Тяжесть души, порыв ума

Тяжесть души, порыв ума.
(Октябрь 2000 года – январь 2001 года)

Игра мечты, болезнь ума,
На мне печать свою тюрьма
Оставила…
М. Ю. Лермонтов

В мире снов –
Все надежды и мечты.
М. А. Пушкина,
рок-группа «Ария»

После облома я мог бы сойти с ума. И это бы обязательно произошло, если бы я, хотя бы на некоторое время, не перешёл в другое состояние, и если бы детали прошлого, связанные с космосом, которые я больше прочих принял во внимание, не спасли бы мой ум.

Объясню поподробнее.

Следует заметить, тядупоумный этап начался не с самого утра одиннадцатого октября, а где-то с вечера (точное время не помню). К утру того дня у меня неприязненное отношение. Тогда ко мне на диван подсела бабушка. Учтя то, что вчера я был совершенным ребёнком, она уже другим голосом заговорила и посоветовала мне не ходить в школу, что я решил делать пока что в течение первой четверти. Это ещё ничего, а вот то, что она сказала потом, я не стану писать, так как мне хочется навсегда забыть это, вырезать из своей памяти. Хотя, может быть и зря, ведь тогда она имела обо мне почти верное представление, судя по тому, что всё перенесённое мной за только что прошедшие два года не вызывало у меня открытой и заслуженной неприязни.

Тяжесть души в тядупоумном сезоне была у меня, конечно же, от пережитого облома, в завершение которого был общий конфликт – дома из-за школы. Когда настали осенние каникулы, я, естественно, решил не ходить в школу до Нового Года, а когда он наступил, то решил вообще не ходить туда в восьмом классе. И при этом я считал, что бабушка здесь не причём, я принял эти решения самостоятельно. Всё равно же мой режим дня становился всё более поздним и всё менее школьным, а перестраивать его на прежний не очень хотелось. Но без школы мне стало ничуть не лучше, так как я стал вдвое больше времени проводить дома – с теми, кто ещё два года назад полностью испортил моё представление о себе. То есть с бабушкой и с дедом. Если учесть, что вместо терзаний в школе у меня появились добавочные терзания дома, то можно сказать, что мой уход из школы ничего не улучшил.
Бабушка продолжала болеть, что я понимал как «трепать мне нервы». Но говорить так без приведения конкретных примеров её поведения нехорошо и неправильно. Поэтому я приведу один из самых ужасных примеров. Сначала утром она, как обычно спросила, что я буду – блины или пироги с капустой. Прошло минут десять, и я спросил, готовы ли пироги, так она… нет, наверное, зря я стал приводить этот пример… она сказала, что пироги будут только к вечеру (это ещё ничего, пока). Я стал доказывать ей, что она обещала пироги сейчас, то есть не сказала, что к вечеру. Она: «Подноси тебе всё на блюдечке!». Это уже не лезет ни в какие рамки! Она же прекрасно смыслит, или хотя бы должна смыслить, что я терпеть не могу, когда мне что-то подносят, и твёрдо это пресекаю. Так надо было ударить по больному месту. И что бы было, если бы я стал отстаивать свою правоту, сказал бы  что она меня не кормит, а нервы треплет с едой? Что её в больницу бы положили что ли?!! Да об этом даже противно думать!!! В смысле, о том, что она не может принять заслуженного возражения. Но тогда я всё равно ничего не стал говорить, так как на обломном и тядупоумном этапах характер у меня был покладистый, а портиться он начал позже. (Только лишь через год я вспомню об этом случае, сожалея, что абсолютно никак не возразил и позволял себя тогда изводить. Кроме этого случая я вспомню много других похожих на этот, отчего моя жизнь станет несладкой). Бабушка часто плакала, и я подумал, что мне долго не будет жизни с её болезнями.

Дед продолжал быть двуличным. В отношении бабушки и ещё кое в каком отношении. С одной стороны, он заступался за бабушку, особенно когда ей возражали, иногда психовал. Если он понимал, что нам всем вместе живётся не очень, то обвинял в этом отца, его пьянство, ложь и прочее. Заявлял также, что из-за него болеет бабушка. Дед говорил, что задаривает врачей накануне того, как она должна к ним пойти. С другой стороны, дед набрасывался на бабушку, когда она говорила, что он где-то пьянствует, или искала что-то там, где не положено, они иногда дрались. Папе он насчёт пьянства или чего-нибудь в этом роде почти не говорил в лицо, а всячески обзывал его только во время его отсутствия. И с третьей стороны (дед, оказывается не просто двуличный, а у него много лиц), когда папа был дома, дед подлизывался к нему, и в то же время не забывал жаловаться ему, что бабушка болеет и ему от этого тоже тяжело.

От того, что когда-то он был «великим и могучим» начальником Виктором Захаровичем, у него проявлялась мания величия, которая потом стала семейной (то есть у нас в квартире поселилась семья начальников и очень уважаемых людей). И ещё у нас с бабушкой имелось серьёзное расхождение во мнениях – мне нравилось, когда дед приходил пьяный (мне это нравилось с детства), так как в трезвом состоянии он говорил мало чего хорошего – орал, жаловался и навязывал мне своё бедственное положение, хотя я тоже мог навязать ему своё положение. А когда он напивался, он рассказывал что-нибудь поинтереснее. А когда я окончательно узнал, как правильно делать запись на магнитофоне, то одним из удовольствий стала для меня его пьяная речь.

Что же касается моего поведения, или, лучше сказать, моих мыслей на улице, то я думал, что все люди вне дома, если и не видели мой конфликт, то могут догадаться, каким я после этого стал ничтожеством (я так думал, в первую очередь о ровесниках и молодых людях). Отсюда, моё поведение на улице было крайне робким и застенчивым. Хоть я и не влиял особо на происходящее дома, и на улице был совершенно никем, но, тем не менее, я не считаю тядупоумный этап плохим. Почему же? Да потому, что тогда тяжесть моей души компенсировал порыв ума.

Порыв ума – это единственное, что спасло меня. Этот порыв начался, конечно же, в первый день тядупоумного этапа, а иначе это был бы ещё облом. У меня «заработала» запись магнитофона. Это слово я взял в кавычки, потому что полгода считал запись неработающей, но не уяснил для себя, от чего зависит её работа. То есть, она у меня работала периодически, вернее, работала, только когда «хотела», а «не хотела» – не работала. А в этот раз она – ура! – «заработала». Но, как уже сказано, раз я не узнал окончательно, от чего зависит её «хотение», то это было для меня пока временным, но уже переходом в другое состояние. Затем, из этого временного перехода у меня развился порыв ума (утвердившийся переход в другое состояние начался позже, когда я окончательно узнал, как делается запись). Я пока что записал деда, который как раз в этот день напился. Это же был и первый день тядупоумного этапа (записывал я вечером). Затем, запись у меня снова «заглохла», но одной этой записи пока что было достаточно. Стоит принять во внимание и то, что выпивка деда являлась для меня уже большим облегчением, так как, будучи трезвым, он в основном орал или на бабушку, или про то, что она болеет, но об этом уже всё сказано, не буду возвращаться к этой теме, я просто напомнил.

Когда запись опять «перестала работать», я стал обращать внимание на другие вещи. Но на какие же? На учёбу я обращал внимание так и так, но никаких игровых приставок взамен сломанной у меня пока не появилось. Оказывается, дело в том, что до наступления утвердившегося перехода в другое состояние мне на глаза попалась некая газета, которую другие игнорировали и стелили неизвестно куда. Другими словами, в «Московском комсомольце» была статья про графа Дракулу и его замок в румынской провинции Трансильвания. Там было написано, что его жена после смерти очнулась в другом склепе – перенесла реинкарнацию. Её новой родиной стала Москва девяносто восьмого года, но она стала разъезжать по замкам Восточной Европы в поисках своего мужа – жестокого правителя по имени Влад. Именно эта статья подтолкнула меня к созданию повести «Линия времени».

Я продолжал любить звёзды, ещё с февраля представляя себе их возможных обитателей. Это подтолкнуло меня к созданию той же повести, а также повести «Необъявленная война». Но само создание этих повестей было гораздо позже.

У меня возникло убеждение, что заниматься учёбой следует с настроением, тогда ты тихо и мирно разузнаешь что-нибудь нужное для твоего порыва ума. Блестящее доказательство тому – то, что я продолжал учиться, несмотря ни на что: хоть перестал я ходить в школу, хоть два предыдущих года меня с этой учёбой пытали, не давали сделать свободный вдох, хоть теперь ослабили зверский контроль. Последнее стало для меня великим счастьем – бабушка каким-то спасительным образом догадалась, что со мной, и сказала маме о том, что я – не она. То есть, если маму, когда она училась в школе, можно было заставить заниматься, то я не такой, совершенно не такой. Я занимаюсь только по собственной воле, а такое давление на меня может только обезумить меня. Но после такого спасения я продолжал учиться также естественным предметам, потому что у меня появилась собственная воля к этому. Но я заметил, что когда бабушка стала заниматься с Лизой Гаврилкиной из нашего дома, то стала ругать её так же, как меня в предыдущие два года. Хотя Лиза заслуживала этого больше, так как училась только в третьем классе почти на одни «двойки», в то время как я не получал их. О, кстати! Даже если в будущем я не мог извлечь особой пользы из некоторого учебного материала, то подходил к нему с другой стороны, делая его более интересным. Я читал параграфы вслух и эти слова записывал на кассету. Это занятие было одновременно и приятным для души, и полезным для ума.

Теперь уже, как-никак, пора обмолвиться о моём утвердившемся переходе в другое состояние. Оказалось, что «хотение» записи работать – это всего лишь моя случайная установка рычага «Function» в правильное положение. Я вспомнил, что когда читал инструкцию в первый раз, то проигнорировал тот факт, что рычаг должен быть установлен в положение «Tape/Radio off». Когда я осознанно стал устанавливать его в это положение, то «подчинил запись своей воле», и она стала работать постоянно. Кстати, своё высказывание о том, как правильно делать запись я тоже записал! Если же я делал неправильное положение – High/Norm dubbing, то оттого-то запись и молчала. Когда дед опять напился, я записал несколько его занятных монологов. В них было упомянуто так много должностей, официальных отношений (за исключением стояния на коленях), управленческих казусов, что это окончательно воодушевило меня, сначала на запись своего рассказа, а затем на написание повести «Необъявленная война».

В некотором смысле вознаграждением для меня стало позволение обменять две сломанных приставки «Денди» на новую приставку «Сега». «В некотором смысле», потому что с моей стороны была небольшая заслуга – я только лишь продолжал учиться после ухода из школы и после прекращения мучительства по поводу учёбы; хоть мне оценки в дневник и не ставились, но и так было понятно, что учусь я хорошо. И со стороны награды тоже пока было мало особенного – она не была такой «супер-супер», зарплаты родителей общей за месяц хватало на покупку «Сеги», а на обмен – тем более (триста рублей). Но я всё-таки принял правильное решение не оповещать об этом бабушку, иначе бы из-за денег продолжили изводить меня. Я притворился, что папа чинит старую приставку. Мне сначала показалось, что «Сега» мало отличается от «Денди» – такая  же плоскость. По-настоящему я полюбил "Сегу», когда начал играть в «Соника».

