом крестным, на что и он согласился.
     Когда они начали говорить, то она открыла крёстному своему всю правду: как её оставил супруг на долгое время, и как ей проводить свои молодые годы, и как ей это всё трудно все перенести, и как к ней подкачиваются люди, так что её смущает плоть.
     Отец её крёстный страшно её стал убеждать, что это великий есть грех.
     Она выслушавши его:
     — Грех-то грех, да ведь денег-то много дают!
     А он спросил её:
     — Да сколько?
     — До ста тысяч, батюшка!
     — Ну, ладно дочка, ; говорит ей сей протопоп, ; я пойду в церковь, посмотрю, у меня есть старая книга, не замолим ли мы этот грешок, только удели и мне из этих денег.
     И ушёл. Был ли, нет ли, ну, приходит через короткое время и говорит:
     — Можно, дочь моя, но только сорок обеден отслужить, и грех будет покрыт.
     Она подумала, подумала и говорит:
     — Дурак ты крёстный. ; И пошла домой.
     Пришла домой, думает, что жалко этих денег:
     — Как же мне их взять-то?
     Вот она думала, думала, да и наипридумала. Была у ней служанка, так она ей предложила:
     — Не желаешь ли ты, чтобы тебя использовал в любви этот незнакомец. Нужно только обрядить тебя в моё платье, и чтобы ты пришла к нему тихо, в назначенное время, никаких слов не говорила, чтобы он ни делал.
     Пообещала жена ей денег, на что служанка и согласилась.
     Является она к этому товарищу, а он с нетерпением предлагает ей прежние свои вопросы. Она соглашается при условии, чтобы в двенадцать часов ночи в спальне его огня не было, никаких разговоров и особых прихотей, затей, требований, ничего этого не было. Одно только, использовать её в любви. И тем дело решено. Денежки взяты.
     Вот к этому временю жена купцова обряжает свою прислужанку в своё дорогое платье, надевает на руку ей именной свой перстень.
     Когда настало то время, служанка к нему взошла. Он в радости и трепете все её условия совершил. И во использовании её в любви к успеху дела поспешил.
     Потом, совершивши все свои любезности, когда она в томности затворила очи свои, он в темноте, взяв перочинный ножик, нащупал её палец, и со всей силы отрезал ей со всем перстнем.
     Тогда служанка ни слова не сказала, и как бешеная к хозяйке в комнату вбежала, всё ей объявила, но та её утешила, сказав, что теперь ей всё понятно стало, и служанке пообещала ещё большее вознаграждение. Палец ей перевязала и в больнице лечить приказала. Сама себе палец тоже завязала платком, словно тоже он был у неё отрезан.
     Поутру стала завтрак подавать этому товарищу. Ему печальный вид свой показала, и сказала:
     — Нехорошо так делать!
     Он ей в радости своей сказал, что прибавочку даст, ещё тысяч пятьдесят отвалил. Она ему сказала, чтобы никому не говорил про это дело.
     Тут как раз отец и мать приехали домой. Увидели, что у служанки палец замотан, спрашивают:
     — А что у твоей служанки палец болит?
     — Да она, ; хозяйка говорит, ; шила вот на машинке, да нечаянно занозила, и прикинулась болезнь, и вот мы лечим.
     Отец поверил её лжи и не обратил никакого внимания на неё.
     Дело своё исполнив. Товарищ мужа стал торопиться домой. Собрал всё, честь-честью рассчитался, простился и отправился в путь.
     По прибытии домой, все товарищи его ждали с нетерпением, и также он созвал вечер и во время пиршества он объявил всем во измене его жене.
     Этого купца звали Ваней, его как острием копья поразило то доказательство, что привёз товарищ его, но условие он не изменил, он все отдал богатство и взял только что есть у него на себе, и стал с великого горя такой пьяницею горькою.
     Скитался где ночь, где день. Просил копейку или пятак. Ходил голодный и холодный и проходил он до осени, до холодных времён.
     Так, в одно прекрасное время, решил он где-нибудь в зиму хотя в работники наняться и прожить. Отправился он из столицы большою дорогою. Пройдя две станции, нанялся на постоялый двор за дворника: чистить навоз, принимать постояльцев, ухаживать за скотиной, носить дрова и воду.
     Одним словом, что хозяин заставит. И за это ему была плата та: обули, одели и прокормили.
     Теперь оборотимся назад в сказании нашем, что его делает жена. Она и действительно растосковалась об муже своём и не знает, почему он ей не даёт известия.
     Объясняет она отцу и матери:
     — Папаша и мамаша, я очень скучаю о своём супруге.
     Они ей тоже отвечают:
     — И мы думаем то, но не смели тебя огорчить. Ну, зачем дело стало? Запряжём тройку лошадей, дадим кучера, соберём все необходимое и отправишься туда. Дадим тебе адреса магазинов его, и ты его скоро найдёшь.
     Все было готово. Отправилась в путь. Захватив с собою дарёные деньги, мало того, что отец ей и так дал вдоволь.
     Не доезжая двух станций до места, уделила кучеру хорошую плату, так чтобы ему хватило обратно, и дала ему хороший наказ: не давать отцу-матери этой тайны, что она его вернула, не доезжая до места.
     Должен сказать, что как будто бы была она встречена там радостными вестями. И как будто он очевидец, как муж снял её в объятиях с её кареты.
     Кучер все обещал сохранить и исполнить. Простившись, поехал обратно, а она пошла пешком.
     Приходя в именитый город, по адресам видя улицы и где должны быть его магазины, смотрит, а вывески уже не те, а какого-то другого, как видать знаменитого человека.
     Не сознавая, отчего это всё это произошло, стала прибегать к хитростям. Пошла в отдалённый магазин. Купила себе парик, купила себе поповскую свиту, скуфью и, как полагается, все, что для попа. Зашла в номер, распустила свои косы, надела на себя парик и сделалась попом.
     Пошла она опять обратно в те магазины, вышеупомянутые его мужа. Входя в магазин, его встретили швейцары и предлагая ему разных товаров, но поп ряженый первым долгом спросил их:
     — Где здесь такой-то вот человек, находившийся в этих магазинах?
     Они отвечают попу ряженому, что он, пропившись до тла, всё бродяжничал по городу и скрылся, не знай куда.
     А мальчик, отворяя двери, сказал:
     — Я знаю, где он.
     Поп ряженый этого мальчика попросила, чтобы мальчик к нему в номер пришёл и об нём рассказал. Мальчик не отказался. Тотчас же пошёл.
     Поп ряженый его в номере спрашивает:
     — Что с ним случилось, что он в распутство пал?
     Мальчик попу ряженому всю правду сказал, как у них был с товарищем с этим спор из его супруги. Как он условие делал в споре. Как он ездил обманывать её. Как он приехал с личными доказательствами, привёз перстень с пальцем. И как он выгнал его из магазина, и лишился он всего богатства. И как скрылся, по слухам, по большой дороге, полураздетый и полуразутый, и голодный, и холодный.
     Более не мог ничего дать, никаких других сведений. Поп ряженый поблагодарил мальчика, вознаградил его, на том они и разошлись.
     Мнимый поп, недолго думая, нанимает тройку лошадей и отправляется по большой дороге. Проехали станицу, подъезжает к другой, и настигает их ночь.
     Поп ряженый приказывает кучеру ехать на постоялый двор. Кучер поворачивает ко двору, и вдруг удивление, ворота отворяются, а в воротах поп видит своего любезного мужа: в грязном полушубке, в валяных сапогах, в лохматой шапке, подпоясанный верёвкой, за верёвкой рукавицы.
     И так он почтительно впускает кучера, не обращая внимания на всадника, помогая кучеру выпрягать лошадей.
     Поп этот ряженый, не показавши виду своему дорогому мужу, прошёл в дом постоялого двора, заказал чаю, обед себе превосходный и начал просить своего хозяина постоялого двора истопить баню. Предложил поп хорошую плату, хозяин не отказался. Тут же работника заставил топить баню, нагреть воды, подать веничек и всё приубрать.
     Работник всё исполнил, всё было готово. Хозяину поп сказал, что одному идти попу неудобно, пусть-де проводит его работник и помог подать водички, налить, помыться.
     Хозяин всё разрешил. Вот они и пошли. Взяла она платье для себя и для него, и когда взошли, работник взошёл в баню, а она остановилась в другом помещении.
     Когда разобралась и взошла к работнику, то он оторопел в недоумении: кто это такой перед ним стоит? Но она не дала ему так долго думать, всё ему объявила и рассказала все его и свои происшествия.
     Тут же они, недолго думая, переоделись и вышли из бани. Когда хозяин узнал об этой истории, долго жалел, что он так плохо обращался с работником, когда он жил на постоялом дворе, плохо его почитал очень.
     Вот вернулись они опять в город, приступили злодею, который выгнал товарища из его магазина, взявши его богатство, и предали его суду за несправедливое доказательство. Суд приговорил: вернуть ему всё богатство и лишить злодея своего богатства передав его товарищу.
     А её признали верной женой, что сумела сохранить верность мужу своему в непростых жизненных обстоятельствах.
     Так они и живут-поживают теперь, да богатство наживают.
***********
     Сказке этой здесь конец. Девкам под венец, а нам медка корец. Дальше другие будут.
++++++++++++++++++++++

О волостном старшине. Легенда. Сказка!!
===============
     Был волостной старшина. Был он человек молодой и по своей буйной молодости растратил все деньги. Пополнить растрату было нечем. Он бежал от суда в далёкую сторону, поступил там работником к попу.
     Служил двадцать лет, никакого жалованья не спрашивал. Наконец, задумал побывать на родине.
     Поп его отпустил и спрашивает:
     — Что хочешь получить за службу, деньги или три хороших слова?
     Он подумал:
     — Деньги проживу, а три хороших слова всегда при мне будут.
     Попросил три слова. Собрался в дорогу. Поп тихонько положил ему в сумку две тысячи рублей и сказал три слова:
     — Иди всё прямо. Что увидишь, молчи. Руку поднимешь, не опускай.
     Он пошёл. Шёл он всё прямо, подходит к лесу, догоняют его какие-то люди, говорят:
     — Садись, подвезём.
     Он сел. Поехали. В лесу они поворачивают лошадь в сторону от дороги. Он говорит:
     — Постойте, я слезу. Мне надо прямо идти.
     Они его уговаривали ехать с ними. Он не согласился, слез и пошёл прямо, как поп велел по слову своему.
     Пришла ночь. Он потерял дорогу, потом вышел на тропинку, по ней пришёл к избушке. Там горел огонёк, он постучался. Вышла старуха. Он попросился ночевать. Она пустила.
     Он улёгся на полати. Через несколько времени приехали сюда те самые люди, которые его везли. Они были разбойники.
     Старуха сказала, что у них ночлежник. Они сели за стол, позвали его с собой ужинать.
     Разбойники велели дать ему кушанье из особого горшка. Он стал есть и увидал в похлёбке человеческий палец, ужаснулся, но вспомнил слова попа и ничего не сказал. А если бы слово сказал, так разбойники эти и его самого порубили бы и сварили бы также в горшке, а потом скормили бы какому-нибудь прохожему.
     После ужина залез на полати и стал ждать утра. Утром встал и пошёл дальше.
     Выбрался на дорогу и пошёл всё также прямо. Шёл он шёл и пришёл в своё село.
     Спрашивает у прохожего:
     — Где живёт такая-то?
     Называет свою жену. Ему показали большой хороший дом. Он подумал:
     — Как так? Я ушёл из дому, ничего не оставил. Жена должна быть в бедности. Честно ли она нажила этот дом?
     Он пришёл к жене, не назвался, она его сразу не признала, попросился ночевать.
     Жена впустила, в него не всмотрелась. Она покормила его, он залез на печку и думает:
     — Буду из занавески присматриваться, как она живёт.
     От усталости он заснул. Проснулся ночью. В комнате огонь был привёрнут. Он видит на постели лежат два молодые парня, а его жена посредине.
     Явилась в нем ревность, он с печи долой, нашёл топор, хотел жене голову отрубить.
     Поднял руку с топором и вспомнил слово:
     — Руку поднимешь, не опускай.
     Жена в это время проснулась, говорит:
     — Что ты делаешь?
     Он признался, что хотел ей голову отрубить:
     — Ты, ; говорит он, ; моя жена, и спишь с двумя молодыми парнями.
     Она объяснила, что это их дети.
     Он ведь оставил её беременную, родились двойни, дети выросли, научились мастерству, построили матери дом и жили хорошо.
+++++++++++++++

О воре Тимоне. Сказка!!
===============
     В одной деревне жил старик.
     Древность его свидетельствовала лысина, с которой от долговременного ношения шапки слезли все волосы.
     Словом сказать, лысина его в доме служила ночью вместо месяца.
     Помощницу у себя имел он равных лет. Но разнествовала она от него горбом.
     Однако речь у нас идёт не до статей их, а до сына их Тимоши, который был малый проворный, но ещё ни чему не научен, как только играть в сопелку.
     Старику казалось, что, послушавши музыки, напоследок захочется есть и что сопелкино свистанье худая для желудка пища. А чтоб попищавши не лечь с порожним брюхом спать, вздумал он отдать его какому-нибудь рукомеслу учиться.
     Но прежде надлежало о том посоветоваться со старухою, которой он о сем доложа, требовал её мнения и представлял, что он желал бы его отдать из двух рукомесл одному, кузнечному или портному.
     — Нет! ; Сказала старуха, ; ни тому, ни другому. Кузнец хотя около огня и сажи марается, и тем больше походит на чёрта, нежели на человека. Разве хочешь ты его сделать пужалом? А портное, правда, хотя изрядное художество, но, сидя согнувши, ведь не долго, друг мой, получишь чахотку.
     — Ну! Да чем уж ты думаешь учить его, ; вскричал старик.
     — Надобно, ; отвечала она, ; отдать его золотарству, или малярству, или тому подобному.
     — Но ведаешь ли ты, ; перервал старик речь её, ; сколько надлежит заплатить за таковую науку денег? Наших животов столько не станет.
     И так долго споря, чуть не дошло у них до драки. Сердитая старуха была, уже вооружилась было кочергою.
     Но скучно описывать их ссору, а лучше сказать, что наконец согласились они отдать сына тому мастеру в науку, который первый попадётся встречу.
     Итак, старик, взял с собой положенный на сыновнее научение десять рублёв и провождаем Тимонею, выступил.
     По случаю первые с ним встретились два родных брата, питающиеся поддорожной пошлиной, а притом и искусные портные, кои толь проворно владели своими иглами, что раз стегнёт, то шуба да кафтан. А просто сказать они были разбойниками.
     Старик, поздравя их, спросил, не художники ли они?
     — О! Весьма искусные, ; отвечали ему разбойники.
     — А какое ваше ремесло? ; Спрашивал старик.
     — На что тебе? ; Сказали они.
     — Я хочу отдать сына в науку, ; говорил старик.
     — С радостью, ; вскричали они, ; мы берём на себя научить сына твоего, чему умеем сами. Ремесло наше называть тебе не для чего. Но ведай, что тужить не будешь, отдав нам его в ученики.
     — Но сколько вам, мои родимые, надобно за труды? ; Примолвил старик.
     — Не менее двадцати рублёв, ; отвечали мастера.
     — Ох! Где ж мне взять столько! У меня только и денег, что десять рублёв, ; говорил старик.
     — Ну! Добро, подай хотя и те сюда. Уж не что с тобой делать! Быть так, хотя и десять рублёв, ; сказали они.
     Старик, отдавши деньги, препоручил им в научение сына своего и хотел было уж домой идти. Но, вспомнив, что надобно узнать, где они живут, воротился и следовал за ними.
     Дом их находился в превеликом лесу, где они жили с сестрою девкою. По прибытии туда с Тимони сняли худой деревенский кафтанишко и одели в хорошее платье, а старика попотчевали винцом.
     И так старик с большим удовольствием оставил их жилище.
     По наступлении ночи удальцы вздумали показать Тимоне первый опыт своего искусства.
     Почему, вооружа Тимоню, как и себя, рогатиной и большим ножом, вышли на дорогу. Тут один из учителей сказал ученику:
     — Когда нападут на нас какие люди, что ты, Тимоня, будешь делать?
     — А это что? ; Отвечал он, выхватя нож, ; мне мало и десяти человек!
     — Ну, будет же в тебе путь, ; молвили разбойники. ; Но прежде лучше испытать тебя не над таким опасным делом, каковое обыкновенно бывает при требовании с проезжащих пошлины. Пойдём, залезем вблиз стоящем монастыре в архимандритову кладовую. Тут будет чем нам поживиться.
     — Как изволите, ; сказал Тимоня, ; куды мастер, туды и ученик.
     Итак, они отправились в чужую клеть песен петь. По прибытии в обитель закинули они железный крюк за кровлю кладовой, куды Тимоня по верёвке и отправился, и первый раз доказал, что он ученик понятный.
     В кровле сделалась тотчас скважина. В кладовой сундуки отверзаются, мешки с деньгами восстают с ложа, лишается хозяин долголетенных трудов своих, с коими собирал он и копил свои денежки. Мешки спускаются из кладовой на землю, которые прибирают Тимонины учителя.
     Все дело шло по порядку, если б Тимоня был поглупее. Он узнал, что они как учителя в деньгах не дадут ему его части.
     Почему вытащил для себя из сундука архимандритову шубу на собольем меху. А как он её сбросил, то один из наставников вздел оную на себя.
     Тимоня, спустясь, начал искать шубу по земле ощупью, ибо темно было. Учителя его спросили, чего он шарит?
     — Шубы своей, ; отвечал он.
     — Какой своей! ; Сказал один. ; Вот она на мне. Да почему она тебе надлежит?
     — Потому, ; отвечал он, ; что я взял её для себя, а не для вас.
     — Но мы твои учителя, ; говорили они, ; так тебе тут ни в чем нет участи.
     — О! Нет! ; Закричал он громко, ; я для вас достал деньги, там мне части нет, а шуба моя.
     — Врёшь ты, дурак! ; Молвили они.
     — А когда так, я пойду просить архимандрита. Кому он отдаст, того и шуба, ; сказал Тимоня.
     — Посмотрим, как ты пойдёшь, ; говорили они.
     — А! Вот как! Только чур не робеть, ; отвечал он и побежал к окну архимандритовой кельи, у которого спал его келейник, малый забавный, и притом сказочник.
     Тимоха послушал: келейник ещё не спал, а архимандрит храпел во всю глотку.
     Он стукнул в окошко. Келейник, оное открывши, выглянул. Но лишь хотел спросить, кто тут, Тимоня схватил оного обеими руками за уши, выдернул вон, завязал ему платком рот и отдал под караул своим учителям, а сам, с осторожностью влезши в окно, лёг на постелю келейникову.
     Погодя немного, начал он будить архимандрита.
     Учителя, стоящие под окном, услыша, что он будит архимандрита, просили его, чтоб он вышел вон.
     — Провались ты, ; говорили они, ; чёрт с тобою и с шубою! Мы до беды с тобою дойдем.
     Но он не слушал их и кричал:
     — Отец архимандрит! Ваше высокопреподобие!
     — Что? ; Отвечал оный томным голосом спросонья.
     — Я видел сон дурной, ; сказал Тимоня, ; будто бы воры залезли к вам в кладовую и побрали деньги. А между тем взяли и шубу вашу. Тот, который лазил красть, взял оную из сундука для себя. Деньги он отдал все товарищам, а сам желает одной только шубы, но и той ему не дают. Кому бы вы приказали оную отдать?
     Архимандрит считал его за келейника своего, почему и сказал:
     — Ох, как ты скучен! Куды ночь, туды и сон. Пожалуй, не мешай мне спать.
     Тимоня, несколько помолчавши, как архимандрит стал засыпать, опять его раскликал и спросил:
     — Да кому ж вы шубу-то отдать велите?
     — Экой ты несносный человек, ; сказал сердито архимандрит, ; не кому, что тому, кто красть лазил. Но, пожалуй, дай мне покой.
     И так Тимоня, дав ему заснуть, вылез вон и без спору учителей своих надел шубу на себя, которые притом ещё и хвалили его вымысел.
     Они возвратились домой, а пришед, во-первых, припрятали добычу.
     После чего господа учителя начали между собою разговаривать об ученике своём Тимоне.
     Проворство и вымыслы его крайне им понравились. Они, надеясь от него впредь большей себе помощи, чтоб удержать его при себе, вздумали отдать за него сестру свою, которая была собой недурна, о чём и Тимоне объявлено.
     Тимоня не упрямился для столь выгодной женитьбы, ибо дали за неё немалое приданое. Он женился и, став их зятем, учинился уже не ученик, но товарищ.
     По нескольком времени сказала ему жена:
     — Худо нам, муж, жить с ними, они воры отъявленные. ; Сверх того, знаешь ты пословицу, сколько вору ни ликовать, а палачевых рук не миновать, так моё желание и совет, лучше нам от них отойтить. Хотя не столь богати, но с покоем будем мы в доме отца твоего.
     Тимоне совет сей понравился. Он желание своё открыл шуринам своим, господам обдираловым. Хотя им слышать то было и досадно, но удержать его не могли.
     Они отпустили на условии, дав ему свинью, с тем, что если они в будущую ночь оную у него украдут, то с него им взять рублёв, если ж не украдут, то ему толикое ж число должны заплатить.
     Когда ж украдут, то бы ему не отходить от них до тех пор, как заработает на них означенное число денег.
     — Очень хорошо! ; Говорил Тимоня, ; я посмотрю, как вы свинку-то у меня украдете.
     После чего, забрав свое, переехал с женой в дом к отцу своему. По прибытии в дом замесил он в корыте для свиньи корм на одном вине, которая, наевшись досыта, сделалась бесчувственно пьяна.
     Тимоня тотчас одел оную в сарафан и положил на печи в углу, где оная растянулась неподвижно, а сам лёг с женой в клети спать.
     Лишь только они заснули, воры искали уже по всем клевам и закутам, но, не сыскав желаемого, подошли к избе. Тут услышали они, что нечто сопит.
     Тотчас один из них вскочил в избу и потихоньку щупал свинью. Но, ощупав сарафан, без памяти выскочил вон.
     — Что ты? ; Спросил оного товарищ.
     — Эх, брат, ; отвечал он, ; ведь я было беду сделал! Это сопит-то старая хрычовка, сватьюшка наша, я её хватил за бок, как не проснулась! И такая от ней вонь, что я чуть было не затхнулся.
     — Однако постой, я знаю, что теперь делать. Пойду спрошу у сестры, она мне спросонья скажет.
     Он влез тихонько на клеть, прокопал крышку и, пошевеля сестру свою шестиком, сказал:
     — Жена! Где мы свинью-то дели?
     — Как ты не помнишь, ; отвечала она, ; что в избе положили на печь, одевши в сарафан.
     Услыша сие, спрыгнул он с клети, как бешеный, бросился в избу на печь, сволок оттуда пьяную чушку, которая беспрестанно опорожняла излишек пищи, что гораздо неприятно было для воровских носов.
     Однако ж они сволокли её с двора долой и, отшед подале, связали ей ноги, продели между оных шест и помчали оную на плечах во всю рысь.
     Ехать на шесте ведь не в качалке: растрясло обожравшуюся свинью и учинило из ней обоюдный водомёт, который без остановки орошал воров, и тем изобильнее, чем ускоряли они походом.
     Воры каялись, что выдумали таковой способ к возвращению Тимони в своё жилище, но, опасаясь лишиться двухсот рублёв, терпели они все сие жестокое искушение и поспешали дорогою.
     Тимоня после отъезда свиньи скоро проснулся, а, заспав, не вспомнил, куда он дел свинью.
     — Жена! Жена! ; Вскричал он, толкая её под бок, ; где мы свинью-то спрятали?
     — Долго ли, ; сказала она, ; тебе у меня о том спрашивать, ведь я сказывала тебе, что лежит на печи в сарафане.
     — Когда ты мне сказывала? ; Вскричал он с ужасом.
     — Недавно, ; отвечала она, ; конечно, ты заспал.
     — Ну! Прощай же наша свинка! Конечно, её спровадили, ; кричал он, вскоча с постели, и побежал в избу.
     Но на печи вместо свиньи ощупал нечто мягкое и совсем несходствующее на приятный запах.
     Сие было то, что свинья оставила ему из благодарности за похмельное его потчеванье.
     Затряслись у Тимони подколенки, но опасность жить у воров работником принудила его, отложа бесплодное уныние, искать средств к поправлению беды.
     Он бросился на лошадь и поскакал догонять путешествующую свинью, что ему и удалось.
     Он догнал их скоро при самом входе в лес и ехал за ними потихоньку.
     Довольно тёмная ночь препятствовала ворам его увидеть, которые, весьма уставши, вздумали отдохнуть, бросили с сердцем свинью о землю и один из них сказал:
     — Тьфу! Пропасть какая! Уморила! Но из двухсот рублёв потрудиться можно.
     Другой отвечал ему:
     — Теперь бы брат не пожалел рубля за подводу, чтоб нам эту стерву довесть.
     Тимоха между тем привязал свою лошадь, отведши в сторону, а сам, подойдя потихоньку, зачал бренчать удилами узды, скинутой с лошади.
     Один из воров, услышавши, сказал:
     — Брат! Послушай-ка, никак спутанная лошадь ходит.
     Тимоха продолжал бренчать, вор уверился и без дальних околичностей бросился ловить лошадь, а другой между тем отдыхал, сидя близ свиньи.
     Тимоха от вора подвигался вперёд, который следовал за ним, желая поймать клячу.
     Нечувствительно завёл он его далеко, где и оставил, а сам побежал к другому. Приближаясь к нему сажень в десять, стал он кликать его, говоря:
     — Пособи, брат, расковать лошадь.
     Тот, представляя его своим братом и идучи к нему на помощь, отвечал:
     — Экой ты, детина! Не можешь распутать лошади.
     А Тимоня, будто бы не смогая удержать лошади, подвигался прочь, и как отвёл его от дороги подалее, оставил оного искать своего брата, который искал попусту лошади, и бежал к свинье.
     Подхватя оную, сел на лошадь и увёз домой, где привязал оную за ногу к стоящему посреди избы своей жернову, в круг насыпал ржи, и так свинья начала, кушая рожь и ходя кругом, молоть в жернова, делая муку для пользы дела.
     Тимоня же опять отправился на постель и, ни о чем не думая, заночевал спокойно.
     Между тем воры сошлись вместе. Один спрашивал, где лошадь, другой отвечал, что оные и в глаза не видал.
     — Как! Ведь ты меня кликал пособить распутать? ; Промолвил первый.
     — Ты бредишь, ; отвечал тот, ; я и слова не говорил.
     — Ну! ; Сказал он, ; знать это Тимоха подшутил над нами! Пойдём и посмотрим, тут ли свинья.
     Но долго искавши, не могли найтить, почему догадались, что она в сопровождении зятя их возвратилась обратно в дом свой, куда и они опять побежали.
     Пришед на двор, подошли к избе, и один из них сказал:
     — Пропали, брат, наши двести рублёв! Ведь уж старая-то хрычовка проснулась. Вот чую! Она жернова налаживает, знать, молоть хочет. Однако побегу опять к сестре и спрошу у ней по давешнему, где свинья, может, оная и не в избе.
     Итак, влезши по-прежнему на клеть, разбудил и спросил её:
     — Жена! А где свинья-то?
     — Экой ты сонный, ; отвечала она, ; разве ты забыл, что привязана в избе к жернову.
     Узнав, где свинья, бросился вор в избу и, подхватя добычу, побежал с братом своим, говоря:
     — Нет, теперь он научил уже нас и не обманет.
     В то время Тимоня опять проснулся и вскочил посмотреть свинки. Но, вшед в избу, узнал, что оная украдена вторично.
     Нечего ему было больше делать, как бежать их догонять и изыскивать опять способ к обману.
     Он бежал порожняком. Сверх того, поотдохнувши, был посвежее. Следственно, ему не трудно было догнать усталых воров, везущих на себе свинью. Он шёл за ними полегоньку до самого леса.
     По приходе во оный сказал один вор своему товарищу, чтоб тут отдохнуть. Но другой отвечал:
     — Нет, брат, тут Тимоня, догнавши нас, опять как-нибудь обманет. А перешед лес, помнишь ли, что близ дороги пустая изба, там мы можем отдохнуть без опасности.
     В чем они и согласились. Услышав сие, Тимоня бросился стороною вперёд и, вымаравши лицо своё грязью, прибежал в избу и сел в развалившуюся печь, прибрав в руки по кирпичу.
     Недолго дожидался он их тут, пришедши в избу, бросили они свинью на пол.
     — Ну! Брат, ; сказал один, ; теперь почти дело сделано. Дай-ко выкурим по трубке табаку.
     — Изрядно, ; отвечал другой, вынимая огниво, но, долго рубя, не мог трут зажечь.
     — Экая беда, ; сказал он, ; трут отсырел, как я по росе в лесу за пострелом-та Тимонькою гонялся.
     — А ты поди к устью печному, может быть, к саже прилипнет искра, ; говорил другой.
     Тот подошёл к печи и начал опять рубить. Между тем Тимоня, выглядывая на него, щелкал зубами.
     Вор, услышав, что нечто пред ним щелкает, начал пуще рубить и при освечивании огня поглядывал в печь.
     Тут присел он со страха на землю, увидя Тимонино личико. Он счёл его за чёрта, и от ужаса не мог больше произнести, как только прерывающимся голосом:
     — Ах! Братец. Чёрт тута, истинно чёрт!
     Тогда Тимоня, застучав на печи, пустил кирпичный перун в другого вора, который бросился было в двери, но, ударившись лбом о притолоку, растянулся без чувств.
     Тимоня, схватя у одного из них дубину, начал потчевать оною шурьев своих толь исправно, что они скоро пришли в память и обратились в бегство.
     Трясущиеся от ужаса ноги их принуждали неоднократно спотыкаться, а Тимоня провождал их кирпичною пальбою.
     Прогнавши оных, взяв свинью, понёс домой, куды прибыл уже на рассвете.
     Воры едва отдохнули, как первый разговор их обратился до заклада с зятем их.
     — Ну! ; Говорили они, ; теперь свинью-то хоть чёрт съест, но Тимоне она не достанется, и мы возьмём его опять к себе жить.
     Потом пошли они прямо в дом к нему, для того что уже рассветало. Но, пришедши, узнали, что заклад проиграли, и что не чёрт был в пустой избе, а зять их.
     — Экой ты плут, ; сказали они, ; ведь мы было померли со страху.
     — Что ж делать, братцы, ; отвечал он, ; вам хотелось взять с меня двести рублёв, а теперь вы мне оные заплатите.
     Наконец, взял он с них деньги и начал жить добропорядочно.
+++++++++++++++++++++++++++++++

О Горе-горянине Даниле-дворянине. Легенда. Сказка!!
===============
     Горе-горянин, Данило-дворянин, жил он у семи попов по семи годов, не выжил он ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил. И пошёл он в новое царство лучшего места искать.
     Палася ему навстречу бабка голубая шапка и спрашивает:
     — Куда Горе-горянин, Данило-дворянин, путь-дорогу держишь?
     Отвечает ей Горе-горянин, Данило-дворянин:
     — Жил я у семи попов по семи годов, да у дядюшки князя Владимира девять лет. Не выжил я ни слова гладкого, ни хлеба мягкого, не то за работу получил.
     — Что дашь от добра? ; Говорит ему бабка голубая шапка. ; так доведу тебя до места хорошего. Будешь ли, ; говорит, ; поить-кормить, при смерти в зыбке качать?
     — Буду, ; говорит Данило-дворянин, ; кормить-поить, при смерти в зыбке качать.
     Пошли они вместях, и довела она его до места хорошего. Вот и дошли они до двора: двор как город, изба как терем, комли не отрублены, вершины на сарай загибаны.
     Вот она и поставила его под окошечко, а сама в палаты вошла. В палатах живёт одна себе Настасья-царевна. Вот бабка голубая шапка вошла, помолилась, на все четыре стороны поклонилась, а Настасье-царевне в особицу и говорит:
     — Эка, Настасья-царевна! Какая ты хороша-пригожа, а живёшь ты одна!
     — Как быть бабушка! ; Говорит Настасья-царевна. ; Уж так привелось. Нет никого, так и живу одна. Что делать?
     — Вот, ; говорит бабка голубая шапка, ; я тебе привела молодца. Поглянется ли?
     Сейчас в околенку брякнула, он и бежит в покои. Прибежал он в покои, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, Настасье-царевне в особицу.
     Он Настасье-царевне и приглянулся, и стала она с ним жить да поживать. Вот она с ним живёт долго ли, коротко ли, и посылает его к дядюшке князю Владимиру:
     — Зови его в тысяцкие, жену его Оброксу в сватьи. Надоть нам с тобой обвенчаться.
     Сейчас обувался-одевался и прибежал к дядюшке князю Владимиру. Прибежал он к дядюшке князю Владимиру в терем, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, а князю Владимиру на особицу.
     Он и говорит:
     — Дядюшка князь Владимир! Милости просим к Настасье-царевне в тысяцкие, жену твою Оброксу в сватьи, надоть нам с ней обвенчаться.
     У дядюшки князя Владимира сидят в это время гости енаралы за столом и говорят ему:
     — Дядюшка князь Владимир! За экого чужестранного ладишь ты отдать Настасью-царевну. Нет ли у нас людей хороших? Накинь на его такую службу, чтоб ему ввек не сделать.
     — А какую же, ; говорит, ; накину я на него службу?
     — А такую, ; говорят, ; чтобы к утру выстроил церковь.
     Он и пошёл домой кручинен-невесел, головушку повесил. Вот Настасья-царевна встречает его и говорит:
     — Что ты, Горе-горянин, Данило-дворянин, кручинен-невесел, головушку повесил? Разве тебя, ; говорит, ; дядюшка князь Владимир царским питьем обошёл или бранным словом нашёл?
     — Нет, ; говорит Горе-горянин, Данило-дворянин, ; и бранным словом не нашёл и питьем царским не обошёл. А енаралы на меня службу накинули.
     — А какую, ; говорит она, ; службу?
     — А такую службу, приказали к утру церковь изготовить. ; Жалится Данило.
     — Не твоя печаль, не тебе и качать! ; Говорит Настасья-царевна. ; Молися спасу, ложися спать. Утро вечера мудренее.
     Он спасу помолился и спать повалился, а Настасья-царевна вышла на круто красно крыльцо, скричала богатырским голосом, засвистала молодецким посвистом:
     — Служки, няньки, верны служанки! Кто деревины вези, кто строй станови, чтоб к утру церковь поспела.
     Как словом, так и делом. Сейчас церковь готова.
     Она встаёт утром ранёшенько:
     — Ставай, ; говорит, ; Горе-горянин, Данило-дворянин! Пора тебе идти к дядюшке князю Владимиру, зови его в тысяцкие, жену его Оброксу в сватьи. Нам надоть с тобой обвенчаться, церковь готова.
     Он и ставал утром ранёшенько, умывался, обувался, одевался скорешенько и побежал к дядюшке князю Владимиру.
     Прибежал туда. Богу помолился, на все четыре стороны поклонился, а князю Владимиру на особицу, и говорит:
     — Дядюшка князь Владимир! Милости просим к Настасье-царевне, тебя в тысяцкие, жену твою Оброксу в сватьи. Надоть нам с ней обвенчаться, церковь готова.
     Гости енаралы опять говорят дядюшке князю Владимиру:
     — За экого чужестранного человека ладишь ты отдать Настасью-царевну. Нет ли у нас людей хороших? Накинь, ; говорят, ; на его службу такую, чтобы ему ввек не сделать.
     Он и говорит:
     — А какую-такую я на его службу накину? Совсем я никакой не знаю.
     — А такую, ; говорят, ; службу накинь, чтобы к утру, к свету, мост он состроил: мостовины на три стороны, тёсом на четыре, гвоздьём прибитые, по краям были бы перилы точены, головушки позолочены. На кажной головушке сидели бы птицы-пташечки и разными голосами пели.
     Горе-горянин, Данило-дворянин пошёл опять к своей Настасье-царевне кручинен-невесел, головушку повесил.
     Настасья-царевна его встречает и говорит:
     — Что ты, Горе-горянин, Данило-дворянин, оченно кручинен-невесел, головушку повесил? Али тебя дядюшка князь Владимир царским питьем обошёл или бранным словом нашёл?
     — Нет, ; говорит, ; и бранным словом не нашёл и питьём царским не обошёл. А как же мне веселу быть? Великую службу накинули на меня енаралы.
     — Какую же службу накинули на тебя? ; Спрашивает его Настасья-царевна.
     — А такую, ; говорит он, ; велели мост к утру, к свету, построить, мостовины на три стороны, тёсом на четыре, гвоздьём прибитые, по краям были бы перилы точены, головушки позолочены. На кажной бы головушке сидели птицы-пташечки, разными голосами пели.
     Она и говорит:
     — Спасу молися и спать ложися, не твоя печаль, не тебе и качать! Утро вечера мудренее.
     Он спасу помолился и спать повалился.
     Настасья-царевна выходит на круто красно крыльцо, скричала богатырским голосом, засвистала молодецким посвистом:
     — Служки, няньки, верны служанки! Сбегайтесь, сряжайтесь со всех четырех сторон. Кто мостовины вези, кто теши, кто перила точи, золоти, кто птиц имай и на головушки сади.
     И сделался тут такой шум, гром, визготок, что дядюшка князь Владимир и окошко затворил, подумал, что преставление свету будет. Вот как словом, так и делом состроили мост.
     Будит жениха своего Настасья-царевна и говорит:
     — Ставай, Горе-горянин, Данило-дворянин! Пора идти к дядюшке князю Владимиру, зови его в тысяцкие, жену его Оброксу в сватьи. Надоть нам с тобой обвенчаться, а мост готов, хоть царю по нем кататься, так не стыдно!
     Он ставал ранёшнько, одевался скорёшенько, умывался, обувался и побежал. Вот он и прибежал туда, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, а князю на особицу, и говорит:
     — Дядюшка князь Владимир! Милости просим к Настасье-царевне. Тебя в тысяцкие, жену твою Оброксу в сватьи. Надоть нам с ней обвенчаться, а мост готов, хоть царю кататься по нем, так не стыдно!
     Гости енаралы опять говорят:
     — За экого чужестранного ладишь ты отдать Настасью-царевну. Нет ли у нас людей хороших? Накинь на его службу такую, чтоб ему не сделать и ввек.
     — А какую же я накину на его службу?
     — А такую, ; говорят, ; вели ему шубу сшить из сорока сороков черных соболей. Соболи не чинены, шёлки не виты, золото не лито, а шуба была бы сошита.
     Горе-горянин, Данило-дворянин пошёл опять к своей Настасье-царевне кручинен-невесел, головушку повесил.
     Встречает его Настасья-царевна и говорит:
     — Что ты, Горе-горянин, Данило-дворянин, кручинен-невесел, головушку повесил? Али тебя дядюшка царским питьем обошёл или бранным словом нашёл?
     — Нет, ; говорит, ; и царским питьем не обошёл и бранным словом не нашёл, а как же мне веселу быть? Великую службу накинули на меня енаралы.
     — А какую же? ; Говорит Настасья-царевна.
     — А такую, ; говорит, ; велели сшить шубу из сорока сороков черных соболей, соболи не чинены, шёлки не виты, золото не лито, а шуба была бы сошита.
     Она и говорит:
     — Спасу молися и спать ложися, не твоя печаль, не тебе и качать! Утро вечера мудренее.
     Он богу помолился и спать повалился.
     Настасья-царевна выходит на красно круто крыльцо, скричала богатырским голосом, засвистала молодецким посвистом:
     — Служки, няньки, верны служанки! Кто соболи чини, кто шёлки вей, кто золото лей, кто шубу шей, чтобы шуба к утру была сошита.
     Сейчас служки, няньки, верны служанки только тряхнули, шуба готова!
     Настасья-царевна и будит его.
     — Ставай, ; говорит, ; Горе-горянин, Данило-дворянин, в божью церковь к заутрене! ; И подала ему три золотые яичка, первым с попом похристосоваться, вторым с дядюшкой князем Владимиром.
     — А третье береги, ; говорит она, ; чем жить будем!
     Он приходит в божью церковь к заутрене о Христовом дне. Людно народу в церкви, не пущают его:
     — Бодёр очень! ; Говорят.
     Он сейчас рукой пихнул, другой толкнул, народу лежит две улицы. Он прошёл наперёд, стоит да молится. Вот это дядюшка князь Владимир усмотрел, посылает енарала:
     — Поди, ; говорит, ; спроси, что это за человек, из чьих родов, из каких городов, зачем приехал, что ему надоть?
     Енарал пришёл перед его, поклон отдал и стал его спрашивать. Он отворотился, да и рассмеялся:
     — Вот, ; говорит, ; брюханье! Не узнали же, службу-то прежде накидывали.
     Приходит время христосоваться. Он с попом похристосовался, с дядюшкой князем Владимиром тоже, а третье яичко в пазухе держит.
     Вышли из церкви.
     Тут как раз бежит по бeеву Гришка фурлатильный, чёрненький, маленький, хроменький, на одной ножке поскакивает, ищет борца против себя молодца.
     Горе-горянин, Данило-дворянин третье яичко выхватил, годил в лоб, угодил в грудь, сшиб его с ног, бил, топтал, волочил, как барана в крови сделал.
     Приходит он домой к жене. Та его спрашивает, где яичко девал?
     — Первым яичком, ; говорит он, ; с попом похристосовался, вторым с дядюшкой князем Владимиром, а третье, ; есть у вас здесь какой-то мошенник Гришка фурлатильный, чёрненький, маленький, хроменький, на одной ножке поскакивает, ищет борца против себя молодца. Я шиб его в лоб, угодил в грудь, бил-топтал, волочил, как барана в крови сделал.
     — Ну и чёрт с ним! Так ему и надоть! ; Говорит Настасья-царевна.
     Сходила она в горенку, вынесла оттуда два золотые яичка, себе взяла, ему дала, похристосовались.
     Опять Настасья его посылает к дядюшке князю Владимиру, звать его в тысяцкие, жену его Оброксу в сватьи:
     — Надоть нам с тобой обвенчаться.
     Он и побежал. Вот и приходит, богу помолился, на все четыре стороны поклонился, а князю Владимиру на особицу:
     — Милости просим, ; говорит, ; к Настасье-царевне, тебя в тысяцкие, жену твою Оброксу в сватьи. А енаралам твоим ничем меня не загонить.
     Говорит Князь Владимир:
     — Сейчас пару коней вороных запрягу да и еду. Ступай, ; говорит, ; домой, сряжайся да обряжайся.
     Приходит жених домой, с Настасьей-царевной сряжались да обряжались.
     Дядюшка князь Владимир приехал, ни пива варить, ни вина курить, все готово! Весёлым пирком да и за свадебку. Обвенчались, стали жить да поживать да добра наживать.
******************
     Я там то ли был, то ли не был, пиво то ли пил, то ли не пил, по усам точно помню что-то текло, в рот попали две мушки. Дали енаралы мне колпак, да и стали в шею со двора толкать, а когда дали мне шлык, я его на голову надел и в подворотню шмыг!
+++++++++++++++++++++++++++++

О двух близнецах. Воронеж. Сказка!!
===============
     Давно тому назад, в незапамятные времена жила в деревне одна вдова. У ней было два сына-близнеца. И так они были похожи друг на друга во всем, что родная мать их с великим трудом разгадывала.
     Когда дети подросли, в одно время пришли и говорят матери:
     — Мам, пусти нас постранствовать по свету. Люди ездят, ходят, а мы ничего не знаем. На 3 года пусти, мама, нас.
     Мать говорит:
     — Ох, ребята, куда же вы хотите ехать? Только поднялись на ноги и бросаете меня. Ведь это 3 года, куда как большое дело! У меня корова. Кто её будет кормить? Да и я чем буду питаться?
     Сыны говорят ей:
     — Мама, да мы тебе всего наготовим на 3 года: муки, пшена, корма, масла всего.
     И всего ей наготовили на 3 года. Мать и говорит:
     — Ну, дети, вы мне на 3 года всего приготовили, а я вам ничего. Убейте в лесу чего-нибудь, а я вам приготовлю мяса.
     Пошли ребята в лес, время под вечер, а они ничего не нашли. Ходили-ходили, видят на опушке леса два волка грызутся. Хотели они их убить да сжалились. Дали им по куску хлеба, по куску сала. Оглянулись назад, а волки идут следом.
     Пришли домой, волки за ними, они и заперли их в хлев к корове. Мать спрашивает:
     — Что вы мне принесли?
     Они говорят:
     — Ничего. Ходили-ходили, ничего не нашло. Увидели мы, два волка грызутся, хотели убить да сжалились. Дали им по куску хлеба, по куску сала, так они за нами и пошли, как привязанные.
     — А куда же вы их дели? ; Мать дивится.
     — Да в катух заперли.
     — Да они же съедят корову-то. ; Мать говорит.
     Взошли они, поглядели, а волки в углу лежат, по замку у каждого на губах.
     На второй день опять собираются на охоту в лес. Ходили-ходили целый день, ничего не убили. Под вечер выходят на опушку, там дерутся два медведя. Хотели они их убить да пожалели. Оглянулись назад, а медведи идут следом.
     Пришли домой и заперли их в хлев, а матери сказали, что ничего не нашли. Нашли только двух медведей. Хотели их убить да пожалели, дали им по куску хлеба и по куску сала.
     — А куда их дели? ; спрашивает мать.
     — Да в хлев заперли.
     Мать говорит:
     — Да они же съедят корову-то.
     Пошли они, поглядели, а оба медведя лежат в углу и у каждого по замку на губах.
     Пошли в третий раз. Ходили-ходили, ничего не нашли.
     Видят, на опушке два льва дерутся. Хотели их убить да сжалились, дали им по куску хлеба и по куску сала. Идут домой, а они за ними.
     Пришли, заперли их в хлев к корове. Мать спрашивает:
     — Что вы мне принесли?
     Они ей рассказали про львов. Она говорит:
     — А куда же вы их дели?
     — Заперли в хлев, ; отвечают они.
     — Да они же её съедят, ; говорит мать.
     Взошли, поглядели, а они в углу лежат и у каждого по замку на губах.
     — Ну, мам, теперь благослови нас. Мы идём далеко на три года, ; говорят сыновья.
     Мать их благословила, и они пошли. Взяли они с собой и зверей своих, львов, медведей и волков.
     Шли они день первый, второй, третий. На четвёртый день приходят к дороге, и она расходится на три дороги. Там стояла липа. Вот они стали делить зверей. Разделили по медведю, волку и по льву.
     Старший брат говорит:
     — Вот стоит липа, я в неё втыкаю нож. И смотри, если будешь ехать мимо, когда будет чистый нож, то я буду жив, если заржавлен, то заколдован, а если в крови - убит.
     И разошлись по разным сторонам.
     Шёл, шёл старший брат со своими тремя зверями и пришёл в город. Попал в трактир и говорит заведующему трактира:
     — Почему у вас так в городе? Почему весь город обтянут черным сукном?
     Трактирщик отвечает:
     — У нас большое несчастье в городе. У нас есть двенадцатиголовый змей, он пожирает несколько человек в день. И теперь кто бы ни проходил, ни проезжал, всех пожирает. Всю скотину поел, а теперь за людей принялся. Начали конаться, и очередь дошла до царской дочери. И по этому горю царь обтянул весь город черным сукном.
     — А мне сразиться с ним нельзя ли? ; говорит старший брат.
     Тот обрадовался. Сейчас же по всему городу разнеслась весть, что такой-то юноша желает сразиться с чудовищем. Его сейчас же позвали к царю.
     — Я победю это чудовище, но с условием, что я возьму эту девушку в жены.
     Царь с радостью согласился.
     Перед тем, как приступить к бою, выехать на бранное поле, близнец приказал накормить своих зверей: льва, медведя и волка.
     — А что им надобно-то? ; Спрашивают его.
     — Да по быку, по барану и по свинье. ; Отвечает он.
     Покормили их и поехали. Царевну повезли в карете. Вот подъезжают, а дракон сидит в пещере. Близнец поехал верхом впереди, а она сзади. Он хотел выманить его.
     Тут дракон высунул двенадцать своих языков. Он начал их рубить. А как отрубит, на месте другой отрастает. Позвал он зверей. И они помогли ему, как только сами знали. Он взял и порубил все двенадцать голов драконьих. Вырезал языки, а они прыгают кверху сами, как живые, тогда он их положил в мешок и завязал.
     Он сильно устал и звери тоже устали. Тогда он говорит:
     — Царевна, я отдохну немного, а вы посидите, покараульте.
     И он уснул. И звери уснули. И положил свой меч-кладенец к себе на колени. Когда он уснул, работник говорит царевне:
     — Давай его убьём.
     — Да как же его убивать! Он же мой избавитель, он избавил меня от смерти.
     — А ты скажи, что я твой избавитель, а богатыря съел дракон. А если не скажешь, я тебя убью. А в том дашь мне свою царскую нерушимую клятву.
     Делать нечего, царевна согласилась.
     — Клянись семь раз, что я тебя избавил, ; говорит работник.
     Она поклялась. Сели она в карету и уехали. Приехали в стольный город. Спрашивает тут царь:
     — Где тот богатырь, что клялся избавить мою дочь?
     А работник сказал:
     — Его съел дракон.
     — А где же звери? ; спрашивает царь.
     А работник отвечает:
     — Он и зверей пожрал.
     — А кто же мою дочь избавил? ; Царь дивится.
     — Я, ; сказал работник.
     Не верится царю, что дракон поел зверей и съел богатыря, никак не верится. Спросил дочь. Она подтвердила, хотя всё у ней в душе кипело.
     — Ну, отдашь теперь дочь за меня замуж? ; спрашивает работник.
     Не хочется государю отдавать замуж дочь за работника, и он говорит:
     — Отдать-то я отдам, да не сейчас. Надо еще приданое ей приготовить.
     Ну, а теперь оставим жениха с невестой и государя на малое время. Возвернёмся к этому храбрецу: чего с ним случилось, как он проснулся-то.
     Когда звери проснулись, видят, лежит их хозяин в крови, голова окровлёная. Вот они и стали гадать, что им делать. А звери были умные и в колдовстве много понимали. Медведь и говорит волку:
     — Там змея, чую я, ползёт по дороге и несёт целебные травы. Ну-ка, волк, беги и возьми у ней эти травы.
     — А на кой? ; Волк чешется.
     — Да помажем ему голову этими травами, и она срастётся. ; Медведь говорит.
     Тогда он пошёл по дороге. Ехал тут обоз. Завидели волка.
     — Эй, ; закричали, ; волок, волок.
     Волк испугался и убежал. Вернулся к зверям без ничего. Тогда медведь говорит:
     — Ну, я пойду. Я их всех там сомну один.
     — Скорее беги, а то змея уйдёт со травою и наше дело пропадёт, ; сказал лев тогда.
     Медведь идёт. Когда завидели люди медведя, стали прятаться, как мыши, в ящики. Догнал он и змею. Змея и говорит:
     — У меня своя сестра лежит раздушенная колесом сдыхает на дороге. Ей тащу травы, не дам вам ничего.
     Тогда схватился медведь за траву, оторвал кусочек и был таков. Прибежал медведь к хозяину, а звери его уже ждут не дождутся. Помазали они хозяину шею, прилепили ему голову, да только задом наперёд.
     Лев посмотрел и говорит:
     — Нехорошо так будет нашему хозяину.
     Отломили голову и приделали как нужно. Близнец встал, взвалил мешок с языками на плечи и пошёл. Долго он бродил и зашёл опять в этот трактир и говорит:
     — Что у вас тут новенького? У вас раньше было черным сукном обтянуто, a теперь красным. В честь чего?
     Заведующий трактира отвечает:
     — У нас большая радость, царский работник избавил царскую дочь. Убил дракона и теперь у них будет свадьба.
     Близнец говорит:
     — И мне от этого пира достанется что-нибудь.
     Трактирщик говорит:
     — Ничего тебе не достанется. Давай биться об заклад.
     Они и побились.
     А когда он ехал биться с драконом, то царевна подарила ему перстень с двумя именами: одно его, а другое её.
     Он написал письмо об закладе, подписали его с трактирщиком, потом послал царевне записку, в которой попросил её задать ему загадку о том, без чего нельзя на свете жить, и ответ свой написал в записке. Тот, кто разгадает сей ответ, тот и есть настоящий её жених.
     Взял он кольцо царевны, положил в стакан, стакан в корзинку и проводил медведя. Медведь как зашёл на двор, так собаки наскочили на него! Он поставил корзину наземь, разогнал буянов. Взял корзину, зашёл и отдал её царевне.
     Тут из-под жениха так сразу семь подушек и упало. Царевна прочла, налила стакан вина, написала записку, чтобы он немедленно являлся, пока не ложились спать.
     Пришёл медведь, подал ему всё, а близнец и говорит трактирщику:
     — Смотри, вот мне и вино прислали, а ты говорил, что мне ничего не попадёт.
     Трактирщик отдал ему долг, что проиграл. Близнец купил парик, надел на голову его и пошёл к царевне. Приходит туда, а настоящего веселья там нет.
     Царевна уже в подвенечном, увидела незнакомого человека, но глаза его ей показались знакомыми. Вот она стала загадывать загадки близнецу.
     — Отгадай загадку! Без чего нельзя на свете жить?
     Близнец отвечает по писаному:
     — Без солнца, без ржаного хлеба и без воды.
     Тут близнец снял свой парик. Тут же, увидев его, закричала:
     — Вот мой избавитель.
     Жених вскочил и говорит:
     — Чем ты можешь доказать?
     Тогда близнец в доказательство вытащил двенадцать языков.
     Царь тут же приказал привязать работника-жениха ко хвосту лошади и пустили по чистому полю на три дня. Коли жив останется, то отвезти его на козе, сидучи задом наперёд, на край государства в царство звериное.
     Стали они жить в любви и согласии. Однажды он спрашивает:
     — Почему у вас лес такой с одного бока зелёный, а с другого чёрный?
     Ему отвечают, что этот лес заколдованный. Кто туда пойдет на охоту, никогда оттуда не выйдет.
     Брат близнец однако же пошёл на охоту, а жена и тесть говорят ему:
     — Смотри, не заходи только в чёрный лес, а то назад не выйдешь.
     Вышел он в чисто поле, за ним его три зверя: лев, медведь и волк. Только он вышел, хвать, лиса как раз выскочила перед ним. Он дивится:
     — У-у, какой пушистый хвост!
     Но сколько он ни старался, так и не смог убить её. Она на выстрел не подпускает к себе, а издали не попасть. Звери тогда побежали за ней, да не нагнали, она то оттуда вышмыгнет, то отсюда. Измучился он весь и говорит:
     — У, нечистая сила!
     А лисе того и надо было. Он тут же очутился в этом чёрном сухом лесу. Звери тут взяли её след гнали и загнали её на дерево. Подошёл брат, смотрит, а сидит на дубу бабка со шлыком-чепцом на голове и кричит.
     — Ой, озябла, ой, озябла.
     Тогда он развёл костёр и стал жарить сало. Потом кричит бабке:
     — Слезай да погрейся бабушка.
     — Я б слезла, да боюсь твоих зверей. ; Бабка ему сверху.
     — Да не тронут они тебя бабка.
     — На тебе палочку, отгони их по дальше. ; Бабка просит.
     Взял он её палочку, стукнул по ним, а они все превратились в камень.
     Ему горько с того стало, запечалился, сидит дальше, сало жарит. Бабка эта слезла и стала рядом с ним жарить жабу. Жарит её и говорит:
     — Будет сало у меня, а жаба у тебя.
     Он отвечает:
     — Как бы тебе ни чудно было!
     Тут она то на сало покапает жабой, то по губам у него проведёт. И опять говорит:
     — Будет сало у меня, а жаба у тебя.
     Стукнула его палочкой, а он превратился в камень. Она его стащила в яму и листьями присыпала.
     А дома его ждут и никак не дождутся. Четыре дня прошло, а его все нет и нет.
     Брат его долго путешествовал, много подвигов совершил в чужедальних странах, всё изведал там, решил вернуться к росстаням у липы, где они с братом разошлись. Явился на три дороги и стал у этой липы. Смотрит, а нож-то уже заржавленный. Значит, брат заколдован.
     Пошёл он со своими тремя зверями в этот город, где брат был. Приходит в ту семью, где жил брат. Жена обрадовалась, приняла за мужа своего, тесть обрадовался, тёщи не было дома. Жена стала целовать его и говорит:
     — Как же ты долго ходил на охоту! Я уж думала, что ты заблудился в сухом лесу.
     Тут она взяла его под руки, и они пошли спать. Когда легли они спать, он положил между собой и ею сабли свои.
     Заплакала она и думает:
     — Что такое? Как хорошо жили и вдруг положил саблю.
     Проплакала она всю ночь. Поутру встал он и говорит:
     — Я поеду на охоту.
     Стали одевать его подданные, а он и спрашивает:
     — Почему у вас один лес зелёный, а другой чёрный?
     А они отвечают:
     — Мы же тебе говорили.
     — Да я забыл. ; Он отвечает.
     А они говорили это уже его брату. Вот приказывает жена и тесть:
     — Смотри, не заходи в тот лес, а то ты оттуда не выйдешь.
     Он вышел на охоту, взял с собой троих своих зверей: льва, медведя и волка. Тут хвать - лиса выскочила, хвост пушистый.
     — У-у, какая красавица!
     А это вовсе не лиса, а ведьма. Она на выстрел к себе не подпускает, а так её не поймаешь. Измучился он весь и говорит:
     — У, нечистая сила!
     А лисе того и надо было. Он тут же очутился в этом чёрном сухом лесу. Звери тут взяли её след гнали и загнали её на дерево. Подошёл брат, смотрит, а сидит на дубу бабка со шлыком-чепцом на голове и кричит.
     — Ой, озябла, ой, озябла.
     Тогда он развёл костёр и стал жарить сало. Потом кричит бабке:
     — Слезай да погрейся бабушка.
     — Я б слезла, да боюсь твоих зверей. ; Бабка ему сверху.
     — Да не тронут они тебя бабка.
     — На тебе палочку, отгони их по дальше. ; Бабка просит.
     — Что, я тебя что ли снимать буду! Слезай сама, да и грейся. ; Он ей говорит.
     А сам думает, что неспроста она ему палочку эту кинула. Взял он и палочкой той, что она скинула, провёл по земле. Бабка подумала, что он по зверям стукнул и звери его в каменья обратились. Вот она тогда слезла и стала на костре жарить жабу. Потом говорит:
     — Будя сало у меня, а жаба у тебя.
     А он ей отвечает:
     — Как бы тебе ни чудно было!
     Тут она то на сало покапает, то жабой у него по губам проведёт. И опять говорит:
     — Будет сало у меня, а жаба у тебя.
     А он и говорит:
     — Погоди, бабка, я тебя выведу на чистую воду! Куда моего брата дела, старая ведьма?
     — Никуда не дела! Я и тебя сейчас дену.
     — Ах ты, старая хрычовка! Ну-ка, звери, покажите ей!
     Как кинутся на неё звери! Закричала бабка, испугалась! Сорвал он с неё шлык-чепчик, бросил в огонь. Он и сгорел. Половина чар свалилося с брата его.
     Превратился брат в яме из камня в человека, только мёртвый.
     — Где мой брат? ; Спрашивает близнец.
     — Иди, вон в яме. ; Бабка скрипит.
     — А как я туда пойду? ; Он спрашивает.
     — Надень мои сапоги. ; Она ему говорит.
     — А где они?
     — На дубу. ; Бабка показывает.
     — А как я туда влезу?
     — На мою палочку. ; Она ему говорит.
     Он взял её палочку и влез на дуб, взял сапоги. Обул сапоги, слез, и старуха дала ему мазь помазать шею брату. Как только он показал шею, проснулся брат и проснулись и звери его брата.
     Он говорит:
     — Ох, брат, и долго же я спал-то! И ты тут?
     — Да кабы не я, ты всю жизнь бы тут спал, ; отвечает второй брат.
     Подошли к колдунье, да и прибили совсем эту старуху. И в ту же минуту звери все стали прекрасными рыцарями. Стала они обнимать братцев и целовать.
     — Эта бабка - наша тётка. Когда отец умер, она никому не хотела отдать корону и сказала, что мы не будем править, пока она не помрёт.
     — Не будете вы людьми, а будете зверьми, ; сказала она.
     — И только тебе удалось спасти нас.
     Пошли они все восемь человек в стольный город. Когда они подходили ко дворцу, были встречены царём и его дочерью. И царевна никак не могла различить их. Тут её муж обнял и поцеловал. А брат его рассказал всё, как было.
     Устроили они пир на весь мир. Шесть рыцарей тогда и говорят:
     — Поедемте к нам.
     Женатый остался с женой, а меньший брат поехал. Приехали они в ихнее королевство. Дали рыцари ему корону. Он взял с собой мать.
******************
     Стали жить-поживать и о жизни своей больше не гадать.
     А мне теперь коровку надо в хлев загнать, подоить, молочка собрать.
+++++++++++++++

О Двух Лазарях!!
===============
   Жили-были два брата, два Лазаря,
   Один был брат богатый, другой брат был скудный.
   Были йю багатыва пир и беседа,
   И пришел скудный к богатаму брату,
   Милостыню просит и говорит: Брат, богатый Лазарь...

