Г.Т. Саликов
ДУХ И ПРОСТРАНСТВО
(ДВЕНАДЦАТЬ ЭТЮДОВ)
Речь пойдёт о физике пространств, в отличие от физики частиц.
1. ЭТЮД О СОТВОРЕНИИ МИРА
Перед нами Океан. Безграничная водная сущность. На нём всегда есть волны, порой с «барашками» на вершинах. В крупных волнах содержатся волны малые, а в них видны ещё иные, помельче, где есть иная, совсем мелкая рябь. И ни одна волна не повторяет другую…
Пространство я воспринимаю в виде всей совокупности существующего материального вещества вместе со средой его обитания, в том числе, и собственно себя в качестве одного из неповторимых наблюдателей. И не просто в совокупности, а в неделимой цельности всего разнообразия в нём. Ни больше и ни меньше. И что же представляет собой таковое пространство? На этот вопрос и будем отвечать.
А поначалу обратимся к образу, поскольку пространство ничем, кроме образа представить невозможно. Есть, правда, и математическое представление, и его мы тоже коснёмся, но прежде всего поговорим о его образной сущности. Таковое пространство, на мой взгляд, схоже с водой. Или вода схожа с пространством. По образу. Или она является его символическим выражением. Одним словом, здесь мы имеем некое образное сходство. А сама вода лучше всего представляется океаном. Океаническая вода словно олицетворяет суть пространства. А именно: безграничность, непрерывность (капли не в счёт), волнение, течение, глубина.
Стоит обратить внимание на ещё одно обстоятельство, — растворитель. В глубине океана чего только не растворено. И минералы, и воздух. Итак, я полагаю, что все перечисленные особенности водного океана присущи реальному пространству как совокупности материи, иначе говоря, материальной Вселенной. Оно обладает тем же: безграничностью, непрерывностью, то есть, цельностью, волнением, течениями, а также глубиной, способной растворять. И — непременным разнообразием.
Пространство, подобно океану, проявляет себя волнением. И следует сразу подчеркнуть, что ради того оно обязано быть сплошным, без разрывов. Там необходима неделимость. Иначе нет передачи волны из точки А в точку Б. Она сгинет в первой же прорехе. То есть, мы подметили отсутствие в нём дискретности. А ещё надобно подчеркнуть, что в той целостной сущности — никогда не случается абсолютного покоя, то есть, своеобычного штиля. Законный вопрос: при чём тут штиль? Ответ: всегда необходимо иметь выражение того, что есть. Или способность проявляться. Иначе нет смысла того, что есть. А при абсолютном штиле отсутствует даже малое выражение. Сплошная гладь. Она способна лишь отражать что-либо, но не выражать себя. Но не исключено и существование невидимого в нём. То есть, пространство, подобное океану, обладает свойством «растворять» внешние для себя сущности: своеобычные «минералы» и своеобычный «воздух».
Таково пространство на первый взгляд. Однако возникает вопрос: способно ли оно само созидать видимое вещество, выраженное, волнением, без воздействия на него заинтересованной силы? Океанская вода, выбранная нами в качестве подобия пространства, на таковое не способна. Для вызова волнения необходима сила движимого воздуха. Порой, и поддонные толчки сгодятся. То и другое находится вне океана. А воздух, помимо собственного внешнего влияния, ещё растворён в океане, и тот становится его «аккумулятором», накопителем для внутреннего пользования. Довольно красочным видится влияние внешнего мира на воду. Особенно воздуха. Он воздействует извне и скрыт внутри. Да и поддонные толчки весьма выразительны. Значит, и для пространства, чтобы его проявить, необходимо нечто внешнее. А заодно, и растворённое в нём. Внешнее — по отношению к пространству, то есть, ко всему, что мы ощущаем. Ко всему материальному. К миру. Ко Вселенной… Но что оно, это внешнее и растворённое по отношению к Мирозданию? Пока ничего не приходит в голову для предположения, кроме присутствия непредставимого духа. Именно он сугубо внешний. Он не-пространство. Но разный. 1. Вышний, то есть, нескрываемый, иными словами, честный, подобный подвижному воздуху. 2. Низменный, то есть потаённый, иначе говоря, подлый, подобный поддонным толчкам. И он, дух — может раствориться в пространстве. Правда, сравнивая вышнее и низменное, можно отметить, что подобие воздуха действительно способно раствориться, а вот подобие толчков того не умеет и потому всегда остаётся внешним. Единственно, что неясно, — природа того и другого духа. И таковая неясность останется, поскольку мы сами являемся пространством, частью Мироздания, а дух вне его, то есть, вне нас. Но, памятуя о растворе, есть надежда на малую ясность. Ведь, благодаря раствору духа в пространстве, а, стало быть, и в нас, — мы всё-таки способны ощутить его природу, хоть и без понимания. Ощутить, но не объяснить. Всё дело в том, что духовный мир, пожалуй, совсем не вещественный (не пространственный), поэтому к нему не подходят пространственные объяснения. Его природа иная. В духовный, то есть, в непространственный мир — ни время, ни пространство, — не вставляются. И вопросы «откуда», «когда» к духовному миру приставить невозможно. Для него применимы лишь слова «есть», «присутствует». Как мысль. Как жизнь. Человек, в момент появления на свет, обретает суть вещественную и суть духовную. Вещественная — от мира вещества, духовная — от мира духа. А таковое положение вещей не может обойтись без присутствия нравственности. Без неё — никак. Потому-то нравственность мы тоже берём в «актив» наших размышлений.
Тем не менее, принимаем таковое расположение вещей: пространство — мир, подобный воде, а дух — он внемирный, подобный воздуху и толчкам. В данном размышлении нет богословия. Есть простое человеческое ощущение. Ведь мы, люди, чувствуем присутствие духа, растворённого в нас, и ощущаем некие отклики его где-то вне нас. И ещё лучше мы чувствуем присутствие пространства в виде себя и в виде ближнего и дальнего окружения. То и другое для нас очевидно. Или свойственно. Как очевидно и свойственно разнообразие в природе. Вроде толком не знаем о причинах того и о того, но чувствуем, что так оно и есть. Без сомнения. Мы полагаем, будто каждый из нас, но совершенно оригинальный, представляет собой дух и пространство. И, если вспомнить общеизвестный тезис, то каждый из нас — образ Бога. Снова заметим, что богословием не занимаемся. Размышляем.
И стоит сразу заметить, что Бог здесь представляется именно Творцом духа и пространства. Он представляется Творцом начала, Творцом причины. То есть, уж Кем Он точно не является, так это любого рода объектом. Ведь, Бог, мысленно представляемый неким объектом, в той же мысли перестаёт быть Богом, поскольку объект — сотворён. Картина не есть художник. Сотворённое не есть Творец. Так получается, что из того мысленного представления исчезает Существо Бога. То есть, в объектном представлении — Бога не существует, и здесь у нас произошло полное согласие с атеистами: Бога Вездесущего в ипостаси объекта — нет. Объект не может вместить в себя всё, — по простой причине. Вмещая в себя всё, он вмещает и всех наблюдателей. А вместив в себя всех наблюдателей, он уже никем не наблюдается. А сие означает, что он перестаёт быть объектом. И отметается вопрос: "кто создал Бога". Но сие не означает, что Его нет вообще. Иначе не случается творчества. Того творчества, куда заложен принцип разнообразия.
Между прочим, обращаясь к Библии, мы видим, что дух и пространство созданы Богом дословно изначально. «В начале Бог создал небо и землю». Небо — символ духа, земля, — символ пространства. Здесь нет поползновения на толкование Библии. Размышление, и только. «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою». Земля здесь — в образе пространства-воды. И мы совершенно неожиданно обнаруживаем некую, если даже не прямую, но схожесть с нашим первичным объяснением образа Вселенной: вот океан-пространство и вот движимый воздух-дух над ним…
У океана есть глубина. У пространства — тоже. И глубина является особым, чуть ли не сакральным его свойством. Но для начала заметим, что пространство не имеет внешности. Оно, — сплошной интерьер. Ведь, если есть внешность, значит, есть граница, что в свою очередь предполагает существование заграницы... А что такое заграница пространства? Тоже самое? Тогда нет и межи, коль скоро за ней ничего не изменилось. Пространство только интерьер. И что же? Он бесконечен? Вот о бесконечности особая беседа, поскольку она представляет собой некий порог, а за ним возникает пространство иного уровня (порядка). Но мы пока тут. Мы можем заявлять лишь о безграничности пространства одного уровня. А сообщая о нём, невольно приходим к одному из видов искусства, — архитектуре. Зодчему негоже быть так называемым «объёмщиком». Он всегда одномоментно и интерьерщик, и градостроитель. Объём, — лишь производное от видения обоих пространств. А они и есть настоящий материал зодчего. Подобно звуку для композитора. Ведь сказано именно об архитектуре, а не о дизайне и не о декоративном искусстве. Те, — лишь приложение к архитектуре. И рама — приложение к живописному полотну, и зал — приложение к музыке, и оформление книги — приложение к роману... Архитектура, — профессия, наиболее приближенная к делу Бога, сотворившего пространство. Жаль, что участники этого цеха не понимают своего истинного призвания, и занимаются в основном «удобствами бытия».
Можно порассуждать об отсутствии внешности у пространства в свете некоего представления о сотворении мира.
