ЖЖизнь

прощаться сладко
когда знаешь о любви немного
только то, что любишь
мы встали посреди тепла
последней августовской блажи
и звёзды падают на грудь и обжигают
и просят прикурить
соседи по вселенной

чернеет небо
тихо пикает маяк
в карманном радио
здесь до ближайшего селенья
вёрсты
привычного неспешного пути
и мама ходит
Богу помолясь

на крыше храма выросла трава
и колокольня покосилась
к осени
приедет архитектор
по деревушке слух

мой пёс так вырос
что достаёт до плеч
бросаясь ластиться
котята мягко брызжут из-под ног
одиннадцать
все дикие, как ты
но мясо любят

тебе потом назад, в столицу
к машинам, к смерти
к ласковой родне
а я не помню, как мне жить
быть может
круто развернуться

счастье





19. 07. 06

холодно. начну вести летопись своих летних.. каникулами не назовёшь, у меня вечные каникулы. работой тоже, потому что отдыхаю по большей части. летнего бытия в мамином доме, в деревне с милым названием Вишенки, что под Суздалем.
холодно, потому что на чердаке, где я живу, + 9. такие вот в июле, блин, ночи.
слушаю Zему, "Четырнадцать недель", больше слушать нечего. не то, чтобы я не любила Z, да и музыки набрала всякой - просто последнего арбенинского альбома со мной нет. не успела переписать диск, который был чужим.

оборудовала себе здесь славный угол: доска вместо стола, настольная лампа, пластинки, книги, цветы, маленький китайский чайник, пиала, кисет с табаком. ну и лежбище, конечно. огромное, чтобы можно было вдоль и поперёк валяться. рядом со мной лежат гусли - моя дорогая Анечка (это гусли так зовут), моя собака Скво - миниатюрная такса, плюшевый медведь Луи. в общем, все в сборе. почти...

не люблю навязчивость. наверное, потому, что однажды сама была навязчивой, и до сих пор запомнила, как это отвратительно. изнутри. как будто лезешь по бесконечной лестнице, держась только костяшками пальцев, и пальцы всё время срываются.

"её звали мечтой..." тут же, на чердаке, в другом углу, тусуются котята - блестючки и пушистики, дикари и дикарочки. пёстрая мама ходит рядом, посматривая на Скво. собака негромко рычит. Тиша (так зовут кошку) поворачивается к ней задом и распушает хвост, типа, плевали мы на вас.

мамочка совсем старенькая стала, сгорбленная, как будто ей 90 лет, хотя всего 66. у нас здесь маленький старый дом и огромный огород, 20 соток, да ещё большой запущенный сад, где есть вишнёвая рощица, много яблонь, смородины. каждый год я воюю с мамой, чтобы она не сажала так много всего, но бесполезно. помимо себя и меня, она кормит ещё целый монастырь своей морковкой и картошкой. надо бы продать этот дом и купить получше, да и земли нам столько ни к чему. но почему-то при одной мысли об этом я внутренне стискиваю зубы, чтобы не закричать: "Нет!! Я не хочу продавать этот чердак, мою любимую яблоню, мой вишнёвый сад!" хоть я ни хрена со всем этим не делаю, поскольку приезжаю редко и на несколько дней... осенью обязательно займусь садом.



21. 07. 06

погоду передают на день вперёд. пока нам ничего не светит, кроме... Бр-р-р! +10, +12,
+8. кошмар. хотя, я уже привыкла, сегодня утром даже обливалась холодной водой.
слушаю Раду, столетняя запись на затертой кассетке, концерт для саксофона в Терновнике. потрясающая певица. очень нравятся её вибрации. диапазон невероятный, тексты простые, но органичные...

ну вот, ещё один вечер. на этот раз, на печке, в избе. мама протопила печь, и... я не удержалась. всё-таки теплолюбивое я растение. рядом сопит моя индейская красавица, вылизывая аристократические лапы. хочется тихого несемейного счастья.
в углу кто-то скребётся, наверное, мыши. вот было бы здорово, если бы одна из них вылезла наружу, и мы бы посмотрели друг на друга... какая она? вдруг пёстрая с голубыми глазами? или шахматная? как бы Скво к этому отнеслась?
по радио авторитетный голос рассказывает про иностранные инвестиции. когда живёшь в такой глуши, наверное, это особенно интересно. мама слушает очень внимательно. я лежу на печке, свесившись вниз, в одном наушнике поёт Брель - пытаюсь учить новые тексты... завтра ехать в город на свадьбу к друзьям.



22. 07. 06.

опять дорога, Zемфира... "проводи, и я буду ждать..."

вернулась сегодня в полночь. мама с фонарём ходила меня искать.
заехала в соседнюю деревню: темнотища, вижу, что не моя, а где я - понять не могу... да, ночью пространственный кретинизм, видимо, обостряется ...

Менчаково. странное название. столько связано с этим местом. дом-корабль, сосновый бор, речка Нерли, одиночество. никого, кроме крыс. да ещё утром на крылечко прибегал пёс из дачного посёлка, Дружок, разумеется.
песчаная дорога ведёт мимо сосен и ёлочек, мимо редких домиков к месту назначения...
у моих друзей здесь дача, именно в ней я жила 8 лет назад полторы летних недели, совершенно одна. писала письма любимому человеку, рисовала, бродила по лесу. ночью дом поскрипывал и покачивался, ветер завывал в трубе, крысы бегали по чердаку. было страшно и невероятно романтично.

венчание... утро в сельской церквушке, заспанная девочка открывает ключом двери храма... служки сиплыми голосами выводят "Господи, помилуй", свечки горят, священник обводит молодых трижды вокруг аналоя. все зачарованно смотрят на них.
после всего невеста раздаёт цветы незамужним подружкам. мне достался сноп белых роз...
выходим. возле двери потягивается толстый щен, смешно дрыгая в воздухе лапами. всю службу он проспал на крыльце. наверное, твари Божьи все верующие.

подъезжаю. все уже вдрабадан по второму, а то и по третьему разу. поздновато я, в городе задержалась, как обычно. чувствую себя неловко. спустя 5 мин осваиваюсь, и мне уже весело: надо же, в более чем 200 км от Москвы, в заброшенном дачном посёлке собрались сплошные москвичи... говорят, в основном, о деньгах и недвижимости. каюсь, это я задала тему. сказала, что хочу купить здесь дом. впрочем, всё вполне мирно, люди вялые, не агрессивные.
пришла с речки новоиспечённая молодая, мокрая и счастливая. протягиваю ей гусельный пледик, пускай погреется, не жалко... разговор медленно затухает, в костёр подбрасывают дров. молодая просит спеть печальную песню. пою ей сергеевскую "Горе моё, горе" (Ольга Сергеева - деревенская певица, бабулечка, умерла уже, Царствие ей Небесное).
тихо. все слушают. или просто молчат. неужели ей грустно? или, наоборот, слишком весело. нежная, красивая, немного потусторонняя, как бы не здесь. жених, напротив, совершенно земной. молодой успешный архитектор. мы давно с ним знакомы, хороший парень. смотрю на них... а ведь они пара, это видно почти сразу. слегка завидую.

спустя час приезжает заказной автобус, все грузятся, заливают костёр, упаковывают недоеденные салаты. прошу мужчин, которых в изобилии, занести в салон мой велосипед. на Романовском повороте меня скинут, и я почешу по темноте до своей деревушки...



06.08.06

...ну вот, гости мои все разъехались, я сама смоталась на пару дней в Москву по делам. предстоят ударные 10 дней: маме надо помочь с ремонтом. снова яблоня, чердак, мои чудесные собаки. возвращаясь, проезжаю скошенные поля, сено, закатанное в рулет. такие аккуратные рулетики по всему полю, забавно, в первый раз вижу. и, наконец-то, полная низко висящая луна, сверкающее всеми звёздами ночное небо. и тишина. завтра будет хорошая погода.

хотела вечером послушать Лену Камбурову, а в подкассетнике вместо неё оказался Андрей Крючков. бард, очень талантливый, может, гений, тоже умер. удивительная гармония между текстом и музыкой, голосом и интонацией. мне его подарила Лена Фролова, как и Сергееву. спасибо тебе, Леночка, за эти две встречи...



14.08.06

сегодня уже 14-е. начало Успенского Поста.
котята пропали. вместе с кошкой. она их, видимо, увела подальше от собаки, которая на них охотилась. двор будто опустел, грустно стало... хотя мама через месяц собиралась мелких на молочную ферму везти, может, кошка почуяла, что их ждёт, предыдущих уже отвозили. скво теперь охотится на ежей. найдёт где-нибудь ёжика и давай облаивать около часа, пока не надоест. а что с ним ещё делать, он ведь колючий, лапой не потрогаешь, до горла не доберёшься. к тому же, пыхтит очень вызывающе...
сосед напротив пообещал размазать наших собак по стенке. приходится её за уши от ежа оттаскивать и запирать в доме.



15.08.06

утро. солнце играет со мною в прятки. наклоняюсь - бьёт в затылок, выпрямлюсь - исчезает за ближайшим облаком. небо в тучах, но не грозовых, а, скорее, грибных... собираю яблоки, падалицу. каждый день - ведро розовых яблок, которые непонятно куда девать. весь внутренний двор забит корзинами и ящиками, полными моих обожаемых фруктов. их аромат мешается с запахом сена. только мне столько не съесть. мама варит варенье, крутит сок, а их всё равно море. осенью обещали приехать друзья, забрать излишки урожая. думаю, они и на машине столько не увезут.

вечер. прохладно. лежу на сеновале, укрывшись овчинным тулупом, пью чай. собака рядом, привязанная за поводок к лестнице, чтоб не гоняла кошек.
обдумываю свою московскую жизнь... понимаю, что за последний год я суетилась больше прежнего.



24.08.06

ещё одно утро. мате под яблоней, августовское солнце, гусли. рядом собаки возятся друг с дружкой. Рей осторожно берёт в пасть головёнку Скво. та, изгибаясь, кусает его за губы.

сегодня Преображенье Господа нашего Иисуса Христа. поеду на велике в город, буду петь на городской площади, возле Казанского собора, русские духовные стихи.


вечер того же дня.
ну вот, осталось всего ничего до моего отъезда... в Москву не хочется. ремонт повис в воздухе, мы его так и не доделали...
мама уехала в город на вечернюю службу. ночую одна. учу "Дмитровскую субботу" - длиннющая былина с кассеты Андрюши Байкальца, певца и гусляра, которого я могу слушать бесконечно.

в одном углу шебуршат кошки. в другом попискивают мыши. привязанная скво тоскливо смотрит то туда, то сюда. мама-кошка вернулась с одним котёнком. оба исхудавшие, накинулись на манную кашу. интересно, где остальные? наверное, скоро подтянутся.

к концу песни я медленно засыпаю... до завтра, Андрюша, Князь Дмитрий, собаки, кошки, мышки и жуки. всем спокойной ночи.