А тот его гонит:
   - Пошел прочь, что я тибе за брат!
   Пошел скудный, залился, заплакал,
   Лег скудный под тын и под пряслы,
   Взглянул скудный на неба.
   И сатварил убогый таки славеса:
   - Аминь, аминь, господи, спас миласливый,
   Йюслышь, господи, прашенье мае,
   Увидь, госпади, слезы май,
   Сашли, господи, грозных ангелей,
   Грозных ангелей немилысливых,
   Вынь маю, госпади, душу,
   Тащи, госпади, душу крюкым пы май грихи,
   Уж тут мыя душа пымаилыса,
   И голыду-холыду - всиво принила.

   Услышал госпыди прашенья яво,
   Саслал господи милысливых ангелей,
   Вынули душу честно, хорошо,
   Вызнисли душу на нибиси
   И отдали душу к Абрамию в рай.

   Пашел багатый в зилен сад гулять,
   Ни знал багатый от роду сваяво
   Ни скарбей-балезняв, ни горюшка.
   Наслал господи скорби и болезни,
   Сделал господь безумным яво.
   Наслал господь и ветров, и вихорь,
   Разнёс его каменные палаты все.

   И тут багатый высплакалса!
   - Госпыди, госпыди, спас милысливый,
   Йюслышь, госпыди, прашенье мае,
   Саздай, сашли, госпади, милысливых ангилей
   И вынь маю душу чистно, харашо
   И отдай душу к Абрамию в рай.

   Услышал госпади прашенье яво,
   Саздал же госпади грозных ангелей, нимилысливых.
   Тащили душу прамижу рибер, панисли душу на нибиса
   И отдали душу в агонь, вы смалу вы кипучую.
   И йувидил быгатый брат брата свово скудныва.
Просил его:
   - Братиц мой, убогай Лазарь!
   Йябмачи свой перстик, памажь май йюста,
   Май июста кровью запиклись.

Отвечал ему бедный брат:
   - Братиц мой, братиц, багатый Лазарь,
   Жили мы с табой, братиц, на вольном святу,
   А таперь, братиц, воля не наша,
   А таперь, братиц, воля божия.

   Ты мине, братиц, братом ни нарякал,
   Святую милостину ни падавал,
   Нищих, убогих ни призирал,
   В тёмный ночи ни прикрывал.
   Где ж ты дел, братиц, свае злато, серибро?

   - Мае злато, серибро в зимле пычирнело.
   - Где ж твае, братиц, платье светно?
   - Мае светно платье на друзьях, на братьях.
   - Где, братиц, высоки харомы?
   - Высоки харомы ветрым рызнисло,
   А мине, братиц, вихырьем пыднило.
************
Сабурово. Орловская губ.
+++++++++++++

О двух охотниках и красавице-царевне. Воронеж. Сказка!!
===============
     Пошёл однажды охотник в лес за добычей. Был он очень сильный и храбрый. Встретил он в лесу другого охотника, и начали они охотиться вместе.
     Ходили-ходили они по лесу, устали, а зверя никакого не встретили. Время уже близится к ночи. И решили они вернуться домой. Темно стало вокруг. Они и потеряли тропинку. Заблудились и пошли наугад.
     Шли-шли и вышли к какому-то селу. Решили попроситься на ночлег. Стучатся в одну избу - им не отвечают. Заходят охотники - хозяев нет. Стучатся в другую избу - им опять не отвечают. Заходят - опять никого нет.
     Обошли они полсела. Что за диво? Нет никого в деревне. Храбрый охотник и говорит второму:
     — Если и в следующем доме никого нет, то не будем больше ходить и там заночуем.
     Заходят они в дом. Смотрят, сидит такая красивая девушка, что глаз от неё нельзя отвести. Сидит и плачет. Спрашивает у неё храбрый охотник:
     — О чём ты плачешь, красавица, и почему никого нет в деревне?
     А девушка ему отвечает, что она - дочь царя соседнего царства и что она была похищена трёхголовым Змеем Горынычем.
     — Он хотел взять меня в жены, ; рассказывает девица-красавица охотнику, ; да я отказалась. Тогда он доставил меня в эту деревню, в которой поел всех людей. А сегодня съест меня.
     — Не горюй, красавица, ; отвечает ей охотник, ; я спасу тебя.
     Хотел храбрый охотник приказать своему товарищу, чтобы он наточил меч поострее, смотрит, а тот без чувств лежит - испугался, что Змей Горыныч прилетит.
     — Ну ничего, ; думает храбрый охотник, ; хоть и трудно мне будет, но я как-нибудь и один справлюсь со Змеем Горынычем. Не допущу, чтобы он погубил царевну.
     Наточил он свой меч и сидит-ждёт незваного гостя. Подходит полночь. И вот посыпались с неба камни. Испугалась царевна, дрожит, как осиновый листок. Велел ей охотник спрятаться под печку. Друга своего оттащил туда, чтобы Змей Горыныч его не мог съесть. Закрыл на запоры двери, а окно оставил открытым.
     Подлетает трёхголовый Змей Горыныч к окошку, просунул одну голову в дом и ищет царевну. Не нашёл её, а увидел охотника. Заскрипел он тут зубами и начал в храброго охотника камни кидать и искры метать. Царевна сидит под печкой ни жива ни мертва. Но храбрый охотник не растерялся и кинулся на Змея Горыныча.
     Бились-бились они, и отрубил охотник Змею одну голову. Устал он сильно.
     Хотел отдохнуть, а Змей Горыныч вторую голову в окно просунул. Опять начал биться с ним охотник. Еще труднее стало ему. Камни его с ног обивают, искры одежду прожигают. Но он и вторую голову отрубил Змею. Уморился охотник, хотел отдохнуть. А Змей третью голову в окно просунул, камни в храбреца кидает, искрами засыпает. Но и третью голову охотник отрубил Змею. Сам остался жив и невредим.
     Только левую руку Змей Горыныч ему повредил. Царевна перевязала рану своим шёлковым платком, а на правую руку охотника надела золотой перстень и говорит храбрецу:
     — Поехали, мой спаситель, к моему отцу, царю-батюшке. Он отдаст меня тебе в жены и полцарства в придачу.
     Но охотник отвечает ей:
     — Должен я навестить своих родителей, батюшку с матушкой, а то меня долго не было дома. Вот успокою их и вернусь к тебе. А тебя, красна девица, проводит к твоему батюшке мой товарищ.
     Так они и порешили. Проводил храбрый охотник в путь царевну с другом, изрубил на мелкие кусочки поганое тело Змея Горыныча, отрезал у голов языки и закопал головы и языки отдельно друг от друга.
     А когда храбрый охотник закапывал головы, то его видел второй охотник - он вернулся взять забытое им ружье.
     Сделал всё храбрый охотник и отправился к старикам-родителям, которые его и живым не чаяли увидеть. Обрадовались они ему и уговорили его побыть с ними подольше. Любил храбрый охотник своих стариков и не мог отказать им.
     Царевна с трусливым охотником благополучно добралась до своего родного батюшки, который обрадовался ей несказанно. Она рассказала всё, что с ней произошло. А трусливый охотник выдал себя за её спасителя. Царь не поверил царевне, а поверил ему.
     Дочь утверждает, что её спас совсем другой охотник, которому она отдала шёлковый платок и подарила золотой перстень. Царь и говорит трусливому охотнику:
     — Покажи перстень и платок.
     А тот ему отвечает:
     — А я, царь-батюшка, потерял их, когда мы с царевной по лесу шли.
     Царь опять поверил мошеннику и приказал готовиться к свадьбе. Царевна плачет. Не хочет она выходить замуж за трусливого охотника. А ей никто не верит, потому что охотнику-мошеннику удалось убедить всех в том, что царевна со страху не запомнила лица своего спасителя.
     Наступил день свадьбы. Созвал царь гостей со всех местностей. И храбрый охотник тоже попал на свадьбу.
     Вот начала царевна вином гостей обносить. Подходит к охотнику, а сама такая печальная, что и не смотрит на него, а смотрит вниз. Протянул охотник руку за чашей с вином, она и увидела свой перстень и свой платочек на его руке раненой. Посмотрела ему в лицо да как закричит:
     — Батюшка, вот мой спаситель! У него на руке и перстень мой!
     Посмотрел царь - и правда, дочкин перстень. И говорит он охотнику:
     — Расскажи мне, добрый молодец, обо всём. Поведай мне всю правду.
     Охотник и рассказал, как всё было. Призывает царь второго охотника и приказывает обоим показать место, где они закопали змеиные головы.
     Оба показали на одно и то же место. Ведь трусливый охотник случайно видел, где были спрятаны головы Змея Горыныча.
     Тогда храбрый охотник и спрашивает трусливого охотника:
     — А языки у змеиных голов были?
     — Были, ; отвечает он. ; Извольте посмотреть, ежели не верите!
     Царь приказал раскопать яму и достать головы. Достали их, посмотрели, а языков-то и нет. Спрашивает царь храброго охотника:
     — Были языки?
     — Были, отвечает он. ; Да только я их обрезал и закопал в другом месте.
     Царь приказал их принести.
     Раскопал храбрый охотник яму, достал языки от змеиных голов и принёс царю. Тут-то царь и понял, где правда, а где кривда. И велел он выгнать из своего царства охотника-обманщика, а храброго охотника женил на своей дочери и отдал ему полцарства.
     И до сих пор они живут-поживают, добра наживают.
+++++++++++++++++

О добром молодце и реке Смородине!!
=================
Отломилась веточка
От кудрявого деревца,
Откатилось яблочко
От садовой от яблоньки:
Отъезжал добрый молодец
От родимой от матери
В чужедальную сторону
За реку за Смородину.

Подъезжал добрый молодец
Ко pteb ко Смородине,
Понизёнько ей кланялся,
Молвил ласковым голосом:
„Ох ты гой еси, реченька,
Быстра речка Смородинка!
Широка-то-широкая,
Глубока-да-глубокая!
Ты скажи-ка мнй, реченька,
Есть ли где на тебе, реке,
Переброды кониные,
Переходы да частые?"

И провещится реченька,
Отвечает Смородинка
Человеческим голосом,
Душой красною девицей:
„Гой еси, добрый молодец!
Есть на мне, на быстрой реке,
Переброды кониные,
Переходы да частые;
Есть на мне, на реке, еще
Два мосточка калиновых,
Да отселе-то далече,
Далеко во чистом поле".

И возговорит молодец:
„Гой еси, мать быстра, река!
А и что же ты, реченька,
С перевозу возьмешь с меня?

Отвечает быстра река
Душой красною девицей:
„Я скажу тебе, молодёц,
Что беру с перевозу с вас:
С переброду кониного
По седельцу черкасскому,
С переходу со чистого
По коню по наступчату,
Со мосточку со калинова
По удалому молодцу.

Но тебя, добрый молодёц,
За слова твои ласковы,
За поклоны за низкие,
Я и так, без всего пущу.

Переехавши, Молодец
Стал своим глупым разумом
Пред рекой похвалятися,
Над рекой насмехатися:
„Ох ты гой еси, реченька,
Быстра речка Смородинка!
А и как тебя славили,
Говорили: быстра, грозна,
Широким-то широкая,
Глубоким-то глубокая;
Не пройти реку пешему,
Не проехать конному.

А теперь река славная
Хуже всякого озера
Что болото стоячее,
Будто лужа дождевая".

И кричит она всугонь молодцу
Быстра речка Смородинка
Человеческим голосом,
Душой красною девицей:
„Воротись, добрый молодец,
За меня, за быстру реку,
Позабыл ты за мной, рекой,
Двух надёжных товарищей:
Позабыл два остра, ножа,
Два ножа да булатные
На чужой стороне тебе
Оборона великая".

Воротился тут молодец
За ножами булатными
За реку за Смородину
Ни пройти, ни проехати.

Не нашел добрый молодец
Переброду кониного,
Переходу да частого,
Ни мосточку калинова,
Заезжал прямо молодец
Во глубокие омуты.

Как на перву ступень ступил
Конь увязнул по черево,
На другую ступень ступил
По седельце черкасское,
А на третью ступень ступил
Уже гривы не видно.

Утонул добрый молодец
Во реке в Смородине,
Выплывал его добрый конь
Ко крутому ко берегу,
Прибегал его добрый конь
Ко родной его матери.

Увидала родимая
Залилась горючьми слезами,
Шла к реке ко Смородине,
Говорила быстрой реке:
„Ох ты гой еси, реченька,
Быстра речка Смородинка!
Потопила ты сына мне,
Мила сына, единого".

И провещится реченька,
Отвечает быстра, река
Человеческим голосом,
Душой красною девицей:
„Ай же ты, баба старая,
Стара баба, матёрая!
Потопила не я его
Похвальба молодецкая".
++++++++++++++++

О жадном попе и хитром работнике. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
===============
     Жил-был поп, жадный-прежадный. А хозяйство у него было такое большое, что одному попу не справиться с ним. Поэтому он постоянно нанимал работников.
     Только работники долго у него не жили, потому что батюшка из-за своей жадности заставлял их работать в утра до вечера так, что больше недели они у него не задерживались и уходили. А за то, что они уходили раньше договоренного срока, поп им не платил денег. Ему это было выгодно.
     Но вот однажды батюшка снова нанял работника. Работник был высокого роста, широкоплечий и очень сильный. Обрадовался поп, думает:
     — Ну, этот работник мне все переделает. Ишь, какой он сильный! Уж я его силушку направлю на моё хозяйство! Слава тебе, господи, что послал мне такого хорошего работника!
     А когда батюшка нанимал работника, то заключал с ним договор, что работник будет работать до того дня, как закукует кукушка. Работник согласился, но потребовал за свою работу сто рублей денег и десять овечек.
     Цена очень высокая, но батюшка согласился.
     — Все равно, ; думает он, ; работник не доживёт до положенного срока, и я ему не заплачу.
     А ещё работник сказал попу:
     — Если ты, батюшка, рассердишься на меня за что- либо, то отдашь мне сто рублей и десять овечек, и я уйду от тебя.
     Поп согласился и на это.
     — Ничего, ; думает он, ; я человек терпеливый.
     И вот работник приступил к работе. Для начала поп послал его наколоть дров. Работник взялся за топор - только поленья полетели. А батюшка с матушкой смотрят в окно и любуются, как работает работник. Работник размахнул топором, полено отлетело - да в окно. Стекло и разбилось. Второй раз махнул, полено - опять в окно. Опять стекло разбилось.
     Батюшка кричит:
     — Да что же ты делаешь?! Ведь ты мне все стекла перебил!
     А работник его спрашивает:
     — А ты что, батюшка, ; сердишься.
     Батюшка хоть и сердит был, но вспомнил про уговор и отвечает:
     — Нет.
     На следующий день посылает батюшка работника в поле посеять рожь. А работник не доехал до поля, разбросал зерно по дороге и вернулся домой. А соседи попа видели это, да и рассказали попу.
     — Зачем ты это сделал? ; закричал он на работника. ; Ведь ты меня так и разорить можешь!
     А работник отвечает ему:
     — Что ты, батюшка! Я и в мыслях плохого не держал. Просто я подумал, что на дороге рожь лучше уродится. А ты что, батюшка, сердишься?
     Поп снова вспомнил про уговор и отвечает:
     — Нет!
     Заставил он работника зарезать барана к празднику. А работник взял, да и перерезал всех.
     — Что ты наделал?! - закричал на него поп.
     А работник ему в ответ:
     — А я, батюшка, подумал, что так лучше будет. А ты что - сердишься?
     Вспомнил поп про уговор и отвечает:
     — Нет!
     Вот так и пошло у них. Скажет поп работнику что-нибудь сделать, а тот делает все по-своему. Вгоняет и вгоняет попа в убытки.
     Измучился батюшка с работником, а как от него избавиться, не знает. Срок окончания договора ещё не скоро, а сам работник не уходит.
     Вот и придумал батюшка. Взял лестницу и пошёл в лес. Взобрался по ней на дерево и сидит. А матушка зовёт работника в лес за дровами. Вот пришли они в лес, проходят мимо дерева, на котором поп сидел, а батюшка сверху:
     — Ку-ку, ку-ку.
     Матушка и говорит работнику:
     — Слышишь, кукушка кукует. Значит, истёк срок договора, и тебе пора уходить от нас.
     А работник смекнул, в чем дело. Была зима, а зимой кукушка не кукует. Побежал домой, принёс ружье и выстрелил по тому дереву, на котором батюшка сидел.
     Поп от страха так и свалился на землю, чуть не помер по дороге вниз, всё сучья обломал. Отдышался он немного и говорит работнику:
     — Забирай сто рублей и десять овечек да только уходи скорее, а то я из-за тебя богу душу могу отдать.
     Работник забрал все, что ему причиталось, и ушёл.
     А поп с тех пор уже не мучает работников и аккуратно платит им деньги. Вот как его хитрый работник проучил.
+++++++++++++++

О зерне. Архангельск. Поверье. Легенда. Сказка!!
============
Был-жил какой-то царь, ездил-гулял по полям с князьями и боярами, и нашёл он как-то житное зерно величиной с воробьиное яйцо.
Удивился царь, собрал князей и бояр, стал спрашивать, давно ли это жито сеяно? Никто не ведал, ничего не знал.
И придумали взыскать такого человека из старых людей, который мог бы про то сказать.
Искали, искали и нашли старика. Он едва ходит о двух костылях, привели его к царю и стали спрашивать,
— Кем сеяно это жито и кто пожинал его?
— Не памятую. ; Отвечал старик. ; Такого жита я не сеивал и не знаю. Может, отец мой помнит.
Послали за отцом, привели к царю об одном костыле.
Спросили о зерне. Он тоже говорит:
— Я не сеивал и не пожинал, а есть у меня батюшка, у которого видел такое зерно в житнице.
Послали за третьим стариком. Будет ему от роду сто семьдесят годов, а пришёл к царю легко, без костыля, да и без вожатых.
Начал его царь спрашивать,
— Кем это жито сеяно?
— Я его сеял, я и пожинал. ; Сказал в ответ старец. ; И теперь у меня оно есть в житнице, держу себе для памяти! Когда был я молод, то жито было большое да крупное, а после стало родиться всё мельче да мельче.
Спросил ещё царь:
— Скажи мне, старик! Отчего ты ходишь легче и сына, и внука своего?
— Оттого это, ; говорил старец, ; что жил-то я по-божьему, своим владел, чужим не корыстовался.
+++++++++++++++++++++++++++

О Иванушке-дурачке. Сказка!!
===============
     Был-жил старик, у него было три сына: двое умных, а третий Иванушка-дурачок.
     Умирая, отец приказал им три ночи сряду ходить по очереди на его могилу и ночевать там.
     Когда умер старик и его похоронили, большому брату не захотелось идти на отцовскую могилу.
     — Дай дураку пирог, ; сказал он своей жене, ; пусть пойдёт за меня, ночует на могиле.
     Дурак взял пирог, положил на плечо дубину и пошёл на отцовскую могилу. В самую полночь вдруг свалился с могилы камень, земля раскрылась, встал старик, а он был колдун, и спросил:
     — Кто пришёл ночевать?
     — Я, батюшка, твой сын дурак.
     — Ну, дурак, коли ты пришёл, подарю тебе за то подарок.
     После того старик свистнул-гаркнул богатырским посвистом, молодецким покриком:
     — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой!
     Конь бежит, земля дрожит, из ушей дым столбом, а из ноздрей пламя пышет. И как прибежал, то и стал перед стариком как вкопанный.
     — Вот тебе конь, ; сказал отец, ; владей по смерть свою.
     Потом показал ему весь прибор: копье, палицу боевую и меч-кладенец, и как скоро пропели петухи, свалился в могилу.
     Поутру пошёл дурак домой.
     — Что тебе привиделось ночью? ; Спрашивали его братья.
     — Ничего, ; отвечал он, ; я проспал до рассвета.
     На другую и на третью ночь опять ходил дурак на отцовскую могилу, и оба раза случилось то же.
     В это время один царь велел отвесть лобное место и на том месте поставить двенадцать венцов и кликать клич: кто перескочит на коне все двенадцать венцов, тот получит в жёны прекрасную царевну.
     Стали собираться короли и королевичи, цари и царевичи и сильные, могучие богатыри. Поехали и братья Иванушки-дурачка.
     — Братцы, возьмите и меня с собою! ; Сказал Иванушка-дурачок.
     — Куда тебя, дурака, нелёгкая несёт! ; Закричали братья. ; Оставайся дома да лежи на печи.
     Только они уехали, дурак слез с печи и говорит своим невесткам:
     — Дайте мне лукошко, я хоть в лес пойду да грибов наберу.
     Невестки дали ему лукошко. Дурак пошёл в чистое поле, положил лукошко под кустик, а сам свистнул молодецким посвистом, гаркнул богатырским покриком:
     — Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.
     Прибежал конь и стал как вкопанный. Дурак в одно ушко коню влез, напился там, наелся, хорошенько нарядился, а в другое вылез, и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни в сказке сказать, ни пером написать.
     Сел на коня и поехал прямо к городу. Нагнал своих братьев, поравнялся и начал их бить плетью, чтоб посторонились и дали ему дорогу. И как приехал к лобному месту, ударил коня по крутым бёдрам.
     Его конь осержается, от земли отделяется, выше лесу стоячего, ниже облака ходячего, и перепрыгнул шесть венцов. Тут закричали:
     — Держи, держи!
     Но Иванушка поворотил назад, ускакал в чистое поле, влез своему коню в одно ушко, разрядился, вылез в другое и стал по-прежнему дурак дураком.
     Взял своё лукошко, пошёл по лесу, набрал мухоморов и всяких грибов, что никуда не годятся, и принёс домой.
     Невестки рассердились.
     — Что ты, дурак! ; Говорили они. ; Разве тебе одному есть эти грибы!
     А дурак сказал:
     — Вот ещё! Поди набери грибов, да и то не угодишь.
     Воротились домой братья и стали рассказывать о молодце, что нагнал их дорогою, да такой озорник, больно прибил за то, что они не посторонились.
     Дурак, сидя на печи, говорил:
     — Полно, не я ли вас бил, братцы?
     — Что ты врёшь, дурак! ; Закричали на него братья.
     В другой раз Иванушка-дурачок перепрыгнул на своём коне десять венцов, а в третий раз и все двенадцать венцов. Царевна в ту ж минуту влепила ему в лоб алмазную звезду, а сама закричала:
     — Держи, лови, лови его!
     Но дурак ускакал. Завязал себе голову тряпицею и засел на печи. Царь приказал всем своим подданным собираться к себе на пир, и как собрались, стала царевна обносить всех напитками. Всех она прошла, остался последний и самый обшарпанный, а то и был Иванушка-дурачёк.
     Подошла к нему у и спросила:
     — Что у тебя лоб-то завязан?
     — Ходил я, ; говорит дурак, ; в лес за грибами, упал да зашибся.
     Царевна развязала тряпицу, и вдруг осветилась вся палата. Тут она схватила его за руку, повела к царю и объявила:
     — Вот он мой суженый.
     Царю деваться было некуда, царское слово знамо дело есть закон, приказал он готовить свадьбу, а за свадьбой пошёл и пир на весь мир.
     Так дурак женился на царевне.
+++++++++++++++++++++++++++++++

О лакее. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
===============
     В одном селе жил бедный, бесшабашный лакей, который когда-то служил царице Екатерине. Работать он не хотел, но выпить и покушать любил.
     Дом был стар, двора не было, не было и огорода. А рядом жили богатые зажиточные соседи большой семьей. У них было большое поле, и они как раз молотили убранное зерно.
     Лакей решил украсть у них два мешка пшеницы. Он пошёл к соседям и попросил у них грабли. Те удивились:
     — На что лакею грабли? Ведь у него нет поля, и он никогда не работал граблями.
     Лакей им объяснил, что грабли ему нужны - ловить рыбу. Удивились соседи:
     — Как это можно ловить граблями рыбу?
     Но грабли ему дали. Как только лакей ушёл, они долго смеялись. Но тут старший брат сказал:
     — Пойду-ка посмотрю, как это лакей рыбу будет ловить граблями.
     И убежал. За ним ушёл и другой брат. А потом убежал и отец. Оставшиеся две снохи не выдержали и побежали следом за мужчинами - смотреть на ловлю.
     Лакей же, спрятавшийся за забором, забежал за гумно, насыпал два мешка пшеницы и понёс продавать.
     Продав пшеницу, он зашёл в трактир, выпил стаканчик водки и пообедал. Расплатившись за обед, остальные деньги лакей сдал в трактир. И ему выдали квиток. Его он прилепил к внутренней стороне своей худой шляпы.
     Затем пришёл домой, отдал соседям грабли, которые он вымочил водой, и стал ругаться на неудачный улов.
     Соседи, не найдя лакея у реки, подумали, что он ловил рыбу в каком-нибудь другом пруду. И продолжали смеяться над ним, не заметя пропажи зерна.
     На другой день лакей отправился в трактир обедать. В трактире он увидел за столом обедающих трёх попов.
     Один поп был длинный, как жердь. Другой - маленький и толстый. Третий - среднего роста, но лысый. Они ели уху с сухарями. Лакей не любил этих святош за жадность и решил щегольнуть перед ними.
     Он заказал литру водки, жареного гуся с гречневой соломатой, заваренной кипятком, и пригласил на обед попов. Три попа с удовольствием пообедали с ним и выразили своё удивление, откуда, мол, он берёт деньги. Ведь носит старый кафтан и худую шляпу, сам не работает, а пьёт и ест, что пан.
     — Откуда? Сейчас увидите.
     Тут подошёл трактирщик и спросил плату за обед. Лакей снял свою худую шляпу и, чинно размахнув ею, ответил:
     — Шляпа ответит.
     Трактирщик увидел на внутренней стороне шляпы квитанцию - обед был заказан на все деньги. Трактирщик вычеркнул у себя из тетради всю сумму, заложенную лакеем, и молча ушёл.
     — Как? - воскликнули святоши. ; Он не взял с тебя копейки!
     — Так у меня не простая шляпа, а волшебная. А вы думаете, за что я пью и ем каждый день! ; Лакей сказывает.
     — Продай! Продай нам эту шляпу, ; закричали наперебой три попа.
     — Нет, нет! Деньги кончатся и - всё. А шляпа для меня кормилица.
     Попы начали уговаривать лакея. И он им продал шляпу за десять тысяч рублей. Всю ночь дрались попы, кто первый оденет шляпу. Бросили жребий. И шляпу одел длинный, как жердь, поп.
     Днём они пошли обедать в трактир. Заказали водку, гуся, гречневую заварную соломату и жареную баранину. Наелись до отвала. А когда подошёл трактирщик и опросил плату за обед, длинный поп встал, чинно размахнул шляпой и сказал:
     — Шляпа ответит!
     Трактирщик возмутился:
     — Вы мне эти шуточки бросьте, почтенные святоши! Прошу плату по счёту!
     Попы стали возмущаться, что трактирщик не видит, что шляпа волшебная. И довели трактирщика до бешенства. Тогда трактирщик позвал ещё своих трёх сослуживцев. Вместе со всеми они изволтузили попов за волосы и выбросили с позором вон, назвав их жуликами.
     Опозоренные и избитые попы решили убить лакея и отнять свои деньги. Как только стемнело, они отправились к лакею.
     Лакей знал, что буря разразится, и приготовил встречу жадюгам. Первым прокрался в дверь длинный, как жердь, поп с ножом, чтоб убить лакея.
     Лакей, который спрятался за дверью, ударил его топором, поп упал, не пикнув. Затем упал и лысый поп, и толстяк, но тут послышались громкие шаги и кто-то забарабанил в окно.
     — Эй, хозяин, пусти переночевать солдата. Устал в дороге и изголодался.
     — Хорошо, я пущу тебя и обогрею и запируем с тобой. Только утопи ты мне этого ворюгу в реке, ; и лакей вынес в мешке одного попа.
     — Хорошо. Это я мигом. –Солдат отвечает.
     Солдат поднёс к реке попа, привязал большой камень к мешку и бросил с мостика в реку. Но как только он подошёл к дверям избушки, лакей вынес другого попа в мешке и сказал:
     — Ну что же ты, служивый, так его топил, что он опять прибежал домой!
     Не разобравшись, в чём дело, солдат утопил и второго попа. На этот раз он привязал камень в два раза тяжелей. Так лакей поступил и с третьим попом.
     Церковный сторож знал, что попы ушли из дома. Он заметил что-то неладное у реки и пошёл туда.
     Да тут его увидел солдат, подумал, что это поп. Которого он только что утопил, и закричал:
     — Ах ты, нахальный какой ворюга! Долго я тебя топить буду! Ты опять вскочил? Но нет! Так и ночь пройдёт!
     Он схватил сторожа, привязал здоровый камень на шею и бросил в реку.
     Глубокой ночью он вернулся к лакею, рассказал о случившемся. Долго они смеялись. И загуляли до утра.
+++++++++++++++

О лапотке, курятке, гусятке, барашке. Архангельск. Сказка!!
===============
     Жила-была вдова. Вот как-то она отправилась по делам своим и пошла.
     Шла она, шла и нашла лапоть-от. Пришла на ночлег, просится:
     — Пустите-ко ночевать.
     Её и пустили. Она тогда и спрашивает:
     — А куда моего лапотка покласть?
     — Клай его сюда, под лавку клади. ; Ей говорят.
     — Нет, вишь ты, мой лапоток живёт не под лавкой, а с курятками. ; Вдова говорит.
     — Ну хорошо, клай с курятками. ; Соглашаются хозяева.
     Положила она лапоток свой с курятками. Поутру вдова встала и кричит:
     — Где моё курятко?
     — Что ты говоришь такое дура ты старуха! Видь у тебя лопотько только было.
     — Нет, у меня было курятко. Не отдадите, так пойду к воеводе судиться. Я все его повадки знаю. Он по моему рассудит. ; Вдова говорит.
     Отдали ей курятко и пошла вдова дальше себе. Шла она шла, опять вечер приходит, на ночлег она просится:
     — Пустите-ко ночевать.
     — Ночуй, ночлегу с собой не носят, ночуй. ; Ей говорят.
     — А пустите-ко моего курятко ночевать. Куда моего курятко покласть? ; Вдова просит.
     — А клай его с курятками.
     — Нет, моё курятко живёт с гусятками. ; Вдова говорит.
     — Ну хорошо, поклай его с гусятками. ; Хозяева соглашаются.
     Поутру встала вдова и опять приходит в крик:
     — А где-то моё гусятко?
     — Что ты дура старуха, ведь у тебя было курятко.
     — Нет, у меня было гусятко, отдайте мне гусятко, а нет так пойду к воеводе судиться, я все его повадки знаю. ; Вдова грозится.
     — А забирай, леший с тобой, гусятко, так гусятко. ; Хозяева ей говорят.
     Взяла вдова гусятко, и отправилась дальше по делам своим вдовьим. Идёт она идёт, день клонится к вечеру, просится она снова на ночлег:
     — Пустите-тко ночевать.
     — А ночуй ладно, ночлегу с собой не носят. ; Ей говорят хозяева.
     — А куда моего гусятко поклась?
     — А поклай его с гусятками. –Хозяева ей.
     — Нет, мой гусятко живёт с барашками. ; Вдова говорит.
     — А поклай его хоть и с барашками.
     Вот так, с барашками и клала. Ночь проспала, опять отправляется поутру и снова ругается:
     — Где то мой барашек?
     — Что ты, дура, старуха, у тебя видь был гусятко. ; Дивятся хозяева.
     — Нет, у мня был барашек, отдайте. Не отдадите, так пойду к воеводе судиться.
     — Ну, забирай, леший с тобой, чёрт с тобой, забирай.
     Взяла хитрая вдова барашка, да и отправилась по своим вдовьим делам в путь-дороженьку. Вот приходит снова вечер, приходит она на ночлег, просится:
     — Пустите-тко ночевать.
     — Ну, ночуй, ночлегу с собой не носят. ; Ей говорят хозяева.
     — Куда же мне моего барашка поклась? ; Вдова их спрашивает.
     — А поклай с барашками.
     — Нет, мой барашко живёт только с бычками. ; Просит вдова.
     — Ну дак и поклай его с бычками.
     Поутру встала вдова, спрашивает бычка у хозяев:
     — Где-то мой бычок?
     — Да что ты, старуха, ведь у тебе был барашек?
     — Нет, у меня был бычок, отдайте бычка моего. А то воеводе пойду жаловаться, я всё его повадки знаю.
     — Ну, забирай, леший с тобой, что же делать.
     Взяла вдова бычка, и отправилась дальше. По дороге раздобыла она всю упряжь бычку, хомут, дугу, узду, дровяницу маленькую, и поехала. Едет дорожкой и поёт себе песенку:
     — Поехала вдова по горам, по горам по всем сторонам, на бычке, палевом казачке.
     Глядь, идёт навстречу заяц.
     — Пустите-тко меня на говенный воз.
     — Садись заяц. ; Вдова говорит.
     Сел заяц, поехали они дальше, вдова снова запела:
     — Шла вдова путём-дорогою, нашла лапоть, по лаптю курятко, по курятко нашла гусятко, по гусятко нашла барашко, по барашко нашла бычка полевого казачка.
     Тут навстречу ей попадается лиса и тоже просится:
     — Пустите-ко меня хоть на задний копылец.
     — А сядь вялый ты чёрт. ; Вдова лисе говорит.
     Села лиса на копылецъ и поехали они дальше. Вдова своё поёт:
     — Шла вдова путём-дорожкою, нашла лапоть, по лаптю курятко, по курятко нашла гусятко, по гусятко нашла барашко, по барашко нашла бычка полевого казачка.
     Тут, откуда ни возьмися, идёт волк и тоже просится:
     — Пустите-тко меня хошь куда-нибудь на возок.
     — Ну, сядь вялый ты чёрт. ; Вдова пускает волка.
     Поехали дальше. Идёт медведь и говорит:
     — Пустите-ко меня тоже куда-нибудь, устал я иттить.
     — А сядь медведёк-глиньчёк. ; Ему вдова говорит.
     Уселся медведь, они поехали дальше. Ехали они ехали, тут вдруг заверка сорвалась в дровнях, оглобля переломилась. Говорит вдова:
     — Подь-ка заяц выруби нам оглоблю.
     Заяц сходил, вырубил веточку малую, пристроили, она не годится. Вдова тогда и говорит:
     — Ну, вялый ты чёрт, какую принёс оглоблю. Подь-ка, лиса, сходи.
     Лиса сходила, опять не то принесла, слишком тонкую ветку, на оглоблю не годится. Говорит снова вдова:
     — Подь-ка теперь ты волк, сходи, принеси на оглоблю.
     Волк сходил, принёс дерево, оказалось слишком толсто, снова не годится. Вдова теперь медведя посылает на работу:
     — Подь-ка теперь ты, медведь, сходи принеси чем оглоблю заменить.
     Медведь сходил и принёс целое дерево, выворотил прямо с корнем где-то.
     — Не годится на оглоблю, толста очень. Снеси вас чёрт всех, вялые какие-то да неразумные! Стойте-тко тут, я сама схожу, да и принесу что надо.
     Вот слезла дровничков и пошла. Вернулась назад с оглоблей, а той порой бычка звери и угнали.
     Туда сюда покидалась. Смотрит, а её кожа её бычка на кольях развешена.
     Расплакалась она, да и потащила на себе дровнички.
**************
     Так-то вот. Звери-то похитрее и проворнее вдовушки оказались.
+++++++++++++++++++++++++++++++

О Ное Праведном. Легенда. Реконстр
==============
     Заставил Господь как-то, в начале ещё времён, слипова ды бизрукыва караулить сад. Мол, бизрукый яблыка ни дастанить, слипой ни найдить.
     Паспели яблыки, пашли духи сладкия от них. Говорит тогда слипой бизрукаму:
--- «Малый, как жа нам яблыка пакушить?»
     Тот ему и говорит:
— «Садись слипой вирхом на мине, а я пыдвизу тибя к яблынки».
     Так оне и сделали Слипой нарвал пазуху яблык. Бизрукый узрил тут Бога, драгнул ат яблынки бежать. Слипой та с плеч атарвалси, ударилси аб земь, ды-й абмер.
     Господь приходить, спрашиват:
--- «Бизрукый, иде слипой?»
     Тот овечает:
— «Обмырык яво ашиб».
     Господь приходить к слипому:
--- «Слипой, с чаво ж ты абмер? Абманываишь ты мине, слипой! Ни омырык тибе ушиб, ты с пличей убилси с бизрукыва!»
      Возмолилси тогда слипой и просил Господа:
— «Абманул я тибе, Госпыди! Прасти мине».
     Прастил Господь слипова, ды-й пашол. В другой раз сбрались караульщики, слипой да бизрукий, на варатах стаять. Тут идёт дьявыл и говорит:
--- «Здрастуйти, рибята! Што ж вы яблык ни йдитя?»
     Те отвечают:
— «Как жа нам их есть? У мине рук нету, у ниво глаз нету. Я ни дастану! А тот ни найдёт!».
     Дьявол им говорит:
— «Плохи ж вы, рибята, кады в саду яблык ни йидитя».
     Они ему:
--- «Мы ни ухитримся, как их есть!»
     Дьявол их учит:
— «Эка, как? Бизрукый пади ударьси аб яблыню, а слипой падбери!».
     Яблынки были насажи-ны друг ат друга на сажню. Вот бизрукый как ударилси аб яблыню, так увесь тот сад абтрес. Слипой лёг на пуза, прикатал усю траву, всё яблыки искал.
     Приходит Гасподь, спрашивает:
--- «Караульщики, хто ж у вас сад абтрес?».
     Те отвечают:
— Ветир поднялси, увесь сад абтрес!».
     Господь смотрит и снова спрашивает:
— «Ат чаво жа яблыни пазавяли?».
     Те говорят:
— «Ат яснава сонца!».
     Господь донимает их снова:
— «Ат чаво жа нижний бака папрели?».
     Те дальше сочиняют:
— «Ат сильныва дожжа!».
     Господь говорит:
— «А хто жа у вас в саду траву примял?»
     Слипой гаварить:
--- «У мине живот балел, всё и каталей!»
     Говорит им Господь:
— «Ох и врёшь ты, слипой! Всё абманываишь мине!».
     Сабрал Господь караулыцикав, узял огнинныи прутьи, выбил их огнинными прутьими и говорил:
--- «Выдитя, праклятыи калеки, вон из маиво саду, пабирайтиси по миру ат ныни давеку!»
     Потом Господь сказал:
---«Дай жа я сделаю Ноя Правидныва, штоб у маём у свети была правда».
     Приставил Он сабаку голую караулить Ноя Правиднываговорил ей:
---«Сматри ж ты, сабака, никаво ни пущай сматреть маиво Ноя Правидныва!»
     Приходить тут как-то дьявыл к сабаки и говорит:
--- «Пусти мине, сабака, Ноя Правидныва пыематреть!»
     Она ему отвецает:
— «Мне Господь ни вилел никаво пущать».
     Он ей на то говорит:
— «Хатя ты ни пущаищь мине Ноя Правидныва пыематреть, а я тибе дам шубу и на руки и на ныги: придёт зима, придуть марозы, тогда ни надыть тибе избы».
     Дал дьявыл сабаки шубу; сабака пустила дьявыла пыематреть Ноя Правидныва. Дьявыл ахаркыл, апливал Ноя Правидныва; стал Ной синий, зилёный, дурной. Странно на Ноя глидеть стало!
     Пришед патом Господь и говорит:
--- «Што ж ты, сабака, да Ноя дьявыла дапустила? Што ж я тибе гаварил!»
     Отвечает собака:
— «А што ж ты мине без шубы приставил?»
     Отвечал Господь, осерчавшись:
— «Штоб ты собака цирковны-ва звону ни слыхала, у Божий храм ни хадила!»
     Взял Господь, апасли той сабаки, Ноя вывырызал все аплевыныя, ахоркыныя в сиредку. Из Ноевыва рибра сделал Господь жину Евгу. И говорил таковы слова:
---«Ну, Ной с Евгаю Правидный! Усе плады ештя; аднаво плада ни трогайтя, вот с той-та яблынки».
     Евга гуляла по саду и как-то гаварить:
--- «Ной Правидный! Ат чаво ж эта так Бог гаварить: усе плады ештя, а с аднаво ни трогайтя? Давай пакушаим!»
     Съели оне па яблычку, па разу укусили, друг друга зыстыдились: Евга сошла пыд лапух, а Ной упряталси пыд другой, друг ат друга схаранилиси. Приходить Господь и говорит:
--- «Ной Правидный! Игде ты?»
     Тот отвечает:
— «Я вотын!»
     Господь ему:
— «Иди ка мне!»
     Ной ему:
— «Я наг! Госпыди! Сатвари нам адежу».
     Вышли ани к ниму; выбил их Господь огнинными прутьими, выгнал из саду вон! Выслымши из саду Ноя Правидныва, умилилси Господь. Тогда подумал Он и гаварить:
---«Ной Правидный, у нас будить чириз три года патопа; штобы ты в три года кавшег и выстраил. Ной Правидный! Кавшег строй, да жине ни сказывай, што строишь!»
     Пашол Ной Правидный у рощу строить кавшег; строить год, строить два уже. Тут Дьявыл приходить и гаварить:
--- «Ной Правидный, што делаишь?»
     Ной яму отвецает:
— «Разве ты слипой? Ты видишь, што я делаю!»
     Диявал яму:
— «Я вижу, што ты строишь, ды ни знаю што!»
     Ной ему говорит:
— «И ни веляна тибе знать!»
     Дьявыл на те слова ударилси из рощи и шед к Ноивый жине, к Евги, и гаварить ей:
--- «Евга, успраси ты у мужа, што он делаить?»
     Она, Евга-то и пошла к Ною, а Ной Правидный жине атказываить и гаварит:
--- «Я так па рощи хажу, на древья сматрю, сам сибе забавляю!»
     Евга приходит обратно и сказывает Диавалу:
— «Ен ни па рощи гуляить, ен штойта рубить, а што, я ни знаю».
     Тогда Диавал ей и гаварить:
— «Сделай жа ты Евга квасу иакого, наклади хмелю!»
     А Ной сам сибе усхвалил и гаварил:
--- «Слава тибе, Госпыди! Састроил сибе судно за палгода патопы».
     Приходить Ной дамомой, стал кушать. Ел он и гаварить:
--- «Евга, нет ли чаво, пакушамши, напитца?»
     Дала она ему хмельного квасу, Ной капилси квасу, лёг атдыхать. А Евга опять его дапытываеть:
--- «Ной Правидный! Два года ходишь, да мне правды ни скажишь, штой-та такоя ты рабатаишь?»
     Но Евге отвечает:
— «Экая ты! Вот асталась палгода да первыва мая; у май месицы, у первым числе, будить патопа!»
     Атдахнумши после того квасу, приходить Ной к кавшегу и видит, что увесь кавшег дьявыл разметал. Он тогда и говорит:
     «Экая, пригряшил я Госпади дли тибе!»
     После того Ной Праведный шесть месицыв ен йиво сыбирал, ни пимши, ни емши, и дамой ни хадил. Приходить жа Господь, пасматрел на Карапь и говорит:
--- «Ной Правидный, сабирай жа всяких звирьев у кавшег па паре, и дичи, пладов всяких».
     Собрал жа Ной по слову Господнему зверев всяких, и ужов, и пладов всяких.   После того Господь ему и говорит:
--- «Будить патопа, затопить и леса, и луга, и балота, и дама! Будить патопа на двинадцать сутык».
     Ной забрал всё, и посадил на Корпь. А Дьявыл пришёл и гаварить:
--- «Евга, как жа мне с табою у кавшег залесть?»
     Она ему, Диавалу и отвечает:
— «Я ни знаю!»
     Тогда Диавал ей и учит:
— «Ты Евга разуй леваю ногу да глянь скрозь ноги на мине; а патыль ты ни лезь у кавшег, пакыль страшная патопа ни настанить, пакыль вада ни разальетси увизде; Ной на тебе закричить, што лезь ка мне, акаянная, а то утопнишь! Как ен тибе акаяннай назавет, так и я с табой улезу. А датыль не лазий».
     Евга глянула скрозь ноги, патоп уже пошёл, Ной-закричал:
--- «Лезь жа ты ка мне! Лезь жа скарея, акаянная!»
     Как сказал Ной акаянная, дьявыл как сиганеть у кавшег и паплыл. Скинулся он мышью и кавшег пратачил. Тогда был там уж, он узял эту дыру галавой и заткнул, игде мышь пратачила.
     Плавыли ани адинатцать сутык па вазморью, па этай пы патопи. И вот паслал Ной Правидный ворана и гаварит яму:
--- «Палити жа ты, чорнай воран, узнай есть ли ваде панижения, али нет?»
     Воран литал, литал, нашол падала и стал кливать на острави. Наклевался этай падали и прилетел. Спрашивает его Ной:
--- «Идее ж ты был, воран?»
     Тот отвечае:
--- «Я,— говарить воран,— аташол да падала кливал!»
     Ной яго опрашивает:
— «Как жа ты ни паслушил? Мы тибе пасылали пысматреть вады; ведь всякая душа да хвалить Господа! Будь жа ты, воран, как пень гарелый; будь жа у тибе дети гадавыи: как дитей даждешьси, так и сам акалей!
     С сих пор как воран даждетца дитей, выходить, выкормить, сам акалеить; ведь ани все калеють! Патом Ной говорит голубу:
--- «Литии ж ты, голубь; пысма-три ж ты патопы: спадаить ли, прибавлять ли?»
     Литал, литал голубь; видит, как патопа сбавила на три аршина; и нашол ен такоя места сухоя, игде можна кавшегу вылести на край. Прилете голуб, обсказал усе Ною, поплыли в тую старану и приплыли х пристыни. Тут приходить Господь и спрашивае:
--- «Што вы живы ли усе?»
     Отвечает Ной:
— «Слава ти, Госпыди! Усе живы!»
     Гаварить Гасподь:
— «Выходитя ж вон!»
     Тут усе вышли. А напаследак и дьявыл сиг с Ковчега да на берег! Тогда он гаварить:
--- «Вот, Госпыди, хотел мине утапить; веть я вот ан! Я тибе за то бальшой враг!»
     Гаварить яму на то Гасподь:
— «Кали ж ты мне бальшой враг, вазьми ж ты мине за руку».
     Вазьметь дьявол Госпыда папирех руки, да ни поймаить, и руку апустить. Тогда гаварить яму Гасподь:
--- «Дай жа я тибе вазьму за руку!»
     Как вазьмёть Гасподь дьявыла за руку, тот вскракал от боли:
--- «Ой, ой, ой! Я буду тибе хоть меньшой брат!».
Всё, вишь ты, диявол-то у братья лезить ко всем и к Господу тоже ж. Говорит яму Господь потом:
--- «Лезь жа ты, меньшой брат, у моря, дастань зимли горсть: даваий зимлю засивать».
     А ани тогда прибились х кургану, а кругом все моря стояла. Полез дьявыл в моря, схватил зимли горсть, да ни вытащил, всие размыла! Раз слез, другой, третий слез. У читвертай полез. Говорит яму Гасподь:
--- «Послушай, брат, ты скажи: "Госпыди Иисус Христос!»
     Сказал дьявыл:
--- «Госпыди Иисус Христос!».
     Потом Диявал нырнул в моря и вытащил у пятый раз зимли у горсти с макавых два зирна. Говорит на то яму Гасподь:
--- «Лезь жа, брат мой мяньшой, ищо, этай зимли мала!»
     Гаварить тогда сам сибе дьявыл:
— «Пастой жа, а я запхаю сибе за щику зимли, посмотрим, што Господь будить делать, я сибе тожа сделаю».
     Взял Господь перехрястилси, кинул зимлю на три стораны: сделались па взморью луга, леса, рощи. Всё сделалося ровна! Тагда Дьявал и спрашивает у Господу:
--- «Госпыди, а што ж за маи труды, какоя будить угожение мине?»
     Отвечает яму Господь:
— «Пасажали мы белый свет; может, тибе будуть хвалити, мине поминати; я и тем буду даволин. А ты Ной, живи на зимли, радися, пладися!»
     Тогда Диявал опять Господа пытает:
— «Госпыди, скора ж ат мине ат аднаво белый свет нарадитца?»
     Господь ему гаварить:
--- «Ты, брат мой меньшой, мужика сваляй из глины, а господ сделай из пшенишныва из теста».
     А там барзой кабель стаял сзади, услышал он, схватил пшенишный ком да бижать. Ат Варонижа да нашива сила все аднадворцев наплодил. Прибежал и гаварить:
--- «Госпыди, я насилил народу ат Варонижа ды Куракина на двести на восемдесят вёрст.
     Потом люди Вронешские испросили у Господа:
--- «Госпыди, у чом жа нам жить будить? Народу Ной распладил многа!»
     Господь дал им на то тапоры, срубил им избы и сказал:
--- «Живитя, вот вам избы!»
     Они тогда снова Яго просят:
— «Госпыди, на чом жа нам работать?»
     Дал Господь лошадь им. Они Яго снова спрашивають:
--- «Да чем жа йие абратать?»
     Господь свизал обрыть, свизал хамут. А оне не знають што с етим делать. Сыбралось много множество чилавек народу абгарнуть лошадь, ды загнать в хамут, а там обрыть вздернуть на ей. Стали впириди, растапырили хамут да обрыть лошадь-то!
     Господь сматрел это, потом паймал лошадь, запрег и говорить:
--- «Вот вам, изба, лошадь, упряж; живитя да мине хвалитя!»
     Вот мы таперича живём да и хвалим йиво:
--- «Слава тибе, Госпыди! Што усе паказал».
+++++++++++++