Рассмотрим размещение пространств по уровням. Использование множественного числа в названии нашей физики («пространств») означает уровни, а не количество. Пространство всегда существует одно единственное и неповторимое на каждом своём уровне, согласно принципу разнообразия. Оно целостно также в совокупности всех уровней. Без повтора. Вновь процитируем первые слова Библии. «В начале Бог создал небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водой». Теперь появился иной смысл, другой, в отличие от того, когда мы приводили цитату для поддержки образа воды как образа пространства. Здесь мы подчёркиваем безвидность, пустоту и тьму созданного пространства. И поглядим на эти слова с некоторым математическим (геометрическим) уклоном. Бог создал пространство в виде точки. Нулевое. Безвидное и пустое. Создал его совершенным и законченным. Что есть более законченное, чем точка? В ней — всё. И начало, и конец. Они замкнуты внутри неё. «Альфа и омега». И что есть совершеннее законченности? Казалось, произведённого дела достаточно, чтобы сказать: «это хорошо». Но ведь задать продолжение совершенству — чисто Божье дело. Почему нет? Вот Бог Духом Своим задал точке движение. Продолжение. Иначе, говоря, создалась вторая точка. Конец отделился от начала. Появилась линия. То, что принято называть «одномерным пространством». Она сплошная, не из чего не состоит, в ней нет частиц. Вместе с тем, она подвержена волнению под воздействием духа. В данном случае, продольному, «одномерному». Но и на сей случай необходимо завершение, совершенство. Бог иначе не трудится. Создаётся бесконечность. Нечто противоположное точке. Линия обретает бесконечность, и в ней, в бесконечности замыкается на себя. Обе точки сливаются. Но, не как в собственно точке, в нулевом пространстве. Линия ведь должна остаться линией, а не обратиться снова в точку. Начальная и конечная точки объединяются, создавая, наверняка, окружность (совершенную форму замкнутой линии). Внутри неё — плоскость. То, что принято называть «двухмерным пространством». Она тоже сплошная, без единой прорехи. И в ней производится волнение. Плоскостное. А линия стала краем плоскости. И сама стала двухмерной. Дальше. Край, вероятно, Бога тоже не устраивает. Надобно создать бескрайность, то есть, свести край в точку, оставляя плоскость не порушенной. Так производится сфера, внутри которой объём. И он сплошной, ни из чего не состоящий. То, что принято называть «трёхмерным пространством». И здесь есть место волнению, вполне себе объёмному. А бывшая плоскость становится трёхмерной поверхностью, границей. Это и есть мир, нами ощущаемый. Но можно идти дальше. Создана безграничность, то есть, бесповерхностность. Поверхность объёма, сфера сводится в точку, но объём не разрушается. Он сам становится неким ограничителем пространства нового уровня. «Четырёхмерного». Конечно же, сплошного. И сам обретает четвёртое измерение. Он и есть тот, где мы живём. И подвергаемся волнению. А собственная внешность у него уже отсутствует, коли он потерял поверхность. Попутно мы замечаем, что время тут вроде не при деле. Или. Или всё-таки четвёртое измерение ощущается нами в виде времени. Тогда наш мир в качестве своеобычной «оболочки» четырёхмерного пространства вполне себе очевиден. Одно измерение это линия. Вот мы и ощущаем время прямой линией. Так оно или иначе, мы не настаиваем. Однако не будем здесь задерживаться и двинемся далее. Конечно же, следующим шагом создаётся новая безграничность, то есть, безобъёмность. Объём сводится в точку. Возникает «пятимерное пространство», где объёма вместе с предполагаемым временем уже нет. «Оболочкой» становится бывшее «четырёхмерное пространство» с обретённым пятым измерением. А внутри него есть нечто, вовсе нами не ощущаемое. И названия для него нет. Оно для нас полностью незнаемо, кроме того, что оно тоже сплошное и подвержено волнению. Выходит, что о следующих шагах, туда, за порог незнаемого будто говорить невозможно… Вместе с тем, надо понять ещё кое-что. Где, в чём производятся все Божьи действия? Продолжение, бесконечность, бескрайность, бесповерхностность, безобъёмность? Что окружает это всё? Ведь любое дело производится в некоем окружении. Оно попросту необходимо. И его роль мы отводим глубине, почти сакральной глубине, том особенном свойстве пространства, о котором говорили раньше. Мы не можем того утверждать, но догадка о ней притягивает наше внимание. Глубина ведь тоже нами ощущается при вглядывании в пространство… И она не одномерная, не линейная. И не плоская. Она, скорее всего, больше, чем полученное пятимерное пространство. Больше, хоть на одно измерение, чтобы иметь возможность окружить его. Вот и выходит, что в совокупности мы, оказывается, имеем некое «одиннадцатимерное пространство».
Впрочем, данное происшествие чудесным видом совпадает с выводами о строении пространства в современной физико-математике, где также фигурирует «одиннадцатимерное пространство». Правда, там всё выстраивается в совершенно иных конструкциях.
И, также впрочем, говоря о сплошной природе пространства, коснёмся, всё-таки, частиц. Данное явление происходит исключительно при измерении. Всякое измерение предполагает частицу, которой и производится измерение. Частица — продукт измерения, но не продукт творения. Кстати, отсюда и возникает так называемый «принцип неопределённости», выведенный Гейзенбергом, который, тоже кстати, вполне вразумительно предположил возникновение совершенно новой физики, где наука сливается с искусством.
"Существо науки, по моему мнению, составляет область чистой науки, которая не связана с практическими применениями. В ней, если так можно выразиться, чистое мышление пытается познать скрытую гармонию мира. В этой сокровенной области, где наука и искусство едва ли могут разделяться, может быть, есть место и современному человечеству, которое найдет здесь чистую истину, незатемнённую своей идеологией и своими желаниями". /В. Гейзенберг, «Шаги за горизонт»/.
А, тем не менее, производится следующий шаг в делах Божьих. Сама глубина сводится в точку. Так, вместе с ней вообще всё предыдущее сводится к новому началу. К подобию нулевого пространства. Полученное «двенадцатимерное пространство», как и нулевое, — имеет начало и конец исключительно в себе. Совершенство? По-видимому, да. Несусветное, в доподлинном значении этого слова. Можно ли придать и ему продолжение? Но в чём? Вторую глубину создавать бессмысленно. Потому что нарушается главное правило творчества — принцип разнообразия. Глубины-то в «двенадцатимерном пространстве» нет. И внешность, между прочим, здесь вообще совершенно неуместна. По-видимому, это и есть Апокалипсис, новое начало нового мира. «Двенадцатимерного». «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откровение Иоанна, 21. 1.). Новое пространство не имеет образа воды…
2. ЭТЮД О СЛИЯНИИ НАУКИ И ИСКУССТВА
Подхватывая мысль Гейзенберга о слиянии науки и искусства, промелькнувшем в этюде № 1 (о сотворении мира), заметим, что здесь необходимо творческое начало. Только в контексте творчества и возможно такое слияние. А любое творчество предполагает наличие композиции. В искусстве, где замысел творца ничем не опосредован, кроме как материалом произведения, композиция имеет фундаментальное значение. Без неё всё рушится и обращается в хаос. По-видимому, в точности то же самое происходит и в творчестве Бога. Его творчество уж никак не заподозришь в посредничестве. Вот и весь мир, Им созданный, всё пространство-вещество исполнено непременно по законам композиции. Здесь имеют место определённые соотношения определённых форм, явлений, свойств и действий. Кроме того, пространство, в котором выношено всё разнообразие собственного проявления, так или иначе обладает определённым поведением, то есть, оно подвижно. И его поведение тоже подчиняется заложенным в него композиционным началам. (Впрочем, не только им, поскольку в мире замечена хаотичность, свидетельствующая о наличии неких разрушительных сил, подрывающих композиционное начало Творца). Но, и ещё раз впрочем, не всякое проявление разрушительности направлено на подрыв композиции. Как ни странно, разрушение порой бывает и созидательным, то есть, включается в общую творческую композицию Автора.
Для слова «композиция» не подходит «состав» и «состоит». Здесь, скорее, применимы слова «содержание» и «содержит». Потому что состав предполагает существование отдельных элементов, из которых выстраивается нечто целое. Содержание же предполагает некую цельность, некий единый предмет, который удерживает в себе соотношения всяческих выражений этого предмета. Так, природа в качестве способа подачи и прочтения собственного выражения предъявляет определённые знаки и символы этого выражения в их определённых соотношениях. Всё в мире пронизано ими. Художник непосредственно прочитывает эти знаки и символы, после чего наносит их на полотно. Будь то пейзаж, будь то портрет, будь то чистая фантазия (художественная фантазия неотъемлема от природы). Прочитанные и поданные знаки и символы в картине могут быть представлены в мельчайших подробностях, а могут быть и обобщены до нескольких линий и пятен, оставляя лишь главную суть характера того, что на ней изображено. Художественное произведение не подменяет природу, оно её адекватно преподносит, иначе говоря, представляет правду природы. В этом и есть отличие картины от фотографии, которая выражается не знаками и символами, а является лишь отпечатком природы, техническим заменителем её, документом. А как прочитывает природу учёный? Он именно заменяет природу. Он заменяет природные знаки и символы математическими знаками и символами. А затем он создаёт из них свою «модель» этой природы. Таким образом, математическое прочтение природы можно назвать неким суррогатным прочтением, но никак не истинным. Математика ведь не природа. Но на ней основывается Физика частиц, объясняющая природу, и при этом она господствует в умах. Потому-то она и отвечает на вопрос: из чего состоит? Таковой вопрос к природе, суть, композиции Божьего произведения, не подходит. А Физика пространств, о которой мы ведём речь, подобна искусству, которое в свою очередь подобно природе, — отвечает на вопрос, обращённый именно к природе: что содержит? Физика частиц — скорее, машинная. Это машина состоит из отдельных деталей, собранных в систему. Из неё можно что-то изымать и что-то в неё вставлять, не нарушая системы. И описывать машину можно опираясь на её элементы. А природа, как и искусство — композиционная. Она не из чего не состоит, она что-то в себе содержит. Например, если градостроительство относится к искусству, то в него вживляются те или иные здания в качестве собственного содержания, развивая и обогащая общую композицию городских пространств. А если оно относится к машине, тогда там производятся исключительно механистические изъятия и вставки, преследуя некие частные удобства для функционирования систем. Такие вот разные подходы к одному и тому же деланию. И результат того и другого мы очевидно наблюдаем. В природе, как и в искусстве, нет состава элементов, в ней есть содержание собственного выражения в композиционном единстве знаков и символов, которое внутри себя неразрывно. Поэтому и прочтение её должно осуществляться на языке знаков и символов. Да и сам наш язык таков. Например, в русском языке есть 52 звука (сюда входят все твёрдые и мягкие согласные, а также краткий невнятный твёрдый звук, обозначенный буквой «Ъ»). Но нельзя сказать, что язык состоит из этих звуков. Язык их содержит. Ещё он содержит определённые их сочетания, пробелы, акценты, интонации, контексты, иносказания и много чего вовсе неуловимого. Человеческий язык — это своеобразная «калька» природы. Поэтому язык и способен прочесть её. Проникая в язык, мы проникаем в природу. Во всяком искусстве есть свой язык, то есть, способ прочтения и подачи сущности. Он зиждется на тех же знаках и символах, что и природа. Так вот, прочесть природу непосредственно по её знакам и символам, и есть задача физики пространств. Именно здесь и находится слияние науки и искусства.