Настоящим знаменем моего порыва ума стало создание повестей, сначала – «Необъявленная война», затем – «Линия времени». На первый взгляд эти две повести покажутся полными противоположностями друг другу и по главному герою, и по последствиям череды его потрясений. Только лишь узнав о том, что произошло со мной, можно найти в них какое-нибудь сходство. У меня было две беды – одна дома, другая – вне дома, где все близкие мне по возрасту люди должны были, как я думал, распознавать все мои никчёмные выдумки. Я очень хотел узнать, особенно своим умом, придумать спасение от этих двух напастей, пусть даже это спасение будет нереальным, «потусторонним». Именно такую помощь получили под конец главные герои моих повестей. Повести были и для меня лично спасением от двух напастей и могли быть созданы, конечно же, только дома.
 
А сейчас – краткий их обзор.

Необъявленная война.

Эта повесть, мало того, что была написана дома, так ещё и её действие, по сути, не выходило за переделы моего дома. То есть, она рассказывала обо всём, что происходит в моей однокомнатной квартире, набитой людьми, хламом и дурацкими мыслями. Нет, мой герой вовсе не сидел в четырёх стенах, просто, во-первых, ему было уже сорок лет (очевидно, это объяснялось тем, что я ощущал себя слегка постаревшим, наверное, точно не помню), а в этом возрасте уже как-никак надо бы иметь семью и где-то работать. Во-вторых, про его семью я не сказал ни слова, так как в семье у него было всё хорошо. Как же так, а у меня?! Дело в том, что на своём заводе и на других местах вне дома он сталкивался с теми же характерами, с коими я сталкиваюсь в собственном доме. И, в-третьих, самая весомая разница между ним и мной – это то, что он был силён духом, на нём ставили психические опыты, а он долго не поддавался. Некие обитатели космоса, с которыми он вступал в контакт во время опытов, решили, что этот «стальной» человек понадобится на Земле, и наказали всех тех, кто пытался его сломить и отправить в космос, воевать против них.

Но есть ли сходство у нас с ним? Я не дал главному герою ни имени, ни фамилии, и он сказал: «Пусть это останется в секрете». Чего он испугался? Он просто никак, совершенно никаким образом не влиял на происходящее вокруг него, на Земле. Он просто выполнял данные ему распоряжения, твёрдо зная, что выдержит испытания. На все его старания откликнулись лишь гуманоиды. Что действительно странно, что во всех главах, последующих за первой (было ещё две) главный герой отсутствовал. Его только в конце оповестили о том, что произошло за время его «отсутствия». Но так же и я ни на что не влиял в своём доме, это у нас с главным героем было общее. Даже эти повести ничего не изменят, никого не вразумят, они только лишь мне принесут временное и незначительное успокоение. Только вот спасение от напасти у нас было разное: у него – крепкий, выдержанный характер, у меня – порыв ума, в котором я написал эту повесть. И у него осталась выдержка, так как он не видел того кошмара, который творили друг с другом учёные и министры. Тем не менее, я был вынужден писать повесть от первого лица, дабы у меня было больше одного, а у него – другого, а сумма того и другого делала нас схожими.

Сказано мною, что все мои домашние «персонажи» – это те, кто для главного героя как раз вне дома находился. Только этих знакомых у главного героя больше четверых, больше, чем у меня. Один из его недругов заскакивал к нему в квартиру и угрожал прямо там, и дрался с ним. Лишний недруг – это, может быть, и злой дух, домовой у меня в квартире. Ещё у главного героя была некая семья, которая не играла абсолютно никакой роли в повести (она даже не была описана, и у него не было разговора с кем-нибудь из неё). Если моя семья для него, то есть отображение моей семьи – это терзающее окружение на работе, поликлинике, то чем для меня является его семья? По первому предположению, это должна была быть моя будущая семья, о которой меня убеждали дома с плохой стороны, что она должна быть. Главное моё опасение по этому поводу, что в той семье будет такое же испытание, какое мне навязывали здесь. Поэтому я совершенно не стал угадывать, какой будет та семья, будет ли она вообще, дабы не начать мучиться совестью.

Сюжет повести начался с того, с чего у меня начался облом (я по-настоящему заинтересовался окружающим меня миром, и от этого «съехал» в другом). У «моего» работника, который говорил от первого лица, на заводе органического синтеза начались неприятности. Его сослуживец и чёрный завистник – Александр Рафик (фамилия была придумана давно – с этим невидимым существом я дрался дома в шесть лет) хотел как-то расшатать его непоколебимую психику. Чтобы, таким образом, моего героя стали меньше уважать, а его самого – больше. Для этого Рафик сделал на моего героя кляузу – объявил начальнику о вине моего героя в допущении крупного выброса вредных веществ в атмосферу. А перед этим он дал тому подержать один прибор, чтобы на нём остались отпечатки пальцев как подтверждение вины. Через несколько дней коварный замысел Рафика был свершён – моего героя уволили с завода оргсинтеза. Но его даже частично не сломило не только это, но и то, что этот Рафик пробился в помощники Министра природных ресурсов Сергея Фика (у этой фамилии происхождение то же). И не то, что пробился, а наплёл Фику, что надо срочно «вывести из строя» его бывшего сослуживца,  иначе он уничтожит  все их «добрые» дела на пользу природе и их новые проекты. И тогда Фик, как будто обезумев, стал панически придумывать какой-нибудь сверхпроект.

В один прекрасный день Фик выступал по телевидению в «Новостях», и все россияне, которые его смотрели, были ошарашены тем, чем он будет заниматься вместе со своим помощником. Он сказал, что окажет помощь… о-о, у-ужас!.. людям-мутантам, живущим в Тунгусской тайге и пострадавшим от падения метеорита, которое было там больше века назад. Фик бредил и сводил с ума россиян словами о том, что те таёжники наверняка находятся под властью инопланетян, которые наверняка нашли там надёжное укрытие и начали колонизацию. Он сказал, что нанял коллегию учёных, у которых были очень странные клички: Синий Ястреб, Красный Ястреб, Белый ястреб и Куцый Ястреб. Они были настолько засекречены, что носили поверх костюмов маски и перчатки с выдвигающимися когтями. Эта коллегия должна была сначала разработать теорию контакта с пришельцами, а затем один из них должен был организовать экспедицию в Тунгусскую тайгу. Фик и Рафик хотели «вывести из строя» моего героя, а получилось, что они ввели в психоз всю страну.

Дальнейшие события повести соответствовали обострению моего облома. В квартире у моего героя раздался банальный телефонный звонок. Он взял трубку и… у него зашевелились нервишки, ведь звонил Синий Ястреб – учёный, которого не пойми зачем наняли Фик и Рафик. Оказалось, он занимался парапсихологией и хотел встретиться с ним, чтобы узнать, обладает ли он сверхчувственным восприятием или нет. Мой герой понимал, что всё это сборище нужно для того, чтобы «вывести его из строя», но он не мог понять, зачем было оповещать об этом всю страну, маскируя своё действо под какое-то исследование Тунгусской тайги. Синий Ястреб посоветовал ему приехать на обследование. (В моей жизни этому соответствовало то, что моя бабушка, вселившись в мою квартиру, сразу же стала обследоваться в поликлинике). Мой герой приехал в странный центр парапсихологии, и у дверей нужного ему кабинета столкнулся с… бывшим сослуживцем на заводе, Александром Рафиком. Тот, не глядя на него, толкнул его, естественно, не извинился и поспешно спустился вниз. У моего героя не осталось сомнений в том, что всё это не для добра и что он в безвыходном положении. В кабинете у Синего Ястреба его ввели в тот самый гипнотический транс, в котором он, как сказано выше, вступил в контакт с гуманоидами. Рафик вернулся и стал наблюдать за тем, что происходит с моим героем, подключенным к проводам. Следом за этим мой герой должен был отправиться уже на обычное обследование к доктору Василию Сизиньгаму – скромному учёному в области биологии, который получал гроши, но не смел жаловаться на своё положение, терпел. Сизиньгам должен был узнать о «необычном эксперименте», который проводили над моим героем и получить бумагу с его результатами, но той как будто след простыл. После недолгого отсутствия на людях, Рафик появился у дверей квартиры моего героя, стал его бить и издеваться над ним прямо там, выпытывать, где та бумага. (Что-то похожее было и в моей квартире, ставшей каторгой. Я потерял как-то раз книгу о потусторонних явлениях. Её начали искать дома, а в гараже нашли… бабушкину медицинскую карту, которую она потеряла. Стоило после этого мне заикнуться, что мне показалось нахождение моей книги, как дед воскликнул: «Не-э-эт! Бабушкина карта важнее!») У моего героя было всё возможное, чтобы в том состоянии подружиться с космосом, НО! Маленькое дополнение к тому – бумага – мало того, что пропала, так ещё и один злыдень обвинил его же в её пропаже. В общем, Рафик приказал ему съездить к трём оставшимся «ястребам», и если ни у кого из них не будет бумаги, то он – теперешний «подопытный кролик» – умрёт. Над ним поставят смертельный эксперимент, так как эксперимент подобного рода не нуждается в документальном подтверждении. Красный Ястреб оказался немногословным и сказал только, что он не виноват в пропаже. Белый Ястреб занимался опытами по скрещиванию клеток и сказал, что в этой работе Сизиньгам стал будто бы его родным братом. Затем, он рассказал моему герою кое-что из последней серии шестого сезона «Секретных материалов» (которую я лицезрел в июле, как ни странно, в первый день облома), но результат поездки остался тем же – он не брал эту бумагу. Последняя надежда жить для моего героя была связана с Куцым Ястребом. По всему было видно, что он больше других внимал слову министра. Прежде всего, он в своём зале соорудил сбор своих доверенных лиц, среди которых затесался мой герой, и устроил им лекцию, подобную той, которую Фик устраивает всей стране, говоря, что нужно найти внеземную жизнь на Земле и узнать, что из себя представляют инопланетяне-колонисты. Так как Куцый Ястреб был последним, кто смог бы спасти жизнь моему герою, то естественно, мой герой не мог не оповестить его об этом. Тот посчитал виноватым во всём Сизиньгама, ибо он, получая малый оклад, не жалуется, но потому, что этих средств достаточно, чтобы пустить в ход бумагу, которую он заграбастал. Куцый ястреб считал, что честный рабочий, тем более, учёный, должен требовать выплаты, соответствующей сложности его работы. А у Сизиньгама, получается, работа не то, что бесполезная, а опасная для человечества. Так, он может запросто подозвать к себе тех колонистов и перейти на их сторону, убедить их той бумагой, что он им нужен и сесть с ними в космолёт. Куцый Ястреб пообещал съездить к нему, разузнать планы его разработок. Сизиньгам говорил ему уверенно, что ничего не собирается делать. Но Куцый Ястреб проткнул своим когтём ему глотку насквозь, и тот упал замертво.

Так, мой герой хотел спасти свою жизнь, но не думал, что убьют невинного учёного, который всех боялся, а стал говорить уверенно только в этот раз. Уверенность взялась оттого, что его считают виновником чего-то непонятного. А случилось это убийство из-за того, что Куцый Ястреб больше других внимал словам министра Сергея Фика, который выделил коллегии «ястребов» дело обработки фактов о Тунгусском метеорите, но не сказал, зачем ему нужен Сизиньгам и чем он будет заниматься. Тот как бы явился сбоку припёкой, можно подумать, для того, чтобы противодействовать коллегии «ястребов».
 