О племяннике Фомке. Сказка!!
===============
     В одном месте жил такой человек, который довольно не строго наблюдал осьмую заповедь.
     То есть он считал всё имение ближних себе принадлежащим. В таковом расположении земли не пахал и хлеба не сеял.
     У него был родной племянник, оставшийся сиротою после его брата, который, пришед в леты, удобные к рассуждению, усмотрел, что дядя его, не исправляя работ по примеру прочих мужиков, живёт оных достаточнее.
     Почему, пришед к нему, просил неотступно о научении таковому ж искусству.
     — Дядюшка, ; говорил он ему, ; я вижу, что ты живёшь воровством, а сие рукомесло кажется мне не очень хитро. Так, пожалуй, научи меня красть.
     — Как, дурак, красть! ; Сказал дядя, ; знаешь ли, что воров вешают?
     — Неправда, дядюшка, вешают только дураков, кои мало крадут. Например, третьего дня видел я в городе повесили крестьянина за то, что он, умирая с голоду, украл у скупого богача четверть ржи. А старый наш воевода украл у короля тридцать тыщ рублёв, его только сменили с места и не велели впредь к делам определять. Но ему и нужды в том нет: деньги-то остались у него почти все, за некоторым расходом.
     — А из того заключил я, что и повешенный крестьянин, если б украл ржи тридцать тыщ четвертей и притом не у судьи, а у самого короля, то бы его только сменили с места, то есть парламент дал бы ему за это шпагу.
     — Итак, красть очень прибыльно. Нужно лишь уметь концы хоронить.
     Дядя, приметив из рассуждения его довольную остроту его разума, согласился взять труд поучить его, чему сам горазд.
     Первый урок назначен в следующее утро, и приказано ученику явиться часа за два до света.
     Тороватый племянник, пододевшись на лёгкую руку, не преминул исполнить повеление и выступил с учителем своим на подвиг. Шедши мимо дерева, увидели они на оном сидящую на яйцах в гнезде сороку:
     — Вот учись, ; сказал дядя, ; надобно украсть из-под сороки яйца, чтоб она того не слыхала. Полезай, а я буду тебя поправлять в ошибках.
     — Нет, дядюшка, ; отвечал он, ; ты должен мне показать сию хитрость, а я стану присматриваться твоему проворству.
     Дядя согласился и полез на дерево. Племянник, которого звали Фомкой, между тем весьма искусным образом облупил у дядиных сапогов подошвы и снял с него портки, так что он ничуть сего не почувствовал.
     Вор, украв яйца, опустился.
     — Вот, Фомка! Так-то учись, ; сказал он племяннику, ; сорока не слыхала, как я подобрал яйца.
     — А ты, дядюшка, не слыхал, как с тебя портки сняли и обрезали у сапогов подошвы, ; говорил племянник, показывая ему оные.
     Вор удивился.
     — Ну, друг мой! ; Сказал он, ; учёного учить, лишь портить. Я вор славный, а ты преславный, лучше будь ты мне не ученик, а товарищ.
     Итак, заключа с ним договор вместе воровать, пошли домой. Проходя лес, увидели они крестьянина, ведущего на верёвке корову.
     — Вот добрая говядинка, ; сказал дядя. ; Если б можно, отведал бы этого мясца.
     — А для чего ж не можно, ; спросил племянник. ; Я украду корову.
     — Вот какой вздор, ; сказал дядя, ; можно ли из рук у мужика украсть её!
     — Посмотри только, ; молвил Фомка и тотчас, скинув с себя новый сапог, обмарал оный калом и, забежав вперёд мужика, бросил на дороге, а сам, спрятавшись за куст, примечал, что мужик с сапогом сделает.
     Который, нашед на оный, хотел было поднять, но, обмарав руку, бросил, и продолжал путь. Фомка, скинув другой сапог, забежал ещё вперёд, также бросил на дороге. Крестьянин, нашед ещё сапог, сказал:
     — Э! Как жаль, что я не поднял сапога, вот ему пара. Однако вернусь, он лежит недалеко.
     Итак, привязав корову к дереву, побежал назад.
     А Фомка между тем проводил корову в сторону, где оную с помощью дяди убил и, облупя кожу, набил её травою и, занеся в болото, неподалеку от дороги находившееся, втоптал в трясину, оставя снаружи только хвост, где дяде своему велел прореветь несколько раз коровою.
     Мужик, нашедши сапоги, потерял корову. Он не думал, чтоб оную украли, а считал, что оная, отвязавшись, забрела в лес. Почему пошёл искать, однако долго ходил и кликал понапрасну, ибо в то время содрали уже с неё кожу и набивали травою.
     Исправясь же, дядюшка Фомкин из куста в болоте начал мычать коровою. Мужик, услыша голос сей, бросился к тому месту и, увидя хвост, кричал:
     — Эк тебя чёрт куда занёс проклятую.
     Но, пришед и потянув за хвост, нашёл не корову, а родимое её платьице, набитое травою.
     Горе его было велико, но нечем пособить. Он взял кожу и побрёл домой, а дядюшка с племянничком, разделя добычу, кушали за здоровье его говядину.
     Фомке скоро случилось быть праздну, и для того, пришед к дяде, звал он его на промысел.
     — Куда же ты думаешь? ; Сказал дядя, ; я не ведаю, где бы нам пошататься.
     Фома, подумавши, вскричал:
     — Постой! Я вздумал сделать шутку с соседним дворянином.
     — Какую? ; Спросил он.
     — Я, ; отвечал Фомка, ; украду ночью с него и с жены его рубашки и утащу из-под них постель.
     — Вот какую небылицу болтаешь ты, ; говорил дядя, ; сходно ли с разумом из-под живых людей унесть постель и снять с них рубашки?
     — Ты увидишь, что я не лгу, ; молвил Фомка и пошёл на промысел.
     Прибыв в дом того дворянина, вошёл в хоромы, неся с собой целый горшок квасной гущи.
     Вступя в передспальню, спавших в оной двух девок сшил ниткою очень крепко за косы, и так оставя оных, вшёл в спальню и вылил гущу между дворянином и женою его. Потом, спрятавшись за печку, дожидался начала комедии.
     Дворянин, повернувшись, ощупал нечто сходствующее на свиной конфект, коим у него и у жены его были вымараны рубашки, и, кроме того, между ними находилось оного довольное количество.
     Он счёл, что либо сам или жена его сей грех учинила.
     — Девки, девки! ; Вскричал он, как бешеный, растолкал жену, харкал, плевал, вскочил с постели.
     Девки, услыша зов, хотели встать, но, будучи сшиты косами, столкнулись друг с другом и упали на пол.
     Связанные их косы тянули исправно их волосы. Девки спросонья сочли, что подруга её с умыслу за косу тянет. Вдруг вцепились они обе друг другу в волосы и начали драку с криком.
     Опачканный дворянин, не дождавшись девок, сбросил с себя рубашку и выскочил нагой разнимать девок.
     Барыня равномерно в том ему последовала.
     Фомка, дав им свободу судить, мирить и тузить, выбросил постелю и рубашки в окно, куда и сам отправился. Он к великому удивлению дяди своего принёс добычу.
     По прекращении ссоры дворянин крайне изумился, не нашед в толь короткое время постели своей и скинутых рубах.
     Он, разговаривая о том поутру, сказал, что дал бы десять рублёв тому, кто бы объявил ему причину сей чудной пропажи.
     Слух о сем дошёл до Фомки, ибо он, ходя около двора оного дворянина, наведывался, что в нем происходит.
     Почему велел доложить о себе дворянину, что имеет до него надобность, и был допущен. Вошед, говорил он:
     — Я слышал, сударь, что вы желаете знать, каким образом сделалась у вас пропажа, так ведайте, что это моё дело.
     И требовал в награждение обещанные деньги. Дворянин, узнав от него подробности происшедшего, сказал вору:
     — Постой, мой друг, увериться сему по одним словам твоим не можно. Ты должен доказать то явным опытом твоего искусства. Если украдёшь ты в нынешнюю ночь с конюшни моей стоялого жеребца, я заплачу тебе обещанные деньги вдвое.
     — Очень хорошо, ; сказал Фомка, ; наше это дело.
     С чем от него вышел. Дворянин, призвав своего конюшего, приказал оного жеребца чрез всю ночь держать двум человекам за поводы, а третьему за хвост.
     Сделавши сие учреждение, думал он:
     — Теперь посмотрю я, как он проворен! Хотя б то и сам сатана был, не обманет троих человек, с таковою осторожностию стерегущих коня моего.
     Фомка, высмотря все распоряжение, побежал и купил целый бочонок вина, который подкатил конюхам.
     По счастью его были они гораздо неопасные неприятели вину. Запах оного тотчас предстал ноздрям их, по коему они, как добрые гончие собаки, добрались к бочонку и, не долго размышляя, принялись все трое оный опоражнивать.
     От сильного прилежания отнялись у них руки, ноги и чувствы, и они, попадав на землю, отдались беспечно во власть сна.
     Фомка, вошед в конюшню, двоим пьяным дал в руки по поводу, привязавши узду к яслям, а третьему вместо хвоста вручил горст пеньки. Жеребца ж проводил он домой.
     Исправя сие, пришёл поутру к господину, который должен был устоять на дворянском слове, прибавя некоторый выкуп и за жеребца.
     Спустя несколько дней начал Фомка звать дядю своего воровать в столицу тамошней земли короля, говоря при этом:
     — Мы там можем иметь лучшие случаи красть хорошие куски, а здесь по нашему искусству добыча мала, ; говорил Фомка. ; Всякое ремесло имеет расположение, и мало-помалу доходит до совершенства.
     — Например, подьячий, притесняя челобитчиков, берёт сначала только алтынами, достигнув в секретари, счёт его составляют рубли.
     — А если учинится он судьёю, что и необходимо с теми, кои искуснее грабили, тогда уже целые мешки управляют его совестью.
     — Мы также совершили уже подвиг подьячих, алтыни и рубли у нас есть, а теперь время подражать нам старому воеводе.
     Дядя согласен был, и путь начат. Проходя сквозь один город, Фомка с умыслу учинил драку, чтоб доставить тем дяде своему способ у сбежавшегося смотреть народа что-нибудь из карманов повытаскать.
     В чём им был хотя и добрый успех, но Фомку, как зачинщика драки, взяли под караул и повели к воеводе того города.
     Фомка, шед дорогою, поднял немалый камень и положил оный за пазуху. По прибытии в судебное место начался донос. Во время слушания оного Фомка показывал почасту воеводе сквозь кафтан камень.
     Воевода счёл оный за мешок денег и думал, что тем его подарить хочет виноватый, если его оправить.
     Завидливые судейские глаза разгорелись: страсть ко взяткам принудила его делать все в пользу Фомкину. Тотчас изгнаны доносчики, яко пришедшие из пустяков утруждать воеводу.
     Оставшись наедине с Фомкой, правосудец просил его дать за труд обещанное. Фомка, приняв на себя суровый вид, сказал, что у него и в мыслях не бывало дарить его.
     — Как! Что ж ты мне показывал из-за пазухи? ; Молвил воевода.
     — Камень, ; отвечал он, ; коим я грозил тебе проломить голову, хотя б ты мало потянул не на мою сторону.
     Нечего было делать обманутому судье, как вытолкать оного в шею, что он и учинил с великим прилежанием.
     Итак, Фомка с дядей своим продолжали путь. Наконец пришли они в столицу.
     Ходя по городу для примечания, где бы можно что сорвать, узнали, где лежит королевская казна, при коей весьма слабый караул находился, как-то обыкновенно случается в государствах, где парламент строго следует похищения и не находит покраденного.
     — Вот! ; Сказал Фомка с радостию, ; тут-то можем мы понагреть руки!
     По наступлении глубокого ночного времени пришли они для осады кладовой и долго спорили, кому из них идти на приступ.
     Дядя то предпринять очень боялся, однако Фомка, быв его проворнее и отважнее, взял сей труд на себя.
     Влез туда, сломавши в окне решётку с стороны, где часового не было, и взял столько денег, сколько мог поднять. Они ушли, и никто им не препятствовал.
     Чрез несколько дней осмотрели нецелость денежной казны, о чем весть дошла и до самого короля.
     Он велел оставить разломанную решётку, так как оная есть, чтоб показать, будто бы покража не примечена.
     Но под окном поставили котёл растопленной смолы. Воры не преминули чрез несколько дней вторично посетить казну.
     Но как была очередь лезть дяде, то он, вскоча в окно, втюрился по самые уши в смолу.
     Фомка, долго ожидая возвращения своего дяди, догадался, что он попался, и полез туда осмотреть, что с ним случилось.
     Опустясь в окно осторожно, узнал он его несчастие. Но, приложа всю возможность, вытянуть из смолы не мог, а только удушил его до смерти.
     Приметив, что уже дядя его усопший, отрезал ему голову, а туловище оставил в смоле.
     После чего набрав ещё денег, ушёл благополучно с мёртвою головою, которую зарыл в землю, ибо не надеялся от ней ни помощи, ни свету.
     Поутру в кладовой увидели две диковинки: не целую казну, да человечье туловище без головы.
     И так, узнали, что не один был вор, но два, из коих вставший, имея к товарищу большую дружбу, когда не мог вытащить из смолы самого, то взял его голову.
     Хотя и велено всеми мерами проведывать, не явится ли в покраже сей какового подозрения, но все способы и выдумки были без успеха.
     Наконец, король, сожалея о утрате своей казны, а не меньше стараясь о истреблении воров, предпринял сам идти проведывать, для чего и переоделся в простое платье, только забыл снять свою, вынизанную жемчугом и дорогими камнями шапку.
     По наступлении ночи вышел он из дворца. Люди уже не ходили по улицам, и в городе всюду владычествовали тишина и сон.
     По случаю встретился король с вором Фомкою, которого Фомка узнал по шапке, что видел на короле днём.
     Король спросил его, что он за человек.
     — Вор, ; отвечал Фомка. ; А ты что за человек? ; Говорил он королю.
     — Я тем же питаюсь промыслом, ; сказал король, ; станем вместе воровать.
     — Очень изрядно, ; отвечал Фомка. ; Но куда же мы пойдём красть?
     — Пойдём к королю в казённую палату, ; сказал король.
     При сем слове Фомка дал ему такую оплеуху, что едва на ногах устоял.
     — Как! Негодник! ; Сказал он, ; кто нас поит, кормит и охраняет, а ты к тому хочешь идти красть. Пойдём лучше к тому вельможе, коего дом против самого дворца. Этот вельможа знатный есть вор казны. Что государь ему даёт на исполнение своих указов, того он половину себе в карман забирает.
     Нечего было королю больше делать, как согласиться на желание вора, ибо боялся, чтоб оный его не зарезал.
     Итак, они пошли туда. Пришед к дому, дал Фомка королю железные свои когти, с помощию коих лазил он по стенам, как кошка, и принуждал короля лезть по стене в кладовую, которая была в третьем жилье над спальнею вельможи.
     Король насилу мог от того отговориться, и Фомка принял труд сей на себя. Лезучи мимо окна, услышал он, что говорят в спальне.
     Желая узнать, в чём состоит тот разговор, услышал следующее.
     — Ну, жена, ; говорил вельможа, ; завтра произведём мы в действие наше намерение.
     — Как оное возможно! ; Сказала жена.
     — Вот как, ; продолжал вельможа, ; ведаешь, что завтре праздник. Короля после обедни позову я на чарку водки, и так дам ему толь смертную отраву, что он, выпивши, на том же месте падёт мёртв.
     Услышав сей разговор, Фомка оставил своё предприятие, и, спустясь на землю, стал на колени пред королём, и смело говорил ему:
     — Государь! Я знаю, что ты наш король, прости мою дерзость, что я так с вами давече поступил, а теперь я услышал ужасную противу вас измену.
     После чего объявил ему разговор вельможи с женою. Король оторопел, но, одумавшись, сказал ему:
     — Я за давешнее сердца на тебя не имею, а за теперешнее обязан моею жизнию. Не сумневайся в моей милости.
     Причём снял с головы своей драгоценную шапку, надел её на вора, промолвя:
     — Сей мой подарок да будет тому залогом. Завтре я прошу тебя к себе в гости. И если то в самом деле так, как ты мне донёс, то знай, что ты больше, нежели думаешь, почувствуешь мою на себе благодарность.
     С словом сим они расстались.
     Поутру во время обедни, когда король со всеми своими придворными и оным зломыслящим вельможею был в церкви.
     По окончании обедни вельможа оный для исполнения своего злоумышления позвал короля к себе в гости, на что он и согласился.
     По прибытии к нему в дом вельможа поднёс королю рюмку с изготовленным ядом.
     Но король сказал ему:
     — Нут-ка, братец, по старине сам на здоровье.
     Вельможа запялся и начал было отговариваться, что ему не довлеет пить прежде государя, но король принуждал его неотменно выпить.
     Вельможа увидел свою погибель, упал в яму, кою сам ископал. Он выпил яд, сочтя лучше умереть скорою, чем мучительною смертию. Едва отнёс он рюмку от рта, сила оного яда повергла его на землю бездушна.
     Тут уверился король в правде сказанного ему вором. Он повелел и жену вельможи также казнить, как знала она о предстоящем злодеянии, но не упредила короля.
     А Фомку король пожаловал на место вельможи, отдав ему всё умершего имение и женя на дочери его, которая не знала о злом умысле родителей своих. И так Фомка из бедного вора учинился знатным вельможею.
     Фортуна нередко делает таковые игрушки!
++++++++++++++++

О поселянине и медведице. Легенда. Сказка!!
===============
     Посол московский Димитрий, отличающийся весёлым и остроумным характером, рассказывал при громком смехе всех присутствующих, что в недавнее время один поселянин, живший по соседству с ним, прыгнул сверху для отыскания мёда в очень большое дуплистое дерево, и глубокая медовая пучина засосала его по грудь.
     Два дня он питался одним только мёдом, так как голос мольбы о помощи не мог в этих уединённых лесах достигнуть ушей путников.
     Напоследок же, когда он отчаялся в спасении, он по удивительной случайности был извлечён и выбрался оттуда благодеянием огромной медведицы, так как этот зверь случайно, подобно человеку, спустился туда поесть мёда.
     Именно что поселянин схватился руками сзади за крестец медведицы, та перепугалась от этой неожиданности, а он заставил её выпрыгнуть как тем, что потянул её, так и тем, что громко закричал.
++++++++++++++++

О проклёныше. Быличка. Легенда. Сказка!!
===============
     Девица как-то пошла в гумно за кормом.
     И тут она услыхала, что на улице играют в гармонь. Она попросилась у матери туда гулять. Был праздник, и шла обедня. Мать ей не позволила. Она тогда ушла самовольно.
     Мать осерчала и заругалась на неё худо:
     — Чёрт бы вас подхватил с гулянкой с вашей!
     В тую же минуту девицу ту ветер на воздух поднял, все равно как птица на крылья посадила и таскала её трое сутки.
     Мать долго искала её, да так и не нашла.
     А окаянный над лесами и над морями её таскал, и все ей говорил ей, чтобы она скинула крест свой. А она крест не скинула.
     В конце концов он её притащил на то место откуда схватил и там бросил. Тут мать её и нашла, домой привела. Она немного потом пожила, сильно болела, да потом и померла со страстей. Окаянный её всю переломал, все кости у ней.
     Только и твердила в беспамятстве, что якобы чёрт какой-то её таскал. Даже рассказывала про какие-то дальние страны, леса диковинные, моря-окияны, про которые тут и слухом не слыхивали.
**************
     Коли мать своё дитя проклянёт, так чёрт тут как тут будет, он всё в книжицу свою записывает.
+++++++++++++++

О ржи.  Поверье. Легенда, Реконстр!!
================
     Раньше всё было по-другому, всего было вдосталь, господь первых людей ничем не обделил. Ни сажать ничего не надо было, ни пахать. Но потом стали люди причинять природе много ненабностей, брать больше, чем нужно было, чем можно было.
     Дьявол научил людей пахать, от чего земля портилась и переставала рожать, научил запруда делать на речках и поливать водой свои поля, научил инструменты всякие делать, чтобы портить природу, убивая животных.
     Стал тогда Господь наказывать людей неурожаями, снижением плодоношения дарителей от земли: фруктовых деревьев, кустов ягодных, злаков полевых и огородных.
     В старину незапамятную рожь была не такая, как теперь. Тогда от корня до самого верху все был колос.
     Да вот показалось бабам тяжело жать, и давай они бранить божий хлеб. Мол и то не так, и это им не то. А Дьявол-то за спиной у бранящихся всегда стоит и в книжечку записывает всё, что оне проклинают.
     Одна баба-то и говорит:
«Чтоб ты пропала, окаянная рожь!»
     Другая ей вторит:
«Чтоб тебе ни всходу, ни умолоту!»
     Третья вдогонку:
«Чтоб тебя, проклятую, сдернуло снизу доверху!»
     Показал Дьявол как люди на земле ругают Его деяния, Господа-то, то и Господь, будучи сердечно разгневанный их неразумным ропотом, забрал эти колосья, что Он им давал в древности их предков, и начал истреблять их один за другим.
     Бабы стоят да смотрят, и ничего не могут для себя уразуметь.
     И вот, когда уж осталось Господу выдернуть да отъять у неразумных людей последний колос ржи, а был совсем сухой, тщедушный, давно не обихоженный, с одним колоском, уже собаки тогда завыли, возмолилися, стали просить, чтобы Господь их-то не наказывал за людей неразумных, напомнив Ему, что их-то Он породил раньше людей, и они не могут отвечать за их происки.
     Господь внял их вою истошному, да и оставил на их долю сколько-нибудь колоса.
     Так вот Господь, в который уже раз, остался милосердным к своим творениям, сжалился над собаками и оставил им колос, какой мы теперь видим. Человек же и тут исхитрился, приручив тех собак, коих Господь одарим ржаным колосьем.
+++++++++++++

О рыбаке и рыбке. Сказка!!
===============
     Жил дед да баба.
     Пропастная у их избушка была, латки ставить некуда, и такое же пропастное корыто было у бабы. Дедка ходил всё рыбку удить.
     И вот как-то попалась ему рыбинка чудная, перламутровая. Хотел он её забрать, а она ему и человечьим голосом и говорит:
     — Дед, не тронь меня, я тебе пригожусь.
     Дед был добрый, отпустил её и пошёл домой. Пришёл, бабе рассказал своей:
     — Так и так, ловил рыбку, попалась такая рыбина.
     А баба заругала его и говорит:
     — Ах, дед, дед, дурак ты, не попросил ничего ней, а у нас-то корыта нету, дырявое, которое есть.
     Дед пошёл, стал звать эту рыбинку, она приплыла к нему, он стал просить справить корыто своей бабе.
     — Баба, ; говорит дед, ; спокою не даёт, корыта нетути у неё. Нет ли у вас милости, ей корыта дать.
     — Дед, иди спокойно домой, всё будет справно у ней.
     Вот пришёл дед к бабе, а в избе корыто новое стоит, баба весёлая такая, что ты господи, сто лет такой дед её не видел.
     Баба однако же обдумалась, поутру встаёт, и начинает деда своего бранить да пилить, поедом есть:
     — Чтоб тебе у неё изобку не спросить, или что-нибудь ещё такое.
     Вот дед и пошёл опять к этой рыбинке. Стал опять у рыбинки просить:
     — Баба спокою никакого не даёт, просит, чтоб изобка была, хорошенька да беленькая.
     Рыбинка сказала деду:
     — Дед, иди преспокойно, всё тебе будет.
     Пришёл дед, стоит на старом месте избушка новая, а евоная баба в этой избе сидит, а при избе всё прибрано, огородик, садик, оградка, нельзя к избе подойти.
     В избе новой его баба сидела хатлатая, причесамшись, деду бабе не узнать. Тут баба опять стала деда своего пилить:
     — Сделай дед, чтоб у нас была прислуга, чтоб около нас она ходила, всё за нас делала. Хочу я быть барыней.
     Дед пошёл опять к рыбке. Попросил у рыбки, что баба его велела. Она ему сказала:
     — Ну что же дед, иди домой, что просишь, то тебе всё будет.
     Вернулся дед домой, а у бабы прислуга, везде чистота, пьёт и ест его баб как барыня, сидит, даже ему и не подойти деду в своём камзоле старом.
     Вот баба его поутру встаёт и начинает деда ещё премудрее пилить, барыней ей уже набылось быть, надоело, государыней хочет стать.
     Пошёл дед опять к рыбинке и начинает её просить, что баба ему наказала:
     — А бабе теперь надоело совсем барыней быть, хочет уже царицей стать.
     Отвечает ему рыбка учтиво:
     — Дедушка, иди домой, всё тебе будет, что просишь.
     Дед пришёл домой, а там уже царство настоящее, уже и не допускают деда до хором царских, чуть не взашей его гонят.
     Тут все охицеры стоят. Он досказал, какой такой он есть, его допустили до этой государыни.
     Баба же его, государыня теперь, снова начинает деда пилить пуще прежнего, теперь уж нажилась она государыней, теперь хочет, стать над всеми рыбками хозяйкой.
     Дед пошёл к рыбинке просить за бабу свою. Рыбинка вышла и сказала деду:
     — Иди дед, всё будет, как и должно быть.
     Воротился дед, а там видит избу свою палую и бабу над корытом дырявым. Стало ему спокойно, что больше просить нечего будет ни у кого. Перекрестился он, да и принялся корыто чинить, да избу латать.
+++++++++++++++++++++++++++++

О селе Аносоно на Ангаре. Реконстр
=============
     Это бабушки своим детям любят рассказывать, где была деревня Аносово, теперь там Братское хранилище воды. Так там, рассказывают много-многожды было поселений, которые ещё с арийских времён образовалися. Нынешние учёные говорят, что там даже какая-то Антарктида была, или район от её.
     И вот там была старая Аносова, деревня такая. Давно-давно это было, все правнуки и правнучки, тех, кто это рассказывает, ещё маленькие были. Что было там очень чудесно, как сейчас сказали бы, Рай там был.
     И было там много всяких богатств. А потом стали люди от этих богатств возвышать себя над природой и теми ангелами, которые научали их предков как правильно жить здесь, и получить счастливое довольство от природы.
     За то духи той природы стали направлять на эти места ветры неуёмные и бури. Стали люди погибать. Тогда собрались они на собрание такое, вроде как на колхозное, и решили совсем уйти отсюда. А как поклажи было много, то многие богатства, которые в дороге на новые долины не понадобятся, решили в землю спустить, как сегодня скажут, клады сделать. Злата там, сребра всякого, каменьев разноцветных, колец всяческих самодельных.
     Спустили всё это в землю и ушли за Урал. А места, где клады были схоронены в нети себе склали, ну, вроде бы как в сон по-нашему.
     Потом, уже когда в Сибирь пришли казаки и другие люди с Пугачёвым, то с ними были и праправнуки тех, кто оттуда ушёл много тысяч лет назад. И как они туда явились, то их признали духи природные, которые тут были, признали их за своих, что ли. И стали они им мнить про то, что тут их предки оставили самые клады, мнить из самой нети, что никуда в человеке не девается, сколько бы он не перерождался.
     И вот одна женщина рассказывала, как её деду и потом отцу снились такие сны, что они после них начинали в поиски бросаться, да прямо с избы, где жили-то. Вот пока солнце-то в зенит не встанет, пол избы разберёт. Потом очухается и сам сказать не помнит, что это такое округ.
     А деревня та называлась Анохино, где женщина эта жила. Был сказывают род Анохиных из старого обряда ещё, когда и церквей на Руси не было, которые сюда и ушли от креста.
     Ещё говорят про именование деревни этой, что тут ничего не было, а пришли люди с декабристами, поставили избы, стали обживать места эти богатые, да случилося несчастье. Девочка одного ссыльного ушла в лес, и, говорят, лешие её прибрали. Аня её звали. Её долго искали, по тайге, звали, а она вроде как отзывалась на Аня как ох, да ох.
     И вот женщина эта говорит, что мол, и её отец часто видел сны такие, про клады, и однажды встал, разбуянился, стал избу разбирать всю, за печку взялся, того гляди всё порушится, дети и домочадцы с дому ушли. А ночь пришла, так легли все за изгородью.
     А там было озеро недалеко, глубины бездонной, как рыбаки говорили, сколько они туда вниз сети на камнях не спускали, так никогда до дна и не достали. А обратно вынимали только обрывки сетей.
     И вот мнится этой женщине, как над озером этим светло стало, как словно солнце среди ночи глаз свой приоткрыло, женщина эта ещё стихи писала. Светло совсем стало, она проснулася, и её что-то неотвратимо потянуло прямо к этому озеру.
     Вышла она к берегу, и видят, что кто-то выходит из озера этого, весёлый такой, ладненький, в сюртуке с пуговками, в цилиндре аглицком, высотой с два этажа. В руке одной он нёс рубаху красного цвету.
     Вот эта женщина дальше рассказывает, что, мол, выходит и говорит, а сам далеко, но слышно, мол, вы меня не бойтеся, не робейте, идите сюда, что я вам покажу. А сам так и скачет то на берег, то в озеро. Так с ним случилося три раза. А потом скочил в глубь и сгинул.
     И тут пошёл округ вихорь вроде как, хотя ветру не было, только звук от него, как бы вот как: у-у-у-у-у! Потом всё стихло, волны стали стоять вокруг одного места в озере. И потом такая темень, и мгла полная пришла.
     Все, конечно испугались, разбежалися кто куда в разные стороны. А с тех пор у отца эти фантазии во сне перестали появляться.
     А на деревне-то старые люди говорили, что это пришло время кладу старому явиться на поверхность земли. Только он заколдован был в древности. Только тогда он вскроется, когда роднородственный человек этого посланца с красной рубахой прикоснётся, к котором он вышел. Он его признает, клад-то тут и объявится.
     Выходит, эту женщину он признал для себя родной. А она что, малая была, ни чего такого не знала, с братьями и сёстрами побежали, испугались, маленькие были все.
     Потом уже, через пять лет после того случая, деревня Аносова была затоплена в Братское море. Там и стоит вместе с домами до сих пор, иногда только, когда по весне воду спускают, верхушка церкви вылезает с воды. Хотели начальники снести её, чтобы не возбуждался народ от неё и не крестился, да учёные отговорили. Аквалангисты туда плавают, что-то всё ищут. Может клады эти древние.
+++++++++++++++

О селе Большой Мартын. Предание. Воронеж. Реконстр!!
================
     Давно этое было, ещё поди когда были на нашей земле паны, это такие помещики на Западе земли Русской, где солнце спать улягивается.
     Были тогда большие леса, право слово, дремучие, не как сейчас. И был такой лес между Большой Чиглой и Рогачевкой. Так там шаг, два шагнёшь, а уж и назад страшно оглядываться, темень жуткая, и сповсюду Леший мнится, а сзади чертячье хрюканье. Вот такой был лес тот.
     Ясно дело, что там скрывались все, кому ни в городе, ни в селе, ни в деревне жизни не было. Кто от батрачества непосильного уходил, кто за разумом, кто царевен себе искал, кто заблудился, а кто и разбойничал.
     Люди сказывали, что прописались там разные разбойники в этоем лесу, в самоей его чащобе. Сказывают, водились там разные разбойники, шайками жили. И водил за собой главный из них Мартын Задека. Был он в атаманском чине, то ли в анаралском, разные толки ходили.
     Если кто из панов обидит бедняка, от они уж тут как тут, заберут положенное, себе прихватят, и палу добавят помещику этом. Помогал он и обездоленным. Боялись его все, так просто никогда не объявлялся. Коли объявился, значит будет правый закон устраивать. Всю округу здешнюю в страхе держал.
     Слава про Задеку шла по всей Руси Святой. Люди сюда со всех округов добирались с семьями, обозами. Появилось тут свободное поселение, куда паны и носа даже не совали. Так назвалось это село Мартын. Потом стало оно Большим Мартыном.
=============

О Семёне Тыре. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
===============
     Жил-был Семён Тырь, бедный-пребедный. Человек пять детей у него было - все голодные, оборванные.
     Зарезали как-то они корову, да и съели. А кожу повёз Семён Тыря на базар продавать. По дороге лошадь у него сдохла. Стоит Семён, задумался. Не знает, что делать. Глядь, откуда ни возьмись купец появился.
     — Что, мужик, задумался?
     — Да повёз я кожу коровью продавать, а по дороге лошадь сдохла. А ребятёнки дома голодные, оборванные сидят.
     Купец взял, да и купил у него кожи. А остальные деньги купец заспешил в карман сунуть, да и выронил невзначай. И не заметил. Семён увидел и взял их себе.
     Поехал он в город, накупил красные сапожки детям, жене, себе - костюм, сапоги. И мешок гостинцев.
     Приехал домой. Всех нарядил, накормил. Мужики к нему пришли.
     — Где ж ты, Семён, столько денег взял? ; Спрашивают они его.
     — Эх, ребята, промазал я! Не порезал кожу на куски, а каждый кусок по сто рублей брали.
     Мужики пришли домой и стали скотину резать, а кожу на кусочки делить.
     Приехали в город, развернули эти куски кожи, шибаши да покупатели подходят, спрашивают, сколько кусок кожи стоит.
     — Сто рублей, ; говорят мужики.
     Поднял народ их на смех. Они видят, что обманул их Семён. Приехали домой и к Семёну пришли, убивать его.
     — Ты что, такой сякой, обманул нас!
     Посадили его в мешок и потащили топить. Притащили и судят между собой, что всем троим топить надо, чтобы отвечать вместе. Пошли рубить колья.
     Мимо ехал барин на тройке буланых лошадей. А мужик услышал, что кто-то едет и кричит в мешке:
     — Не хочу быть царём! Не хочу быть царём!
     Барин услыхал, слез с тарантаса и подошёл к нему.
     — Что ты, мужичок, кричишь?
     — Да вот, меня царём выбрали, а я не хочу. Так они меня топить принесли.
     Тогда барин говорит:
     — Я тебя развяжу, а ты за это посадишь меня в мешок и завяжешь.
     Мужик так и сделал. Посадил барина в мешок и завязал, а сам сел на тройку и уехал на буланых лошадях.
     Пришли мужики с кольями, а барин кричит в мешке:
     — Хочу быть царём! Хочу быть царём!
     А те кольями упёрли и столкнули мешок в прорубь. Пришли домой. А Семён приехал на буланых лошадях.
     Приходят они к нему и говорят:
     — Как же так, Семён? Мы тебя утопили, а ты на тройке приехал!
     — А вы видели, как я бульбы в проруби пускал? Так это я там себе лошадей выбирал. Там ещё лучше моих остались.
     Побежали мужики к проруби, нырнули друг за дружкой, да и утонули.
     Остались их жёны на селе вдовушками. Семён в их колхоз вступил председателем, они его благодетельствуют и своими милостями не минуют. И ему хорошо, и вдовушкам, и семья потчуется блинками с маслицем.
-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-,-.
     Жена его правда жаловалась куме своей, что де другой раз мимо хаты проходит, когда с работы ворочается. Забывается ему от трудов его, где сегодня ему постель, где стол, а где кров.
++++++++++++++++++++++++++++

О Тимофее. Легенда. Сказка!!
===============
     Старик со старухой жил.
     И был у них сынок Тимофей.
     Вот как-то была гулянка в деревне. Заходила молодёжь за ним, кричали его, гулять шли. Он обратно им кричал:
     — Подождите, сейчас справлюсь с делами и выйду.
     Все ж таки он не успел справиться с делами вовремя, они и ушли. Тогда он пошёл один. Идёт он мимо бани, видит, а там горит огонёк. Посмотрел он в окошке, а там хорошенькая барышня сидит. Зарисовался он ею.
     Тогда он пошёл к ней в баню. Когда он в баню вошёл, они друг другу понравились. Тогда он подсел к ней. А там было питенья, яденья, всего много.
     Они угощались там, проводили время сладко. Потом настала пора, она и говорит:
     — Довольно нам тут проводить время, пора уходить.
     Они вышли и распрощались. Он пошёл домой, а она провалилась под землю, она была проклятая была, не могла после двенадцати часов на земле оставаться.
     На другую ночь опять таким же способом молодёжь за ним заходять. Он опять же так кричит:
     — Подождите, я ещё не справимшись.
     Они давай кричать:
     — Ты вчера не был готов, опять не пойдёшь наверно.
     Мать-старуха его услыша то, выскочила на улицу и спрашивает у молодёжи этой:
     — Неужели он вчера не был с вами на гуляньях?
     Они ей и говорят:
     — Да не был.
     Так молодёжь пошла дальше по деревне с гармошкой.
     Тогда отец с матерью пошли за ним караулить сзади него. Он же, как только вышел с избы, так опять в баню пошёл к этой барышне. А старик со старухой подглядели в окошечко в бане.
     Посмотрели и говорят, что надо ехать за священником. Поехали и привезли попа и дьякона.
     Пошли они к бане, обошли кругом бани, потом полезли в баню. Тут сын остолбенел, вскочивши, а она бросилась к ним, потом обратно, не знала, что делать.
     А поп-то всё поёт, а дьякон распев читает. Барышня эта страдала, страдала, потом склонила к попу голову свою, а он всё читает. Вот они отчитали её наконец, а она была проклёныш. Её родители прокляли.
     Взяли её к себе жить. Потом с сыном обвенчали. Стали они в милую душу жить.
     Вот как-то потом пошли они работать в поле. Махнула она серпом во все четыре стороны и говорит:
     — Слуги мои верные, работайте мне так, как тятьке да мамке работаете.
     Тут их поле сработалось в один день. На них народ смотрит, а на их поле уже сноповые бабки становяться.
     Принесли им родители обедать, смотрят, что все поле сжатое стоит. Да что это такое? На последней нивке уж она.
     Сели они обедать. Тут вдруг летит ворон и каркает. Она и говорит:
     — Это нас в гости зовут родители мои.
     Стали у стариков своих проситься в гости. А старик и говорит с старухой:
     — Как же мы здесь останемся одни с старухой?
     Она им отвечает:
     — Мы на самоё малое время.
     Отпустили их в гости. Вышли в свой огород, три раз шагнули задом наперёд и тут же провалились к ейным родным.
     Тут она наказывает мужу своему, Тимофею:
     — Тебя будут водить по комнатам. Всё будут давать, ты ничего не бери, только проси один шарик.
     Их встретили ейные родные. А они злились на её, что она пропала на долго. Когда она пришла с мужем, поздоровались они, тут и помирились. И стали обращаться как нельзя лучше. Как никак замуж вышла, всё при делах будет.
     Гостили они там некоторое время, гуляли. И всё его водили, всё показывали по всем местам и всё ему предлагали подарки всякие. Он однако, по наказу жены, ничего не брал, один только шаричек облюбовал, и просил только его.
     Долго родители и родные отнекивались, но наконец дали этот шаричек и сказали:
     — Верно, тебя жена научила.
     Он отвечал на то:
     — Нет, мне самому очень понравился.
     Стали собираться домой, отгостили довольно. Провожали их с музыкой, весело.
     Они опять так же, как и в огороде оборотились, прошли три шага задом наперёд и очутились у себя на огороде.
     Когда пришли в избу свою, то увидели, что старуха с стариком уж совсем плохи стали, они оказывается три года гостили, а им показалось как три дня.
     Дождались они вечера, пошли в другую комнату, она перед окном вытянула этот шаричек, покатала по рукам и скликнула:
     — Сделайся у нас такой дом, как у тятьки и мамки моих, а потом будьте прислугами нам и служите так, как моему отцу и матери служили.
     Утром встают молодые и слышат крик деда, что дом их горит, а это новый дом так сиял.
     Дед успокоился только перекрестившись. И тут как раз деду слуги подносят штаны, а старухе бамаки. Стал дед со старухой жить богато.
     Только у Тимофея с женой его проклёнышем детей не случилося. У таких, знамо дело детей и не должно быть. Взяли они племянничка малого на воспитание, да и воспитали его словно сына родного, отец и матерь его пропали без вести, уйдя куда-то на заработки.
****************
     Пребывали они в полном довольствии, в чём её родня подземельная сильно помогала, поскольку не так часто проклятых девок кто из хрестиян брал себе взамуж.
++++++++++++++++++++++++++++++

О том, как мужик душу своё чёрту отдал. Реконстр!!
=============
     Было как-то, что один мужик, от рождения своего прапрадеда бывший бедным, придумал заложить чёрту из их пруда за дорогой свою душу. При этом сам нанялся в рекруты. А что за служба эта мужик этот бедный чёрту и не сказал.
     И вот за душу его, мужика этого бедностью и нищетой замороченного, пошёл чёрт служить, думая, что он там всех переслужит, думая, что в пруду уж и подавно как хуже.
     Да только не знал чертяка, каково это было в те-то годы служить царю. Война одна за другой, того гляди хвост отобьёт турчина, который и про чертей не слыхивал и их совсем не почитает
     А сержанты уж каковы в наказаниях, уж как изхитростны. Сколько же палок чёрту доставалось по службе. Не так ногу тянешь, не так спину ставишь, не в голос поёшь, не в ногу шаги ставишь.
     Не меньше, как по сотне палок в каждый парат получал. И всё об спину, да по заднице. Хвост у него уже еле волочился, того гляди потеряется.
     Да ещё рубахи с ремнями таская, дак ещё и крест на крест, это ж смерть для чёрта. Хотел уж удавиться, да потом удумался, крепи не хватило, сбежал, залог мужику оставил, душу его вернул, в пруд нырнул, а там ещё и от дядюшки получил строгача, заставил его смолу с лесу на себе таскать да в чаны с душами лить.
За то, как выпадало свободное время, чёрт этот показывал всему чертячьему воинству как надо под ружьём вышагивать, спину держать, службу нести.
++++++++++++++++