Настоящая, искренне честная наука зиждется на фактах. Можно ли их перечислить? Можно. И перечень будет кратким. Один факт — пространство. Оно очевидно. Совершенно неопровержимый факт. А пространство является нам в бесчисленном многообразии форм, вместе с их подвижностью и изменениями. Причём, многообразие, изменения и движение находятся в единой связке и подчиняются принципу всеобщего разнообразия. Это второй настоящий факт. Ещё один факт — существование духа. Нет его очевидности, но есть его явное ощущение. И в этом кратком перечне фактов нет выдуманного или вычисленного постулата, здесь есть полное согласие с наблюдениями: есть пространство, ничего в природе не повторяется и есть дух. И с логикой всё в ладу: И правило Оккама работает: не надо плодить сущности.
Дух, о котором была речь, вероятнее всего, столь же неоднороден, сколь и пространство. Разнообразие ведь вообще необходимо для существования чего бы ни было. Разнообразие, — условие существования. Есть, вероятно, и духи персонализированные, живущие в духе-среде. Им несть числа, подобно разнообразию живых организмов пространства-среды. То есть, дух-среда и дух-персона имеет свои аналоги в пространстве-среде и пространстве-персоне…
Но фактов существования частиц в пустоте — нет. Есть их вычисление, и обнаруживаются их «следы». Но, как мы знаем, след не обязательно свидетельствует именно о частице, его может оставить и некое таинственное острие… Нечто вычисленное и оставляющее следы — не факт, а вывод. Между тем, есть факт существования пылинок в воздухе, образующих облака, песчинок, образующих барханы вместе с его «волнами», есть факт существования живых клеток, составляющих организм. Однако для создания форм они обязаны быть сцепленными друг с дружкой. Разрыв среди живых клеток вообще приводит к смерти организма. И первые «атомисты», греки считали атомы кирпичиками, то есть, тем, что соприкасаются друг с дружкой. Иначе здания не построить, и кирпич теряет свой смысл. О пустоте как о некоем объёме вообще речи не может быть. Объём имеет только вещество. Если вещества нет, то и объём отсутствует. Пустота вообще ничего не имеет по определению, даже себя не имеет. Пустота — отсутствие. Это когда в пространстве нет ни малой волны, тогда оно и может считаться «пустым». Изучать природу с позиции атомизма, всё равно, что, скажем, изучать поэзию Пушкина с позиции букв. Допустим, учёный, изучающий Пушкина, выяснил, что букв у него 33 (в современной орфографии). Их можно считать элементарными частицами. (Кстати, частиц примерно такое же число). Они складываются в причудливые слова-молекулы. Их насчитывается 16000. Сии молекулы тоже сочетаются по определённой закономерности, создавая предложения-клетки, а те выстраиваются в сложный организм. Изучил. Молодец. Но есть ли смысл таковой науки? Но учёный заявляет, будто он настоящий литературовед. Смешно, правда? Так, узнав, из чего состоит природа, узнав о её «частицах», можно ли узнать саму природу. То есть, надо полагать, частицы — лишь удобные умозрительные посредники в изучении природы. А ведь посредники, по обыкновению, плодят себе подобных в значительной прогрессии. Они успешно утверждаются в собственной необходимости, затмевая собой всё подлинное. Тоже, вроде бы, закон…
Это мы просто поиронизировали, так, развлеклись…
Одним словом, факт существования пространства, — вот, повсеместен. Оно где-то сгущается, где-то разжижается, где-то заостряется, где-то сглаживается. И всюду смешиваются различные состояния пространства. Происходит творчество. Живописец смешивает краски, музыкант смешивает звуки, поэт смешивает буквы, архитектор смешивает формы пространств, кинематографист смешивает кадры. Смешивают они свои компоненты в определённых пропорциях. Оттого и создаётся определённый образ: нежный, страшный, острый, гладкий, сухой, влажный, светлый, мрачный… возвышенный, низменный, красивый, пошлый, благородный, невзрачный, богатый, тощий… всякий. Да ещё и сами готовые образы меж собой тоже производят некие отношения. Автор, что пожелал-сумел, то и вышло. И вся природа пространств вокруг нас, — тоже предмет творчества. Надо ли искать в творчестве элементарные частицы? Там, наоборот, обязательно присутствует некая целостность и неделимость…
3. ЭТЮД О ДВИЖЕНИИ
Творчество по определению может производить исключительно разнообразие. Одинаковость — это уже не творчество, это штамповка. Разнообразие мира, — свидетельство именно творческого акта. Повтор в творчестве не имеет смысла. Разнообразие как таковое, неповторяемость, — вообще основа существования чего бы то ни было. Также в пространстве (кроме нулевого) есть расстояния. Они — признаки движения. То есть, расстояние подразумевает наличие в нём движения. Движение это не исключительно перемещение или изменение. Движение имеет сущностное значение. Оно как раз и создаёт пространство, иначе говоря, вещество во всём своём разнообразии. Движение и есть причина разнообразия. Без движения мир оказался бы в состоянии безразличия, ничего собою не выражая. Однообразной может быть только пустота. Но пустота объёма не имеет. Пустота скрывается в точке, в пространстве нулевом. То есть, однообразия в природе попросту нет. Движение — выход из нулевого пространства, то есть, начало разнообразия его. А собственно движение возникает, благодаря духу. Пространство предрасположено поддаваться воздействию на него духа.
А что лежит в природе движения?
Существует гравитация-ускорение. О ней и поговорим. Гравитация и ускорение, — суть одно и то же, поэтому мы и пишем слова, их означающие, через дефис. Ускорение представляет собой ядро всего происходящего, а вовсе не производное от чего-то поглавнее. Оно лежит в основе всяческих явлений во Вселенной. Любое движение является ускорением. Нет ни одного тела, находящегося в «покое» или движущегося «по инерции». Есть лишь относительный покой и относительная инерция. Камень на земле вроде бы находится в состоянии покоя, но он движется вместе с планетой. Снаряд, движущийся будто бы по инерции, имеет в себе импульс ускорения и пробивает помеху… Движение это ускорение.
Продолжая речь о движении, скажем так: нынешняя материальная вселенная есть пространство в состоянии ускорения, где свет является ускорением абсолютным.
Поясним. Пространство математическое, которое «искривляется», порождая математическую гравитацию, мы не рассматриваем, поскольку не занимаемся Физикой частиц. Хотя, мы не отвергаем эту физику, более того, имеется много общего между ней и Физикой пространств. Мы, как было заявлено, размышляем о пространстве действительном. А оно, подобно глине, формируется под воздействием «духовных рук». И это означает наличие таких его свойств, которые позволяют на него воздействовать. Так вот. Состояние ускорения — это основополагание бытия материи, это неустранимое свойство её. Оно всюду. Во всяком движении. И в гравитации. Физика частиц говорит об адекватности ускорения и гравитации. Пусть сие нас объединяет. Математическая модель пространства искривлена. Там искривление и есть ускорение. Тоже вроде бы нащупывается свидетельство наличия рук, искривляющих пространство как глину. Так, ускорение и в Физике частиц является основным свойством пространства, хоть это обстоятельство там не замечается. Но ускорение попутно выражается и через изменение скорости, где присутствует время. И если в Физике частиц время — пространственная характеристика, то у нас характеристикой пространства является движение как сущность, а время лишь его проявляет в виде скорости. Дело в том, что очевидное часто бывает обманчивым. Солнце будто бы обращается вокруг Земли, а на самом деле Земля вращается вокруг своей оси. Так и с ускорением. Не время устанавливают скорость и ускорение, а именно ускорение как основа движения — обусловливает скорость, проявленную временем.
Импульс движения вызывает ускорение, но не скорость. Тело, находящееся в движении, несёт в себе ускорение. А поскольку всё находится в движении, стало быть, всё несёт в себе ускорение. Ускорение — основа, а скорость — производное от этой основы. И проявляется оно временем. Вот и выходит, что время будто подобно тени, проявляющей волнение пространства. Нет тени, нет и видимого пространства, каким бы причудливым многообразием форм оно ни обладало. Но тень не является вообще никаким предметом. В чём природа тени, в том и природа времени. К примеру, скажем о свете. Он — абсолютное ускорение само по себе. У него нет времени на «разбег». Он сразу распространяется с собственной скоростью. То есть, в свете вовсе нет времени.
«И отделил Бог свет от тьмы». Действительно так: ведь в свете нет времени-тени. Отделил.
Далее, как бы в скобках заметим следующее. В наблюдаемом нами окружении ускорение обычно происходит при падении. Да и обращение одного предмета вокруг другого, — тоже вроде бы как падение. И вселенная расширяется ускоренно. Тоже ведь падает! Всё кругом падает. Гравитация, — падение. Эдакая штука. Замечательный образ. Образ нашего падшего мира. Падший мир, он и есть падший. Мы действительно живём в падшем (падающем) мире. В «этом свете». Ускорение (падение), — основополагание нашего мира. Так и любая страсть, тоже своего рода притяжение, является падением, что и соответствует греховному состоянию. Мы не забываем здесь о нравственной составляющей нашего размышления. Но, впрочем, не будем путать нравственность с этикой, а также с моралью. Этика — сугубо аналитическое понимание взаимоотношений, мораль, — выработанные гуманистические нормы. Нравственность же — понимание духовное. Так мы обнаруживаем ещё один аспект присутствия духа в формировании пространства. Разного духа.