27.08.06

ну, вычудила я таки напоследок. вместо Суздаля поехала в своё ненаглядное Менчаково, покататься и, заодно, разузнать всё о возможной покупке дома для мамы. поездила по селу, никто ничего не продаёт... поехала в дачный посёлок - там, на даче, где я жила когда-то, оказались хозяева. очень милые люди, он бард, известный музыкант, она просто хороший человек. поговорили о земле, о ценах. М.В. охладила мой пыл, сказав, что здесь тоже никто и ничего, брошенные дома почти все летние, хозяев не найдёшь. я, было, заикнулась о покупке земельного участка, но, всё подсчитав, мы выяснили: вместе со строительством это обойдётся, в среднем, в 20 000 $. эх, блин. а я-то надеялась... надо будет в сентябре съездить в земельный комитет, всё разузнать окончательно. хотя маме здесь лучше не будет, в смысле, что выбираться так же сложно. местные ходят на лыжах до дороги. разве что лес и речка рядом... в общем, разочаровалась я пока в своей идее. по-хорошему, надо ей квартиру однокомнатную в Суздале покупать. но где взять столько $?!..

ладно, поговорили, поехала я на реку искупаться.
посмотрела вверх и... увидела, что надвигается нереальная гроза, полнеба застлано чёрными низкими тучами, длящимися до горизонта. когда выезжала из своей деревни, ничего не предвещало, несколько перьевых облачков, и всё. откуда сие?!.. но рассуждать поздно, сейчас ливанёт, а у меня ни дождевика, ни пакетика. нашла в сосновой рощице туристическую стоянку с навесом и решила переждать. дождь начал накрапывать, деревья шумели, наклоняя головы. вскоре дождик припустил, и я почувствовала, что медленно, но верно промокаю. нее, думаю, не дело, надо к даче рулить обратно. еле дотащила вязнущий в песке вел. хозяева увидели в окно, открыли дверь, а там...

тепло, тихо, уютно. горит лампа под плетёным абажуром, иконки в углу стоят. посреди комнаты - большой вытянутый стол, за такими раньше в деревнях усаживалось всё семейство. только печки нет, дом летний. налили чай, принесли баранки. М.В. раскладывает пасьянс, огромная пёстрая кошка поджала лапки, сидя на кровати, и мурчит.
опять разговариваем. как не хочется отсюда уходить. но надо, мама волнуется, да и в Москву с утра, ещё вещи собирать. меня почти уговаривают остаться, потом дают чехол на рюкзак и, главное, фонарик!!.. он налобный, одеваю его, еду в черноту и в дождь, который уже не льёт, а так, слегка моросит... ехать 12 км, из них 7 по разбитой дороге и по туману, как ёж. на полпути дождь стал заливать лицо. как добралась, не помню. помню, что всю дорогу орала песни, все подряд. дома мама меня чуть не убила...

и вот уже валяюсь у себя наверху, завернувшись в одеяло, вдыхая аромат влажного сена, крыша где-то подтекает... слушаю дождь и снайперов, акустику, хлебаю чай с мёдом, горячий. нет, по ночам все-таки клёво ездить, что бы мама там не говорила.




06. 11. 06

белое на белом
красное на красном
сигарета вспыхивает и гаснет

чёрное на синем
серебро на чёрном
на снегу прикорнула свора

радугою полдень
бирюзово брызжет
во дворе пацан гуляет рыжий




23. 11. 06

Сегодня мне позвонила подруга детства. Мы не виделись 15 лет.
Интересно, какая она? Сильно ли изменилась?

Помню, как играли с тобой в бабая, будто он сидит в шкафу, а мы его боимся.
Как ели сгущенку из кукольной посуды, под столом. Как ходили паровозиком по квартире, напевая: я чего-нибудь хочу такого, такого, сякого... Имея в виду что-нибудь вкусненькое, припрятанное мамой или папой. Твой отец был начальником, вечно мотался по командировкам и привозил оттуда всякие невероятные конфеты, шоколад, тянучки. Как я любила твою замечательную маму и боялась папы, наверное, по-привычке... Как ругались с твоей старшей сестрой, задавалой и модницей.

Почему-то больше всего воспоминаний детских, хотя мы были вместе вплоть до 17 лет.
Помню, как вы переехали в другой район из нашего милого двора, сколько было горя. Как попёрлась за тобой в эту школу, в маткласс. Каждое утро - как на каторгу, мне не нравилось там учиться. И с тобой почему-то отношения стали более прохладными. А потом и вовсе разошлись, окончили школу, ты вышла замуж... Родила. Дом, муж, ребёнок. А у меня: Стас, Наташа, театр. Потом я уехала. Надолго. Один раз мы как-то виделись, когда я приезжала из Москвы на каникулы. Ты ещё больше изменилась, стала мягче, глубже... Но будто ещё более отчуждённой.

А я всё помню то безумно счастливое время, когда не надо было ни о чём думать, когда ещё не было домашних забот, разных интересов, одиночества, проблем, смерти... Наше детство.



***

разбивались о стекла
уплывали за славой
хохотали на кухне
три изысканных павы
поэтессы певицы
перелётные птицы
кувырком в поднебесье
запоздало раскрыться

разлетались по звёздам
кто в евреи кто в сербы
смс-ки на бёстдей
да гадали кто первый
станет ярче и стрёмней
а Сибирь как расплата
три паденья условно
и до города-сада

сигареты на завтрак
грёзы вместо постели
позабыли про завтра
без штанов улетели
сбиты нежные пальцы
о гитарные риффы
были птицы-скитальцы
оказалися мифы




08. 01. 07

рождество
дождь
под ногами пепел перегоревших обид
вперемешку с любовью и плачущим снегом

город вздрагивает от петард
это взрываются наши сердца
слышишь

война входит боком
протискиваясь между людьми
между мной и тобой
между отчаянием и надеждой

дрожащая собака



10.01.07

растягивая слова
разбивая смысл на междометия
разухабиста как цветаева
ты тем не менее
банальна

рвёшь воздух в клочья
пылаешь праведным гневом
размахивая правдой
как флагом

мне не о чём с тобой
говорить дорогая
да и не зачем
всё равно не услышишь

тихонечко:
прости
если можешь




15.01.07

Красота спасёт мир.
Мы сидим, поджав ноги, на островке света и тепла, посреди хаоса, холода, отчуждённости, посреди всеобщего безумия... Деньги, деньги, делай деньги, оостальное всё дрееебедень. Вокруг нас пляшут огромные тени, мелькают бесконечные лица, пролетают, ослепляя фарами, машины. Мы курим, лениво развалившись на кухонном диванчике, в окно барабанит январский дождь. Жёлтый абажур, китайский чайник, скво, поднимающая из-под пледа умную тонкую морду. Читаем друг другу стихи, поём песни, дурачимся, целуемся, потом снова поём...

Плюшевый медведь, малыш, сказка, перемешанная с явью. Сколько мне было лет? 4? 5? Он был жёлтого цвета, как солнце, с пластмассовым носом в дырочку. Более верного друга у меня не было с тех пор. Рассказываю тебе про девочку из шкафа, смеёшься... Девочка из шкафа - это я. У меня в детстве, в комнате стоял такой, огромный. Наверху в нём, как и в любом другом платяном шкафу, висела разная одежда. А внизу располагалось настоящее игрушечное царство. Это было моё любимое место, я там даже иногда засыпала, и тогда мама вынимала меня оттуда и укладывала в постель. Я пряталась там от папы, когда он сердился и хотел меня побить ремнём. И вот... понимаешь, у меня иногда такое чувство, будто я так по сей день не выбралась оттуда, сижу себе, играю... Бу. Эй, сказочник, где ты? Всё сердишься на меня? : ))


Сказка для Ли

Медвежонок очень любил... апельсины. Он ел их однажды в детстве, когда к ним в лес пришла посылка от родственников из Турции, где жили его троюродные братья. С тех пор ему часто снились маленькие оранжевые солнца, жёлтые сладкие брызги, веселье. Их кожица пахла остро и незнакомо, может, немного ёлками (если бывают на свете оранжевые ёлки), но больше - светом, загадочным югом и чем-то ещё, похожим на счастье...

Медвежонок потянулся как следует, зевнул и посмотрел в окно. Там уже вовсю сияло солнце, разбрасывая лучи налево и направо, чтобы всем-всем хватило. Медвежонок тоже побежал за своей утренней порцией. "А я знаю, ты похоже на апельсин!" - закричал он солнцу. Оно приветливо улыбнулось и бросило медвежонку целую охапку света. "А вот я тебя съем!" - закричал он опять и принялся махать лапами и подпрыгивать, чтобы достать как можно выше... Солнышко нахмурилось и забежало за перьевое облако. Медвежонок свалился под куст и потёр ушибленное место. Солнце засмеялось и выглянуло из-за облака. "Вот я тебя!" - медвежонок снова разбежался и подпрыгнул, всё выше и выше... Солнце спряталось. Так они играли до вечера, медвежонок уже почти парил в небесах, но до солнышка всё равно было далеко... Насмеявшись вволю, оно медленно уплыло за горизонт - отдыхать. Медвежонок тоже поплёлся домой и, наскоро перекусив, упал в кровать, так он умотался за этот день.

А утром ему пришла посылка, от тёти Феликсы, из Турции. Когда он открыл коробку, то увидел... апельсины. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и сквозь их фантастически оранжевую кожу, просвечивало, улыбаясь, солнышко.




03. 03. 07

Вишенки. мамин дом.

ночь. кошки расселись по жёрдочкам, как куры, и крутят круглыми головами. Счастье изумительна. у неё такая линия носа, что можно с ума сойти. какая-то малышка так боится Скво, что пищит за дверью от холода, но войти не решается. а у Счастья глисты... мама намедни видела, как они торчат у неё из пасти... бр-рр. ужас. надо будет пролечить. Счастье - молоденькая трёхцветка, пугливая и нахальная. обожаю её.

сегодня ходила гулять в поля...
солнце светит сквозь низкие перьевые облака, разлетевшиеся веером по небу - розовые, золотые, перламутровые. белое пространство поля прерывается кое-где желтизной торчащей травы и чёрными комьями недосыпанной снегом земли. вдали - небольшая берёзовая роща, прозрачная, будто прорисованная тонкой кисточкой. воздух чист и звенит от холода. ветра нет совсем, всё как будто застыло, оглушённое собственной тишиной. синий комбинезончик Скво мелькает на бело-желто-чёрном фоне, Рей носится далеко впереди.

дохожу до какой-то невидимой черты... и понимаю, что дальше начинается нечто совершенно новое, незнакомое мне, страшное и чудесное... и не решаюсь переступить её, оставляю на следующий раз... а вдруг его не будет?

