Часть 14

Как и было оговорено еще со вчерашнего вечера, в шесть утра, позавтракав, мы отправились на тук-тук (мотоцикл у которого на прицепе крытая повозка с двумя лавочками спереди и сзади) в Ангкор Ват на этюды.
Ехать на тук-тук по улицам такого городка, как Сиемреап, одно удовольствие! Машин мало, в основном такие же тук-тук и мотоциклы. Ветерок приятно обдувает, скорость движения небольшая, можно без риска для жизни поздороваться с кем-нибудь на ходу, если встретишь знакомого, улыбнуться симпатичной девушке, едущей рядом с той же скоростью, держащей ровно спину, с большими красиво очерченными чувственными губами, черными глазами и такими же черными волосами.
Моему наслаждению от езды мешало одно обстоятельство – то, что сидеть нам вчетвером было тесно. Да, я еще сидел в пол оборота, удерживая одной рукой свой этюдник с планшетом, стоящие спереди на небольшой треугольной полочке, другой держась за петлю под крышей над нами, чтобы сохранять балансировку, а ногой упираясь в крыло колеса, чтобы не вылететь на повороте.
Наш мотоцикл тарахтел себе помаленьку, не торопясь, регулярно попикивая сигналом, словно здороваясь со встречными тук-туками, а скорее всего, давая знать, что приближается к перекрестку или идет на обгон.
Примерно минут через 15 мы подъехали к главному входу в Ангкор Ват, договорились с водителем о времени встречи и пошли на встречу со временем!
Я люблю ходить на этюды один, поэтому в какой-то момент я отделился от нашей небольшой группы состоящей из 4 человек и чуть приотстал. Ребята пошли к понтонному мосту, через огромный ров, окружающий это величественное строение с четырех сторон. А я подошел к каменному ограждению набережной, чтобы осмотреться.
Вид на главный храм, отраженный в воде, был величественный, хоть время еще было раннее, и он весь был в тени. Недалеко от меня среди зеленоватой воды розовели крупные лотосы, и я решил прежде нарисовать их на переднем плане, а на заднем всю панораму.
Взглянув в сторону наших художников, увидел, что их почему-то не пропускают. Пошел посмотреть. В это время моему этюднику, который я уже успел разложить, тоже оказали пристальное внимание, с одной стороны одетый в форму полицейского охранник и макаки, взявшиеся неизвестно откуда, с другой.
Подойдя к нашим ребятам, узнал, что их действительно не пускают по какой-то причине: мол, нельзя рисовать на территории Ангкор Ват.
Делать было нечего, наши художники остались ждать, пока охранник что-то выяснял по телефону. Я пошел к своему этюднику, куда уже подобрались две обезьяны.
Они не проявляли интереса ни ко мне, ни к этюднику, просто прохаживались рядом по каменному бордюру, отделяющему лужайку от каменной набережной, где я и устроился. А вот со стороны охранника внимание было повышенное. Он, указывая на мой этюдник и планшет, что-то спрашивал меня на английском. Хорошо, что я его не знаю. Не обращая внимания, стал писать этюд с двумя ярко розовыми лотосами.
Охранник не унимался. Тогда я достал свой ламинированный билет и показал, что у меня проплачено 7 дней – это на всех производило впечатление, на него тоже. Чтобы закрепить успех, я на своем жутком английском сказал, что я заплатил за семь дней 70 долларов, кто мне их вернет: «Может ты?!» А потом сказал и показал жестами, что я рисую лотосы, а не Ангкор Ват. «Нет, не Ангкор Ват!» - повысил я голос. И продолжил работать. К моему молодому охраннику подошел еще один, постарше.
В это время и у ребят тоже что-то происходило.
Мне же надоело, что мой лист постоянно падает, т.к. я не смог его закрепить, мой степлер сломался, и я пошел попросить степлер у ребят, а заодно выяснить, что там происходит. Они стояли метрах в 50 от меня.