И вот тут возникает один из главных вопросов. Вопрос о свете. Что такое свет?
4. ЭТЮД О СВЕТЕ
Любая скорость это корень из ускорения, произведённый на обусловленный коэффициент. От чего зависит коэффициент, — особый вопрос, и ответ на него наверняка имеется. Тут и возможно применение математического аппарата. Однако у нас математика далеко не главная. Мы лишь свободно размышляем.
Фотон, эдакий светлячок, — несерьёзное объяснение. Хотя ведь он тоже движется. И движется с предельной скоростью, то есть, обладает внутри себя предельным импульсом, то есть, мгновенным ускорением. Ускорение — свойство пространства. Свет — его предел, предел самого пространства. Незаметно появляется смысл понятия «этот свет». Пространство, непременным свойством которого является ускорение, имеет предел этого свойства, иначе говоря, себя самого, и он выражен светом. Здесь, конечно же, скорее всего, метафора. Но она перестаёт быть таковой, если не ограничиваться одним уровнем пространства. Метафора вообще замечательна тем, что она выскакивает за пределы обычного уровня осмысления вещей.
Скорость света предельная. Предмет, летящий с таковой скоростью, оказывается вне времени. Его время равно нулю. Внутри «фотона» тоже время равно нулю. А коль нет времени, стало быть, нет и скорости. Так скажут приверженцы Физики частиц. Но мы-то знаем, что время тут вообще не при чём. Тут первую скрипку играет ускорение. Если ускорение света невозможно, значит, свет находится на пределе ускорения. Похоже, всё ускорение и заключается в свете. Похоже, свет, — само ускорение и есть. Ускорение пространства. Пространство находится в состоянии ускорения, а свет, — возможный проявитель ускорения. Или показатель. Наблюдатель, летящий со скоростью света, ощущает себя в абсолютном покое, ибо всё остальное, тоже летящее со скоростью света в разные стороны, не складывается и не отрицается с его скоростью. Хоть встречные, хоть параллельные. Это нельзя сравнить с движением автомобилей на дороге, когда тебе кто-то встречается или кто-то обгоняет. Скорость света вовсе не является скоростью в обычном понимании. Скорость света, — состояние света. Иначе его попросту нет… Свет, ведь, не разгоняется. То есть, он с ходу получает свою скорость света, считающуюся предельной. А почему? Ведь любая скорость любого процесса должна обретаться путём ускорения от нулевой до обусловленной. Скорость без ускорения. Нескладушка. Таковое размышление усиливает предположение, что здесь мы действительно имеем дело вовсе не со скоростью, а с «чистым» ускорением, или даже с абсолютным ускорением. Тем более что «скорость» света относительно любого наблюдателя, как уже было сказано, движущегося в любую сторону, хоть наперегонки со светом, хоть навстречу ему, оказывается одной и той же. То есть, все предметы попросту «зависают». «Скорость» света возникает перед нами в виде собственно ускорения самым естественным образом, а мы того не замечаем. Нет, прямые доказательства представляться не будут. Лишь замечание. Пусть будет намёк. Ведь давно идёт речь об ускорении в качестве фундаментального свойства пространства.
Ускорением-гравитацией пронизано всё пространство. Волнение пространства, — их следствие. Волна поднимается только при наличии ускорения-гравитации. Кто-то ищет гравитационные волны. Зачем? Любая волна — уже создание гравитации. Гравитация уже сидит во всякой волне. Зачем искать волну волны?.. Так, гравитация оказалась дополнительным свидетельством цельности пространства-вещества, отсутствия в нём дискретности.
Ускорение-гравитация, обратно пропорциональны квадрату расстояния. А расстояние, ведь показатель пространства. Пространство своими расстояниями действует на ускорение и гравитацию. Так что пространство действительно вполне себе вещество. Оно «тормозит» ускорение и ослабляет силу гравитации…
Способность пространства находиться в ускорении обеспечивает возможность любых колебательных процессов. И если вспомнить основополагание в виде принципа разнообразия, то проявлениям всяких колебательных процессов нет числа. Надобно заметить, что и наше восприятие мира основано на колебательных процессах: слух, зрение. То есть, колебания, — универсальное средство выказывания пространства во всём его многообразии.
А собственно «предел пространства», «этот свет», он что? Что в качестве предела выражается светом?.. Граница? Внешность? Место, где свет останавливается? Нет, у пространства границ не существует, у него нет внешности, и это мы уже обозначили. А остановка света означает остановку всякого движения пространства, то есть, его схлопывание. Потому-то мы и говорим об уровнях пространств… Пространство не заканчивается где-то на своей границе, но переходит на иной уровень… Способ перехода упрятан в бесконечности. Ох уж эта бесконечность, кто её выдумал!?
Стоит припомнить высказанную нами метафору. О падении. Наш мир находится в состоянии падения. И таковое произошло вследствие нравственного падения во Вселенной. Тогда выходит, что свет — абсолютное падение. Наверное, так. Свет в нашем падшем мире и есть абсолютное падение. Он самым наилучшим образом олицетворяет состояние нашего мира, «этого света». И, вспоминая книгу Бытия, мы удостоверимся, что солнце, сотворённое в четвёртый день, тогда, до падения — предназначалось для управления днём. Управление не есть источник. Управленец — наместник властелина, но не сам властелин. Менеджер. А настоящий свет, «тот свет», созданный в первый день творения, совсем не «этот свет», он иной, он вне пространства, как и дух. Чем можно объяснить «тот свет»? Пусть, по аналогу с «этим светом» «тот свет» будет абсолютным состоянием духа. «Этот свет» — абсолютное состояние пространства, «тот свет», — абсолютное состояние духа. Пока что иное в голову не приходит. Тут-то и появляется некий образ. Изначальным управленцем света был Люцифер, Денница. Он же совершил падение. То есть, Денница обратил абсолютное состояние духа в абсолютное состояние вещества, «тот свет» — в «этот свет». Он что, выпал из духа в пространство? И Адам с Евой тоже ведь изгнаны из рая на землю, то есть, из среды преимущественно духовной в среду преимущественно пространственную. Таково и выходит всеобщее падение. Опять же в метафорическом смысле.
5. ЭТЮД О ПОДАТЛИВОСТИ
Океан несёт в себе некую собственную внутреннюю способность сохранять себя, иначе его бы не существовало вовсе. И эта способность заключается в податливости. Вода поддаётся ветру, раскачивая в себе волны, и не разрушается, в отличие от камня, который не податлив, потому из-за ветра обращается в песок.
Пространство также несёт в себе податливость ради собственного сохранения. А результат — все виды форм и величин. Податливость можно увидеть и в поведении этих форм. То, что всякий предмет ведёт себя вполне определённо, тоже давно замечено. А поведение, в свою очередь может менять собственную форму. То есть, у пространства есть проявленная форма и есть поведение, которое, помимо всего прочего, тоже способно проявлять самого себя.
Любой видимый предмет нашего восприятия неким образом себя ведёт. Будь он живой, будь неживой. И, если есть определённое в нём поведенческое начало, наверное, есть и то, что «отвечает» за него. Можно ли, например, возложить сию ответственность на своеобразные пространственные «гены»? Почему бы нет. Пожалуй, не грех предположить, что действительно существуют некие «гены» пространства, которые заведуют поведением его структур во всех конкретных видах. И если существует таковое положение вещей, то, стало быть, следуя увиденной нами аналогии, можно предположить создание нового вида научных исследований. Это было бы изучением «генома» пространства. А там, где есть исследование, уже и высвечивается эдакая экспериментальная база для «генной инженерии» самого пространства… Вот ведь на какую линию мы выходим. Дух воздействует на пространство для возникновения в нём всяческих колебательных состояний, в свою очередь получающие образные черты. Дух, единожды осуществив такое воздействие, и более не «работая», создаёт своеобразную «инерционную систему», где колебательные состояния остаются в рамках тех закономерностей, кои образовались от воздействия духа на пространство. Но дух может «вносить исправления» в эти колебательные состояния. Закономерные колебательные состояния можно назвать устойчивым поведением пространства. О поведении сказано не случайно, потому что именно воздействие на пространство и назначает его поведение. Оно именно ведёт себя определённым путём, проявленным определёнными закономерностями. «Генами». Есть поведение у неживых пространственных образований, есть поведение одушевлённых пространственных образований, есть поведение одухотворённых пространственных образований. Что касается последних, то они-то, по-видимому, и способны «вносить поправки» в закономерное поведение пространства. Менять его композицию.
Здесь весьма серьёзные дела. Управление свойствами пространства. То есть, управление поведением различных пространственных проявлений, включая его формирование. Будь то живое или неживое. И что же сулит такая возможность?
Итак, пространство формируется и выказывается собственным поведением. Именно поведением. Всякое вещество, так или иначе, ведёт себя. А собственное поведение пространства предусмотрено его «генами». Это мы предположили таковое положение вещей. У него, возможно, есть и своеобразные «инстинкты», иначе говоря, «запрограммированность».
А вот и человек. Он тоже пространство. И каждый человек-пространство изобличается собственным поведением, которое проявляет его самого. Но человек обладает ещё и волей, перекрывающей инстинкты. Стало быть, человек действительно способен заниматься той самой генной инженерией каких-либо пространственных видов. Скажем, собственно себя. Желательно. Наверное, таковое занятие наименее опасное. Да, влиять на пространство, формируя его так и эдак, оно ещё ладно. А вот можно ли повлиять на поведение пространства? Замахнуться. Ну, поведение пространства, конечно же, в некой степени и есть формирование его. Но. Когда собственно форма сохраняется без воздействия на неё, а его соотношение со смежными формами изменяется. Имеется в виду любая форма пространства, но в первую очередь, — человек. Вот он совершенно не меняется, все его узлы пространства сохраняются на своих местах и слаженно взаимодействуют, имея определённую, но подвижную композицию. Он есть в точности такой же, что и прежде. Но его поведение стало отличаться от прежнего. Изменилась, так сказать, поведенческая парадигма. И речь не о перевоспитании. Там главную роль играет присутствие некоего контроля: в виде наставника или в виде самого себя. Контроль направляет человека на ту или иную реакцию в соответствии с обстоятельствами. А тут нет и малейшего контроля со стороны, нет и самоконтроля, тут совершенно естественное поведение, будто само собой разумеющееся, собственное, присущее именно человеку. Сам человек ничуть не изменился в собственной совокупности пространственных узлов. Характер его остался прежним. А поведение стало иным. Само поведенческое начало поменялось. Возможно это или невозможно, — трудно утверждать, но предположение весьма любопытное.