возвращаюсь обедать, кормить собак, учить тексты. медленно бреду, ботинки отяжелели от налипшего на них влажного снега. прижимаю к себе замёрзшую скво, эти французские комбинезоны сплошь синтетические, надо попросить маму связать ей шерстяной свитер. хотя она опять скажет: мне некогда... отстань.




12.01.07

Непредсказуемость смерти,
Что краше в сто крат любой красавицы,
Недоказума - верьте,
Жизнь самоубийце безумно нравится,

Плавится солью беспечной,
Крупинкой малою в недрах
Каменных,
И не выдерживает вечный,
Единственный,
Самый простой экзамен...




01. 04. 07

Сегодня, выходя из вагона метро, заметила инвалидную коляску, и в ней - симпатичную девушку... У неё почти не было туловища, только голова, руки, грудь. Чудесные длинные волосы. Девушка улыбалась. А я переживаю из-за каких-то пустяков. Ссорюсь с любимым человеком. Безумно страшно и прекрасно - жить.



03. 04. 07

Купаюсь в тебе, как в утреннем солнце.
Каким ты умеешь быть нежным и грубым, страстным и беспомощным одновременно.
Не надышусь, не налюбуюсь.
До сих пор не могу поверить, что мы встретились.

Сумасшедшая весна грохочет...









10. 04. 07

Умер мой Рей.
Попал под автобус.
Я его так любила.
Мир праху твоему, собаченька.




15. 04. 07

Старенькие люди похожи на младенцев, так же повторяют по сто раз понравившиеся слова, переспрашивают, наблюдают за тобой широко раскрытыми глазами, ходят следом, улыбаются во весь рот, поют несвязные песенки. Только младенцы не знают, что такое тоска - слово, которое не сходит с губ пожилой восьмидесятилетней брошенной женщины.




22. 04. 07

Ожидание...
Розовые от свечек ладони, Замёрзшие пальцы ног, напряжённые спины.
Внутри, как в яйце, происходит что-то необыкновенно важное. Все молчат.
И вот, сквозь головы, вижу, на крыльцо выплывают золотые хоругви, иконы... Слышно отдалённое пение хора:
"Воскресение Твое, Христе Спасе..."
Наэлектризованная тишина разряжается громким возгласом: Христос Воскресе!!!
Толпа выдохнула, расслабилась, заулыбалась... Воистину!!! Воистину Воскресе!!
И потянулись свечечки за хоругвями и иконами вокруг храма. Красота.
Иду и ног под собой от холода и радости не чую. А свеча в сердце горит, разгорается... Воистину...





29. 04. 07

вчера перебирала вещи в шкафу, искала учебник по теории музыки и нашла древнюю тетрадь периода 9О-94 г.
публикую некоторые записи, показались интересными... тоже что-то вроде дневника, впечатления о людях, философия всякая, набоковщина, стихи. читайте, короче )




Мама. На белое полотно проливаются чернила. Что будет со мной - глухое вздрагивание оконной рамы, деревянный пульс, лёгонькое пристукивание и весь ужас томления не запахнутой дверцы - детское белое плечо лежащего рядом человека.
И потом, после наступления утра, заглядывать в чашку и, радуясь несвойственным жестам, морщиться, допивая сгустки кофейной крови, и курить, курить, разламывая в пальцах тонкие чёрные сигаретки.




Его выпуклый рот напоминает закрытую раковину (моллюск мягок, изворотлив, зол). Широко расставленные глаза загибаются кверху, впечатление усиливают густые пепельные ресницы и пугливая прямота взгляда. Схож он всем этим с персидской княжной, с улыбающимся оленем, мил до болезненности... Мотающаяся грива, импозантный балахон и детская полнота плеч под ним. Да, да, олень, драгоценное оленье отродье - вот он, кривляясь, проносится, наглый, ребячливый, распробовавший себя и нашедший ликование более вкусным, нежели горечь. Вот, мягкими рывками, покачиваясь, спускается с лестницы, разболтано и легко ставя крепкие замшевые копытца, мимо...
Вот проходит в шортах, долгоногий, слегка выбрасывая колена, сверкая узкими икрами. Тугая тростниковая сила конечностей, вызывающая осязательный зуд в пальцах (касаться, продолжить линию, почувствовать живой рельеф). Гладкие мальчишеские ступни ёрзают в пляжных туфлях. О ты, проклинающий моё лишь-любование тобой.




Я не хочу видеть приготовлений. Я до тошноты не хочу видеть, как алчно томится плоть палитры, и худая стервозная кисть завертится, словно палец шизофреника.
Немного позже женщина произнесёт восклицание, поднимет голову, и тропическая живопись коротким жестом схватит её. Сливочная рама косяка. Лаковое зёрнышко родинки на подёрнутой загаром коже. Царапина. Яркий трепещущий кант вокруг высушенных губ.
Объектив, прилипая раскалённым ртом, тихо лакомится.
И крупным мазком: сладковатый бархат мертвых цветов, вытянувших на ладонь свои смородиновые головы. Вы слабый и щедрый человек. Вы, разумеется, мне нравитесь.

Насытившийся живописец медленно отмывает кисти.




цвела, сумерничала рана
и тихо плавилась в пыли
когда под сень марихуаны
они, шатаясь, побрели

и жгли приметы
локоть липкий
лукаво смятые черты
и распростёртые улыбки
кривили розовые рты

гримаски в траурных ладонях
как очумевшие зверьки в тисках
и пульс, и писк агоний
обворожительно жалки

и, уголком лениво съехав
слегка нацелиться, напасть
и гибнет, захлебнувшись смехом
твоя молоденькая страсть




Когда я себя осознаю - свою принадлежность себе - всё во мне перетряхивается, словно содержимое пыльного мешка энергичной рукой, мучительно зреет, обнаруживает зрение, и удивлением, как потом, прошибает: как? Как же я так живу? И могу жить, и жива?

Вот она, женщина - вся в этой судорожной риторике.




Помню кожей: старая крымчанка. Глаза тихие, татарочьи. Опалённая, вялая - старый нежный абрикос. Родимое пятнышко - червоточина, чревоточина - до чрева проточена. Солнечные черви сползают по склону плеч, копошатся, застревая в извилинах жил, с ними сплетаясь и вплетаясь, впитывая, обретая их форму, рас-крашивая собой - разводя краски, растишивая кровь от бешеного к неторопливому, от сгустого к бледному, от нечистого в ясное - свет.




Философия - полифония словосочетаний


Революция как искусство, как жизнь


Флаги - платья ветра, ветреная материя, дрожащая его дрожью, отражающая все конвульсии его тела, зрительное узнавание стихии

Его знобило и вело
он плечи закрывал, холодный
рывком трясущиеся зло
укутав в красные полотна




очаровательно и привычно выворачивая губы
она предавалась скептицизму, словно любви
весело язвящая, уязвляющая меня нежностью и недоверием
твои внутренности изъязвлены этим сухим огнём
я чувствую, как они медленно вздрагивают и мертвеют
чем ослепительней его влияние, тем ослепительней тоска
инстинкт гармонии, предостережение слепого
и эти две солнцеподобные башни легко разрушаются
недоумённым пожатием плеч



подъезжаем. грязный грозовой пласт, налепленный на нежное лицо неба.
пухлые, влажные куски дыма над жерлами труб. воздух, сиреневый от озноба.
сейчас люди будут выходить, одинаково наступая ногой в слякотную жижу у порога, всхлипывая, она оближет их ботинки. напряжённые тела, отсутствующие взгляды.

...и лязг многочисленных разинутых ртов электричек с чёрными отвислыми губами, вываливающих на платформу разноцветные прелые комья содержимого.




Крайности безнадёжно связаны кайфом несовместимости. Они всегда со-стоят, отталкиваясь прижатыми спинами, отвернувшись зудом ко мне. Желания (со-стояния): в уединении плакать от счастья, в одиночестве - бросаться во все тяжкие. Улыбаться и сомлевать в муке.




Односторонняя любовная связь с собственными стихо-творениями. Маленькие жадные лица этих энергично скрученных четверостиший со вкусом выцеживают меня, выпивают, как чернильный столбик. Вылюбливают до бессилия, до слабоумия. Характерна их ненависть к последующим, ещё не родившимся любовникам.




Любовь в лицах.
Лицо - вместилище любви, её игровая комната. То, вокруг чего поднимается возня страсти и гладящих рук.




Смотрю на фотографию и мысленно целую. Большое бледное лицо. две брезгливые складки, образующие с губами женственный треугольник - формула разочарованности, окончательная её форма. Ещё две, тяжело, выпукло перечёркивающие шероховатости щёк. Нежный выскобленный подбородок, раздумывающе прижатая к нему крупная кисть. Во всём раскинувшемся теле - каприз, изнемогающая мягкость. Повторяюсь. Печальное светлое животное спит, изящно скорчив длиннопалые конечности.


...в неге
смех утративший украдкой
губы останавливая, стыл
и в движенье мнительном и сладком
пел ленивый белокожий пыл

кровь молила, шумно воскресая
осторожно, жадно - прекословь
наливаясь гневным послушаньем
поводила плечиками кровь

жаркий зев простуживая
злилась, запечатлевалось
нежен. враг
мягкая печальная брезгливость
крадущийся прыгающий шаг





05. 05. 07

а питер был сумасшедшим
он, как всегда, сначала причинил боль, обнажив до предела нервы
а потом раскрылся, как жемчужная раковина
мы гуляли взахлёб по его бесконечной старине, дышали невой и финским
пили и пели
занимались любовью, задыхаясь от апрельской жары
и были счастливы

вечером были пьяные друзья и сквот
странное место, приют для нариков, где бродили милые разноцветные длинноволосые
и кто-то колол себе вены в туалете
концерт в полуразрушенном подъезде
ночью, ноты, освещённые карманным фонарём, безумный гармонист
свистящий и топающий босыми грязными ногами о бетонный пол
к ногам были привязаны бубенцы
нервен клиник, панки, любимая группа питерских скинов

а я люблю тебя




10. 05. 07

Два сильнейших впечатления за прошедшую неделю:
глядящие в упор глаза Сургановой, её рука, сильно жмущая мою
и глаза мальчиков из колонии строгого режима для несовершеннолетних.

Света была уставшая и осунувшаяся после концерта. Чем-то она напомнила Фролку -
та же пружинящая лёгкость и бесповоротная уверенность в себе - может, именно то, чего мне так не хватает. Или это всё только кажется?
Пела она немного жёстко, но красиво, отточенность и напор в каждой фразе, несгибаемый профессионализм и смешная манера теребить себя за нос в перерыве, видимо, от волнения.
Сидеть на полу в самой гуще фанатов, переодически высовываясь из-за плеча крупного мужчины, который перегородил ими всю сцену - особенное удовольствие. Такой одержимости давно не наблюдала, может, надо сходить на футбольный матч? Приятно, наверное, когда тебя так любят. После "Исповеди четырёх" её действительно хочется обнять и защитить, засыпать цветами, подарить её всё безумие своей нереализованной нежности и любви, крикнуть что-нибудь ободряющее... Как я вас всех понимаю.
Только какое это имеет отношение к искусству? Где хрупкость и самоирония, беззащитная правда жеста, подлинность, не бьющая кулаком в лицо, а ранящая исподволь.

