Запас карман не трет

Посвящается начальнику штаба 1-ой авиационной эскадрильи
927 истребительного авиационного полка Ивану Андреевичу Малькову

Афганистан, лето 1984 года. Очередная Панджшерская операция шла на убыль. Высшее начальство еще сидело в Баграме, но явно чувствовалось, что скоро свалит в Кабул, там все ж дворец! Наши войска прошли ущелье, вернулись и обосновались в Анаве, донимая духов частыми десантами. Духи ушли в горы, возвратились назад после нашего ухода и огрызались набегами на дороги. Панджшеркого лидера Ахмад-шаха Масуда так и не поймали, разведка стояла «на ушах», а на аэродроме в готовности к вылету к возможному месту его нахождения постоянно дежурила эскадрилья вертушек с десантной группой.
В период операции на четыре-пять наших ударов по заранее заданным целям (на них распоряжения приходили накануне), выполнялось раза в три больше вылетов по вызову. Вызов обычно производился с ВзПУ (воздушного пункта управления)  Ан-26 РТ  открытым текстом:
-  Звено «веселых» («грачей», «стрижей») 1 в такой-то район, такой-то квадрат. Мы были «веселыми», обозвали нас так, наверное, за то, что часто веселили наземный мир проходами над стартом, да и взлетали мы по вызову быстрее других «птиц».
Прослушивание канала управления велось, кроме командного пункта (КП), и в «высотном» домике - месте хранения летной амуниции – защитных шлемов, кислородных масок, противоперегрузочных, высотных компенсирующих костюмов, и прочего. Там же размещались кабинет доктора и места отдыха летного состава. Место отдыха представляло собой солдатскую металлическую кровать с матрацем, укрытую солдатским одеялом с пришитым в ногах куском дермантина, чтобы можно было, не пачкая одеяло, «сидеть на спине» в летных ботинках.
В Баграме «высотный» домик представлял собой сарай из бомботары2, гордо именуемый «Соколом», может быть в честь приятных воспоминаний о вояжах на Горьковский авиазавод за самолетами, с Сахалина вроде бы тогда ни кого еще не было3. Радиостанция, настроенная на канал операции, расположенная у летчиков,  позволяла сократить время реагирования на вызов с ВзПУ. Пока на КП офицеры боевого управления переваривали информацию, чесали «репу» и утрясали вопрос вылета с КП ВВС 40 Армии,  летчики определяли, кто летит, выбирали  самолеты с нужной зарядкой, находили карты района удара. К моменту звонка с КП ударная группа уже запрашивала запуск, а через 10-12 минут после вызова «колеса были в воздухе».
Пространство каждой операции разделялось на районы размером 20 на 20 км, в каждом районе по сетке карты 1:200 000 размечены 100 квадратов 2 на 2 км.  При подходе к цели командир ударной группы авиации связывался с авианаводчиком, который сообщал  координаты цели, в каком она районе, квадрате и расположение наших войск. В крупных операциях количество районов достигало 100, а склейка карты 1:200000 с разметкой  даже в свернутом состоянии еле-еле влезала в кабину.
Как-то в обед получаем задачу с КП – срочно готовиться к удару по цели в районе аэродрома. Бородатые разведчики привезли на бронетранспортере и развернули фотопланшет цели - все ясно, дом-крепость в зеленке на третьем развороте. Удар восьмеркой, боевая зарядка, как всегда, полная – у каждого по четыре 250-кг фугасные бомбы. Летим восьмеркой - мое звено и звено управления первой эскадрильи, интервал между звеньями на взлете 5 минут. В связи с важностью и близостью цели смотреть удар с Ан-26 РТ будет сам командующий ВВС ТуркВО.
Запускаем двигатели, выруливаем, Перед взлетом звено выстраивается на ВПП в колонне пар с небольшим сдвигом в сторону с учетом ветра.
- «905», взлет.
- «905» разрешаю.
Выводим обороты двигателей.
- Готов - ведомый сообщает, что у него обороты 100%, необходимые для включения форсажного режима. Можно скомандовать «форсаж», но это лишняя шумиха, беру ручку полностью на себя – отклонение стабилизатора самолета ведущего означает именно эту команду.
Толчок вперед от включившегося форсажного режима двигателя, отпускаю тормоза. Взлетаем. В условиях высокогорья (аэродром на высоте 1450 м) длина разбега увеличивается раза в два, самолет с тонной бомб, после поднятия носа долго бежит и отрывается только в конце ВПП. Оторвались, убираем шасси, закрылки, скорость быстро растет, разворот влево с набором. Вторая пара, начавшая разбег с интервалом 10 секунд догоняет нас на развороте.
Вдруг в эфире раздается голос командующего:
- 905, вам срочно всей группой во 2-ой район, 15-ый квадрат, связь с наводчиком.