Однако человек предпочитает менять не себя, а мир. И вот, появляется соблазн «инженировать» любое пространство, преследуя собственные цели. Благо, если это касается чисто искусства, например, архитектуры. Она действительно преобразовывает пространства. И если удастся управлять свойствами собственно пространства как такового, то есть, использовать физику пространств для изготовления неких механизмов преобразования композиции пространственных видов, то можно изготовить любые архитектурные шедевры, минуя применение стройматериалов. Заманчивая перспектива. Эдакая пространственная скатерть-самобранка. В медицине таковое тоже сгодится, поскольку организм — пространство, а больной организм — искажённая его изначальная композиция. Путём инженирования больного пространства восстанавливается его истинный вид, то есть, происходит исцеление. И транспорт туда же. Инженирование пространства позволяет перемещать отдельные его проявления в виде конкретных предметов — куда угодно и мгновенно. Есть много пользы от инженирования пространства.
Но бывают и всякие иные цели. Одна из них — власть. И тут возникает соблазн создать «абсолютное оружие», изменяющее или уничтожающее любые пространственные образования и их поведение…
Доигрались в размышления. Неужели физика пространств окажется значительно опаснее физики частиц? Куда там водородной бомбе до возможности «инженирования» пространства, до прямого вторжения в принципы формирования и поведения пространственных объектов? Ведь человек получает возможность менять композицию пространств не только в искусстве, но и в природе. Может быть, именно поэтому Бог не допускает такого направления в развитии науки, имея в виду глубочайшую безнравственность нынешнего человечества.
Дух — не пространство, потому-то нам, пространствам невозможно его мысленно уловить. Мысль, точнее сказать, плод мысли, а ещё точнее, след мысли исключительно пространственный. Конечно, математики скажут: и мы ведь орудуем не пространственными категориями, а числами. Число ведь тоже не пространство. Хм. Может быть, оно есть олицетворение духа? А? «Число правит миром». Может быть, может быть. Только не олицетворением самого духа является число, а тоже плода его, своеобразного следа, то есть, в данном случае, закономерностями. У духа есть следы духа, у пространства есть следы пространства. А у воздействия духа на пространство есть следы духа и следы пространства. Нате вам эдакий своеобразный след: «континуума» духа и пространства.
6. ЭТЮД О СУЩНОСТИ
Океан, как мы высказались в начале, имеет безграничную водную сущность.
Для ясности необходимо сказать, что же есть сущность? Ибо это слово часто употребляется. Сущность — то, что просто, цельно и неделимо. Она ни из чего не состоит.
Бог, Сам назвавший Себя Сущим, создал две основные сущности: небо и землю. В нашем понимании — дух и пространство. Больше основных сущностей не нужно (по-видимому). Небо и землю вполне справедливо отнести к духу и пространству. Небо находится над землёй. Но не в пространственном смысле, ибо дух не пространство. А в том смысле, когда начальник находится над подчинёнными. Ведь он не витает над их головами. И даже ростом не выдаётся. Дух над пространством не смешивается с ним, но влияет на него, управляет им. Но дух может и «разлиться» по пространству, раствориться в нём. Дух может порой и выставлять себя самым настоящим пространственным образом, если таковое необходимо ему для собственных целей.
Обе сущности, дух и пространство всегда имеют в качестве подсказки для людей — некие образные явления. Дух есть в образе существа, вполне конкретного, имеющего некое духовное тело. И дух есть в образе среды, где обитают духовные существа. Также и пространство предстаёт собственными существами и собственной средой обитания этих существ. Среду обитания существ и сами существа в нём ещё называют одним словом: мир (мiръ). Замечательное слово Мiр, потому что в нём происходит единение обитателя со средой обитания. По-видимому, физика пространств уже давно поселилась в сознании человека, коли имеется такое слово, единообразно означающее и обитателей, и среду обитания.
Когда человек размышляет, тем более, если он касается сущности, то невозможно обойти вопрос о знании, познании, вере и доверии. Иначе достойного размышления не построить.
Знание. Им обладает лишь человек, имеющий собственный опыт исследователя. Знание у человека бывает только сугубо личное. Усвоенное. А то, что человек узнал из литературы или из чужих уст, — знанием не является. Здесь мы имеем дело с доверием к той или иной информации. Она может быть проверена и доказана. Но и тут мы имеем доверие к самой проверке и доказательствам. Но так ли это? То есть, всегда ли проверенное и доказанное означает неизбежное? Ведь человек лишь доверительно принимает что-то новенькое к сведению, но ничего не знает по существу. Не знает он этого потому, что сам не сделал ничего для знания, не заработал его. Он либо покупает это знание, либо получает даром, входя в доверительные отношения с «поставщиком».
Познание — усвоение, поглощение. Предметом познания является суть. Всякое иное несёт в себе лишь информацию. Информация не есть познание. Она — сигнал о существовании. Знать о существовании чего-либо не означает познание этого чего-либо. Хоть корень слова тот же — суть. Оно и справедливо. Существование — производное от сути, но не сама суть.
Вера. Надо бы уточнить, что имеется в виду под этим словом. Сначала, в его мистическом значении. Здесь мы имеем дело с одухотворённым пространственным сознанием. Заметим, что производным от веры в мистическом смысле является и мифология. Это одухотворённое сознание на бытовом уровне (бытовая мистика). Миф это переложение одухотворённого пространственного сознания на бытовой язык. Или притча. Она тоже своеобразный переводчик. Скажем, Евангельская «вера с горчичное зерно» означает вовсе не что-то малое, а наоборот, — великий потенциал возможности из крупицы обратиться в ветвистый куст, величиной с дерево, где могут прятаться «птицы небесные». А сей потенциал, в свою очередь, оказывается ещё и подобием Царства небесного, о чём также мы читаем в Евангелии. И птицы небесные здесь указаны неспроста. Вот что такое вера с горчичное зерно. Итак, вера это одухотворённое пространственное сознание. А попутно мы не станем забывать о названных нами двух сущностях: неба и земли как духа и пространства. Так вера обретает многослойный смысл. Но пока только в одной из своих ипостасей. О других мы скажем позже…
Здесь же вспомним, что человек создан из «праха земного», то есть, из сути пространства. Но вдохнул в него Бог «дыхание жизни». Бог вдохнул. Стало быть, вдохнул в него духовную среду обитания. Так дух растёкся по пространству человека. «И стал он душою живой». Не просто стал он одушевлённым, подобным прочим живым существам, но ещё и одухотворённым. Душа его одухотворена. Так мы узнаём, что и жизнь имеет два значения: просто жизнь, то есть, пространство одушевлённое, но есть ещё и собственно живая душа, то есть, пространство одухотворённое.
На вопрос, что же такое душа, пространство или дух, можно, конечно, ответить почти однозначно: пространство. Но помня, что небо (дух), — среда обитания духов, выходит нестыковка. Однако если душа одухотворена, тогда ситуация становится понятной, — среда обитания в виде духа вполне пригодна для такой души. То есть, душа пространственная способна жить в пространстве, и душа одухотворённая способна жить в духе. Вот она какая, наша душа. В неё заложена универсальность бытия: в пространстве и в духе.
А ведь и океанская вода, испаряясь, возносится, проникает в воздух и делается его содержимым. Так, душа, отделяясь от тела, становится подобной пару в воздухе. И есть возможность ей «сконденсироваться», обратиться в облако, то есть, снова слиться с пространством, иначе говоря, с новым телом, и пролиться обратно в океан — пространственный мир…
7. ЭТЮД О БЕССМЕРТИИ
Невольно от знания возвращаемся к библейскому древу. Вкушение его плодов означает смертность. Плоды познания добра и зла могут быть и плодами познания хорошего и плохого, положительного и отрицательного, благого и лукавого. Это зависит от точности перевода. Наиболее точным, на мой взгляд, является последнее: плоды познания благого и лукавого. Можно сказать и иначе: подлинника и подделки. Мы познаём подлинник или подделку? Подлинник — мир, созданный Богом. Подделка — мир, созданный умозаключениями. Умозаключения о мире, созданном Богом, случаются похожими на этот мир. Похожими. Порой, даже почти неотличимыми. Но они всегда останутся подделкой. Они — от лукавого. Вот, пожалуй, здесь и зарыт смысл библейского древа. Познать, научиться видеть суть, или научиться видеть лукавые умозаключения о сути. И, помня о податливости пространства, можно сказать, что поддаться на умозаключения гораздо удобнее, чем на суть. Мы это всегда замечаем в своей повседневности. Человек — податливое живое пространство. Податливое духу, как любое пространство. И он же — пространственный раствор духа. Таков дуализм человека. Тогда спросим: а что такое благодать? По-видимому, растворённый в пространстве дух и есть благодать. И только при этом условии живое пространство может быть бессмертным. Вспомним и о творчестве. Оно не бывает без таланта. Возможно, талант — своеобразная благодать. Талант ведь тоже от Бога. А всё, что от Бога — благодать. Человек может развивать в себе данный Богом талант, а может и зарыть его в землю. Закапывая талант в землю, человек сам лишает себя благодати. Талант и бессмертие в чём-то тождественны. Талант ведь делает человека бессмертным. Пусть таковое бессмертие сохраняется лишь в памяти живого пространства, но оно не перестаёт быть бессмертием. Человек может развивать в себе Богом данную благодать бессмертия, а может и закопать её в землю. Закопать благодать бессмертия в землю — значит полностью покрыть дух пространством. Тогда дух, непроницаемо покрытый пространством, становится целиком неощутимым. Он там не растворяется, а заслоняется, не видна его суть. Так что же случилось с первыми людьми, когда они вкусили плоды познания блага и лукавства? Познание как раз лукавства мгновенно побороло познание благодати. Благодать ушла на второй план. Змей, который всех хитрей, — само лукавство и есть. Хитрость и лукавство — одно и то же. Так замыкается круг. Лукавство соблазняет человека вкусить плоды познания блага и лукавства, и лукавство же становится главным в этом познании. Лукавый взгляд людей видит собственную наготу, и с ходу стремится её спрятать. От кого? Друг от друга и, что самое страшное, — от Бога. Лукавый прячет. Лукавый и закапывает. Закапывается благодать бессмертия. Вот почему и было дано предупреждение: будешь смертью умираемым. Живое пространство податливо. Оно податливо и смерти.