А мальчики... эт страшно




22. 05. 07

Никогда не думала, что буду работать в кадетском корпусе.
Если можно представить себе место, наиболее не подходящее мне по духу, то это -
длинные коридоры, выкрашенные синей и зелёной краской, боевые знамёна, цветочные имитации в горшках, визгливо-приказной тон и маленькие мальчики в одинаковой солдатской форме.

День первый. Тоскливо озираюсь в поисках тех, кого я должна буду учить прекрасному искусству пения. Тщетно.

День второй. Оформляю документы на работу, завожу сберкнижку (второй раз в жизни), и появляется первый ученик, урра! Мансуром зовут, имя-то какое. Петь, говорит, хочу, но не могу - после того, как из музыкалки забрали сюда,
пропал голос. Не беда, говорю, вернём обратно. Он недоверчиво смотрит и впервые улыбнулся. Проверяю у него слух и то, что, по его словам, осталось от голоса - нестрашно, после ломки исчезли высокие, но это поддаётся восстановлению. Что петь-то хочешь? - спрашиваю. Панк-рок, цедит, а в интонации сомнение, знаю ли я, что это вообще такое? Мысленно себя оглядываю и понимаю его: длинная чёрная монашеская юбка до пят, пелеринка, платочек... Эх, милый, если бы ты знал.

День третий. Кардинально меняю имидж: джинсы, бархатный пиджак, снимаю косыночку с головы... "Все ахнули" или приготовились ахнуть, так как на голове у меня почти ничего нет (чтобы сильно не выделяться)
И решила организовать в кадетском корпусе клуб... авторской песни. С гитарой у меня, правда, не блестяще, но буду подтягивать в процессе.
Не пряниками же мне их на уроки заманивать, чесс слово.




05. 06. 07

Нашей любви полгода.
Она слишком мала, чтобы ходить, но уже лопочет вовсю, улыбается, кривит губки, хнычет, ревёт, когда на неё не смотрят пристально, отвернувшись на жизнь. Здоровый ребёнок, румяный и смуглокожий, с кусачим ртом и цепкими пальчиками, похожий на тебя...




08. 06. 07

питер фонит изо всех щелей
перебегая как голубь по кромке
я покрошу ему сладкой соломки песен
он станет ко мне добрей

манит апрельская дребедень
на остановке злятся трамваи
нежность волчат собирается в стаи
нам остаётся последний день

было разбили
о парапеты
тяжкой волною
брызгами счастья
привкусом соли
памятью лета
было не больно
нас укололи

страх изучить тебя до конца
несовершенен как питерский дворик
буду на ощупь слепой историк
тайны листать твоего лица
в недрах состарившихся домов
будут греметь бубенцы и трубы
ты поцелуй моё сердце в губы
люди такая у нас любовь




10. 06. 07

Да... Кажется, переусердствовала. После того, как мы прошлись с завучем по классам, набежало аж 18 человек, и это ещё не все желающие. Ну ничего, устрою им завтра жёсткий отбор, поглядим, что от них (кто, вернее) останется. В основном, все хотят петь рок (это в кадетском корпусе), забросали меня терминами, мелюзга, пытались на понт взять. А я им: КИШа? Отлично, но сначала Окуджаву. На самом деле, страшно, но отступать пока не намерена.

А ещё, вчера была первая сессия на студии, записывала свои песни, скоро выйдет акустический альбом.
Вот, думаю, почитать там стихи, на диске, или не надо?






15. 06. 07

И ничего нет.
Только тупые от боли вечера, собака, догрызающая куклу медведя.
На экране мелькают разноцветные молнии, твоя музыка, мои песни, Zемфира, Наутилус, звезда брит-попа, твоё ленивое негодование, моя грусть, твоя грусть, моя боль. Молнии прошивают зигзагами, хочется сдохнуть от боли. Говоришь, что ты, ничего не происходит, а я чувствую ложь и растерянность, проблески нежности, от которой ещё больнее.
Всё, затыкаюсь.
надо пережать в себе эту...
чтоб не хлестало на всех




15. 07. 07

Сумасшедшая Пьеретта
С ободранным носом
Гуляет на цыпочках по карнизу
Снизу белая кошка машет ей лапой
Соседи воюют за перегородкой

Пьеретта разбилась
Рыдает мальчик
А кошка смеётся

Она-то знает



Verden

Мир сужается до размеров
китайской чашки
с иероглифами на дне
расширяется
до размеров сердца

тук. тук




15. 10. 07

Великое Переселение

22 этаж, облака на завтрак, кофе без кофеина, ветер гладит шершавою ладонью стены спальных башен, засовывает голову в форточку, танцует на сквозняках. Ночью курю, приоткрыв окно, смотрю на мерцающие подо мной каменные джунгли и понимаю, что я в МОСКВЕ, пусть на выселках, но всё же. Где ты, моя маленькая разноцветная Ба-ла-ши-ха?.. Собака неуверенно цокает по новенькому линолеуму, обнюхивая его. Плачу от ужаса, засунув голову под крыло, ангелица на жёрдочке, месяц цепляется за шпиль высоченной голубятни. Нет, чтобы раскинуть руки - уже окончательно - и полететь...




18. 10. 07

кажется, песня

какие пальцы по счёту
ты укрощаешь надежду
покорно мнёшь сигарету
и улыбаешься мимо
ты позволяешь мне выжить
а я гублю в тебе небо
дышу на звёзды и плачу
срываю небо как платье

но знаешь хватит

я умираю как осень
тоскливо плавит витрины
моё озябшее лето
бежит навстречу и тает
ты отвыкаешь мне верить
а я люблю ошибаться
срываю звёзды и плачу
топчу пустые надежды

и знаешь хватит

все разговоры как шорох
мышиный шёпот под флейту
ты так красиво кончаешь
закинув голову в счастье
мой ад живёт где-то рядом
он уезжает в 7.30
он просит маму молиться
не поминать его лихом




25.10. 07

Московский" коньяк, ностальгия по 90-м, театральное подворье у Новодевичьего, тихие ночные пирушки с сумасшедшим охранником, первые спектакли, твои 19 лет, любовь, любовь, мордобой, снова любовь... Утром, слегка помятая, но бодрая, держу в руках стакан кефира, кто-то случайно оказывается рядом с фотокамерой - получается чуть двусмысленный драгоценнейший снимок , который напоминает вот уже 8 лет про мои первые шаги на столичной сцене. Прятяться ночью в кулисах и смотреть в чёрный пустой амфитеатр, танцевать на гулких деревянных подмостках, бродить по бардачным грим уборным, натыкаясь на нелепые таинственные предметы, разговаривать с ними, с воображаемым зрителем - было моим излюбленным занятием. Эксцентрика, так же как и неврастения, стали частью моего творческого имиджа в то время. Балансировать на грани - однажды я чуть не свалилась в зал, соскользнул каблук. Вертинский, Поль Элюар, Блок, Бодлер, Рембо, Андрей Белый... Позже: Петр Лещенко, Варя Панина, Валерий Агафонов... Ещё позже: Альфред Деллер, Рене Якобс, Генри Пёрселл, Джон Доуленд... Последнее, что было: русский духовный стих, белое платье с чужого плеча, пронзительная акапелла. Тогда ещё без гуслей. Потом я ушла из театра, как из дома, работать стало невыносимо отчего-то, потом вернулась, помыкавшись без работы. И снова ушла - спустя два года - уже из новенького, отремонтированного, с чудесным малым залом и почти готовым большим - в подворотни, клубы, квартиры.
И вот теперь на грани очередного возвращения блудной падчерицы, грызу ручку и ломаю голову - а надо ли?..
Коньяк закончился.




03. 11. 07

Нежность.doc (отрывок)

Путаясь в воспоминаниях, нанизывая, как разноцветный бисер, на нить повествования, как Амели - клубничины на пальцы, чтобы потом их по-очереди быстро засунуть в рот, пачкаясь алым соком...

Питер. Ослепительный Невский течёт, переливаясь всеми гранями своего старинного обаяния. Снобистский, обрюзгший, переполненный людьми, вечно юный город встречает нас по-царски, будто мы этого заслужили. Небо с летящими облаками, каналы с чёрной водой, ровно пенящейся от юрких стремительных катеров, прогулочные кораблики с хохочущей публикой на борту. Белоснежные крикливые чайки проносятся над головой. Целуешь меня, снимая на фотокамеру, чёрный зрачок ширится, заслоняя собой солнце. Почему мне иногда хочется раствориться в тебе, проникнуть в твою кровь, плоть, мозг, подсознание, стать тобой... Чтобы понять, почувствовать тебя до конца? Почему меня это беспокоит, словно заноза, я не понимаю тебя, не понимаю, не понима...

Однажды я выпросила, мы поменялись именами, футболками, телефонами, поехала к тебе (к себе?) в университет, чтобы представить, как ты ходишь по всем этим лестницам, залам, переживаешь, смеёшься, болтаешь с однокурсниками, сбегаешь с пар, пьёшь вино в тёмной пустой аудитории с понравившейся девушкой, пытаясь заняться там с ней любовью... Не удалось, застукал охранник.

Зашли, постояли, посидели, допили кефир, вышли.
Кажется, заноза выпала, хотя, позже оказалось, не вся.





05. 11. 07

Совсем как Большие

Засветилась в уголочке экрана на ток-шоу. Рассуждали об авторской песне, что это, откуда и куда идем, товарищи авторы. Экспертом выступал Андрей Макаревич, главный бард нашей страны. Разговор в основном крутился вокруг определённого жанра, к которому я не испытываю большого интереса, поэтому больше молчала, прислушиваясь к своим любимчикам: Кире Малыгиной и Саше Щербина, ну и к Макару, конечно ) Что такое хорошая непопсовая песня, о классике жанра, о различных бардовских фестивалях, о том, можно ли научиться писать песни, и нужно ли? На стульях сидели, в основном, самые юные и многообещающие, говорили увлечённо, спорили, даже спели в конце... Макаревич выступал веско и, как ни странно, очень по делу, потом убежал, не дождавшись финала, сославшись на занятость. Тех, кто не сидел на сцене, поместили в "интернет-студию", поставив перед каждым камеру (не держите руки у лица! на вас смотрит вся страна. улыбайтесь, улыбайтесь, от вас должен исходить позитив)) и повесили на грудь микрофон-петличку. Когда пришла очередь финальной фразы каждого из участников, выяснилось, что надо переписать начало, поэтому моё внутреннее резюме всего, что было, оказалось, по иронии, вступлением ко всей теме. Сказала я примерно следующее: для меня авторская песня в России, это не только Булат Окуджава, но и, к примеру, Борис Гребенщиков, Земфира, Арбенина, Саша Васильев - в общем, сначала личность, а потом уже рамки, хотя, кому они нафик нужны, кроме искусствоведов. По мне, рок сейчас намного честнее и актуальнее. Очень жаль, что меня не торкнуло в процессе, может, разговор сложился бы немного иначе. Видимо, сказалась бессонная ночь.