Таковой была первая глава «Необъявленной войны». В ней произошли ещё более-менее реальные события, образец которых был в моей жизни. С самого начала я придумы-вал первую главу не с начала, а с середины, НО!!! Тогда я даже не предполагал создать из этого какую-нибудь повесть, это было пародией на монолог пьяного дедушки, записанного мною на аудиокассету. Только когда я включил запись магнитофона, то рассказал повесть до конца, но в кратком и малопривлекательном виде. Но это-то как раз и воодушевило меня на создание более подробной и более настоящей повести.

В последующих главах происходили события, которые никак не могли иметь место в обыденной жизни. Оттого-то мой главный герой и отсутствовал в них. Белый Ястреб, обеспокоенный тем, что что-то случилось с его побратимом по опытам, помчался к Сизиньгаму и обнаружил его в своём кабинете… лежащим в луже крови. На похороны Сизиньгама в его городе Люберцах собралось полгорода народу, но не было Куцего Ястреба.

– А вам не кажется странным, коллеги, что среди нас нет Куцего? – спросил Белый Ястреб.
– Вообще-то кажется! – промолвил Синий Ястреб.
– А ты что-то думаешь по этому поводу? – насторожился Красный Ястреб.
– Да  тут и думать нечего! Надо действовать! – воскликнул Белый Ястреб во время похоронной процессии и ринулся с кладбища, сев в свою белую машину.
– Эх, Куцый, Куцый! – вздохнул Синий Ястреб с догадкой.
– Да-а-а… Я сразу увидел, что он фанатик и понял, что к добру это не приведёт!
– Там гроб опускают, пойдём, надо комья земли бросить.
– Да, пойдём…

Белый Ястреб сразу же догадался, кто повинен в смерти Сизиньгама и стал его искать. Нашёл он Куцего Ястреба в Биологическом музее имени Тимирязева и предложил ему поехать вместе с ним. «За что ты убил Сизиньгама?!» – прошипел Белый Ястреб и вцепился в его ноздри. «Ты что, разве не знал, что он мне как брат и на нём держатся все мои опыты?!» – прокричал он, порезав Куцему Ястребу лицо когтём. Тот прокряхтел, что его надоумил это сделать тот гость, который спрашивал про какую-то бумагу (трудно не догадаться, что это был мой герой). Белый Ястреб докончил: «Всё равно ты хотел навредить моим опытам и всё равно ты с...!», – лягнув его в бедро.

Министру природных ресурсов Фику вынуждены были дать также должность Министра ядерной энергетики. Он завладел эфиром всех телеканалов и продолжал круглые сутки внушать народу небылицы про то, что район колонии в тайге не единственный, такой может появиться и вблизи Москвы. Рафик объявился на квартире моего героя, но на этот раз заявил, что убьют его не они с Фиком, а он сам себя приговорил. Ведь инопланетяне-колонизаторы, благодаря той бумаге узнали его первого, и когда они прибудут сюда, то первым поплатится за своё существование он. Как только Рафик вышел, так стал сходить с ума, бегая по улицам с криками о необъявленной войне, забежал в один ресторан с требованием, чтобы его выслушали и стали вместе с ним сражаться. Но его поймали и отправили в психбольницу.

Куцый Ястреб пролежал в больнице со своим порезом и догадался, что если Белый Ястреб в первый раз только напугал его, то во второй раз обязательно убьёт. В связи с этим у него не осталось ни малейшего желания ждать, когда заживёт шрам, и он приказал своим подчинённым немедленно собираться в экспедицию в Тунгусскую тайгу. Самолёт, в котором летели, внезапно озарился ярким светом и… исчез из воздушного пространства над тайгой, что обнаружилось в ЦУПе.

Фик окончательно обосновался на своём вонючем троне, приказал трём «ястребам» срочно явить доказательства внеземной жизни, иначе он отдаст их под суд, обвинив в неподготовке к отражению вторжения. Белый Ястреб, у которого лучше всех получались опыты с клетками, скрестил клетки человека и летучей мыши, надеясь получить чудовище. Но когда оно появилось, все забыли о нём, и оно само сбежало раньше времени, поселившись на кладбище, возле которого оказалась иностранная гостиница. Сотрудникам правопорядка удалось загнать существо в берлогу и поставить там караульный отряд, чтобы оно не выбежало и не вызвало ни у кого разрыв сердца.

Далее вдобавок к основному сюжету я вставил несколько мифов, прочитанных, но никому не известных, моих сокровенных. Оставшиеся подданные Куцего Ястреба отправились в его сторону на поиски всего: и внеземной жизни, и земной, которая была на пропавшем самолёте. Исследователи спрыгнули на парашютах за пять километров от зловещего гнезда, в которое провалился самолёт и, продвигаясь вперёд, утонули в некоей смоле, которая оказалась веществом для идентификации. Оставшиеся в Москве звонили тем, кто направлялся в тайгу, но тут из телефонной трубки потекла та смола и из неё появились смоляные чудовища, которые всех съели. Это означало, что в экспедиции в Тунгусскую тайгу больше других были заинтересованы чудовища – Фик с Рафиком.

Первый приехал в психбольницу навестить второго и устроил ему побег. Они вместе поехали на машине, и Рафик стал возмущаться, что бежал из ресторана не куда-нибудь, а в определённое место и за определённой надобностью и стал спрашивать, зачем Фик послал за ним погоню. Фик же ответил, что сам оказал ему доверие, поручив бумагу, а теперь Рафик в какое-то определённое место хотел податься, не предупредив его. «По идее ты меня должен слушаться, а не я тебя!». Рафик попросил его высадить и сказал, что до того места доберётся пешком. Только Рафик вошёл в лес (дело было вечером), как раздался душераздирающий крик, и Фик поскорее умчался на машине. Но как-никак, Фику пришлось оповестить психиатров о том, что с Рафиком случилось что-то необъяснимое. Коллегии «ястребов», в которой осталось только три члена, Фик приказал заниматься только своим делом, пригрозив, что если они сунутся за ним туда, то он расстреляет их на месте. В тот лес, где скончался Рафик, прибыли врачи-психиатры и милиция. На его горле были синяки, то есть он был задушен, но никем другим, кроме как самим собой. Снятые с глотки отпечатки пальцев принадлежали ему самому. Его мёртвые глаза были широко открыты, но когда один врач заглянул в них, то дико закричал и задушил себя так же. Оказалось, что вечернее отражение в луже звёздного неба, слившись с собственными выдумками Рафика, произвели ему страшное видение, от которого он и покончил с собой.

В самый расцвет политики Фика закончился срок его правления, и президент назначил нового министра. Но Фик так просто не ушёл, а сготовил компромат трём «ястребам», сказав новому министру, что они сильно попрали его права и теперь готовятся совершить преступление против человечества. За всё время их исследований были только потасовки, особенно из-за пропажи некоей бумаги, которая якобы оказалась документом об их глобальном нападении. Подбавилось ещё несколько обстоятельств, и Верховный Суд приговорил их к высшей мере наказания – расстрелу. В ночь на день исполнения приговора Сергей Фик проснулся, увидев на небе приближение НЛО. Он выбежал из дома и поспешил к ним, чтобы рассказать обо всём, что произошло. На глухом берегу реки он поднял руки к небу и закричал, что выполнил миссию и готов улететь с ними. Но на него навели луч, он оказался объят пламенем и сгорел, испепелился, не оставив ни единого следа, кроме… бумаги об обследовании моего героя.

Приговор в отношении трёх «ястребов» был отложен на неопределённый срок, правительство стало заниматься феноменом НЛО, который видела в ту ночь вся Москва. Естественно, там нашли бумагу с обследованием головы постороннего человека (здесь уже мой герой посторонний) и, происследовав её, убедились, что в ней были заинтересованы бывший министр ядерной энергетики и природных ресурсов Сергей Фик и его помощник Александр Рафик. Они и только они хотели воевать с космосом. Позже абсолютно все файлы об этом периоде были уничтожены, а три «ястреба» освобождены совсем, и перед ними сердечно извинились. Мой главный герой стал единственным человеком, кого оповестили обо всём. Это стало самой большой тайной для него и его друзей. Да-да, именно для друзей! Синий, Красный и Белый Ястребы стали его друзьями на всю жизнь. Однажды они даже собрались запеть, НО!!!

Вспомнили о великой трагедии – они же создали по приказу Фика чудовище из скрещенных клеток, которое сейчас неизвестно где. Оказалось, пока существо держали в берлоге, оно родило раздельное потомство – одни были летучими мышами, а другие – людьми, живущими на Земле. Родив последнего человека, чудовище скончалось. Вот и вся повесть!

Пусть даже есть главы, где нельзя найти ничего похожего на мою судьбу, но всё равно вся повесть состоит из прототипов. Главный философский вопрос: чем для меня являлась Тунгусская тайга? Была ли она реальной или нет? Ну, реальная тайга есть сама по себе, а сверхъестественная является какой-то несбыточной мечтой. Во-первых, она далеко, во-вторых, если я даже смогу когда-нибудь туда полететь, то мой миф о гуманоидах и людях-мутантах развеется, потому что это выдумка, а в повести эта выдумка не моего героя, а его злейших врагов. Почему же так, мой герой разве не хотел встретиться с инопланетным разумом? Он просто-напросто заслужил эту встречу, натерпевшись столько всего на своём заводе оргсинтеза и сохранив твёрдый характер. Для него то, что сказали его враги, оказалось приманкой, на которую он купился, надеясь и вправду встретиться с внеземными существами, но только не для войны, как хотели его земные враги, а чтобы подружиться. Его приманили, чтобы «вывести из строя». Но замысел не удался, можно сказать, с самого начала повести. Ведь на обследовании у Синего Ястреба, в состоянии гипнотического транса, он уже подружился с тем миром с помощью галлюцинаций, вызванных приборами. Позже, гуманоиды узнали нужное из бумаги об обследовании, которую сожгли прямо под их громадным обиталищем – под небом. Взглянув на график электроэнцефалограммы, на кровяное и внутричерепное давление, которые были запечатлены на бумаге, гуманоиды поняли по своим расчётам, что этот человек – достойный обитатель Земли. И ещё, враги моего героя совершили ошибку, объявив по телевидению и прочим СМИ, что началась необъявленная война. Они стали всей стране внушать свои выдумки, хотя у всех должна быть свобода убеждений: кто хочет – пусть верит во что хочет, кто не хочет – пусть ни во что не верит. Мой герой оттого-то и не влиял на всё происходящее на Земле, и он отсутствовал, когда его враги лоб в лоб столкнулись с тем, с чем хотели стравить его – с космосом. Миссия моего героя была такова: приблизить гуманоидов к Земле и исправить ход их дальнейших действий – он сделал это.

Но пусть даже будет так, как вероятнее всего – полетев в Тунгусскую тайгу, я никого не обнаружу, но всё равно получу кристально свежий воздух и ощущение чего-то фантастического. Тунгусская тайга – это, может быть даже место отправки домовых в квартиры. Если я там побываю, то приведу за собой привидение-домового. Когда мне очень плохо, я совсем не прочь увидеть домового, чтобы рассказать ему о том, как его приход изменил мою жизнь. Если домовой появляется, то значит, он добрый, вернее, значит, что он пришелец из космоса, ум которого находится в нескольких домах, но существует на Земле в единственном экземпляре. Он просто решает узнать землян, побывавших в Тунгусской тайге или в других «заколдованных» местах. Это один разум, создающий голографические изображения в нескольких местах. Он должен понимать все языки Земли и, значит, меня тоже запросто поймёт. Злой же, нехороший дух дома, как раз не появляется, а шкодит так, чтобы его не заметили, не увидели и не услышали.