Оказалось, что им с маслом и холстами нельзя, а мне с бумагой можно. Они конечно расстроились.
Я попросил степлер. Его зарядили новой обоймой и подали мне. Я положил планшет с бумагой тут же на каменный бордюр, и нажал курок… но вместо того, чтобы вбить скобу в бумагу, степлер выстрелил задним ходом, т.е. из него вылетела пружина со скобами и прямиком в воду! Бултых и нет степлера!
«Милованов! Доставай теперь!» - угрожающе потребовала от меня его хозяйка. «Чем я теперь холсты буду обивать?»
Я полез шарить рукой в воде. Но глубина была приличная и я ничего не нашел. Кроме этого в воде что-то угрожающе булькнуло. «Может крокодил!» – пронеслось у меня в голове. «Нет, я не полезу» - сказал я. Ситуация становилась комичной. Мы и так стали объектом повышенного внимания, а тут еще и степлер выстрелил не в ту сторону.
На понтонном мосту, который был тут же рядом, у ограждения выстроилась шеренга зевак из охранников, которые нам сочувствовали и стали давать советы. Один даже спустился, закатал рукава и штаны и сунул ногу в воду, но и его нога не нащупала ничего и он бросил это занятие.
Что делать? Неприятности не приходят одни. Недаром вчера нам перебежала дорогу сначала черная собака, потом еще одна. Я обратил на это внимание, но никто не поверил.
В общем, ситуация усугублялась. Мало того, что им запретили рисовать, а мне нет, так я еще и деталь от степлера утопил и он стал бесполезен. Я извинился и пошел назад, дописывать этюд.
К этому времени там было уже 4 обезьяны и три охранника.
Наши художники пошли обратно, я остался дописывать. Договорились, что встретимся в 13.00 у тук-тука.
Им хорошо, они уехали, а я остался один и за меня взялись с новой энергией.
Но я не собирался сдаваться. Вот еще! В чем разница между фотоаппаратом и рисованием? Фото точнее, с него можно напечатать сколько угодно фотографий на продажу. Фотографировать можно, а рисовать нельзя?! Рисунок не столь точен и скорее индивидуален. В чем криминал? Мы же ничего не продаем!
Но они рассуждали по-своему.
Обезьяны, тем временем, высоко подпрыгнув, вцепились в низко висящие ветки дерева и застыли на них в разнообразных динамичных позах.
Мне сразу же захотелось нарисовать их выразительные силуэты на фоне восходящего солнца и голубоватых силуэтов Ангкор Ват.
Я перенес свой этюдник под раскидистое дерево с толстым стволом. Внутри себя я весь кипел от гнева и действовал решительно и бесстрашно.
Но стоять под деревом оказалось тоже нельзя, т.к. с него постоянно что-то падало на пастель и лист бумаги. Может это обезьяны лазают, грызут плоды, предположил я и решил перенести этюдник из-под дерева на обочину дороги.
И тут началось! Подъехали три полицейских на мотоциклах во главе с молодой кхмеркой, видимо их вызвали по рации. Молодая симпатичная страж порядка смотрела на меня, строго и непреклонно. Я же не уступал ей, и наша зрительная дуэль напоминал дуэль стрельца и Петра I в картине Сурикова «Утро стрелецкой казни».
Мне снова сказали, чтобы я прекратил рисовать. «Ладно…» - подумал я, «сейчас вам устрою перфоманс»! И я достал свой планшет с бумагой и начал рисовать мальчишек, крутящихся около моего этюдника. Нарисовал одного и подарил ему портрет, потом второго – подарил, стал рисовать третьего, самого маленького, и тут нервы у моей красной кхмерки не выдержали, она слезла со своего мотоцикла и отогнала пацанов. Те нехотя пошли по дороге вдоль рва. Я же не знал, что делать. Помедлив секунду, я быстро дорисовал портрет, поставил подпись, догнал пацана и подарил тоже. Мне казалось, что уже за это меня могут расстрелять тут же на месте.
