Девочки

Я никогда не могла бы подумать что на душе может быть так хреновo. Мы колбасились по городу уже целые сутки и это было мучительно неприятно. Даже мой друг Вадим не мог придумать ничего путного. Любку все тянуло в магазины. Без этого она жить не могла. Ее привлекало все яркое и необычное. Любка как то мне сказала что ее мамаша хочет чтобы она бросила Вовика и связала свою судьбу с Геннадием. Мол, Геннадий хоть и староват но зато у него есть и машина и квартира и постоянный доход. А Вовик что? Целыми днями как ребенок сидит в интернете, ничего делать не умеет. И что из того что он учится в университете на философском? Он был всю жизнь философом, философом и помрет. И Люба теперь разрывается. И Любе тяжело, и мне и Вадиму. Вот мы теперь как собаки рыщем по городу жрать хотим. Наконец нашли недорогое кафе, зашли. Нас встречают две девицы, миленькие такие девочки, готовые облизать любого клиента за щедрые чаевые.
Располагаемся. Подходит блондиночка, та что посимпатичнее. Подает меню и говорит “Не желаете ли попробовать блюдо дня” Cвинину по испански”? Вадим смотрит на нее и  я чувствую как закипает в нем  мужская кровь. Но Вадим сдерживает свой порыв, облизывается и говорит :“Три Свинины по испански”.Блондинка улыбается, пятится как-то задом и исчезает.

Было многое. Было и одиночество. Оно было разукрашено  яркими цветами пестрых улыбок и долгих разговоров но мы то знали что внутри, не на поверхности а внутри было нечто подгнившее и неприглядное серое и черное и неживое и мерзкое, быть может ложь быть может страдание, одиночество, неспособность понять кого-то еще кроме себя, еще одну человеческую душу. И, входя в свой родной и такой чужой теперь дом, ей ничего не хотелось так сильно как разрыдаться, разрыдаться паршиво, тяжело и невыносимо поздно, именно так, как рыдают на кладбищах.
Стоять, идти, смеяться, что-то говорить в нашем обычном и таком необыкновенном мире, в жизни за которую мы, несчастные, хватаемся так отчаянно, все это было так трудно теперь, когда смотришь – дом, а дома то и нет и хочется плакать, плакать и плакать выплакать море слез а потом открыть дверь оглянуться и понять что ты один, разогреть чаю, смотреть на снег летящий бесшумно, на луну которая становится еще огромнее при пристальном взгляде немигающего зрачка еще раз посмотреть фотографии: вот папа, а вот мама а вот они целуются, а вот они молодые. А вот и картины, старые спутники этой квартиры. И такая тоска ляжет в сердце и захочется куда-нибудь, только бы не оставаться здесь. Стараться не думать, не вспоминать. Я надеваю пальто, я смотрю в зеркало но в зеркале не мое отражение, а злой клоун, он корчит гримасу хохочет и тычет в меня пальцем мне становится жутко и я выбегаю во двор, на улицу, лишь бы ноги унесли подальше. Прохожих не много. Я иду.Я начинаю, правда смутно различать звуки рояля. Форте сменяет пиано и  наоборот и так без конца без конца без конца Я вижу свет в окне и человека, мужчину средних лет.Его руки летают по клавиатуре. Аккорды сменяют нежную сладкую тихую музыку трелей и я думаю он наверно тоже один и тяготиться своим одиночеством. Cвечи освещают только частично его лицо. Я вижу широкие скулы и волевой подбородок, ,большие ручищи выдают его принадлежность к народу, а вовсе не представителя элиты, образованного, тщеславного, галантного лицемера, вхожего в высший свет, где говорят всегда не то что думают, сдержанно- притворно улыбаются, а сами трусливы до безобразия.
 
