Советник Коминтерна. Глава 8

Держись позади, окажешься впереди.


Когда поезд подходил к станции Маньчжурия и путники Александра готовились к переходу границы, на свадьбе Чан Кайши играл оркестр, состоявший из белогвардейских офицеров, Чан танцевал со своей новой женой и мило обсуждал планы медового месяца.
Националисты торжествовали, власть была в их руках, коммунисты стали вне закона. Это касалось и советских военных специалистов. Их начали повсеместно преследовать. Так, однажды с целью вербовки был похищен комполка Сегей Патокин. По наводке информатора при выходе с конспиративной квартиры двумя выстрелами был убит сотрудник Афанасьев. Совершались нападения на наши колонны с боеприпасами. Осуществлялись взрывы вблизи казарм, где располагались советские авиатехники. Война против империалистов в Китае ударила по нашим позициям, пушки «реакционной буржуазии» развернулись против революции.

Работать в Маньчжурии становилось все труднее. По информации из Нанкина и Шанхая, за всеми подозрительными установили слежку. Особенно отличался шеф Бюро военной статистики («Цзюньтун») гоминьдановец Дай Ли, который еще до 1911 г. служил в тайной полиции, и имел опыт по созданию сетей осведомителей.
«Дайлисты» по данным Александра занимались сбором и анализом информации, осуществляли физическое устранение противников режима. Они же с целью контроля за действиями обычной полиции захватили едва ли не все руководящие посты в её аппарате - повсюду были глаза и уши Дай Ли, которые не слишком уж рьяно следовали букве закона.
Дай Ли также возглавлял САКО («Американо-китайского бюро сотрудничества»). С китайской стороны с САКО сотрудничали более пяти тысяч человек, с американской – более трех. Из них более двух  – американизированные китайцы.
-Вы знаете, Дай Ли встречался с представителем Управления стратегической службы США бригадным генералом Уильямом Донованом, резидентом службы в Китае, - как бы между прочим сообщил  Сян Чжунфа.

- Что-то такое доходило, - согласился Александр. Была даже информация, якобы в Тибете действует группа этой службы США, которую возглавляет некто Илья Толстой. Говорят, чуть ли ни внук писателя.  Правда, забавно!
-А что русским известно о руководителе Разведуправления Гоминьдана Сюй Пэйчэне, племяннике Чан Кайши? -  закинул удочку Чжо Эньлай.
- Были кое какие  данные.  Бывшие советники Леменчук и Шмелев им интересовались. На это время они уже устарели, - заверил присутствующих Александр, - так, что буду благодарен, если вы что сообщите. И вообще,  есть необходимость, как говориться, сверить часы.

- Сейчас это сделать трудно, - заключил Чжоу, - могу только рассказать один случай о возможностях наших противников. Первым управляющим КВЖД при  властях на Северо-Востоке был, как известно, инженер Остроумов, а председателем Ревизионной комиссии назначили генерала Ян Чжо. Его же еще мальчиком увезла в Россию известная Агренева-Славянская после турне ее хора по Дальнему Востоку. В России Ян Чжо получил хорошее образование, в совершенстве овладел русским языком.
- Вы хотите сказать, что он сотрудничал с нашей разведкой? – попытался уточнить Александр.

- И не он один. Так, советы завербовали начальника штаба маршала Чжан Цзолиня генерала Ян Утина. Ему якобы отводилась роль человека, который поднимет восстание в Мукдене, захватит власть, арестует правительство и подчинит себе армию. Ян Чжо же планировали сделать главой Маньчжурской Народной Республики. Однако эти планы раскрыли люди Чжан Цзолиня, и двух заговорщиков – Ян Чжо и Ян Утина казнили. При этом, отличились агенты из Разведуправления Гоминьдана.
- У каждого ведомства своя секретная контора, - продолжил Сян. Есть такая у Чэнь Лифу, у Ван Пинсяна. Ван Пинсян у Чан Кайши занимается международной разведкой и у него Чжан Цюнь возглавляет отдел внешних сношений и внутрипартийную разведку. Есть еще так называемое Объединенное бюро разведок Китая.