15. 11. 07

Октябрь слипается мёдом признаний
малиновым словом залечишь, задышишь
теплом расставаний, вагонным, вечерним
от муки вчерашней спасёшь меня свыше

и грянет сирена над плюшевым раем
взрывая стеклянные нежные уши
друг друга на ощупь губами узнаем
но сон наш уже безнадёжно нарушен

и нет никаких оснований для чуда.
в заброшенном тире мишень - моя память
мы были безумны, мы больше не будем
и кто-то про это историю травит

слегка замедляешь падение в нежность
и куришь, сутулясь, у самого края
да, Лиза права, все конечно, канешно
но ты меня любишь?.. я, правда, не знаю


проклятье, лепечешь, и снова - проклятье
какой-то осенний ублюдок их пишет
на влажных оконных, на сорванном платье
а после морозом ступает по крыше

пошли меня дальше, хоть матом, хоть почтой
а если не можешь - раздень меня, слышишь
я буду, как ножик, под это заточен
я буду, как Будда, с тобою возвышен




13. 12. 07

Просили рассказать про последние питерские гастроли.

Концерт получился совсем домашним. Жгли свечи, тепло и задушевно. 7 человек, как сиротинки, сидели на скамейках передо мной, я посредством песни пыталась им что-то нарисовать. Удивлённый рояль молчал рядом. Бархатный задник импровизированной сцены сглаживал шероховатости моего слегка простуженного соло, Анечка гудела негромко, но выразительно.
Потом была лекция по древнерусской культуре, включая историю гуслей - зрители потребовали.
Потом - пили чай с пирожками, испечёнными собственноручно чудесной мамой Димы, которую зовут Ангелина) Добрая неторопливая атмосфера этой квартиры вошла в меня ещё при первой встрече, да так и осталась... хочется туда возвращаться, хотя бы просто в гости.
Но не просто: 20 января я снова буду петь в присутствии терпеливого чёрного рояля свои и чужие песенки под гитару. Брель, Вертинский, романсы, ну и своё. Сборная солянка, короче, так полюбившаяся питерцам.

В перерыве между концертом духовного стиха и рок-фестивалем я постриглась наголо. Зачем? Сама не знаю, эт было импульсивно. На сцену вышла с расстроенной гитарой (полетел колок) и в боевом настроении, памятуя прошлый концерт в Орландине, где приходилось чуть ли не грудью пробивать гудящую толпу. Вышла, и... никого. Где-то в полумраке ютилась по углам на диванчиках загадочная тема, передо мной сидело в отдалении всё те же 7 человек, и на фестиваль акустического рока это было вовсе не похоже. Зал располагал скорее к ненавязчивым джазовым импровизациям.
Впрочем, выступающих это не касалось, они честно работали со своим пространством, насколько им позволял не отрегулированный звук.
Зато было тихо, спокойно и опять как-то по-домашнему, правда без пирожков)











21. 01. 08

Гастроли в городе Zero

Иероглифы на стенах, терракотовое бельё с цветками сакуры, ванильный кальян. Элвис смотрит исподлобья, Мэрилин улыбается во всю стену.
На улице пурга. Окна тонко воют на разные голоса. Поджимаю лапы от сквозняка, по-кошачьи.
Такая страаанная квартирка.

Хочется курить что-нибудь крепкое, танцевать,
выбежать в метель без одежды и искупаться в ней, и полететь...
Вихри показывают длинные белые языки.

Крещение.




23.01.08

питерская мозаика

тихий нервный цветочек
комкает сигарету
пахнет опасно
дефиле по невскому в грустных гриндерсах

она меня не поливает

-----

иконы иконки иконочки
пушистая мама
кот и хозяин похожи
задник, залепленный фото
расплывается в объективе

я бы тоже хотела так
дышать и смотреть на кого-то

-----

лёд режет уши
лезвиями коньков
белоснежно мелькающих
каток на дворцовке
осеняющий ангел

жадно гляжу на упавшего


-----

потом пьём глинтвейн
в кофе хаус
в зимнем дворце
со стрекозами и зеркалами
трубки корицы
имбирь и гвоздика
наша с тобою постель в амстердаме

сдачи не надо
дурачится питер




29. 01. 08

Господи... как больно... опять по живому




13. 02. 08

"Когда душа настроена на Бога, любое действие человека становится музыкой" (Гаян, песнь суфия)

В свете этого изречения вся твоя жизнь похожа на диковинный танец, а моя - на легкомысленную песенку




21. 03. 08

Странное время межсезонье. Снег с дождём, промокшие кеды, солнце по утрам и покачивание на грани смутных ощущений. Зима с весной пожимают друг другу руки, дерутся, выпивают на брудершафт. Я сижу на широком подоконнике и курю в приоткрытое окно, снег залетает на огонёк. Снег белый и подоконник белый, кухня нежно-зелёная. Черничные гиацинты и свеча в высоком подсвешнике. На мне свитер и носки, больше ничего. Две принцессы спят в соседней комнате, завернувшись в плед, одна белокурая, длинноволосая, другая маленькая, чёрная, с ушами до пола. Я их так странно, так божественно люблю, обеих. Послезавтра эфир, потом концерты. Что мне со всем этим делать, ума не приложу. С моим счастьем, межсезоньем, снегом и отсутствием каких-либо мыслей в голове, кроме: спасибо...


Да, ещё ко мне вернулся друг)




23. 04. 08

Попытка медитации


аум

райское яблоко
лица цветов розовеют навстречу желанию
пальцы сплетаются в дивном диковинном танце

входят
                змеи и саламандры
                розы и гиацинты
                звери, охотники, стрелы
                бабочки жалят, как осы
                так не бывает
                Боже

аум

всё исчезает

посередине нежность стоит нагая
и смотрит бессмысленно

кровью заляпана книжка




Гастрономически-патологическое


ты цедишь меня через трубочку
как ванильный коктейль в Мак Даке

ты выедаешь мои глаза
как вишни в мороженом

ты заглатываешь моё сердце
как бигмак, пачкаясь
в томатном соусе

вкусно тебе, милая?








29. 04. 08

дневник. мысли


кровавые стычки с космосом уже стали рутиной.
имею в виду космос души человеческой. это жизнь.

рассудок победил сердечную мудрость, но это не надолго.

между добром и злом не существует спора, это они так странно любят друг друга., не могут друг без друга.

дьявола надо узнать, заглянув к себе в сердце, и полюбить его.
тогда всё уравновесится и наступит Царствие Божие.

никогда не спорьте с собой, это бессмысленно. не мешайте голове шуметь и бесноваться, слушайте своё сердце и веселитесь.

любовь надо культивировать в себе, как редкостный и очень нежный цветок. а когда он расцветёт...




02. 05. 08

верлибр ...


бегство
ты умираешь на выдохе
твой шоколадный заяц оближет запястье
возьмёт в тиски нежности-на-вдохе-

успокойся, кроха
это всё не взаправду
игра вслепую
боль в подвздошье

сломали игрушку

...

ты кричишь
ты кричишь
ты кричишь
бьётся нервно жилка у виска
они разберут тебя по косточкам
перестань
мне больно видеть
как ты без конца умираешь
олицетворяя эпоху

зем-фи-ра

...

воспоминание
пробирает по внутренностям
липкими пальчиками 30-летнего мальчика
инфантильной шалавы
шокированной мужским окончаньем глагола
я любил тебя

снова томно и дымно в глазах от рыданий
увечная радость сквозит
в понимающем взгляде
я любил тебя

молотить кулаком
по пространству весеннего горя
пробираться по венам твоим
разноцветным наркотиком
лёгким
дыханием
воспоминаньем




22. 05. 08

Моё огромное мокрое от слёз счастье босиком по финскому термос и рюкзачок
ночная маршрутка девушка вы что нибудь видите в этих очках темно же вояж по набережной вдвоём с сигаретой hotel Амстердам воспоминания любовь обжигает по-прежнему а ты не пишешш




(продолжаю рыться в дневнике)


"Страдания Св. Изольды" (отрывок)

...Ну, так вот, повесть.
Сидит себе в четыре утра, ковыряет в носу, ничего не видит, кроме снега да сиреневых расплывшихся фонарей в окне, ни себя, ни стола, ни тетради, ни валяющейся на подоконнике зубной щётки, два часа назад собиралась пойти почистить зубы...
Сидит, точит потихоньку заплесневелый пармезан и дольками яблоко, чудом уцелевшее от вчерашних ночных бдений. Вкусно ей.
Ну и что в этом уникального, скажете вы. Видимо, на работу не вставать в семь утра, а то и в шесть, если к девяти, а на дорогах пробки чудовищные.
Всё верно, она актриса со свободным графиком, лентяйка, капризница и убеждённая сова. Да и повестью её не назовёшь, громко это, так, повестушка, рассказ больше, безделка с мааленьким смыслом, а может, и вовсе без него.
Любо ей - вот так сидеть, следить за падающим снегом посреди черноты, за бродячими собаками, перебегающими мокрую дорогу, освещённую подслеповатым мигающим светофором, за одиноким пьяным прохожим, нетвёрдо бредущим по обочине.


Я люблю тебя. Люблю, когда ты любишь. Пусть не меня. Люблю читать твои короткие посты в жж, загадочные, скрытые от моих глаз, необходимые тебе и...
Да, нагло захожу в чужую френд ленту, изучаю. Жадно ищу твой юзернейм и несколько слов о твоих чувствах, о том, что было вчера или, возможно, будет завтра. Почему ты не хочешь меня зафрендить? Не бойся, я не полезу больше к тебе в душу. Мне так хорошо будет от мысли, что ты мне просто доверяешь. Впрочем... Как знаешь. Мне даже доставляет странное особенное удовольствие
делать это тайком. Мысленно прикасаться к словам, хранящим твою интонацию - ироничную, светлую, немного похотливую, как твой смех. Так, наверное, могла бы смеяться какая-нибудь кошка. Он мне из-за этого не понравился сначала, потом я его раскусила. В самой вкрадчивой глубине этого смеха скрывалась солнечная детская застенчивость, и несколько плачущих ноток дрожали почти на поверхности.
Ах, посмотрите, гадкие, что вы сделали с ним, со мной, я циник, циник, циник...
В самой его глубине звенел крохотный надрывный колокольчик. Это одновременно трогало невероятно и возбуждало до крайности. Я всегда испытывала к тебе чуть ли не животную страсть, достаточно было увидеть изгиб твоих анджелиноджолиевых губ, услышать, как ты низко смеёшься.