Познание сути может быть только в подлинном предмете. В подделке сути нет. И умозаключениями сути не узреть. Мастерство подделки в том и состоит, что она использует признаки подлинника. Чем более точно изыскиваются и используются эти признаки, тем более подделка становится неотличимой от подлинника. Но неотличимой при каком взгляде? Да, при взгляде на признаки, но не на суть. А когда взгляд сквозь признаки доходит до сути, тогда и вскрывается разница между подлинником и подделкой. В подделке — за признаками сути нет.
А лукавство — подделка благодати. Вот тут-то бессмертие и подменяется смертью.
Ещё добавим к размышлению о смертности. Лукавое знание по признакам содержит своеобразный фильтр для любви, также означающей бессмертие, что и благо. Сквозь этот фильтр любовь не просматривается. Ведь мы имеем опыт приобретения негативного знания о любимом человеке, лукавого знания по признакам, которое обращает любовь в ненависть, означающую именно смертность. Так, познание по признакам вытеснило познание по сути и заместило любовь, глубинную, всеобъемлющую любовь, которой они обладали изначально по благодати Божьей, которая сильнее добра и зла…
И что же рай? Рай, — пространство? По-видимому, так. Допустим, что рай это некое одухотворённое пространственное место среди «того света». Место в качестве среды обитания одухотворённой души. Ну, и носителя одухотворённой души, — человека. И саму душу ведь можно обозначить, как место. Она же пространство. Место жизни. Душа — место жизни. А одухотворённая душа-место — житель одухотворённого места-среды, которое является миром. Миром одухотворённых мест.
Мы говорили о духе, который находится «над» пространством, сравнивая его с воздухом над океаном. И намекали о существовании иного духа, «под» пространством, сравнивая его с поддонными толчками. То есть, дух есть и в преисподней, «под» пространством… Иначе говоря, дух бывает святой, а бывает и падший. Можно сказать, что именно святой дух «над», а именно падший «под»… Пространство находится в некоем определённом состоянии из-за воздействия духа на него. И тут возникает вопрос: которого духа? Святого или падшего? Кто из них оставил нас в «инерционной системе», и кто нас «корректирует»?.. Возможно, ещё давно состоялось существенное «инженирование» пространства? Не имеем ли мы дело с подпорченными его генами? И не наступит ли час исправления его, а заодно и удаление ада?
Вопрос такой: а когда появился ад? До изгнания из рая, ада не существовало. Ведь если бы он существовал, тогда Бог мог сразу отправить Адама туда, и дело с концом. Но изгнание было на землю. А когда Адам умер, то оказался в аду. Значит, ад и появился для того, чтобы принять падшего смертного Адама. И Еву, конечно. И падших, но бессмертных ангелов. Они-то, по-видимому, и создали это заведение. Они — отошедшие от Бога. Где же им ещё быть в вечности-то? Куда податься, коли рай закрыт для них. Построили они эдакую пещерку в Мироздании да окутались там тьмой беспросветной. У них там вообще всё своё, — сотворённое без участия Бога. В общем, — ад произведение душ человеческих и духов ангельских (падших). Человек ведь всё производит при помощи духа. Либо светлого, либо тёмного. Одухотворённая душа, находясь там, постоянно задыхается. Наверное, в том и подразумевается «горение». Любое вещественное горение поедает кислород, необходимый для дыхания. Одухотворённая душа не может жить в продукте горения духа. Она там томится. Тамошний дух подобен углекислоте, опять же продукту горения. Да и здесь, в земном обиталище, в одушевлённом, но как бы остаточно одухотворённом, — душа постоянно томится. Ей всегда не хватает полноценного одухотворённого пространства… Человек ведь изначально житель рая. Томление по лишённой среде обитания преследует его всю продолжительность земной жизни.
Всё видимое в мире, а также чем-то измеряемое и вычисляемое, — пространство. Воздействие духа на него изливается повсюду. Это касается и духа человеческого… Дух человека воздействует на пространство человека. И дух всего человечества струится по всему пространству человечества. Дух воздействует на поведение (в конечном виде). Духовное воздействие одних людей на других не исключает воздействия на тех, кто воздействует. Взаимность. Единое человеческое пространство постоянно потрясается духом тех или иных людей, и отзывается на них самих. Делающий добро получит добро сторицей, сеющий ветер пожинает бурю. Потому что всё происходящее находится в единой ткани пространства…
Стоит заметить, что и «тот свет» весьма обширен. Мы знаем, что после смерти мы предстаём пред Богом. Но где? Ни в раю и ни в аду. Это потом нас отправляют в одно из этих мест. На том свете, как и на этом — невероятно обширен мир, где рай, например, подобен Земле в бездонном Космосе.
8. ЭТЮД О НАЧАЛЕ
Глядя на океанические волны, поражаешься разнообразием и причудливостью их рисунка. А ведь он, — результат направленного давления на него воздухом.
Так и пространство наше, оно волнуется, создавая всю причудливость форм мироздания. От давления на него духом. Вот и можно сказать, что пространство это глина в руках Создателя.
Однако вот не даёт мне покоя само начало. Что оно? Я человек свободный, не имею зависимостей. В том числе, и зависимости от любых мнений (включая и собственные). Здесь нет скепсиса, нет, здесь именно свобода (и от скепсиса тоже). «В начале Бог создал небо и землю». «В начале было Слово». По-простому выходит, что Слово, то есть, ипостась Троицы, и есть начало. Но так ли? Богу быть просто Началом, похоже, не с руки. Ну, не принимается такое значение. Понятно, что обычное начало может быть либо основанием, главным делом, либо первым делом. Греческое слово «архе» в Септуагинте и означает начало, начальство, основание. «Сперва Бог создал»… Но «сперва» имеет смысл в последовательности действий, что, собственно и есть в книге Бытия. Сперва небо и земля, затем свет, затем отделение света от тьмы, затем последовательность дня и ночи. Так вот. Лишь при отделении света от тьмы появляется понятие о времени. В начале его не было. В смысле, нет. В начале времени нет. Для основания время не нужно. Начало в качестве основания более подходит для нашего размышления. Является ли Сам Бог основанием? В Себе ли Бог создал небо и землю? Конечно же, нет. Но Он может создать основание. Но если Слово есть основание, то есть, ипостась Троицы, то есть, Бог, тогда наше размышление приходит в тупик. Слово, — не основание, Слово, — истина. Да, Истина с заглавной буквы. Бог может быть Истиной. Вполне. «Следуйте за Мной, и вы познаете истину, и она сделает вас свободными». Следуй за Богом, познавай Его, и станешь свободным на самом деле, а не думая о том, что ты свободен. И вера. Что есть вера? Мы уже говорили, но ещё раз ответим. Иной ипостасью. Вера, — непосредственный взгляд на Истину. Истина и вера, — находятся в одном и том же общем понимании этих значений. Без веры истина не познаётся. То есть, вера в истину и истинная вера, — суть одно и то же… А начало? Что же оно? Не материал, конечно. Из начала ничего не делается. Оно вроде бы, незыблемо. Потому и основание. Значит, всё-таки Бог создал основание, создал начало? Но Библия сие умалчивает. Начало уже присутствует. «В начале»… Вот, есть богословы будто свидетельствующие о наличии у Бога «нетварных энергий». Что это? У Бога есть воля. Понятно, ведь без воли творить невозможно. Но что она? Бог прост. А что можно подразумевать под простотой, кроме того, что она не из чего не состоит? Можно, скажем, подразумевать и свободу. Простота — свобода, отсутствие зависимостей, в том числе и от причинности. Простота, свобода, открытость. Это и есть «свойство» Бога. Нетварная энергия — свобода. Богу не требовалось усилий для творчества. Усилия как энергия есть в тварном мире. В нём есть и причинность. (Усилие — причина). А в свободе отсутствует причинность. Если есть причина, стало быть, есть и зависимость от неё. В свободе нет усилия. Свобода по сути своей имеет лишь творческий потенциал. У Бога свобода и воля — одно и то же. Божья воля не есть усилие. Свобода сама по себе уже действенна. Без действия нет и свободы. А действие может быть только свободным. (Бывает, правда, действие под влиянием иного действия, но не о нём речь). Вот и выходит, что «нетварные энергии», — проявление свободы. Бог прост, свободен, волен. Ему не нужны обстоятельства. Потому-то Он и творит из ничего. А по существу нетварен только Сам Бог. Весь смысл представления о Боге — Его нетварность. Он Сущий. Так и нетварность начала тоже находится в некой неопределённости. Здесь, конечно, всё дело в понимании ипостасей Троицы. И Слово, и Дух Святой, — то же, что и Сам Отец. Рождается Слово, исходит Дух Святой. Поскольку Бог прост и ни из чего не состоит, значит, от него рождающееся и исходящее не может быть иным, чем Бог. Тут и «нетварные энергии» и начало тоже не могут быть иными, чем Бог. По природе своей. Вот вам и закавыка. Нетварен только Бог, Им рождаемое, от Него исходящее. «Нетварные» энергии не есть Бог, но есть Его действие. И «начало» не есть Бог, но есть Его представленность. Иначе у нас появляются дополнительные ипостаси… Начало тоже необходимо для действия. И основание необходимо для действия. Так выходит, что собственно действие и есть цель, ради которой и создаётся начало, дух и пространство. Всё ради действия. Действие, — цель творчества. Да и само творчество, — действие. А весь мир — действительность, и ничто иное. Данное размышление, конечно же, не завершённое, оно, пожалуй, лишь начатое… Начало.