Оно располагается под вывеской «Специального информационного центра Военного Совета национального правительства». Во главе центра находится  Сюй Пэйчэн. Заместителем у него генерал-лейтенант Чжэн Цзэмин. Как нам удалось установить, фактически всей разведкой руководит губернатор провинции Ганьсу, он же глава канцелярии Чан Кайши Хэ Яоцзу. К этому можно только добавить, что все спецслужбы националистов до последнего времени следили за каждым шагом ваших советников и когда надо объединяются, как это случилось с Ян Чжо и Ян Утином на КВЖД.

- Чан Кайши когда-то был нашим союзником, и мы ему доверяли, - заметил Александр, - и вам не хуже меня известно, что в 1922 г. он во главе делегации проехал всю нашу страну и провел в Москве и Петрограде около трех месяцев, встречался с Зиновьевым, Троцким. Особое внимание обратил выучке бойцов Красной Армии. Читал даже «Капитал» Маркса в переводе на китайский язык.
- Читал, но главного не понял. Более того,  со всеми рекомендациями Коминтерна, Реввоенсовета и армейского руководства он соглашался, но на деле ими не руководствовался, - заметил Чжоу Эньлай. Он уже тогда мнил из себя великого вождя типа Наполеона и считал, что с коммунистами ему не по пути.

Помощь Москвы ему нужна была только для того, чтобы стать лидером и подняться с колен. Ему протянули руку, он этим воспользовался. По нашему глубокому убеждению ставка Коминтерна на Чан Кайши крайне ошибочна и может привести к разгрому коммунистического движения в Китае. - По духу он китаец с японской начинкой. Ведь он учился в военной японской школе «Симбу Гакко» и служил в артиллерийском полку на севере Японии. Там молодого Чана  и привлекли к деятельности анти маньчжурской подпольной организации «Тунмэнхуэй», созданной Сунь Ятсеном в Токио.

- Вы вспомнили о японцах очень кстати. Каково ваше мнение о возможных контактах националистов с Японией, - поинтересовался Александр. 
- Такой компромисс возможен. Боюсь, что его ценой вновь станет Маньчжурия и вот эта станция, к которой мы подъезжаем, - заключил беседу Сян Чжунфа и на прощание прочитал  стихи:

Помню, вражьи агенты рыскали,
Коммунистов повсюду выискивали.
Бежал я, силы теряя от голода,
На юг, в кварталы большого города.
Стал я стар, мой взгляд не тот.
И в глазах порой двоится.
Вижу все наоборот,
Сверху ноги, снизу лица.
 
Прочитав последние слова, Сян похлопал Александра по плечу и добавил:
 - Ничего,  трудности дело временное. Народ за нас и скоро ноги сверху будут у Чан Кайши. Тогда мы с вами  встретимся в другой обстановке. Неправда ли? -  и он  от души рассмеялся.

Делегаты коммунисты убыли в Москву, а в Китае продолжалась гражданская война. Войска генералов Ян Сишаня и Фэн Юйсяна заняли Пекин, а маршал Чжан Цзолинь, который до этого был хозяином города, принял решение отойти в родные маньчжурские степи. 3 июня 1928 года  маршал под музыку убыл на бронепоезде из Пекина в Мукден. Около пяти часов утра следующего дня, когда пятидесяти четырех летний маньчжурский лидер с задумчивым видом стоял у окна и курил сигару, локомотив бронепоезда уже мчался через пригородные кварталы Мукдена. Стоило вагону оказаться на железнодорожном мосту, как прозвучал мощный взрыв. Спустя четыре часа после взрыва в палате японского госпиталя Чжан Цзолинь умер. Его место занял сын Чжан Сюэлян, китайский дэнди, который отлично играл в гольф, увлекался рулеткой, не знал меры в спиртном и тайно нюхал кокаин.

Пребывания в Харбине для Александра становилось крайне опасным. Накануне гоминьдановцы совершили налет на советское консульство в Тяньцзине и арестовали его работников во главе с консулом Похвалинским. Пять советских граждан были расстреляны.  Вскоре отряд китайской полиции захватил в Харбине телефонную станцию, принадлежащую КВЖД и находившуюся в совместном советско-китайском управлении.  В начале 1929 года власти закрыли газету советских граждан «Молва», а 27 мая, уже ничего не стесняясь,  совершили налет на Харбинское консульство.
После проведенного обыска полиция задержала генерального консула Мельникова, который из МИДа вновь вернулся в Харбин, вице-консула Знаменского, генерального консула в Мукдене Кузнецова, управляющего Дальневосточным торгпредством Цимбаревича, инспектора советского торгового флота Таранова и несколько сотрудников КВЖД.