Духи из космоса умеют распознавать, кто есть кто с помощью вещества для идентификации (в повести это была смола). Оказывается, выявленных чудовищ не так уж и много, просто сложно выявить всех их сразу. Но совсем без зла, возможно, и неинтересно стало бы жить, и неизвестно, что тогда было бы за добро – оно бывает разного рода, кому-то нужно одно добро, кому-то другое. И зло тоже бывает разного рода, смотря какие злыдни являются врагами человека, которого можно посчитать достойным обитателем Земли. Злых людей такого рода можно наказать совсем не сразу. Но можно воспользоваться тем, что их совсем немного.

«Линия времени». 

[Предупреждаем читателя, что изложенные здесь рассуждения Антона Хибарина довольно заумны, ибо при его возрасте они являлись самоцелью. Если трудно разобраться в них, то предлагаем читать дальше, после звёздочек. – Прим. авт.]

Это совершенно не та повесть, которая была до этого, а, можно сказать, противопоставление той. Прежде всего, она описывает мой обломный этап в целом, во всех местах, в том числе и в школе. Информация читателю здесь дается просто, без всяких прототипов. Как обычно, описан дом, в котором я живу и те, с кем я живу, НО! Все имена и фамилия жильцов квартиры изменены до неузнаваемости, я назван Владом Киршовым, а вот «персонажи» вне дома названы так, как их зовут в действительности. Например, Егор в моей повести назван Егором. Здесь уже совершенно не надо угадывать, чем повесть похожа на мою жизнь, всё представлено совершенно так как есть, без всяких соотношений. В повести всё наложилось одно на одно: и весь облом, и то, каким мне представлялся мир во время написания повести, то есть, на тядупоумном этапе, и даже взгляд в будущее. В отличие от «Необъявленной войны», где мой герой уже всё пережил и рассказал после, в повести «Линия времени» мой настоящий момент – это отнюдь не конец повести, а её середина, после которой идёт проектируемое будущее, когда герой, пройдя сквозь бездну ужаса, получает поистине фантастическое спасение. Все события повести как бы становятся отложенными на реальной линии времени, что и дало ей такое название. Повесть связывает этап, в котором она придумана – тядупоумный – с тем, который был до этого – обломным, и с тем, который будет после – крахидальным, показывая, что все они вместе нужны для того, чтобы научить меня жизни в переходный возраст. Главная её особенность – нарушение пространственно-временного континуума. Влад Киршов, расщепившись на атомы после взрыва, оказывается вдруг в непонятном времени и под слегка закрытым сверху пространством. И самое непонятное – почему он обнаружил себя вампиром, а позже стал способен проходить сквозь стены? Во время атомного взрыва его тело было вынуждено расщепиться на атомы. А его душу направили вслед за вышедшим из строя атомным реактором, который был в пещере на дне реки. Его тело переиначилось и стало дано ему как астральное. Когда и тот реактор был пущен в ход, то Влад сделался собственным… потомком. И его мозг стал производить античастицы – не имея возможности самому сказать слово, Влад стал видеть, говорить и думать за другого человека – своего отца, который благодаря античастицам стал другим – смелым, быстрым и находчивым.

Главный герой повести – Владислав Михайлович Киршов. Ему столько же лет, сколь-ко и мне было, а если бы он существовал в действительности, то сейчас, в тот момент, когда я пишу, ему было бы пятнадцать лет. Но если идти не по ходу моей жизни и не по ходу реального времени, а идти по ходу вымысла повести, то ему в данный момент моего написания никак не может быть пятнадцать лет. Его реальный или, проще сказать, мой возраст «разложится» на три других. Так как он получил своё второе рождение где-то в январе две тысячи первого года, то сейчас его старому телу двадцать семь лет, новому – один год, а вот разуму сейчас промежуточное количество лет между пятнадцатью и двадцатью семью. Не только главному герою «Необъявленной войны», но и Владу Киршову нашлось, что скрывать, но только не имя и фамилию, а свой адрес. Сказал, живёт в Москве, в районе таком-то, а поточнее не сказал. Я бы мог заменить свой адрес на другой, так же как заменил фамилию, имя-отчество. Но зачем, если кое-кто всё равно из любопытства может нагрянуть в квартиру по адресу, и это может быть не один человек, а толпа, да ещё и не простых людей, а каких-нибудь разъярённых фанатиков? Да и вообще, зачем в повести давать какой-то адрес? Писатели делают так только в крайнем случае, если они сами готовы к встрече любых гостей, дают свой адрес, а если они дают другой адрес, то значит, там находится какая-то святыня для поклонения. В «Необъявленной войне» мой герой не стал никак называться, потому что был силён духом, но в повести ни на что не повлиял, а если же кто-то из его знакомых узнал бы, что всё приключилось именно с ним, тогда бы его душевная сила стала подорвана. Что же касается Влада Киршова, то он был отчаян, разбит, переживал за всё, его везде преследовал позор и все об этом знали. Так что все мало бы удивились, прочитав своего знакомого в повести, так как всё это происходило с ним при них. Напомню, я говорю о реальной части повести. О том, как называть своих героев, я думал, находясь в их сознании. А находясь в своём собственном сознании, я абсолютно правильно подумал и не назвал никого из них своим именем – Антоном Хибариным.

Описание основного сюжета повести можно начать сразу же с того момента, где Влад Киршов стал вампиром, потому что сюжет в первых двух главах полностью совпадает с изложенным мной в разделе «Облом». Но всё-таки я напомню краткое содержание тех рассказов. Тогда летом я хорошо отдохнул, НО!!! Кошмар с учёбой должен был возобновиться. Но дело оказалось не в самой учёбе, а в том, что в предыдущий учебный год, занимаясь только ей, я забыл путь отстаивания своих прав. И мою способность к выживанию… сразу же стали проверять, даже не предупредив об этом. В моей квартире прописались бабушка с дедом, которым давно понравилось мотать мне нервы, но на этот раз уже не с учёбой, а с чем-то ещё более непонятным. Всё из-за того, что они через два года должны были получить квартиру в Домодедово. А сейчас, совершенно рано и как будто со зла, продали всю недвижимость в Новомосковске, и им пришлось поселиться у нас. Обычно во время переезда люди нервничают, но они, и без того властные, теперь просто взбесились. Когда я слегка припозднился с приходом в школу, в ней тоже начались пытки. Когда я заходил в фойе, то в первую секунду начал получать аплодисменты, а во вторую – тумаки. Было написано о том, какие клички я выдумывал для себя, чтобы лучше пустить в ход свою неверную адаптацию. Было в повести и про главный удар в школе, на биологии. И самой ужасной каторгой был общий конфликт – дома из-за школы, из-за синяка у меня на плече. Не узнав ещё, как давать отпор, мне осталось выбрать самый детский выход из ситуации – зареветь. Затем, пришлось мне предпочесть не ходить в школу, чтобы не было больше такого ада и таких унижений. Отдых от школы у меня, конечно, получился, но в целом – нет.

Но всё-таки в начале повести есть одна особая деталь, которая не была отмечена мною в разделе «Облом». Где-то в сентябре с ученицей третьего класса моей же школы Светой Гаврилкиной, стали заниматься репетиторством сразу двое из нашей семьи – мама и бабушка. Один раз, когда пошла мама, я тоже зашёл вместе с ней. Жили они аж на четырнадцатом этаже, а мы – только на первом и потому мне была непривычна такая высота. Настал уже тёмный зимний вечер. Свету легче лёгкого было отвлечь от занятий, поэтому-то я и решил тихо выйти из комнаты и сделать так, как будто меня нет. Я даже не стал включать свет и когда вышел, то сразу же оказался в кромешной тьме… Светило только лишь окно и так как оно было на четырнадцатом этаже, из него был потрясающий вид (особенно по сравнению с нашим окном, из которого видны только хилые кусты, за ними автодорога и больница – всё под стать тюрьме!). Я подошёл к окну и узнал, что вид из него был не просто потрясающий, а разгранённый, краеугольный и философский, как какой-то основной вопрос. Сначала я посмотрел вперёд и вдаль. Там красиво виднелся соседний район, который был также и моим родным районом. Там, можно сказать, начало чего-то, в общем, начало жизни. Выше было небо, тёмное, но на нём были звёзды. Это было тем, что я вижу и что мне представляется в данный момент, благодаря чему я и написал уже «Необъявленную войну». Теперь же нужно было опять что-то другое, что-то ещё. В общем, это была текущая в данный момент жизнь. Затем я взглянул вниз. Было так высоко, что земля была перпендикулярной моему взору. Там, на детской площадке один взрослый додумался сделать «поезд» из санок, связав их поочерёдно, и на каждые посадив по ребёнку. Вот это да!!! В смысле, в кратчайшее время я мог оказаться рядом с ними, только выпрыгнув из окна. Но так как окно было слишком высоко, то если бы я сделал это, то умер бы. В этом и только в этом смысле то, что я увидел внизу – смертельно. Так в этом окне я увидел и начало жизни, и текущую жизнь, и даже возможный конец жизни. Таков был мой философский взгляд из этого окна!

Подчеркну, что этот момент не относился на самом деле к облому. Он явился значительно позже, на тядупоумном этапе, после написания мной «Необъявленной войны». Но так как я, лицезрея этот вид, находился не у себя дома, то я решил, что рассказывать только о доме мало. Хорошо бы сочинить повесть, в которой я нахожусь умом во многих местах, и где основой сверхъестественному служит самая суровая реальность.

Так и получилась моя следующая повесть «Линия времени». В том-то и состоит волшебство, что момент взгляда из окна Гаврилкиных надо по времени сдвинуть назад, в обломный сезон, чтобы эту установку ума я получил ещё до последних потрясений. Тогда бы я заранее был готов к тому, что что-то круто переменится, и когда бы это произошло, у меня в голове спроецировалось бы что-нибудь фантастическое, как раз как дальше в повести. А для полного чуда там должна была быть некая «дополнительная» семья для того потомка Влада Киршова, который появится в конце. несколько глав подряд в повести была… пустота, не было написано ни одного слова. И главное, количество глав в повести я определил не по ходу повести, а просто так придумал. Куда же делось содержание тех глав? В восьмой главе Влад каким-то странным образом очутился… на атомной электростанции, спасаясь от своих злейших врагов – Егора и Лёхи. Может, он и его недруги телепортировались туда? Они ещё могли, но он – нет, потому что не набрал ещё способности к этому своей жизненной энергией, которая была на нулевой отметке. Может, содержание тех глав поглотили античастицы? Тоже нет, они появятся после. В чём же дело? Оказывается, здесь мне надо было познавать жизнь на Земле по комбинациям отношений между людьми, чего я сделать не смог. У Влада почти все комбинации оказались для него предательскими, но и это мне мало что подсказало. Но всё-таки этим я противоречу своим же собственным предыдущим словам о том, что в реальности повести всё должно быть таким же, как в реальности жизни. Зачем в тех главах должна быть реальность, которая не произошла со мной в реальности?! Там была не только реальность, Влад, получив мозговую установку, а затем реальные потрясения, начал видеть галлюцинации, в которых были те самые существа из космоса – гуманоиды. Эти-то гуманоиды и изменили ход дальнейшей реальности, ставшей для меня слишком сложной, отчего я и не стал про неё сочинять. Жизнь на Земле я знал только в таких планах: из космоса и по-научному. В этих-то планах я и рассказал в «Необъявленной войне». А в «Линии времени» мне предстояла более сложная задача – вдобавок нужно было познать жизнь и в отношениях между людьми. (Позже, о моём таковом упущении повести мне будут напоминать многие книги и кинофильмы, в которых есть пестрота отношений).