Интересно, почему ночью так вкусно всё, от изысканного песто до банальной кабачковой икры?
Хотя, помню, как раньше гонялись за этой магазинной икрой, она когда-то была жутким деликатесом, особенно, в начале девяностых, когда жрать вообще было нечего.
Повесть потянулась и достала парламентину.
А курили тогда, кажется, крутые болгарские сигареты, "Стюардессу", там, или "Родопи". Да, была ещё фантастическая "Герцеговина Флор".
Про выпивку чего-то вспоминать не хочется... Разве про смородиновый "Веллингтон", густой и сладкий, как варенье. Как я цедила его по рюмочке, в ту весну бушевали майские грозы, у меня жила огромная чёрная собака, дог по кличке Люк. Помню, сидели с ним на подоконнике распахнутого настежь окна, Люк наблюдал за каплями дождя, разбивающимися возле его лап, лизал их, а я потягивала ликёр из единственной в доме рюмки, бездумно смотрела на густую серую пелену, трепещущие деревья, слушала грохот передвигаемой на небе мебели, видимо, тяжеленной. Там, наверху, солнце силилось пробиться сквозь всю эту муть, что ему слабо удавалось. Как ходили ночью с Люком купаться на Борисовские пруды, он был похож на балбеса-подростка, когда носился с визгом по песчаному пляжу, распугивая таких же, как мы, любителей экстрима. Толстые щенячьи лапы напоминали сорок первый размер ноги пятнадцатилетнего пацана, который ужасно от этого комплексует. Сколько же их прошло, блин, этих вёсен...






Весна number.

Всё ластится, жмурится, расправляет крылышки, потягивается, урча.
Повесть подходит к окну, смотрит пристально.
Там всё как всегда.
Город медленно просыпается
Алые от рассвета многоэтажки, зелёная дымка распускающейся листвы, щёлканье птиц. Пробежала собачья свадьба, зашуршала метла дворника. Прогромыхала, вместо утреннего дождя, поливальная машина.

Закуривает.

И таких, как ты, Изольд, великое множество. Сидят себе в своих мирах-миражах и думают, что это единственное, что имеется, честно так думают. Крошечные изольдушки в мыльных пузырях. Я тебе завидую, слышишь?.. Твоей оголтелой вере в несуществующий мир, хотя, если ты веришь в него и живёшь им, он уже существует. Мне этого не дано, одна только обыкновенная осточертевшая реальность. А может, это тоже мнимый мир, из которого я рада бы вырваться, да не могу. Или... Постой-ка...

Картинка неуловимо меняется. Собака, мирно бежавшая по тротуару, начинает с визгом пятиться в обратную сторону. Проезжающая машина неожиданно врезается в фонарный столб. Из салона слышен сдавленный смех. Вороны с мелодичным пением осыпаются с дерева, будто груши, вместо того, чтобы взлететь. Человек, нетвёрдо бредущий по обочине, останавливается и пытается встать на голову, но ему это слабо удаётся, падает. Поднимается, отряхиваясь, и делает ещё одну попытку. Снова падает.

Ну вот (вздыхает голос за кадром), и здесь всё через ж..у




15. 07. 08

14 июля. Виват, Париж!

Вчера у меня было настоящее боевое крещение.

Это не значит, что я никогда не работала в ресторанах и в задымленных клубах. Но в таких условиях, кажется, впервые)

Местечко называлось Жан Жак, что на Цветном. Небольшое французское кафе-ресторан, всегда битком набитое людьми, весёлое, шумное, по-французски колоритное. Нас было четверо: гитарист, пианист, контрабасист и я. В первый раз мы увидели друг друга за 2 часа перед началом выступления. "Не волнуйтесь, они настоящие профи" - заверила Даша, арт-директор Жан Жака, когда позвонила мне в деревню под Суздалем. Так оно, к счастью, и оказалось. За день до концерта мы обговорили репертуар, Рома (гитарист) всю ночь писал цифровки для остальных музыкантов. Я в первый раз видела, чтобы люди вот так с ходу хорошо играли. кабацкая школа всё таки великое дело. Они даже саккомпанировали мне Бреля одну вещь, которая, к сожалению, потонула в общем шуме и гаме. я стояла, прилепившись к барной стойке, поскольку микрофонный шнур был таким коротким, что не позволял отойти от неё даже на метр. Пульт почему-то находился в баре. В начале первой песни обнаружилось, что звук куда-то пропадает периодически. Видимо злосчастный шнур, за которым Даша за полчаса до начала помчалась на др. конец Москвы, был неисправен плюс ко всему. или что-то с пультом. Я было рискнула спеть без микрофона, но вы сами понимаете. В какой-то момент я просто плюнула на всё и сказала себе: "пой как ни в чем не бывало". И всё куда-то отодвинулось. Сигаретный туман, кельнер, наступающий мне на туфли, пьяный смех и ор. Я подумала о Далиде, об Анри Сальваторе, который умер совсем недавно и до последнего пел, уже почти без голоса. О Бреле, который в начале карьеры выступал в ночных клубах за гроши, о Пиаф, прошедшей суровую школу улицы.. Почувствовала, как я их всех люблю. Всё встало на свои места. когда мы закончили, люди аплодировали и кричали браво... странно. Я думала, нас никто не слушал))




06. 08. 08

Счастье само по себе глупо и бесталанно.
Гениально лишь несчастье.

Не помню кто сказал




10. 08. 08

Спасибо вам. За неожиданную любовь, за улыбки, блестящие глаза. За то, что не даёте мне упасть в своё любимое отчаяние, опустить руки. Так тяжело без театра, без его поддержки. Но, кажется, у меня не было выбора, когда я уходила оттуда второй раз. За независимость приходится платить, но мне нравится такая плата. мне нравится бродяжить, петь на улице и где придётся. Я не умею "пробивать себе дорогу", ну и чёрт с ним... главное, что вы со мной, а я с вами. И дело вовсе не в количестве, так дорого это понимание. я хочу дышать этой нежностью, смехом, теплом, которое излучает любящее сердце, и другого мне не надо. хочу отдавать, как дышать. Спасибо, за то, что кормите меня, одеваете, обуваете. спасибо Господу




22. 08. 08

деревенский дневник. продолжение


и снова - глоток тишины
и мама
и ёжики
и... лечу с горы, как в детстве, на любимом веле
внизу - синеголовый храм Ильи Пророка, по бокам - золотые волосы пшеницы - до горизонта, кудри клевера, заветная роща в далеке, где Суо и Тео раскачиваются, обнявшись, поют заунывными голосами

и говорливый старообразный город с мощёной площадью перед нарядным собором
торговые ряды, моя арка, где я обычно работаю, гусли и перекрывающий их долгий колокольный звон

рядом садится какой-то блаженненький, протягивает горсткой ладонь, делая горестное лицо. люди искоса поглядывают на наш странный альянс, суют ему мятые десятирублёвки, он молча и аккуратно складывает их возле меня.
потом приносит выпивку и печенье, но я отказываюсь пить. отдаю ему часть честно заработанных, не берёт. мимо проходят белоснежные английские туристы, паломники, местная молодёжь... городская сумасшедшая осведомляется громким голосом, почему я пою не так хорошо, как в прошлом году, и, не меняя интонации, громко принимается меня расхваливать. потом зовёт в гости. улыбаюсь и продолжаю петь. кого-то цепляет, останавливается, с интересом рассматривает мой незатейливый инструмент, вслушивается в слова старинных кантов. у песни появляется особая интонация, когда её слушают, она трепещет и замирает, как живое существо, когда к нему протягивается гладящая рука. а и как ходил жа грешный человече... акапелла прямо в деревянный карман-голосник, гусли мелодично отзванивают, подпевают мне. завожу бесконечную балладу про дмитровскую субботу, народ обступает плотнее

после 3-х часового пения почти нет усталости, наоборот, ощущение, что принял бодрящий душ в томительную жару. удивительная всё-таки сила в этих русских духовных стихах




22. 09. 08

Крым 2008. - Ялта - Казантип - Коктебель - Казантип

"...Ялта сюрреалистична. Особенно по ночам. Греческая архаика в сочетании с современным варварством. Вся изрезана арыками, она сбегает, петляя улочками, как шаловливая красавица в длинном шумящем платье, выбеленном на солнце. В ней чувствуется аристократическая стать и живой характер простолюдинки." (из смс, отправленных в Москву)

Ялта заворожила меня. По вечерам мы медленно спускались в город, разглядывая в сумерках нагромождение домиков и домов вдоль витой улицы, трогали пальцами полуразрушенные колонны, заходили в таинственные парадные. Чем-то она отдалённо напоминала Петербург, может, своей негромкой интеллигентной интонацией... Сидели в разноцветных кафешках, поедая рапанов и мидий, запивая их травяным чаем и местным вином. Гуляли вдоль просторной набережной с огромными белыми домами-параходами и красавицами яхтами, на каждой их которых хотелось уплыть далеко-далеко. Это было волшебно.
Утром мы уезжали на прохладной маршрутке в Кацивели - минуя Алупку и Симеиз, где я так и не погуляла (просидела до темноты в придорожном интернет-кафе). ...Выходили, минуя рынок, и томительно долго шли между кипарисами и цветущим кустарником по направлению к дикому пляжу, где на одном из волнорезов были нарисованы зачёркнутые трусики. как-то, в очередной раз возвращаясь обратно, я заметила на набережной возле палаток с едой прислоненные к железному заборчику лыжи - простые, деревянные, без креплений, на каких обычно ходят по хорошему лесному насту, привязывая их прямо к валенкам. Рядом висел потрёпаный спасжилет. И дощечка с надписью: "Прокат лыж. В воде - ... грн. По берегу - ... грн. Спуск с горы Ай-Петри - бесплатно."
Я долго недоумённо оглядывалась на эту инсталляцию. Когда мы наконец догадались, в чём дело, то чуть не погибли от хохота.


"Казантип - камни и чабрец, сухостой и лишайник, причудливые крохотные бухты, песок и водоросли. Мы живем под оливковым деревом, засыпаем под шум моря..."
"Оливковое дерево" - это лох. Такое вот название. плоды похожи на оливки, только сладкие и мельче.
На берегу вместо песка белые перемолотые временем ракушки. Если поднять горсть и растопырить ладонь, следя, как белая пыль разлетается по ветру, можно почувствовать их запах. Похоже на запах перемолотых костей, хотя я не знаю, как пахнут кости. Невозможно поверить, что внутри всех этих раковин когда-то копошилась жизнь. Говорят, их привезли сюда и засыпали ими песчаный берег. Зачем?
На пляже почти никого. Можно бегать голышом по гладкой отмели, бросаться с визгом в волны, ударяясь коленками о близкое дно. Море тут совсем мелкое, ласковое и не очень солёное. Несколько раз штормило, и тогда мы с наслаждением качались в белой пене, как сирены.