Что-то что есть самого прекрасного, самого чудесного в мире было и в Лусии. Жан это чувствовал, он это знал и никто никогда ни при каких обстоятельствах не смог бы поколебать его в этой тихой глубокой радостной вере. Вот он выходил из автобуса, вот он шел по направлению к красному кирпичному дому и счастливее его не было ни одного чудака.
Этот бесконечный вечно меняющийся мир, люди, постоянно спешащие куда-то в поисках денег и счастья – все это звало и радовало глаз, как бы говоря: Посмотри, ты видишь эту машину? Хочешь такую же? Иди работай сынок. А какие прекрасные женщины ходили по бульварам и мостовым! Их было так много, все они были до того прекрасные, что хотелось одарить их всех цветами, увезти куда-нибудь и почувствовать себя султаном. Так думал Жан в свои двадцать лет. Когда он приходил домой и ложился на кушетку, то радостные картины дня проплывали в его воображении и он думал о дне завтрашнем и о Лусии.
Поначалу она для него не отличалась от тех многих девушек и женщин которыми заполнены людные площади, автобусы и скверы его любимого городка, но со времени их знакомства проходили недели и месяцы а он как мальчишка бежал на свидание и Лусия волновала его не меньше чем раньше.
Далеко за озером, за полями и лугами, там где кончались постройки и сады местных жителей, в ласковом месяце мае, они шли за руку улыбаясь друг другу, солнцу и распускавшимся деревьям.
-Ты счастлива, Лусия?, cпрашивал Жан.
- О да ! отзывался эхом ее ответ.



Ничего особенного вечер не предвещал. Далеко на западе медленно догорал закат. Был конец августа,то время когда сердце не хочет проститься с летом, однако погода стояла жаркая, и хоть это скрашивало последние деньки. Я думал о ней постоянно, и утром и вечером и днем и ночью. Она была моей загадкой, моим наваждением. Я проявлял интерес ко многим женщинам. В кругу своих знакомых и товарищей я слыл молодым человеком с будущим. Женщины и девушки обращали на меня внимание, товарищи ценили мои качества да и я сам чувствовал себя весьма свободно и вольготно, сам решал свою жизнь и строил планы на будущее.


Я звал ее, я оплакивал ее, я любил ее, я жил ею. Те удивительные созвучия, что рождает только плеск соленой морской воды, или крики удивительных птиц, кружащихся над горами, высоченными красивейшими горами, только те краски которые рождаются рассветами и закатами, все это, да это дала мне она женщина - Ирена  Познакомились мы случайно в небольшом пансионате недалеко от Рио де Жанейро где я тогда отдыхал и лечился от простуд и от северных ветров Она шла по пляжу бодрая веселая с озорной улыбкой на лице Я заметил как ветер колышет ее белую юбку я заметил ее стройные ноги красивые бедра Она была светлая да светлая
Давайте присядем сказал я ей
Давайте она зажмурилась от солнца
Вы давно здесь
Несколько дней но буду долго Я хочу побыть здесь Здесь красиво тепло Не надо ни о чем думать Вы летали на вертолете
Нет
Здесь удивительно красиво
Ногой я трогал прибрежную гальку а рукой ласково обнял ее за плечи


Он уехал в Сан Франциско, умчался покорять мир, туда, далеко, где жизнь казалась милой, беззаботной и счастливой, где было много поэзии и странствий, где каждый поворот улицы казался тайной, где любовь была не любовью, а страстью, где дружба ободряла и вселяла в сердца могучую веру, где хотелось творить уходя в мир фантазий и грез.
Он хотел раз и навсегда оборвать ту невидимую но ощутимую нить которая связывала его с прошлым. Чем больше он думал о жизни и о своем предназначении в этом мире тем запутаннее и сложнее казалась ему своя собственная судьба.