Всего было арестовано около 80 человек. В числе задержанных оказался и Александр, хотя официальных претензий к нему не было.
В то время как Чан Кайши боролся с мятежными войсками Фэн Юйсяна и Янь Сишаня, пытавшимися взять Пекин, Чжан Сюэлян вступил в затяжной конфликт с Москвой по вопросу контроля над КВЖД. Его попытки подчинить себе железную дорогу закончились неудачей, когда части Красной Армии под командованием  Блюхера перешли границу Китая и обратили противника в бегство. Гоминьдановцам не оставалось ничего иного, как отступить на юг, под прикрытие Великой Китайской стены. Это стало спасением для арестованных советских граждан в Харбине –  они получили свободу.

В газете «Харбинский вестник» подробно описывались события на КВЖД, недавнее противостояние на границе в районе Хабаровска, бои за города Фуюань, Фуцзинь и Санчакоу. Приводились факты «агрессивных» действий советских пограничников, которые  в районе села Корсаково обстреляли китайский пароход «Айгунь», а позже высадились на китайский берег против станицы Казакевичева и овладели укреплениями пограничного гарнизона Тютюпай.
- Смерть была рядом, шагая по брусчатке, - думал Александр. Меня не успели зарыть живым в землю,  и не подключали к ногам электрогенератор, но желудок от плохо проваренного гаоляна, куда, видимо, в качестве приправы щедро сыпали речной песок и угольную пыль, начал отказывать. Девять, таких же, как я заключенных  умерли от разных болезней. От расстрела эта казнь отличалась лишь тем, что была растянута во времени.

На прощание следователь Гу Шучжан пожелал больше не попадать в китайский застенок, а он знал, что говорил – по некоторым данным Гу еще до японской войны прошел подготовку в русской разведшколе во Владивостоке и умел так задушить человека, что на шее не оставалось никаких следов.

 -Жизнь – вещь чрезвычайно интересная. Все в ней переплетено в тесный узел и попробуй, найди, где начало и где конец, и по какому закону спутывались многочисленные нити человеческих судеб? Может, с этой «костью», а именно так переводился иероглиф Гу, я в одно время был во Владивостоке и даже учился на курсах при университете, - размышлял Александр, шагая по улице.
Вместе с Александром на волю вышел сокамерник Бурлаков. От него стало известно, что их обоих обменяли на пятерых китайских офицеров, взятых в плен во время вооруженного конфликта на КВЖД.
Бурлакова китайцы арестовали еще осенью 1925 года при переходе границы на станции Пограничная, как оказалось с поличным. При нем оказалось два чемодана подрывных средств. Как выяснилось позже, Бурлаков под псевдонимом «Аркадий» имел задание взорвать Мукденский военный арсенал. Поспешил, отбросили многие конспиративные детали, решил пойти на риск, в результате  провал.
Дело было передано Мукденскому окружному суду. Принимались меры по освобождению «Аркадия», но безрезультатно.

Деньги нужны были, деньги. Можно было и освободить его, но увы, таковые на тот момент отсутствовали.
Александр знал китайцев. Деньги – это такой документ, с которым можно было обойти много препятствий, только не нужно бояться давать взятки. Будь то простой полицейский или начальник полиции – разница заключалась лишь в том, что от первого можно было отделаться десяткой, а от второго – сотней.
Ему было хорошо известно, что допросы китайцы вели бессистемно и руководствовались чаще всего только фактами и вещественными доказательствами, обнаруженными в ходе ареста. Если арестованный аргументированно мог объяснить происхождение найденных при нем предметов или вещей, привлекая свидетелей, то это могло оказать положительное воздействие. Отсюда не следовало пренебрегать никакими знакомствами, которые могли пригодиться, а лучше всего было обзаводиться солидными связями.

И потом, на допросах следовало вести себя  тихо, так как китайцы любили смирных, не нужно было противоречить в мелочах, зато нужно было быть настойчивым в фактах. Китайцы мстительны, но достаточно было похвалить их, и месть могла перейти в доброжелательство. Пытки при допросах китайцы применяли по букве закона, а не по необходимости, и избежать пытки можно было только подкупом или расположением к себе.