О трёх царских дочерях. Сказка!!
===============
     В некотором царстве, в некотором государстве, именно, в том, в котором мы живём, жил-был царь с царицей, у его были три дочери.
     Они жили благополучно, царствовали, и минуло старшей дочери семнадцать лет, и просится она у своих родителей в сад погулять.
     Те ей дозволили итти, взяла она своих нянек и пошла. Сколько-то времени они по саду ходили, гуляли, вдруг царевны у них не стало. Давай они ходить, искать, гаркать, кликать, нигде не оказывается её.
     Пришли няньки во дворец, докладывают государю:
     — Ваша царевна скрылась, неведомо куда.
     Царь изделал розыск, и везде сколько ни искали, но нигде не могли найти. Итак, значит, пропала, его старшая дочь.
     Стали жить при двух дочерях.
     Так как средней минуло тоже возрасту семнадцать лет, также и она просит своих родителей, чтоб дозволили погулять. Они ей говорят:
     — Ну, иди, только смотри, берегись, будь осторожна. Далеко от своих нянек не отходи, будь при них, так как твоя старшая сестра без вести погибла.
     Вот она пошла со своими няньками, начали ходить по саду, забавляться разным цветам и вдруг скрылась у них и вторая царская дочь. Вот они сколько также её кликали, искали, нигде не могли доискаться и догаркаться.
     Приходят из саду и докладывают государю:
     — Ваша дочь из глаз наших безъизвестно скрылась, неведомо куда.
     Царь таким же образом искал, трудился, изделал розыск, и везде сколько ни искали, но нигде не могли найти.
     Так, погибла и вторая дочь.
     Остались они при одной и живут они втроечком, тешат, нежат свою дочь, и вот так же, как и эта, достигла возраста семнадцать лет, таким же родом и эта просится у них в сад погулять.
     Они ей говорят:
     — Что же, вот как две старшие сестры ходили и погибли без весте, чтоб и над тобой не случилось.
     Она и говорит:
     — Я, ведь, от нянек своих никуда не скроюсь.
     Вот она также пошла со своими няньками, начали ходить по саду, забавляться разным играм, но она была всегда при няньках.
     Вдруг ниоткуль взялся вихрь, подхватил и утащил из глаз их царевну неизвестно куда. Приходят няньки и докладывают государю.
     — Вот из глаз наших неоткуль взялся вихрь и унёс царевну.
     Царь видит, это дело не ладно, ходил крёстный ход в сад и начал на тем месте служить молебны, но и это ничего не помогло, и дочерь его так и пропала, неизвестно куда.
     Царь думал и гадал, как бы сделать как дело, может хоть одна где найдётся. Начал вызывать охотников:
     — Кто только разыщет мою, хоть одну дочь, за того я отдам замуж, и половину своего царства отдам.
     Вот выискался один ерой-генерал, и приходит:
     — Я пойду разыскивать. Дайте мне полк солдат и пять тысяч денег.
     Государь ничего не жалеет, всё дал генералу. Генерал отправился разыскивать царских дочерей, выходит из города, ; в конце города, стоит кабак. Генерал и говорит:
     — Вот, ребята, я вас пропотчеваю, а тогда пойдём.
     Заходит, берёт водки и выносит солдатам:
     — Пейте, ребята!
     А сиделец начал его спрашивать:
     — Куда путь держите?
     Генерал всё ему рассказал:
     — Иду разыскивать царских дочерей, которые без весте из саду пропали.
     Сиделец ему и говорит:
     — Не желаете ли в карты со мной поиграть?
     Генерал и говорит:
     —Что ж, можно!
     Начальство падуче в карты играть. Да и сел генерал играть с сидельцем, сиделец выиграл у него все деньги.
     — Ну-с, теперь под чего будем играть? ; Генерал отыграться хочет.
     — Давай играть под солдат! ; Сиделец говорит.
     — Давай! ; И вот сиделец выигрывает полк солдат.
     — Ну-с теперь под чего играть?
     — Давай под одёжду! ; Сиделец говорит.
     Генерал и одёжу ему проиграл.
     — Ну, теперь под чего играем?
     — Давай под самого тебя играть! ; Сиделец предлагает.
     И вот выигрывает самого генерал сиделец. Когда выиграл его самого и посадил в столб, генерала етого.
     Государь ждёт месяц, нет никакого известия от генерала. Государь опять клич делает:
     — Кто только разыщет мою, хоть одную мою дочь, за того я отдам замуж и половину своего царства отдам!
     Вот выискался опять же герой-генерал и приходит:
     — Я пойду разыскивать! Дайте мне полк солдат и пять тысяч денег!
     Государь ничего не жалеет, все дал генералу. Генерал отправился разыскивать царских дочерей, выходит из городу, в конце города стоит кабак.
     Генерал и говорит опять же:
     — Вот, ребята, я вас пропотчеваю, а тогда пойдём.
     Заходит, берёт водки и выносит солдатам, вот пейте, ребята! А сиделец начал его спрашивать:
     — Куда путь держите?
     Ну, этот генерал ему всё рассказал, как у царя три дочери без вести из саду пропали:
     — Я, мол, иду их разыскивать.
     Сиделец ему и говорит:
     — Не желаете ли в карты со мной поиграть?
     Генерал говорит:
     — Что ж можно!
     Сел он играть с сидельцем. Сиделец выиграл у него все деньги.
     — Ну-с теперь под чего будем играть?
     — Давай играть под солдат!
     — Давай! ; И вот сиделец выигрывает полк солдат.
     — Ну-с теперь под чего?
     — Давай под одёжу!
     — Давай! ; И вот генерал и одёжу проиграл.
     — Ну, теперь под чего?
     — Давай под самого тебя играть.
     И вот выигрывает самого его. Когда выиграл его самого и посадил в столб, генерала этого.
     Вот государь опять ждёт месяц, нет никакого известия от генерала. И опять же он клич делает:
     — Кто только разыщет дочь мою, за того я отдам замуж и половину своего царства отдам!
     И был в том государстве солдат-пьяница, приходит к государю и говорит:
     — Ваше императорское величество, дозвольте мне идти ваших дочерей искать.
     — Куда ты пойдёшь, пьяная морда? ; Ступай под забором проспись!
     Он и говорит:
     — Куда хотите меня девайте, но я все-таки желаю ваших дочерей найти.
     Государь подумал, помечтал и потом:
     — Да ведь из пьяниц-то лучше выходит. Да-к что же ты, с чем ты пойдёшь?
     — Да мне ничего не надо, дайте мне 10 рублей денег и пойду. Бог даст и найду.
     Государь подумал, подумал:
     — 10 Рублей, небольшие деньги, ну пропьёт, так и пускай пропьёт!
     Взял солдат деньги и отправился. Выходит за город, доходит до этого же кабаку. Но пьяница кабак-то не пропустит, надо зайти в кабак, хоть стаканчик да выпить. Заходит он в кабак. Сидельца самого тут нету, а за стойкой стоит дочь его. Солдат попросил стаканчик, выпил и спрашивает у ней:
     — Разве вы и есть сиделец?
     Она говорит:
     — Нет, у меня седелец отец.
     — А где же он?
     — А он с моей матерью ушёл в баню. А зачем вы интересуетесь?
     — А я так спросил.
     Потом эта дочь и говорит:
     — А куда же вы пошли, куда путь держите?
     Солдат ей и говорит:
     — Я пошёл царских дочерей искать.
     — Где же вы их найдёте?
     — Может быть, и найду, всё равно пойду странствовать. Вот у нас раньше ушли два генерала с двум полкам, и неизвестно, где они, и я к ним ушёл вдобавок.
     — Хо-х, говорит девица, да они у нас!
     — Как у вас?
     — Да вот так. Как первой генерал пришёл с полком, купил вина солдатам, и мой отец приглашал его поиграть в карты, и они сели играть, и мой отец выиграл с его деньги, потом солдат, потом одёжу, и самого его, и посадил в столб. И также и другого, и сейчас они оба в столбе сидят.
     Солдат и говорит:
     — А как же он с ними играет?
     — Да, вот как, этот стул не простой, как на него сядет, так он любого, каждого обыграет.
     Солдат мотнул себе на ус это дело и думает про себя:
     — Нельзя ли этим стулом завладеть.
     Просит он другой стаканчик, закусить для смелости. Пока она ему наливала, солдат и переменил стульчики с места на место. Выпивает он стаканчик, да всё поджидает, скоро ли придёт сиделец. И вот тем временем приходит сиделец из бани.
     — Куда ж ты пошёл солдат, куда путь держишь?
     — Пошёл вот царских дочерей разыскивать!
     — Хо-хо! Где тебе их найти досталось!
     — Да, может, и найду. ; Солдат хорохорится.
     — Да, нет не найти! Деньги есть?
     — Есть.
     А солдат вроде как притворился пьяным, и садится на место сидельца, где стул волшебный был.
     — Да, давай лучше в карты сыграем!
     Солдат говорит:
     — Давай!
     Сиделец достаёт карты, и говорит солдату:
     — Ты садись сюда, а я сяду на этот стул.
     Солдат говорит:
     — Хорошо, мне на другом стуле ещё лучше сидеть, ловчее, ; и пересел на волшебный стул, а сиделец об том и не догадывается.
     Начали играть. Сначала солдат выигрывает все деньги, что у сидельца было, потом отыгрывает этих солдат назад, потом отыгрывает у него всё имущество.
     Больше уж у сидельца не под чего играть. А про генералов забыл, что они в столбу стоят. Потом сиделец вспомнил:
     — Да, ведь, у меня ещё есть два генерала.
     Приводит этих генералов и проигрывает их. Остался безо всего. Солдат говорит:
     — Ну, теперь что будем делать с тобой, подо что будем играть?
     Сиделец говорит:
     — Да не под чего боле.
     Солдат говорит сидельцу:
     — Ты больше никогда с солдатом не играй. Вот на тебе назад одёжу и твоё всё имение, и не обидься никогда на меня, а вы, ребята, ступайте на своё место, служите, солдаты! А вы, генералы, пойдёмте вместе!
     Зашли они на базар, купил солдат пять пудов верёвки, и заставил генералов тащить.
     Пошли они чистым полем, подходят к ущелью, глубокому оврагу. Спускаются в этот овраг, пошли по нему, дошли до норы какой-то. Остановились у этой норы, солдат и говорит:
     — Ну, ребята, сделаем зыбку из этой верёвки, я буду спускаться по верёвке, а вы будьте у этой норы. Когда я буду дёргать, то вы тогда тащите.
     Когда солдат спустился в эту нору и пошёл по этому ущелью, то увидел, что стоит там оловянный дворец. Заходит он во дворец и видит, сидит старшая царская дочь. Он и говорит:
     — Здравствуй, царевна!
     Она и говорит:
     — Здравствуй, русская кожа. Слыхом не слыхать и видом не видать! Сюда и зверь не забеживал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришёл!
     — Да я, говорит солдат, пошёл от вашего родителя вас разыскивать.
     Она говорит:
     — Да как же ты меня отсюль возьмёшь? У меня трёхглавый змей, он прилетит, тебя съест.
     — Ну да, ; говорит солдат, ; съест ли подавится.
     Она немножко подумала и говорит:
     — Вот что сделаем. Вот в шкапу стоят у него напитки. Один с сильным напитком, а другой с бессильным. Я возьму, да и переставлю их сильные на бессильные, а бессильные на сильные.
     — Когда он прилетит, он сразу узнает, что русская кожа сидит, ты на время спрячься. И когда уж будет тебя вызывать, выходи и говори с ним смело.
     — Когда он подаст напиток с бессильного места, вы пейте, потому что у вас силы прибудет, а сам он выпьет заместо сильного, бессильной. Тогда вы можете с ним биться.
     Спрятался солдат. Вдруг в скором времени летит трёхглавый змей, прилетает ко дворцу, ударился об земь и сделался молодцем. Заходит в дом, и говорит.
     — Фу, русская кожа! Сюда и зверь не забеживал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришёл. Ну-те, выходи!
     Царевна ему отвечает:
     — Вы, ; говорит, по Руси летали, и русского духу нахватались.
     — Что мне врёшь? ; Говорит, Выходи кто такой есть?
     Солдат выходит, говорит:
     — Я русский солдат.
     Спрашивает его Змей:
     — Что тебе надо? ; Зачем ты сюда пришёл? Кто тебя звал?
     — Я пришёл, ; говорит солдат, ; освободить царевну из твоих дьявольских кохтей.
     — Что ты со мной так говоришь? Сейчас я тебя раздавлю!
     Солдат и говорит:
     — Врёшь, идолище проклятое! Либо съешь, либо подавишься!
     Змей и говорит:
     — Ну что ж, будем биться, или мириться иль братоваться?
     — Не на то, ; говорит солдат, ; я пришёл, чтоб мириться, а чтобы биться.
     — Ну всё-таки, ; змей говорит, ; давай перво наперво выпьем, потом будем биться.
     Солдат говорит:
     — Давай!
     Змей отворят шкап, достаёт бутылку с бессильного места, а они уж переставлены с сильным напитком.
     Солдат, когда выпил и говорит:
     — Я тебя сейчас раздавлю.
     А змей выпил с бессильным. Змей, когда выпил, и говорит:
     — Ну, бей!
     Солдат ему говорит:
     — Русской дух никогда не начинает вперёд, а наоборот. Начинай ты!
     Змей его ударил, солдат стоит, как столп. А змей от своего удару и сам пошатнулся.
     Солдат, как размахнулся, так все три головы и отшиб. Он взял, вытащил его, тело сожёг, а пепелок развеял.
     Царевна даёт ему оловянное яичко, говорит:
     — Перебрось его из руки в руку.
     Он перебросил из руки в руку и оловянного дворца не стало.
     — Ну-с теперь пойду, вашу середнюю сестру искать.
     Царевна говорит:
     — У ней шестиглавой змей.
     Солдат не взирает ничего и идёт дальше. Когда доходит, видит стоит серебряный дворец. Заходит туда и там сидит средняя царская дочь. Он заходит и говорит:
     — Здравствуй, царевна!
     Она и говорит:
     — Здравствуй, русская кожа! Слыхом не слыхать и видом не видать, зверь не зарыскавал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришёл.
     — Да я, говорит, пошёл от вашего родителя вас разыскивать.
     Она говорит:
     — Да как же ты меня отсюль возьмёшь? Так как, говорит, у меня шестиглавый змей. Он прилетит, тебя съест.
     — Ну да, говорит, съест ли подавится.
     Она немножко подумала и говорит:
     — Вот что сделаем. Вот в шкапу стоят у него напитки. Один с сильным напитком, а другой с бессильным. Я сейчас возьму и переставлю их. Сильны на бессильные, а которые бессильные на сильные.
     — Да-к, вот когда он прилетит, он сразу узнает, что русская кожа сидит, ты на время спрячься. А как будет уж тебя вызывать, выходи да говори с им смелее. И как он вам подаст напиток с бессильного места, вы пейте, потому что у вас силы прибудет, а сам он выпьет заместо сильного, бессильной. И тогда вы можете с ним биться.
     Спрятался солдат. Вдруг в скорое время летит шестиглавый змей, прилетает ко дворцу, ударился об земь и сделался молодцом. Заходит в дом и говорит:
     — Фу, русская кожа, сюда и зверь не забеживал и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришёл. Ну-ка, выходи!
     Царевна ему отвечает:
     — Вы, говорит, по Руси летали и русского духу сами нахватались.
     — Что ты мне врёшь? Выходи, кто, такой есть!
     Солдат выходит и говорит:
     — Ну что вы всё кричите, что тебе надо?
     Снова кричит Змей шестиголовый:
     — Зачем ты сюда пришёл? Кто тебя звал?
     — Я пришёл, ; говорит солдат, ; ослобонить царевну от твоих дьявольских когтей.
     — Что ты со мною заговорил, сейчас я тебя раздавлю!
     Он говорит:
     — Врёшь, идолище поганое! Либо съешь, либо подавишься!
     Змей и говорит:
     — Ну что же будем биться иль мириться, иль братоваться?
     — Не на то, говорит солдат, я пришёл, чтоб мириться, а чтобы биться.
     — Ну всё-таки, ; змей говорит, давай перво наперво выпьем, потом будем биться.
     Солдат говорит:
     — Давай!
     Змей отворят шкап, достаёт бутылку с бессильного места, и подаёт солдату.
     Солдат, когда выпил и говорит:
     — Ну, я тебя сейчас раздавлю!
     А змей, как бутылки переставлены, выпил с бессильным. Змей и говорит:
     — Ну бей!
     А солдат ему говорит:
     — Русской дух никогда не начинает вперёд, а наоборот! Начинай ты!
     Змей его ударил, солдат стоит, как столб. А вот теперь солдат размахнулся, змею три головы сшиб. Змей снова размахнулся, ударил солдата, солдат пошатнулся. Рассердился тогда солдат, ударил змея, ещё три головы сшиб. Потом он взял его, вытащил на двор, тело сожёг, пепелок развеял.
     Тогда царевна даёт ему серебряное яичко и говорит:
     — Вот перебрось его из руки в руку.
     Он перебросил из руки в руку, и серебряного дворца не стало.
     — Ну, теперь пойду вашу младшую сестру искать.
     Царевна говорит:
     — У ей девятиглавой змей.
     Солдат на это ничего не взирает и идёт дальше. Когда доходит, видит стоит золотой дворец. Заходит туда и там сидит младшая царевна. Он заходит и говорит:
     — Здравствуй, царевна!
     — Здравствуй, русская кожа! Слыхом не слыхать и видом не видать. Зверь не зарыскавал и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришёл!
     — Да, я, говорит, пошёл от вашего родителя вас разыскивать.
     Она и говорит:
     — Да как же ты меня возьмёшь? У меня девятиглавой змей. Он прилетит, тебя съест.
     — Ну да, говорит солдат, съест либо ишо подавится.
     Она немножко подумала и говорит:
     — Вот, что сделаем. Вот в шкапу стоят у него напитки. Один с сильным напитком, а другой, значит, бессильной напиток. Я сейчас возьму и переставлю их, сильны на бессильные, а которые бессильны на сильные.
     — И когда он прилетит, дак сразу узнает, что русская кожа пришла и ты спрячься. А как будет тебя вызывать, выходи и говори с ним смелее. И как он тебе подаст напиток с бессильного места, ; и ты пей, потому что у тебя силы прибудет, а он выпьет, у него силы убудет. И тогда будешь ты с ним биться.
     Солдат и спрятался. В скорое время прилетает девятиглавой змей, прилетает ко дворцу, ударился об землю и сделался молодцем. Заходит в дом и говорит!
     — Фу, русская кожа! Сюда и зверь не зарыскавал и ворон костей не залётывал, а ты сам сюда на дом пришёл! Ну-ка выходи!
     Царевна ему говорит:
     — Да вы, говорит, сами на Руси летали и русского духу нахватались.
     — Что ты мне врёшь, говорит, выходи, кто такой есть!
     Солдат выходит и говорит:
     — Ну что кричишь, что тебе надо?
     — Зачем ты сюда пришёл? Кто тебя звал? ; Змей говорит.
     — Я пришёл освободить царевну из твоих дьявольских когтей!
     — Что ты со мной заговорил, сейчас я тебя раздавлю!
     Солдат говорит:
     — Врёшь, идолище поганое! Либо съешь, либо подавишься.
     Змей опять говорит:
     — Ну что же будем биться или мириться, или братоваться будем?
     — Не на то, говорит солдат, я пришёл, чтоб братоваться, а чтоб биться.
     — Ну, всё-таки, ; змей говорит-- давай перво наперво выпьем, потом будем биться.
     Солдат говорит:
     — Давай!
     Змей отворят шкап, достаёт бутылку и солдату подаёт. А как они уже переставлены, солдат выпил с сильного места, а змей выпил с бессильного. Вот змей и говорит:
     — Ну бей!
     Солдат ему на то отвечает:
     — Русской дух никогда не начинает вперёд, а наоборот. Начинай ты!
     Вот змей ударил, солдат пошатнулся. Солдат размахнулся, сразу три головы сшиб. Змей во второй раз ударил, прошиб солдату висок, а солдат осердился, развернулся, ударил, сшиб пять голов.
     Змей в третий ударил, пошатнулся сам. А солдат в третий раз размахнулся и сшиб последнюю голову. Он взял, вытащил его во двор, тело сожёг, пепелок развеял.
     Царевна даёт ему золотое яичко и говорит:
     — Перебрось его из руки в руку!
     Он перебросил и золотого дворца не стало.
     — Ну теперь пойдём со мной.
     По дороге назад солдат забрал всех царёвых дочек. Когда довёл их до норы, содит старшую царевну в самую эту зыбку, дёрнул, генералы её потащили.
     Когда вытащили спускают обратно эту зыбку, он содит и вторую царевну.
     Когда они вытянули, спускают и третью, он тогда содит младшую.
     Когда они вытянули младшую, больше верёвку не спускают и говорят царевнам:
     — Скажите, что мы вас нашли, ; и взяли с них царскую нерушимую клятву, чтобы они не сказывали про солдата.
     Таким вот образом повели генералы царевен домой, а солдат остался в этой норе. Солдат ждал, ждал, обратно не спускают. Нечего солдату делать, отошёл от этой норы, достал оловянное яичко, перебросил из руки в руку и вот перед им стал оловянной дворец. Зашёл он во дворец, крикнул:
     — Духи, где вы?
     Явились перед ним двенадцать духов.
     — Что угодно?
     — Подавайте мне выпить и закусить! ; Солдат им приказывает.
     Те сейчас же накрыли ему стол. Солдат, выпил и закусил, сидит и думает:
     — Что я теперь буду делать?
     Вынул яичко, перебросил из руки в руку, оловянного дворца не стало. Потом походил по норе, достаёт серебряное яичко. Перебросил из руки в руку, и вот перед им серебряной дворец. Взошёл в его, походил по нему и вскричал:
     — Духи, где вы?
     Явились перед им двенадцать опять духов:
     — Что вам угодно?
     Он говорит:
     — Подайте мне выпить и закусить!
     Те накрыли ему стол, он выпил и закусил. Походил по дворцу, нет ничего. Походил по норе, достаёт яичко, перебросил из руки в руку, не стало серебряного дворца, и думает:
     — Дай-ка, построю я золотой дворец!
     Достаёт золотое яичко, из руки в руку перебросил, стал перед ним золотой дворец. Заходит в его, и увидал, висит в углу балалайка. Взял он эту балалайку, и зачал на ней играть. Тут как раз чертёнок по чертёнку стали являться и набрались полный дворец, услышавши эту музыку.
     — Отдай, солдат, нашу балалайку!
     Солдат сидит, играет, а черти всё просят:
     — Отдай нашу балалайку!
     Потом солдат им и говорит:
     — Вот что, черти проклятые, вытащите меня из этой норы, отдам вам эту балалайку. А ежели не сумеете вытащить, то не отдам.
     Черти кричат ему ответ:
     — Пойдём к норе, сейчас вытащим, только отдай балалайку.
     Подходят черти к норе и давай лестницу друг из дружки делать. Стают чертёнок на чертёнка и плетут лестницу из себя. Так и выплелись они до самого верха.
     — Ну, солдат, теперь выходи!
     Солдат вышел из норы и бросил им балалайку. Да и пошёл обратно в город. Когда приходит в город, и пристаёт к бедному старику на квартеру.
     А, тут у царя вот-вот свадьба. Генералы-то пришли, и сказали:
     — Мы спасли дочерей. Отдавай теперь государь за нас дочерей своих.
     Дочери отцу и говорят:
     — Отец, когда они нас сумели достать, и пускай нам достанут чулки, которые у нас на том свете были.
     Государь призывает генералов этих, своих наречённых зятьёв и говорит:
     — Вот что, наречённые мои зятевья, когда вы сумели моих дочерей достать, то сумейте и чулки достать, которые на них были на том свете.
     Почём же они знают, какие чулки у дочерей на том свете были. Стали они по городу рыскать, разыскивать, кто бы взялся связать царским дочерям чулки, которые у них на том свете были. Солдат услыхал про то и говорит старику.
     — Ступай-ка, дедко, не увидишь ли этих генералов и берись эти чулки связать, которые у них на том свете были, только не ошибайся, проси дороже!
     Старик пошёл, и как раз ему эти генералы навстречу.
     — Здравствуй, дедушко!
     — Здравствуйте! ; Отвечает дед.
     — Вот что, дедушка, не возьмёшься ли сделать царским дочерям чулки, которые у них на том свете были?
     Старик говорит:
     — Да, могу!
     — А что же будут стоить? ; Генералы спрашивают.
     — Да, за три пары три тысячи рублей!
     — Ладно, ; соглашаются генералы, ; только чтоб к утру были готовы!
     — Ладно, ; говорит дед.
     Генералы дают ему деньги. Старик отправился обратно. Когда приходит домой и солдат его спрашивает:
     — Ну что, взялся?
     — Да, взялся!
     — Что за работу взял?
     — Три тыщи рублей!
     — Ну, так ладно, тащи штоф вина!
     Старик, говорит:
     — Да, что же мы напьёмся пьяны, а когда же будем работать?
     Солдат говорит:
     — Если не хочешь идти за вином, так работай сам, дело не моё!
     Старик думает:
     — Так беда и так беда!
     Нечего делать старику, пошёл, принёс штоф вина, выпили со стариком и солдат ложится спать. Старик думает:
     — Вот беда!
     Ну, делать нечего, несколько старик покрутился и сам свалился.
     Солдат, когда проснулся, видит, что старик спит. Достаёт яички. Оборотил их дворцами царевниными. Сходил туда за чулками, вернулся назад, оборотил дворцы в яйца, чулки кладёт на стол и будит старика.
     — Вставай, дедко, неси свою работу, сдавай генералам!
     Старик, когда раз пробудился, видит лежат на столе чулки, взял эти чулки и понёс генералам. Солдат ему и говорит на дорогу:
     — Если генералы спросят, те ли самые чулки? Говори, что те, царевны их узнают.
     Когда приносят генералам чулки, те говорят:
     — Те ли, старик, чулки?
     — Точно так, те! Царевнам покажите.
     Генералы взяли чулки и пошли к государю. Приходят к государю и подают.
     — Вот, самые эти чулки!
     Государь берет чулки и несёт дочерям.
     — Вот, любезные дочери, вот вам и чулки!
     Дочери ему в ответ:
     — Да, папаша, самые те! Вот что, папаша, когда они достали нам те чулки, пускай достанут те ботинки, в которых мы на том свете были.
     Государь приходит к генералам и говорит:
     — Ну, когда вы сумели достать чулки, достаньте и те ботинки, в которых они на том свете были и чтоб к утру были готовы!
     — Ладно!
     Поворотились генералы от государя и давай ладить, этого старика искать. Солдат опять говорит старику:
     — Ну, дедко, ступай, верно, тебя генералы ищут. Будут рядить ботинки делать, берись, только дороже проси!
     — Ладно! ; Дедко соглашается. А в это время генералы гоняют по улицам, этого старика ищут.
     Завидели этого старика, возрадовались. Бегут к нему и кричат:
     — Здравствуй, дедушка!
     — Здравствуйте!
     — Вот что, дедко, не возьмёшься ли ты ботинки сделать, в которых царские дочери на том свете были?
     — Да, ладно, батюшки, возьмусь.
     — Что же будет за работу стоить?
     — Да, по две тыщи рублей, ; говорит Дедко.
     — Ладно! ; Соглашаются генералы.
     Они ему дают деньги, и требуют, чтоб к утру было готово, а если не будет готово, то говорят:
     — Мы тебя сказним, коли не сделаешь!
     Старик приходит, и обсказывает солдату, что вот, мол, взял заказ.
     — Что за работу взял?
     — Да, по две тыщи!
     — Ну так ладно, тащи вина три бутылки!
     А старик твердит одно:
     — А когда же будем ботинки делать?
     Солдат отвечает:
     — Так делай башмаки, я тебя не унимаю! А это дело не мвоё. Я тебе говорю, тащи вина!
     Старику нечего делать, пошёл, притащил три бутылки вина, выпили, и солдат свалился, старик видит, делать нечего, сам ложится спать.
     Солдат проснулся, видит, что старик спит, достал царевнины яички. Оборотил их во дворцы. Пошёл туда, забрал башмаки, вернулся назад, оборотил дворцы в яички, ставит башмаки на стол, и будит старика.
     — Ну, дедко, вставай, ботинки готовы! Сдавай генералам.
     Старик стаёт, видит готовы ботинки, взял и понёс генералам. Солдат ему и говорит:
     — Ежли спросят, те ли самые ботинки, скажи, что те!
     Старик идёт к генералам, приносит им ботинки. Они говорят:
     — Те ли, старик, ботинки?
     — Так точно, те самые!
     Генералы берут и являются к царю.
     — Вот самые те ботинки!
     Государь берёт и несёт дочерям.
     — Вот, любезные дочери, вам те самые ботинки.
     Дочери посмотрели и ему в ответ:
     — Да, папаша, те самые. Вот что, папаша, теперь, когда они нам достали ботинки, пусть достанут те платьица, в которых мы на том свете были, и чтоб к утру было готово!
     Король приходит к зятевьям:
     — Ну, когда вы сумели чулки и ботинки достать, достаньте и те платья, в которых они, значит, на том свете были.
     Генералы давай опять старика разыскивать.
     Солдат посылает старика к ним навстречу:
     — Иди, дедко, тебя генералы по всему свету ищут, снаряжайся сработать платье царских дочерей, в которых они на том свете были. Да, смотри, проси дороже!
     Генералы увидели старика, бегут к нему навстречу, здороваются с ним, как со старым и добрым знакомым и просят его:
     — Так и так, дедушка, возьмись! Сделай те самые платья, в которых царские дочери на том свете были!
     — Ладно! ; Соглашается Дедко.
     — Да чтоб к утру было готово, а то сказним!
     Старик и на это им отвечает:
     — Ладно.
     — Что же будет стоить? ; Спрашивают генералы.
     — По три тыщи рублей.
     Генералы и на это согласны, всё одно думают, деньги с казны будут. Старик приходит домой.
     — Ну что, взял заказ?
     — Взял.
     — Что за работу взял?
     — Да вот, по три тыщи рублей!
     — Ну, ладно, тащи два штофа!
     Старик стал уже маленько на солдата надеяться. Без разговору побежал, и приносит два штофа вина.
     Напились оба в лоск пьяны и улеглись спать. Солдат проснулся, видит, что старик спит, достал царевнины яички. Оборотил их во дворцы. Пошёл туда, забрал платьица, вернулся назад, оборотил дворцы в яички, кладёт платьица на стол, и будит старика.
     Старик стаёт и видит, что платьица готовы. Солдат опять ему наказывает:
     — Ежели спросят, те ли платьица, говори, что те!
     Получили генералы платьица и несут государю. Государь несёт платья дочерям. Те смотрят, эти самые!
     — Ну дак вот что, ежели сумели это достать, пусть построят нам дворцы, которые у нас на том свете были и чтоб к утру были готовы.
     Государь приходит к генералам. Так и так, объявляет:
     — А вот постройте к утру те самые дворцы, которые у них на том свете были.
     Генералы опять старика искать. А солдат уже знает, что старика ищут. Снова старика посылает и говорит:
     — Торгуйся дедко строить дворцы, да смотри, дороже бери!
     Вот старик пошёл, а генералы навстречу бегут, увидели старика:
     — Так и так, дедушка, возьмись за работу! Сделай те дворцы, в которых царевны на том свете были!
     — Что ж ладно!
     — Да чтоб к утру было готово, а то сказним!
     Старик опять:
     — Ладно!
     — А что будет стоить?
     — Да, по десять тысяч рублей!
     Генералы на это согласны.
     Приходит дедко к солдату, обсказыват ему, что вот взял заказ.
     — Что за работу взял?
     — Да вот по десять тысяч! ; Говорит дедко.
     — Ну, так тащи четверть вина!
     А старик твердит:
     — А когда же будем дворцы ставить?
     — Так хоть сейчас делай старик, я тебя не унимаю! ; Солдат ему говорит.
     Старику нечего делать, пошёл за вином. Напились оба в лоск и улеглись. Утром рано солдат стаёт, пошёл, встал против царского дворца, перебросил три яичка и поставил три дворца.
     Утром государь пробудился, взглянул в окно, и видит, как против окна стоят медный, серебряный и золотой дворцы. Он вышел на парадное крыльцо, посмотрел и полюбовался, что вот, дескать, в каких дворцах мои дочери жили. Приходит к дочерям и говорит:
     — Вот, любезные мои дочери, те же самые дворцы, в которых вы на том свете были!
     А те промежду собой говорят:
     — Наш благодетель здесь где-то, нужно его найти.
     Вот просят царевны у отца дозволения, чтоб он дозволил им прогуляться по городу.
     А им не дорога прогулка, как дорого то, чтоб найти своего благодетеля и избавителя.
     А солдат тем временем пошёл в кабак, напился пьяным-пьяно, вывалялся в грязи, лежит себе на дороге и орёт.
     Царевны услыхали солдата по голосу, а он так ревел, когда с идолищами дрался-бился. Пришли к тому месту, где солдат валялся, видят лежит он весь в грязи.
     Царевны слезли с кареты, оттёрли его, посадили его в карету, привезли во дворец и говорят отцу:
     — Вот, папаша, наш благодетель, а не те мошенники-генералы, которые оставили его в подземном ущелье, а от нас взяли клятву, чтобы не говорить про солдата, а достали, дескать, мы, Генералы, вас, царевен.
     Царь за это генералов прогнал со своей земли и лишил всех прав.
     Потом сосватал своих старших дочерей за соседних принцев, а младшую дочь свою выдал за этого солдата, и в приданое дал половину своего царства.
     Солдат вступил в правление, и пить ему стало некогда. Да там и детишки пошли.
+++++++++++++++

О хитрости царя Соломона. Легенда. Миф. Сказка!!
===============
     До рождества Христова все умершие, грешные и праведные сидели в аду.
     И Анна-пророчица была тут же и всё пророчила, что родится Иисус Христос и выведет всех праведных из аду.
     А праведные давно ждут и дождаться не могут избавления и говорят:
     — Вот ты, Анна, пророчишь, пророчишь, а всё ничто не сбывается, только нас морочишь!
     Анна их уверила, что вправду всё то сбудется, что она пророчила. Вот и родился Иисус Христос и начал с апостолами ходить по земле. Зашёл и в ад.
     Ад затрещал, Сатанаил закричал:
     — Аде, крепися!
     Нет, ад всё трещит. Господь повёл из ада всех с собою, а царя Соломона оставил.
     Соломон и говорит:
     — Что же ты, Господи, всех выводишь из аду, а меня одного покидаешь?
     Господь сказал:
     — Ты сам хитёр-мудёр, дак выходи отсюда через свои мудрости!
     Вот Соломон остался в аду и начал размеривать ад, да приговаривать:
     — Вот тут будет церква, тут престол, а тут часовня.
     Сатанаил его остановил:
     — Соломон, а что это ты делаешь?
     А Соломон отвечает:
     — Да вот хочу здесь церкву строить, а вот тут часовню.
     — Что ты, царь Соломон! У меня и прежде тесно было. Я рад, что избавился от назойливых жильцов, а ты опять меня теснишь.
     — Ну, Сатанаил, вот тебе три аршина в уголку, будет с тебя и этого места!
     Сатанаил рассердился и вытурил царя Соломона из ада вон. Соломон и пошёл к царству небесному.
     Стучится у ворот и спрашивает:
     — Братие! Скажите, пожалуйста, которое житие лучше, старое в аду или новое в царстве небесном?
     — Нет, ; говорят, ; новое в царстве небесном лучше.
     — Покажите-ка мне ваше житье хоть немножко! Я бы посмотрел на вас.
     Отворили ему дверь немножко, чтобы можно было заглянуть. Он смотрел, смотрел и засунул ногу.
     Стали рай затворять и прижали ему ногу-то. Он и закричал:
     — Ногу прижали! Ногу прижали!
     Вот как отворили шире, Соломон и проскочил в царство небесное, да в уголок.
     Тут и остался в уголку, а не на переде, где заняли место первые, кто за Иисусом пошли.
******************
     Нам спешить в Царствие Небесное не срок, потому как мы уж точно первыми не будем, а вот Соломона нехристя подвинем, несмотря на его хитрости.
+++++++++++++++++

О царе и портном. Сказка!!
===============
     Досюль жил-был царь на царстве, на ровном месте, как сыр на скатерти.
     Этот царь был охотник сказок слушать и сделал он по царству указ, чтоб сказали сказку, которой никто не слыхивал:
     — За то, кто скажет, отдам полцарства и царевну!
     Этой сказки сказать никто не находится! И тут приходит из кабака швец, говорит царю:
     — Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить, я вам буду сказки сказывать!
     Напоили его, накормили, на стул посадили. Стал он сказки сказывать:
     — Как досюль был у меня батюшка, богатого живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили, с неба звезды клевали! У этого дома был двор, от ворот до ворот летом, меженным днём, голубь не мог перелётывать!
     Здесь останавливается швец и спрашивает:
     — Слыхали ль этакую сказку, вы, господа бояре, и ты, надежа, великий царь?
     Те говорят, что не слыхали.
     — Ну, так это не сказка, а присказка, сказка будет завтра, повечеру. Теперь прощайте!
     И ушёл. И приходит опять на другой день, и говорит:
     — Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить, я вам буду сказки сказывать!
     Напоили, накормили, швеца на стул посадили. Стал он сказки сказывать:
     — Как досюль был у меня батюшка, богатейшего живота человек! И он состроил себе дом: что голуби по шелому ходили, с неба звезды клевали! У этого дома был двор, от ворот до ворот летом, меженным днём, голубь не мог перелётывать! И на этом дворе был выращен бык: на одном его рогу сидел пастух, на другом, другой. В трубы трубят и в роги играют, а друг другу лица не видно и голоса не слышно! Такой был великий этот бык.
     — Слыхали ль этакую сказку вы, господа бояре, и ты, надежа, великий царь?
     — Нет, не слыхали!
     Шапку взял, да и ушёл. Царь видит, что это человек непутный, жаль ему стало царевну за него отдать. Говорит господам своим:
     — Что, господа бояре? Скажемте, что слыхали эту сказку в другой-то раз, и подпишемтесь под этим!
     Господа согласились, что слыхали эту сказку, и подписались на то.
     А царевне швец этот понравился, простой, сметливый, да и смелый. Сама-то она уже много лет на выданье была, да царь всё никак не соглашается её выдать. Кто только к ней не сватался. Она уж хоть за кого готова была выйти, только из дома отчего отлететь. А тут видит, что царь слово своё нерушимое дал, что выдаст.
     Расслышала она про уговор царя с господами боярами и о том шепнула она швецу у дверей, он ей за то ручку пожал крепенько, отчего она смутилася и покраснела до самых пяточек своих и ещё пуще он ей понравился.
     На третий день приходит этот портной и говорит:
     — Ваше царское величество! Извольте меня напоить-накормить, я вам буду сказки сказывать!
     Напоили, накормили, на стул его посадили. Стал он сказки сказывать:
     — Как досюль был у меня батюшка и был он пребогатого-богатого живота человек! И состроил он себе дом: что голуби по шелому ходили, с неба звезды клевали! У этого дома был двор: от ворот до ворот летом, меженным днём, голубь не мог перелётывать.
     — ; И на этом на дворе был выращен бык: на одном рогу сидел один пастух, на другом, другой. В трубы они трубят и в роги играют, а друг друга лица не видно и голоса не слышно! Такой великий был тот бык.
     — И на дворе была выращена кобыла, по трое жеребят в сутки носила, все третьяков. Сразу трёх лет возраста! И он в ту пору жил весьма богато! И ты, надёжа наша великий царь, занял у него сорок тысяч денег!
     — Слыхали ль вы, господа бояре, этакую сказку? И ты, надёжа, великий царь?
     Господа видят, что нечего делать, говорят все, что слыхали, слыхали, конечно такую сказку.
     — Ты, великий царь занял у моего батюшки сорок тысяч денег, вишь, господа все слыхали! А ты мне денег до сих пор не отдаёшь!
     Видит царь, что дело нехорошее, надо отдать царевну и полцарства, ; либо сорок тысяч денег!
     Предложил он швецу сорок тысяч денег, заместо свадьбы. Подумал швец:
     — А на что мне царевна, ни выпить вволю, ни погулять, вся жизнь государственными делами опутается.
     Согласился швец на сто тысяч с процентами, забрал их, и пошёл в кабак, да с песнями!
     А царевна так и осталась без жениха. Только недолго она сидела. Понял царь, что лучше её отдать за какого-нибудь принца заморского, чем швецу отдать. Так и сделал, за первого же и выдал дочку.
+++++++++++++++

О цыгане. Легенда. Сказка!!
===============
     Хотя известно, что цыганы домов не имеют, а весь свет служит им ночлегом. Однако неизвестно, каковым случаем жил в некоторой деревне цыган своим домом.
     Случилось ему ехать в лес за дровами, куда он прибывши, влез на высокий дуб, желая обрубить на оном ветви.
     Но был столько глуп, что начал рубить самую ту ветвь, на коей стоял. Когда упражнялся он в сей работе, ехал мимо него русский мужик также за дровами и, приметя оную цыганову глупость, сказал:
     — Цыган! Что ты делаешь? Ведь ты убьёшься!
     — А ты что за чёрт? ; Отвечал ему цыган. ; неужли ты вещун? Почему ты ведаешь, что я убьюсь? Поезжай, куда едешь.
     — Ну! Хорошо, ; сказал мужик, ; будешь ты и сам скоро не лучше чёрта.
     — А убирайся ж до матери вражей, ; говорил цыган, продолжая рубить.
     Мужик удалялся, но не отъехал ещё ста сажен, как подрубленная ветвь оборвалась с цыганом, который хотя был не пернатый, но слетел проворно. Только садиться на землю, сказывают, было ему неловко.
     По счастью убился он не больно. Полежав несколько и опамятовавшись, побежал он, как бешеный, догонять мужика, говоря притом:
     — Конечно, мужик сей был вещун, что узнал о моём падении!
     Догнав оного, стал пред ним на колени и просил объявить, скоро ли его смерть будет.
     Мужик, приметя глупость его, выдумал над ним пошутить.
     — Очень скоро конец твой, ; сказал он ему. ; Вот когда ты, наклад воз дров, повезёшь домой и, поднимаясь на известный тебе крутой пригорок, кобыла твоя трожди испустит ветр, тут твоя и смерть будет.
     Бедный цыган завыл голосом, тужил и прощался заочно со своей родней, с домом и лошадьми.
     Считая ж судьбу свою неминуемою, приготовился расстаться с светом. Пошёл он к своей лошади, наклал воз дров и поехал домой весьма тихо, ведя лошадь под узду, а на гору пособляя.
     Приближаясь к крутому пригорку, лошадь его поднимаясь, дважды уже испустила ветр.
     Цыган от того был едва жив и кричал в отчаянии:
     — Прости, моя мать, сыра земля! Прости, женка, детки! Уже я умираю!
     Но, взъехав на гору, ободрился, думая, что мужик солгал ему о смерти. Он, сев на воз, стегнул лошадь плетью, которая, подернув воз, гораздо громко выпалила.
     Тут цыган вдруг упал с воза, сказав:
     — Теперь-то уж я истинно умер.
     И так лежал на земле неподвижно. Лошадь его сошла с дороги в сторону и начала есть траву.
     Уже смеркалось. Цыган не думал встать, считая себя мёртвым. Около полуночи пришли волки и, поймавши лошадь, начали есть ея.
     Цыган при месячном сиянии, видя сие, приподнял голову и, покачавши оною, говорил:
     — Ну, если бы я жив был, я сбегал бы домой за ружьём и всех бы сих волков побил, а шкуры бы выделал и сшил бы себе добрую шубу.
     Потом опять растянулся в положении, пристойном мёртвому. Волки, конча ужин свой первый за пять дён, разошлись довольные, а цыган лежал до самого утра.
     На зоре ехал мимо оного места драгунский объезд. Бывший при оном капрал, увидя лежащего человека и близ оного съеденную лошадь, счёл и его за мёртвого.
     Для чего и послал одного из подчинённых своих осмотреть, а сам, остановясь, дожидался.
     Драгун, подъехав и увидя, что лежит не мёртвое тело, а живой цыган, спросил его:
     — Что за чёрт ты, лежишь тут?
     Цыган, вскинув на него глазами презрительно, сказал:
     — Много ли у тебя таковых чертей! Ты разве слеп, не видишь ли, что я мёртвый.
     Драгун, рассмеявшись, отъехал и донёс капралу, что он нашёл не мёртвое тело, а живого цыгана, который называет себя мёртвым.
     — Постойте ж, ребята, ; сказал капрал, ; мы тотчас его воскресим.
     Итак, подъехав, велел драгунам слезть с коней и, заворотя кафтан, сечь его плетьми. Драгуны начали. Цыган молчал. Но как проняли его гораздо, он говорил сперва:
     — Пане капрале, чуть ли я не жив.
     Однако, не дождавшись ответа, вырвался у них и побежал домой. Приближаясь к деревне, встретился он с мёртвым телом, которое несли погребать. За гробом шла горько плачущая мать умершего.
     Цыган прибежал к ней, запыхавшись, и, заскоча с глаз, вскричал:
     — Пожалуй, не плачь, старуха. Если хочешь видеть сына своего в живых, вели его несть на тот проклятый Крутояр, там и я был мёртв, да ожил.
     Оказав старухе столь важную услугу, пошёл он спокойно в дом свой.
     Чрез несколько недель случилось сему цыгану быть в городе. В то время одна цыганка ходила просить к воеводе за непочтение на сына. Воевода послал с нею рассыльщиков, чтоб сына её привели.
     Цыганка сия, идучи домой, пожалела о сыне своём и, не хотя ввести оного в побои, не знала, что и делать.
     По бессчастию встретился с ними оный, недавно из мёртвых восставший цыган.
     Тогда она показала рассыльщикам на него, сказав им, что сей и есть её сын. Тотчас схватили его под руки и потащили к воеводе.
     По приведении пред судиею, начал оный говорить ему:
     — Для чего ты не почитаешь мать свою? ; Указывая на старуху.
     Цыган, взглянув на неё, закричал:
     — Чёрт её возьми! Какая она мне мать!
     — О-хо-хо! ; Сказал воевода, ; так ты и при мне то делаешь, что и дома. Плетей, плетей! ; Закричал он.
     Бедный цыган, как ни отговаривался, не верили ему и, растянув, начали взваривать.
     Цыган терпел свою участь, но расчёл, что ему не отделаться, и закричал:
     — Ах! Господин воевода! Теперь я признался, что моя мать родимая.
     — Но будешь ли ты её впредь почитать? ; Сказал воевода.
     Цыган клялся ему в том от всей цыганской совести.
     Воевода согласился ему поверить, приказал перестать. Но в знак покорности и смирения велел ему мнимую мать свою нести на плечах своих до дому. Цыган не смел противиться и потащил оную на руках с двора воеводского.
     На дороге встретился с ним мужик из той деревни, откуда и сам он был, который спросил его, какую он ведьму везёт на себе.
     — Ши. Молчи, молчи, сосед, ; отвечал цыган. ; Се моя родная матушка.
     — Какая твоя родная матушка, я знаю, что у тебя оныя нет, ; сказал мужик.
     — Поди ж спроси у господина воеводы, ; продолжал цыган, ; он был на моих родинах.
     И так донёс цыган старуху, куда она приказала, и не ходил уже в город, коим начальствовал столь прозорливый воевода.
+++++++++++++++++++++++++++++++

О Шиповом лесе и о Петре Великом. Предание. Воронеж. Реконстр!!
==============
     Ехал через Шипов лес на коне всадник. Был он богатырский с виду, и конь у него был богатырский. Этот всадник был Петр Великий.. 
     Увидел он на опушке леса, у реки Осередь, старика, который стоял над изрубленным челном.
     Всадник и спрашивает старика:
--- Чего это ты тут стоишь? Кто это тебе чёлн изрубил?
    А старик и отвечает, что теперь это не новость, теперь такое часто случается: Ведь при нынешнем царе никакого порядка нету. Корабли, мол, строить начали, с туркой воевать задумали. А зачем? Лучше бы у себя порядок навели. 
     Снял всадник кафтан, взял топор и пошёл плотничать. За час старику сделал лодку. Сел на лошадь и уехал в сторону Воронцовки. 
     Через некоторое время ехали мимо старика вооруженные люди и спрашивают, не видел ли он, куда проехал царь Петр Великий.
     Лишь тогда старик догадался, что это за таинственный всадник ему лодку  отремонтировал, и подивился, как быстро и сноровисто царь плотничал.. 
     Вот какой царь был!
++++++++++++++++

О щуке зубастой. Сказка!!
===============
     В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже упаси.
     Лещи, окуни, ерши собрались глазеть на неё и дивовались такому чуду:
     — Экая щука уродилась зубастая!
     И стала она расти не по дням, а по часам, что ни день, то на вершок прибавится.
     Стала щука в Шексне похаживать да лещей окуней полавливать: издали увидит леща, да и хватит его, так того леща как не бывало, только косточки на зубах хрустят.
     Экая оказия случилась в Шексне! Что делать лещам да окуням? Тошно приходится, щука всех приест, прикорнает.
     Собралась вся мелкая рыбица, и стали думу думать, как перевести щуку зубастую да такую тороватую.
     Пришёл Ёрш Ершович и так наскоро проговорил:
     — Полноте думу думать да голову ломать, а вот послушайте, что я буду баять. Тошно нам всем теперь в Шексне, переберёмтесь-ка лучше в мелкие речки жить, в Сизму, Коному да Славенку, там нас никто не тронет, будем жить припеваючи.
     И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки, Сизму, Коному да Славенку.
     По дороге как шли по канавам, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и сварил ушицу.
     С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Много наделала хлопот щука зубастая, да после и сама несдобровала. Как не стало мелкой рыбицы, пошла щука хватать червяков и попалась сама на крючок.
     Рыбарь сварил из неё уху, хлебал да хвалил:
     — Такая уха была жирная.
     Я там был, вместе с рабарём уху хлебал, по усам текло, хотя у меня их и не было, а в рот всё попало. Я его и не закрывал.
+++++++++++++++++++++++++++++++

Об деревянном Орле. Легенда. Сказка!!
===============
     В Москве, в одном кабаке пили как-то три пьяницы вино, и вот когда они пропились совсем, и у них опохмелиться не по что стало, загорюнились они, и вот один из них говорит:
     — Эх, братцы, мне бы деньги, я бы своим рукам мастер был!
     А другой его спрашивает:
     — Какой же бы ты мастер был?
     — Я бы, говорит, пошёл на базар, купил железа, например, сделал бы роту солдат, поставил бы их во фронт, и они бы стали у меня проделывать.
     Другой сидит и говорит:
     — И мне деньги, и я бы своим рукам мастер был!
     Ну его спрашивают товарищи:
     — Какой же ты мастер бы был?
     — Я бы пошёл на базар, купил сукна, безо всякого размеру сошил обмундировку, и на кого бы ни надел, то и пришлось бы.
     Третий сидит говорит:
     — И мне были бы деньги, я бы своим рукам мастер был!
     Спрашивают его товарищи:
     — Какой же ты мастер был бы?
     — Я бы сделал деревянного орла, и в четверо суток по всему белому свету облетел и со всех местов планы бы снял.
     Как раз пригодился в это время городовой в кабаке том, прослышал про разговоры те, пошёл и доложил государю про их дела.
     Государь их велел привесть к себе. Когда их привели государю, то государь и спрашивает первого:
     — Какой же ты бы мастер был?
     Он также и ему говорит:
     — Если бы мне деньги, пошёл бы на базар, купил бы железа и сделал роту солдат, поставил бы их во фронт, и стал бы имя командовать, и они бы стали проделывать.
     — А другой, ; говорит государь, ; ты бы какой мастер был?
     Тот также говорит:
     — Мне бы деньги, пошёл бы на базар, купил сукна, сошил бы обмундировку безо всякого размеру-покрову, на кого бы ни надел, точь в точь пришлось.
     Ну, спрашивает третьего:
     — Какой же бы ты мастер был?
     И тот отвечает:
     — Ежели бы мне деньги, я бы сделал деревянного орла, в четверо суток по всему белому свету облетел и со всех местов планы бы снял.
     Он им даёт по тыще рублей и дал им на месяц строку, чтоб они смогли справить всё, про что говорят.
     — Если кто в месяц не справит, тому голову снесу!
     Вот они пошли, и между собою дорогою говорят:
     — Вот, братцы, теперь зайдём в кабак, опохмелимся и пойдём своё ремесло каждый исполнять.
     Заходят они в кабак. Первый берёт бутылку, ; выпили, потом берёт второй другую:
     — Давайте ещё выпьем!
     Третий, орёльшик и говорит:
     — И моя ложка не щербатая и мне бутылку надо взять!
     Три бутылки выпили на трое, знамо дело, сделались пьяные, и разбрелись, кто куда.
     Так как орёльшик остался в этом кабаке, то, когда он проспался, видит, что он один, товарищев его нету, давай тут один выпивать.
     Пил до тех пор, пока тыщу эту не пропил. Кончается уже месяц, так что завтра нужно государю являться. Сидит и опохмелиться не на что ему.
     Жана его услыхала, что муж её получил тысячу, и что он её пропил в кабаке, приходит к нему и плачет.
     — Что ж ты сделал, такой-сякой пьяница? Свою голову потерял, и меня с детями оставил голодом!
     Он и говорит:
     — Ах, жена моя любезная, принеси-ка последнюю юбчонку, заложи и опохмели меня.
     Она все-таки со слезами, жалеет мужа-то, пошла, принесла, заложила и опохмелила его.
     Приходят они домой, уже с ней, и он ей говорит:
     — Ты свари-ка мне чайку и нет ли там сухарьков, я поем.
     Она согрела чаёк, набрала сухарьков, он чайку попил с сухарьком и лёг спать.
     Вот он проспался, дождался вечерку, как стемнелось, и пошёл на добычу. Где украдёт топор, где там, долотцо, и где полешко дров, где досочку, и набрал себе, что нужно, приносит домой, и начинает устраивать орла.
     Когда устроил, собрал его, попробовал полетать по комнате, Орёл его действует хорошо. Тогда он разобрал орла, сложил в мешочек размером с табакерку, положил под лавку, и лёг спать.
     Утром, встаёт и говорит жене:
     — Ну, жена, согрей мне чайку, пойду к государю докладываться.
     Та согрела чайку, он попил, собрался и пошёл государю. Когда приходит ко дворцу, товарищи его уже тут стоят.
     — Ну, здравствуйте, братцы!
     — Здравствуй!
     — Ну как ваши дела? ; Он их спрашивает.
     — Слава богу! ; Они отвечают.
     Они его спрашивают:
     — Как твоё дело-то прошло?
     — Тоже, ; говорит: ; слава богу!
     Просят доложить государю, что такие мастера пришли. Когда государю доложили, государь велел допустить их ко крыльцу. Когда они пришли ко крыльцу, то государь выходит на крыльцо и первому говорит:
     — Ну-ка, выставляй своих солдат!
     Тот выставил, скричал:
     — Смирно, равняйся!
     Они стали смирно и равняться. И начал командовать:
     — Направо и налево!
     Они стали проделывать у него всякие команды.
     — Но-ка, говорит царь, ; портной, надевай на это войску свою обмундировку!
     Он на кого ни наденет, точь в точь приходится.
     — Ну, ты, орёльшик, где твой орёл?
     Тот ложит прямо к ему на параднее крыльцо, и высыпает из мешка. Вот, государь ему и говорит:
     — Ты, что, мне дрова что ли принёс, у меня дров, ведь много?
     Он говорит:
     — Позвольте, ваше императорское величество, посмотрите на деле!
     Живо его собрал и говорит:
     — Как желаете посмотреть, ваше императорское величество, по дворцу или вверьх?
     Государь и говорит:
     — Ну-ка, сделай попытку по дворцу.
     Сделал попытку по дворцу, словно молонья просверкнул. Тогда государь ему говорит:
     — Ну-ка, сделай попытку вверьх.
     Когда он сделал вверьх, он уже в три секунды поднялся снизу. Когда спустился вниз и говорит:
     — Теперь, ваше императорское величество, позвольте двадцать четыре листа бумаги, перо и чернильницу. Планы-то буду сочинять.
     Когда государь дал ему двадцать четыре листа бумаги, перо и чернильницу, тогда он отправился путешествовать.
     В четверо суток по всему белу свету облетал и со всех местов планы снял.
     Когда он вернулся назад и спустился государю в сад, оставил орла своего в саду и приходит государю уже с документами, с планами этими.
     Когда государь посмотрел планы, то даёт ему денег столько, сколько он желал, дал ему ещё золотой стакан. У этого стакана на дне подписано, что где бы он ни пришёл, в какое государево питейное заведение, давать чтобы давать ему бесплатно, так же в какой государев магазин, сколько бы он ни хотел брать товару, давать бесплатно, и денег не просить.
     Приходит он домой, и говорит жене:
     — На вот тебе жена стакан, иди в магазин, и что угодно бери. Когда наберёшь, запросят у тебя деньги, ты покажи им. Что там написано на дне етого стакана.
     Жена приходит в магазин, берёт разного материя. Когда набрала, подсчитали, на пятьсот рублей.
     Купец говорит:
     — Пожалуйте денежки!
     Она подаёт стакан купцу, купец посмотрел на стакан и говорит:
     — Ну, иди с богом! ; Значит, деньги получит у государя.
     Теперь этого орёльшика оставим, они живут хорошо с женой и детями.
     Будем говорить сказку нашу дальше.
     У царя был сын, лет пятнадцати, звали его Иваном. Вот они в один день пошли с отцом в сад прогуливаться, и тут Иван-царевич увидал этого орла. Стал проситься родителя, чтобы он дозволил ему сделать попытку полетать на этом орле.
     Но отец ему ни в коем случае не разрешал летать на орле:
     — Мал ты ещё сынок.
     Но сын думает себе на уме:
     — Всё-таки как пойдёт наша прислуга в сад, я с скрадeю орла, сделаю попытку полетать.
     Так и случилось всё. Когда на другой раз собралась прислуга в сад сын отца скрылся, ушёл. Добрался до этого орла и сел на него. И давай крутить. Чем боле крутит, тем дале и выше.
     Хочет спуститься, но никак не может, не знает как. А орёл всё несёт его дальше.
     Пристигает его тёмная ночь, начал вертеть в другую сторону, и спустился в какую-то трущобу непроходимую.
     У него был с собою только носовой платок, он вынул его, перевязал орла, и думает:
     — Куда же я теперь, пойду по этакой трущобе?
     Постоял, подумал, и говорит про себя:
     — Пойду куда глаза глядят.
     Вот он полз, полз по этой трущобе, и вышел на тропку, и пошёл по ней, и видит, стоит изба рубленая руками человеческими.
     — Давай ; думает царевич ; зайду в эту избу.
     Когда заходит в эту избу, то видит, сидит у стола старик седой. Говорит ему царевич по-русски:
     — Здравствуй, дедушка!
     Старик молчит, начал Иван говорить он по-немецки, старик молчит. Начал говорить с ним по-французски, старик тут только начал говорить.
     Стал старик его по-французски спрашивать:
     — Чей ты, малой юноша, откудова?
     Иван и говорит:
     — Ах, дедушка, я ещё исть хочу.
     Старик его накормил. Царевич ему говорит:
     — Ну, теперь, дедушка, я спать хочу.
     Старик указал ему постельку, и он лёг, уснул. Когда проснулся встаёт, тогда старик начинает его спрашивать:
     — Чей же ты, малой юноша, откудова?
     Царевич ему и рассказывает, да всё по-французски:
     — Вот, дедушка, я есть московского купца сын. Когда мы ходили с родителем на корабле по разным местам, торговали, и вот нас схватила буря, и разбила у нас корабль. И много погибло народу.
     Старик-то у него и спрашивает.
     — А много ли вас в живых осталось?
     Он и говорит:
     — А я никого не вижу, только вижу сам себя. Вот что, дедушка, а далёко ли отсюда какое-нибудь ваше село или город?
     Старик ему и говорит:
     — А, вот, верстах в семи отселе стоит наш столичный город Париж.
     Царевич и говорит:
     — Вот что, дедушка, покажи мне дорогу, куда итти.
     Старик вышел, и показал:
     — Иди сюда, в этом направлении.
     Царевич немного прошёл по лесу, потом вышел на поле, и видит, Парыж город парит прямо.
     Заходит царевич в город, смотрит, гостиница стоит первого номеру. Он заходит, садится за стол, и просит:
     — Подайте мне того и другого! ; А в кармане денег у него нет.
     Прислуга ему всё подала, потом гадает про меж собою: чей же такой молодой юноша незнакомый, никогда не видели его. Доложил об нём хозяину.
     Хозяин приходит, садится перед его и спрашивает:
     — Чей же молодой юноша, откeдова?
     Царевич также и ему рассказывает:
     — Я есть московского купца сын. Мы ходили с отцом по разным землям на корабле, поднялася буря, и наш корабль разбился.
     Тогда хозяин и спрашивает:
     — А много ли вас в живых осталось?
     Царевич ему отвечает.
     — Я никого не вижу, только вижу сам себя.
     Тогда хозяин ему и говорит:
     — Вот, что, так как у меня детей нет, не будешь ли ты моим сыном?
     Он и говорит:
     — Для меня всё равно. Буду, почему не быть.
     Живёт так царевич у хозяина неделю, и другую. А хозяин со своей женой над ним всё любуются, и ни как не налюбуются.
     Когда он прожил две недели, то говорит прислуге:
     — Вот что, скажите моему названному отцу, чтоб он купил орган о двенадцати голосах, я на нём очень хорошо играю.
     Когда названный отец его купил ему орган на двенадцати голосах, он стал на нём играть, играет и сам нежно припевает, а хозяин со своей женой так не могут на него всё налюбоваться.
     Чем дальше, тем больше, пошёл слух про него, стал народ оборачиваться в эту гостиницу, так что в прочих гостиницах не стало уже доходу.
     Вот, те содержатели гостиниц стали заявляться с жалобой к королю:
     — Так как мы вашему королевскому величеству плотим такую же пошлину, как и содержатель первого номера гостиницы, то у нас сейчас никакого доходу нет, так как там оказался какой-то незнакомой человек, и он хорошо играет на органе. И он отбил у нас весь доход, так как весь народ валит в эту гостиницу.
     Когда король выслушал их жалобу, приказал запрягчи в карету, и поехал со своей женой в тую гостиницу.
     Приезжают в гостиницу, хозяин той гостиницы увидал, что приехал король и выходит его встречать.
     Провёл короля в залу. Здесь король стал ему объяснять:
     — Вот получил я сегодня жалобу от прочих содержателей гостиниц, что ты отбил у них весь доход.
     Содержатель той гостиницы отвечает ему:
     — Я, ваше королевское величество, причины никакой не имею, я народ не зову, а народ сам идёт ко мне.
     Король ему говорит:
     — Собственно говоря, не от тебя это всё, а у тебя проживает молодой человек незнакомый.
     Тогда хозяин этой гостиницы и говорит:
     — Да, есть такой юноша! Ваней его звать.
     Позвали Ваню, он подходит к королю. Король его спрашивает:
     — Чей же ты, молодой юноша, откудова?
     Он королю говорит, и всё по-французски:
     — Я есть московского купца сын. Мы ходили с отцом по разным землям на корабле, но поднялась буря, и наш корабль разбился.
     Тогда король спрашивает:
     — А много ли вас в живых осталось?
     Ваня ему отвечает:
     — Я никого не вижу, только вижу сам себя.
     Король посмотрел на этого юношу, очень он ему ладен показался, понравился, и говорит ему:
     — Вот что, так как у меня один сын, не желаешь ли мне быть вторым сыном?
     Иван отвечает:
     — Мне всё равно, можно и быть.
     Король содит его с собой и везёт во дворец. Содержателю гостиницы опустить его жалко было, однако делать нечего. Король привозит юношу домой, зовёт своего сына и говорит:
     — Вот я тебе брата привёз и будете вы названные братья.
     Стали они жить вместе дружно, спать стали на одной койке, они там в комнату шириной, звали друг дружку братцами. Наш брат царский сын, их брат французский сын.
     В одно прекрасное утро стал французской сын наперёд московского, вышел на парадное крыльцо и смотрит в подзорную трубку.
     Наш московский брат подошёл к ему и спрашивает:
     — Что же вы, братец, смотрите?
     А тот и говорит:
     — А вот, нате, братец, вы посмотрите.
     Когда наш сын царский стал смотреть, смотрит в одну и другу сторону, и потом французский сын спрашивает:
     — Что же, вы, братец, видите?
     — Вижу я, стоит хижина белая. ; Отвечает московский сын. ; И что же это за хижина и далёко ли она?
     — Эта хижина выстроена от нас вёрст пятнадцать отседова, от Парижа. Отвечает Французский сын.
     — А для чего же она поставлена? Кто в ней живёт? ; Сын царский спрашивает.
     Французский сын и говорит:
     — Туда увезена моя сестра, чтобы она до замужества не видела мужского пола, и за ней вся прислуга женская ходит.
     Московский сын думает себе на уме:
     — Во что бы то ни стало, сегодня ночью я испытаю эту прислугу, слетаю на своём орле, и попытаю счастья, не увижу ли я её.
     Дождался он ночи, улеглися все спать, оделся, развязал свой платок, распаковал орла, сел на него и полетел к той хижине.
     Прилетел к тому домику и давай вокруг дома летать, чтобы узнать, где её спаленка, наконец углядел одно окошко, которое было убрано лучше всех.
     Решил, что должно быть она тут находится, спаленка её. Остановил своего орла и влез в окно. Орла своего собрал в платочек и положил в карман.
     Когда влез в окно, то зажёг спичку и увидал кровать изукрашенную. Решил, что наверно, здесь.
     Когда стал подкрадываться к кровати, зажёг вторую спичку и тут увидал её лицо, задрожал весь, нагнулся и поцеловал её, и слеза его упала ей на щёчку.
     Потом снял с правой руки перчатку свою и оставил ей на постели. Она утром встаёт и говорит своим фрейлинам:
     — Я сегодня видала сон, будто бы кто меня поцеловал в уста прямо, и будто бы слеза его горячая упала мне прямо на щёку, даже и теперь щека эта у меня горит.
     Когда же встала с постели и увидала перчатку, удивилась и спрашивает:
     — Фрейлины, чья это перчатка у меня лежит, может быть ваша кого?
     Все смотрели на перчатку и отказались, не наша. Она ещё раз повторила:
     — Обыщитесь, не ваша ли?
     Но те во второй раз повторили, что не наша. Проходит этот день, она поужинала и опять ложится спать.
     Он же, московский сын, таким же манером и на другу ночь прилетает, заходит в её спальню, поцеловал и уже с левой руки перчатку оставил. Сам улетел назад, домой.
     Когда утром она встала, то смотрит, а у ней другая перчатка со второй руки лежит у изголовья. Она и думает:
     — Что же это такое, откуда же перчатка?
     И думает себе на уме:
     — Дай-ка я сегодня закажу ужину пораньше.
     Чтобы ей выспаться к ночи, когда случится это приключение сызнова. И говорит фрейлинам своим:
     — Вы сегодня приготовьте ужин мне пораньше. Как запрошу, чтобы было всё готово.
     Те приготовили, действительно, ужин она попросила часа за два вперёд напротив старого. Когда она поужинала, то легла сразу спать.
     А московский сын как раз и полетел. Прилетает, и опять залазит в окно. Подходит к кровати, поцеловал её. Она в то время проснулась, поймала его за шею. И говорит:
     — Постой, не вырывайся, отсель никуда не уйдёшь!
     А он того и желает. Сейчас она стаёт с кровати, зажигает свечу. Когда увидала такового красавца, то просила сесть за стол, и спрашивает его:
     — Чей же ты и откудова?
     Он и говорит:
     — Я родился в Москве, а вырос в Петрограде, а сейчас живу у вашего папаши. Но только он не знает моё родословие, я ему обсказал об себе неправду.
     — Я ему так обсказал: что я московского купца сын, и что мы ходили с отцом по разным землям на корабле, и поднялася буря и наш корабль разбила. Король взял меня к себе в дети, но я не московского купца сын, а я наследник государя императора российского.
     — Не желаете ли вы со мной, произвести любовь?
     А она на него уж совсем засмотрелась, пока он говорил, влюбилась в него, такой уж он красавец. Они полюбезничали мило почти всю ночь, и он стал летать к ней каждую ночь.
     Через оное время королевична забеременела. Прислуга это увидала, и тайно дала знать королю.
     Когда донесли королю, то король тайно послал такой краски, чтобы намазать окно. Чем бы он не коснулся этой краски, ни отмыть, ни отскоблить.
     Она и московский сын этого ничего не знали. Он также и в эту ночь прилетает, лезет в окно, взялся руками и замарал руки.
     Прилетает назад, ложится спать, утром встаёт, оделся, пошёл умываться. Стал умываться, видит на руках его краска. Уж он мыл её, скрёб, не отмывается и не отскабливается.
     Король утром на завтраке увидел его руки и говорит:
     — Ах, дак это ты там, голубчик бываешь?
     Он и говорит:
     — Дак что с того, я бываю там по приглашению вашей дочери.
     Тогда король привести велел свою дочь. Когда привезли дочь, король стал ей выговор делать:
     — Что ж ты делаешь?
     Она и говорит:
     — Судьба моя и грех мой.
     Вот его и стали судить и присудили на весельницу. Тогда дочь и говорит:
     — Когда его обсудили на весельницу, и я туда же иду, не отстану.
     Король, не щадя своей дочери, приказал вести обоих. Когда подвели их к весельнице и прочитали фотормацию, тогда он и говорит:
     — Вот что, господа, как по вашему закону, веруете ли в бога и веру?
     Они говорят:
     — Почему же не так? Всяк свою веру соблюдает, также и бога.
     Он и показывает на своего орла:
     — Вот у меня с собой Бог, дозвольте, с ним проститься.
     — Иди, иди прощайся!
     Пошёл он и говорит королевне:
     — Иди и ты со мной, грех у нас один!
     Когда они подошли, он начал кланяться ему, и будто молится ему, а сам на него мостится, а также и её мостит на него.
     Когда они уселись оба на орла, он повернул его и говорит:
     — Вон наши голуби вашу пшеничку клюют.
     И таким родом улетел из Франции этой. Когда прилетел домой, спустился прямо во дворец, и царь его увидал, явился сын его, да ещё и с невестой, тогда встретил их и стал спрашивать:
     — Где ты был и где эту девушку взял?
     Он и говорит:
     — Был я во Франции, а эта французского короля дочь и привёз я за себя взамуж.
     Но так как у царя ни пиво курить, ни вино варить, то сразу же сорганизовался пир пирком и свадьбочка!
***************
     Там вино лилось рекой, много выпить мне пришлось, вина-пива много пил, рукавами закусил.
+++++++++++++++++