Но, видимо они жалели туристов, это их хлеб.
Делать было нечего, и я стал собираться, под пристальными взглядами дюжины охранников и полицейских.
Собрав свои пожитки, я взвалил их себе на плечо, и помахал, улыбаясь моей красавице. Та, взглядом полным ненависти, молча смотрела мне вслед.
Я был растерян! Куда идти? Но потом решил: «А…! Пойду, куда глаза глядят!» - и пошел вдоль запруженного рва, в надежде, что они от меня отстанут, и я попишу где-нибудь и так, без древних храмов. «Что, здесь писать что ли нечего?» – уговаривал я себя. А на самом деле был вне себя от ярости!
Пройдя метров сто, я оглянулся. Мои опричники стали расходиться. Тогда я встал у обочины дороги, т.к. здесь движения небыло. Неподалеку шли ремонтные работы по реконструкции набережной.
Несколько десятков человек что-то копали и тесали каменные плиты.
«Ну вот!» - думаю, «Раз Ангкор Ват нельзя рисовать, буду рисовать рабочих, это-то можно?!»
Но как только я стал распаковывать свой этюдник, ко мне вновь подъехали полицейские на мотоциклах. Сама их начальница не вступала со мной в разговор, а только зло смотрела на меня, а охранник с доброй улыбкой, снова подошел и сказал, что здесь рисовать нельзя.
«Почему?» сдерживая себя, спросил я. «Биг» - и он показал на мой планшет. «Ага!» смекнул я, их размер не устраивает. «Но ведь и Я - Биг»! - показал я на себя, давая понять этим свое превосходство перед невысокого роста кхмером. «Где написано что нельзя? Значит, фотографировать можно?» – спросил я у него. Он кивнул. «Я! Я вам сто картин нарисую с этой фотографии! Чего боитесь?!» Я ходил между ним и его начальницей, жестикулируя, подбирая слова и демонстрируя всем видом, что я их не боюсь. А потом, когда мои аргументы иссякли,  я сказал: «Я – русский!» - он кивнул мне, «Я не говорю по-английски. И вот ты, слушай мою русскую речь! Я теперь буду с тобой по-русски говорить и мне плевать, понимаешь ты меня или нет!» Пока я говорил, меня снимали на смартфон.
«Так вот! Я купил билет за 70 долларов на семь дней, и я буду рисовать эти семь дней, и вы мне не сможете запретить!»
Вокруг нас создалось некое пространство, словно бы мы на сцене. Рабочие перестали работать и смотрели, одобрительно посмеиваясь. Пацаны, прохожие, все стояли и слушали, как я с ними громко разговариваю.
Поняв, что битва еще не проиграна, я развернул этюдник и стал рисовать саму полицейскую на том же листе пастельной бумаги. Она отъехала в сторону, тогда я стал рисовать другого полицейского, тот тоже отъехал, я третьего – полицейские стали с серьезным видом менять свое местоположение.
Насладившись этим зрелищем, и решив, что я победил их, раз они боятся меня, а не я их, и, собрав этюдник, пошел прочь. Рабочим, для которых я, кажется, стал героем, показал знак солидарности и крикнул: «Работайте товарищи, работайте на капиталистов!»
Увидев, что я удаляюсь, полицейские и охранники подождали еще немного и разъехались, оставив одного наблюдающего с рацией, который, сидя на обочине, видимо без всякого энтузиазма - следить за мной, уткнулся в смартфон.
Я прошел еще немного и увидел, в джунглях, недалеко от дороги, полуразрушенный храм.
«Ха! Вот видите! Я все-равно буду рисовать!» - вслух подумал я и, улучив минутку, когда охранник не смотрел в мою строну, перепрыгнув через веревочное невысокое ограждение, постарался поскорее скрыться из виду в реденьком, окультуренном лесу.

Текст также публикуется на http://www.proza.ru/avtor/arsmilovanov