Приехали! В кабине (удар-то рядом, фотка цели в голове) только бортовая двадцатикилометровка – по ней только политическую географию изучать. 
Карта с разметкой операции может быть у ведущего второй пары звена Виталия Евтухова – он все же старший штурман полка.
- Виталь, карта операции есть?
В эфире вместо ответа пара булькающих звуков, показывающих, что вопрос идиотский, хоть ты и старший штурман - зачем брать толстую склейку на борт при ударе на третьем развороте.
Второе звено командира первой эскадрильи Михаила Степанова (921) уже на взлетной полосе, у него тоже пусто. Командую:
  - «921», зарули без выключения, забери карту с разметкой. Старт, дай команду на стоянку, чтобы передали на рулении!
Выяснение вопросов штурманского обеспечения прерывает командующий:
- Никаких заруливаний, срочный взлет, наших там зажали!
«Наши» могли бы минут пять и подождать, теперь же вообще мы их можем не найти. Приходит на ум любимая фраза замыкающего летчика второго звена нашей группы - начальника штаба 1-ой авиационной эскадрильи Ивана Малькова. В полет Ваня обычно брал три сумки гранат, второй автомат АКМСУ (один был в НАЗе4), пару-тройку рожков и «доппаек» с салом на пару суток – в случае чего, не сухой тулоплавкий шоколад из НАЗа грызть. В самом худшем случае и духи сало может не сожрут - им его вроде бы нельзя! На добродушные подколы летчиков Иван обычно отшучивался:
- Запас карман не трет...!
  От этого запаса истребитель, по словам ведущих, отрывался несколько позднее и сильно отставал в наборе. Ранее, еще в Германии, в 773 иап, Иван одно время летал со мной ведомым. В парном полете на дальних перелетах для экономии керосина он старался особо не двигать РУДом5, то отставал на километр, то, обгоняя,  залезал вверх - топлива лишнего не бывает, мало ли что - запас не трет!
К сожалению, полетная карта в перечень важных  составляющих запаса не входила – «не наша это окладуха - курсы прокладывать».
В другой обстановке я бы обязательно подколол бы его, запросив о наличии карты, но сейчас не до подколов. Выполнив круг над аэродромом для сбора всей восьмерки и, посмотрев краем взгляда на уже не актуальную цель, идем с набором на северо-восток к Панджшеру. Второе звено взлетело и догнало нас – пятиминутный интервал удара отменяется, но искать цель придется мне одному.
Мыслительный процесс, в связи с неопределенностью ближайшего будущего, несколько активизируется. Вспоминаю, что 2-ой район, это самый север ущелья, где-то рядом с перевалом. Утром летал куда-то туда на разведку, но там рядом еще десяток таких районов, да и сам он в 400 квадратных километров, а где там 15-ый квадрат? Высота 7000, подходим к перевалу – слева и справа горы, ущелья. Связываюсь с наводчиком, отвечает, прошу рассказать, где сидит. 
- Ущелье с севера на юг, от него отходит еще одно на восток, наши в его конце внизу, удар по склонам 15 квадрат,  по «улитке» четверка ближе к пятерке!
Шел бы ты подальше со своей «улиткой», тут ни района, ни квадрата  и все ущелья с севера на юг!
- Что еще характерного?
- Лес внизу на склоне!   
Вспоминается училищная байка, курсант при потере ориентировки на запрос руководителя полетов о характерных ориентирах под собой, сообщил:
- Вижу поле и маленький трактор!
Общаюсь с наводчиком дальше:
- А что еще есть?
- Внизу характерный изгиб ущелья и светлое пятно.
Отличные ориентиры! Чувствую - надо ползать по близлежащим  ущельям, должен же он увидеть или услышать.
- Смотри вверх и слушай, когда пройдем рядом, кричи! Что еще приметного вокруг? «921», становись в круг повыше на экономичном!
Второе звено звеном плавно уходит в набор, мы же со снижением начинаем считать ущелья. Голос, рассказывающий о характерных камнях, деревьях, птицах и насекомых, то затихал, явно удаляясь, то усиливался, ну-ну, теплее, теплее. Стрелка расходомера неумолимо тикала влево, давно проскочила уже остаток в тысячу литров, подтвердив правдивость показаний загоранием зеленой лампы выработки первой группы баков.
Вдруг радостный вопль, у меня радости не менее:
- Вижу, проходите над нами, слева ответвление, удар по западному склону, свои внизу и на ближних вершинах!
«Свои», услышав вверху шум двигателей, резво обозначили себя оранжевыми дымами, могли  бы «подымить» и пораньше!
- «905», бросаем в одном заходе, на боевом с курсом 90.