  -Казакевичево. Казакевичево. Это где? – возник вопрос у спешащего на воле Александра. Про него, помнится, рассказывал генерал Надаров. И вот еще. До Остроумова, исполняющим обязанности Управляющего КВЖД в Харбине был Дмитрий Петрович Казакевич, сын Петра Васильевича Казакевича, первого генерал-губернатором Приамурья. Да, именно в честь него и назвали бывшую станицу Усть-Уссурийская Казакевичева. Сын его окончил Санкт-Петербургский Институт инженеров путей сообщения, поступил на службу Общества КВЖД  и был начальником одного из строительных участков около Хайлара.
 
Хайлар Александру был знаком еще по рассказам Иннокентия Сафьянова. Он бывал там наездами по торговым делам и рассказывал об этом маленьком тогда городишке.  Теперь он совсем не тот. Строители железной дороги оставили бывшую столицу Барги в стороне на расстоянии пять километров от своей линии и построили новый благоустроенный поселок русских железнодорожников - с каменными домами,  школой и административными зданиями, железнодорожным собранием, окруженным тенистым садом. Здесь же была воздвигнута и красивая деревянная Спасо-Преображенская церковь. Пустырь между железнодорожным поселком и Старым городом застроили домами беженцев из России. Сложился городок с районами-поселками: Подгорный, Роща, Присячи.

Бывать там Александру приходилось неоднократно и больше по пограничным делам. В Хайларе бок о бок проживали китайцы, русские, татары, евреи, монголы и прочие народности, какие в других местах Маньчжурии не встретишь. Это и способствовало нужным контактам и организации через границу связи. Помогали все те же контрабандисты. Скромной достопримечательностью Хайлара был сад в центре города с увенчанным двуглавым орлом обелиском, воздвигнутым в 1913 г. в честь торжественно отмеченного в Маньчжурии 300-летия Дома Романовых. Не стало Романовых, уехали Казакевичи. Дмитрий Петрович убыл в США и вскоре, по слухам, погиб на лесопилке в результате несчастного случая. В Сиэтле ему якобы  поставлен памятник. Сын его Владимир обосновался  в Нью-Йорке.

В Харбине в центре Нового Города остался их дом, мимо которого Александр частенько проходил. Двухэтажная вилла американского типа, с двумя балконами. Теннисная площадка и зимний сад. 
- А где же мой сын Владимир? – вдруг подумал Александр. Как бы этот китайский легионер из иркутских кадетов тоже не решился уехать за границу. Все может быть в это смутное и опасное время.
В консульстве его обрадовали, он нашелся, сейчас дома и проживает с матерью и сестрой в Модягоу, на улице Батальонной.
- Слала Богу! Слава Богу! Он услышал молитвы и не дал случиться несчастью, - радовался Александр. Где-то уже работает? – поинтересовался он у сотрудника консульства.

 - Вначале мыкался по разным конторам, и кассиром был и чертежником. Решил учиться: окончил курсы техников при местном Политехническом институте и шоферов-механиков при Харбинском христианском совете. Нынче при службе Харбинского участка железной дороги, трудится по найму  на должности техника. Помимо занимается чертежными работами и строительством частных домов. Жизнь, прямо скажем, не сладкая, но кое-как с женой перебивается.
 - Что! Уже успел и семью завести?
 - Так получается.
 - И кто же его суженая, если не секрет?
 - Секрета нет. Бывшая подружка и соученица вашей дочери Надежды по Девичьему институту в Иркутске, девичья фамилия Жуковская-Волынская, звать Любовь Владимировна. Родилась в городе Люблин, в Царстве Польском, эмигрантка, работала машинисткой в торговых домах Щелкунова и Чурина, до недавнего времени учительствовала, знает иностранные языки.
- Получается, учительствовать отказалась?

 - Не то что бы отказалась. После Иркутского института  устроилась в школу Офицеров Заамурского округа, сокращенно «ОЗО», но проработала там совсем не долго.
 - Это та, которая приют  наследника цесаревича Алексея?
 - Та самая. В ней готовились к поступлению в кадетские корпуса дети офицеров, охранного корпуса, если вы помните.
 - Помню такую. Про приют мне известно. Еще при мне до Великой войны создавался. А что сейчас?
 - Сейчас здание принадлежит китайцам. Захвачено, как военный объект. Перешло в распоряжение их охраны. И вообще, в русских школах стало работать крайне трудно. Учебный отдел в Харбине  возглавил китаец и он, кроме регистрации учебных заведений, присвоил себе право утверждать выборы директоров, приглашение и увольнение преподавателей и так далее. Стали возникать различные недоразумения и трудности.
- Эмигрантка, говорите. И давно она в Маньчжурии?
- Вроде как с 1909 года, но надо проверить. Прибыла с матерью, фамилия которой  Балк. Родственники убыли в Шанхай.
- Живут, вы сказали, в Модягоу, на улице Батальонная?
- Да, все ваши родственники проживают в доме  Александра Лукина, мужа вашей дочери Надежды.