Более подробное описание повести следует начать после пробела в главах. Здесь уже повесть получилась такой, как я хотел, несмотря на то, что я тогда ещё не знал квантовой теории. Влад, находясь на АЭС, заблокировал снаружи перегородку, ближайшую к реактору, около которого находились Егор с Лёхой. Последний только лишь курил, а Егор пытался раздолбить перегородку. Двоим ненавистникам Влада пока что было негде выйти. Но тут сзади к Владу подскочили исследователи АЭС и на время заблокировали перегородку с другой от него стороны, чтобы та перегородка открылась по механизму шлюза. Лёха запустил окурок под реактор и выскочил с Егором на первую площадку механизма, к Владу. Тут они хотели изжить его, но работники станции и так должны были вмешаться, они выкрикнули, что реактор вот-вот может взорваться. Лёха первый вспомнил, что запустил туда окурок. Спасая свою шкуру, те двое, через среднюю перегородку выскочили на следующую площадку механизма. Осталось разблокировать последнюю перегородку, чтобы отбежать от злополучного ядерного реактора. Влад тоже собрался перейти на следующую площадку, но… на него как бы нашло оцепенение, и, что есть силы, он выпалил:

– Не-э-эт! Они, эти двое, знают всё обо мне!!! Вы… – он обратился к работникам АЭС, – вы тоже уже оповещены! И вы, все вы, оповещены совершенно – слышите? – совершенно правильно! А те, кто считает, что я не такой, у тех это – самая большая ошибка в их жизни, с теми у меня всё кончено!!! Я не хочу опять в такую жизнь, не-э-э хо-очу-у-у!!!

Так Влад, сделав величайшее признание, метнулся назад, средняя перегородка снова закупорилась. Он не смог теперь выйти и остался умирать. Работники и Егор с Лёхой быстро выскочили из АЭС, расселись по машинам и тронулись на полной скорости. Влад сказал лишь немного из того, что хотел, а больше ничего не смог. Он был в крови и последнее, что сказал в том месте: «Что сказать-то?! Что же сказать-то?!!!». Тут ядерный реактор жутко загудел…

Над той самой АЭС, по, казалось бы, искривлённому пространству, так как уже за пределами Солнечной системы, передвигался космический отряд. Этот отряд состоял из гуманоидов, которые решили разглядеть космические объекты, где есть существа, оповещённые об их существовании светом их обиталищ. Среди объектов была планета Земля. Оказалось, здесь о них оповещено так много существ – людей, как не оповещено больше нигде. Один мудрец, родом с Земли, который уже давно летал с ними в экипаже, сказал, что здесь их даже ждут некоторые. Они удивились и стали разыскивать те места на Земле. Для этого они вычислили угол, являющийся прямым для земной атмосферы и стали смотреть под этим углом. Несколько мест оказалась в Соединённых Штатах Америки – там впервые увидели НЛО. Особенное внимание они обратили на те места, где, по их терминологии, рвались струны.

– Там находится некая АЭС, так вот следовало бы разузнать, что там сейчас происходит, – сказал человек азиатской наружности.
– Мы не можем сейчас ничего точно разузнать, ведь мы находимся за пределами Солнечной системы и поэтому наши координаты относительно Земли неизвестны. – ответил капитан-гуманоид.
– А можем ли мы как-нибудь вычислить момент времени на Земле?
– Это только если мы влетим в Солнечную систему, то тогда сможем высчитать замедление времени, учитывая скорость нашего корабля. Что же касается пространства Солнечной системы, то оно всё равно искривится.
– Если хотите знать, на нашей планете был такой умный человек, который сам открыл это, открыл теорию относительности. Так что я могу уверенно сказать, что на Земле некоторые люди подобного рода просто ждут вас. Ну, а остальные жители Земли, по крайней мере, просто о вас слышали, за исключением тех, которые совсем дикари. Так что давайте смело подлетать прямо к Земле! – обнадёжил человек.
– Мы всегда летаем смело! – отпарировал другой гуманоид на корабле.

Тут инопланетный корабль начал влетать в Солнечную систему. Если в той Галактике он двигался с «нормальной» скоростью, то, начав приближаться к Солнцу, разогнался чуть ли не до скорости света. Это объясняется тем, что в той Галактике за счёт больших управляющих масс, время замедлялось, и корабль летел как земная ракета. А здесь, когда время стало нормальным, скорость корабля стало просто уж очень большой. Уже через два часа корабль подлетел к Земле.

– Сейчас вас могут увидеть! – попробовал удивить человек.
– Где-то здесь, на Восточно-Европейской равнине ваша АЭС и интересующая нас всех порванная струна из «теории струн». Внимание!!! На счётчике отобразился земной момент, время замедлилось! Струна порвана в мозгу у человека, который находится сейчас на АЭС. Больше там никого нет, он прямо в реакторной комнате.
– Неужто реактор должен взорваться?
– Нет, определённо не должен. Но тот человек вроде бы как мёртв, раз струна порвана…
– Что значит «вроде бы как»?
– Разрыв струны – это не что иное, как нарушение пространственно-временного континуума. Он ничего не изучал, но тем не менее хотел изменить реальность. На себя он не рассчитывал, а хотел испытать на себе воздействие иной галактики, от которого и настанет перемена. Сначала он хотел просто действовать во всём быстро, двигаться чуть ли не в половину скорости нашего корабля. Окружающий его мир, наоборот стал казаться замедленным во времени, особенно когда в голове проявлялся наш образ. После того, как мы несколько раз показались ему, время стало обычным, но в том времени он опередил абсолютно всех, и пришлось ему участвовать в разборках, небывалых для одного человека. Этим он частично исполнил свою мечту, наверстав то, чего не познал, но это только лишь приблизило его гибель. Он просто думал, что реактор взорвётся, был так оповещён. И, опять же подумав, что действовать надо скорее, он заранее умер, ещё до взрыва.
– Но реактор всё равно взрываться не должен, значит, его обманули. И главное, он забыл своё местонахождение в пространстве, а от нашего корабля оно вдобавок искривилось. Для него была одна-единственная путеводная нить – время. Энтропия связана только с ним. Постойте! Была просто вероятность, что реактор взорвётся. Сам реактор взрываться не должен был, значит эта вероятность исходит от нас. Человек, как вы говорили, умер заранее и сделал систему более определённой. Он и вызвал нас сюда. Пока система в реакторной комнате не наблюдается открыто, человек мёртв в этой системе, но он может ожить в другой системе! Понимаете? – разговорился человек.
– Мы всё прекрасно понимаем. Надо уничтожить представление об этом человеке в этой системе, но только для того, чтобы система в реакторной комнате никогда не стала наблюдаться. Для этого мы взорвём реактор вместе с АЭС.
– Хорошо бы, но н-не… у атомного взрыва очень большой радиус поражения, вы знаете?
– Но ведь все подумали, что реактор всё равно взорвётся и удалились на нужное расстояние, так что… мы действуем…

Тут в искривлённом пространстве под кораблём раздался грохот.

– Всё, он расщепился на атомы, наш человек! – объявил капитан-гуманоид. У человека-мудреца округлились глаза. – Он попадёт в систему, где неопределенно время и когда он узнает своё местонахождение в пространстве, он должен будет найти вышедший из строя атомный реактор и от него произойдёт «большой взрыв», такой, как в начале Вселенной. От него возобновится и время, и пространство – человек вернётся в привычную жизнь.
– Как это? Вернётся таким, как был, безо всяких изменений личности, чувств?
– Известно, что вернётся младенцем, а больше ничего не известно.
– Я должен что-то изменить, я ведь, как и он, человек с Земли, в отличие от вас, я должен сопроводить его при смене его материального существования, я открою ему прочувствованную правду об его миссии, я дам ему свой небывалый ум и жизненную силу, в общем… я должен с ним поговорить. У вас есть техника, благодаря которой это возможно? – весь встрепенулся человек-мудрец.
– Да, у нас на корабле есть лептонно-волновая площадка с натянутой струной, внутри железной конструкции должна появиться его голограмма, то есть его душа. Там ты сможешь напутствовать его, только быстро – вот тебе песочные часы, ориентируйся по ним.

Человек-мудрец начал летать на борту инопланетного космического корабля сразу после Второй Мировой войны. И если на Земле с той поры прошло довольно много лет, то здесь – совсем немного, он даже не состарился. Это объясняется, во-первых, большими управляющими массами в родной для корабля Галактике, во-вторых, большой скоростью корабля в других галактиках. Он просто детально рассказал гуманоидам о том, что при нём было на Земле и не заметил, как стал от этого мудрецом.

– Послушайте, давайте я приму его облик и буду жить в нём на Земле, до его возвращения, а? Только… куда я попаду, если он вернётся?
– Мы всё предусмотрели: он вернётся не в своё тело, а в другое. Всё, иди и уложись во время хода песочных часов!

Вот и та площадка. На ней натянута тончайшая струна из «теории струн», которая заменяет собой порванные струны. За спиной мудреца закрылась дверь. Он стал давить ладонями на стену, она отъехала в сторону и появилось табло. Он так же надавил ладонями на несколько кнопок, и табло вновь ушло в стену, а с другой стороны появилось стекло. Он стал раздвигать ладони в стороны над головой, и тут сзади, между ними выстрелила лазерная пушка. Часть луча прошла сквозь стекло, часть отразилась от него. Мудрец знал, что после недолгих комбинаций отражений луча внутри железной конструкции появится голограмма – душа.

В следующей главе повторится то же, но уже с точки зрения Влада Киршова. После того, как загрохотал реактор, он забылся ненадолго, вдруг почувствовал подбрасывание вверх и увидел мерцающие снизу облака. Затем вся картина перед его глазами стала втягиваться в одну точку, которая была на нём. Когда всё втянулось, он увидел, что находится в тёмных сыплющихся стенах, над которыми – звёздное небо. Впереди – небольшой туман, а за ним, похоже, древний китайский мудрец с факелом. Тут мудрец заговорил самым понятным Владу языком.
 