Об отце Николае. Легенда. Сказка!!
===============
     В одном городе был вороватый человек, и наделал уже много бед.
     Однажды случилось ему обокрасть богатого человека. Дело это подметили и послали за ним погоню.
     Долго он бежал лесом, а впереди того леса была чистая степь вёрст по крайней мере на десять.
     Как пробежал весь лес, остановился и не знает, что ему делать.
     Если бежать по степи, то сейчас поймают, потому что вёрсты на две все видно, а погоня, слышит, уже близко.
     Тогда-то он начал молиться:
     — Господи! Прости мою душу грешную. Батюшка отец Николай, сокрой меня, я тебе гривенную свечку поставлю.
     Вдруг ниоткуда взялся, а предстал перед ним человек пожилых лет и спрашивает вора:
     — Что ты теперь говорил?
     Вор отвечает:
     — Вот что я говорил, Батюшка отец Николай, сокрой меня в этой глуши. И обещался ему свечу поставить.
     — Ну вот я и есть Николай, говори мне, что у тебя там за грех.
     Тут он покаялся старичку в своём грехе. Старик ему сказал:
     — Если хочешь, полезай в это падалище!
     А тут неподалеку лежала падаль от медведя, вся обвонялась, черви там уже копошились. Нечего было делать вору, надо было лезть в падаль, потому что пойману быть не хочется.
     Залез он туда, а старичок в ту же минуту невидим стал.
     Вот приближается погоня. Выехали люди на степь, отъехали с полверсты, никого не видать, и воротились обратно. А вор лежит в падалище, еле дышит, такой гнилой дух!
     Когда проехала погоня мимо, он вылез оттуда и видит опять того же старичка, стоит неподалечку да сбирает воск.
     Вор подходит к нему, благодарит за избавление. Тогда старичок снова спросил:
     — А что ты обещал отцу Николаю, когда искал убежища?
     Вор отвечает:
     — Я обещался сменить гривенную свечу.
     — То-то и есть! Как тебе было душно лежать в падалище, так и отцу Николаю было бы душно от твоей свечи.
     И дал ему старичок наставление:
     — Никогда не проси господа бога и святых его угодников на злые дела, потому что господь не благословляет злых дел. Да смотри же, помни мои слова, да и прочим скажи, чтоб никогда не просили бога в худых делах!
     Сказал это и скрылся из глаз.
*****************
     А вот за свечку дешёвенькую может и не простил, но спас, хоть и в падалище вонючем и червивом, но спас всё-таки.
+++++++++++++++++++++++++++++

Об хуторе Свистуновка. Воронеж. Воронцовка. Реконстр!!
===============
     Об одной улице в хуторе Безыменный Павловского района. Кто как её зовёт, может вы в этом разберётися.
---
     Был такой случай на Руси, где-то на Воронежской стороне. Был свистец один, что здорово он и пел, и свистел. И мог под всякие голоса людей говорить и петь, и под птиц свистеть, и под животных урчать.
     Вот взял его в дом свой один местный помещик, чтобы театр ему устраивал для селян, де оне от того веселятся и потом с полной бодростию духа своего справно исполняют означенную помещиком сем работу.
     Но уж очень засматривалась на него дочка этого помещика. А была она уже на выданье сколько лет, и всё помещик отказывал её женихам. То у них хозяйство не так ведётся, то чин мал, ещё чего. А ей то уж было всё равно за кого, хоть бы детишек в этой жизни поняньчить. А парень то он был ладный из себя и на лицо складный.
     И так, глядючи на свистеца этого в театре своего папаши неуступчивого, стала она ему подавать знаки, способствующие возбуждению у оного молодого человека тех мыслей, которые вовлекают молодых людей в эмоциональные свершения.
     Довольно быстро они сошлись как случайно в саду помещика, её батюшки, где под раскидистыми ветками ольхи стали совершать выходы своим эмоциям. Отчего вскорости девица эта стала полнеть.
     Известно же, что одно неразумное свершение немедля вовлекает в другие, так что понявше, что дело зашло столь далеко, решили влюблённые убежать из дома помещика. А были в то время правила, что дети, ушедшие из дома без благословления отца с матерью, лишаются всех прав на наследование родительского имущества.
     Однако молодым это и в голову даже не входило, они были настолько увлечены друг другом. Поселились оне в домике старка, скитника, кой поселился на ничейной земле, на край леса, на мыску, что выходил на речку Битюг.
     Чтобы прожить чем-то, Свистец этот начал упражняться в своём мастерстве, и достиг такого совершенства, что смог одним своим посвистом уложить просеку из деревьев, от хижины старика до соседней деревни. Лес же дочка помещика выгодно продала, к чему имела способности от своего отца.
     Итак, к ним стали собираться и другие люди, для которых всегда был Свистецом заготовлен лес. За три года тут выросло поселение на 150 изоб, которое назвали Свистуновка, и главную улицу этого народного поселения, первую прогалину, высвистанную Свистецом в лесу, тоже назвали Свистуновкой.
     Так это селение в народе и до сих пор называется. А в кадастре земельном записано как Безымянное, потому как никто уж и не помнит, как их звали-то и были ли они, эти молодые, что сбежали от помещика. А уж про скитника и подавно никто ничего сказать не может, им хоть бы назвать. Так и записали, Безыменное, потом, мол, переименовать, если какой герой местный в Космос полетит. Пока все по земле ходят.
+++++++++++++++

Обжора. Архангельск. Сказка!!
===============
     Были да жили мужик да баба, у них детей никого не было.
     Старуха как-то и говорит:
     — Старик, сделай с глины паренька.
     Он и сделал. Положил его сушиться под печку. А через два дня кричит оттуда кто-то:
     — Заберите меня отсюдова, я йисть хочу.
     Обрадовалась старуха, что ожил паренёк глиняный, вынула его, назвала его Ивашкой глиняным сыном, стала его прикармливать, да такой он прожорливый оказался, что съел все хлебы у них, потом съел дедка с клюшкой и бабку с прялкой. Опосля побежал на погост.
     На пути попадается ему поп навстречу, Обжора съел этого попа со скуфьёй, забежал в дом к нему, съел и попадью с квашнёю её.
     И опять побежал. Попадаются ему грабенники с граблями, он и говорит:
     — Грабленники, я вас съем.
     Они говорят:
     — Что ты, шальной что ли, не ешь нас.
     — Нет, съем, ; говорит глиняный сын.
     Взял, да и съел, опять побежал дальше. Попадаются ему сенокосцы с косами. Он им тоже говорит:
     — Сенокосцы, я вас съем.
     Они говорят:
     — Что ты, шальной что ли, не ешь нас.
     — Нет, съем, ; говорит Глиняный сын.
     Ну, да и съел их, и снова побежал. Попадается ему бык навстречу.
     — Бык, ; говорит Обжора Глиняный, ; я тебя съем.
     Бык ему отвечает:
     — Нет, ты ведь шальной, не ешь меня.
     Он съел быка и дальше побежал. Попадается ему баран навстречу.
     — Баран, я тебя съем!
     — Да что ты, шальной что ли, Ивашка глиняный, не ешь меня.
     — Нет, съем, ; говорит Обжора.
     — Ну, стань же ты Ивашка глиняный сын тогда под гору, а я на гору, ; баран ему говорит, ; и отвори рот шибче. Я разбегусь и весь к тебе в рот запрыгну.
     Баран как бежал, бежал с горы, да ему как рогами в брюхо дунул, у него брюшина-то глиняная его и лопнула.
     А оттуль вышли: бабка с прялкой, дедка с клюшкой, поп с скуфьёй, попадья с квашнёй, грабленники с граблями, сенокосцы с косами и бык с рогами.
     Так баран всех избавил от Ивашки-обжоры глиняного сына.
+++++++++++++++

Обида. Собака. Сказка!!
===============
     Пошёл как-то мужик на охоту и взял с собой любимую собаку.
     При возвращении настигла его тёмная ночь, а идти надо было мимо кладбища.
     Дошёл, вдруг вываливается из какой-то могилы мертвец в белом саване и кидается на того прохожего.
     Тут собака вцепилась в саван его, потом и до костей добралась и ну упыря трепать почем зря! Мужик обернулся, видит такое дело, и со всех ног деру домой.
     А собака до тех пор дралась с упырём, пока петухи не запели, и упырь тот не рухнул обратно в могилу.
     Прибежала собака домой вся в крови да ранах, и на хозяина кинулась, злая-презлая.
     То из рук его ела, а тут норовит до смерти загрызть.
     — Что такое? ; Говорит мать-старуха. ; Что с собакой сделалось? И кто её так изорвал, бедную?
     Мужик возьми и расскажи, как было.
     — Ой, неладно, сынок, ; говорит мать. ; Собака за то осердилась, что ты не подал ей помощи, только себя спасал, а она ведь за тебя билась. Гляди, не простит она тебя.
     — Ничего, простит! ; Сказал глупый мужик. ; Вот как посажу её на цепь да перестану кормить, так ещё и на брюхе ползать станет!
     Как ни корила его мать, посадил он спасительницу свою на цепь. Настала ночь, тот упырь вывалился снова из могилы и, помня обиду, пошёл искать собаку, чтобы расквитаться с ней.
     Шатался по деревне, пока не нашёл её на цепи. Вскочил во двор, а собака усталая, силы у неё уже не те.
     Непременно загрыз бы её упырь до смерти, когда б мужик в окошко не глянул. Не спалось ему, совесть мучила, что с верным другом нехорошо обошёлся.
     Вот видит такое дело, выскочил на крыльцо и закукарекал петухом! Упырь испугался неурочного крика, саван подобрал и дал дёру на кладбище.
     Рухнул в могилу и крышку гроба забыл даже закрыть.
     А хозяин перекрестился, да первым делом верную собаку с цепи освободил, напоил-накормил, прощения попросил, совсем как у человека. Ну, она его тоже простила, ведь он должок вернул.
     А в могилу того упыря на другой же день забили осиновый кол, так что больше его никто и не видывал.
+++++++++++++++++++++++++++++++

ОБМАНУТАЯ ДЕВУШКА!!
====================
Не велела мне матушка
Мне белиться, румяниться.
Начерно; брови сурмити.
…
В цветное платье рядитися,
В холостую горницу хаживать,
В холостую, женатую,
С холостыми речь говаривать,
С холостыми и с женатыми.
…
Я не слушалась матушки,
Я белилась, румянилась,
Начерно брови сурмила,
В цветное платье рядилася,
В холостую горницу хаживала,
В холостую, женатую,
С холостыми речь говаривала,
С холостыми и с женатыми.
…
Обманул меня молодец,
Обманул разкональский сын:
Он сказал, что нет отца, матери,
Уж как нет молодой жены,
Молодой жены с детушками.
…
Уж как я ль, красна девушка,
На его слова прельстилася,
С вихо;рем думу думала,
С вихо;рем я разгадывала.
…
Он повез на свою сторону,
На дороге всю правду сказал,
Всю правду, всю истинную:

…
– Не пугайся, красна девица,
Не пугайся, дочь отецкая!
Я хочу тебе всю правду сказать,
Всю правду, всю истинную:
У меня есть и отец и мать,
У меня есть молодая жена,
Молодая жена с детушками. –
…
Залилась я, красна девушка,
Я своими горючьими слезами,
Во слезах слово молвила:
– Ты, удалый добрый молодец,
Ты зачем же меня обманывал?
Мою молодость подговаривал? –
…
Он привез на свою сторону,
Как встречает его и отец и мать,
Как встречает молода жена с детушками.
– Ты, родимый родной батюшка!
Я привез вам вековую работницу,
А тебе, родна матушка,
Вековую переменьщицу,
А тебе, молодая жена,
Вековую постельницу,
А вам, малым детушкам,
Вековая вам нянюшка,
А себе, добру молодцу
Вековую разувальщицу. –
…
Залилась красна девушка
Своими горючьими слезами,
Во слезах слово молвила:
– Ты не смейся, добрый молодец!
Я отцу твоему не работница,
А матери не переменьщица,
А жене твоей не постельница,
А детям твоим не нянюшка.
…
Ты удалый добрый молодец!
И ты дай мне вёдры дубовыя,
И я пойду на Дунай реку,
На Дунай реку по; воду. –
…
Почерпнула вёдры, поставила,
На все стороны помолилася,
С отцом, с матерью простилася:
– Ты прости, мой родной батюшка,
Ты еще прости, государыня матушка,
Еще прости, добрый молодец. –
…
Уж в перво;й то она взошла
По свой шелков пояс,
А в другой ат она взошла
По свои могучи; плеча,
А уж в третий та она взошла
В свою буйну голову.
…
Увидал добрый молодец
Со высокаго терема,
Со косящатого окошечка,
Закричал он громким голосом:
– Не топись, красна девица,
Не топись, дочь отецкая!
Отвезу тебя на твою сторону,
К твоему ль к отцу, к матери.
К твоему роду племени.
***********
Москва. Эпическое.
++++++++++++

Обманщик. Сказка. Пермь. Башкир!!
==============
     Давно это было, как жил один старик со старухой. Они были очень бедны. У них было три дочери, все маленькие – самой старшей 15 лет.
     Однажды эти дочери жали хлеб на поле. А была уроза. Они жали и устали, есть захотели.
     Старшая говорит отцу:
--- «Отец, я есть хочу; дай мне хлеба».
     Отец ударил свою дочь и говорит ей:
--- «Ешь, хорошо!»
     Девица ответила:
--- «Нет ли еще хлеба?».
     Тогда мать закричала на нее:
--- «Если хочешь есть хлеб, так выходи замуж!»
     Дочь говорит:
--- «Хорошо, пойду».
     Потом они пришли домой: поставили самовар, напились чаю. Старшая дочь и говорит:
--- «Я теперь не пойду замуж: я сыта».
     Середняя дочь сказала:
--- «Я тоже не пойду: пусть сначала выдают старшую».
     Потом старик со старухой разговаривают между собою:
--- «Надо отдать старшую дочь замуж».
     Старуха ему на то говорит:
--- «Давай отдадим».
     Скоро нашелся и сват; дал старику немного денег. Старик с радостью взял деньги. Отдал старшую дочь.
     А зять был обманщик. Пожил немного зять, молодая жена у него захворала, а потом скоро и умерла. Обманщик мертвую посадил в телегу, запрег лошадь, сел рядом с покойницей и поехал в гости к тестю. Приехал, зашёл в избу к тестю, а жену оставил в телеге, поздоровался с тестем и тещей, с свояченицами и говорит маленькой свояченице:
--- «Поди, зови сюда мою жену».
     Девочка пошла и зовёт сестру:
--- «Апай, иди домой».
     Сестра нейдет и ничего не отвечает. Девочка воротилась и говорит:
--- «Сердится, видно, нейдет и ничего не отвечает».
     Тогда обманщик посылает старшую свояченицу:
--- «Иди, позови сюда мою жену; она больна немножко, не спит ли? Разбуди её».
     Девица пошла: сначала тихонько говорит:
--- «Сестрица, иди домой!»
     А та вроде бы как не слышит. Тогда она сильно вскричала и схватила ее за руку, потянула. Покойница упала: телега соскрипела, старик и зять вышли, посмотрели и говорят:
--- «Умерла».
     Потом они взяли ее похоронили на кладбище. Старик и говорит:
--- «Я тебе вторую дочь отдам за прежний калым».
     Обманщик говорит:
--- «Я не возьму; у меня первая жена была красивая, а эта некрасивая; мои соседи будут надо мной смеяться, что я сменял белую жену на чёрную».
     Старик говорит:
--- «Эй, зять! Не будем мы с тобой ссориться! Ты знаешь: у меня нет углей; привези мне завтра коробок углей; я тебе отдам обеих дочерей сразу».
     Зять согласился. Вот приехал он домой; а соседи его, девять обманщиков, подожгли без него все дрова, сколько он нарубил для себя. Мужик думает:
--- «Хорошо, что подожгли; мне как раз нужны угли, а не дрова».
     Нагрёб коробок углей и повез к тестю. Привозит на другой день двух жен – молодых девиц. Соседи, девять обманщиков, спрашивают его:
--- «Где взял девиц?»
     А мужик, зять этот, отвечает:
--- «А у меня первая жена захворала да умерла: я ее мертвую возил по деревням, кричал: «Сменяйте мертвую бабу на живую девку. И выменял вот одну на двух».
     Девять обманщиков сказали:
--- «Ловко он сделал!»
     А у них у всех были живы матери. Они своих матерей убили топорами и поехали по деревням и кричат:
--- «Меняйте мертвую бабу на живую!»
     Мужики смеются над ними и говорят промеж собою:
«Вот дураки!»
     Взяли прогнали их изо своей деревни. Хорошо, что становому не сказали. Да и как сказать-то, он в городе пребывал, а такую-то глушь-деревеньку и не езживал, туда и дороги-то не было, как не собирался, всё в кабак попадан на выезде с городу своего.
+++++++++++++
     Поселяне рассказывают, что во время обмирания, по-нашему это во время летаргического сна, душа человека, руководимая Николаем-угодником, странствует на том свете по аду и раю, видит там Своих родных и знакомых, обреченных на муку и страдание или блаженствующих в райских садах.
     Обмиравшая душа может передавать повесть своего странствия в назидание живущим; запрещается ей сказывать только три какие-то таинственные слова.
     Жила да была одна старушка. И она часто так вот обмирала, сама делала или организм у неё такой был, не занаамо. Вот она казывала, что она там видела и слышала, когда обмирала. А дед по имени Дид, он объяснял её видения, тем, кто слушал.
     Идемо, повествует раз обмиравшая старушка, коли ж гризутця два собаки над шляхом, так гризутця, так гризутця!
     А Дид и каже:
--- «Се не собаки, се два брати, що погризлись та й побились, идучй степом; то Бог и сказав: коли вже й ридни брати бъютця, та где ж буде те добро миж людьми? Нехай же, каже, стануть вони собаками и грызутця.
     Идемо дальше, повествует другой раз обмиравшая старушка, аж ходять воли в такому спашу, що й рог их невидно с трави, а сами худи, худи, як дошка. А биля их ходят воли по самий земли, а й ни травинки пид ногами нема, да жир аж по земли тилипаетця.
     От Дид и каже:
--- «Оце, що худии воли, так то багати люде, що жили сами в роскоши, а бидним не помагали; а сами ситии были, то бидни люде, що од свого рота одиймали та старцям из последнего давали. От же вони тепер и сити и й напоени, а тии по роги в спашу, так те худи, як дошка.
     Идемо ещё, повествует в третий раз обмиравшая старушка, коли лежить чоловик коло криници; тече ему ривчак через рот, а вин кричит:
--- «Проби! Дайте напитьця! Проби! Дайте напитьця!»
     Дид и каже:
--- «Сей не дав чоловикови в жнива води напитьця; жав вин на ниви, аж иде старчик дорогою, а жара велика, била, спасивська.
--- «Ой,— каже старичок,— чоловиче добрий! Дай, ради Христа, води напитьця!»
     А вин ему:
--- «Оце ж для тебе вивиз! Я роблю на ниву, а ты не, а й не дам такому дармоиду, як ти!»
     То от, тепер ему ривчак через горло бижить, а вин ще пить просить, и до вику вичного буде ему так жарко да тяжко, як тому старцеви, що йшов дорогою.
     Идемо дальше ж, повествует уж в оный раз обмиравшая старушка, аж кипить у смоли жинка, а перед нею цибулька лежить.
     Дид и каже:
--- «Се мучитця так мати вашого старого титаря Онисима, що було все старциве годуе та бидним помогае, а николи жоднои души не обидив и ни в одному слови не збрехав. А вона була богата, та скнара, що од ней нихто й хлиба куска не бачив. Ото раз полола вона цибулю, аж иде по уздворье дид-старец и каже:
--- «Подари, пани матко, ради Христа!»
     Вона вирвала стрилку, та каже :
--- «Прийми, старче Божий».
     Тилько ж од ней и бачили. От, як умерла, взяли ии не в Богу та й потягли в пекло.
++++++++++++++

Оборотень. Казаки. Легенда. Сказка!!
===============
     В одной станице жил колдун по прозвищу Жогша.
     Настоящего его имени никто из станичников и не припомнил бы сразу. Жогша да Жогша.
     Народ его побаивался, он как бы этим довольный был.
     Действительную службу в казачестве Жогша не служил. Нашли у него какой-то в теле изъян и дали ему отступную. Жил он один, ни с кем не знался. Потом взял к себе племянника вскормленником, на воспитание как бы.
     Племянник его телесами был здоров, да инда умом слегка недовольный. Вечно ему от ребятни на орехи доставалось из-за его тугоумия.
     Жаловался племянник дяде на обиды, доносил ему о проделках ребятни. За что обзывали его девкой губошлёпой. Для казачонка позорней слова не придумаешь.
     А верховодил над ребятнёй Минька, первый выдумщик и первый зачинщик ребячьих проказ. Не было ему в этом равных. Пройдёт ли проказа даром или взъедет ему на шею, ему кубытъ всё равно.
     Одно знал твёрдо Минька, проказа должна быть достойна казака, чтобы не пропасть ему в общем мнении.
     Мать Миньки вздыхала горестно.
     — У всех дети как дети, а мой сынок заполошенный.
     — Опять заялдычила, ; досадовал отец, ; ты на своих дочек возлюбленных посмотри.
     Защищал отец Миньку, но, если проказа выходила наружу, спуску не давал, в строгости его держал.
     Вот однажды играли казачата в прятки. Забежал Минька в заброшенный сарай, закопался в старую солому.
     — Тута, ; думает Минька, ; ни за что не найдут, обыщутся.
     Вдруг видит, корова в сарай вошла, а за ней Жогша. Встал он напротив коровы. Уставился на неё зенками. Та засмирела, голову опустила, даже хвостом перестала махать. И молоко у неё из вымени само-собой потекло прямо наземь. Оторопел Минька. Испугался. Вон какими делами Жогша занимается. А корова-то соседская, видать, от стада отбилась.
     Соседка была вдовая, у неё детей мал мала меньше. Зачем-то ей пакостить! Взяло Миньку за живое.
     — Ну, ; думает он, ; ведьмак киевский, погоди, удружу я тебе козью морду.
     Вспомнил он, как Жогша нищих погорельцев кислым молоком угостил. Дал молока не мешочного, а кадочного, пригорклого, такого, что добрые люди и победнее сами не едят, а употребляют для выделки овчин.
     Потом у нищих от этого угощения животы и повспучило.
     Вот наконец сдоилась корова, довольная замычала, хвостом замотала. Выгнал её Жогша из сарая и потом сам ушёл.
     Минька из соломы выбрался, не до игры ему. На уме только одно: чтобы такое Жогше замозголовить. Идёт он по улице задумчивый. Слышит, окликает его кто-то. Оглянулся, Жогша. Зовёт его к себе.
     Струхнул Минька, но виду не подал. Глаза у Жогши тёмные да злые. Схватил он Миньку. Ухо ему накрутил. Распухло оно, как вареник.
     Стерпел это Минька. Ждёт, что дальше будет.
     — Это тебе за то, что со мной не поздоровкался. Так отцу и передай.
     И отпустил Миньку. Пришёл он домой. Отец спрашивает:
     — Что ухо оттопыренное, лазоревым цветом цветёт?
     — С Жогшей не поздоровкался.
     Мать руками всплеснула:
     — Мыслимо ли дело Жогшу в досаду вводить.
     Отец насупурился. Взял минькино ухо да как крутнёт! Слезы у того из глаз так и брызнули.
     — Это, чтоб помнил, ; говорит отец, ; старших уважать надо.
     В те времена строгости были большие. В станице в свычае было со всеми здоровкаться по несколько раз на дню. Младший старшему всегда первым должен уважение оказывать.
     — Ладноть, ; думает Минька, ; однако ж я все одно с Жогшей здоровкаться не буду.
     Не задержалось у него, замозголовил он проказу. Выждал Минька, когда ни Жогши, ни племянника дома не было, и залез к ним в погреб.
     Батюшки мои! А там всего вдоволь: и говядины солёной, и масла, и яиц, а о молоке и каймаке говорить нечего, этим добром хоть пруд пруди.
     Набросал Минька в кадки да горшки дохлых мышей, кузнечиков, гусениц и всякой твари. И был таков.
     Жогша, обнаружив такое, чуть не дошёл до конечного отчаяния. Побежал он к атаману жаловаться.
     — Это Минька напрокудил. Его рук дело, больше некому.
     Атаман призвал Миньку к допросу. Тот не заробел, говорит атаману:
     — Чем на меня напраслину наводить, ты б Жогшу приструнил маленько. Снедь, небось, порченная была, вот и погибли твари ни за грош. А если б люди отведали, что тогда?
     Засмеялся атаман: ловок шельмец, что с таким будешь делать.
     А Жогшу поначалу оторопь взяла, а когда ж в себя пришёл, хотел Миньку за вихры ухватить, но тот не стал этого дожидаться, увернулся:
     — Ну-ка, дале с табаком, дай дорогу с пирогом.
     И на крыльцо правления выскочил. Слышит, кричит Жогша:
     — Одрало бы тебя!
     Засмеялся Минька. Ловко получилось. Дома, конечно, отец калашматки задаст. Зато Жогшу проучил.
     Далее начались с Минькой случаи разные выходить.
     Попервам он им значения не придавал. Забежал к ним во двор чёрный кочет. Завидел Миньку, стал на него кидаться.
     Ах, ты, нечистый дух! Прыгает на парнишку, норовит глаза выклевать. Еле-еле отбился Минька, в сарай забежал. Гневается кочет, клекочет. От двери не отходит. Мать из хаты вышла, Миньку позвала.
     Он из-за двери нос высунул: Нет ли кочета? Нету.
     Дух перевёл. Мать смеётся: видано ли дело, чтобы Минька в сарае сидел. А ему не до смеха. Да и стыдно стало, что кочета испугался.
     Сколько времени с тех пор прошло, никто не считал, сидел Минька на крылечке, вдруг к его ногам клубок чёрной пряжи подкатил.
     Интересно парнишке, ждёт, что дальше будет. А клубок круголя сделал да начал минькины ноги опутывать-стягивать.
     Страшно стало Миньке, силится он нитки разорвать да не тут-то было! Нитки, как железные, стянули обручами ноги, стали тело опоясывать.
     Дух заняло. Вдруг отец во двор заходит.
     — Ты что, расселся, ; говорит, ; на ярманку пора ехать.
     — Сейчас, ; отвечает Минька, а сам с духом собраться не может.
     А клубок-то и распался, словно его и не было вовсе.
     Третий случай вышел, когда Минька уже женихаться начал. Идёт он как-то с посиделок. Луна полная, светло как днём. На улице никого. Тихо, даже собаки не брешут.
     Вдруг из проулка кабан выскочил, такой здоровущий хряк. И понёсся на Миньку во весь опор. Того и гляди, с ног собьёт.
     Не растерялся Минька, каменюгу ухватил да как метнёт в кабана. Попал ему прямо в лоб. Остановился кабан, закачался. На передние ноги упал.
     Выдернул Минька кол из плетня и начал его обуздывать. А тот очухался. В себя, видать, пришёл от минькиных угощений. Заюзжал.
     Минька, недолго думая, вскочил на него верхом. Кабан понёсся пулей. Дух захватывает. Понукает его Минька и по бокам не забывает наяривать.
     За станицей упал кабан без сил, носом кровь пошла. Глянул Минька, а под ним-то не кабан, а сам Жогша лежит.
     Вот такие дела! Взмолился Жогша:
     — Не бей ты меня, пожалей.
     Бросил палку Минька.
     — Так это ты на меня кочетом налетал да пряжей опутывал?
     — Я это был. ; Жогша говорит, чуть не плачет.
     Разозлился Минька, в пору хоть опять за палку взяться да бока колдуну перекрошить.
     — Отпусти ты меня, ; просит Жогша и горько плачет, ; не буду я больше никому вреда делать.
     — Ну, смотри у меня, ежли что, не спущу я тебе, заставлю из песка верёвки вить.
     Оставил Минька Жогшу и домой пошёл. Мать на стук двери встала, лампу зажгла. Увидела Миньку, руками плесь.
     — Ты что такой замусатенный? Всё ли благополучно?
     А Минька отвечает весело.
     — Нет, не все. Мыши кошек стали есть, воробьи коршунов ловят, на станичной колокольне кобыла повесилась, а соседкин кабан Жогшей нарядился.
     Махнула мать рукой:
     — Ложись спать, мелево ты есть!
     После этого случая Минька нос закопылил. Как же, самого Жогшу одолел. А Жогша с полгода из дома не выходил, хворый лежал. Приутих, сбил с него Минька форс.
     Да надолго ли? Затаился по-всему колдун до времени, случай подходящий выжидал, как обиду выместить.
     Время пришло, понравилась Миньке девица по имени Татьяна. Бывало, сколько разов мимо неё проходил и ничего, не появлялось у Миньки на сердце сладкого щемления.
     А увидел-разглядел он её на игрищах. Стояла Татьяна у дерева, ядрёная да румяная, залюбуешься.
     Подошёл к ней Минька.
     — Эх, щёчки, ; говорит, ; точно яблоки. Поди ж и твёрдые такие. Дай потрогаю.
     Татьяна ему эту вольность не спустила.
     — Уйди, шабол! ; Говорит. ; Куда руки тянешь? Не твоё, не трожь!
     — Дай срок, моё станется. ; Минька хвастает.
     Посмеялся Минька, однако ж встрепыхнулось его сердце. Не привыкший казак отступать. Если с одного бока отлуп получил, он с другого зайдёт.
     Добился он-таки татьяниного расположения и любви до самого конца жизни. Сосватали Татьяну за Миньку. К свадьбе приготовились.
     Спохватилась тут мать:
     — Жогшу не пригласили, долго ли до беды.
     Минька мать успокоил.
     — Не беспокойся, я сам до него донесусь.
     Обрадовалась мать, никак Минька за ум взялся. А тот идёт, посмеивается, решил Минька про себя колдуна на свадьбу не приглашать. А вот изведать его надо, да строго-настрого предупредить, чтоб не баловал.
     Зашёл Минька в хату к Жогше, нету никого, в кухнешку заглянул, нету, на базы, тож.
     Видит, над погребом дверца открыта. Минька туда. Так и есть. В погребе колдун. Над кадушкой склонился, нашёптывает что-то. Батик его змея обвила, шипит в ответ что-то.
     — Опять затевается старый хряк, ; подумал Минька, ; вновь что-то замыслил.
     Закрыл он дверцу в погреб, в сердцах камнем привалил и крикнул:
     — Приходи на свадьбу, Жогша!
     А в ответ ругательства да проклятья. Дома мать Миньку спрашивает:
     — Ну как, пригласил Жогшу?
     — Пригласил.
     — Придёт?
     — С полным удовольствием. ; Смеётся Минька.
     Вздохнула мать с облегчением. Куда уж тут! Если колдуна на свадьбу не пригласить, то быть большой беде. Минькина свадьба весело началась, радостно.
     Красные флаги трепещут. Кони ржут. Кисти-ленты на дугах развеваются. Колокольцы-бубенцы звенят, заливаются.
     Съездили за невестой, потом в церковь. Обвенчались, домой вернулись. Все чин по чину. Начали за стол садиться, а невеста ни в какую. Лихоматом ревёт.
     — Не буду я с Минькой садиться. Он же страсть какой рябой.
     Не поймут гости, в чем дело. Невесту уговаривают. И так, и сяк. Бились-бились. Вдруг слышат голос.
     — Ты меня на свадьбу приглашал, вот я пришёл.
     Глянули, в дверях Жогша стоит. Руки лодочкой сложил, нашёптывает что-то. Чувствует Минька, ноги как будто в пол вросли.
     — Смотри, ; говорит Жогша, ; какая ещё комедь-потеха будет.
     Посуда на столе ходуном заходила. Гости вповалку повалились. На рачках ползают. Друг на друга гавчут.
     Зашевелились волосы у Миньки, ни думал, ни гадал, с огнём, выходит, шутковал. Вона какая сила у колдуна.
     — А зараз, ; говорит Жогша, ; я сине море сделаю.
     Гости с пола повскакивали. Заголяются, как будто в брод через воду идут. Кто на лавку заскочил, кто на печь полез.
     — И тебя я зараз подкую, ; говорит колдун.
     Почувствовал Минька, потянуло его в разные стороны. Голова загудела. И сомлел он. Очнулся Минька, в кровати лежит. Тело болит, словно кто ножами изрезал, все в красных рубцах. Грудь давит, дыхнуть невозможно.
     Видит Минька, мать рядом сидит, слезы льёт.
     — Где Татьяна? ; Минька спрашивает.
     — Дома. Обморок её накрыл. Еле оттрясли. Говорила я тебе, не связывайся с Жогшей.
     Махнул рукой Минька, что, мол, теперича рассуждать, встал, оделся и к Татьяне пошёл. А та, как его завидела, прочь со двора погнала:
     — Терпеть тебя ненавижу как!
     — Знать, любовь твоя невысокая была, ; подумал Минька и поплёлся восвояси.
     И вдруг подходит к нему Жогша.
     — Опять ты, Минька, со мной не здоровкаешься, ; говорит, ; А я вот туточки тебя поджидаю. Хочешь, хомут сниму?
     Молчит Минька, нет сил возражать, колдун, будь он трижды неладен, верх над ним взял. Кивнул только в ответ головой.
     — Ну, тогда приходи вечерком за околицу.
     Как солнышко село, пришёл Минька за околицу. А там его уже Жогша поджидает. Довольства своего не скрывает. Забрался верхом на Миньку колдун.
     — Я-то на тебе ещё не катался верхом. Ну-ка, неси меня в лес.
     Вздохнул Минька, деваться некуда, понёс Жогшу в лес. Долго Минька по лесу кружил, упыхался. Луна уже взошла.
     — Вот тута самый раз будет, ; говорит Жогша и слез с парня.
     Огляделся Минька, видит, стоят они на поляне у большого пенька. Жогша вытащил нож с медной ручкой, воткнул его в пень, пошептал что-то над ним.
     — Прыгай, ; говорит, ; через нож.
     Разбежался Минька и кувыркнулся через пень. Упал в траву. Чувствует. Ногти у него выросли, превратились в когти, руки лапами стали, и все тело покрылось мохнатой шкурой. Хотел Минька закричать, и раздался протяжный вой.
     Захохотал Жогша.
     — Быть тебе волком за твою овечью простоту.
     Вытащил нож из пенька и пошёл в станицу. Хотел было Минька-волк кинуться на колдуна да разорвать его в клочья, однако ж неведомая сила не пустила. Завыл Минька-волк, чтобы муки свои выразить.
     Из его глаз потекли слезы в три ручья. Погоревал Минька-волк, погоревал и в станицу подался. Собаки брех подняли, спасу нет. Добрался-таки он до своей хаты. В дверь пошкрябал лапой.
     — Мать, ; говорит, ; мать, выйди на час.
     Услыхала она голос родного сына, выскочила в чем была из хаты. А на крыльце волчина стоит. Закричала мать, позвала на помощь. Кинулся Минька-волк в бега. Слышит отец с берданы выстрелил. В родного-то сына!
     Отдышался Минька-волк в лесу.
     — Всё, ; думает, ; нет мне возврата к прежней жизни, пропадай моя головушка.
     И озлился Минька-волк на весь белый свет. Начал он людям досаждать, скотину у них резать.
     Слухи по станице пошли, волк-то не простой, оборотень. Пуля его не берет, в яму его никакой привадой не заманишь.
     Решил атаман всем миром на оборотня облаву устроить и сдыхаться от него таким манером раз и навсегда. Обложили Миньку-волка со всех сторон. Собаки брешут, рожки гудят, трещотки трещат, куда податься? Кажется, погибель неминуемая настала.
     Видит Минька-волк, хибарка перекособоченная стоит, а около неё старуха в три погибели согнутая притулилася. Кинулся к ней Минька-волк, на брюхе подполз, о помощи просит. Покачала головой старуха.
     — Зачем людям досаду чинил? В чём они перед тобой виноватые?
     — Справедливы твои слова, ; отвечает Минька-волк. ; Тока в чём моя вина? От чего шкура на мне волчья?
     — Нет твоей вины, ; говорит старуха. ; Иди в хату, а я покуда погоню отведу.
     Зашёл Минька-волк в хибарку. А там прохлада, полумрак. В углу над образами лампадка теплится. Приютно стало ему, хорошо.
     Вскорости и старушка появилась. Спрашивает его, что да как с ним приключилось.
     Рассказал ей Минька-волк про свою жизнь по порядку.
     — Страсти Господни, ; говорит старуха. ; Но как твоей беде помочь, ведаю. Перво-наперво надобно нож колдуна сыскать.
     — Так нож-то у Жогши.
     — Не будет он нож при себе держать. Прячет где-нибудь. ; Старушка говорит раздумчиво.
     Вышли они во двор. Крикнула старуха.
     — Эй, вы, птицы небесные, высоко летаете, далеко видите!
     Слетелось тут птиц видимо-невидимо. Солнышко загородили. Просит их старуха посмотреть, нет ли ножа с медной ручкой на небе. Облетели птицы все небо и вернулись ни с чем.
     Позвала тогда старуха зверей, попросила их нож Жогши сыскать. Звери под каждый кустик заглянули, каждую травиночку обнюхали, каждую норку пролезли, нет ножа.
     Пошли старушка с Минькой-волком к озеру. Позвала она рыб, попросила уважить её, найти нож колдуна. Рыбы все глубокие омуты просмотрели, нет нигде ножа.
     Развела старуха руками. Как тут быть? Понурился Минька-волк.
     Вдруг рак на берег выползает, старый-престарый, в клешне нож заветный держит. Обрадовалась старуха, Минька-волк от нетерпения лапами землю зарыл.
     Поблагодарили они рака и пошли тот самый злосчастный пенёк искать. Пока искали, стемнело, и луна взошла.
     Воткнула старуха нож в пенёк, пошептала что-то над ним и говорит:
     — Давай прыгай через него, тока теперича с обратной стороны.
     Прыгнул Минька-волк, перекувыркнулся, упал в траву. Чувствует: когти в ногти превратились, лапы, в руки, и волчья шкура враз слезла.
     Обрадовался Минька, засмеялся, в пляс пустился. Улыбается старушка, мол, потешься, что уж тут. Хорошее дело получилось.
     Поклонился Минька старушке в пояс, поблагодарил, домой-де надо возвертаться.
     — Да нет, ; говорит старушка, ; ещё не время тебе со мной прощаться. Измучена твоя душа, грехи не угадывает. Должна я тебя уму-разуму научить, чтоб от тебя людям помощь была.
     Захурбенился было Минька, но потом поразмыслил, а вить права старушка: страшная сила у Жогши, его на дурака не возьмёшь. Остался, Минька у старушки знахарские науки постигать. Большое терпение в этом деле проявил.
     Однажды старуха ему и говорит:
     — Вот теперича пора тебе возвертаться. Запомни на всю жизнь, наше дело, людям помогать, со злом бороться. Иди, как раз на праздник попадёшь.
     — Что за праздник такой, ; подумал Минька, но спрашивать застеснялся.
     Благословила его старушка. И отправился Минька в путь-дорогу. Пришёл он в станицу, а там никак свадьба идёт.
     Жогша племянника своего на Татьяне женит. Скрепил сердце Минька и прямиком к дому колдуна направился. Заходит в хату.
     Грустная, однако, свадьба у колдуна получается. Гости сидят приструненные, весёлых речей не говорят, шуток-прибауток не слыхать.
     Татьяна бледная за столом сидит, щеки яблочные опали. Встал Минька у дверей и стоит. Поднял Жогша глаза на него, передёрнулся, продрало, видать, его.
     — Двум медведям в одной берлоге не ужиться, ; говорит колдун.
     — Так-то, медведям, ; отвечает Минька, ; а мы же люди.
     Итак беседа у гостей не клеилась, а тут совсем приутихла. Смотрят все на Миньку, что за гость? Не угадывают.
     Встала Татьяна из-за стола, рюмку водки Миньке поднесла. Глаза у неё невидящие.
     — Эх, Жогша, Жогша, сколь ты горя сотворил!
     Выпил водку Минька, а пустую рюмку через левое плечо бросил. Вопль раздался страшенный.
     Глянули гости, а Жогша к потолку задницей прилип и отлепиться не может, руками-ногами сучит.
     — Отпусти меня, ; просит.
     — Я тебя раз отпустил, ; говорит Минька, ; вона как всё обернулось.
     Упал Жогша с потолка: по-лягушечьи запрыгал, кочетом закукарекал, по-свинячьи захрюкал, по-змеиному зашипел.
     Тут Татьяна как закричит, видать, чары колдовские с неё сошли.
     — Минечка, болезный мой, кровинушка моя! Возвернулся!
     Того и гляди, сейчас упадёт. Подхватил её Минька. Повскакивали гости. Миньку тормошат, обнимают.
     — Гляди ты, докой заделался! А тут все думали, что запропал уже в дальней стороне.
     Когда хватились, нету Жогши, А вроде из хаты никто не выходил. Один племянник колдуна за столом как оплёванный сидит, губами шлёпает, слова сказать не может.
     — Ну-ка, ищите то, чего в хате не было, ; скомандовал Минька.
     Начали осматривать хату люди: кто его знает, что тут было, чего не было. Заметил Минька под столом осиновый колышек. С пола поднял.
     — Нашёлся-таки, ; говорит.
     Вытащил Минька нож с медной ручкой, колышек обстругал и за дверь его выбросил. Застонал кто-то во дворе, заохал.
     Высыпал народ из хаты. Нету никого.
     Минька Татьяну обнимает. А та с него глаз не сводит. Ластится к нему. Говорит Минька людям:
     — Пойдёмте, гости дорогие, мою свадьбу доиграем. Чай, не понапрасну собралися.
+++++++++++++++

Обряд на суженого. Быличка. Сказка. Реконстр
=============
     Есть такой обряд по счастью для девушек.
     Нужно свет электрический потушить, дождаться полуночи, свечку зажечь и колдовать на суженого. А ранее крючок медяный или серебряный у двери поставить. Можно дубовый, только заговорённый наперёд.
     Только не нужно благословиться. И глаза закрыть. Тогда он придёт, шагами такими глухими. Дверь нужно приоткрытой держать не полностью и чтобы были ещё петельки дверные несмазаны. Дверь он начнёт открывать когда, она скрипнет, девица и поймёт, что вот он суженый, дух-от его, рядом уже. Потом он что-то из одежды повесит на крючок тот заговорённый, потому что серебро или дубец заговорённый, притягивает вещи духовные.
     Глаза до времени не открывать и сразу перекреститься, когда дух тот приблизится, не дать прикоснуться или поцеловать себя.
Если поцелует, то нечистый свататься придёт, и ему не откажут, отдадут девичу эту в его царство окаянное. Он подарками всех задарит. А родители и знать не станут, за кого выдают.
     Если девичий дух прикоснётся только, то нужно утром отнести сюртучок к подружке, кто ждёт сватов, тогда тот дух, кто к ней являлся, в поисках своей вещи и придёт за подругой. Если же девичу дух поцелует всё-таки, то можно избавиться от окаянного, только если сходить с сюртучком к колдунье, она-де знает, что нужно сделать.
     Только перекрестится девича, он тут же уйдёт, дух-от его, суженого, а сюртучок не возьмёт, с серебра, да с дубца заговорённого дух не может ничего снять.
     Тогда, по утру надо пройти по улице с сюртучком, он покажет сам на двор или подъезд, у кого сюртучок тот пропал или что другое с одежды.
Вот тот как раз и придёт в оное время сватать за себя. Только ему не ведомо будет, что она, девица, про него уже знает и сюртучком его владеет. Он как бы за сюртучком придёт. Его неведомая сила притянет за сюртучком. Нужно только спрятать его подальше и не потерять до времени.
     Дух его, суженого, за сюртучком придёт обязательно, а жених за сватаньем. Тут его и осватать надо. Только сюртучок тот не показывать до старости, а то заберёт да и уйдёт к другой.
+++++++++++++

Обряд Новое солнышко. Тяжела зима!!
===============
     Правда это или неправда, кто ж её знает? Но заговор этот по сию пору ходит в девическом народе.
     Да, вот ещё что. День какой нужно знать, когда колдовать на счастье.
В Рождество, что ли? Узнайте у бабушек своих, если знаете, где их найти.
     Тяжела зима, ночная тьма чудится бесконечной, страшно воют волки рядом с деревней.
— Дедушко, а ежели солнце навсегда уплывет в другие царства-государства, как жить будем? — вопрошает седобородого старца пятилетний внук.
— Не боись, — отвечает дед. — Вот приедет к нам скоро Авсень — он нам новое солнышко и зажжет.
     В полдень вся деревня высыпала на берег застывшего ручья. Мужики сгружают с воза несколько бревен, берутся за топоры, а бабы дружно голосят:
…
Мосточек мостили,
Сукном устилали,
Гвоздьми убивали.
Ай, Авсень, ай, Авсень!
Кому ж, кому ехать
По тому мосточку?
Там ехать Авсеню.
Ай, Авсень, ай, Авсень!
…
     И вот уже подъезжают от опушки леса к новому мосту два распрекрасных молодца в вывороченных тулупах.
     Один — на золотисто-рыжем, как солнце, коне, а другой — на златощетинном борове.
     Конник держит на шесте просмоленное тележное колесо, его спутник — копье, на конце коего — пучок соломы.
     Когда оба гостя останавливаются на середине моста, селяне дружно кричат:
     — Добро пожаловать, Весна, новогодье! Милости просим, Авсень! Возжигай свет солнышко, возжигай!
     Авсень чиркает огнивом, запаливает паклю, подносит конец копья к колесу — оно тоже вспыхивает. Песни, веселье, смех!
     Парни раскладывают большой костер, на нем жарят на вертелах мясо. Девушки разливают по кружкам медовуху.
     Внук глядит на небо, на играющее лучами солнце:
     — Дедушко, а и впрямь новое солнышко ярче старого! Ай да Авсень!
…
Авсень, Авсень,
Шелкова борода,
Золотая голова,
Подай пирога
Или курочку с хохолком,
Петушка с гребешком;
Подай денежку с орлом
И копеечку с копьем!
…
     Всю ночь, до рассвета, варили кашу Авсеню. Принеся крупу из амбара, ее не касались до тех пор, пока не истопится печь.
     Когда хозяйка «затирала» кашу, следовало произносить заклинания, чтобы зерно хорошо росло в будущем году. Горшок ставили в печь с поклонами.
     Ну а когда каша варилась, за ней пристально наблюдали, ибо в это время можно было кое-что узнать о будущем: если каша из горшка вылезет или он треснет при варке, дому грозит какая-то беда.
     Густая каша, румяная — будет хороший урожай, жидкая, бледная — недорода жди. В общем-то, с приметами этими старались бороться: если каша не удалась, ее просто выбрасывали.
     Ну а если она сулила приятные события, то ее съедали.
     Авсенщики в своих песнях часто вспоминали бога, который сам ходит по домам добрых и трудолюбивых хозяев, благословляя их жизнь и труд:
…
Таусень!
Благослови-ка, бог,
Утра Новый год!
И святые вечера!..
…
     До сих пор в западных областях России сохранился такой обряд: накануне Нового года в деревнях ряженые водят по домам двух юношей. Один — в венке из сжатых колосьев и в богатом одеянии, другой — в ветхом рубище и соломенном венке.
     При входе в избу юношей завешивают длинными покрывалами и предлагают хозяину сделать выбор.
     Выбравшему богатого гостя, а значит, счастливую участь, ряженые поют хором песню, предвещающую щедрый урожай, а неудачника осмеивают.
     Впрочем, он может откупиться блинами-пирогами, свиными ножками, сладостями и испытать судьбу еще разок-другой, чтобы на сей раз выбрать пророка удачи Авсеня.
     Откуда же произошло само имя Авсень? На сей счет ученые спорят вот уже полтора столетия. Наиболее правдоподобно толкование, связывающее Авсеня с древнерусским словом оусинь (юсинь) — синеватый.
     В глубочайшей древности Авсень (Овсень, Усень, Таусень) почитался нашими предками как божество, возжигающее солнечное колесе и дарующее миру свет.
     Подобно светоносному богу древних германцев Фрейру, он при зимнем солнцеповороте выезжал на небеса на борове с золотой, сияющей щетинкой: позднее русских сказках мы встретим волшебную свинку — золотую щетинку.
     В ту пору Новый год праздновали 1 марта, поэтому естественно: что он считался весенним богом, воплощением Весны.
     Авсень открывал путь новому лету, вез из небесного сада Ирия, то есть райской страны, щедрые дары плодородия и распределял их между смертными согласно божественному предопределению: одним щедро, с избытком, другим скудно.
     Ритуалы «закликания весны» означали торжество Авсеня над зимой и стужей.
     Из глубокой древности идет обычай выпекать «жаворонков» — весенних птичек. Дети бегали с ними по улицам, садам, огородам, полям, стараясь поднять птичек повыше.
     Их даже прикрепляли к крышам и шестам, ну а потом съедали во славу Авсеня. Взрослые собирались на берегу реки, раскладывали костер, пели веснянки.
+++++++++++++