- И дочь вышла замуж?
- Не только вышла, но и внучку вам родила, кажется, Светланой зовут.
- Для одного дня слишком много приятных новостей.
- Увы, есть и плохие известия. В Туве ваших родственников выслали, как кулаков и буржуев на рудник Ольховка. Это рядом с Минусинском.
В разговор вмешался Мельников  и сообщил, что готовится соответствующая депеша в «Центр» с просьбой разрешить недоразумение и оказать помощь пострадавшим.
- Неправильная постановка вопроса, - оборвал Александр. Какая помощь! Почему я и моя семья должны быть пострадавшими? Разве я не являюсь  звеном новой власти? Почему наши представители в Кызыле не вмешались своевременно в эти страшные дела, или у нас каждый сам за себя?
Мельников ничего не ответил, а только развел руки.
- Александр Христофорович, вам ли не известно, что мир перевернулся и катится в тат-тарары. Кто знает, что будет завтра, у всех у нас судьба на весах истории. Везде идет борьба не на жизнь, а на смерть. Ты еще, наверное, не знаешь Сян Чжунфа, генеральный секретарь КПК, которого ты провожал в Москву через границу, арестован и расстрелян националистами в лагере Лунхуа. Арестовали и занявшего его пост Чэнь Дусю, сейчас он в тюрьме. И его жизнь на волоске. У коммунистов появился новый лидер Мао Цзэдун. Он сейчас вместе с Чжу Дэ сколачивает партизанские отряды.

- Уважаемый Борис Николаевич, сейчас мне все равно, кто такие Мао Цзэдун, Чжу Дэ и чем они занимаются. Так хотелось еще сказать - наплевать на все, только язык не повернулся по причине военной сдержанности.
 -На Янцзы опять наводнение, - продолжал Мельников, - опять гибнут города, села и люди. Жизнь, как большая река опять вышла из берегов и затопила все живое пространство – выбирайся, как можешь из смрада разложившихся тел. И самое печальное - в Маньчжурию вступили японские войска.
Самым печальным для Бориса Мельникова, выходца из забайкальских казаков, выпускника Михайловского артиллерийского училища окажутся не японские войска. У японцев он уже был в плену, арестовывался и китайцами.  4 мая 1937 года, его, одного из руководителей Разведуправления Генштаба, заведующего службой связи секретариата Коминтерна, арестуют свои, чекисты, а 28 июля 1938 года расстреляют. Революция двигалась по заранее обреченному и замкнутому кругу самоистребления, а лучше сказать, самовыживания. 
 - Где же все таки эта Ольховка? Хоть одним глазом посмотреть на карте — обратился к коллегам Александр.

 -Что смотреть. Вам же Кулаев известен? - спросил Мельников.
 -Тот, который из «Гранд-отеля»?
 -Тот самый. С ним и пообщайтесь. Он будет из тех мест. Что знает, расскажет.
 Ничего особенного Иван Кулаев о нынешней Ольховке не рассказал. Однако встрече был рад. Она настроила его на воспоминания о временах совсем недавних.
 - Нынешняя Ольховка — это бывший золотой промысел, и назывался он Ольгинский прииск, - начал Кулаев. Места известные, потому как принадлежали моим старым знакомым, деятельным людям из Томской губернии Цыбульским и Иваницким. Какие-то охотники крестьяне в Минусинском округе, охотясь на глухарей, наткнулись на рудное золото, сообщили ближайшему золотопромышленнику Константину Иваницкому. Это была не жила, не россыпь, а в несколько сажен земляная трещина в мягких породах, наполненная разрушенной золотой рудой.
 -Это что? Бери и копай чистое золото?
 -Чистое, не чистое, а по 20 пудов в лето получалось. И так до самой этой революции.