– Вот и всё! Шанс, который был тебе дан, провалился. Теперь ты должен дать себе обратный процесс. Меня зовут учитель Ли Вэнг, если я чем-то на тебя похож. Ты хотел себя увековечить, сделать так, чтобы тебя запомнили? Для этого ты стал забегать вперёд времени? Ты познавал науки, я знаю это, но ты познал и запретную науку, её следовало бы познавать в самом крайнем случае, когда переживутся все потрясения. Но эта последняя наука всё-таки придала тебе должное величие. Элементы науки будоражили тебя, мелькали в твоей голове и замедляли мир вокруг тебя, чтобы ты имел космическую скорость, и чтобы мир показался примитивным для твоего познания. Ты получил возможность познавать Землю даже и в другом плане – по отношениям. После этого уже никак нельзя было опускаться, иначе для тебя бы наступил самый настоящий конец, и ты был бы стёрт из человеческой памяти. Но если бы ты опустился сразу, как только начал познавать жизнь на Земле из космоса, то только тогда бы тебе ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к последней науке. Но чтобы предотвратить самый страшный для тебя конец, я, являясь учителем Ли Вэнгом, и мой отряд решили, что ты не мёртв, пока тебя таким не увидят. Используя свои силы, мы самым желанным образом искривили пространство, отодвинув всё от атомной электростанции, и взорвали её, чтобы твоя система никогда не наблюдалась. Ты действовал во всём настолько быстро, что даже не понял толком, как оказался на АЭС и как далеко она находится от твоего дома. Ты не знал своё положение в пространстве, и для тебя была одна путеводная нить – линия времени. Но и эта линия шла неровным ходом от последней науки. Теперь ты попадёшь туда, где время будет тайной, но до тех пор, пока ты не разузнаешь место, где находишься. Места там будут, я тебе обещаю. Как только тебе покажется, что и здесь тебя собираются потревожить, срочно ищи объект всеобщего начала и пускай его в ход! Учти, ты будешь таким существом, противникам которого не спастись во тьме. Затем ты снова получишь своё земное тело как орудие чести и справедливости. Когда ты, сам того не зная, быстро метался, твои земные враги от этого свирепели. Теперь, когда ты будешь в другом месте, они будут свирепеть всё больше и больше, с каждым днём. Поэтому я желаю тебе скорейшего возвращения, чтобы ты раз и навсегда доказал свою правоту и превосходство над врагами. Все предстоящие тебе нелёгкие испытания начнутся от одного-единственного правильного шага. Готов ли ты сделать такой шаг? Ты сделаешь его правильно, только если согласишься со мной. Берегись, ты должен успеть до того, как песочные часы передо мной закончат идти! – только здесь душа Влада увидела сквозь туман песочные часы на выступе. – Так что ответь мне только на один вопрос: готов ли ты сделать шаг? Скорее, сын мой, времени совсем нет!!!

– Я готов! – сказала только два слова душа Влада.

Тут всё стало просто белым, и стали мелькать события из жизни Влада. Но потом и эта картина собралась в точку на нём, прошёл какой-то ток, и он уже телом почувствовал сильно замкнутое пространство. Он невольно закричал и, что есть силы, выдвинул вперёд руки. Он слегка освободился. Только что он лежал в гробу, а вокруг был какой-то каменный склеп. Сверху заваливались камни на жёсткую крышу. Выхода из склепа он пока что не находил. Ему нужно было преодолеть ещё одно замкнутое пространство, чтобы понять, где он находится. Здесь ему уже нельзя было познавать время, хотя место, где он очутился выглядело как-то доисторически. И тут в его поле зрение попала некая арка, узкая и высокая. Недолго думая, он подошёл к ней – там была лестница, бесконечно идущая вниз. Влад ступил на неё, и это было уже вторым его шагом на пути к испытанию. Он старался не засекать время, в течение которого спускался, но спускался он, можно сказать, целую вечность. Он понял, что идёт всё глубже и глубже в подземелье, которое и так глубокое. С каждым шагом стены становились мокрее, спуск круче, ступеньки выше. И вот, наконец, он на что-то наткнулся. Это был огромный камень, похожий на стену. И на нём были какие-то иероглифы. Чтобы понять, где находится, Владу нужно было хотя бы определить, чьи это письмена. Не были они похожи ни на китайские, ни на арабские, ни на древнеегипетские. «Ладно, – подумал Влад. – Мне дан неопределённый срок времени, может даже вечность, чтобы узнать, где я. Что здесь написано, я тем более не пойму. Но эти слова, я думаю, не отличаются от тех, которые мне сказал Ли Вэнг». И тут он оторопел: только сейчас он понял, что видит в полной темноте, нигде не было источника света. Может, камень излучает его? Нет, не похоже, он такой же, как стены. Влад постучал по камню, и его осенило: за ним есть ещё одно пространство, значит, там разгадка! Влад хорошенько поднатужился, чтобы отодвинуть его, тут он рухнул в бездну… и Влад вместе с ним. Падал он довольно долго и думал, никогда не кончит падать. Но через минуту падение замедлилось, и он мягко приземлился на тот самый камень.

Обернулся во все стороны: река, текущая слева направо, неизвестно откуда и куда, без противоположного берега, с другой стороны – стена, тоже без начала и конца, между рекой и стеной – тропа, бесконечно идущая в обе стороны, а над головой могла быть только лишь бездна, из которой сюда попали камень и Влад. Это было уже не замкнутое, а бесконечное пространство. Таким образом, на пути к этому пространству Влад сделал три шага и два последних, в отличие от первого, были сделаны без особых усилий. В том мире от таких испытаний он бы немного понервничал, но здесь ему не стоило этого делать. В этой бесконечности нужно было найти какой-то отдельный фрагмент. Сначала Влад задумался, где же может находиться «объект всеобщего начала». «Наверное, этот объект находится там, где река брала бы своё начало, – думал Влад. – Тогда надо идти налево. Но возможно, что своим течением река приводит к тому объекту. Тогда надо идти направо». Как только он взглянул направо, то увидел там настоящий огонёк и незамедлительно пошёл на него. Но как ни ускорял он свой шаг, как ни бежал, огонёк не приближался. Тут Влад понял, что огонёк – это зрительный обман, подсветка реки, которую образует вода, удаляясь. Он остановился, но всё было предусмотрено так, чтобы он не успевал отчаиваться. Он тут же заметил что-то странное с собой – его верхняя губа выпятилась, а тело оказалось в зелёной слизи. Он нащупал у себя клыки и понял, что… он стал вампиром. Он хотел сказать бывшим у него в том мире языком: «Что происходит?» – но вместо этого у него вышел такой кошмарный рёв, что сам он чуть не лишился рассудка. Это и было первым звуком, который он издал в своём новом мире.

Теперь он решил уже не гнаться за рекой, а идти, касаясь стены, неторопливым шагом. Тут он нащупал выступ в стене и встал на него, затем ещё один, затем ещё два. Это просто было для него предначертано! И вот, вскарабкавшись по выступам, он достиг углубления, туннеля. Влад прополз по туннелю, и перед ним оказалось ещё два. Главное, что он ушёл в сторону от бесконечности, и теперь нужно было найти себе убежище, «комнатку», вход в которую находится в определённой точке бесконечности. Он надеялся, что это убежище будет хоть как-то обособлено, если, к тому же, оно в углублении. Влад пополз по левому туннелю. Он пытался повторять слова человеческой речи, этим он тренировал рёв вампира. В том убежище над ним тоже была бездна. Была надежда только на то, что эта бездна подаст какой-то знак. Но она подавала какие-то нереальные, иллюзорные знаки: голоса, восхваляющие подвиги Влада, ещё голоса, укоряющие его за то, что он ещё не на Земле. Влад сразу стал сожалеть, что медлит, забыв о том, что в запасе у него целая вечность. Все представления, которые давала бездна были нереальными только оттого, что были земными. Затем вампир уснул, и ему стала сниться прошлая жизнь, обычная, ничем не заменимая жизнь под звёздным небом. Когда же он проснулся, то увидел реальность, которую ни разу ни видел в страшном сне. Он понял, что лучше всего ему жить в мире собственных фантазий. Но пока здесь течёт вечность, в том мире ведь проходит определённый срок. Об этом можно судить хотя бы по снам. И он не может полностью окунуться в тот мир, пока не будет действовать в этом, для этого его сюда и направили. Только когда «объект всеобщего начала» будет пущен в ход, только тогда он сможет насладиться миром собственных фантазий. И станет он от этого отнюдь не шизофреником, а самым настоящим героем.

Вот, для вампира наступила биологическая ночь, и он решил встать и начать действовать. Он вылез из убежища и спустился к линии бесконечности. Он подумал, что ещё не происследовал реку. Он старался не думать о том, что точек, где может находиться «объект всеобщего начала» бесконечное множество. Его могло спасти только то, если то место находится недалеко от его убежища. Забыв об отчаянии, он проплыл немного по течению реки, в сторону огонька. Затем, нырнул на дно, проплыл немного по нему и встретился с объектом цилиндрической формы с торчащими стержнями. Нельзя описать эмоции вампира, когда он догадался, что это – ядерный реактор. Только попытался Влад сдвинуть его с места, как в глаза ему ударил слепящий свет, его раскрутило и подбросило вверх… Он упал на тропу бесконечности, мягко приземлившись.

Пока что всё оставалось без изменений. Вампир приподнял голову, чтобы осмотреть ту же бесконечность. Но тут на него нашло особенное удивление после того, как он взглянул на воду. Теперь река уже не текла в неизвестном направлении, а с обеих сторон вода стекала… в водоворот! Вампир значительно прозрел после этого и догадался кое о чём. Три точки на линии бесконечности уже обособлены. Точка, куда он приземлился из бездны, была обозначена камнем, который тоже упал оттуда. Точка, из которой попадёшь в убежище, была обозначена выступом в стене. В третьей точке, где есть ядерный реактор, оказался водоворот. Теперь вампир надеялся только на своё убежище, думая, что оно уж даст ему уникальный знак, от которого он наконец-то приступит к основному действу. Он начал идти влево от водоворота и только хотел взяться за стену, как… его рука вошла в неё. Он сунулся туда лицом и увидел только черноту. Вампир не знал, сколько изумлений подобного рода понадобится ему, чтобы завершить миссию. Тут его осенило, сама вошла в голову надпись на камне: «Путеводная нить – ни время, ни пространство. Последнее – то, что тебе надо познать. Путеводная нить сжата в чёрную дыру. Когда познаешь три точки на бесконечности, в равной степени образуешься ты и твой антипод. Постарайся познать феномен этого мира быстрее него, чтобы время земное догнало тебя». То есть, вампир познал три точки линии бесконечности, ориентируясь по тому самому огоньку, который повёл его после падения, но сам не приближался. Затем, когда вампир нашёл ядерный реактор на дне реки, «большой взрыв», бывший в начале реальной Вселенной, уже начался. В его начале, которое длилось неизмеримо малую долю секунды, образовалось равное количество частиц и античастиц. Благодаря частицам в реке образовался водоворот. А вот античастицы стали проводить вампира сквозь стены. Теперь получается, что водоворот – бывший Влад, а вампир – его антипод. А ещё получается, что водоворот должен получить знак раньше вампира. Но как такое возможно? Ведь сознание Влада находится в вампире! Бороться насмерть с самим собой не доводилось никому ни в какой Вселенной! Ну а пока что вампир почувствовал, что наступает его биологический день, а в это время суток вампирам надо спать. Забраться по выступам в своё убежище ему всё-таки удалось – когти остались цепкими. Проснувшись, вампир почувствовал, что голоден. Это был его третий день существования в тюремном мире, до этого он ничего не ел. Но долго думать, что ему съесть, не пришлось.
 