9. ЭТЮД О ПРОСТРАНСТВЕННЫХ МЕТАМОРФОЗАХ
В океане есть так называемые аномальные зоны, где пропадают корабли.
Физика пространств наилучшим образом способна объяснить всяческие паранормальные явления, в том числе и естество так называемых привидений. Частицами таковые явления объяснить невозможно. А пространством-веществом, — пожалуйста. Пространство создает всяческое своё выражение. Любое. Иное дело, — причина. Что является причиной создания образа? Мы уже откровенно о том заявляли: дух — причина. Дух формирует пространство.
Также физика пространств вполне позволяет внезапное присутствие, исчезновение, даже телепортацию. Ведь не надо никуда двигать молекулы. Надо одну и ту же форму пространства в одном месте изгладить, а в другом вылепить вновь. Всё вокруг является частными формами единого пространства. Поскольку любой предмет, любое тело является так или иначе структурированным пространством, значит, для пространства в целом нет нигде никакого отрыва. Одна порция пространства в виде вещества отходит от другой части пространства-вещества, и они разносятся в разные стороны. Однако они не отрываются от пространства как такового, они остаются в его общем теле. Ведь, чтобы оторваться от пространства, надо оказаться вне его. Вне. Но, как мы уже отмечали ранее, у пространства нет внешности. Нельзя от пространства отделить пространство. Потому-то и вполне возможно воссоединить вновь когда-то разрозненные и преобразованные в прах порции единого физического тела, что и предполагается при всеобщем воскрешении. Духом преобразовать и воссоединить. Любые частные формы поддаются силе духа. Поэтому слова Христа о возможности перенести гору силой веры вполне вписывается в физику пространств. Вера несёт в себе духовное начало. Человек, существо, в котором присутствует дух, — потенциальный повелитель формирования пространств. Только здесь кроется неясность. Способен ли он управлять собственным духом? Вот в чём всё дело. Наверное, тут необходим принцип согласия, а не управления. Одним словом, человек должен быть вообще всегда в согласии с духом, сотрудничать с ним. Но, опять же, не совсем понятно, что такое оно, собственно действие, способствующее согласию и сотрудничеству?..
Итак, зная физику пространств, человек способен влиять на формирование конкретных пространственных узлов. Поначалу, — на мелком уровне, то есть на уровне, соответствующем молекулярному в физике частиц. Пространственные «молекулы», — узлы пространства с определёнными свойствами, в том числе, и свойствами влияния на собственное пространство. Духом своим человек воздействует на эти узлы, производя в них изменения той или иной степени, того или иного направления. Известные случаи всякого шаманства, целительства, ворожбы, бесконтактной медицины, проникновение внутрь организма без его разрезания — свидетельствуют о таких возможностях человека. Иное дело, когда человек привлекает к своей деятельности иных духов, так называемую «нечисть». «Нечистые» духи, конечно же, с готовностью приступают к сотрудничеству. Но у них иная цель: привлечь человека на свою сторону. Откуда мы это знаем? Пожалуй, из аналогий: злой (хитрый) человек всегда занят именно таковым делом: привлекать на свою сторону любыми средствами. Иначе его злоба (хитрость) не имеет смысла. «Нечисть-дух» выступает и неким резонатором духовного усилия человека. Но вскоре она становится властелином над человеком, ибо в том и есть её цель: власть. Подобно человеку злому (хитрому). Нечисть не станет трудиться задаром, подобно любому безнравственному гражданину.
Вот и выходит, что физика пространств является наисерьезнейшей наукой, разбирающейся во всяческих проявлениях воздействия на пространство извне. Потому-то ею необходимо и заниматься соответственно. Необходимо отыскивать её законы, точнее, принципы или навыки. Навыки воздействия духа на пространство надо выискивать, зная о существовании этого воздействия. По-видимому, всякая наука должна целиком перейти к основам физики пространств. Надо обусловить свойства пространства, способности пространства, структуру его, податливость и сопротивляемость воздействию на него. Но и сам дух, — не последняя область исследований. Если есть руки, способные мять глину, создавая определённые образы и задуманные формы его, то и дух, вероятнее всего, подобен этим рукам. Человек управляет руками, создавая те или иные пространственные произведения, образоформы. Но может ли человек управлять своим духом подобным способом? Это снова возникает прежний вопрос. То есть, может ли он быть выше собственного духа? Мы уже признавались: вряд ли; более того, он должен идти на согласие с ним. Однако необходимо сначала задать направление, куда бы действовал дух. Значит, всё-таки человек задаёт цель. Он является постановщиком действия, «режиссёром». И здесь следует понять, что такое человек в повседневном значении, в рутинных делах, и что такое человек, привносящий творчество. Это разные люди. Но что есть вообще сам человек? Вот тут мы и позволим себе некоторое отступление.
Казалось бы, нет ответа на вопрос: кто я? Ведь есть моё тело, моя душа, мой дух, в конце концов, моё эго. А чьи они мои? Однако ответ неожиданно прост. Я — образ и подобие Бога. Образ не мой и подобие не моё. Я сам они и есть. Они Божьи. Вот я и есть Божий. Бог — Троица: Отец, Сын, Дух Святой. Человек — тоже троица. Тело, душа, дух. Только в такой целостности он является настоящим человеком в своём предназначении. Тело человека — подобие Бога-Сына Божьего, подобие Духа Слова, Иисуса Христа, рождённого, не сотворённого. Душа человека — подобие Бога-Духа Святого, подобие Духа Животворящего, от Отца исходящего. Дух человека — подобие Бога-Отца, подобие Духа Творения всего видимого и невидимого. И эти подобия присущи ему тогда, когда он весь бессмертен. Но тело его, к сожалению, смертно. И вот, после смерти тела человек утрачивает свою бессмертную троичность, он остаётся лишь двоичным: душа-дух. Это не полноценный образ и подобие Бога, хоть и бессмертный. Потому-то и необходимо воскрешение тела как недостающей бессмертной ипостаси. В этом и есть смысл всеобщего воскрешения. Только тогда человек вновь обретает своё изначальное предназначение…
Если вернуться к образу рук, мнущих глину с заданной целью, то управляющий ими один человек изготовляет горшок, а другой изготовляет художественный образ. Первый использует только навык, второй использует ещё и интуицию. А что она? Не тот ли самый принцип согласия с духом? Управлять согласием нельзя. Но можно породить замысел, и отпустить его на волю интуиции. Опять замысел, опять установление цели. Круги замыкаются, человек, пишущий это строки, смеётся над собой, поскольку сам не может выпутаться из собственных нитей, выстраивающих образ. По-видимому, следует и тут ему освободить пространство для воли интуиции…
(Вот, Станислав Лем придумал свой «Солярис». Океан ума. Тот воздействует на пространство в себе и на пространство вблизи себя, воспроизводя формы, так или иначе витающие в сознании пришельцев. Не знаю, предполагал ли Лем физику пространств, или ему было всё равно, что за физика там бывает, просто придумал, и всё)…
10. ЭТЮД О СОЗНАНИИ
Океанические волны как следствие дуновения — имеют сложную структуру. Там волны большие, в них волны поменьше, а в тех ещё мельче.
И пространство, если его уподобить ещё, скажем, ткани, подверженной влиянию извне, имеет складки крупные, в них — поменьше, а в тех ещё мельче. А ещё и узелки. Если пространство уподобить некой пелене, то в ней будут замечаться сгустки, различные по масштабу: метагалактики, галактики, звёзды с планетами и без, планеты, спутники планет, астероиды, межзвёздные пылинки… Всё — разносгущенное вещество. В «стандартной модели физики частиц», таковое называется плотностью материи. Пусть. Подобно океаническим волнам, все сгущения движутся, перемещаются в своей единой ткани. В нашей физике пространств, различия плотности называется различием частного ускорения в общем пространстве. Пространство вроде пронизано ускорением, там-сям усиливающимся, там сям слабеющим. Есть ещё в физике частиц и «тёмная материя». Но она в физике пространств — всего лишь собственно пространство, не подверженное «дуновению извне». Собственно пространство, а не его сгустки. Потому оно и тёмное, что не имеет волнения, то есть, ничем не выражено.
Наша задача не в том, чтобы установить, из чего состоит Вселенная. Этим настойчиво занимается физика частиц. Наша задача, — определить условия становления Вселенной. В конце концов, именно условия задают становление. И у нас имеются основы таковых условий. Они заключаются в непрерывности и неделимости пространства, а ещё и в духе, воздействующем на пространство. Ещё одна вероятная основа, — движение. Оно, правда, привносится духом, но пространства без него вовсе не существует, без него есть только его начало. Правда, движение в качестве основы принято и в физике частиц. Движение обусловлено ускорением, то есть, свойством, присущим пространству. Если бы не существовало такового свойства, то и дух не смог бы на него результативно воздействовать. Ускорение возникает, благодаря воздействию духа на пространство. Ускорение — условие движения, которое в свою очередь, проявляется временем. (О воздействии духа на пространство косвенным образом говорит и физика частиц, когда утверждает, что наблюдатель влияет на положение вещей в пространстве. А наблюдатель, — духовное существо).
Существует единство пространства, духа и, — производное от них, — сознание. Это единство нельзя разнять.
Бог создал человека из земли, из праха, из пространства. («И создал Бог человека из праха земного»; «возвратишься в землю, из которой взят»; «ибо прах ты и в прах обратишься»). «Адам» в переводе — глина. Случайность ли, не случайность, совпадение ли не совпадение, но глина в руках Бога имеет место быть. Пространство — глина в руках Бога. Из неё Он создал всё живое именно в пространстве («Да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя»; «да произведет вода пресмыкающихся, душу живую»; «да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их»). А в живого человека Он ещё вдунул дыхание жизни, то есть, собственно существование, саму жизнь. Ибо собственно существование невозможно без дыхания жизни в нём, без духа, без его дуновения.