 - Что же потом случилось?
 -Как и многие, Константин бежал в Маньчжурию, в Харбин. Как старый друг поселился в моем доме. Кое что с собой вывез, а часть золота в землю зарыл. Трудно поверить, но клад этот отдал советскому правительству. Жена его Таисья Алексеевна, по уговору с советскими агентами, ездила и показала, что и где. Шесть пудов подняли.
 - Неужели Иваницкие так легко  расстались с богатством?
 - Отчего же. Как договаривались с агентами, так и случилось. Получили свои проценты, часть средств была уплачена в Томске сестрам Иваницкого. Если хотите узнать подробности, можете с ним повстречаться. Он заядлый охотник и частенько пропадает в районе станции Барим, под Хинганом.
Встретиться с Иваницким, к сожалению, не удалось. Японцы действительно наступали. Захватили Мукденский аэродром и городскую радиостанцию. Командующий японским гарнизоном в Маньчжурии генерал Хондзё предупредил, что готов без всяких колебаний предпринять еще более решительные шаги.
По этому поводу в консульстве прошло экстренное совещание. Присутствовали военные Туманян, Гай, Лазарович, Рогов. Были приглашены военные на КВЖД Колосов и Мальгин, сам управляющий Юлий Викентьевич Рудых. В Харбин из Даляня, который японцы переименовали в Риоджун, для консультаций и согласования очередных задач должен был прибыть консул Караев, но не смог по причине серьезной занятости.
На совещании коснулись и пограничных вопросов. По информации Москвы, японцы начали вести себя с невероятной наглостью, нарушали территориальные воды и  воздушное пространство, совершали вооруженные нападения на наши пограничные посты и наряды.

В нарушение договора, определившего границу в районе Хабаровска по протоке Казакевичева, японцы требовали установить у Хабаровска и русские острова, находящиеся севернее протоки Казакевичева, передать Маньчжоу-Го. как они назвали захваченную территорию. Японцы не только говорили, но и действовали — засылали своих осведомителей.
Пограничники установили места их заброски и маршруты движения. Под Хабаровском, они двигались, ориентируясь на Волочаевскую сопку, Иргинские горы. Шли через острова «Большой Уссурийский» и «Тарабаров» острова, поселок Свободный, падь Каркуниха», вдоль рек Чирка, Кия, Хор и далее в населенные пункты, расположенные у железной дороги. Это было чревато совершением диверсий.
Борис Мельников, одно время проживавший в Хабаровске, вспомнил, что когда-то остров Тарабаров назывался Нейтральным. В 1908 году на нем появились первые поселенцы, в том числе, фонарщик Тарабаров Семен Максимович. Он осуществлял на острове заготовку сена и поставку в город. Там он построил землянку, а затем деревянный дом. Потихоньку образовалось поселение. Жители возделывали пшеницу, овес, гречиху, картофель и кукурузу. Зимой поселенцы заготовляли дрова для пароходства и извозом доставляли гранит с китайского берега на строительство железнодорожного моста в районе Хабаровска.

 В конце марта 1922 г. по просьбе Блюхера Тарабаров провел отряд с артиллерией, пулеметными тачанками и обозом от станицы Верхне-Спасская через Амур и острова к станице Казакевичевой, а также помог отряду продовольствием и фуражом. За это Василий Блюхер переименовал остров Нейтральный в остров Тарабаров, собственноручно сделав исправление на своей карте. При этом даже заявил, что на границе не должно быть нейтральных островов.
Граница с японцами укреплялась. Как грибы возникли: Шилкинский, Буреинский, Хинганский, Бикинский, Кумарский, Зейский, Мангутский  пограничные отряды. До этого на всем Дальнем Востоке было семь отрядов, теперь их количество удвоилось. Александр вновь переключился на контакты с источниками из числа белых офицеров, отдыха после выхода из застенка не получилось.
На просторах Маньчжурии продолжали бесчинствовать шайки бандитов, жертвами которых становились, как отдельные путешественники, так и целые города. Остановив один из поездов, бандиты взяли в заложники триста пятьдесят человек и продержали их в ожидании выкупа более двух недель.

Совместно с консулом Смирновым на станции Маньчжурия Чакиров, как представитель КВЖД, подготовил телеграмму в «Центр», в которой сообщалось: «Из-за бесчинств японцев и белоэмигрантов, дорога охраняется слабо, особенно на ее Восточной линии. В течение 1932 и по май 1933 года убито 56 человек, раненых и физически пострадавших – 825, уведенных в плен хунхузами – 593 человек».
В Маньчжурии были и довольные японским режимом. В печати даже появились такие стишки:
 
                И звери и птиц
                От  самой границы.
                Кричат Иго-го
                В честь Маньчжоу-Го.