Обряд погребальный. Древние славяне, наши предки!!
================
     Древние славяне, наши предки, воспринимали загробную жизнь совсем иначе, чем христиане.
     Они были уверены, что там есть все то же, что здесь. Покойника снабжали орудиями земледелия, рыболовства, охоты, одеждой, ведь это пригодится в загробных селениях.
     Для того чтобы избежать в пути опасности, в могилу или на погребальный костер возлагали также оружие.
     В мире мертвых, правда, зима свирепствует, когда на земле жаркое лето, однако в остальном усопшие существуют совершенно так же, как живые.
     Отголоски этой веры сохранились и в некоторых современных обрядах, например, омовении покойника. Ведь чистота живущих считалась обязательной.
     Так же, как устраивали празднество в честь рождения ребенка (возникновения новой жизни), так же праздновали от века тризну, устраивали поминальный обряд по умершим.
     В присутствии покойника мы невольно понижаем голос, но не только из почтения к смерти.
     Исстари возле дома, где кто-то умер, запрещено было кричать и даже громко говорить, потому что душа была еще недалеко и могла на громкие оклики вернуться в дом, повредить живым.
     Как водилось у ариев, славяне хоронили покойников или в земле, или сжигали на костре, поручая богу Сварогу.
     Погребальный костер и вообще все жертвенное сожжение называлось крада. Это был огненный круг.
     Для крады рыли глубокий, но узкий ров, устраивали ограду из прутиков, которую обкладывали соломой.
     После того, как солому зажигали, пылающая ограда, горя и дымя, закрывала от пришедших проводить покойника в последний путь все подробности того, как происходило сожжение. Еще прежде принято было сплавлять тело по реке в лодке: в сущности, гроб и есть та же самая ладья, а похороны в земле — тот же путь в страну предков по неведомым подземным рекам.
     Для всякого такого погребения характерны две черты: желание избавиться от покойника и в то же время навсегда запечатлеть его в своей памяти.
     Отсюда могильные курганы, кладбища — «селения мертвых». Когда покойника сжигали, это значило, что дух его на крыльях Отебота-Семаргла уносится в Ирий.
     Кстати, сохранившиеся в «Повести временных лет» упоминания о вятичах и некоторых других племенах, помещавших прах усопшего «на столпе на путях» — на дереве, — означает, что ему предлагали наиболее короткий путь в Ирий, ведь всякое дерево — символ мирового древа.
     Отголоском же прежних погребальных костров является обычай возжигать возле мертвого тела свечку, чтобы вместе с пламенем дух уходил к Огнебогу, а душа могла видеть близких, собравшихся у тела.
     Для облегчения пути несли мертвого ногами вперед, однако из дому его выносили не через дверь, а через дыру — для того, чтобы путь через дверь не стал привычным смерти, чтобы души, если вздумают вернуться, наткнулись на стену, на заколоченную дыру.
     Именно так был похоронен князь Владимир, тело коего, по отзывам летописцев, было «пронесено сквозь дыру».
     Когда тело везли по улицам, будили всех, кто спит в эту пору, иначе их души могли бы уйти вслед за мертвым, ведь сон — это некое подобие смерти.
     На могиле или у костра держал речь старейшина, как бы от имени покойного обращаясь к тем, кто остается жив.
     Князей погребали очень пышно, в последний путь их сопровождали любимые слуги и женщины, причем путешественники того времени уверяют, что домочадцы соглашались умереть вслед за своим господином добровольно, их никто не принуждал, однако от раз данного слова отступиться было уже невозможно.
     Затем свершался собственно погребальный обряд, причем могилу заклинали с четырех углов, чтобы не подступилась к мертвому злая, нечистая сила, — и совершали тризну.
     Угощали всех собравшихся, а затем устраивали игрища, чтобы покойник мог в последний раз на это посмотреть.
     Тризной назывался не только пир на могиле, но и вообще поминки, свершаемые, например, во время Великих Овсеней, в сентябре.
     Возможно, в самом звучании слова «тризна» отражена магия числа «три» — одного из любимых славянских чисел.
     У нас есть богиня Триглава, это воплощение триединства богов земли, воды и неба, а в ведической религии, непосредственной наследнице арийской, сохранилось понятие Тримурти — единого в трех лицах бога.
     Возможно, «тризна» означала для наших предков некое «триединое знание» о жизни, смерти — и возрождении после смерти.
     Во время тризны восхваляли доблести покойников, беседовали с родными, ушедшими на тот свет — в Навь, совершали магические обряды, молились богам.
     Звать покойника по имени строжайше запрещалось: ведь он может прийти обратно, нарушить от века установленный круговорот жизни и смерти.
     Кстати сказать, слишком сильно горевать по умершему возбранялось, ведь от этого он на том свете слезами заливается, и если плач безмерный, то его может вовсе утопить.
     А вот могилу, только что вырытую, надо было обголосить, оплакать хорошенько, иначе из нее ведьмы будут брать землю для своего колдовства и совсем могут могилу растащить.
     Согласно христианской церковной традиции, поминовение умерших следует совершать в девятый и сороковой день, а также в годовщину после смерти. Это было связано со странствованиями души.
     Два дня после смерти человека она находится на земле, возможно, даже около гроба.
     На третий день душа возносится на небо, и тело можно предать земле. Душа предстает перед богом, и ангелы шесть дней показывают ей рай.
     На девятый день ее уводят в ад и водят там тридцать дней, причем она видит все муки грешников. На сороковой день душа вновь встречается с богом, и тот назначает ей место обитания до Страшного суда.
+++++++++++++++

Обряд похорон вождя русов. Фадлан!!
==================
     Этот обряд поведал арабскому миру один араб, путешественник, который по своим делам был в то самое время в этом месте, где хоронили знатного человека.
     А это был вождь одного большого рода на Руси. И тогда говорила семья этого вождя его девушкам и его отрокам:
— Кто же из вас умрёт вместе с ним?
     И сказала тогда одна девушка, что она умрёт вместе со своим повелителем. После чего поручили ее двум девушкам, чтобы они оберегали ее и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они даже мыли ей ноги своими руками.
     Когда же пришёл день, в который должен был быть сожжён вождь и девушка, я прибыл к реке, на которой находился его корабль, и вот, вижу, что он уже вытащен на берег.
     Потом русы принесли скамью и поместили ее на корабле и покрыли её стегаными матрацами и парчой византийской, а ещё подушки из парчи византийской.
     И пришла женщина-старуха, которую они называют ангел смерти.  Она руководит обшиванием трупа и обмыванием его, и она же убивает девушек на похоронах знатных людей.
     Итак, русы надели на мёртвого вождя шаровары, и куртку, и кафтан парчовый с пуговицами из золота, и надели ему на голову шапку из парчи, соболиную.
     И они понесли его, пока не положили в палатку на корабле, и посадили его на матрас, и подперли его подушками, и принесли благовонное растение, и положили его вместе с ним.
     И принесли хлеба, мяса, и луку, и бросили всё это перед ним. Потом умертвили его собаку, двух лошадей, двух коров, и положили в корабль.
     Когда же пришло время, после полудни, в пятницу, то привели девушку к тому, что они уже раньше сделали, наподобие обвязки больших ворот, и мужчины подняли её раз, и другой, и третий над этими воротами, и она что-то говорила. Я спросил толмача.
     Он ответствовал, что она сказал в первый раз, как раз, когда её подняли:
— Вот я вижу моего отца и мою мать.
     Потом сказала во второй раз:
— Вот все мои родственники сидящие.
     И ещё сказала она в третий раз:
— Вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, так ведите же к нему.
     И повели её к кораблю. И она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти.
     Потом девушка сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала тем двум девушкам, которые перед этим служили ей, а они обе были как раз дочери женщины, известной под именем ангела смерти.
     Потом её подняли на корабль, и она вошла в палатку, где находится её умерший господин. Там её и умертвили.
     Потом подошёл ближайший родственник умершего, взял факел и зажёг его у огня, потом пошёл к кораблю так, что не глядел на него, а глядел на людей, и зажёг дрова, сложенные под кораблем.
     Через некоторое время принялся огонь за дрова, потом за корабль, и за палатку, и за вождя, и за девушку, и загорелось всё, что в ней находилось. Подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя, и разгорелось оно неукротимо.
     Был рядом со мною некий муж из русов, и он говорил:
— Право же, вы, арабы, глупы. Воистину, вы берёте самого любимого для вас человека и самого уважаемого вами и бросаете его во прах, в землю, и съедают его прах гнус и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас.
     И действительно, не прошло и часу, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, а потом в мельчайший пепел.
     Потом русы соорудили на месте этого корабля нечто подобное круглому холму, и водрузили на середине его шест из белого тополя, написали на нём имена этого вождя и царя русов, после чего все удалились.
+++++++++++++++

Овинник и Валуй. Былички. Реконстр
===============
     Жил силач один на Руси. Звали его Валуй. Хвастал он, что нету его по деревне никого сильнее. Ну и никто с ним и не спорил, девки даже дивились на него, высматривали в нём себе суженого.
     Да вот как-то он закинул сноп сена на овин, а тот взял, да и съехал на земь. Тогда Валуй и пригрозил кулаком наверх овина и сказал:
--- Ну смотри же мне Овинник, чёрт тебя задери, попадёшься ты мне.
     А не надо было звать Овинника. Валуй-то сноп сена еле кверху овина вскидывал, а Овинники весь стог содержал на себе, да ещё приправлял его, если что непорядок какой был.
     Как-то топил Валуй овин свой. Мать ему сказывала, что подождать бы надо, не тот день для топления, по обряду, мол, надобно, Овиннику де не понравится, обидится, может и напакостничать чего доброго.
     Овинник сам-то невидимый, но по виду он человеческий образ имеет. Это колдуны да ведьмы сказывают, а простому человеку его лучше не видеть. Он сторож, духи нехорошие его не видят, а он их видит и пугает, что они разбегаются. Только глухой топот от его сенных ног.
     От он заходит в избу, топочет, а Валуй только глаза в сторону ворочит, даже не спросил, всё ли хорошо в овине-то.
     Вошёл Овинник невидимкою, ухватил Валуя силача и начал совать его в овинную печку, да больно сильный был Валуй, сколько не пихал, а так и не смог изжарить Валуя, но только помял его изрядно и согнул в дугу.
     А всё из-за того, что он топил овин не в указанный день и сам сидел около ямы.
     А Валуй и сам изворотился, Овинника схватил в охапку, хоть тот и невидим был, и закинул его в огонь.
     Так бы оно и ничего, да только не прошло это Валую силачу даром. Злобная нечисть злопамятна, завсегда ищет случая отомстить. Вот и выместила эта нечисть свою обиду за Овинника на сыне Валуя. Тот тоже был равен Валую силой, детиной был в два роста от парней селянских.
     Этот сын Валуя тоже как-то затопил овин под великий праздник, да и приснул малость. Гуменник был тут как тут, поджёг овин и спалил малого. А потом забил детину под стену овинную. Да видать и Гуменнику досталося. Сына Валуева нашли, выняли, его все руки были оббиты, словно он об стену их колошматил. Видно отбивался от Гуменника.
++++++++++++

Овинник. Страшилка!!
===========
     Одного мальчика послала мать за пучком соломы в овин и говорит:
     — Возьми краюшку пирога и под печку-теплинку положи, Овиннику угощение будет.
     Мальчик пришёл в овин и захотелось ему пирогом полакомиться. Сел он к стенке на солому и стал пирог есть.
     Мышка из норки выскочила и запищала:
     — Мальчик, мальчик, не ешь пирог. Овинник просыпается. Он есть хочет. Берегись!
     Мальчик не послушал мышку. Сидит, ест пирог.
     Из щели сверчок заверещал:
     — Мальчик, мальчик, не ешь пирог. Овинник проснулся, одевается. Он есть хочет. Берегись!
     Мальчик не послушал сверчка. Сидит, ест пирог.
     Жук ползет, гудит:
     — Мальчик, мальчик, не ешь пирог. Овинник оделся, сюда идёт. Он есть хочет. Берегись!
     Мальчик не послушал жука и съел пирог.
     Вдруг видит: из тёмного угла выходит старый, седой да лохматый.
     Опрокинул печку-теплинку, угощение под ней не нашёл.
     Рассердился, сделался медведем и идёт на задних лапах.
     Вот-вот задавит.
     На мальчика напал жуткий страх.
     Вдруг из угла житный сноп говорит:
     — Овинник, Овинник, не трогай мальчика! Он возьмёт меня, смолотит, зерна на жерновке смелет, из муки испечёт новый пирог. И принесёт тебе угощенье.
     Овинник подумал, подумал и в тёмный подпол ушел.
     А мальчик взял житный сноп и домой побежал новый пирог Овиннику печь.
+++++++++++++

Овца, лиса и волк. Сказка!!
===============
     У крестьянина из гурта бежала овца.
     Вот она бежит, а навстречу ей попалась лиса и спрашивает:
     — Куда тебя, кумушка, бог несёт?
     — О-их, кума! Была я у мужика в гурте, да житья мне не стало, где баран сдурит, а всё я, овца, виновата! Вот и вздумала уйти куда глаза глядят.
     — И я тоже! ; Отвечала лиса. ; Где муж мой курочку словит, а всё я, лиса, виновата. Побежим-ка вместе.
     Чрез несколько времени повстречался им бирюк.
     — Здорово, кума!
     — Здравствуй! ; Говорит лиса.
     — Далече ли бредёшь?
     Она в ответ:
     — Куда глаза глядят! ; Да как рассказала про своё горе, бирюк молвил:
     — И я также! Где волчица зарежет ягнёнка, а все я, бирюк, виноват. Пойдёмте-ка вместе.
     Пошли они вместе. Дорогою бирюк и говорит овце:
     — А что, овца, ведь на тебе тулуп-то мой?
     Лиса услышала и подхватила:
     — Взаправду, кум, твой?
     — Верно, мой! ; Бирюк говорит.
     — Побожишься? ; Лиса ему.
     — Побожусь!
     — К присяге пойдёшь? ; Лиса опять пристаёт.
     — Пойду.
     — Ну, иди, целуй присягу, вон она, у дороги.
     Тут лиса сметила, что мужики на тропинке поставили капкан. Она привела бирюка к самому капкану и говорит:
     — Ну, вот здесь целуй! ; Лиса говорит.
     Только что сунулся бирюк сдуру, а капкан щёлкнул и ухватил его за морду.
     Лиса с овцой тотчас убежали от него подобру-поздорову.
+++++++++++++++

Огненный Волх и Леля. Миф. Легенда!!
==============
     Как-то Индрик - зверь, сын Дыя и Матери Сырой Земли, гулял по горам и долом. И повстречал Индрик в горах свою мать.
     Обратившись Змеем, он бросился на матушку. От их связи родился Змей Огненный Волх - великий воин, который решил отплатить Индрику за бесчестье матери. Он так и сказал ей:
--- Ой ты гой еси, Мать Сыра Земля!
     Не спеленывай меня пеленой своей,
     Не завязывая меня златым поясом -
     Пеленай меня в латы крепкие,
     На главу надень золотой шёлом!
     Он отправился в Индерию, победил Индрика - зверя в честном бою. А потом взял себе его царство и жену Индрика - змею Пераскею.
     Пераскея и прочие змеи Индерии стали подговаривать Волха Змеевиа захватить также и Ирийский сад и так стать Владыкой Мира.
     Волх обернулся Финистом Соколом, прилетел в Ирий и сел на веточку яблони с золотыми яблоками. Если бы он склевал золотое яблочко, то стал бы Владыкой Вселенной, но тут он услышал песню Лели - богини любви, дочери Лады.
     Волх влюбился в Лелю и забыл обо всем на свете. Он начал тайно ухаживать за Лелей, ходить к ней в гости.
     Узнали про то сестры Лелины - Жива и Марена. И сказали Сварогу, что Лелю гость по ночам навещает. Пришёл Сварог, смотрит - никого. А Волх тем временем обратился в перышко.
     Леля вынесла перышко во широкий двор и выпустила его. Выходила молода за новые ворота, за новые, кленовые, решетчатые.Выпускала Сокола из правого рукава, и говорила:
--- Ты летай - ка Финист Сокол высоко и далеко.
     И тогда сестры Лели натыкали иголочек на окошечке. Вернулся Сокол, пытался пробиться к Леле, но не смог, только крылышки искровяпил. И улетел обратно в Темное Царство. А напоследок крикнул Леле:
--- Если хочешь отыскать меня, то ищи в тридесятом царстве, в Темном Царстве у гор Кавказских!
     Так Жива и Марена, а значит Лето и Зима (само время), разделили влюбленных.
     И тогда Леля собралась в дорогу и пошла искать Финиста Сокола. В дороге она истоптала три пары железных башмаков, обломала три чугунных посоха и изглодала три каменных хлеба.
     В кровь она истоптала свои ноженьки. Там, где пали капельки крови, - выросли алые розы. И вот пришла она в Темное царство. И нашла там Финиста, околдованного Змеей Пераскеей.
     Любовь помогла Леле снять с Финиста чары Пераскеи, и тогда они вернулись в Ирий. А Пераскею бог Велес не выпустил из Тёмного царства.
     И вскоре в Ирии была сыграна свадьба. Любовь преобразила бога войны, он стал служить Всевышнему и охранять путь в Ирийский сад.
+++++++++++++++

Огненный Змей. Быличка. Сказка!!
===============
     Проводила Аксинья своего мужа Петра на войну.
     Месяц прошёл, другой. Нет от него весточки. Тревожно ей, не спится. Чёрные думы одолевают.
     Сидит Аксинья как-то ночью у окна. Луна такая большая, полная, льёт в окрест серебром.
     И решила казачка по луне погадать, про мужа разузнать. Сидит и ждёт, что же ей покажется.
     Вдруг видит по лунному свету ручеёк окровавленный заструился, да прямо ей в окошко и по полу лужицей растёкся.
     Застонала Аксинья, дурная примета. В сердце незнаемое горе проникло. Горько ей стало. Хуже смерти! Такое горевание на неё навалилось. Расплакалась-разрыдалась казачка.
     Как-то раз на сенокосе Аксинья шурудит граблями траву, а сама думает:
     — Вот бы Пётр вернулся, и красное солнышко для меня снова б засветило.
     Только подумала, подняла голову, видит, Пётр на коне с горки едет. Рукой ей машет. Одетый чисто, во все форменное. У коня грива длиннющая-длиннющая по земле стелется.
     Бросила Аксинья грабли и к нему навстречу побежала. Пётр с коня прыгнул. Припали они друг к дружке, слов от счастья не находят. Конь около их топчется, ржёт. Аксинья возьми да спроси:
     — Что это у коня грива такая длиннющая?
     Пётр отвечает:
     — А на войне у всех так. Нашла о чём спросить.
     Засмеялась Аксинья:
     — И вправду, что это я. Слава Богу, что вернулся жив и здоров.
     Хватилась, нету никого вокруг, ни Петра, ни коня. Стоит она в лесу и дерево обнимает. Знать, привиделось ей все.
     Не до работы Аксинье стало, пошла она домой. Калитку открыла. Видит через окно, в хате Пётр сидит, чай пьёт.
     — Как он туда попал, ; подумала Аксинья, ; дверь-то на запоре.
     Отперла дверь, в хату вбежала, нету никого. И посуда вся на месте, нетронутая. Туда-сюда заглянула:
     — Нету, никогошеньки нету.
     Опустилась казачка на пол без сил, заплакала. Вечером корова с пастбища пришла, мычит, хозяйку требует. Хочешь, не хочешь, а вставай. Бурёнку доить надо.
     Зашла Аксинья в хлев, только было наладилась корову доить, за титьки ухватилась, слышит, сверху по сеннику ходит кто-то. Она ведро на гвоздок повесила, взяла фонарь и по лесенке вверх полезла. Видит, из сена сапоги торчат, верно человек лежит.
     — Пётр, это ты? ; Спрашивает Аксинья.
     Молчание в ответ.
     — Откликнись, Христос с тобой!
     Сено зашуршало, сапоги исчезли, и дверь в хлеве ветром отворило.
     Ну, ладно.
     Голова у Аксиньи горит, кругом идёт, как в бреду, а страха в душе не чувствует. Подоила она корову, молоко процедила, поужинала и спать легла.
     В полночь слышит Аксинья, в сенях зашаркал кто-то. Дверь отворилась: Она смотрит, а и нету никого.
     Вдруг одеяло с Аксиньи слетело на пол, и кровать сдвинулась. Встала казачка, лампу засветила. Пётр перед ней стоит.
     — Ты живой? ; Спрашивает Аксинья.
     — Видишь, живой остался, ; отвечает Пётр. ; Иди коня устрой, а я пока разберусь.
     Вышла она во двор, коня расседлала, в стойло поставила. В хату вернулась, а Пётр уже в постели лежит, к себе манит. Легла с ним Аксинья и как бы сама не своя: вроде бы и её Пётр, а вроде бы и нет.
     А он к ней ласкается. Услаждает речью лебединою. В горячих объятиях заигрывает.
     От его поцелуев горит Аксинья румяной зарей. От его приветов цветёт красным солнышком. Такого молодца и не любя полюбишь.
     Лежат они в постели. Она ему руки в кудри буйные запустила, пальцами по голове водит.
     — Ой, Пётр, ; говорит, ; у тебя голова-то вся в шишках, волнистая такая.
     — Меня, ; отвечает Пётр, ; как на войну взяли, так тока раз в бане и вымылся. Опаршивели мы там все.
     Аксинья ему и говорит:
     — Так давай я тебе баню истоплю.
     — В другой раз, ; говорит он, ; сейчас не досуг.
     Удивительно это Аксинье, но она ни слова, ни полслова не сказала. На рассвете прощается с ней Пётр и говорит:
     — Ты никому обо мне не говори. Я крадучись к тебе буду ходить с полку нашего, чтобы начальство не дознало.
     К вечеру ближе одолевают сомненья Аксинью:
     — Её ли это Пётр?
     Перед тем, как спать ложиться, взяла она золы и рассыпала по полу.
     В полночь пришёл опять Пётр. Ласкается опять к Аксинье. Любится. Растаяли у неё сомнения, как прошлогодний снег.
     На рассвете ушёл Пётр. Утром смотрит Аксинья, нет следов на золе. Неужель нечистый дух к ней ходит.
     Закручинилась казачка, что делать, не знает. Весь день по двору прометалась, работа из рук валится.
     А ночью Пётр заявился. К ней подступается. Она от него. Он опять к ней. Она от него.
     — Ты что меня боишься? ; Спрашивает Пётр.
     — Нет.
     — Тогда собирайся, я за тобой. Нечего тебе здесь одной мучиться.
     — Сейчас, ; говорит Аксинья, ; я только вещи соберу.
     А сама думает:
     — Вот она, моя погибель пришла.
     Собирается она в дорогу, а Пётр её торопит.
     — Долго я тебя ждать буду?
     — Сейчас, ; говорит Аксинья, ; бусы никак не найду.
     Нашла она бусы и незаметно нитку порвала, рассыпала бисер по полу. Начала Аксинья бусинки собирать.
     — Э-э, да это долгая песня, ; говорит Пётр.
     — Не могу бусы бросить, вить это материна память.
     Собрала она весь бисер, только одной бусинки не хватает. Кочеты тут закричали, топнул ногой Пётр, рассыпался искрами и исчез.
     Чуть заря зарумянилась, побежала Аксинья к бабушке-знахарке. Рассказала ей все, как есть. Вот знахарка ей и говорит:
     — Да это не муж твой вовсе, а огненный змей к тебе летает.
     Расплакалась Аксинья, грех-то какой! Что делать? Посоветовать знахарку просит.
     — Ты, ; говорит ей старушка, ; крестов на двери, на окна наставь, а сама сиди, молитву читай. Звать тебя будет змей, не откликайся.
     Пошла Аксинья домой. Мелом наставила крестов на окнах да дверях и печную заслонку не забыла, крестом пометила.
     Как только свечерело, стала Аксинья на колени и начала молитву творить.
     В полночь прилетел огненный змей, рассыпался искрами. Ходит вокруг дома, топотит, зайти просится, ласковые речи говорит, упрашивает.
     Не слушает его Аксинья, поклоны бьёт. Разозлился огненный змей, стал хату валить. Зашатались стены, затрещал потолок, вот-вот обрушится.
     Аксинья даже и не шелохнулась.
     — Ладно, что догадалась, ; говорит огненный змей, ; а то не быть бы тебе живой.
     И улетел. И больше не объявлялся. Аксинья после этого вроде на поправку пошла.
     Однако ж нет-нет, да и вспомнит Петра и зальётся горячими слезами. Пусто на душе ей без мужа, нету жизни.
     Оседлала она лошадь и пустилась в путь-дорогу.
     — Где бы ты ни был, ; думает, ; все равно я тебя найду.
     И вправду нашла. Видит Аксинья, над одним местом воронье кружит. А рядом боевой конь ходит, воронье отгоняет.
     Подошла поближе. Пётр бездыханный лежит. Весь изранетый. Села около него казачка и в голос закричала.
     — Друг ты мой милый, любимый! Болечка кровный, привалил ты моё сердечушко гробовым камнем тяжёлым.
     — Засохну я без тебя, желанный мой, как былинка одинокая! Запекутся, поприсохнут губы мои, не целуючи тебя, ненаглядный мой! И змеёй тоска сосёт сердечушко моё! Так бы и лёг в сыру землю, так бы и расшибся о камень в степи немой! Горькая я кукушка в зелёном садочке.
     Вдруг чувствует Аксинья, кто-то тронул её за плечо. Обернулась она и видит сквозь слёзы, стоит перед ней побирушка. Старая-престарая. Уродина горбатая.
     — Разве такому горю криком поможешь, ; говорит побирушка.
     — Я бы, ; говорит Аксинья, ; всё отдала, лишь бы мой сокол сизокрылый жив был и здоров.
     Заинтересовалась побирушка и пытает Аксинью:
     — Отдала б, не задумалась? А молодостью да красотой своей поступишься?
     — Отчего не поступиться, ; говорит казачка, ; ради милого друга. Мне все равно без него жизнь не в жизнь.
     — Тогда я тебе помогу, ; говорит побирушка.
     — А как же я тебе молодость и красоту отдам? ; Аксинья спрашивает.
     — Это моя забота, сама возьму.
     Так они и сладились. Полезла побирушка в суму, вытащила два пузыря.
     — Вот тебе вода мёртвая, а это, ; говорит, ; вода живая.
     Как взяла Аксинья пузырьки, видит, руки морщинами покрылись, затряслись.
     А побирушка на глазах стала меняться. Смотрит на неё казачка и думает:
     — Неужели я такая статная да красивая была? Никогда о себе так высоко не думала.
     Побирушка спрашивает:
     — Ну как, ни о чём не жалеешь?
     — Да о чём жалеть, ; отвечает Аксинья, ; дело сделано.
     Залезла побирушка на лошадь и поехала в сторону Аксиньего дому. А Аксинья обмыла раны Петру мёртвой водой. Заросли раны, будто их не было. Окропила его живой водой.
     Вздохнул казак. Глаза открыл. Видит, сидит перед ним старуха, страшная уродина.
     Сдержал себя Пётр.
     — Спасибо, мать, что разбудила.
     С земли вскочил. Говорит:
     — Легко-то как!
     И засмеялся.
     — Домой пора. Жена меня заждалась.
     Свистнул своего боевого коня. Вскочил на него одним махом. Видит, у старухи слёзы льются.
     — Ты что, мать, закручинилась, слёзы льёшь? Может, чем подсобить?
     А та в ответ:
     — Мне от этой жизни ничего не надо. Всем я довольна. А слёзы от старости сами льются.
     — Ну, тогда, ; говорит Пётр, ; прощевай. Не поминай лихом.
     — Прощевай, ; говорит Аксинья.
     И рукой ему махнула, поезжай, мол, с Богом, не до тебя тут.
     И поехал казак в одну сторону, а старуха пошла в другую.
+++++++++++++++

Один ум хорошо, а два дурака лучше. Анекдот. Воронеж. Сказка!!
===============
     Когда-то была на свете контора. И штат у неё был из трех человек - начальник и два подчиненных на работу дураки. Каждый делал свою работу, никто никому не мешал. За всё начальник отвечал, что не так, сам делал.
     А потом вдруг прибавили им ещё одну штатную единицу и прислали на работу умного.
     Пришёл он и с первого дня развил бурную деятельность. Так развернул работу, что начальник и налюбоваться не может - так пошло всё у них быстро и хорошо.
     Но вдруг задумался умный:
     — А зачем существует эта контора? Какая от неё польза?
     Думал, думал, а потом взял, да и написал в высшие инстанции. Так, мол, и так. Не нужна эта контора, никакой от неё пользы.
     Посмотрели там. А ведь и действительно, не нужна. И закрыли. А в другом месте другую открыли.
     Собрал свои пожитки начальник, вышел на дорогу, сел на чемодан, подумал, а потом и говорит:
     — Как ни крути, а всё-таки один ум - хорошо, а два дурака - лучше.
++++++++++++++++

Одноглазка, двуглазка и треглазка. Архангельск. Сказка!!
===============
     В одной деревни жили-были мужик да баба, у них была дочка.
     Баба как-то возьми, да и умерла.
     Мужик женился, снова и новая жена три дочки также привела в дом: одноглазку, двуглазку, треглазку.
     Живут они поживают. И вот прежней жонки дочку мачеха не залюбила.
     Мать отправляла дочек пасти коров, родным-то дочкам напекёт пшённых колобков, а падчерице неродной напекёт глиняных колобков.
     А у падчерицы была коровушка посажна, от матери осталось на приданое, вот она и кормилась у посажной коровушки. Она ей в ухо зайдёт, в другое выйдет, и сыта и пьяна сделается.
     Как пойдут они коровушек пасти, старшая, неродная одноглазая сестра ей и говорит:
     — Сестрица, дай я отдохну.
     Падчерица убаюкает глазок её, вот она и заспит там. А падчерица в ухо зайдёт, в другое выйдет, сделается сыта и пьяна.
     В другой день пойдут коровушек пасти с двуглазой сестрой. Они придут, а сестра двуглазая и говорит:
     — Сестрица, дай я отдохну.
     Падчерица убаюкает один глазок, потом второй, вот она и заспит там. А падчерица в ухо зайдёт, в другое выйдет, сделается сыта и пьяна.
     Но как-то отправилась коров пасти падчерица с треглазой сестрой.
     Говорит ей падчерица:
     — Ну, сестрица, отдохни немного, я в головушке поищу, волосы приглажу.
     Стала её убаюкивать, и говорит, глаз запрись, другой запрись, а про третье-то и забыла.
     Два глаза заснули, а третий смотрит. Падчерица в ухо зашла коровье.
     А третьеглазка третьим глазом всё и увидела. Коровка всё видела и мычать стала.
     Только третьеглазка ей крикнула:
     — Молчи ты, ведьма, курва, скажу матери.
     Пришла трёхглазка домой, матери насказала, мать разрычалась, заругалась, говорит:
     — Старик, надо корову эту падчерицыну убить, она ведьма, она сушит других коров.
     Слушал, слушал это всё отец, пошёл точить ножик. Точит ножик, а дочка его, вышла к коровушке своей, плачет, а коровушка ей говорит:
     — Станут убивать меня, так подавайся посмотреть. Как станут убивать, так на правый рукавець брызнет крови маленько. Ты возьми, отруби рукавец и посади его под окошко, в землю закопай.
     Вот отец пошёл убивать коровушку, а дочка просится посмотреть, пустите, пожалуйста, посмотреть, её и пустили. Вышла она посмотреть, ей брызнуло на правый руковець.
     Она его отрубила, посадила, закопала в землю под окно, и стал растить тут сад. Растёт сад, и в этом саду всё есть.
     Как-то поехал по селу какой-то жених невесту выбирать, запоезжали в дом и позвали на пир.
     Старуха-то и говорит:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай в дровнишки, сорока щекочет, нас на пир зовёт.
     Старик быстро конишка возымает, дровнишки запрягает, и поезжают все, кроме падчерицы.
     — А ты вот, ; дочери наказывает мачеха, ; возьми печь в другой угол перенеси.
     Они и уехали на пир. Она в сад сошла, пруток отломила, пришла да печь и похлыстала, печь встала и в другой угол перешла сама собой.
     Потом падчерица в сад выскочила, хлыстиком от яблоньки хлыстнула по платью своему, и оно сменилось на парадное, такая девица сделалась красивая, ну просто.
     Взяла девица с яблоньки яблочко, скушала его. Потом вышла во чисто поле, крикнула по-звериному, свистнула по-змииному, тут как раз конь бежит, земля дрожит, с ноздрей искры летят, с ушей чад вставает, со рта пламя машет, с крупа головешки летят.
     — Карька-бурка, вещая соловка, стань передо мной, как лист перед травой.
     Конь и встал перед ней, как вкопанный. Села девица на коня и поехала. Приезжает на пир, с коня соскочила, коня привязала ко точёному столбу, медяному кольцу.
     Пришла в фатеру, Богу помолилась, на все стороны поклонилась, выше всех и села. Пир тут идёт во всю, собрание большое, людей много собралось.
     Падчерица прутком махнула, так дочки её мачехи-то стали обвёрнуты собаками. Стали они скулить и по подлавичьям костья обирать и глодать. Потом прутком своим снова махнула и дочки снова девками обвернулись из собак, только во рту кости держат. Вскочили на ноги, плюются.
     Падчерица же стала метить одноглазке в глаз, метила, метила да и косточкой шибанула прямо в глаз девки одноглазки. Стала слепой.
     Старуха заругалась, заходилась вся, кричит:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай дровнишки, нас обесчестили, у девки глаз выбили.
     Старик возымает дровнишки, запрягает конишка, уехали.
     Пир тот расходится. Красавица выходит, Богу помолилась, на все стороны поклонилась, вышла, на коня села и поехала.
     Видели седучи, а не видели поедучи.
     Поприехала она домой, опередила мачеху да отца с дочерями, объехала кругом. Приехала, коня спустила, в сад сходила, прутиком махнула, разнарядилась в старую одёжу. Пришла, да и на печку в новом углу села.
     Приехали отец мать с дочерями, расхвастались:
     — Сегодня-то девица была, просто такая, что глаз не отвести.
     Она и отвечает с печки:
     — Не я-ль это и была?
     — Где, тебе худому чёрту быть этакой!
     На другой день опять старуха кричит:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай дровнишки, сорока щёкочет, нас на пир зовёт.
     Старик дровнишки возымает, конишка запрягает, поезжают они, а падчерице наказывают:
     — Смотри: сегодня пол чтобы такой белый был, как кость белая сияет.
     Съехали со двора. Она осталась и сейчас в сад выскочила, выломила пруток с яблоньки, пришла в фатеру, похлыстала, похлыстала. Пол такой белый стал, что просто.
     Она опять в сад сошла, прутком по одежде своей хлыстнула, со всем переправилась и лучше того, что вчера, стала такая красавица. Взяла яблочко с яблоньки, скушала его, вышла во чисто поле, крикнула по-звериному, хлыснула по-змииному.
     Тут и конь бежит, земля дрожит, с ушей чад вставает, со рта пламя машет, с ноздрей искры летят.
     — Карька-бурка, вещий соловка, стань передо мной, как лист перед травой.
     Конь и встал перед ней, как вкопанный. Села девица-красавица на коня и поехала. Приехала, привязала коня ко точёному столбу, серебряному кольцу. Пришла в фатеру, Богу помолилась, на все стороны поклонилась, выше всех села.
     Гости здесь пировали. А Падчерица махнула прутиком своим, дочерей неродных обвернула собаками, они под стол забились и костья оберают кто что скинет им.
     Так они прировали некоторое время. Всё гости всё на девицу-красавицу любуются. Потом она снова прутиком махнула и дочки неродные стали снова человеческими, только лица у них в ошмётках перемазаны.
     Потом девица-красавица стала метить косточкой и шыбанула девки в глаз и выбила. Стала двуглазка с одним глазом.
     Старуха заходилась вся, зашумела:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай дровнишки, нас тут обесчестили, девке глаз выбили.
     Старик возымает конишка, запрягает его в дровнишки, сели и поехали.
     Пир отходился, гости разъезжаются.
     Дивица Богу помолилась, на все стороны поклонилась, села на коня и поехала. Видели её сидучи, да не увидели её поедучи.
     Приехала девица, коня спустила в чисто поле, в сад выскочила, там прутиком по одёже своей провела. Перенаделась в старую одёжу, пришла, да на печку и села.
     Приехали отец и мать с дочерям и рассказывают:
     — Сегодня девица была лучше того, что вчерась была, аще лучше.
     — Не я-ль хоть и была? ; С печки падчерица спрашивает.
     — Где тебе, худому чёрту быть-то там.
     На третий день поезжают они опять. Старуха кричит:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай дровнишки, сорока щёкчет, нас на пир зовёт.
     Старик дровнишки возымает, конишка запрягает, поезжают в гости. Только взяли рожь смешали с овсом а падчерице наказывают:
     — Разбери, чтобы всё было разобрано по разным местам.
     Она тут же сходила в садок, выломила пруток. Пришла, похлыстала, похлыстала, всё разошлось по разным местам: рожь, и овёс, и жито, все разошлось.
     Выскочила быстро в садок, махнула прутиком яблоневым и переправилась по-хорошему, ещё лучше вчерашнего стала. Потом взяла яблочко, съела его пришла в чисто поле, крикнула по-звериному, свистнула по-змеиному, конь бежит, земля дрожит, с ноздрей искры летят, с ушей чад вставает, со рта пламя машет, с крупа головешки летят.
     — Карька-бурка, стань передо мной, как лист перед травой.
     Конь и встал перед ней как вкопанный, села красавица на коня и поехала. Приехала на пир, коня привязала ко точёному столбу, золочёному кольцу. Пришла в фатеру, Богу помолилась, на все стороны поклонилась, села выше всех за стол.
     А гости и пируют там. Падчерица махнула прутиком своим, дочерей неродных обвернула собаками, они под стол забились и костья оберают кто что скинет им.
     Так они пировали некоторое время. Все гости всё на девицу-красавицу любуются. Она снова прутиком махнула и дочки неродные стали снова человеческими, только лица у них в ошмётках перемазаны.
     Потом девица-красавица стала метить косточкой и шыбанула девке двуглазке в глаз и его выбила. Стала двуглазка безглазой и слепой.
     Старуха заходилась вся, зашумела:
     — Старик, старик, возымай конишка, запрягай дровнишки, нас тут обесчестили, девке глаз выбили.
     Старик возымает конишка, запрягает его в дровнишки, сели и поехали.
     А эта красавица жениху понравилась. Поезжает она со двора, садится на коня, вскочила и зацепилась за столб, села, поехала, а башмак её тут и остался, на столб зацеплёный.
     Приехала во чисто поле, коня спустила, сама в сад сходила, прутиком махнула, разнарядилась по-старому, пришла в избу и села на печку.
     Отец, мать с дочерями приехали и рассказывают снова:
     — Сегодня-то девица была, так ещё лучше.
     А падчерица с печки и говорит:
     — Не я-ль хоть там была?
     — Где тебе, худому чёрту быть там?
     Через малое время стали разыскивать невест по башмаку. Этот башмак мерили на всех девиц.
     А она не в хорошей одёже сидит во дворе. На неё никто не обращает внимания, никто про неё не знает. А башмак так никому не ладится.
     Стал жених потом спрашивать:
     — Нет ли у кого самой нехорошей хоть какой девицы, может кто на печи сидит где-нибудь. Надо найти её, с печки достать и сюда доставить.
     Все отвечают:
     — Нету такой у нас.
     Потом кто-то спроговорился:
     — У таких-то есть такая-то. Всё на печи сидит, никто её и не видит.
     Приехали за ней, приказано взять её. Взяли в сани посадили, чтобы везти к жениху.
     А эта мачеха её переменила, посадила свою дочку треглазку в сани, пока слуги угощались в избе на дорожку. Поехали слуги, повезли. А башмак-то ей не пошёл в ногу.
     Осмотрели её, башмак ей не пошёл, невеста не та. Тогда взяли её и за обман утопили под мостом.
     Потом приехали назад, взяли падчерицу, привезли к жениху, башмак ей впору пришёлся. Взяла падчерица прутик хлыстнула себя по одёже и сделалась раскарасавица писаная.
     Стали жить да быть. Через оное время беременная она сделалась, сына принесла.
     Мачеха на родины пришла, посмотреть дочку. Думала, что это своя родная дочка. Да и не признала, что то не её дочка. Падчерица увидела, что мачеха идёт, прутиком провела по лицу и сделалась она лицом как треглазка. Пошла мачеха в байну мыться. Внука бабка мачеха мыла, думала, что от дочки её родной.
     Тудака и всё, дальше сказки пока нету. Может кто придёт, с другой стороны, ещё что наскажет. Тогда и дальше будет.
+++++++++++++++++++++++++++

Ожившие солдаты. Цыгане. Сказка!!
===============
     Ехал цыганский табор. Ехал себе да ехал.
     И вот время подошло на ночёвку становиться. Отыскали место, чтоб повыше да посуше, да чтобы речка рядом была. Встали. Шатры раскинули. Костры разожгли. А цыганята вокруг разбежались.
     Смотрят взрослые: несут цыганята кто патрон стреляный, кто сапог, а кто и шинель окровавленную. Тащат цыганята все это и на костёр бросают.
     А тут и ночь наступает. Только полночь минула, слышат цыгане: пальба началась. Со всех сторон стоны, крики.
     — Ура! ; Кричит кто-то.
     Бегут солдаты, неизвестно откуда взявшиеся, на шатры бегут, падают, ползут, стреляют.
     Собаки цыганские приумолкли, хвосты поджали, а лошади в кучу сбились, храпят испуганно.
     А потом один жеребец взбрыкнул и по полю помчался, а за ним и весь табун следом.
     Подумали цыгане, не иначе воина началась. Всполошились. Старший кричит:
     — Собирайтесь у шатров.
     Собрались цыгане: кто топор схватил, кто, ружье и давай в солдат палить. А кто куда стреляет, и сам не знает. Вроде бы попал, а вроде бы и нет.
     Один чуть своего брата родного не убил в темноте, он ему солдатом показался. И пока третьи петухи не пропели, раздавалась пальба, стоны и крики.
     С рассветом упали цыгане в изнеможении.
     — Что же это было? ; Спросил старший. ; Ведь не сон же это, не спали мы. Никто даже глаз не сомкнул.
     Подошла к старшему столетняя старуха-гадалка и говорит:
     — Глупые вы, цыгане, чуть сами себя не поубивали, чуть сами себя топорами не порубили. Поглядите, что вокруг творится!
     Осмотрелись цыгане и видят, что все их шатры костями забросаны, а вокруг скелеты лежат. Собрали цыгане все кости и сожгли на костре.
     На следующую ночь все повторилось заново: стрельба, крики, стоны, только на этот раз покойники уже до шатров добрались, полога сорвали, подушки разбросали, перины, все повывернули, покрушили да поломали.
     А как третьи петухи пропели, снова стихло все.
     — Бежать надо отсюда, ; сказала наутро старуха-гадалка. ; Но и мёртвых тоже нельзя оставлять в таком виде. Надо похоронить их, как положено.
     Собрали цыгане кости да скелеты, засыпали их землёй, а старуха покропила холм чистой водой через решето и заклинание прочитала.
     Хотели было цыгане сразу же уехать, да старший отговорил:
     — Пусть уж лучше они поубивают всех нас, останемся! Уж больно хочется увидеть, что на третью ночь будет!
     Настала третья ночь. Разожгли цыгане костёр, сели возле него, а вокруг костра чёрным углем круг очертили и закрестили его.
     Сидят, ждут. Едва наступила полночь, как раздался из-под земли стон да плач, но никто больше не стрелял и не появлялся.
     До рассвета стонала земля вокруг, а едва выглянуло солнце, всё смолкло.
+++++++++++++++++++++++++++++++

Озеро Стоп-нога. Челябинск. Легенда. Сказка!!
===============
     Шёл по лесу отряд пугачёвцев, долго шёл, петлял в горах.
     Отступали они из-под Кундравов после тяжёлого боя. По нашим-то местам вёл их проводник башкир.
     Долго тянулся мрачный лес, но вот сосны расступились и перед ними сверкнуло озеро.
     И так неожиданно оно появилось, что шедший впереди башкирин воскликнул:
     — Турго-як! ; Стоп, нога!
     Много времени пронеслось над голубой гладью этого озера, а название так и осталось, Тургояк.
+++++++++++++++++++++++++++++

Окаменелое царство. В некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат. Сказка!!
===============
     В некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат. Служил он долго и беспорочно, царскую службу знал хорошо, на смотры, на ученья приходил чист и исправен.
     Стал последний год дослуживать, как на беду, невзлюбило его начальство, не только большое, да и малое: то и дело под палками отдувайся!
     Тяжело солдату, и задумал он бежать. Ранец через плечо, ружьё на плечо и начал прощаться с товарищами, а те его спрашивать:
     — Куда идёшь? Аль батальонный требует?
     — Не спрашивайте, братцы! Подтяните-ка ранец покрепче да лихом не поминайте!
     И пошёл он, добрый молодец, куда глаза глядят. Много ли, мало ли шёл, пробрался в иное государство, усмотрел часового и спрашивает:
     — Нельзя ли где отдых взять?
     Часовой сказал ефрейтору, ефрейтор офицеру, офицер генералу, генерал доложил про него самому королю. Король приказал позвать того служивого перед свои светлые очи.
     Вот явился солдат, как следует, при форме, сделал ружьём на караул и стал как вкопанный.
     Говорит ему король:
     — Скажи мне по совести, откуда и куда идёшь?
     — Ваше королевское величество, не велите казнить, велите слово вымолвить.
     Признался во всём королю по совести и стал на службу проситься.
     — Хорошо, ; сказал король, ; наймись у меня сад караулить. У меня теперь в саду неблагополучно: кто-то ломает мои любимые деревья, так ты постарайся, сбереги его, а за труд дам тебе плату немалую.
     Солдат согласился, стал в саду караул держать. Год и два служит, все у него исправно. Вот и третий год на исходе, пошёл однажды сад оглядывать и видит, половина что ни есть лучших деревьев поломаны.
     — Боже мой! ; Думает сам с собою. ; Вот какая беда приключилася! Как заметит это король, сейчас велит схватить меня и повесить.
     Взял ружье в руки, прислонился к дереву и крепко-крепко призадумался. Вдруг послышался треск и шум, очнулся добрый молодец, глядь, прилетела в сад огромная, страшная птица и ну валять деревья.
     Солдат выстрелил в неё из ружья, убить не убил, а только ранил её в правое крыло. Выпало из того крыла три пера, а сама птица наутёк пустилась.
     Солдат за нею. Ноги у птицы быстрые, скорёхонько добежала до провалища и скрылась из глаз.
     Солдат не убоялся, однако, и вслед за нею кинулся в то провалище: упал в глубокую-глубокую пропасть, отшиб себе все печёнки и целые сутки лежал без памяти. После опомнился, встал, осмотрелся, что же? ; И под землёй такой же свет.
     — Стало быть, ; думает, ; и здесь есть люди!
     Шёл-шёл, перед ним большой город, у ворот караульня, при ней часовой. Стал его спрашивать, часовой молчит, не движется. Взял его за руку, а он совсем каменный!
     Взошёл солдат в караульню, народу много, и стоят, и сидят, только все окаменелые. Пустился бродить по улицам, везде то же самое: нет ни единой живой души человеческой, всё как есть камень!
     Вот и дворец расписной, вырезной, марш туда, смотрит, комнаты богатые, на столах закуски и напитки всякие, а кругом тихо и пусто.
     Солдат закусил, выпил, сел было отдохнуть, и послышалось ему, словно кто к крыльцу подъехал. Он схватил ружье и стал у дверей.
     Входит в палату прекрасная царевна с мамками, няньками. Солдат отдал ей честь, а она ему ласково поклонилась.
     — Здравствуй, служивый! Расскажи, ; говорит царевна, ; какими судьбами ты сюда попал?
     Солдат начал рассказывать:
     — Нанялся-де я царский сад караулить, и повадилась туда большая птица летать да деревья ломать. Вот я подстерёг её, выстрелил из ружья и выбил у ней из крыла три пера. Бросился за ней в погоню и очутился здесь.
     — Эта птица мне родная сестра является, ; говорит ему прекрасная царевна, ; много она творит всякого зла и на моё царство беду наслала, весь народ мой окаменила. Слушай же: вот тебе книжка, становись вот тут и читай её с вечера до тех пор, пока петухи не запоют.
     — Какие бы страсти тебе ни казалися, ты знай своё, читай книжку да держи её крепче, чтоб не вырвали. Не то жив не будешь! Если простоишь три ночи, то выйду за тебя замуж.
     — Ладно! ; Отвечал солдат.
     Только стемнело, взял он книжку и начал читать. Вдруг застучало, загремело, явилось во дворец целое войско, подступили к солдату его прежние начальники и бранят его и грозят за побег смертию. Вот уж и ружья заряжают, прицеливаются.
     Но солдат на то не смотрит, книгу из рук не выпускает, знай себе читает. Закричали петухи, и все разом сгинуло!
     На другую ночь страшней было, а на третью и того пуще: прибежали палачи с пилами, топорами, молотами, хотят ему кости дробить, жилы тянуть, на огне его жечь, а сами только и думают, как бы книгу из рук выхватить.
     Такие страсти были, что едва солдат выдержал. Запели петухи, и демонское наваждение сгинуло!
     В тот самый час все царство ожило, по улицам и в домах народ засуетился, во дворец явилась царевна с генералами, со свитою, и стали все благодарствовать солдату и величать его своим государем.
     На другой день женился он на прекрасной царевне и зажил с нею в любви, радости и в согласии.
++++++++++++++++++++++++++++

Окаменелое царство. Жил-был старик. У старика был сын. Сказка!!
===============
     Жил-был старик.
     У старика того был сын. Славный был сын. И вздумал чего он, а идти в путь-дорогу, простился-благословился и пошёл.
     Шёл долго ли, коротко ли, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Приходит в одно царство, видит, кругом камни!
     И скот, и люди, где кто был, стоял или сидел, кто куда ехал, там все и окаменели: иной дрова рубил, руку с топором поднял, да так и остался! Враг пошутил над ними!
     Вот этот парень походил по городу, ни одного человека не нашёл живого. Вошёл в царский чертог и думает:
     — Подожду, не будет ли кто?
     Вдруг прибегает царская дочь, увидела этого человека, поклонилась, расспросила его:
     — Откудова ты, куда пошёл и зачем. Нужен мне крепкий человек, чтобы он по три ночи молился во дворце. Тогда бы люди все стали опять людьми!
     Он согласился. Уговорились, чтобы после, если бог велит воротить царя и людей по-прежнему, она вышла за него замуж, и положили на том записи.
     Она дала ему восковых свеч три снопухи, по снопухе на каждую ночь, сама уехала.
     Наступила ночь. Крестьянский сын стал на молитву. В полночь вдруг и набежало дьяволов множество. Кто дразнит его, кто говорит, надо заколоть, кто огня подпускает под него, кто, воду, чего-чего не было!
     Страшно! А он стоит да молится. Первый луч блеснул, и дьяволов не стало.
     Он в ночь снопуху целую свечей изжёг, утром лёг спать. Царская дочь приезжает, спрашивает:
     — Что, жив ли ты?
     — Жив, слава богу. ; Отвечает.
     — Ну, каково тебе было?
     — Страшно, да ничего, бог милостив! ; Говорит он.
     — Смотри, на эту ночь ещё страшней будет!
     Переговорила и уехала. И точно, на другую ночь ещё больше дьяволы страшили. Крестьянский сын всю ночь промолился. С рассветом всё и исчезло с воем.
     На третью ночь и пуще того. Он опять всю ночь промолился, все свечи издержал. Только с третьими лучами солнца вся эта дьявольщина и исчезла. Кто не успел, дак у того по трещинам по пол заднице прихватило, струпьями висело.
     А царская дочь после третьей ночи велела ему залезти в печь и написать рукопись, как спасал царство.
     — А то, ; говорит царевна, ; отец мой оживится, рассердится, забегает, беда тебе!
     Он так и сделал. Утро настало, вдруг весь народ оживился, начали ходить, бегать, стали переезжать, только стук-от стоит!
     Царь также ожил, забегал, осердился.
     — Кто смел, ; говорит царь, ; шутить над моим царством? ; И увидел у печи рукопись, прочитал.
     Приехала дочь. Она рукопись утвердила, сказала отцу что точно так было. Царю понравилось. Тотчас свадьбу: крестьянский сын женился на царской дочери.
     Тесть по смерти своей благословил все своё царство милому зятю.
     Крестьянский сын-то до сих пор всё из-под больших вельмож смотрел на людей, а тут сам царём сделался, и теперь царствует, такой добрый для подданных, особливо для солдат!
++++++++++++++++++++++++++++++

ОКЛЕВЕТАННАЯ ЖЕНА!!
===============
Летит пава, она ронит перья,
Не жаль павы, жаль перушек,
Не жаль отца, жаль молодца:
Везуть молодца во солдатушки.