Возле палатки возятся местные котята. Взбегают на тент и скатываются с него, как с горки. весь наш ветряной домик в их отметинах, но прогонять не хочется, да и невозможно это. Они - маленькие хамы. лезут везде, клубятся под руками, выпрашивают еду, как цыганята. мы их кормим, гладим, лечим, иногда спим с ними. Тут весьма своеобразная фауна, все друг на друга охотятся и пожирают. Огромные летающие кузнечики едят мух и ос. Котята - кузнечиков. Кто ест котят, не знаю, думаю, их просто вывозят в город, когда подрастут, и отпускают на вольные хлеба. а там уж, кто выживет...

В предпоследнее утро было чудо.
Меня разбудили сонную в 8 20, выглянула из палатки: напротив через ограду стояла прекрасная пегая лошадь. Вернее, конь, как выяснилось. Точно, я же накануне просила одного местного аборигена, чтобы он достал мне лошадку покататься. Быстро натягиваю джинсы, рубашку, повязываю красную бандану. Жаль, нет специальных сапог для верховой езды. кеды сойдут. Мне предстоит двухчасовая прогулка верхом вдоль моря, предел моих мечтаний.
на обратной дороге провожатый заводит меня в лес - нет, не подумайте дурного, просто показать, тут деревья большая редкость. смотрю на низкорослые сосенки и вспоминаю сибирскую тайгу, в которой выросла. Но, чтобы не огорчать влюблённого в свои места собеседника, восхищённо киваю головой и вдыхаю настоянный аромат хвои и трав. А лес и вправду живой. Солнечный, бархатистый и колючий одновременно. тихонечко разговариваю с ним.


Вечерний Коктебель вдоль набережной напоминал большую детскую погремушку. Мы болтались внутри неё, вокруг всё пело, визжало, грохотало, мигало... днём он выглядел притихшим, разморенным от жары и был похож на перенаселённый муравейник. Мы тусовались, в основном, в Богеме - у меня были там концерты. Это переехавшее на набережную знаменитое арт-кафе, так любимое столичной литературной и прочей творческой братией. По антуражу немного схоже с Апшу: те же полки с книгами, абажуры, сцена с опущенными стойками и даже фортепьяно, почти настроенное. Слушают там удивительно. То ли атмосфера волошинского Коктебеля проявляется в эти редкие минуты, не знаю. Но такая особенная тишина.

Но самое главное в Коктебеле - Киммерия, которую нам открыл Максимилиан Волошин, похороненный там с женой на одном из самых высоких холмов. Это обязательно надо видеть. Подняться на волошинскую горку, постоять на ветру, погладить кончиками пальцев золотистый ворс и коричневый бархат холмов, сиреневый бок Хамелеона, омываемый с двух сторон белой пеной, послушать древнюю тишину, залёгшую в вулканических изгибах. Спуститься узкой жёлтой петляющей тропой к Тихой бухте, жаль, что она уже не такая тихая, как раньше, и туда пробралась вездесущая цивилизация, чтоб её.


Крым болен любовью.
Там любит всё - каждый камешек, каждая букашка. Ветер подхватывает, несёт эту любовь, срывает нам крыши, солнце опаляет голый мозг, нагревает кровь до температуры кипения. от этого можно сойти с ума... если не держаться крепко за что-то или кого-то. Я вот боялась остаться с Крымом наедине, хотя и до смерти хотела. А он меня уже досконально знал, едва я только садилась в поезд. Но так и не дождался встречи со мной - настоящей. Я была кем угодно: мячиком, кошкой, собакой, плачущим малышом, счастливым малышом, взрослой тёткой, богемой, звездой, героем-любовником, врачом, наездницей. Только не самой собой. А может, всё это была я, только не знала об этом.


Море - парус.
Море - вечная сине-зелёная тоска по волнам, перекатывающим твою утлую моторку, или горделивую носатую яхту, или просто кусок дерева, в который ты вцепился, чудом уцелев после грандиозного кораблекрушения.
Море - рёв глубин, золотистый бриз, хохочущие чайки, чёрные от тени волнорезы, говорливые причалы.
Море - наслаждение своей беспомощностью, доверие. Тёплая пустая раковина, береговой камушек, унесённый в детской горсти в поезд обратно.
Море это я это море




02. 10. 08

моя самая попсоваая песняяя


эта осень забыла как твоё имя
эта осень купила нас за копейки
жёлтым пламенем в парке плавит скамейки
и от слёз её липы стали слепыми

эта осень не знала что с нами делать
и в отместку сложила нас воедино
а потом вычитала песенки пела
и напомнила снегом екатерина

эта осень скурила все сигареты
не оставив заначки на понедельник
и в душе хоронила странное лето
и в шкафу откопала пахнущий тельник

и скулила уткнувшись в воспоминанья
по собачьи ненужно и бестолково
и бродила бездомно в сумерках ранних
и с другой целовалась это не ново




15. 10. 08

дневник. мысли


Наша жизнь подобна яблоку
Горечь - это всего лишь червоточина
Сердцевина - сладость божьей любви и молочные косточки мудрости

Завороженные собой, мы уподобляемся яблочным червям
которые ничего не оставляют после себя, кроме горечи

хотя в небесном саду, наверное, даже черви блаженны



07. 11. 08

p.s. неотправленное

ты пишешь про море и маленьких рыбок
что скользят в твоих израильских снах
а я думаю о том, что ты вполне
могла бы стать нарнийской принцессой
если бы забралась в мой детский
платяной шкаф
тебе бы пошло платье из голубого
и белого атласа с буфами
и бархатный плащ на алмазной застёжке
ты бы великолепно держалась в седле
и без промаху стреляла из тяжелого
нарнийского лука по бородатым шишкам
в волшебном лесу
а потом встретила бы молодого
белокожего кентавра
и немедленно влюбилась в него
кормила бы его с рук земляникой
и целовалась с ним тайком
от старшего брата-короля
и если бы враг напал на нарнию
сражалась в первых рядах
подобрав свои долгие
жемчужные волосы под шлем

а я бы всё это время
дрых в шкафу
под ворохом платьев и шуб
и видел тебя во сне




12.11. 08

"страдания Св. Изольды". Продолжение


Очередная ночь, когда подоконник становится удобнее, чем стул.
Сигареты слишком крепкие, оставила подруга, с непривычки перехватывает дыхание.
В окно рвётся острый морозный воздух.
Полногрудая луна глумливо заглядывает в мою кухню-келию, надеясь разглядеть кого-нибудь на заднем плане моего вымышленного одиночества. Тщетно.
Это время принадлежит только мне и бумаге, на которой причудливые узоры сменяются сумасшедшими каракулями, карабкающимися вверх и по спирали, крестиками и смайликами, прыгающими в разные стороны, как бесенята. Одна история наползает на другую, ещё не успевшую "одуплиться", по меткому выражению Инессы. Лягушки-коломбины, русалки, ангелы, бродячие кусты, полевые кикиморы и ящерицы с короной на голове, рыбы, начинённые затонувшими кораблями, золотоискателями и старыми размокшими ботинками без шнурков, море, стекающее по твоим волосам, плечам, круглой загорелой попке. Губы, выброшенные, как два трепещущих дельфина, на берег рта. Прорисовываю детали, прикасаясь к ним сладко и бестолково, как впервые, чуя их первозданную нежность и сопротивление оживающей материи. Ах, милые, потерпите ещё немного, сейчас, скоро...

Тихие истории, как кудрявые щенята, спящие в одной корзине, сложив друг на друга свои лапы и выставив дымчато-розовые животы. Так приятно вынимать их по одному, гладить по ванильной шерстке и засовывать в пасть палец, проверяя на ощупь режущиеся клычки. Муза навостряет уши и негромко угрожающе рычит. Да ладно тебе, я аккуратно...





17. 01. 09

Зимняя Ялта.
Променад по набережной, где шипит и урчит тяжелая серая нежность, разбиваясь ледяной пеной о пирс, скользкий от соли и водорослей, ритмично наползая на голубоватую гальку и откатываясь, на это можно смотреть бесконечно, если бы не студеный влажный ветер и не мои промокшие ботинки (доигралась с морем)
Порт. Огромный синий с белым корабль на приколе, тоскующие яхты на каменных подставках. одна только победно покачивается у берега, хлопая парусами, а её продрогший капитан бродит среди празднично гуляющей публики, зазывая бодрым голосом желающих совершить "морское приключение". А мы идём дальше, потому что "болеем", и у нас "нет денег"...

Впереди семенит Скво в шикарном пуловере, сделанном наспех из рукава старой кофты. выглядит она в нём настолько трогательно, что даже мужчины оборачиваются, делая умилительное лицо. что уж говорить про пожилых леди, которые начинают просто повизгивать с придыханием и готовы её облизать, по выражению К.

На нас смешные ватные штаны на подкладе, и общий вид примерно такой же, как у нашей собаки. Сегодня мы играем в бомжей, скитаемся в поисках тёплого угла, потому что наш фанерный домик утром развалился, а "моя гостиница" закрылась на ремонт... я хвастаюсь, что вчера вечером мне удалось помыться, и это чистая правда (для справки: в 23.00 в Ялте отключают всю воду до утра). а К рассказывает, что нашла отличное место, где дают халявный хавчик.
Доходим до конца набережной и поворачиваем в сторону рынка (о,этот рынок!!), по дороге играем в салки и в "чья температура выше". Делается это так: нужно сосредоточенно приложить губы ко лбу партнёра и высказать какое-нибудь предположение, а вечером проверяем на градуснике. незамысловатое развлечение. всё это плавно перетекает в в игру "лазарет на выезде":
по утрам и вечерам общий замер температуры, заглатывание таблеток, амбулаторные процедуры в виде соляных полосканий, компрессов и проч. Так мы веселимся, прерываясь периодически на отмечания праздников... Иногда плачем, для разнообразия.

А Ялта тихонечко дышит всеми своими заборчиками и заборищами, узкими, как плечи институтки, улочками, ловит нас неожиданными головокружительными спусками и подъёмами, картинно вытягивается к небу стрелами кипарисов, мерцает полчищами жёлтых светляков в мягких лапах сумеречных гор, дразнит ослепительным солнцем и улыбается неунывающим мокрецом из-под снеговой шапки, сдвинутой на кудрявый затылок.

А мы живём... "шьорт побьери", ведь это правда.




05. 02. 09

ты

меня обволакиваешь чем-то тёплым и мягким, светящимся
ты - мой солнечный свитер, моя легчайшая броня

мои домашние шерстяные туфли, в них так спокойно и уютно занырнуть с разбегу
вернувшись с разъяренного мороза

мой залюбленный плюшевый медвежонок, отдающий ванилью
отгрызаю тебе второе ухо из чистейшего марципана

как только ты меня терпишь





18. 03. 09

это весна

бесится... скажите, как быть. когда влюбишься до спазмов, когда до этого было всё хорошо, и вот теперь все страдаааают, когда мечешься от девушки к сигарете, когда болеет собака, когда солнце выносит мозг и от него ничего не остается... когда любишь не одного... когда




06. 04. 09

Типа сказка) пролог к несуществующей повести. пока...

