Чешуя-6

Дед и опомниться не успел, как с помощью могучей вдруг бабки, кряхтя  и пыхтя, стащил с дерева осовевшую с испугу русалку, погрузил ее в лодку, и вот он уже гребет в ажиотаже, а бабка торопит его, будто гонит кто.

Волны укачали и успокоили троицу.
Бабка всплакнула, пожалев рыбу-девицу.
— Бедная ты... — погладила она скользкое бедро.— Ни мужьёв, ни детёв... Али икру мечешь?
Русалка крякнула.
Дед отвел глаза, чтоб не пялиться, и сказал старухе:
— Может оставим, а? Сожрут ведь, вон мяса скока...
— Я те оставлю! — повысила голос старуха. — Греби, ирод!
Дед бросил весла:
— Всё! Скидывай тута! Надоела ты мне хуже редьки!
И добавил в сердцах:
— Пропадите вы пропадом! Обе! Тьфу!..
— Бульк! — раздалось с левого борта.
— Бульк-бульк... — отозвалось по-старушечьи с правого.

Дед, зажмурился, помотал головой, открыл глаза.
— Утонула,  что ли? Горе-горюшко... — пробормотал машинально. И тут же забыл.
Стресс усугубил склероз.

Но вернемся на пару минут назад.
Как только старик воскликнул сгоряча свое спонтанное желание, рыбка пробкой выскочила из ведра, прокричав изо всех сил:
— Три!..

Эх... не надо было ей так орать. Желание-то старика она исполнила вмиг — баловство, а не желание — но сама, бедолага, пропала, и в этот раз навсегда!
На счет «три» она была жадно проглочена голодным котом — огромным, с хорошего борова.

Остановим сказку.
Иначе увлеченный автор напридумывает небылиц, типа того, что рыбка теперь живет не в ведре, а в коте. А кот, хоть и говорящий, но на репертуаре, то есть своего нет ничего — ни желаний, ни речей. Тупик!
И как они все будут разбираться?!
Дед — глухой. Ему все всё равно — что бабка, что кот.
Кот — разговорчив, но без смысла.
Есть еще дуб и лодка — они не в счет.
А еще есть златая цепь в сараюшке...
А ведь все знают: ни одно висящее ружье не должно остаться в бездействии...

Остановим все же сказку.