Небо и облака. Продолжение

                2.
     Больше всего я люблю перистые облака. Они ещё называются, кажется, "цирусы", точно не помню. Они такие - с завитками всякими, и сами лёгкие, как детские волосики. Они не всегда совсем белые; на заре и на закате бывают и розоватые, и золотистые.
    Я недавно гуляла - в феврале дело было - так над сопками именно такие были облака. В феврале у нас на Кольском уже солнышко, но ещё, естественно, и снег, и мороз. Но солнышко.
   И вот гуляю я себе, любуясь на маленькие ёлочки, которые из снега выступают, как юные балерины, ученицы какой-нибудь балетной школы, в крахмальных пачечках, и ручки в стороны; и на большие ели любуюсь, украшенные бубенчиками шишек, точно в Новый год; и на сосны в душистых сединах инея и снега... На снегу вдоль тропинки следы мышек - вот дурочки! Чего им в норках не сидится? Там ведь, небось, и тепло, и уютно; а главное - безопасно. А здесь и лисы, и собаки - вот ведь следы!.. пролетела мимо ворона; я подняла глаза, чтобы посмотреть, как она парит на своих широких развёрнутых крыльях (люблю); смотрю - мать честнАя! Вот это да!.. Всё небо расписано лёгкими облаками, как старый бабушкин чайный сервиз - петухами. И какие там всякие изгибы, завитки, фигурки, как они окрашены февральским солнцем - любо-дорого! Небо всё голубовато-розовато-золотистое, солнце невысокое (февраль); а на другой стороне неба - ясный месяц с тонкими рожками, и даже уже (день в феврале короткий) какие-то мелкие звёздочки проступают... Но главное - облака, лёгкие, счастливые такие. Какие пониже - тают-растворяются в воздухе; какие повыше - в небо взлетают, и уже там... И вижу я всё это, заметьте, стоя на склоне сопки, на сахарном снегу. Вижу сквозь ветки голых берёз и осин... Представили? Ахнули вместе со мной?..
Вот.

     А то вот ещё мне вспомнилось.   
     Я уже школу заканчивала - а заканчивала я её в Геленджике, который был тогда совсем маленьким городком; и не чисто курортным, как теперь, а жили там и рыбаки (их тюлькин флот во время шторма всю бухту забивал), и виноградари - у нас всё подножье гор было покрыто виноградниками, от... я не знаю, наверное, от самого Туапсе до самого Новороссийска... Да, такой был тогда Геленджик; и море у нас было чистое...
     Ну так вот. Больше всего мне, как и многим моим ровесникам, нравилось мокнуть в сине-зелёном рассоле черноморской воды. И я любила, заплыв подальше, лечь на воду "на спинку", заложить руки за голову и смотреть в наше тёплое южное небо, украшенное лёгкими облаками. Высоко, но не страшно: облака потому что. Не страшно с ними, просто здОрово... Лежу вот так, меня покачивает, и мысли всякие... Про Байрона, например... Я тогда только что прочла "Дон Жуана", в переводе Татьяны Гнедич. Я ничего не знала о высокой и трагической судьбе этого поэта-переводчика: ведь она сделала свою великую работу не в уютном кабинете, а в следственном изоляторе НКВД... Но я ещё ничего про такие вещи не знала; истории моих соотечественников меня не волновали. Я размышляла лишь о необыкновенной жизни лорда Байрона.
      И вот я качаюсь на волне под тёплым небом, украшенном перистыми облаками, и думаю о Байроне и о  том, что до Эллады, до Греции, то есть, рукой подать. И там такое же море, и такое же небо, с теми же лёгкими облаками; и там сражался английский поэт за свободу греков... А ещё когда-то там водились кентавры; нимфы плескались в горных потоков; вздыхали дриады; бродил, на свою беду, бедняга Актеон. Там жил когда-то мой любимый Одиссей... Одиссей... Там его нашла на берегу, избитого бурей, изнурённого борьбой с волнами, умирающего от жажды и уже разуверившегося в своём спасении прекрасная, великодушная царевна Навсикая...
     О как велик, как огромен этот прекрасный мир - и в длину, и в ширину, и в высоту, и в глубину... и в прошлое... и в будущее... и в фантазиях моих...
      И когда, представляете, аж доныне (а ведь я уже старуха)- когда на небе перистые облака. приходят мне в голову какие-нибудь такие счастливые мысли и картины...

            (Продолжение следует)