Далее в повести пещера с бесконечностью отключилась. Сюжет перешёл на… Кавказ. На гористой местности паслись быки. И вот, некий пастух повёл их за собой. Но жара стояла невероятная. Одному из быков, идущему вдалеке, стало чересчур жарко, и он зашёл в ущелье. Через секунду он стал лететь вниз с такой высоты, что вверху даже не был слышен грохот. А вот в убежище вампира от грохота посыпались стены. Да-да, бык свалился именно туда! В сознании Влада-вампира стало происходить что-то невероятное. Первое, что он сделал – это вцепился клыками в тушу и начал сосать кровь. Затем, он стал слизывать кровь, которая разлилась от падения. После того, как Влад-вампир обескровил всё своё убежище, он понял, что из-за этого быка его могут побеспокоить по-настоящему. И наконец, поняв, что вжился в вампира и готов напиваться кровью, он заплакал. Но вспомнив, что здесь ему помешает любое беспокойство, он опомнился и издал свой рёв. А в горах Кавказа, пастух, услышав рёв во второй раз, не выдержал и заглянул в ущелье. Перед ним, просто-напросто, зияла бездонная пропасть, и он сделал нечеловеческое усилие, чтобы устоять на ногах и не свалиться в неё. Он стремглав побежал в деревню, которая была рядом. Забежав в свой дом, он начал бредить о том, что он чуть не умер, чтобы не свалиться в пропасть, что готов умереть ради того, чтобы узнать, кто сбросил туда его быка и кто дико заревел внизу. Его родные вызвали милицию, но он ей мало что рассказал, рассказали за него. Сначала сотрудники милиции сели в машину, чтобы искать боковые ущелья. Такое ущелье было только одно – которое показал пастух. С этим ущельем было всё ясно, ни один предмет, сброшенный туда, не откликался звуком. Милиция также поспрашивала других жителей окрестных деревень. Многие заявили в один голос, что позавчерашней ночью видели, как на самую высокую видимую точку гор с неба исходил странный луч. Теперь уж не могли обойтись без вертолёта. Место стало известно точно. На вершине лежал гравий. Пропастей внутри скал никогда не было, поэтому было решено сбросить взрывчатку. В момент взрыва на гроб и на склеп, откуда вышел Влад, посыпалось много гравия. Двое спрыгнули с вертолёта и встали по краям возвышенности, обезопасившись тросами. Сброшенный в разлом увесистый камень издал близкий звук, значит – ура! – там что-то было. Милиционеры залезали в склеп по очереди, каждый помогал спрыгнуть следующему. Первым, на что они обратили внимание, был, конечно же, гроб. Появилась даже догадка о том, кто здесь лежал. Один попробовал пошутить, что здесь лежал граф Дракула, а добрался он досюда по какому-то подземному пути. Затем они увидели арку с лестницей, и им ничего не оставалось делать, кроме как спускаться по ней (они стали осваивать пространство так же, как это делал Влад). Трое, спускавшиеся по лестнице, докладывали по рации двоим в вертолёте о том, что видят. Вдруг им показалось, что они будут спускаться ещё целую вечность. Но, ни из любопытства, ни по долгу службы никто не мог отказаться спускаться дальше. Фонарь в руках майора милиции светил очень тускло, блестела плесень на стенах. Лестница становилась всё более крутой, воздух – всё более тяжёлым и сырым. Когда дышать стало почти невозможно, все надели противогазы (они с самого начала полностью экипировались). И вот, милиционеры оказались там, куда их точно никто не звал – в самом низу лестницы. Перегорел один фонарь, включили запасной, отказала рация, а лестница стала похожа на ступенчатую стену, в которой каждая ступень – это отдельная стена. Самое драматичное настало тогда, когда лестница кончилась, а дальше была пропасть. Назад подняться было очень сложно, здесь были не ступени, а стены. С помощью подсадки одному удалось забраться на стены, а дальше он стал карабкаться по крутым ступеням, но не смог пройти и четверть пути. Пришлось громко звать, чтобы подали длинные тросы. НО!!! Милиционеры, ставшие просто одержимы чем-то, использовали тросы не для возвращения, а… для спуска в пропасть. Помимо того, крики не мог не услышать Влад-вампир, а, значит, не мог не отреагировать на него рёвом. Тросы были закреплены на вбитом блоке, и каждую минуту спускавшиеся давали сообщения, что не хватает длины. Тут стало не лишним использовать… парашюты. Пока майор и ещё один доставали их, третий оставался висеть над какой-то бездной, покрытой неизведанным мраком. Внизу кто-то истошно вопил и норовил задеть его когтями.

Неважно, скоро или нет, но всё-таки три милиционера в бронежилетах, противогазах, с пистолетами и автоматами наперевес, оказались в сокровенном подземелье Влада-вампира. Для него никогда не было и не будет столь ясного побуждения к действию, пусть даже сначала этот мир показался миром снов. Он должен был искать проявления сути того места, куда приземлился, от камня с иероглифами, тот ведь первый что-то ему подсказал. От этого Влад понял, что сможет насладиться фантазиями, сделав их реальностью, но сможет он это, только если проявит героизм здесь, а завершением спасения будет водоворот. Это небывалый ни у кого стимул!!!

Сотрудники милиции договорились действовать так: майор идёт направо, а двое других, его подчинённые – налево. Как тут им не догадаться, что место их приземления обозначено камнем? Но уж камень здесь, ясно, не для них, он их накажет за вторжение. Они не познали самого главного, того, что это – бесконечность. Граф Дракула из замка в Трансильвании мог запросто спуститься в эту бесконечность и прийти (приплыть) в любую её точку. Влад-вампир осторожно вылез… из камня, он замаскировался в нём, как голограмма или, проще говоря, как призрак. Он мог здесь повести противников по ложному пути, только если бы было ещё освоено пространство налево от камня. Туда пошли двое. Они догадались, что дороге и реке нет конца и края. Обернулись, и один показал огонёк на другой стороне реки.

– Подумаешь! – ответил второй – Для нашего майора этот огонёк находится с той же стороны. А вон ещё как… к… – он недоговорил, потому что перед ними стоял Влад- вампир в своём собственном и полном, нескрываемом обличии. Оба они бешено заорали. Майор, идущий направо, развернулся и, зажмурившись, выпустил всю обойму из пистолета. Все эти пули, пролетев сквозь Влада, попали в бронежилет другого милиционера. Тот, обстрелянный, таким же манером начал стрелять, а пули попали в бронежилет майора. Когда второй выпустил обойму, то не выдержал, сбросил с себя противогаз и с гримасой ужаса подошёл к вампиру и замахнулся на него пустым пистолетом, издав при этом поросячий визг. Но тут его глаза выпучились настолько, что выскочили из орбит, и он упал замертво сквозь Влада. По тропе бесконечности к Владу-вампиру приближались с обеих сторон, лишая его возможности бега. Но он, не забыв про свою способность, юркнул в стену. Стрельба в стену из пистолета и автомата только лишь высекала из неё искры и мелкие ошмётки. Наконец, с помощью передвижения направо и фонаря, милиционеры заметили выступ в стене, а над ним – ещё не один выступ.
 
– Это же путь в его берлогу! – воскликнул младший по званию – Товарищ майор, разрешите лезть туда!

Но майор ничего не ответил, а просто полез. Когда оба заползли в туннель, Влад сопровождал их сквозь толщу горной породы. Когда поползли по второму туннелю, он вбежал в следующую толщу. Как только второй добрался до его убежища, он выскочил из стены, воткнул когти ему в глотку и начал обескровливать, заодно вытащив из туннеля. Майор с паническим криком пошёл на вампира, пока тот «питался» и прошёл сквозь него. Майор поспешил обратно по туннелям. «Двоих я убил – думал Влад-вампир – А третьего можно просто задержать, это как третий, лёгкий шаг к обнаружению водоворота». Он пробежал сквозь одну стену и юркнул в следующую. Перед майором в туннеле предстала его физиономия. Несчастный начал говорить: 

– Не трогайте меня, пожалуйста, я – честный сотрудник милиции, зарабатываю на жизнь честно, я не продажный, делаю то, что нужно людям для хорошей жизни, – пока майор говорил это, Влад решил быстро пятиться, чтобы спуститься к водовороту уже тогда, когда майор скажет местонахождение. Тот продолжал – Благодаря этому я уже пятнадцать лет являюсь майором правоохранительных органов Северокавказского региона, Ставропольского края!

Влад окунулся в водоворот, поняв, что здесь – горы Кавказа!!! После секундного грохота перед глазами Влада опять предстал белый свет, но уже с лицами гуманоидов. Вся гора, в которой находился майор, развалилась на две части.
 
На следующем этапе «большого взрыва» античастицам, из которых состоял вампир, предстояло проаннигилировать с оставлением частиц реальной Вселенной. От нового начала таких частиц создавалось правильное пространство, и начинался отсчёт определённого времени. Но при мыслях Влада о борьбе с самим собой в этом мире, его мозг не мог не быть окутан античастицами вампира. Поэтому, даже в обычной Вселенной мозг Влада начал удерживать античастицы. Другими словами, мозг Влада стал производителем античастиц. Влад почувствовал, сначала душой, затем телом, какое-то новое, но полное начало – он стал младенцем. На руках его держал его отец, Влад Киршов, которым… Влад был раньше. В этот момент два разума совершили квантовый скачок. Разум мудреца, который назвался учителем Ли Вэнгом, перескочил из тела Влада-старшего на космический корабль к гуманоидам, а настоящий разум Влада – в младенца.[Чей разум остался во Владе-старшем – Антон, к сожалению, не написал. – Прим. авт]. В том, тюремном мире, за счёт больших управляющих масс, то есть того реактора, время не то что замедлилось, а потеряло своё значение совсем. Поэтому разум Влада не мог подумать, что здесь прошло уже десять лет. Маму свою он тоже когда-то видел. Тут он попытался кое-что сказать, но… не смог, хотя раздался не рёв вампира, а младенческий гул. С закрытыми глазами он увидел себя в облике младенца. Это означало, что с открытыми глазами у него было видение из своего нового тела, с закрытыми – в него проникало видение отца. С закрытыми же глазами младенец попытался проговорить некую фразу, и тут она вышла из уст его отца:

– Я  пока ещё ничего не говорю!
 Владу-старшему ответили врачи роддома, что он ещё успеет сказать сыну много. Младенец снова закрыл глаза и попытался проговорить, а отец повторил:

– Назовём его Владом, конечно же Владом! Пусть будет Владислав Владиславович Киршов. Он полное продолжение меня, я знаю!

«Новый» Влад понял, что с закрытыми глазами может думать, говорить, ощущать и действовать за своего отца. И ещё он понял, что это благодаря античастицам он может делать мозг своего отца другим – с разумом героя, произведя эти античастицы. А своё геройство «новый» Влад получил в той Вселенной-пещере от небывалого стимула!

Тут зачем-то подошли врачи и сказали, что на вид ребёнок слабенький в физическом смысле, и ему не помещает хотя бы неделю полежать в инкубаторе. Влад-младенец подумал, что отсюда будет особенно легко управлять геройством отца. И именно из инкубатора он помог отцу навсегда покончить с бандой садистов, которую возглавляли бывшие одноклассники того – Егор и Лёха. С ними не мог справиться никакой отряд милиции, они словно на «отлично» прошли подготовку спецназа, владели всеми видами борьбы, превосходной техникой стрельбы, погонь на дороге.

Вот, Влад-старший зашёл в ближайший супермаркет. Через некоторое время сзади к нему подошла старуха и начала жаловаться, какие высокие цены и так далее, вплоть до её семейных проблем. Когда Влад хотел пойти за покупками дальше, она его останавливала и просила дослушать до конца, поэтому стало ясно, что она заговаривает ему зубы. Третьим лицом, оказавшимся поблизости, был Лёха, одетый весь в чёрную кожу и в чёрных очках. Он прошёл мимо охранника, пристально уставившись, а тот тоже смотрел на него, но пока не подавал виду, что узнаёт. Наконец, когда Лёха отошёл поодаль, охранник захотел пойти на пост, объявить тревогу. Но Лёха пнул коляску назад, она подцепила охранника, он свалился в неё и врезался в стену со стеллажём. Лёха, не теряя времени, выхватил пистолет с глушителем и два раза выстрелил старухе в спину, но Влад успел отбежать за стеллаж. Лёха стал преследовать его с другой стороны, но он, подбежав к концу, вернулся назад и повалил на Лёху стеллаж. Тот поскользнулся на банках с консервами, а Влад случайно задел мужика, он упал бы на Лёху, но тот борцовским приёмом перебросил его через себя и выстрелил в лоб. Раздалась тревога. Влад спрятался за следующим стеллажом. Лёха вышел из-за него, но снова поскользнулся. Охранник перед ним доставал пистолет, но он, продолжая скользить, сбил его с ног и тот тоже заскользил. Лёха выстрелил в него пару раз и бросил пистолет поднимающейся старухе (на самом деле это был переодетый член банды, на спине его были пакетики с красной краской), она поймала его и убила ещё двух подбежавших охранников. Влад выскочил из укрытия, а старуха за ним.