...Когда Бог создал мир, все ангелы любили Его, как дети.
Тогда зло ещё не родилось. Господь был явен своим творениям, Он пронизывал их собой, и всё излучало Его свет. И вот, однажды, самый светлый, самый прекрасный, самый любимый (у Господа все любимы, может быть, самый близкий к Нему) ангел вдруг почувствовал странное недомогание, как будто кто-то ужалил его в самое сердце. Но жалить было некому, всё вокруг было исполнено необычайной гармонии, неги и покоя. Вскоре ангел поглядел на своего Творца другими глазами... "Почему это мы все обязаны служить и поклоняться Ему? Да, конечно, Он Отец, Создатель. Но я не желаю больше выполнять устаревшие обязанности. С какой, вообще, стати?!" И он отказался петь Хвалебную песнь на Утреннем Славословии. Господь очень разгневался на непослушного и оставил его без завтрака. Прочие ангелы подходили к нему, сочувственно глядя, тайком совали бутерброды, политые амброзией. Но беднягу уже понесло, и он никак не мог остановиться. На следующий день ангел снова отказался петь в едином, могучем хоре, прославляющем Бога и все творения Его. То же произошло и на третий, и на четвёртый день. "Так дальше продолжаться не может, - решил Бог-Отец. - Эдак он перебаламутит мне всех остальных".
На исходе седьмого дня ангел, чьи крылья уже начали чернеть, был низринут. Подобно дивной, ослепительной комете, пронесся он, упав с небес, через все созданные Господом миры, от великих к малым, всюду неся разрушение и хаос. Тогда же появилась и смерть, о которой прежде никто не слыхивал. Когда ангел долетел до преисподней, в ней было тихо и пустынно. С водворением Денницы (так звали падшего ангела) преисподняя оживилась, вскоре ещё несколько ярчайших комет прочертили ночное, только что созданное небо Земли. То были другие ангелы, соблазнённые непокорством Чёрного Аметиста.
Спустя некоторое время появились ещё одни, уже не ангельской природы, попроще. То были пришельцы из разных миров, где, пролетая, оставлял Денница кровавые следы. Ад постепенно наполнялся, и тогда диавол понял, что его заветная мечта о могуществе наконец-то сбылась. Он окончательно почернел, и крылья его, не менее величественные, чем прежде, отливали зловещей краснотой. Повсюду полыхали костры, сновали, низко кланяясь, подданные, в котлах томились и булькали тайные снадобья... Дьявол оглядел свои владения, хмыкнул и удовлетворённо потёр лапы. Потом он расправил перепончатые крылья и полетел осматривать мир.
Вскоре перед ним предстала нежная, только созданная, отливающая голубым перламутром морей и океанов, и зелёным - бескрайних лесов и лугов - Земля, одно из лучших творений Божьих. Лицо Денницы исказилось в муке: так бывало всякий раз, когда видел он в чем-нибудь напоминание о своей прошлой жизни, когда ненависть, зависть и злоба не мешали ему любить Отца и братьев.
Оглядев внимательно Землю, он заметил ближе к югу удивительной красоты место, где, казалось, всё земное великолепие собралось воедино. Разноцветные птицы щебетали на все лады, порхали огромные бабочки, важно расхаживали павлины. В мягкой траве нежились гепарды и молодые львы, дружившие с трепетными косулями и питавшиеся плодами, падающими с деревьев. Ещё он увидел людей, мужчину и женщину, прекрасных, как небожители, но поменьше их, и без крыльев. В самом центре необыкновенного края, который люди, переговариваясь между собой, называли Эдемом, посреди поляны, поросшей изумрудной травой, росло высокое раскидистое древо. На нём светились крупные, отливающие солнцем и зарёй, плоды. Денница не без труда узнал в них райские яблоки, что срывал когда-то в саду своего детства и отрочества. Древо было заповедным, и людям не разрешалось вкушать его плоды. Бог-Отец настрого запретил им это. Сатана всё знал, но решил, на всякий случай, искусить людей: а вдруг получится? Ведь тогда можно будет завладеть чудесным местом и срубить ненавистное дерево, так больно напоминавшее...
Что было дальше, мы знаем из Библии. Увы, люди оказались слабы. Через женщину зло пришло на Землю - позже, женщина же, по воле Божьей, искупила этот грех, зачав непорочно во чреве от Святого Духа и родив миру, попавшему под власть сатаны, Спасителя.
На этом можно было бы закончить начало долгой повести о сотворении мира и о его падении... Но следующая история, которую мне хотелось бы вам поведать, требует некоторых разъяснений. Поэтому позволю себе ещё одно небольшое отступление. А именно о том, что случилось с бедными ангелами, поддавшимися зловещему обаянию Денницы, не говоря уже о нём самом, и о людях, последовавших ему.




Когда произошло падение, каждый из ангелов разделился сам в себе, так как грех нарушил целостность всех творений Божьих...
Я долго думал, какой привести пример из нашей реальности, чтобы хоть немного объяснить, как это произошло. Сначала мне в голову пришла батарейка, которую делят пополам: на плюс и минус. Но физики мне сказали, что это невозможно. Даже поделенная надвое, батарейка сохранит свои полюса, причем они появятся у каждой из половинок. Видимо, в осязаемом мире таких примеров просто нет. Или, может, кто подскажет?
Тем не менее, Господь разделил их на две половины: ... и - , инь и янь, мужскую и женскую. Но это не означает, что они умерли. Это тоже невозможно объяснить. Более того, каждая из половинок заключала в себе частицу противоположности друг друга (может, поэтому в природе нет только плюса или только минуса, только мужчины или только женщины). Половинки разлетались в разные стороны и вскоре теряли друг друга из вида...
С людьми же случилось вот что.
Поскольку они, для удобства, уже были разделены на две половины (Еву, как нам известно из Библии, Бог создал из ребра Адама), то, вследствие греха, они попросту лишились духовного зрения и перестали видеть друг в друге одно целое. Отныне Господь разъединял их души ещё до рождения и направлял на Землю в разные тела. Мало того, Он мог раскидать их по всему свету, чтобы было интересней наблюдать, как они стремятся к соединению. Люди могли родиться в одном месте и расти рядышком, постепенно узнавая друг друга и влюбляясь. А могли так никогда и не встретиться, болтаясь по чужим городам и судьбам... Но и этого Ему показалось недостаточно для наказания. И тогда Бог придумал новую каверзу: направлять мужчин в женские тела, а женщин - в мужские. Попробуй-ка теперь разберись! Мужчина, получивший при рождении женское тело, как правило, не очень понимал, что с ним делать. Тем более, что его вторая половина тоже могла оказаться полноценной биологической женщиной.

Так на Земле появились первые трансгендеры.




2 мая. Сгорел дом в Вишенках

пустота... как на картинках сюрреалистов. много предметов и пустота. много лиц. искаженных. тепло обжигает левую руку, взрывает её изнутри. ты постарела ещё лет на десять, а казалось, это невозможно. ты осипла, совсем уменьшилась в размерах, потерялась в своей старой засаленной одежде. мама. хочется взять тебя на руки и унести подальше от этих руин, которые ещё вчера были твоим, таким не любимым домом. строю тебе печку в саду. пытаюсь тебя, как ребёнка, чем то занять, мелю всё подряд. потом мы пьём чай на пепелище и молчим. я люблю тебя, мама. всё будет хорошо, вот увидишь






29. 05. 09

это ирония
милая
это она заставляет сжиматься сердца
и становиться нежнее и твёрже
это она зарождает миры
где мы смеёмся и плачем от счастья
где мы играем в самоубийство
где самоубийство играет в нас
где мы взрослеем, превращаясь в детей
с серьёзными лицами и намерениями
обескураженных новой войной
с собственной совестью

----

ты убиваешь меня своей красотой
а я всё никак не умру
жадно цепляюсь за тело
в надежде выбраться
из океана любви
пальцы скользят
оставляя полосы

тщетно
утонем вместе

----

дождь шелестит
превращаясь в звезды
на асфальте

где-то умер мотылёк

----

закрываю страницу
так и непрочитанной книги
твоей души

обессилевший чтец
ещё шевелит губами

отпусти меня, слышишь
я хочу уснуть в высокой траве
между бабочек и жуков
тех что сгорели
в душистом огне

тех что шептали
мне звездные сны
и шевелили подушку

я хочу раствориться
в вишнёвом снегу
ветром пробегая по кронам
пусть он осыплется
пусть погребёт под собой
моё сердце

-----

у старенького велосипеда
вместо колёс
отрасли крылья
наблюдаю
как он отчаянно пытается взлететь
над застывшим садом
и вот, неуклюже покачиваясь
взмывает вверх
поскрипывая
уносится

помолись обо мне
в своём велосипедном раю





09. 08. 09

иероглиф. притча


ты вошёл в меня, как в пустую комнату, и нарисовал на неровной, потрескавшейся от времени стене чёрный иероглиф. размашисто и точно, будто всю жизнь этим занимался, рисованием иероглифов на пустых стенах. он был странный, глянцевый и понимал меня со всей моей пустотой и предсказывал моё будущее с той мудрой безжалостностью, которая свойственна только поэту.
постепенно комната заполнялась людьми. одни мирно беседовали, другие слонялись из угла в угол, третьи писали на стенах непристойности. тебя среди них уже не было, ты вышел незаметно, притворив за собою дверь.
с тех пор иероглиф жжёт мне душу, как чёрное пламя. порой я чувствую себя саламандрой, несущей на серпантинной спине тонкий узор - тайный знак разрушения, очищения огнём, преображения - привычных норм, стереотипов, догм... я не делаю ничего специально, просто стоит мне появиться, и всё начинает ползти, расслаиваться, трещать по швам. жизнь исподволь обретает иные формы, грани, краски. одни меня за это ненавидят. другие влюбляются и остаются со мной навсегда, забывая о своём прошлом. я тоже люблю их, они уже часть меня, мы питаем друг друга своей нежностью, улыбками, воспоминаниями. мы несём и поддерживаем друг друга, порой ссоримся, и тогда это как болезнь.
но смысл моего бытия не в них, а в поиске тебя. того, кто начертил на мне этот знак, кто определил мою сущность на много веков вперёд. кто оставил меня влачить жалкое существование дома без хозяина.

я река, ты моё русло
я огонь, ты - тот, кто его воспламеняет
я струистый лёгкий эфир, ты - птица, стремительно вышивающая во мне черные узоры
я земля, бархатистая влажная плоть, которую ты вспахиваешь и засеиваешь, поливаешь своим потом и кровью. мы едины с тобой, неразрывны. помни об этом, душа моя, помни об этом