Моя  мать  была женщиной доброй мягкой покладистой и необыкновенно красивой не любить ее было трудно она обладала редким даром и могла выслушать кого угодно. Смиренная кротость в сочетании с поэтичностью ее натуры делала ее воплощенным идеалом для многих мужчин. Однако она вышла замуж за моего отца. Отец мой был человеком строгих правил, честным умным и волевым решительным и бескомпромисным. Мою мать он любил и это выражалось во всем что он делал. Они были красивой парой, говорила моя бабка.
Отец мой был человеком состоятельным если не сказать богатым. Он сам и занимался всеми  делами, покупками, продажами.
Я родился внезапно, когда моего появления на свет уже никто и не ждал и был поздним ребенком. Значит счастливым будет, говорили все в округе.
Я рос послушным мальчиком и походил более на мать нежели на отца. Отца это раздражало, поскольку ему нужен был преемник в  его делах.
Учился я хорошо и отправляя в школу моя матушка гладила меня по голове и пока отец не видел он считал что ребенка баловать нельзя особенно мальчика кидала в мой рюкзачок несколько мандаринов, целовала в лоб и ласково просила не озорничать да я и не озорничал. Так я рос.


Люси брела по городу. Был уже вечер и было темно. Она думала о том как она бросила Освальда. Освальд был приличным гавном. Он платил по нескольку десятков баксов за мотель – потрахаться и так и не сделал ей ни одного подарка. Cука, что и говорить. Дa, ее он видел только как девочку на ночь. Потом Люси подумала о Роберте. Роберт изменился со дня их последней встречи, а не встречались они уже полтора года. Роберт подарил ей букет цветов и они посидели в ресторане. Как странно. Ее сердце ждало мужчину. Мужчину интересного и великодушного. Если бы ей сказали что ее счастье где-нибудь в Алжире или в Северной Каролине, она отправилась бы туда не раздумывая. Вообще конечно обидно время идет а мужчины все нет и нет. Люси была красивой девушкой, стройной со слегка не развитыми формами груди и узкими бедрами. Но в целом производила эффектное впечатление и умела модно одеваться.
Люси жадно смотрела на прохожих, она вглядывалась в людские лица и пыталась определить кому сколько лет, кто счастлив а кто несчастен, пыталась определить характеры людей, кто беден а кто богат. Она не любила подземку из-за шума, но именно там то как раз и было раздолье для таких наблюдений. Время бежало быстро и неумолимо. Человек рождается вырастает рождает еще человека который в свою очередь тоже вырастает и так без конца, каждому отпущен свой век, свой срок.
Совсем внезапно Люси вспомнила про Родриго. Да, как то раз этот мужчина заставил ее дрожать в чувственном экстазе.

Когда мы устали от бесконечной любовной игры я попыталась вспомнить какой сегодня день недели и мне это удалось. Завтра то есть сегодня суббота и не надо как сумасшедшей одеваться краситься глотать залпом утренний кофе с бутербродами и нестись на другой конец города на работу.
Я влюбилась в него. Он заинтриговал меня и сделал меня счастливейшей из женщин. Он  был красивым и не бедным. Он был писателем. Этого было достаточно.


Столько обещаний таилось в ее темных страстных неверных глазах. Так хотелось войти в нее, резко, с размаху, войти так, чтобы внутри у нее все перевернулось и чтобы не осталось никого и ничего кроме нас двоих.
   

Я хотел чтобы она была со мной. Прекраснее да и любимее нее не было у меня друга. Вместе с ней мы бродили по песку в ту таинственную ночь у причала. Буйным цветом тогда цвели акации. А потом мы расстались. Она уехала в Париж. Ненадолго. Не навсегда. Я писал ей письма. Изредка она на них отвечала. Даже вроде бы она вышла замуж за какого-то бельгийца. Или норвежца. Если бы меня спросили за что я ее любил боюсь я не ответил бы на вопрос. Я звал ее ночами. Я бредил ею днями. У меня были деньги. Я дарил ей дорогие подарки.  Она принимала их благодарила, улыбалась и все в ней пело и играло и жило в этот миг. Я не был счастливым человеком но и несчастным себя тоже не считал. И все таки я мог отказаться от всего лишь бы она была со мной. Звали ее Ада. Она не была красавицей или светской львицей однако была чертовски мила и обаятельна.