Против японцев выступили отдельные китайские генералы. Отдельные, в том числе Су Бинвэнь, отказались поддержать созданное японцами государство Маньчжоу-Го. Потерпев поражение в первых сражениях, они вышли к советской границе в районе станции Хайлар.
На некоторое время Су Бинвэнь установил контроль над обширной территорией Западного района, включая пограничную станцию Маньчжурия, где находились сотрудники японского консульства. Токио обратился к властям СССР оказать содействие в переговорах с Су Бинвэнем об освобождении японских дипломатов. Переговоры вел генконсул Смирнов, ему помогал Александр, находившийся в то время при Су Бинвэне в качестве советника.
 
После согласия освободить задержанных, японские резиденты были эвакуированы на станцию Мациевская, в 10 километрах от границы. В группу входили японские чиновники и 10 сотрудников японского консульства в городе  Маньчжурия.  В последствии, на станцию Мациевская прибыла японская миссия для проведения  переговоров с Су Бинвэнем. Возглавлял миссию полковник Камацубара.
Михаил Покладок на переговорах представлял Отдельную Дальневосточную армию. Из бывших,  алексеевцев, добровольно вступил в Красную Армию, окончил Восточный факультет Военной академии с японским языком. У Александра имелось желание с ним пообщаться, рассказать, что их однокашник по училищу Владимир Посторонкин написал в эмиграции книгу о красном генерале Михаиле Тухачевском, но передумал -  вдруг,  не правильно поймет.
Генерал Су Бинвэнь в последний момент отказался от  переговоров с японцами и через консула Смирнова обратился к советскому правительству с просьбой разрешить его войскам интернироваться на советскую территорию, сдать нашему командованию оружие и затем эвакуироваться в Китай. Разрешение было получено. Вывод китайских войск на нашу территорию обеспечивала маневренная группа Даурского пограничного отряда в составе двух дивизионов.

Александр поддерживал контакты с руководителями операции. В их число входили помощник начальника отряда по политической части Гусаров, а также оперативный начальник Ковалев. Всего было интернировано 4117 человек, в том числе 11 генералов, 17 полковников, 398 других офицеров, 2400 солдат и около 1300 гражданских лиц рабочих и служащих КВЖД и Чжалайнорских угольных копий.
Дел хватало и приходилось крутиться, как белка в колесе. Представился случай познакомиться с новым начальником службы особого назначения на станции Отпор Сладковским. Он сменил Бражникова, с которым Александр встречался неоднократно. Также пришлось тесно общаться с начальником КПП Князевым и корейцем Ким, переводчиком.
Разместиться на станции Отпор было негде. Всего-то девять жилых и административных зданий. Пограничники и таможенники жили в вагонах. Тем не менее, они встречали тепло и угощали, чем могли. Из  окна вагона, была видна пограничная арка, которая находилась примерно в одном километре от станции. С левой стороны от арки стояла дозорная вышка, справа от вокзала - казарма заставы. Командир заставы Савицкий тоже забегал на огонек.
 
Интернирование «Армии спасения Родины» Су Бинвэня проводилось в районе станицы Абагайтуй, пришлось преодолевать реку Аргунь. В январе 1933 года в Союз перешли еще 50 тысяч китайцев во главе с генералами Ли Ду и Вань Дэминем. За ними последовали генералы Ма Чжаньшань и Ма Ду. Все они в последствии были переброшены в Синьцзян, где с помощью советских войск устанавливалась новая власть. Войска, по правде говоря, были и белые и красные, но замаскированные под белогвардейцев, бежавших в Синьцзян от советской власти. Они даже носили непривычные погоны.
У Александра, приписанного советником к войскам, погоны легли на плечи привычно.  Сопки в Маньчжурии поменялись для него на Тарбагатайские в Синьцзяне. Но сначала был Томск, где пришлось вместе с китайской армией провести зиму в Сибири. По распоряжению Москвы и Сибирского крайкома для интернированных в Томске были оборудованы специальные бараки Сиблагеря, где раньше проживали спецпереселенцы.
- Черт знает, что это такое, - возмущался секретарь Томского горкома Василий Никульнов, - у нас всегда все наперекосяк и срочно. Я тебя специально пригласил, чтобы обсудить распоряжение Левандовского из Новосибирска о прибытии к нам нескольких эшелонов китайцев с границы, - обратился он к председателю горсовета Алфееву.