Йон и год служил, йон другой служил,
На третий год ко двору пришел.
Жена встретила его середи луга,
А мать встретила супротив крыльца.

И говорила мать
– Сын ты мой, сын возлюбленный!
Моя сноха, а твоя жена,
Твоя жена – горькая пьяница,
Коней твоих пораспропила,
Соколов твоих пораспустила,
Меды твои пораскушала.
Сады твои позасушила.

Сын ты мой, сын возлюбленный,
Возьми ты свою саблю вострую,
Смахни ты у ней буйну голову,

Пслушал сын матерь свою
Покатилась же буйна голова,
Покатилась же во конюшенку:
Кони стоять, сено вёс едять,
Соколы сидять – очищаются,
Меды стоять – позаплесневели,
Сады стоять зеленешеньки.

– О мать ты моя, змея лютая,
Змея лютая, подколодная!
***************
Якушкин. Эпическое.
++++++++++++

Оклеветанная купеческая дочь. Был-жил купец, имел у себя двух детей - дочь да сына. Сказка!!
===============
     Был-жил купец, имел у себя двух детей: дочь да сына.
     Стал купец помирать, а купчиху-то прежде его на погост свезли, и приказывает:
     — Дети мои! Живите хорошо, в любви и совете, так, как мы с покойницей жили.
     Вот и помер. Схоронили его и помянули, как следует.
     Немного погодя задумал купеческий сын за морем торговать. Снарядил три корабля, нагрузил их разными товарами и стал сестре наказывать:
     — Ну, милая сестрица, еду я в дальнюю дорогу, оставляю тебя одну-одинёшеньку дома. Смотри же, веди себя скромно, в худые дела не вдавайся, по чужим людям не таскайся.
     После того поменялись они своими портретами: сестра взяла братнин портрет, а брат, сестрин. Поплакали на расставанье и простились.
     Купеческий сын снялся с якорей, отвалил от берега, поднял паруса и вышел в открытое море. Плывёт год, плывёт другой, а на третий год приезжает к некоему богатому, стольному городу и останавливает свои корабли в гавани.
     Как скоро приехал, сейчас набрал блюдечко драгоценных каменьев да свёрток лучшего бархату, камки и атласу и понёс к тамошнему царю на поклон.
     Приходит во дворец, подаёт царю гостинец и просит позволения торговать в его стольном городе.
     Полюбился царю дорогой гостинец, говорит он купеческому сыну:
     — Хорош твой дар! Сколько лет я на свете живу, никто так меня не учествовал. Даю тебе за то первое место по торгу. Продавай-покупай, никого не бойся, а коли обида будет, прямо ко мне приходи. Завтра я сам к тебе на корабль побываю.
     На другой день приехал царь к купеческому сыну, стал по кораблю похаживать, товары осматривать и увидел в хозяйской каюте, портрет висит. Спрашивает купеческого сына:
     — Чей это портрет?
     — Моей сестрицы, ваше величество!
     — Ну, господин купец, такой красоты я ещё отродясь не видывал. А скажи по правде, какова она нравом и обычаем?
     — И тиха и чиста, как голубка! Ваше Величество, ; отвечает купецкий сын.
     — Ну, коли так, быть ей царицею. Возьму за себя замуж.
     А в те поры был при царе генерал, да такой злющий, завистный, что чужое счастье ему поперёк в горле становилося.
     Услыхал он царские речи и страшно озлобился и думает:
     — Этак, пожалуй, придётся нашим жёнам купчихе этой кланяться!
     Не выдержал генерал и говорит царю:
     — Ваше величество! Не прикажите казнить, прикажите слово вымолвить.
     — Сказывай! ; Говорит царь ему.
     — Эта купеческая дочь вам вовсе не пара. Я сам её давно знаю, не раз с нею на постели лёживал, в любовные игры поигрывал. Совсем девка распутная!
     Приходит царь на корабль и ругает купецкого сына:
     — Как же ты, иноземный купец, говоришь, что она тиха и чиста, как голубка, худыми делами не занимается?
     — Ваше величество! Коли генерал не врёт, пусть достанет от моей сестры именной перстень да узнает, какова у ней тайная примета есть.
     — Хорошо, ; говорит царь и даёт тому генералу отпуск, ; коли в срок не достанешь перстня да приметы не скажешь, то мой меч, твоя голова с плеч!
     Собрался генерал и поехал в тот город, где жила купеческая дочь. Приехал и не знает, как ему быть? Ходит по улицам взад и вперёд, такой кручинный, задумчивый.
     Попадается ему навстречу старушонка, просит милостыни. Он ей подал. Спрашивает старуха:
     — О чём, господин, призадумался?
     — Что тебе сказывать? Ведь ты моему горю не пособишь. ; Генерал ей.
     — Кто знает, может, и пособлю!
     — Знаешь ты, где живёт такая-то купеческая дочь?
     — Как не знать! ; Старушка говорит.
     — Ну так достань у неё именной перстень да разузнай, какова у ней тайная примета есть. Сделаешь это дело, награжу тебя золотом.
     Старушонка потащилась к купеческой дочери, постучалась в ворота, взошла в горницу, помолилась и стала рассказывать, что идёт ко святым местам:
     — Не будет ли какого подаяния?
     Повела такие хитрые речи, что красная девица совсем заслушалась и не заметила, как проговорилась о своей тайной примете, золотой волосок под левою мышкою. Пока то да сё, старушонка и стибрила со столика именной её перстень и в рукав к себе запрятала.
     После того попрощалась старушонка с хозяйкою и бегом к генералу, отдаёт ему перстень и говорит:
     — А тайная примета у купеческой дочери, золотой волосок под левою мышкою.
     Генерал наградил её щедрой рукою и отправился в обратный путь. Приезжает в своё государство и является во дворец. И купеческий сын тут же.
     — Ну что, ; спрашивает царь, ; достал именной перстень?
     — Вот он, ваше величество! ; И показывает перстень.
     — А какова у купеческой дочери тайная примета? ; Царь спрашивает.
     — Золотой волосок под левою мышкою. ; Отвечает генерал.
     — Так ли? ; Спрашивает царь купеческого сына.
     — Точно так, государь!
     — Как же смел ты передо мною лгать? За твою вину велю казнить тебя.
     — Царь-государь! Не откажи в последней милости, позволь написать к сестре письмо. Пусть приедет, со мной попрощается.
     — Хорошо, ; отвечал царь, ; пиши. Только я долго ждать не стану!
     Отложил казнь на срок, а до того времени приказал заковать его в железа и посадить в темницу.
     Вот купеческая дочь, как получила от брата письмо да прочитала, тотчас пустилась в дорогу. Едет да золотую перчатку вяжет, а сама горько плачет: слёзы с неё падают бриллиантами. Она те бриллианты подбирает да на перчатку сажает.
     Приехала в стольный город наскоро, наняла у бедной вдовы квартиру и спрашивает:
     — Что у вас в городе нового?
     — У нас новостей нет никаких, окромя того, что один иноземный купец через свою сестру страждет, завтрашний день его вешать будут.
     Поутру встала купеческая дочь, наняла карету, нарядилась в богатое платье и поехала на площадь, а там уж виселица готова, войска расставлены, и народу набралось многое множество. Тут как раз и брата её ведут.
     Она вышла из кареты и прямо к царю, подаёт ему ту перчатку, что дорогой связала, и говорит:
     — Ваше величество! Оцените, что такая перчатка стоит?
     Царь посмотрел.
     — Ей, ; говорит царь, ; и цены нету!
     — Ну так ваш генерал был у меня в доме, и точно такую перчатку украл, дружку этой самой. Прикажите Ваше Величество розыск сделать.
     Царь позвал генерала:
     — Вот на тебя жалоба, будто ты дорогую перчатку украл.
     Генерал начал божиться:
     — Ничего знать не знаю и ведать не ведаю.
     — Как же ты не знаешь? ; Говорит ему купеческая дочь. ; Сколько раз бывал в моём доме, со мной на постели лёживал, в любовные игры поигрывал.
     — Да я тебя впервой вижу! Никогда у тебя не бывал, умереть на этом мне месте, не знаю я кто ты и откуда приехала.
     — Так за что же, ваше величество, мой брат страждет? ; Девица царю говорит.
     — Который брат? ; Спрашивает царь.
     — А вон которого на виселицу привели!
     Тут всё дело начистоту открылося. Генерал, вишь ты, сам и признался, что у сестры купца дома не бывал, а её самою и в глаза никогда не видывал. Царь приказал купеческого сына освободить, а генерала повесить.
     Потом сел с красной девицей, купеческой дочерью, в карету и поехал прямо в церковь венчаться с нею.
     Обвенчались, сделали большой пир и стали жить-поживать, добра наживать, и теперь живут.
***************
     Хитрости женской пределу нету, особливо если дело к венчанию тянет.
++++++++++++++++++++++++++++

Оклеветанная купеческая дочь. В некотором царстве, в некотором государстве жил купец с купчихою. Сказка!!
===============
     В некотором царстве, в некотором государстве жил купец с купчихою. У него было двое детей: сын и дочь. Дочь была такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать.
     Пришло время, заболела купчиха и померла. А вскоре после того захворал и купец, да так сильно, что не чает и выздороветь.
     Призвал он детей и стал им наказывать:
     — Дети мои милые! Скоро я белый свет покину, уж смерть за плечами стоит. Благословляю вас всем моим добром. Живите после меня дружно и честно. Ты, дочка, почитай своего брата, как отца родного, а ты, сынок, люби сестру, как мать родную.
     Вслед за тем купец помер. Дети похоронили его и остались одни жить. Все у них идёт ладно и любовно, всякое дело сообща делают.
     Пожили они этак несколько времени, и вздумалось купеческому сыну свет посмотреть. Говорит он:
     — Что я все дома живу? Ни я людей, ни меня люди не знают. Лучше оставлю сестру, пусть одна хозяйничает, да пойду в военную службу. Коли бог даст счастья да жив буду, лет через десять заслужу себе чин. Тогда мне от всех почёт!
     Призвал он свою сестру и говорит ей:
     — Прощай, сестрица! Я иду своею охотою служить богу и великому государю.
     Купеческая дочь горько заплакала:
     — Бог с тобой, братец! И не думала, и не гадала, что ты меня одну покинешь!
     Тут они простились, поменялись своими портретами и обещались завсегда друг друга помнить, не забывать.
     Купеческий сын определился в солдаты и попал в гвардию. Служит он месяц, другой и третий, вот уж и год на исходе, а как был он добрый молодец, собой статный, разумный да грамотный, то начальство скоро его узнало и полюбило.
     Не прошло и двух лет, произвели его в прапорщики, а там и пошли чины за чинами.
     Дослужился купеческий сын до полковника, стал известен всей царской фамилии. Царь его жаловал, а царевич просто души в нем не чаял: называл своим другом и зачастую ездил к нему в гости погулять-побеседовать.
     В одно время случилось царевичу быть у полковника в спальне. Увидал он на стене портрет красной девицы, так и ахнул от изумления.
     Неужели, ; думает, ; есть где-нибудь на белом свете такая красавица? Смотрел, смотрел и влюбился в этот портрет без памяти.
     — Послушай, ; говорит он полковнику, ; чей это портрет?
     — Моей родной сестры, ваше высочество!
     — Хороша твоя сестра! Хоть сейчас бы на ней женился. Да подожди, улучу счастливую минутку, признаюсь во всем батюшке и стану просить, чтоб позволил мне взять её за себя в супружество.
     С той поры ещё в большей чести стал купеческий сын у царевича: на всех смотрах и ученьях кому выговор, кому арест, а ему завсегда благодарность.
     Вот другие полковники и генералы удивляются:
     — Что б это значило? Из простого звания, чуть-чуть не из мужиков, а теперь, почитай, первый любимец у царевича! Как бы раздружить эту дружбу?
     Стали разведывать и по времени разузнали всю подноготную.
     — Ладно, ; говорит один завистливый генерал, ; недолго ему быть первым любимцем, скоро будет последним прохвостом! Не я буду, коли его не выгонят со службы с волчьим паспортом!
     Надумавшись, пошёл генерал к государю в отпуск проситься и просит он государя:
     — Надо-де Ваше Величество по своим делам съездить.
     Взял отпуск и поехал в тот самый город, где проживала полковничья сестра.
     Пристал к подгородному мужику на двор и стал его расспрашивать:
     — Послушай, мужичок! Скажи мне правду истинную, как живёт такая-то купеческая дочь, принимает ли к себе гостей и с кем знается? Скажешь правду, деньгами награжу.
     — Не возьму греха на душу, ; отвечал мужик, ; не могу ни в чем её покорить. Худых дел за нею не водится. Как жила прежде с братом, так и теперь живёт, тихо да скромно. Все больше дома сидит, редко куда выезжает, разве в большие праздники в церковь божию. А собой разумница да такая красавица, что, кажись, другой подобной и в свете нет!
     Вот генерал выждал время и накануне большого годового праздника, как только зазвонили ко всенощной и купеческая дочь отправилась в церковь, он приказал заложить лошадей, сел в коляску и покатил к ней прямо в дом.
     Подъехал к крыльцу, выскочил из коляски, взбежал по лестнице и спрашивает:
     — Что, сестра дома?
     Люди приняли его за купеческого сына. Хоть на лицо и не схож, да они давно его не видали, а тут приехал он вечером, впотьмах, в военной одёже, как обман признать? Называют его по имени по отчеству и говорят:
     — Нет, сестрица ваша ко всенощной ушла.
     — Ну, я её подожду. Проведите меня к ней в спальню и подайте свечу.
     Вошёл в спальню, глянул туда-сюда, видит, на столике лежит перчатка, а рядом с ней именное кольцо купеческой дочери, схватил это кольцо и перчатку, сунул в карман и говорит:
     — Ах, как давно не видал я сестрицы! Сердце не терпит, хочется сейчас с ней поздороваться. Лучше я сам в церковь поеду.
     А сам на уме держит:
     — Как бы поскорей отсюда убраться, не ровен час, застанет! Беда моя будет!
     Выбежал генерал на крыльцо, сел в коляску и укатил из города.
     Приходит купеческая дочь от всенощной. Прислуга её и спрашивает:
     — Что, видели братца?
     — Какого братца? ; Она удивляется.
     — Да что в полку служит. Он в отпуск выпросился, на побывку домой приехал.
     — Где же он?
     — Был здесь, подождал-подождал да вздумал в церковь ехать. Смерть, говорит, хочется поскорей сестрицу повидать!
     — Нет, в церкви его не было. Разве куда в другое место заехал.
     Ждёт купеческая дочь своего брата час, другой, третий. Всю ночь прождала, а об нем ни слуху, ни вести.
     — Что бы это значило? ; Думает она. ; Уж не вор ли какой сюда заходил?
     Стала приглядываться, так и есть: золотое кольцо пропало, да одной перчатки нигде не видно.
     Вот генерал воротился из отпуска в столичный город и на другой день вместе с другими начальниками явился к царевичу.
     Царевич вышел, поздоровался, отдал им приказы и велел по своим местам идти.
     Все разошлись, один генерал остался.
     — Ваше высочество! Позвольте, ; говорит, ; секрет рассказать.
     — Хорошо, сказывай! ; Царевич приказывает.
     — Слух носится, что ваше высочество задумали на полковничьей сестре жениться. Так смею доложить, она того не заслуживает.
     — Отчего так?
     — Да уж поведенья больно зазорного, всем на шею так и вешается. Был я в том городе, где она живёт, и сам прельстился, с нею грех сотворил.
     — Да ты врёшь всё, генерал!
     — Никак нет! Вот не угодно ль взглянуть? Она дала мне на память своё именное колечко да пару перчаток. Одну-то перчатку я на дороге потерял, а другая цела.
     Царевич тотчас послал за купеческим сыном-полковником и рассказал ему все дело.
     Купеческий сын отвечал царевичу:
     — Я головой отвечаю, что это неправда! Позвольте мне, ваше высочество, домой поехать и разузнать, как и что там делается. Если генерал правду сказал, то не велите щадить ни меня, ни сестры. А если он оклеветал, то прикажите его казнить.
     — Быть по сему! Поезжай с богом.
     Купеческий сын взял отпуск и поехал домой, а генералу нарочно сказали, что царевич его с глаз своих прогнал.
     Приезжает купеческий сын на родину. Кого ни спросит, все его сестрой не нахвалятся.
     Увидался с сестрою. Она ему обрадовалась, кинулась на шею и стала спрашивать:
     — Братец, сам ли ты приезжал ко мне вот тогда-то, али какой вор под твоим именем являлся?
     Рассказала ему все подробно.
     — Ещё тогда, ; говорит, ; пропала у меня перчатка с именным моим кольцом.
     — А! Теперь я догадываюсь. Это генерал схитрил! Ну, сестрица, завтра я назад поеду, а недели через две и ты вслед за мной поезжай в столицу. В такой-то день и час будет у нас большой развод на площади. Ты будь там непременно к этому сроку и явись прямо к царевичу.
     Сказано, сделано. В назначенный день собрались войска на площадь, приехал и царевич. Только было хотел развод делать, вдруг прикатила на площадь коляска, из коляски вышла девица красоты неописанной и прямо к царевичу. Пала на колени, залилась слезами и говорит:
     — Я, сестра вашего полковника! Прошу у вас суда с таким-то генералом, за что он меня опорочил.
     Царевич позвал генерала:
     — Знаешь ты эту девицу? Она на тебя жалуется.
     Генерал вытаращил глаза.
     — Помилуйте, ; говорит генерал, ; ваше высочество! Я её знать не знаю, в первый раз в глаза вижу.
     — Как же ты мне сам сказывал, что она тебе перчатки и золотое кольцо подарила? Значит, ты эти вещи украл?
     Тут купеческая дочь рассказала царевичу, как пропали у ней из дому кольцо и одна перчатка, а другую перчатку вор не приметил и не захватил:
     — Вот она, не угодно ль сличить?
     Сличили обе перчатки, как раз пара! Нечего делать, генерал повинился, и за ту провинность осудили его и повесили.
     А царевич поехал к отцу, выпросил разрешение и женился на купеческой дочери. Стали они счастливо жить поживать да добра наживать.
+++++++++++++++

Оклеветанная сестра. Архангельск. Сказка!!
===============
     Не в каком-нибудь царствии, не в каком-нибудь государствии, а в таком, в каком мы живём, жил мужик да баба.
     У мужика, и у бабы было двое детей, дочь да сын.
     Жили они очень богато. Но пришло время и стал отец помирать. При смерти сыну он наказывал:
     — Не будет тебе благословения сын, если в своей деревни женишься ты на девице.
     Долго он искал себе жену, да всё попадались с его деревни. А он после смерти отца жил три года неженатый.
     Как идёт он в лавочку свою купецкую, то сестре говорит всегда:
     — Прощай, сестрица.
     А с лавочки купецкой своей придёт домой и говорит:
     — Здорова, сестрица.
     Вот как-то раз пришёл с лавочки и сестре говорит:
     — Сестрица, я буду жениться в своей деревни, других я не нашёл.
     — Ах братец, скажи, тебе ведь, батюшко не велел в своей деревни жениться.
     — Ну, сестрица родимая, будь что хошь, а жениться-то надо.
     — Ну, как хошь братец, играй свадьбу.
     Вот брат и женился. А он всё равно, как пойдёт в лавочку, так и говорит:
     — Прощай, сестрица.
     А оттуль, с лавочки придёт и говорит:
     — Здорово, сестрица.
     А этой его молодой жёнке стало зарно, что, вишь ты, советно брат да сестра живут. Стала эта жёнка с брюхом, брюхо проносила и родила ребёнка. А эта сестра брата ребёнка оченно любила.
     Но и после рождения ребёнка братец, как пойдёт в лавку свою, так и говорит:
     — Прощай, сестрица.
     А как придёт домой, так говорит и кланяется ей:
     — Здорово сестрица.
     Вот надумала эта невестка злое против сестры его, взяла она, да его собаку любимую убила.
     Брат приходит домой и говорит:
     — Здорова, сестрица.
     А тая его жена, и говорит:
     — Да здорова-то здорова твоя сестрица, а вот погляди-тко, что твоя сестра сделала: твою самолучшу собаку-то она убила.
     Брат тогда и говорит:
     — Ну, в первой вине Бог простит.
     На другой день жена взяла и его жеребца убила.
     Брат пришёл с лавки и говорит:
     — Здорова, сестрица.
     — Да, здорова-то она здорова твоя сестрица, погляди-тко, что твоя сестрица дорогая сделала: самолучшого жеребца твоего убила. ; Жена кричит прямо навзрыд.
     — Ну так что же, и в другой вине Бог простит. ; Брат говорит спокойно.
     Вот жена на третий день совсем разозлилась и своего ребёнка убила и зыбку за дверь поклала.
     Брат пришёл с лавки и опять говорит:
     — Здорова, сестрица.
     Потом жену свою спрашивает:
     — А где же наш ребёнок?
     А она и говорит:
     — У сестры ребёнок, она там с ним нянькается.
     Он к сестре пришёл и спрашивает:
     — Сестрица, где же мой ребёнок?
     А сестра отвечает:
     — А он уж был у меня давно не бывал.
     Стали искать, а ребёнок у неё за дверьми убитый в зыбке лежит.
     — Ну вот, ; жена его говорит, ; твоя сестра что сделала, ребёнка убила.
     Тогда брат взял сестру свою, отвёз в чисто поле, снял с неё всю одёжу и отправил в лес парусом, пойди куда хошь.
     Она нашла высокую ёлку и туда влезла на неё. А тут как раз проходили царские сыновья, охотились по лесу и её там увидали на ёлке той.
     Один царевич, старшой, говорит, что человек там, а другой царевич, молодой, говорит, что там чёрт сидит, и направляет оружие свою в него стрелить.
     Она тут запричитала:
     — Я не трону никого, я не чёрт, а человек, не трону вас.
     Они тогда ей сказали:
     — Так спускайся же оттуль.
     — Я бы спустилась, да у меня одёжи на себе нет.
     Они тогда с себя скинули свои кафтаны и оставили под сосной, а сами отошли.
     Она спустилась, одёжу одела, тогда они взяли её с собой. Домой и привели, не показывают никому. А девица сильно приглянулась старшему царевичу. Он ходил в дальнюю комнату и с ней разговаривал. А младший в это время продолжал на охоту ездить.
     Вот царь видит, что старший сын на охоту перестал ходить и всё где-то пропадает во дворце. Позвал его к себе спрашивает, что с ним случилось. Не заболел ли?
     Старшой сын к царю и говорит:
     — Батюшко, я жениться буду.
     — Что ты сын задумал, ; говорит царь, --, до сих пор у тебя в умах женитьбы не было, а теперь вдруг жениться вздумал. Ну да ладно, Бог тебя благословит. Женись, для меня. А где твоя невеста? Кого нашёл-от.
     — У меня с лесу приведена, очень хорошая девица. ; Царевич говорит.
     Он отцу и показал эту девицу, и отцу она прилюбилась, красива она была, тут и свадьбу сыграли.
     Они сколько-то времени там жили, она и понесла. А царевич в это время в другом городе служил, когда она родила ребёнка - сына. А сын родился по колен ножки в золоти, по локоткам ручки в серебри, позади светел месяц, попереди красно солнышко, по каждой волосиночке по скатной по жемчуженки.
     Царь с царицею письмо написали царевичу, что такого необычного сынка жёнка родила и послали то письмо с работником. Работник этот пошёл с письмом, наступило ночное время, постучал в избу какую-то переночеваться. Его впустили, как царского посланника, не могли не впустить. А там, в этом дому, как раз эта невестка была с братом её.
     Натопили посланнику царскому байну, пошёл он в байну. Невестка с любопытства своего взяла из котомки посланника письмо, прочитала его, она от брата обучена была грамоте, разорвала его, а написала на место него другое:
     — Котёнка твоя жёнка родила.
     Запечатала, как будто, так и было.
     Посланник из байны пришёл и отправился в дорогу, пришёл и подал ему письмо. Царевич письмо прочитал и написал ответ:
     — К моему приходу ничего не делать.
     Тот посланник получил письмо и двинулся домой. Опять его захватила ночь, снова он оказался около той самой избы, постучался, его пустили, как он был посланник царя. Ему снова истопили байну, он пошёл в байну. А в это время невестка открыла котомку посланника, вскрыла письмо разорвала, и на место его написала:
     — Чтобы к моему приходу не было его дома.
     Потом всё запечатала как было.
     Пришёл посланник домой, письмо подал Царю. Отец взглянул в письмо, и говорит, что это сын старший с ума, верно, сошёл.
     Нечто было делать, её отправили, а сына не дали ей. Она и пошла куда голова несёт. Шла она далёко от той деревни, где брат её был и нанялась в работницы.
     В это время царевич приезжает домой. Отец его давай бранить. А царевич говорит:
     — Мне было письмо от вас, что моя жёнка родила щенёнка.
     Стал старший царевич горевать, что его жену отправили из дворца. А она в это время жила уже три года в работницах. Вот стало ей тоскливо, взяла она в мужскую одёжу сократилась и пошла домой.
     Пришла домой, и у свёкра в работники нанимается. Приходилось ей и за ребёнком присматривать. Как она ребёнка возьмёт на руки, так плачет. А старший царевич всё на неё глядит и удивляется:
     — Что это такое, наш работник ребёнка возьмёт на руки, так и плачет.
     Они стали у неё спрашивать:
     — Почему ты, как только нашего ребёнка возьмёшь на руки, так и плачешь?
     Тогда она взяла им и раскрылась, всё рассказала:
     — Я жёнка ваша, не работник я ваш, а жена.
     Что же было делать? Собрали бал, господ богатых, позвали брата и невестку, посадили всех за стол.
     Жена старшего брата, которая ребёнка родила и говорит:
     — Господа, я буду вам повесть рассказывать, а кто будет мешать, тому десять розог и сто рублей штрафа на стол положить.
     — Досюль в таком-то месте жили брат и сестра, жили они советно. Однако потом брат женился, а невестке стало зарно, что брат и сестра живут советно.
     Тут жена брата дакнула что-то против, дак ей сейчас же десять розог и с неё сто рублей штрафа взяли.
     Жена старшего царевича рассказывает дальше:
     — Эта невестка как-то убила его любимую собаку, а сказала, что это сестра убила. Брат поверил ей, но сказал, что с первой вины Бог прощает. На другой день невестка жеребца убила, сказала, что это сделала сестра, брат снова поверил, но и в этой вине брат её простил.
     Невестка опять и что-то дакнула:
     — Да так и было.
     Ей тут же десять розог дают и сто рублей штрафа с неё, чтобы не мешала.
     — На третий день невестка своего ребёнка убила. А сказала, что это сестра сделала. Брат снова поверил, больше утерпеть не мог и отвёз сестру в чисто поле, снял все одежды и пустил в лес голой. Сестра его спряталась на высокой сосне в лесях.
     — Тут в это самое время охотились царские сыновья, проезжали мимо, и её увидали на сосне, взяли её оттуль, старшому царевичу она пришлась по нраву и он на ней и женился.
     — Через означенное время она принесла сына, а муж её, старшой царевич, жил там в другом городе. Ему написали письмо, с которым послали посланника, и этот посланник пришёл ночевать в избу и попал как раз к невестке. Ему затопили байну, и когда он туда пошёл, невестка взяла у него из котомки письмо, прочла его и заменила другим, в котором написала: Вот такого твоя жёнка родила ребёнка, как котёнка. Муж прочитал это сообщение и написал оттуль письмо, чтоб до моего прихода её не трогать.
     — Посланник опять шёл и снова к этой невестке попал к ночи. Когда он ушёл в байну, в это время невестка взяла из котомки письмо, прочитала его, разорвала и на его место вложила другое, в котором написала, чтобы к моему приходу её не было во дворце.
     Тут жена брата и дакнула, и ей десять розог и сто рублей денег штрафу.
     Так она, сестра, повесть всю досказала.
     Брат сидит, слушает, плачет, видит, что сестра его не виновата. Царские офицеры взяли эту невестку, на воротах повесили и выстрелили в неё.
     Стали все жить да быть, да ещё и добра наживать.
+++++++++++++++++++++++++++++++

Околдованная сиротка. Цыгане. Сказка!!
===============
     Жила-была девочка, цыганочка-сиротка.
     Жила она у старой колдуньи в избушке на курьих ножках. Колдунья на неё нарадоваться не могла: добрая душа была у девочки, всё делала, что старуха её просила.
     Одно только и печалило колдунью, что была сиротка некрасивой, как цветок невзрачный.
     И видела колдунья, как мучилась девочка из-за этого, и решила помочь ей. Прочитала она колдовские заклинания, вставила сиротке вместо глаз два изумруда, а вместо губ, кораллы, а потом и говорит:
     — А ну поворотись, милая.
     Повернулась сиротка и сразу сделалась такой красавицей, что ни в сказке сказать ни пером описать. И так понравилась колдунье сиротка, что втайне думала она обучить её колдовскому ремеслу.
     Ждала только колдунья, когда вырастет девочка. На ту пору случилось так, что мимо избушки на курьих ножках проезжал князь.
     Видит, возле крыльца девочка стоит, да такая красивая, что глаз не отвести.
     — Зайди в дом, красавица, принеси водицы, ; попросил князь, ; а то пить хочется.
     Забежала сиротка в дом, зачерпнула ковшиком водицы и принесла князю. Тут обратил князь внимание на то, что девочка одета плохо, по-нищенски, такие на ней лохмотья, что, того и гляди, рассыплются.
     — Девочка, милая моя, хочешь я тебя одену и обую?
     — Спасибо, добрый человек, ; проговорила девочка, ; спасибо за доброту да за заботу твою, но не надо мне ничего.
     А князь не унимается.
     — А может, ты хочешь на тройке моей покататься?
     Посмотрела девочка на княжескую карету и не смогла устоять.
     — Только недолго, добрый человек, ; попросила она, ; а то скоро тётушка моя придёт, станет искать меня да беспокоиться.
     Ударил кучер кнутом, кони взвились и понеслись прямо к княжеским хоромам. Как увидела девочка богатство да роскошь такую, сразу забыла и про тётушку-колдунью, и про избушку на курьих ножках, и про жизнь, которой жила до сих пор.
     Обступили тут сиротку служанки, мамки да няньки, стали за ней ухаживать. Помыли, причесали, одели девочку в дорогие одежды, и стала она пуще прежнего красавицей.
     — Будет она мне любимой дочерью, ; воскликнул князь.
     Хватилась колдунья, нет девочки, цыганочки-сиротки. Звала, звала, аукала, ничего. Начала колдунья ворожить и узнала о том, что без неё в избушке на курьих ножках князь побывал да цыганочку в свой дом увёз.
     Обиделась колдунья и решила пойти к князю. Является. Стучит в ворота, а ворота на запоре. Зовёт колдунья слуг, а те её в хоромы не пускают:
     — Куда прёшь, старая ведьма? Слыханное ли дело, чтобы нищие к князю ходили.
     — Да у него моя сиротка. Он похитил её у меня. ; Колдунья голосит.
     — С ума ты сошла, старуха! Да за такие слова тебя и повесить могут. Убирайся отсюда, пока цела.
     Так и ушла колдунья ни с чем. Ушла колдунья, да обиду затаила.
     Проходит время. Расцвела сиротка, как тюльпан весной. Превратилась она в красавицу-девушку.
     Князь смотрит и не налюбуется. И взял князь её себе в жены. Крепко он её любил за красоту да за доброту. Жили они дружно, в согласии, в радости и спокойствии. А прошёл год, и родила сиротка сына.
     Решил князь на радостях пир устроить. Созвал гостей со всей округи, знатных да богатых. Хотелось князю наследника своего показать.
     Узнала о пире и колдунья. И вот, едва наступил вечер, она, сотворив заклинания, повернулась вокруг себя и оборотилась заморской красавицей.
     Вышла колдунья из избушки на курьих ножках, свистнула, и подкатила тройка вороных чудо-коней, запряжённых в карету.
     Прикатила колдунья на пир, а он уже в самом разгаре. Пьют гости, веселятся, хозяйкой восхищаются, сыном княжеским не налюбуются.
     Пир уже стал к концу подходить. Устала сиротка от шума да от веселья, вышла из хором и пошла к пруду, где любила она по вечерам бывать.
     Подходит к ней колдунья и говорит:
     — Жарко тебе, красавица? А ты пойди окунись, легче станет.
     Послушалась сиротка колдунью, вынула глазки свои изумрудные, чтобы не потерять, и бросилась в воду.
     А колдунье только того и надо было. Утащила она глазки изумрудные да губки-кораллы, повернулась вокруг себя и снова превратилась в старую колдунью.
     Выходит сиротка из воды, глядь, нету глазок изумрудных да губок коралловых. Посмотрела сиротка в пруд и отшатнулась, из воды глядело на неё некрасивое лицо. Заплакала сиротка:
     — Как же я теперь на глаза князю покажусь? Не узнает он меня, а если узнает, то разлюбит.
     — Не печалься, сиротинушка моя, ; говорит ей старая колдунья, ; иди со мной.
     И тут сиротка вспомнила, что она уже где-то видела эту старую женщину. И она пошла за ней следом, и привела её колдунья в избушку на курьих ножках.
     Хватился князь, нет нигде жены. Пропала, как сквозь землю провалилась. Поднял он слуг.
     Принялись они по всей округе бегать да княжескую жену искать, не могут найти.
     Во все концы князь гонцов разослал, награду огромную обещал тому, кто жену его отыщет.
     Но и гонцы ни с чем возвратились. Пошёл тогда князь к известному колдуну и сказал ему о своём горе.
     — Если поможешь мне, то я награжу тебя щедро, и детям и внукам твоим хватит.
     — Дам я тебе, князь, клубок шерсти, ; ответил колдун, ; брось его перед собой, будет ниточка разматываться, а ты иди за ней. Приведёт тебя клубок к тому самому месту, где жена твоя находится.
     Взял князь клубок из рук колдуна и отправился в путь-дорогу. Катится клубок, катится, разматывается ниточка шерстяная, а князь идёт сзади, не отстаёт.
     Клубок через поле, и князь за ним, клубок через лес, и князь туда же, клубок через речку, князь вплавь пускается.
     Износил князь свои сапоги, босиком пошёл, уже ноги в кровь изодрал, а клубок все катится и катится.
     И когда клубок уже совсем размотался, выбежал князь на поляну и увидел перед собой избушку на курьих ножках.
     Тут князь и упал замертво от усталости. Выбегают колдунья и сиротка из избушки. Как увидела сиротка князя, залилась горькими слезами, поняла, что он её ищет. Упала сиротка перед колдуньей на колени, стала молить её:
     — Бабушка, верни мне моего мужа, люблю я его больше жизни, сделай меня такой, какой я прежде была, чтобы и он любил меня. Я тебя никогда не забуду.
     Жалко стало колдунье девочку. Повязала она ей передничек, положила в него глазки изумрудные да губки коралловые, пошептала заклинания и говорит.
     — Ну-ка надень!
     Надела сиротка глазки и губки.
     — А теперь повернись два раза.
     Повернулась сиротка и такой стала красавицей, ещё краше, чем была. Одежда на ней золотом сияет, на руках браслеты, в ушах серьги драгоценные.
     Плеснула колдунья на князя живой водой, и встал тот живой да невредимый. Осмотрелся вокруг, видит, жена его стоит.
     Бросились они друг к другу на шею да сразу обо всем на свете забыли. Так домой к князю и ушли, обнявшись и не сказав колдунье ни слова.
     Обиделась снова колдунья на них и чёрную злобу затаила.
     Живёт князь с женой своей в радости да веселье. Сын у них подрастает потихонечку.
     Все хорошо, да однажды заболела княжеская жена. Лучших лекарей со всего света созывал князь, ничего не помогло.
     А то околдовала колдунья сиротку злыми чарами, так и умерла она.
     — Не захотела ты со мной живой жить, ; проговорила колдунья, ; так хоть я к тебе к мёртвой приходить буду.
     Долго тосковал князь, да слезами горю не поможешь. Выстроил он для жены своей хрустальную часовню, гроб там на золотых цепях повесил, а когда тоска его брала, приходил он к ней, подолгу сидел возле мёртвой жены и смотрел на неё.
     А она и мёртвая, как живая, лежала, словно уснула ненадолго и сейчас встанет, и все будет по-прежнему.
     Но шло время, а сиротка не вставала.
     Пока сын князя и сиротки маленьким был, не давал князь ему в часовню ходить, на мать смотреть, но пришло время, и не мог уже князь удерживать мальчика, который хотел на мать хотя бы глазком одним взглянуть.
     А мальчику в княжеском доме ни в чем отказа не было. Наказал князь прислуге, чтобы та сыну не перечила, что ему захочется, пусть берет.
     Как-то раз пошёл княжеский сын на кухню, видит, корзина с яйцами стоит. Начал он с ними забавляться, да все и переколотил. Только одно осталось.
     Посмотрел княжеский сын на это яйцо, а оно все насквозь светится, словно из хрусталя сделано. И взяла мальчика горе-тоска.
     — Поедем к маме, отец, хочу я её повидать!
     Нечего делать, пришлось князю согласиться. Велел он запрячь пару лошадей. Едут они с сыном, едут.
     Приезжают к часовне. Открывают хрустальную дверь, и мальчишка сразу к матери. А она лежит, как живая.
     Стал княжеский сын яичком хрустальным по лицу матери своей катать: по одному глазу прокатит, глаз открывается, по другому прокатит, другой открывается.
     По руке яичком прокатит, рука поднимается, а потом по сердцу провёл, забилось сердце, и встала сиротка из гроба, как будто и не было тех лет, что она мёртвой в гробу лежала.
     Разрушились чары старой колдуньи. Тут и сама колдунья объявилась:
     — Ладно, девочка моя, больше я тебя мучить не буду, живи, как жила, раз тебя сын твой нашёл.
     Упала тут сиротка перед колдуньей на колени:
     — Ты прости меня, бабушка, ведь это я сама виновата, что все время забывала о тебе, радуясь своему счастью. Теперь этого больше не будет!
     Закатил князь на радостях пир на весь мир. Со всех концов земли князей да царей созвали, а на самоё почётное место колдунью усадили.
     А та, чтобы народ не пугать видом своим, повернулась вокруг себя два раза и превратилась в заморскую красавицу, да такую, что сам царь на балу за ней ухаживал.
     Попировали, попировали да разошлись, а князь с женой и с сыном стали жить да поживать припеваючи.
     И старую колдунью у себя в хоромах оставили и больше в избушку на курьих ножках не отпускали.
+++++++++++++++++++++++++++++

Около колодочки молодые опёночки!!
===============
Около колодочки
Молодые опёночки,
Только нет молодого груздочка.

Солнце глянет,
Дождик канет,
Молодой груздок выдет.

Около девушки
Все красные девушки,
Только нет молодаго парня.

В светлый день воскресенья
Молодой парень едет
С князьями, с господами,
С молодою свахою.

Глянула девушка
Из терема в окошко:
Говорила девушка
– Сестрицы мои, подруженьки!
Молодой парень едит
С князьями, господами,
С молодою свахою. –

Вдарила девушка
Золоты ключи по столу:
– Матушки не ключница буду,
Ключница, ларечница молодому парню.
++++++++++++++++++++

Олексанушко. Архангельск. Сказка!!
===============
     Жил Олексанушко, рыбку ловил по краю речки.
     Увидала его как-то Ягабаха, колдунья старая, захотела его схватить и его кличет:
     — Олексанушко-о, едь к бережку, поешь пирожка, дай мне голову твою причесать, волосы поласкать.
     Отвечает Олексанушко:
     — Я не еду к бережку, не поем пирожку, не дам голову чесать.
     Она его кличет, другой раз након. Он не едет. На третий раз он приехал, пирожка захотел, она привела его в свою курью избу и говорит:
     — Давай-ко, сядь на лопату-то, я те шурну, да вышурну, так поиграем мы с тобой.
     А Олексанко прикинулся дурачиной и говорит ей:
     — Сядь-ко сама да поучи-ко меня.
     Она опять его:
     — Мы все играем на лопатке, я те шурну, да вышурну. Давай с тобой поиграем.
     После он сел на лопатку, руки расширил, ноги расшеперил, голову загнул, никак не лезет в печь.
     — Сядь-ко сама, подучи-тко меня.
     Она и села на лопату, руки к серечку прижала, коленки сжала, ко щекам притянула, он взял и шурнул её в печь.
     Она в печке закипела, закричала:
     — Олексанушко, Бога ради, не жги меня, выпусти меня.
     А он захватил заслонку крепко, держит её, она и говорит:
     — Олексанушко, во дворе-то, на полицы под крышей, у меня денег три количи, три мешка.
     А Олексанушко её жжёт, не выпускает из печки. Наконец старуха совсем сгорела. Тогда он слазил под крышу на полицу, забрал три количи денег и убежал домой, сел в лодочку свою, опять уехал за реку.
     В это время сыновья Ягабахи пришли с промысла, смотрят, мати нету. Захотели они есть, печь отворили, а там жаркое лежит.
     Один говорит:
     — То Олексанко сожжённый.
     Взяли это мясо: хам, хам, хам, и съели. Думали Олесканка едят, а то матерь свою съели.
+++++++++++++++++++++++++++++

Омеля. У старика да у старухи было три сына. Рекон. Сказка!!
………..
У старика да у старухи было три сына.
Два сына были женаты, третий же, Омеля пока ещё оставался не женатым. Вот как-то они поехали торговать на базар, а Омелю оставляют дома. Оставляют его и наказывают ему:
— Слушай наших баб Омеля, будешь слушать их дак привезём тебе красной кафтан, красные сапоги и красную шапку.
Омеля лёг на печку, лежит себе, да валяется на печке. Бабы братовы ему и говорят:
— Омеля, поди по воду сходи.
Он им в ответ говорит:
— А мне и здесь тепло.
— Смотри Омеля, ведь не купят тебе братья твои красного кафтана, красных сапог и красной шапки, если не станешь нас слушать.
Омеля тут же схватил вёдра и побежал по воду. Пришёл, вёдра зачерпнул, а в одном ведре, смотрит, попалась щука. Смотрит она из ведра, и глаз у неё светит. Возмолилась она Омеле:
— Ой, Омеля, опусти меня в реку, я много добра тебе сделаю.
— А что ты мне сделаешь? ; Спрашивает Омеля.
— Когда тебе что-либо надо будет, дак меня попроси, то тебе и будет.
Он её и отпустил. Почесал голову, решил проверить, не обманула ли его щука, говорит:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, идите вёдра сами домой.
Глядь, а вёдра сами идут куда Омеле надобно было. Народ видит этого чуда, дивится тому.
— Глядите-ко, ребята, что Омеля-то такое кудит, да чудит.
Вёдра тем временем дошли до избы, открыли двери, взошли в избу и на лавку сами постановились.
Потом эти жёнки братовей Омелиных посылают его дров насечь и говорят:
— Поди, Омеля, дров насеки топором, да принеси на истопель в печку. Надо блины печь.
Омеля лежит на печи, да и говорит:
— А мне и здесь тепло. Не хочу никуда ходить.
— Смотри, Омеля, ведь не купят тебе братья твои красного кафтана, красных сапогов и красной шапки.
Скочил тогда Омеля с печки, пошёл на двор и уселся в телегу прямо без лошади. Вышли жёнки братовей его и смеются, как же это он без лошади-то собрался.
А Омеля тихо, в руку и шепчет:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, поезжай телега в лес по дрова.
И смотри-ка, телега отправилась сама, без лошади, да и без узды и поводьев, ворота сами собой открываются и захлопываются. Снохи так и остались стоять на крыльце с открытыми ртами.
Едет Омеля улицей, едет другой, народ весь до смерти напугал, лошадей по закоулкам разогнал, собаки только повизгивают.
Вот приехал он в лес, взял топор и говорит в руку:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, руби топор дрова, дрова сами в телегу кладитеся и верёвкою обматывайтеся.
Так оно сразу и сделалося. Едет он назад, народ за ним бежит, догнать не может. Да так быстро в лесу управился, что сношки только тесто поставили.
Пошёл он в избу, залез на печку, а дрова сами развязалися и пешком кто куда отправилися. Одни в сарай склалися, другие чуть не строем в избу вошли и у печки легли.
Стали на Омелю люди городские жаловаться царю:
— Он-де лошадей попугал, кому там ноги отдавил, надо, царь наш милостивый, Омелю этого к ответу призвать.
Послал царь за Омелей, на суд его звать. А Омеля ни в какую нейдёт:
— А мне лень, ; говорит.
Тут уж сношки стали его корить, говорят ему:
— Смотри, Омеля, не пойдёшь к царю, ведь не купят тебе братья твои красного кафтана, красных сапогов и красной шапки.
Говорит тогда Омеля тихо в ладошку:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, а поезжай-ка печь прямо ко дворцу царёву.
Всколыхнулась печь, выпросталась из избы, да и пошла своим ходом в царские хоромы.
Приехал Омеля к царю, а там в окошечко изразцовое глянула на это чудо печное сама царевна. Прилюбилась Омеле она и шепнул тихонько себе в кулак:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, пускай царевна полюбит меня до гроба и выйдет за меня взамуж.
Тут что-то сделалося с царевной, словно кольнуло её в самое сердечко, зарделась она и бегом к царю. Кричит она ему:
— А никого не хочу, пойду за Омелю.
Царю тут уж не до суда, стали её придворные уговаривать, да какое там. Кричит, плачет:
— За Омелю, да за Омелю.
Ну что тут сделаешь, пришлось царю венчать их. Приодели Омелю и отвели с царевной в церковь. Тут и свадебка подоспела.
А к ней, к царевне, сватался королевич один из соседнего государства. Ознали король с королевичем, что царь выдал свою дочь за простого мужика, сильно осерчали и пошли войною на царя.
Вышла ко дворцу царскому рать превеликая, сметы несчётной. Конца-края не видать от солдатов.
Запечалился тут царь, что и делать не знает. А король депешу за депешой шлёт:
— Так, мол, и так, отдай-де царь свою дочку за мово сына королевича, и всё тут.
Пришёл тогда царь за советом к царевне. Та и стала просить Омелю сделать что-нибудь, нито разлучат их, и не будет ни у неё, ни у Омели больше хорошего житья-бытья.
Схватился тут Омеля, слез с печи, подхватил оглоблю и шепнул в кулак:
— По моему прошенью, по щучьему веленью, пусть все оглобли со дворов соберутся, да и солдат чужеземных поколотят, чтобы не в повадно было.
Шепнул так, да и залёг со своей царевной на печку в царевниных палатах.
И часу не прошло, как енаралы прискакали, и рапорт подавали царю, что всё дело с неприятелем сделалося, а короля с королевичем в полон взяли и ко дворцу ведут. Взял с них царь записку, что впредь больше воевать не станут они на царево государство, да пошлину на них наложил годовую. С тем и отпустил их.
Царевна же с Омелей жили да жили, и кажный год детей рожали.
А что их в тепле да на печке и не рожать-то.
+++++++++++++++++++++++++++++++

Опрометчивый Богатырь. Легенда. Сказка!!
===============
     Жил на свете новгородский богатырь Василий Буслаевич.
     Не знал он, куда девать свою богатырскую силушку. Такова же дружина его была.
     Плыл как-то Василий Буслаевич через море к зелёным лужкам. Видит, лежит впереди Морская Пучина Кругом Глаза. Начал Василий вокруг Морской Пучины похаживать, сафьян-сапожком её попинывать.
     Посмотрела на богатыря новгородского Морская Пучина Кругом Глаза:
     — Не пинай меня, ; говорит, ; не то сам тут будешь!
     Смешлива была дружина Буслаевича, начали дружинники Пучину перескакивать: все до единого её и перескочили.
     Прыгнул Василий, дважды перескочил, но задел ненароком за Пучину пальцем правой ноги.
     Тут ему и последний, смертный час пришёл, тут Пучина Кругом Глаза его поглотила!
++++++++++++++++

Орёл и Карга. Некрасовские казаки. Сказка!!
===============
     Летит Орёл по полям, а сам думает.
     — Где бы мне пищу найти?
     Долетел до леса и видит: Карга на суку сидит да такая старая, сухая, одни перья. Подумал он, подумал и пролетел мимо. А Карга сидит на дереве и спрашивает у него:
     — Куда, Орёл-батюшка, летишь?
     — Есть, Карга, захотелось. Полечу в лес. Может, каких карженят найду, да и поем.
     Kaргa ему говорит:
     — Гляди, Орёл-батюшка, моих детей не поешь.
     Орёл тогда спрашивает Каргу:
     — А какие твои дети, Карга?
     — Мои дети хорошие, красивые, cтaтныe. По всему свету, Орёл-батюшка, таких не сыщешь. Хоть от востока до запада пролети, хоть от юга до севера, а таких уж славных нигде не найдёшь!
     Послушал Kapгy Орёл, да и говорил:
     — Ладно, Kapгa, я не трону твоих детей. Поищу в лесу плохих да ледащих карженят.
     Полетел себе Орёл, а Карга осталась сидеть на дереве. Сидит себе да смотрит на землю.
     Летал, летал Оpёл по лесу и нашёл гнездо Карги. Глядит в гнездо, а в нём шелудивые карженята сидят. Взял Орёл да и поел их.
     Наелся и летит обратно, а Карга увидела его и спрашивает:
     — Ну что, нашёл Карженят, Орёл-батюшка?
     — Нашёл.
     — Наелся, Орёл-батюшка?
     — Наелся.
     — А каких же ты наелся-то, Орёл-батюшка? Наверное, моих?
     — Нет, Карга.
     — А каких же ты поел?
     — Да каких-то шелудивых.
     — Эх ты, Орёл-батюшка, самые мои они и есть.
     — Да ты же говорила, они у тебя красивые, самые лучшие, ответил Орёл.
     — Да они же дети мои, Орёл-батюшка, лучше их нет на свете.
     — Ну, Карга, я искал похуже. Прощай так что! Каркать надо было как надо.
     Осталась Карга на дереве. С той поры она каркать стала.
     Каркнет, взлетит, а потом сядет на дерево и глядит в землю.
+++++++++++++++++++

Ореховая веточка. Сказка!!
===============
     Жил дед и баба. Было у них две дочери.
     И вот стал отец справляться в город. Спрашивает он у дочерей:
     — Что вам купить?
     Одна отвечает:
     — Мне купи платье.
     А вторая отвечает:
     — Мне ничего не надо, мне привези ореховую веточку.
     Вот отец поехал, исправил свои все нужды, купил одной платье и поехал домой. Едет лесом возле царства и видит стоит ореховая веточка. Он её отломил.
     Откуда не возьмись явился медведь, схватил мужика за плечи, и рычит ему:
     — Теперь я тебе съем! Хочешь жить, то предоставь мне свою дочку. Если дочка не приедет, то сам приезжай ко мне жить.
     Отец приехал домой и всё был задумамшись.
     Жена смотрит на его печаль и спрашивает:
     — Что муж мой задумался?
     Рассказал он про своё горе. И сказал:
     — Теперь я поеду к медведю.
     А дочка про это услышала и сказала:
     — Я поеду сама. Плохо тебе за меня страдать.
     К сроку пришёл медведь сам прибыл за ней, потащил её на себе. Когда прибыли они в лес, то взошли они в берлогу, а там дворец стоит. Повёл медведь её по подвалам. А там под землёй всё трещало и гремело.
     Девушка испугалась. Когда пришли в медвежье царство, там был большой город. Как только они прошли вместе в ворота, медведь стал прекрасным молодцем.
     Тут же они оказались напротив дома её отца вместе с городом и дворцами медвежьими.
     Скоро они справили свадьбу и жили хорошо.
+++++++++++++++

ОСАДА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ!!
==============
На Москве было на базаре:
Собиралися бояре
Выбирали бояре
Из бояр воеводу,
Выбирали Ивана Петрова,
Из того ли из роду Салтыкова,
Перед царския очи становили.

Как возго;ворит православный царь,
Алексей то Михайлович,
Его царское величество:
– Ох ты гой еси, большо;й боярин,
Ты любимый мой воеводушка!
Ты ступай ко, ко морю ко синему
Ко тому острову, ко большо;му,
Ко тому монастырю ко честному,
К Соловецкому;

Ты порушь веру старую, правую,
Поставь веру новую, неправую. –

Как возговорит большой боярин,
Любимый царский воеводушка:
– Ох ты гой еси, православный царь,
Алексей Михайлович,
Твое царское величество!

Нельзя об том и подумати,
Нельзя от том и помыслити:
Как порушить веру старую, правую,
Как поставить веру новую, неправую! –

Царь разозлился,
Царь распалился,
Воевода прогрешился.

Как возговорит большой боярин,
Любимый царской воеводушка:
– Ох ты гой еси, православный царь,
Алексей Михайлович,
Твое царское величество!

Уж и дай мне силу не малую не великую:
Сорок полков, да все тысячных,
Сорок пушек, да все медныих:
Зелья, пороху сколько надобно, –

Как и было в самый ли Петров то день
Как на синем было морюшке,
На большом было на острове,
Во честном монастыре было,
Отошла честна заутреня
Пономарь звонил к обеденке.
Честны старцы пели молебены

Как бежит пономарь,
Наразумный звонарь:
– Ох вы гой еси, честны старцы!
Как идет сила немалая, невеликая,
Сорок полков да все тысячных,
Сорок пушек да все медныих,
Зелья, пороху сколько надобно,
Да все войско православное,
Не то идут они ратиться,
Не то идут они молитися. –

Говорили ему старцы
 – Ох ты, глупой звонарь,
Неразумный пономарь!
Да то войско православное
Не идет оно ратиться,
Идет оно молитися!

