Богатая страна

Дневники моего отца.

Старшина класса (Шаповаленко) говорит о слабых курсантах Милятинском, Шеноги, которые читают на самоподготовке любую литературу, кроме положенной, первыми идут сдавать зачёты и первыми проваливают. Стариков вернувшись из санчасти говорит, что он работает мало, но зато продуктивно – 17 лабораторных работ за два дня. Смешно.

Мисанчук говорит, что наш класс не расформировали потому, что мы слово дали, а все-таки многие ребята не серьёзно подходят к этому. Кто-то обижается на критику товарищей. Многие товарищи говорят, что вот здесь на собрании сидят преподаватели с карандашами и сразу же из нашей критики записывают фамилии и потом в политотдел, а там пойдут «чопы» и, поэтому советуют не критиковать. Но я против этого высказывания. Критика нужна. Многие говорят, что вот Лисанчук будет снова стучать в грудь.

- Что же, и буду стучать! (Смех в зале).
Это нужно. Вот Шаповаленко делает замечание Милятинскому, а он хоть бы что. Сидит за конторкой и смотрит в окно. Его нужно пересадить. Работы выполняет так, сделает, положит в конторку и всё. Все мы взрослые, все мы большие – говорит другой курсант.
Комсорг Коган говорит, правильно сказал Марьясин, что в 131 классе нет коллектива. Если посмотришь - каждый в отдельности хорош, а ядра здорового нет. Там верховодят такие, как Милятинский.

- Хватит меня склонять! Довольно!
- Нет не хватит, до тех пор будем говорить, пока вы не перестанете творить безобразия. Жаль, что ваш отец не присутствовал на Бюро в прошлый раз, и нужно здесь прямо сказать, что настало время с вами поговорить на Бюро факультета, раз сами не понимаете. Где поставить вопрос о вашем пребывании в комсомоле и даже в училище…

При заключительном слове Балалаев снова говорит о Шеноги и Милятинском.
С места раздаётся вопль;
- Хватит! Сколько можно говорить!!!
- Нет не хватит! Вы когда-то сами зажгли пожар и, теперь, чтобы его потушить вы нет-нет, да по капле масла снова капаете в костёр!

- Вы позорите класс, но чтобы себя обелить вы идёте в наряд за курсанта и этим хотите сказать, что вы за коллектив, но это трусость. Вы как трус поступаете. Вы вот с этого ни разу не выступили и не сказали, а только с места реплики пускаете; извините за выражение - «тявкаете» и в кусты. Ума не имеете, так хоть совесть имейте.
- Хватит! В кровь уже избит! Отцу нужно сказать.
Милятинскому дали слово после прекращения прений, но он ничего путного не сказал. Его обидели и раньше и теперь, и что он замечания делал с места, за то, что не дело говорил. И что его обвинили в высокомерии перед товарищами, а это обвинение очень серьёзное… Замолчал на полуслове.
- У вас всё?
- Всё.
И ушёл.

Балолаев сказал о Старикове, что тот никогда ни с кем из хороших курсантах не поговорит, не посоветуется, а только с такими, которых или выгоняют из училища или на «Губу» сажают. Тут он проявляет свою сердобольность.
Один полковник(химик) говорит Казакову:
- Я там написал одну бумагу, понимаете, хотя там стоит исполнитель Челидзе, но это я написал. Вы не читали её?

Казаков спрашивает у меня:
- Неужели у нас страна обеднела, что у нас такие полковники?
- Нет, Петр Михайлович, наоборот у нас страна богата такими дураками.
 
О том как одна дама на спор привела домой одного молодого человека с туфлями в руках. За столом сидели гости и муж. Взрыв хохота и растерянное лицо молодого человека – интересная картина.