- Что тут обсуждать, надо отказываться, - посоветовал Алфеев, - невозможно и нецелесообразно размещать иностранную армию в городе с тремя десятками тысяч студентов и большим числом ссыльных и так называемых переселенцев.
- Прав ты, конечно, но разве Левандовскому докажешь. Он настаивает на своем, и твердит одно и тоже: приказы из Москвы не обсуждаются, а выполняются. Предлагает бывших переселенцев переместить в другие территориальные пункты, а освобожденные бараки изолировать от остальных. Так что давай совместно с исполкомом набирай команду по наведению в казармах порядка, - распорядился Никульнов. Лично возьми на контроль вопросы отопления, водоснабжения, санитарную обработку и чтобы охрана с наблюдателями присутствовала. Транспорт опять же нужен и требуемый хозаппарат.
- Многое что нужно, где на все эти дела средств взять?
- Все расходы на себя берет военное ведомство. Левандовский распорядился  вопросы решать через товарища Богатырева в крайкоме. Ему поручено вступить в должность начальника лагеря. Запиши, с  ним прибудут врач Перкова, по хозчасти Назарова и Маменко. Да, забыл, при китайцах будет наш советник, фамилия его Чакиров, можешь и на него рассчитывать.

- Что этот Богатырев сюда бабий батальон тянет из Новосибирска, лучше скажи, сколько их будет китайцев из этой «Армии спасения Родины?»
- Должно прибыть четыре тысячи человек, в том числе 11 генералов, 322 офицера, 49 студентов, 2500 солдат и 159 полицейских. Остальные гражданское население, женщины и дети.
- Когда ждать прикажете? - по старинке и с некоторой злобностью обратился Алфеев.
 - Когда прибудут, сказать не могу, сам держи на контроле, а первый эшелон из Даурии вышел 11 декабря  в 15 часов московского времени, так что рассчитывай. В нем 700 человек, остальные выедут несколько позже. По городу никаких насчет китайцев сообщений быть не должно. Ни каких агитаций и всяких там встреч и приемов. Охране ни в какие разговоры с китайцами не вступать. В городе действовала карточная система, а команда поступила обеспечить армию белым хлебом, подготовить больницу на 40 человек и топлива на два месяца.
Накануне репатриации, командование китайской армии было приглашено в Москву. На вокзале  устроили торжественную встречу. Возвращались на родину: гражданские лица через Владивосток; военные через Синьцзянь, а командующий армией, генерал Су Бинвэнь через Европу. Советнику Александру Чакирову  было предложено следовать с китайскими военнослужащими в Прокопьевск, а затем в китайский Синьцзян.

Нанкинское правительство Китая было в курсе маршрутов движения интернированных лиц. 8 января 1933 года заместитель наркома иностранных дел  М. Карахан направил Генеральному консулу СССР в Урумчи И.Я. Златкину по этому поводу телеграмму. Губернатор провинции Синьцзян  Цзинь Шужень просил направлять войска Су Бинвэня партиями по тысячи человек с перерывами в одну неделю.
Часть их доставили автотранспортом из Аягуза до пограничных Бахтов, а потом в Чугучак. До Урумчи они двинулись в походном порядке. Впереди их ждали бои с восставшими полками дунганина Ма Чжунина, ставленника японцев. Пришлось принять участие и в восстании против губернатора Цзинь Шуженя.
На подкрепление в ноябре 1933 года подошел 13-й Алма-Атинский полк ОГПУ, бойцов которого переодели в гражданскую одежду, забрали документы и под видом Алтайской добровольческой армии переправили через границу. Военные действия определялись как особая операция.  Руководил ею начальник Главного управления пограничных войск Михаил Фриновский, затем сменивший его комдив Николай Кручинкин. Несмотря на достигнутые успехи, комдив был арестован и расстрелян. Не долго жил и Фриновский, пропал след и нашего героя Александра Чакирова. Так, и осталось для многих загадкой, где его путь пресекся в 1920 году в Москве, в Лефортово или в 1933 году в китайском Синьцзяне.  А может совсем в другом, ином месте?