Ввод в пикирование, угол 30 градусов субъективно воспринимается почти отвесным, бросать приходится не по высоте, (ее без карты не определишь), а исключительно по «зрительно-мышечным ощущениям». У меня переключатель сброса установлен на 1-2, вторую пару бомб оставляю для целеуказания второму звену – не словами же рассказывать потом о «пятнах в лесу». Сброс, вывод, форсаж. перегрузка в семь единиц вдавливает в кресло, но воспринимается легко - альтернатива оказаться в горе очень хорошо мобилизует жизненные силы. Самолет охотно задирает нос выше гор к небу, легко  вонзаясь в высоту, в перископ сквозь марево теплого следа от двигателя виден салют отстреливаемых инфракрасных ловушек.
После разворота внизу вырастают дымы от разорвавшихся на склоне бомб. Наводчик «мурлыкает»:
- Хорошо,  туда, еще по склонам!
Летчики последовательно вводят в пикирование с разных направлений и сваливают бомбы в одном заходе.
- «905» всем после работы самостоятельно на точку, «907» -  остаток?
- 550.
У ведомых обычно остаток топлива немного меньше – сказывается более интенсивное изменение оборотов двигателя для выдерживания строя, вот и сейчас у меня почти 600,  но и 550 литров на 150 км до дома  хватит! Ищу Мишу Степанова, вон они висят в километрах десяти на севере, залезли тысяч на десять – экономят топливо. Взгляд все чаще клинит на расходомере – но теми же «зрительно-мышечными ощущениями» чувствую, что пока хватит. Выхожу вперед, веду Мишу к цели, указываю ее, сбрасывая оставшиеся бомбы, летчики за мной с пикирования «равняют горы». У меня остаток уже 300, на табло горит не очень приятный красно-зеленый дуэт ламп аварийного остатка и выработки 3-й группы баков. В мирное время даже у аэродрома такой остаток вызывал бы повышенное волнение – если не сядешь, на второй круг может не хватить. 

После сброса бомб пересиливаю сомнение относительно режима набора, рука отжимает на РУД защелку форсажа и двигает его вперед. Толчок вперед, легкий почти пустой самолет быстро выскакивает на 9000 м, далее РУД назад на минимальные обороты, и до посадки его можно почти не трогать.
- «905», посадка сходу, с обратным стартом.
Руководитель полетов Анатолий Иванович Кулешов понимает с полуслова, хотя взлет и посадка с обратным курсом в Баграме по инструкции по производству полетов для самолетов не предусмотрены.
 - Понял, разрешаю – РП разгоняет всех желающих сесть одновременно с основным посадочным курсом.
На удалении около 4 км и высоте 800 м выпускаю шасси, закрылки и, как обычно, с крутой глиссады подхожу к полосе. Последний мимолетный взгляд на скорость – 330, для пустого самолета нормально, вот и «родной» бетон. Грубо плюхаюсь, выравнивая «по расходомеру», на нем минус – не до раскрутки колес. На земле! Опускаю нос, правая рука полностью зажимает рычаг торможения, самолет перерабатывает уже ненужную энергию скорости в жар тормозных колодок и дым стираемой резины колес. На скорости 300 можно выпустить тормозной паращют, толчок, притянутые перед посадкой ремни подвесной системы удерживают от «поцелуя» о прицел. На пробеге уже чисто спортивный интерес: остановится движок или нет? Самолет исправно довозит до стоянки, сжигая последние капли керосина. Хватило! На рулении слышу – звено Степанова заходит с нормальным посадочным курсом – они взлетели позже, у них топлива больше. Замыкающим садится Иван Андреевич. Понимаю, что кое в чем он все-таки был прав!
С того полета до возвращения домой в каждом полете возил с собой кипу карт со всеми районами операций -  запас  карман не трет!            

1.  «Веселые» , «грачи», «стрижи» - обозначения в 1984 г. самолетов МиГ-21, Су-25 и Су-17.
2.  Бомбатара – упаковка авиабомб из деревянного бруса и досок.
3.  «Сокол» - названия аэродромов  на Сахалине и Горьковского авиационного завода.
4. НАЗ – сумка-пакет килограммов на 10 с самым необходимым на случай покидания самолета, укладываемая в катапультное кресло, в афганском варианте НАЗ содержал автомат, два рожка, аварийную радиостанцию, флягу воды, тугоплавкий шоколад и сигнальные патроны.
5. РУД – ручка управления двигателем (левая рука), на ней располагались реостат управления прицелом/ РЛС и  несколько кнопок и переключателей (радиостанции, выпуска-уборки тормозных щитков и т.п.)
6. На МиГ-21 полная заправка без подвесных баков составляла 2750 литров, обычный остаток топлива при посадке 500-800 л, аварийный остаток топлива, при котором загорается предупреждающее табло - 450 л.