– Держите бандита! – а тот сбросил на неё коробки.

Лёха, как ни в чём ни бывало, стал спокойно идти и класть покупки в коляску. Подойдя к кассе и показав покупки, он выстрелил в голову кассирше. Влад добежал до входа и перепрыгнул через двери. Следующий охранник преградил ему дорогу: «Куда?». Сзади подбежал одетый в старуху бандит и стал прицеливаться, но охранник, вцепившийся во Влада, вперёд выстрелил в него. Затем сбоку выскочил Лёха, Владу удалось протиснуться так, что в спину охранника попали две пули, а сам он выскочил из воюющего магазина. Ещё один охранник выбил ногой пистолет из рук Лёхи, но тот схватил его за ногу и швырнул за стойку камеры хранения. Похожими приёмами он уложил ещё четырёх охранников. Но тут выполз самый первый из них, который был подцеплен коляской, весь в крови, достал из-за пояса пистолет и, как только Лёха заметил его, выстрелил… Беспредел в супермаркете был окончен.

Как только Влад выскочил на улицу (дело было поздно вечером), на противополож-ной стороне его увидел из машины Егор. Он завёл машину и поспешил скорее развернуться, чтобы встретиться с Владом и свести с ним счёты. Влад тоже начал выезжать, но сзади завелась ещё одна машина, с сиреной – милиция. Влада сочли сообщником банды и решили его преследовать. Егор, увидев это, решил не разбираться с Владом у супермаркета, а поехал прямо, чтобы дать ему возможность погоняться за ним. Получилась двойная погоня. На повороте Егор проскочил довольно нормально, а для двух других машин на светофоре загорелся красный. Влад, не растерявшись, выкрикнул: «Уступите милиции!!!» – как будто они преследуют Егора, встречные машины сразу же встали. «Волгу» Влада слегка крутануло, так как она была массивная, но он справился с управлением. А вот милицейская машина сшибла светофор, но продолжила погоню. Из неё было объявлено в рупор: «Машина с номером (назвали номер Влада) – немедленно остановитесь или мы откроем огонь!!!». Тут у «девятки» Егора разбилось заднее стекло, и оттуда раздалась пулемётная очередь. Влад резко отстранился, и огонь пришёлся на милицейскую машину. В ней были убиты двое, один успел передать, что их обстреливают. Наконец, милицейская машина взорвалась с яркой вспышкой и стала развевать на ветру языки пламени. Егор обернулся и стал весьма доволен собой. Влад, чтобы поравняться с ним резко взял на левый бордюр, и левый край его машины приподнялся. Егор и Влад стали идти бок о бок. На следующем перекрёстке мигал зелёный свет, и Влад слегка толкнул вражескую машину. Егор от этого рассвирепел как никогда.

– Вот сейчас ты меня особенно бесишь, оттого что песни не поёшь!

С этими словами он выстрелил из открытого стекла в машину Влада спереди и справа. Стёкла впились Владу в щёку и в подбородок, но он что есть силы дёрнул руль и ударил по машине Егора. Она на боку выехала с дороги вправо, проскочила между деревьями, рухнула в овраг, несколько раз перевернулась и, дымясь, встала на месте. Влад тоже остановился, чтобы отдышаться, и стал думать, идти ли ему поглядеть на то, что сделал, или нет. За него думал Влад-младенец. «Ладно, всё передадут по телевидению потом… Нет, всё-таки я своими глазами должен посмотреть на то, что заслужил». Он вышел и по хвойному перелеску направился к тому оврагу. Что-то его удерживало глядеть на разбитую машину, и он понял, когда вдруг стекло у неё разбилось специально, там показалось окровавленная физиономия Егора, тот открыл дверь, выскочил, сунул руку в карман, чтобы выхватить пистолет, но тут у машины рванул бензобак, его накрыло огненной волной, он с ором стал махать руками, кататься по траве, чтобы потушить себя, но всё было бесполезно. Полыхая, он замер. Влад и испугался, и в то же время покивал головой, а затем поспешил к своей машине.

Я сочинил в повести смерть моих врагов, потому что на последней ноте именно они стали виноваты в моей каторге и при моём отсутствии свирепели всё больше и больше (таково было моё впечатление при уходе из школы). А ещё потому, что как раз в этот момент наступал Новый Год и я решил не ходить школу и во втором полугодии. А если бы на последней ноте у меня кое-что с ними бы получилось, если бы я продолжил к ним подлизываться, то я бы не стал сочинять такие повести. А если бы бабушка с дедом у нас не прописались, то мне вообще не стали бы нужны никакие повести.

Влад вернулся в машину, завёл её и поехал, но не заметил, что к бензобаку прикреплена бомба с часовым механизмом. Когда уже хотел завернуть под мост, его лоб в лоб встретил милицейский УАЗ. Из него раздался предупредительный выстрел в воздух, и Влад спокойно остановился. Его вытащили из машины, заставили лечь лицом на капот и расставить ноги. Затем надели на него наручники и затолкали в решётку УАЗа. Когда милиция завернула под мост, настало время взрыва. Оставленную «Волгу» сначала подбросило вверх, а затем разметало на обломки, находившаяся рядом бензозаправка создала новый всплеск пламени. С одной стороны от моста образовалось сплошное раскалённое зарево. На мосту от него плавились фонари, трещали и горели линии электропередачи. На этом закончилось всё, абсолютно всё, а Влада спас милицейский УАЗ.

Влад-младенец, лёжа в инкубаторе, думал за отца: «Это была настоящая война в масштабах мироздания, но ты, папа, оказался героем. Это я помог тебе победить в ней! Только, пожалуйста, не рассказывай маме абсолютно всё!». Влад-старший сидел в изоляторе во время следственного эксперимента, в котором изучалась видеозапись в супермаркете (помогла только одна камера), следы шин на дороге и места взрывов, которые Влад указал сам. Результат следствия сложился в его пользу. Влада отпустили и извинились перед ним. Домой он явился на следующую ночь. Мать Влада-младенца, то есть его жена, не могла не спросить, что случилось, и где он пропадал.

– Ничего не случилось, пропадал я в милицейском изоляторе, а моим врагам не удалось в очередной раз подставить меня!

Вскоре Влада-младенца забрали из инкубатора, и это был праздник. Когда наступила ночь, взгляд Влада-младенца был направлен на звёздное небо. Оно вызывало в нём глубокие раздумья, но думал он с открытыми глазами, чтобы не нагружать ими своего отца, который и так полностью выполнил свою миссию. Он думал о том, что в звёздах заключается нечто манящее, как запретная наука, от чего душа сначала терзается, затем накладывается запрет на её терзания, и наконец, ты становишься героем. Пусть он не сам совершил миссию, но он вручил её своему отцу, после того, как услышал: «Добро пожаловать домой!». Теперь он сомкнул глаза и увидел темноту, это означало, что отец тоже закрыл их, и оба они уснули. Этот момент стал концом повести.

Эта повесь, особенно с горами Кавказа, во многом похожа на «Мцыри», которого я прочитал, уже сочинив «Необъявленную войну», и который запал мне в душу.

Ещё раз сравним две повести. Общее в них ясно – под конец главным героям приходят на помощь сверхъестественные силы. А в чём заключается их различие? В самих героях! Отчего они у меня вышли такими разными? В «Необъявленной войне» космос – это стремление главного героя, а в «Линии времени» – его «запретная наука». Как такое возможно? Обе повести не сплошь покрыты фантастикой, в них есть и моменты обычного мира. В «НВ» всё посюстороннее происходит до пропажи бумаги, а в «ЛВ» – когда Влад проходил все потрясения в обычном мире, не считая «запретной науки», в которую он сунулся перед последним таковым. Сверхъестественное в «ЛВ» начало происходить только после такого сочетания: «запретная наука» плюс последнее потрясение. Вот в этих-то реальных отрывках повестей и кроется разгадка. На написание «НВ» меня натолкнули только лишь события дома и больше нигде. А дома я был, в общем-то, уверен в себе и не раскисал (не считая последних потрясений облома). Этому соответствует реальный отрывок из «НВ», в котором я пренебрёг описанием семьи, есть только официальные, деловые отношения, различные должности и где не показана личная жизнь ни одного героя. «ЛВ» создана под впечатлением всего, что происходило, происходит и, возможно, даже будет происходить вокруг меня во всех местах – и
дома, и в школе, и везде. На тядупоумном этапе моя главная фобия заключалась в нежелании чьих-либо догадок о том, как я пролетел со своими никчёмными выдумками в школе. Эта тайна касалась личной жизни, эта личная жизнь и легла в основу повести «Линия времени». Там, в реальном отрывке были описаны личные отношения Влада Киршова с окружающими его людьми, а всяких там деловых отношений, должностей, наоборот, нет (милицейские звания упомянуты не в реальном отрывке). Дома или, на худой конец, в уединении я ещё мог стремиться к фантастике, а вот вне дома моё стремление мало кого бы интересовало, поэтому для школы это – «запретная наука». Так что самое весомое различие повестей объясняется тем, что тогда дома я был одним, а вне дома – совершенно другим.

***
Повести «Необъявленная война» и «Линия времени» были придуманы мной к новому две тысячи первому году, который был, к тому же, ещё и Миллениумом (праздником Нового Тысячелетия). Тогда впервые с поздравлением к россиянам обратился Путин, и прозвучал новый российский гимн. Папа с дедушкой выпили, но не с горя, как обычно, а с радости. Но вот бабушка сразу после гимна начала говорить, что ей противно, когда двое пьяниц что-то друг другу рассказывают. Ну а как же прошёл этот Миллениум в общем, а не только в момент гимна? Миллениум – это какой-то искусственный рубеж в жизни человека, который мне довелось иметь. И мне нравятся музыка и видеоигры, явившиеся «на рубеже» и потому напоминающие о нём. Может быть, в этот Миллениум все слушали мои повести? А вот и нет, их я рассказывал только маме, да и то не всё, со многими сокращениями. Тем более, я подумал, что в Новом Тысячелетии они уже не понадобятся, ими я проводил старое. Стоило пройти нескольким дням, как всё пошло по-старому. Сейчас я говорю о доме, потому что на тядупоумном этапе нигде больше не находился. Сначала папа из-за одного глупого действия мамы отказался ехать в Домодедово, смотреть дом, затем я приболел. Ну, и людские качества совсем не изменились.

Общий итог тядупоумного этапа.

Мой порыв ума ни на кого не повлиял, а мне он принёс лишь временное и незначительное успокоение, но без этого успокоения я вряд ли пережил бы потрясения облома и, наверное, начал бы сходить с ума раньше времени.