На ту пору пушкари были догадливы:
Брали ядрушко калёное,
Забивали во пушечку медную,
Палили во тот во честной монастырь,
Во Соловецкий.
*************
Якушкин. Эпическое.
++++++++++++

ОСВОБОЖДЕНИЕ МОСКВЫ!!
===============
Как в старом то было городе,
Во славном и богатом Нижнием,
Как и жил тут поживал богатый мещанин,
Богатый мещанин Кузьма Сухорукий сын.
Он собрал то себе войско из уда;лых молодцов,
Из уда;лых молодцов, Нижегородских купцов;

Собравши их, он речь им взго;ворил:
– Ох, вы гой еси, товарищи, Нижегородские купцы!
Оставляйте вы свои домы,
Покидайте ваших жён, детей,
Вы продайте все ваше злато серебро;,
Накупите себе вострыих копиев,
Вострыих копиёв, булатных ножей,
Выбирайте себе из князей и бояр удало;ва молодца,
Удалова молодца, воеводушку;
Пойдем ко мы сражатися
За матушку за родну землю,
За родну землю, за славный город Москву:

Уж заполонили то Москву проклятые народы поля;ки злы!
Разобьем их, много перевешаем,
Самого; то Сизмунда короля их в полон возьмём;
Освободим мы матушку Москву от нечестивых жидов,
Нечестивых жидов, поля;ков злых! –

Уж как выбрали себе солдатушки, молодые ратнички,
Молодые ратнички, Нижегородские купцы,
Выбрали себе удало;ва молодца;,
Удало;ва молодца воеводушку,
Из славнаго княжеского роду –
Князя Димитрия по прозванию Пожарскаго.

Уж повел их славный Пожарский
За славный Москву город сражатися,
С нечестивыми жидами поляками войной бра;нитися.

Уж привел то славный князь Пожарский своих храбрых воинов,
Привел ко московскиим стенам;
Становил то славный князь Пожарский своих добрых воинов
У московских у крепких стен;

Выходил то славный князь Пожарский перед войско свое,
Как уж взго;ворил он своим храбрыим воинам:
– Ох, вы гой еси, храбрые солдатушки,
Храбрые солдатушки, нижегородские купцы!
Помо;лимся мы на святые на врата на Спасския,
На пречистый образ Спасителя! –

Помолившись, дело начали.
Как разбили проломили святыя врата,
Уж взошли то храбрые солдатушки в белокаменный Кремль,
Как и начали солдатушки поля;ков колоть, рубить,
Колоть, рубить, в большия кучи валить;
Самого; то Сизмунда в поло;н взяли,
В полон взяли, руки ноги ему вязали,
Руки ноги вязали, буйну голову рубили.

Собралися все князья, бояре московские,
Собралися думу думати.
Как и взго;ворют старшие бояре, воеводы московские:
– Вы скажите, вы, бояре, кому царём у нас быть? –
Как и взгово;рют бояре, воеводы московские:
– Выбираем мы себе в цари
Из бояр боярина славнаго –
Князя Дмитрия Пожарского сына. –

Как и взго;ворит к боярам Пожарский князь:
– Ой, вы гой еси бояре, воеводы московские!
Не достоин я такой почести от вас,
Не могу принять я от вас царства Московскаго.

Уж скажу же вам, бояре, воеводы московские:
Уж мы выберем себе в православные цари
Из славнаго, из богатаго дому Романова –
Михаила сына Фёдоровича. –
И выбрали себе бояре в цари Михаила сына Федоровича.
**************
Калужская и Рязанская губ. Эпическое.
++++++++++++

Осиновое полено. Обменыш. Легенда. Сказка!!
===============
     В одной семье хозяйка была сердитая-пресердитая, а тут ещё, на грех, ребятишки каждый год родились у неё.
     Ох и доставалось им, бедным: клянёт, бывало, на чём свет стоит! Но, знать, Господь терпел до поры до времени.
     Вот родилась у неё шестая девочка да такая крикливая, что хоть беги из дома.
     Раз качает Авдотья девочку, Акулькой назвали, а та кричит, да кричит!
     — Да будь ты проклята! Чтобы тебя черти взяли!
     Сказала этак, качнула люльку, а сама вышла из избы. Немного погодя приходит назад, видит, что люлька качается, а девочка смирно лежит. Уставилась на неё и молчит.
     — Давно бы тебя так, проклятую, угомонило! ; Сказала мать в сердцах.
     На другой день девочка тоже была спокойна. Удивляется мать, а все-таки рада, что её Акулька перестала беспокоить.
     Прошёл год, пора бы уж и ходить ножками, а Акулька лежит, как колода, молчит и не двигает ни руками, ни ногами.
     Так-то семнадцать лет пролежала! И чего только не делали: и к знахарям возили, и молебны служили, ; не помогает.
     Плачет Авдотья: видит, что её грех, она прокляла дочь, да уж не воротишь.
     Вот как-то раз, зимой, заехал к ним переночевать человек, такой из себя рыжий, видно сразу, что дошлый человек.
     Вошёл это он, а Акулина лежит на лавке.
     — Это, ; говорит рыжий человек, ; что такое?
     — А это девушка немощная, семнадцать лет ей, а она как лежала в люльке, так и теперь лежит там, из люльки руки ноги торчат.
     — Какая это девушка, ; говорит рыжий человек, ; Разве вы не видите, что это осиновое полено лежит?
     Как сказал он это, аж мурашки на спине пошли! Родители и ну его просить, видят, что не простой человек:
     — Помоги, добрая душа, век будем помнить!
     — Хорошо, ; говорит рыжий человек, ; истопите баню.
     А баня-то была на огороде. Истопили. Велел он перенести Акулину в баню, а сам остался с ней. Долгонько-таки он с ней возился. Стали уж беспокоиться: не случилось бы чего?
     А он строго-настрого заказал, чтобы не подглядывали, а то никакой помощи не будет.
     Наконец пришёл он назад и говорит:
     — Ступайте и возьмите теперь уж не полено, а настоящую девку.
     Пошли, принесли её в избу. Девка как будто веселей стала: всё поглядывает на этого молодца и усмехается лукаво.
     На другой день девка сама встала, переступать начала. Да какая ещё девка-то вышла, красавица прямо!
     Потом стала она в беремя, так за того рыжего человека бывалого её и выдали взамуж.
     Жили они хорошо. Только чёрт иногда наведывался за своим добром, за душой девицы. Да так и уходил он ни с чем, боялся он силу рыжего человека.
+++++++++++++++++++++++++++++

Осип-царь. Архангельск. Сказка!!
===============
     Посадили как-то Осипа-царя на лошадь.
     А лошадь та была неучёная. Это специально его приближённые сделали, чтобы от Осипа-царя избавиться и нового посадить на трон. Лошадь эту стеганули кнутом, она и понесла.
     Уехал Осип-царь безызвестно, не знает никто куда. Стали его разыскивать, но никто не берётся за это дело.
     В это время мужичок один ходил по лесу. И тут его приняла телесная нужда, вот он и расселся там под деревом. А там росла трава, которая ему в штаны попала, стал он понимать птичий язык.
     Над этим местом летела сова-птица, и ухает она по лесу:
     — Осипа-царя обманули его служащие, посадили на неучёного жеребца, нету его теперь живого.
     Тут другая птица пролетала. Она другое говорит:
     — Хоть омманили, да он живой.
     Приходит мужичок этот домой, смотрит, а Осип-царь у него на его фатере. Заходит мужичок, здоровается с Осипом-царём. Спрашивает его царь:
     — Что ты слышал, что ты видел, мужичок?
     — Да вот, царь наш батюшка, расселся я в лесу под деревом до ветра, да по нужде, тут как раз прилетает сова-птица, и говорит, что, мол, Осипа-царя омманили служащие, и что нету его живого. Потом другая птица говорящая прилетела и говорит, что хоть и омманили служащие его, да есть он живой.
     Обночевался у мужичка Осип-царь и говорит ему поутру:
     — Поедем со мной мужичок, будешь у меня проводником, проводишь меня до дворца моего, я дороги не знаю.
     Так Осип-царь и добрался до своего дворца. Приобжился немного, пригляделся, потом собрал князей и бояр и служащих своих. Посадил рядом с собой мужичка охотничка. Принапились всё и стали хвастать кто чем.
     — Чем же вы хвастаете? ; спрашивает их Осип-Царь.
     Кто отцом хвастает, кто матерью, кто дочерью своею, кто утварью. А мужичок сидит и молчит.
     — А ты что, ; говорит ему осип-царь, ; ты мужичок почему ни чем не похвастаешься, ничего не присоветуешь?
     Мужичок и рассказывает:
     — Пошёл я как-то в лес, расселся до ветра, прилетает сова-птица, говорит, что, мол, Осипа-царя омманили служащие, посадили на неучёного жеребца, и нету его живого. А другая птица налетела говорит, что хоть и омманили, да есть живой.
     Тут Осип-царь и говорит:
     — Слышали, что говорит мужичок охотничек?
     А служащие тихонько говорят:
     — Слышали, слышали, ваше Величество.
     Стал Осип-царь разбирать, кто тут прав, кто виноват. И скоро полетели головки служащих по всему царству.
     Мужичок этот тому не был рад, улучил время и ушёл во свои леса по делам охотничьим. А на то место больше не ходил, где он птичий разговор понимал.
++++++++++++++++++++++++++++++

Ослиные уши. Архангельск. Сказка!!
===============
     Один царь держал слугу и все ездил с ним вместе.
     А царь любил секреты, только эти секреты быстро становились достоянием других людей. И потому у него поросли ослиные уши. Вот он наказывал слуге строго:
     — Не говори ты никому про мои ослиные уши, не выноси на улицу.
     Слуга терпел, терпел и не мог больше выносить, вышел из терпения. Пошёл он на улицу к дороге, где гуляют, возле дороги розгрёб землю и припал к земле и говорит:
     — Выросли у царя ослиные уши, не знать какие.
     И тут вдруг выросло дерево над этим местом.
     Как-то раз поехал царь со слугой прогуливаться. Стали проходить мимо этого дерева, оно царю-то кланяется и шепчет ему листвою:
     — Есть у царя ослиные уши.
     — Поставь-ка лошадей у берёзы. ; Говорит царь слуге.
     А сам спрашивает слугу:
     — Почему берёзка кланяется.
     Отвечает слуга:
     — Кланяется она потому, что говорит, мол, не выноси в люди повесть о том, что есть ослиные уши у царя. Я терпел, терпел, да и не вытерпел, землю разгрёб и шепнул, что у царя ослиные уши. Так вот и выросла берёзка, которая так объясняется.
     Подумал царь, и рассудил по царски мудро:
     — Надо бы тебя сказнить, что тайны не держишь. Но уж если сама мать-земля не могла выдержать, то где же крещеному не сказать дружка дружке.
+++++++++++++++++++++++++

Остафий Плакида. Новелла. Пермь.
==================
     Остафий Плакида был воин у своего короля, да был в нехристи.
     И сколько он ни воевал, ; всё думал о хрестьянской вере:
     — Какая такая есть хрестьянская вера?
     Ехал он с войны домой. И встретился ему олень. Олень от него не отбегает, близко бежит. А у оленя явился крест прямо на спине. Говорит олень ему по человечьи:
     — Тебе что Остафий Плакида охота спознать?
     — Мне охота хрестьянскую веру спознать! ; Остафий отвечает.
     — Ступай, ; говорит олень, ; окрестись, исповедовайся и приходи на это место.
     Остафий сходил, охрестился, потом из своего королевства нехристианского ушёл. Пошёл в другое царство, христианского. А были у него два мальчика. Он с ними бежать, с женой и с мальчиками.
     Прибежали к реке, смотрят башкирец едет на воде, просят его:
     — Перевези меня на ту сторону, пожалуйста!
     Посадил башкирец жену, а ребятишки тут остались, на берегу с Остафием. Башкирец уплыл с его женой и назад не вернулся.
     Погоревал Остафий, поплакал по жене своей, да и отправился с мальчиками дальше идти. Подошли снова к речке. Подходит Остафий к этой речке.
     Взял Остафий одного мальчика и понёс. Принёс на тот берег, пошёл за вторым сыном, а тут как раз лёва-зверь прибежал, мальчика сгрёб и унёс. А другого мальчика с другого берега в это время волк унёс.
     Хотел Остафий с этого горя утопиться, что мальчиков его унесли. Да не тонет. Тогда пошёл и нанялся к богатому мужику в работники. Начал скотину пасти, пахать поле.
     А у его короля-то нехристианского через какое-то время силы много побили. Посылает король клич:
     — Разыскать этого Остафия Плакиду! Где он есть? ; Говорит король, видит, что дело неминучее.
     Посылает двух посланников Остафия Плакиду разыскивать. Остафий Плакида пашет, и тут к нему посыльные царские подъезжают, спрашивают:
     — Молодец, а не знаешь ли, где Остафий Плакида проживает?
     — Нет, не знаю! А зайдите в деревню, может быть, вам скажут, где он есть.
     Те пошли, остановились ночевать в деревне. А Остафий Плакида поработал и приходит туда же, в ту же избу, он там работником служил.
     Стал им чай разливать, а нет-нет, да и опечалится, своих людей увидал. Один из посланников узнал его:
     — Это ты Остафий Плакида, ; говорит посланник государев.
     — Я, ; говорит Остафий.
     Достали ему все его галуны, одежду, надели на него.
     — Кабы я знал, ; говорит хозяин его, ; что ты, Остафий, этакого звания, стал бы я тебя заставлять коров пасти!
     — Это моё дело! ; Говорит Остафий.
     Пошёл Остафий Плакида к своему королю. Пошёл он на приступ, город взял, супротивников побил. Король не знает, чем его наградить.
     Отправился Остафий ещё на войну, опять город отбил и заполонил себе много русских людей. Сделал отдых себе. Стал он интересоваться, что за пленники ему попали.
     — Ты, брат, откудова? ; Спрашивает Остафий Плакида пленника одного.
     — А кто его знать, откудова? Отбили меня маленького ещё у волка, выкормили и взяли к себе в пастухи.
     Другого пленника стал спрашивать, откуда он, а тот говорит:
     — Меня у льва отняли, взяли хрестьяне за своего сына, потом в солдаты отдали.
     Обрадовался Остафий, что дети его нашлись. Освободил их, стал по отцовски с ними жить, воспитывать их.
     А жена Остафия Плакиды оказалась жива, башкирец-то утонул с лодкой, а её выбросило на берег.
     Мать услыхала слухи, что её дети нашлись. Приходит к Остафию Плакиде:
     — Так и так, ; говорит, ; мои дети нашлись.
     — Неужели ты моя жена? ; Остафий радуется.
     Он на коленки пал перед своей женой. Нашлось всё семейство. Остафий Плакида приезжает с своим семейством к королю.
     Король радёхонек, что города отбил и семейство его нашлось. На десятый день празднество король устроил.
     В первый же день король глядит, а Остафия Плакиды нету в ихней мечети. Огневался король, призывает Остафия Плакиду к себе на лицо:
     — Почему тебя не было в мечети?
     Остафий Плакида повинился:
     — Я вашим богам не верю, я теперь христианской веры, вот мои иконы.
     Забрали у Остфия иконы христианские, бросили их в чулан.
     — Свесть его ко львам. ; Приказывает король.
     А его, Остафия, львы-то не едят, а только лижут.
     — Он волшебник, видно! ; Говорит король. ; Натопить свинцу и олова и сжечь их со всей семьёй!
     Натопили четыре чана, покидали туда Остафия Плакиду с семьёй.
     Приходит домой король, идёт мимо чулана, а там что-то светится. Думает король, не пожар ли, зашёл в чулан и видит, как на иконах христианских явились лики семьи Остафия.
     Удивился он этому чуду, понял, что вера христианская ему неподвластна и сказал так-то:
     — Вот какой сильный и добрый русский Бог, что своих людей бессмертными делает!
+++++++++++++++++++++++++

Остров Кильдин. Архангельск. Сказка!!
===============
     Лопка-старуха как-то похвалилась, что запрёт кильдинскую губу и что жители города Колы коляне все от того помрут с голоду. Это она сделает за то, что они лопарей на Кильдинском погосте обижают.
     Как-то пал туман на море. Двое суток рыбаки на море не выезжали, сидели и спали все в погосте.
     На третьи сутки этого тумана вышла одна женщина кормить собаку и видит, что идёт остров по морю. Она обдивилась и говорила:
     — Что за чудо, идёт остров по морю!
     И тут все окаменели, остров тоже остановился и окаменел.
     А то Лопка старуха тянула остров Кильдин на оборе в тумане, чтобы никто не видел. А как женщина увидела это и сказала слова свои, тут обора-то и оборвалась. Оттого всё люди и остров окаменели.
     Так до сих пор каменья эти и стоят там. Всё ждут, когда Лопка какая-нито явится, обору соберёт и остров Кильдин назад потащит, тогда всё снова оживут.
     Да только тумана пока такого никак нету, оттого и Лопка не является за каменьями своими.
+++++++++++++++++++++++++++

От матери божией Марии!!
==============
   От матери божией Марии
   Народился Христос-бог в Вихлиемли.

   Ради Христова нарожденья
   Солнечный луч все спокрываеть,
   Месяц и солнца воссияить.

   Враги, каянные супостаты,
   Спознали Христова нарождения,
   Хотели Христа-бога поймати,
   На разные муки спредати.

   Христос, истинный бог наш,
   Из граду младенцем истекаить,
   На путь на дорогу нападаить,
   По пути-дорожке истекаить;

   При пути там при дороге
   Жила там жана милосердыя,
   Держала младенца на руках.

   Христос, истинный бог наш,
   Милостивой жане прывищаить:
   - Милостива жана милосердна!
   Брасай свово чаду в огонь-пламя,
   Приемли Христа бога на руки

   Милостива жана милосердца
   Христова жаланья возлюбила:
   Бросила чаду в огонь-пламя,
   Приняла Христа на руки.

   Враги окаянны супостаты,
   К милосливой жане доступають,
   У милосливой жане успрашають:
   - Милослива жана милосерда!
   Где ж ты Христа видала,
   Куда ж ты его схоронила?

   - Враги, каянны супостаты!
   Где мне Христа бога видати,
   Куда мне Христа схоронити?
   Видала Христа молоденцым
   По пути-дороге истекаить:
   Я его сыхватала,
   В агняныю печь бросала.

   Враги каянны супостаты
   Жаны милосердой не вверяють,
   До гняннова пламя доступають,
   В огнянноя пламя возирають:
   Младенец во пламя стрепенулси,
   И руки, и ноги оказались;

   Враги каянныя взрадовалися:
   - Таперь мы Христа бога поймали,
   На разныя муки спридали!
   Начали скакати-плисати,
   Скакали-плисали, все пропали.

   Милостива жана стоя плачить,
   Слезно она возрыдаить:
   Про свою чаду вспоминаить:
   - Таперь мое чадушка сгорела,
   Таперь порожденная сотлела!

   Христос, истинный бог наш,
   На руках у жены отвищаить:
   - Милостива жана милосердна!
   Не плачь,- твоё чадо не сгорела,
   Не рыдай,- порожденная не сотлела:
   Твое чадо по печи гуляеть -
   Травой-муравой печь зарастаить,
   Алыми тветами раствитаить,
   Он книгу Ивангелья читаить.

   Нарекал им господь-бог.
   Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя,
   Слава тебе, Христе боже наш!
******************
Сабурово. Орловская губ.
+++++++++++++

От судьбы далеко не уйдёшь. Цыгане. Сказка!!
===============
     Жили богатые цыгане.
     Был у этих цыган единственный сын. И пришла ему пора жениться, да не может он найти себе никак пару по душе.
     Вот как-то раз спит он и видит сон: пришла к нему нечистая сила и говорит:
     — Хочешь судьбу свою узнать?
     — Хочу, ; отвечает цыган, ; а то никак я не могу себе пару по душе отыскать.
     — Хорошо, ; говорит нечистая сила, ; я тебе помогу. Иди туда-то и туда-то, увидишь деревню, зайди в крайний дом, постучись. Откроется дверь и выйдет твоя суженая-ряженая.
     Проснулся цыган и говорит отцу с матерью:
     — Поеду я судьбу свою искать.
     Оделся цыган в свои лучшие одежды, запряг самого быстрого коня, прихватил с собой борзых собак и отправился.
     Приезжает он в ту деревню, о которой ему нечистая сила говорила, находит крайний дом, стучится.
     Выходит на крылечко девочка, да такая маленькая, такая рваненькая, такая невзрачная, что цыган аж в лице изменился.
     — Как же так, ; думает, ; я такой богатый цыган, а должен жениться на оборванке? Надо избавиться от неё.
     И задумал цыган недоброе. Взял он эту девочку с собой, завернул её в тулуп, бросил на телегу и поехал.
     Как отъехал от деревни подальше, бросил он девочку возле дороги и собак на неё натравил. А сам домой отправился.
     Думает:
     — Загрызли собаки девочку.
     А вслед за цыганом барыня ехала в карете. Видит она: девочка в тулупе завёрнутая лежит, а над ней собаки беснуются, хотят её загрызть.
     Крикнула барыня на собак, и те убежали. Взяла она девочку к себе и домой отвезла, ведь была эта барыня бездетной.
     Вылечила она цыганочку, причесала, умыла, одела как следует, и стала та у барыни жить вместо дочери.
     Прошло время, и выросла маленькая цыганка в красавцу, глаз не отведёшь. А голос у неё был такой, что отдала барыня девушку в церковный хор.
     С той поры прошла слава об этой девушке по всей округе.
     Как-то раз пошёл этот богатый цыган в церковь и услыхал, как поёт цыганка. Он бы и не видел её, за один голос бы полюбил, а как глянул на красавицу, сразу сватов заслал.
     Поженили их. Повязала цыганочка платок, по цыганскому обычаю, да вместе с головою и шею обмотала.
     Вот её муж и спрашивает:
     — Скажи, почему ты так платок надеваешь?
     Развязал он платок, посмотрел на шею своей жены, а там следы от укусов.
     — Что такое? ; Спрашивает он её.
     Рассказала цыганочка своему мужу, как жила она бедно, как приехал к ней богатый цыган, забрал её и по дороге собакам на растерзание оставил.
     — Вот с той поры шрамы и не заживают, ; закончила цыганочка.
     Упал перед ней муж на колени и признался, что это он был в тот день у неё.
     — Знать, от судьбы своей далеко не уйдёшь! ; Сказал цыган. Что на роду написано, то и будет!
+++++++++++++++

От судьбы далеко не уйдёшь. Цыгане. Сказка!!
===============
     Поехал Святогор путём-дорогою широкою, и по пути встретился ему прохожий.
     Припустил богатырь своего добра коня к тому прохожему, никак не может догнать его: поедет во всю рысь — прохожий идёт впереди; ступою едет — прохожий идёт впереди. Проговорил богатырь таковы слова:
— Ай же ты прохожий человек, приостановись не со множечко, не могу тебя догнать на добром коне.
     Приостановился прохожий, снимал с плеч сумочку и кладывал сумочку на сыру землю.
     Говорит Святогор-богатырь:
— Что у тебя в сумочке?
Отвечал ему прохожий:
— А вот подыми с земли. Сам увидишь.
     Сошёл Святогор с добра коня, захватил сумочку рукою — не мог и пошевелить; стал подымать обеими руками — только дух под сумочку мог подпустить, а сам по колена в землю угряз. Говорит богатырь таковы слова:
— Что это у тебя в сумочку накладено? Силы мне не занимать стать, а я и сдвинуть сумочку не могу.
     Отвечал ему прохожий:
— В сумочке у меня тяга земная.
     Удивлялся Святогор, спрашивал:
— Да кто ж ты есть, и как тебя именем зовут, величают как по отчеству?
     Отвечал ему прохожий тот:
— Я есть Микулушка Селянинович.
Говорил тогда Святогор Богатырь:
— Ты ещё скажи, Микулушка, поведай-ка, как мне узнать судьбу Божию?
Посмотрел на него Микулушка, отвечал ему Микулушка:
— А вот поезжай путем-дорогою прямоезжею до росстани, а от росстани сверни влево и пусти коня во всю прыть лошадиную, и подъедешь к Сиверным горам. У тех у гор, под великим древом, стоит кузница, и ты спроси у кузнеца про свою судьбину.
     Поехал Святогор дорогой прямоезжею, от росстани свернул влево, пустил коня во всю прыть лошадиную: стал его добрый конь доскакивать, реки, моря перескакивать, широкие раздолья промеж ног пушать.
     Ехал Святогор-богатырь три дня и доехал до Сиверных гор, до того до дерева великого и до той кузницы: в кузнице кузнец кует два тонких волоса. Говорит богатырь таковы слова:
— А что ты куёшь, кузнец?
     Отвечает кузнец:
— Я кую судьбину, кому на ком жениться.
     Спрашивал его Святогор с любопытством:
— А мне на ком жениться?
Отвечал ему кузнец:
— А твоя невеста в царстве Поморском, в престольном во городе, тридцать лет лежит во гноище.
     Стоит богатырь, пораздумался:
--- «Дай-ка я поеду в тое царство Поморское и убью ту невесту».
     Приехал он к царству Поморскому, ко тому ко городу престольному, приезжал к домишечку убогому, входит в избу; никого нет дома, одна только девка лежит во гноище: тело у неё — точно еловая кора.
     Вынул Святогор-богатырь кошель денег и положил на стол, взял свой вострый меч и бил её мечом по белой груди, а затем и уехал из царства Поморского.
     Проснулась девка, смотрит: с неё точно еловая кора спала, и стала она красавицей — такой на свете не видано, на белом не слыхано, а на столе лежит денег кошель.
     На те деньги начала она торговать и наживала бессчётну золотую казну, строила кораблики червленые, накладала товары драгоценные и поехала по славну синю морю. Приехала она ко городу великому на Святых горах и стала продавать товары драгоценные.
     Слух про её красоту прошёл по всему городу и по всему царству. Пришёл и Святогор-богатырь посмотреть на красавицу — полюбилась она ему. Стал её сватать за себя, и она пошла за него замуж.
     Как поженился на ней, и легли спать, увидел он рубчик на её белой груди и спрашивал жену:
— Что у тебя за рубец на белой груди?
     Отвечала на то ему жена:
— В наше царство Поморское приезжал неведомый человек, оставил в нашей избе денег кошель, а я спала крепким сном. Как проснулась — у меня рубец на груди, и точно еловая кора спала с тела, а до той поры-времени я лежала во гноище целых тридцать лет.
     Тут Святогор-богатырь дознал, что от судьбины своей никуда не уйдешь.
++++++++++++++++

Отдай моё сердце. Страшилка. Прибаутка. Миф. Быличка. Сказка!!
===============
     На берегу чёрной-пречёрной реки стоит чёрная-пречёрная гора.
     На чёрной-пречёрной горе стоит чёрный-пречёрный дом.
     В чёрном-пречёрном доме стоит чёрный-пречёрный гроб.
     В чёрном-пречёрном гробу лежит чёрный-пречёрный мертвец.
     — Отдай моё сердце!
     Весь вечер братья рассказывали друг другу страшные сказки.
     Потом младший долго-долго не мог уснуть, а как только забылся сном, сразу привиделось ему: и чёрная гора, и чёрный дом, и чёрный гроб.
     Вот-вот откроется крышка и раздастся крик мертвеца!
     Открыл мальчик глаза и чуть сам не закричал от ужаса: в темноте стоит над ним какой-то усатый человечек и водит усами и руками в темноте.
     — Кто ты такой? ; Сам себя не слыша спросил мальчик.
     Усатый громко захохотал и исчез.
     На крик прибежали взрослые и долго не могли успокоить перепуганного малыша.
     Пришлось матушке просидеть рядом всю ночь. А утром он заболел.
     И знаете почему? Потому что заговорил с тем страшным, усатым.
     Ведь это был не кто-нибудь, а баечник! С ними нельзя ни в коем случае даже и во сне разговаривать. А после такого сна нужно на всякий случай перекреститься, всё и сойдёт на нет.
+++++++++++++++++++++++++++++

Отец и дочь. Сказка!!
===============
     В некотором царстве, не в нашем государстве жил-был богатый купец, у него жена была красавица, а дочь такова, что даже родную мать красотой превзошла.
     Вот как-то купчиха заболела и померла.
     Жаль было купцу, да делать нечего. Похоронил её, поплакал-погоревал и стал на свою дочь засматриваться.
     Обуяла его нечистая любовь, приходит он к родной дочери и говорит:
     — Твори со мной грех!
     Она залилась слезами, долго его уговаривала-умоляла. Нет, ничего не слушает.
     — Коли не согласишься, ; говорит купец, ; сейчас порешу твою жизнь!
     И сотворил с нею грех насильно, и с того самого времени понесла она чадо.
     А у того купца было двенадцать приказчиков. Как только заприметил он, что дочь тяжела, тотчас начал её выспрашивать:
     — Послушай, дочь моя милая! Когда ты родишь, на кого скажешь?
     — На кого мне сказывать? Прямо на тебя.
     — Нет, дочка, ты на меня не сказывай, а лучше скажи на приказчика.
     — Ах, отец, как я скажу понапрасну на человека невинного?
     Сколько купец её ни уговаривал, она все своё твердит. А время идёт да идёт.
     Вдруг приезжает за ним гонец от государя:
     — Царь-де спрашивает.
     Приехал купец к царю:
     — Что, ваше величество, прикажете?
     — Собери корабли да поезжай в тридесятое государство за товарами.
     Ну, царя нельзя не послушаться. Хоть не хочешь, поедешь. Велел купец изготовить всё к походу, а сам к дочери:
     — В последний раз тебя, дочка, спрашиваю, когда ты родишь, на кого скажешь?
     — На кого мне сказывать? Прямо на тебя.
     Купец схватил острый меч со стены и отсек ей голову: кровь так и брызгнула!
     После взял убитую, отнёс в сад и спрятал в погреб. Сам сел на корабль и уехал в тридесятое государство.
     Всем домом купеческим стал заправлять главный приказчик. Вот в первую же ночь снится ему, будто кто говорит:
     — Что ты спишь! Ничего не ведаешь, что у тебя приключилося?
     Приказчик проснулся, взял ключи и пошёл по кладовым. Кажись, все кладовые обошёл, а один ключ всё лишний, и не придумает приказчик, что бы такое тем ключом было заперто.
     — Дай пойду в сад, поразгуляюся, посмотрю, что там есть!
     Только он в сад, а соловей сидит на кустике да громко поёт, словно человеческим голосом выговаривает:
     — Добрый молодец! Вспомни про меня, я здесь лежу!
     Приказчик стал присматриваться и набрёл на погреб. Еле-еле доискался входа, так заросло все травой да деревьями.
     Попробовал, лишний ключ как раз сюда пришёлся. Отворил дверь, а в том погребе стоит гроб, в гробу девица, кругом свечи горят воску ярого, по стенам образа в золотых ризах так и светятся.
     Говорит ему голова отрезанная той дочери купеческой:
     — Сослужи мне службу, добрый молодец! Облегчи меня, возьми меч и вынь из меня младенца.
     Приказчик сначала струхнул, потом опомнился, побежал за мечом. Входит в ту самую горницу, где отец дочь загубил, смотрит, а на полу, где кровь текла, там цветы цветут!
     Взял меч, воротился в сад, разрезал у купеческой дочери чрево, вынул младенца и отдал его воспитывать своей матери.
     Ни много, ни мало прошло времени, приехал купец из тридесятого государства. Стал государю про свои дела докладывать, а мальчик прибежал во дворец, да все возле них увивается.
     — Чей такой славный ребёнок? ; Спрашивает царь.
     — Это сын моего приказчика. ; Отвечает купец.
     Царь пожелал видеть этого приказчика. Позвали его во дворец, а он тотчас и рассказал всё, как было.
     Царь приказал купца расстрелять, а мальчика взял к себе: и теперь при государе живёт!
+++++++++++++++++++++++++++++++

Отец и сын. Легенда. Сказка!!
===============
     Старик как-то шёл с сыном чрез узенький мост.
     Навстречу им шёл солдат, взял, да и толкнул старика. Сын за отца однако вступился, солдату сказал:
     — За что ты отца моего толкнул?
     Снял сын того старика с себя рукавицы, заткнул их за пояс, приготовился солдата бить. Солдат ему и говорит:
     — Что это за диковинка такая, что я его толкнул?
     Сын солдату на то отвечает:
     — Не хочешь ли ты его ударить теперь?
     Солдат молвил:
     — Разве диковинка?
     Сын сказал:
     — Ударь-ка, я посмотрю.
     Солдат старика треснул в шею, так что он повалился. Сын, подымая отца, сказал:
     — Вставай, батюшка, поскорее, пойдём, он и меня ещё ударит.
     Старик, вставши, сыну своему сказал:
     — Плут ты, сукин сын, ты это меня бил, а не солдат. Когда бы ты его не дразнил, так бы я на старости суходушины в шею от него не получил бы. Как бы собака смирна ни была, а когда её дразнить станешь, так она укусит.
     — Меня за то бог наказал, когда я сам своего отца в голодные годы, посадя на лубок, со двора стащил под гору. А ты был ещё маленький, взявши тот лубок, притащил на двор.
     — Я тебя спросил: На что ты лубок взял?
     — Ты мне тогда сказал, На то, батюшка, как ты стар будешь, так я тебя на нём тоже стащу, как и ты своего отца.
     — ; Сие твоё слово так сильно меня поразило, что я принуждён был отца своего по-прежнему взять в дом свой, прося у него прощения, поил и кормил по смерть его.
     — ; Знай же и ты, сын мой, что суходушина солдатская тебе даром не пройдёт.
     — ; Долг платежом красен бывает. Чем поиграешь, тем и зашибёшься.
+++++++++++++++++++++++++++++++

Откуда берутся ласточки и лягушки. Миф. Рекон. Сказка!!
==============
     Как весна явится, за ней солнце затеплится, тут как раз из воды начинают вылетать молодые ласточки, которые появились на свет ещё в прошлом году, да всю зиму в тине сидели, да зябли.
     В этое самое время у старых ласточек опадают перья, они превращаются в лягушек, опадают в тину и кричат вдогонку молодым:
— Куда, куда.
     А из тины только и слышится:
— Ква, да ква.
+++++++++++++++++++++

Откуда взялись Жаворонки. Легенда. Миф. Сказка!!
===============
     Рассказывают, когда Дый сотворил землю, он хотел созвать всех небесных богов, чтобы те полюбовались на дело его рук.
     Звал, звал их Дый снизу, даже устал, а они все не слышат.
     Тогда поднял он камушек и бросил его так высоко, что добросил до самого неба.
     И в вышине камушек вдруг обратился маленькой серой птичкой, которая звонко запела, и привлекла внимание богов.
     Глянули они на землю, и восхитились делом рук Дыя.
     Начали так громко кричать от восторга, что птичка камнем рухнула с высоты, если бы не крылышки, разбилась бы вдребезги!
     С тех пор жаворонок то парит высоко-высоко, то резко опускается с пронзительным криком.
     Но там, в небесных незримых высях, он поёт так сладко, что даже боги не могут остаться равнодушными к этому нению.
     А о людях и говорить нечего!
++++++++++++++++++++++++++++++

Откуда на земле леса. Легенда. Миф. Сказка!!
===============
     Когда Дый сотворил землю, он забыл насадить на ней деревья.
     Однажды богиня Жива спустилась с небес поглядеть на новую планету. Она так устала, бродя по горам и долинам под палящим солнцем, что присела отдохнуть, и задремала.
     В эту минуту увидал её великан Болот. Он немедленно воспылал к прекрасной богине нечистой страстью и схватил её в свои объятия.
     Кое-как Живе удалось вырваться, и она бросилась бежать. Однако до моста-радуги, по которому можно подняться в небо, было ещё далеко.
     А Болот уже близко. От быстрого бега коса Живы расплелась, из неё выпали гребень и лента.
     И в то же мгновение на пути Болота вырос лес, через который протекала река. Болот влетел в неё с разбегу и чуть не утонул.
     А при взгляде на деревья, которых великан в жизни не видывал и даже не знал, что это такое, Болот окончательно испугался и бросился наутёк с такой же быстротой, с какой только что преследовал Живу.
     Богиня спокойно взошла по радуге на небеса, однако не стала забирать ни ленту, ни гребень.
     С тех пор на земле появились леса и рощи, а те из них, через которые протекали реки, считались священными и посвящались Живе.
+++++++++++++++++++++++++++

Откуда повелись кошки. Кошка. Легенда. Миф. Сказка!!
===============
     Странствовала когда-то Белес, скотий бог, по земле и остановился вечером у стога сена переночевать.
     В котомке у него был хлеб, а ночью мышки-норушки хлеб-то весь и погрызли.
     Рассердился Белес, швырнул в мышь свою рукавицу, а рукавица-то превратилась в кошку.
     С той поры и начался кошачий род.
++++++++++++++++++++++++++++++

Откуда пошла Русская Земля. Миф!
==================
     Сто раз возрождалась Русь, и сто раз была разбита от полуночи до полудня, с юга до севера.
     И тогда дошли мы до сего места и поселились огнищанами на Земле Русской. И так прошли две тьмы, двадцать тысяч лет.
     Дохристианская история и вера монахами - летописцами описывается кратко и крайне неохотно. Но древняя вера славян и русов издревле, задолго до Крещения Руси, именовалась Православием, они называли себя православными, ибо славили Правь, следовали Стезей Прави.
     В наше время возрождение древней веры началось с издания священных ведических книг славянской традиции. Речь идёт о книгах из собрания
     В книгах Русские Веды и Книге Велеса говорится о двадцати тысячах лет, в течение которых рождалась, гибла и вновь возрождалась Русь. В этих книгах приведены мифы о древних прародинах, о землях, где рождались русские роды, о прародителях разных родов.
     И древнейшую прародину предков славян, первых ариев "Русские Веды" видят на Севере, в священном Беловодье. Отсюда предки славян, ведомые богом Солнца и первым князем Яром, двинулись вначале на Урал и в степи Семиречья, затем в Индию и Иран.
     И здесь из арийских родов выделились собственно славяне: те, кто славил богов и пращуров.
     Сама же Русь, согласно ведической традиции, рождалась после исхода славяно - арийских родов с Урала, Индии и Ирана за тысячи лет до основания Киева - на - Днепре и Крещения Руси.
     Русь рождалась в славяно-арийском море народов, живших в разные эпохи в землях от Урала и Алтая до Балкан, от Волги до Черного и Балтийского морей. И русами звали потомков русалки Роси (так в древности называли Волгу).
     Русы славили Рось и супруга её Солнце - царя Дажьбога, а также их сына бога Солнца и первого пращура Яра (Ария). Они родили Русь, и они всегда оберегали Русь от бед.
+++++++++++++++++

Отпуск в свободное Ничто
==============
     Я никак не мог оторваться от дьявольского соблазна быть публичным и думал в своём тайномыслии, что мне следует улететь, уплыть куда-нибудь подальше от этих людей, которые так сладко соблазняют меня своим преклонением, своими сдобными идеями, сулящими разные блага, признанием моих способностей дать хороший совет.
     Но мне в тайне хотелось прорыть тоннель под землю, найти там пещеру и уединиться, чтобы сделать летописи своей души.
     Передо мной вставала тайга, из бесконечных стопок листов бумаги, в которых были записаны все истины мировые, и я копаюсь в них, нахожу то, что нужно и сочиняю, то, что нашёптывает мне моё Ничто.
     Я в моих мыслях становился священнослужителем в далёком монастыре, забытом православными христианами, и к моим услугам были древнейшие скрижали божественных законов о Ничто.
     Я видел себя в городе Ничто с улицами без машин, по которым ходят учёные и добрые люди, которые отвечают на самые сокровенные вопросы о моём собственном давно забытом детстве.
     Потом я вдруг оказывался на старой рыбацкой развалине прямо посреди прозрачного чёрного моря Ничто, за которым видятся зашторенные окна с колеблющимися и таинственно манящими тенями за собой от ламп за столами, заваленными семейными альбомами с моими друзьями, любимыми и родственниками.
     Разве это не сумасбродная глупость уехать в другую страну, город, пустынь, оторваться от ползучей бытийности и написать другими буквами новую книгу об этих лесах, пустынях, морях, городах и границах с неведомым Ничто.
     Это должна быть книга о встречах на рубежах познаний, словами и фразами инных пустынь и пространств, буквы которых набраны в призрачных типографиях, отблески которых я вижу постоянно уже много лет то за старым советским пианино, то за отжившими своё учебниками в антресолях, то за добротными, почти не ношенными зимними куртками, в которых лет тридцать как не хожу.
     Это была бы полная волшебств таинственная книга, судьба которой станет необычной. Она превратится в раритет, её раскупят библиофилы. Но одна книжка окажется в руках старого антиквара, и он её бережно положит на букинистическую полку рядом с лампой Аладдина.
     И тут один из моих дьявольских соблазнителей, прячась от едкого послеосеннего тумана, ткнувшись в тёмный угол между витринами, толкнёт невидимую и призрачную то ли ширму, то ли дверь из лёгкой фанеры, оказавшись в старом магазинчике сто пятидесятилетнего архивариуса.
     Войдя в магазин, он невольно и машинально потянется к старой прогнувшейся полке, ещё не зная зачем, и тут будет удивлён тем, что, лежащая там моя книга, сама пред ним раскрылась и ему покажется, что чья-то прелестная ручка листает полустёртые от трудов её читателей страницы.
     Пред ним потекут строки с непонятными фразами, словами, буквами, значками и символами на полях, но он увидит всё, что видел я давным-давно, между разорванных краёв пахнущих древностью листов, он увидит огни пустынных улиц на мерцающей бездонной глади пространства Ничто, он почует запахи подземных кладовищ знаний бездны земной, каменных коридоров потаённых от людского любопытства кладовых безымянных книг.
     Пришёл день и первый же звонок разбил мою надежду на тщеславный свободный отпуск в Ничто, откуда возвращаются только другими.
+++++++++++++++

Отрубленная голова. Предание. Жигули. Самара!!
=============
     Из Персии привез с собою на Волгу Разин много всякого добра: тканей золоченых и бархатных, сукон заморских, одежды всякой, оружия огнестрельного, и особенно он много привез злата-серебра.
     Не хотел Степан Разин взять себе добычу — злато и серебро, а думал разделить между бедными людьми, своими товарищами.
     Степан Разин громко говорил:
— Кому нужно золото? Кто будет золотом владеть?
     Но все молчали, как вдруг сын Степана Разина, здесь стоящий, сказал:
— Мне нужно золото! Я хочу золотом владеть!
     Не думал Разин услышать от своего сына такие дерзкие речи.
     Только покосился в его сторону Разин и, недолго думая, взял из ножен саблю и отрубил ею голову своему сыну за эти слова его.
— Вот тебе золото! Возьми его и ступай с ним на самое дно Волги-матушки.
     И приказал Степан Разин лодку с золотом затопить и погрузить на самое дно, а туда на золото положить отрубленную голову своего сына.
+++++++++++++++

Отъезжает королевич на разгуляньице!!
=============
Отъезжает королевич на разгуляньице,
Покидает Марусеньку на гореваньице.
Пустил своего доброго коня во зеленые луга,
Ложился спать в белом шатре на крутой горе.

Привиделся королевичу дивношунёк сон:
Из под руки, из под правой сокол вылетел,
Из под левой, из под ручки серая утица.

Сказали весть королевичу – и радость и печаль:
Твоя жена Марусенька сына родила,
По утру ранёшенько сама померла, –

Воротился королевич к дому своему,
Широкие ворота растворены стоят,
Косячетые окошечки повыставлены,
Генералы, полковнички в черном убраны,
Его жена Марусенька в цветном убрана, –

Ударился королевич об дубовой стол:
– Ах свет, моя Марусенька, опустел домок,
Очи ее прекрасные не узрели меня,
Ножки ее резвёшуньки не встретили меня,
Ручки ее белёшуньки не обняли меня,
Уста ее сахарные не промолвили.
****************
Рязанская губ. Эпическое.
++++++++++++

Охотник и его жена. Жил-был охотник, и было у него две собаки. Сказка!!
===============
     Жил-был охотник, и было у него две собаки.
     Раз как-то бродил он с ними по лугам, по лесам, разыскивал дичи, долго бродил, ничего не видал, а как стало дело к вечеру, набрёл на такое диво: горит пень, а в огне змея сидит.
     И говорит ему змея:
     — Изыми, мужичок, меня из огня, из полымя. Я тебя счастливым сделаю: будешь знать все, что на свете есть, и как зверь говорит, и что птица поет!
     — Рад тебе помочь, да как? ; Спрашивает змею охотник.
     Змея и говорит:
     — Вложи только в огонь конец палки, я по ней и вылезу.
     Охотник так и сделал. Выползла змея:
     — Спасибо, мужичок! Будешь разуметь теперь, что всякая тварь говорит. Только никому про то не сказывай, а если скажешь, смертью помрёшь!
     Опять охотник пошёл искать дичь, ходил-ходил, и пристигла его ночь тёмная.
     — Домой далеко, ; подумал он, ; останусь-ка здесь ночевать.
     Развёл костёр и улёгся возле вместе с собаками и слышит, что собаки завели промеж себя разговор и называют друг друга братом.
     — Ну, брат, ; говорит одна, ; ночуй ты с хозяином, а я домой побегу, стану двор караулить. Не ровен час, воры пожалуют!
     — Ступай, брат, с богом! ; Отвечает другая.
     Поутру рано воротилась из дому собака и говорит той, что в лесу ночевала:
     — Здравствуй, брат!
     — Здорово!
     — Хорошо ли ночь у вас прошла?
     — Ничего, слава богу! А тебе, брат, как дома поспалось?
     — Ох, плохо! Прибежал я домой, а хозяйка мне и говорит:
     — Вот чёрт принёс без хозяина! ; И бросила мне горелую корку хлеба. Я понюхал, понюхал, а есть не стал. Тут она схватила кочергу и давай меня потчевать, все ребра пересчитала!
     — ; А ночью, брат, приходили на двор воры, хотели к амбарам да клетям подобраться, так я такой лай поднял, так зло на них накинулся, что куда уж было думать о чужом добре, только б самим уйти подобру-поздорову! Так всю ночь и провозился!
     Слышит охотник, что собака собаке сказывает, и держит у себя на уме:
     — Погоди, жена! Приду домой, уж я те задам жару!
     Вот пришёл в избу:
     — Здорово, хозяйка!
     — Здорово, хозяин!
     — Приходила вчера домой собака?
     — Приходила.
     — Что ж, ты её накормила?
     — Накормила, родимый! Дала ей целую крынку молока и хлеба покрошила.
     — Врёшь, старая ведьма! Ты дала ей горелую корку да кочергой прибила.
     Жена повинилась и пристала к мужу, скажи, да и скажи, как ты про всё узнал.
     — Не могу, ; отвечает муж, ; не велено сказывать.
     — Скажи, миленький!
     — Право слово, не могу!
     — Скажи, голубчик!
     — Если скажу, так смертью помру.
     — Ничего, только скажи, дружок!
     Что же станешь с бабой делать? Хоть умри, да признайся!
     — Ну, давай белую рубаху, ; говорит муж.
     Надел белую рубаху, лёг в переднем углу под образа, совсем умирать приготовился, и собирается рассказать хозяйке всю правду истинную.
     На ту пору вбежали в избу куры, а за ними петух и стал гвоздить то ту, то другую, а сам приговаривает:
     — Вот я с вами разделаюсь! Ведь я не такой дурак, как наш хозяин, что с одной женой не справится! У меня вас тридцать и больше того, а захочу, до всех доберусь!
     Как услыхал эти речи охотник, не захотел быть в дураках, вскочил с лавки и давай учить жену плёткой.
     Присмирела она, полно приставать да спрашивать!
++++++++++++++++++++++++++++++

Охотник и королевна. Сказка!!
===============
     Был охотник, купцов сын.
     Пошёл как-то за охотой. А на дубу у него была кровать сделана. Ночь пришла, охотник залез в кровать, лежит там.
     И как раз под этот дуб привезли королевну, толь головорезы, толь воры, и хотели с неё голову снять.
     А он с дубу своего кричит:
     — Продайте мне её.
     — А сколько ты дашь? ; Головорезы просят.
     — А у меня только и есть три ста. Вот я и отдам вам их. ; Охотник говорит.
     Слез он дуба, отдал им деньги, так они ему королевну отдали.
     Тут разбойники обдумались, посчитали, что нужно бы их обоих похитить, и воротились назад. К тому времени дуб этот свалило ветром сильным, там образовался корень. Охотник и королевна спрятались под корень дуба.
     Разбойники пришли, стали их искать, но их не нашли.
     Настало утро вышли охотник с королевной из корневища дуба, пришли на дорогу, а там как раз едет мужик с женщиной. Охотник их упросил, чтобы довезли их до села.
     Довезли их. Пришли они в дом охотника. Трое суток королевна ничего не говорила. Охотник думал, что она немая. На третьи сутки стала говорить королевна. Сказала она охотнику, какого она короля дочь. Потом они обвенчалися и стали жить как муж и жена.
     Через какое-то время собираются его дяди в иные земли ехать за товаром. Охотники с ними напросился. Они его с собой взяли. А Королевна вышила утиральник, и дала его охотнику. Повёз этот утиральник охотник с собой, а утиральник был такой, что в России такого не было, такие только в её королевстве вышивают.
     Приехали туда, в её королевство, король принял купцов, они ему дали подарки, а охотник поднёс утиральник.
     А на этом утиральнике написано:
     — Я, королевна ваша, разыскалася, взяли меня из саду разбойники, головорезы, хотели у меня голову снесть, а охотник меня откупил за три ста. Я с ним и обвенчалась за то. Примите отец его за моего мужа. Покорно прошу, чтобы его чем-нибудь наградили.
     Король охотника наградил: дал ему с красным товаром целый корабль. Поехали они домой.
     А там был генерал или принц, который хотел на королевне этой жениться. Вот он написал письмо, чтобы она сюда ехала в своё королевство. Отправил с голубями, как по нашему, дал тилиграм, что якобы муж тебя просит, тут скучно без тебя. Придумал генерал, что пока они едут, она как раз сюда приедет, он ней и женится, станет наследником королевским.
     Она, однако же, видимо сдогадалася, что это обман, и не едет. А мать мужева и говорит:
     — Какая же ты будешь жена мужу, что ты его не слушаешь.
     Тогда она поехала сухопeтью, а он, муж то её, по морям ехал домой на кораблях. Приехала она домой, в своё королевство, а мужа нет там.
     Тут как раз этот прынец-генералец за ей увёртывается, чтобы обвенчаться с ней. Отец на то согласие своё дал, ведь королевна без его благословения венчалась и в другом государстве. Стали уже пировать, готовиться.
     А муж её, охотник, домой приехал, своей жизни не рад, стал мать бранить:
     — Зачем ты её прогнала.
     Давай обратно гнать, туда в её королевство. Приехал туда, а там, на краю столицы был дудошник, в дудочку играл. Охотник у него откупил эту дудочку и пошёл с этой дудочкой на пир к королю к этому. Сам же обрядился в бедную одежду, плохую.
     Но жена его там всё одно узнала. Стала просить у прынеца этого генеральца:
     — Вот дудошник больно хорошо играет, нужно его взять в наши залы.
     Взяли его и привели в залы, где всё пировали. Она принеца этого генеральца вином крепким подпоила, он и уснул.
     Королевна с мужем своим вышли, на корабль сели и уехали. Приплыли в свою пристань, приехали в свой дом. Стали жить да поживать там.
     К своему отцу, в королевство своё, она уже не обращалася никогда. А тут она уже не была королевной, работала по хозяйству как и всё хрестьяне.
**************
     Были у них дети через положеное время. Я их хрестил. Был пир, было вино и пиво, усы с бородой только вымазал, а в рот ничего не попало. Так и ушёл тверёзым.
+++++++++++++++

Охотник и леший. Матершина. Легенда. Сказка!!
===============
     Ходил охотник по лесу, ходил-ходил и ничего не убил, нарвал орехов и грызёт себе.
     Попадается ему навстречу дедушка леший:
     — Дай, ; говорит леший, ; орешков мне тоже.
     Охотник с карману пулю и дал лешему. Вот леший грыз её, грыз, никак не сладит и говорит:
     — Я не разгрызу никак твой орешек!
     Охотник ему и говорит:
     — Да ты выхолощен или нет?
     — Нет! А что это такое?
     — То-то и есть! Давай я тебя охолощу, так и станешь грызть орехи.
     Леший согласился. Охотник взял, защемил ему курукуёк его, да ещё мудя его прихватил между двумя осинами.
     — Пусти, ; кричит леший, ; пусти! Не хочу твоих орехов!
     — Врёшь, будешь грызть, чертяка! ; Приговаривает охотник.
     Вырезал ему яйца, и дал взаправской орех. Леший разгрыз его.
     — Ну вот, ведь я сказывал, что будешь грызть! ; Говорит охотник.
     И пошёл охотник потом в одну сторону, а леший поскакал в другую. Да ещё грозит охотнику:
     — Ну, ладно! Придёшь овин сушить, я сыграю с тобою штуку!
     Пришёл охотник домой, сел на лавку и говорит:
     — Ох, жена! Я устал, поди-ка ты овин сушить.
     Баба пошла в овин, развела огонь, легла у стенки, ноги-то растопырила, что пупыська у ней расширилась, как рана видится сдали. Вот приходят как раз два лесовика и говорят промеж себя:
     — Давай-ка зажгём этот овин, чтобы сгорел он!
     — Нет, давай наперво посмотрим, такова ли у него рана, какую он у тебя сделал?
     Посмотрели и удивились.
     — Ну, брат! У него ещё больше твоей. Видишь, как рассажена, больше шапки, да какая красная!
     И пошли они прочь, в свой лес довольные.
+++++++++++++++++++++++++++++