Душа. Есть всякие аналогии души. Это и кровь, и некая тонкая субстанция, это и гены. Однако не стоит сравнивать душу ни с чем. Она — просто душа, ничто иное и ни на что не похожа.
Воскрешение, — обретение вновь дыхания жизни. Если в душе и есть дыхание жизни, то именно она возвращается в пространство праха. В душе возможен дух, однако он возможен только в человеке, в его душе, поскольку лишь туда Бог вдунул дыхание жизни. И если он там есть, значит, и пространство (прах) вновь сгустится в нужные формы, тогда и воскреснет человек. Сначала он воскреснет в виде формы пространства, затем, форма обретает собственное дыхание жизни. Поэтому, во что бы ни обратилось бездыханное тело человека, на какие частички оно бы ни распалось и ни развеялось, пространство ведь никуда не делось. Оно всегда есть. Из него вновь формируется тело и вселяется в него душа с дыханием жизни. Тут вот и сходится понимание души и понимание духа. Они, похоже, нераздельны. Но и не слитны. Тайна есть тайна. Ко всякой тайне мы только подходим, чтобы получше разглядеть, но не раскрываем её. Раскрытие тайны, — нехорошее занятие, иным словом, хамство. Восхищайся её существованием, но не раскрывай.
Наука была всегда. Была философия и была математика. Без них наука мертва. Но во все времена наука не опиралась на «физику частиц». Существовал научный взгляд на пространство в целом. Потому-то учёные и становились магами, волхвами, чародеями. Та наука не получала своего развития, не создавала собственных институтов. Вот и осталась она вовсе ни с чем. И потом, действительно, подобных учёных обязательно причислили к сотрудникам всяческой нечисти. Даже определение «белая магия» дела не меняло. Раз магия, стало быть, чертовня. Ну да. В той науке превалировала практика, то есть, общение с духом. Однако не было достойного изучения свойств пространства и духа. Была техника, переходящая от учителя к ученику. То есть, использовались некие знания о том. Поэтому и науки особой не существовало. Техника. Подобно использованию гравитации при строительстве баллист. Никто не изучал естество гравитации, но успешно ею пользовался, зная о её особенностях, чтобы определять траекторию полёта камней. Одним словом, было использование только свойств пространства и духа, но их изучением никто не занимался. (Впрочем, и теперь никто не знает природы гравитации, прокладывая траектории полёта космических снарядов).
Вера в Бога. Она ведь вовсе не в том, чтобы согласиться с мнением о существовании Бога. Согласие с мнением о существовании Бога — обыкновенный теизм. Несогласие, — атеизм. Просто. Вера в Бога, — совершенно иное. Мы о ней уже говорили дважды, скажем и в третий раз, преподнесём её третью ипостась. Вера — особое состояние мысли, когда понимание мира настраивается по Божественному камертону. Настроить себя по Божественному камертону, — вот что такое верить в Бога. Тогда и мир становится понятным. Взглянул, и понял. «Верую! Господи, помоги моему неверию». Вот главная просьба, направленная к Богу. Она необходима каждому человеку, если он себя считает таковым, а не неким «разумным животным». Если угодно, то и пресловутый смысл жизни в том и состоит: настроить, наконец, себя по Божьему камертону да увидеть жизнь в истинном значении, а не через множество фильтров житейских. Если не видишь собственно жизнь, зачем искать в ней смысл. Остаётся лишь продолжительность жизни, а не сама жизнь, которую так и не увидел за множеством фильтров. Только я бы добавил к той просьбе существенное продолжение: «и избавь меня от предвосхищения веры во мне». Это важно, поскольку есть желание поскорее заполучить правильное состояние в жизни. Веровать в Бога и означает таковое состояние. Получку. Богатство. Действительно, богатство…
И, возвращаясь к знанию, заметим, что истинное знание возможно лишь в присутствии веры, причём, во всех трёх ипостасях, описанных здесь. (Одухотворённое пространственное сознание; непосредственный взгляд на Истину; настрой на Божественный камертон). В противном случае знания вовсе нет, а есть его суррогат в виде механистической информации. А её можно записать на чём угодно, вне собственного сознания и сознания остального человечества. Впрочем, это уже произошло. Есть компьютерная память, есть интернет, позволяющий извлекать из неё всякую всячину.
11. ЭТЮД О МЫСЛИ
«Пока мыслю, — существую». Это известное высказывание Декарта. И оно обретает более глубокое значение при понимании, что есть собственно мысль.
Поначалу обратимся к народной сказке. Вот, что такое, скажем, жизнь сказочного Кащея Бессмертного на кончике иглы? Осмелимся сказать, что игла, наверное, подобие мысли. Сказочное подобие. Она ведь, по обычаю, острая. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в гнезде, гнездо на дубе, дуб в лесу, лес в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, — значит, в неизвестности, неведомо где. Пожалуй, здесь описано вполне доступное объяснение местонахождения мысли. И её роли. Сломаешь иглу-мысль, уничтожишь её, исчезнет вместе с ней бессмертие…
Некоторый учёный люд ищет внеземной разум. Ищет при помощи электромагнитных волн. Почему именно это средство выбрано для поиска? Не потому ли, что сами общаемся, прибегая к такому средству на больших расстояниях? Причём, ищут во всяких диапазонах: от длинной радиоволны до гамма-излучения. Считается, будто электромагнитные волны, — идеальный вариант взаимосообщений. Но ведь прибор их излучает, и прибор принимает. Прибор — не человек. Электромагнитные волны происходят в мире неживом, хотя используются и в датчиках для съёма «информации» с живых организмов. Ими пронизан мир неживой. Даже известно, что они вредны для жизни. Чем более высокочастотные, тем вреднее. Только световой диапазон, вроде бы, приемлем. Световой диапазон даже необходим для жизни, для жизнеобеспечения. Но именно световой диапазон почему-то для связи не используется. Кроме маяков. Так что же может служить средством связи для живых существ? На основе именно жизни, а не механики. Если речь идёт о разуме, то первое, что приходит на ум, конечно же, мысль. «Мысли передаются на расстояние». Сие не ново в размышлениях о связи. Стало быть, наперво необходимо нам самим научиться передавать и принимать мысль. Да. Вроде бы идея очевидна и стара, как мир. Но что мы знаем о ней? Ничего. Мы даже примерно не догадываемся о природе мысли. Даже не знаем, каким местом она принимается, а тем более, каким местом передаётся. И что за устройство принимает и передаёт мысли. Вроде бы, мозг. У человека мысль концентрируется в мозге. Вроде бы есть такое общепринятое представление. Подтверждением тому является смерть. Смерть наступает с гибелью мозга. Но мозг в первую очередь управляет организмом и то не всеми его органами. Тут мысли не нужны. Или всё-таки нужны? Или мысль, — универсальное средство для передачи и приёма любых жизненных функций? Только жизненных, конечно. Мысль может обитать в жизни, и более нигде. Искусственный, неживой интеллект, сильно взявший в оборот учёные умы, к мысли не имеет отношения, поскольку она относится к жизни. Аналог, — да, возможно. Он есть, и называется «информация». А мысль, по-видимому, вообще основа жизни. Без неё жизнь функционировать не может. И растения, — тоже? Ведь у них мозга нет. Тут и кроется главная задачка. Мысль, она там, где есть жизнь, она неотрывна от жизни. Везде, во всём живом течёт мысль. Будь то колючка в Сахаре, будь то гений в «Силиконовой долине». Такие дела. Она — в любой клетке живого организма. Клетка отмирает в тот миг, когда из неё вытекает мысль. Вот и снова вопрос: откуда и куда конкретно приходит мысль? И возможно, мы имеем дело с одним и тем же местом. В простонародии оно зовётся душой… Душа. Есть всякие аналогии души. Это и кровь, и некая тонкая субстанция, это и гены. Однако не стоит сравнивать душу ни с чем. Она — просто душа, и ни на что не похожа.
Однако возвращаемся к смерти мозга как к смерти вообще. Что это? Пожалуй, мозг — своеобразный «трансформатор», переводящий душевную мысль в нечто материальное, проявляемое конкретными сигналами, переплетающимися в нейронной сети, в результате чего генерируются определённые образы и определённые действия, в том числе вся жизнедеятельность организма. «Трансформатор» отключается, с ним отключается и жизнедеятельность. После смерти мозга мысль уносит душу или душа уносит мысль из организма человека. Трудно сказать, что вернее. Оба. Душа без мысли, что организм (плоть) без крови. Кровь в плоти, подобие мысли в душе, иначе говоря, она то, что делает душу живой. Соответственно, надо полагать, что сердцем души является дух. Потому-то и говорят: гляди сердцем. Это когда дух глядит прямо из души. А можно иметь в представлении простую связку: кровь, душа, мысль. А вместе — жизнь. Мысль ведь животворяща. И душа. И кровь. Поэтому и Дух Святой, исходящий от Отца, есть суть Мысли Отца. И всё, что есть сотворённое Отцом, есть воплотившаяся Мысль. И если Бог Сын это Слово рождающееся, то Бог Дух Святой есть Мысль исходящая. Мысль животворит. Дух Святой творит жизнь, вселяя в пространство мысль. Пространство, имеющее в себе мысль, становится живым. Стало быть, на вопрос, является ли душа пространством, отвечаем однозначно: является. Душа, — пространство, несущее в себе мысль. А мысль без Духа Святого не появляется. Значит, в душе есть нечто, откликающееся на Дух Святой, резонирует с Ним. Наверное, это дух человека, сердце души. Вот мы и получаем основополагание существования души. Основополагание и оправдание. Дух и мысль. Мысль без духа не существует, душа без мысли тоже мертва. Дух производит течение мысли в душе.
Душа, находящаяся, впрочем, тоже неведомо где, как и игла Кащея Бессмертного, похоже, она и является устройством принятия и передачи мысли. Ну, не устройством, а, скорее, вместилищем. И она, — «потёмки». Мы, в общем-то, не озабочены подсчётом величины (объёма) души относительно плоти человека. Всюду, где плоть, там и есть её пространство. Даже, бывают, так называемые «фантомные боли» в пространстве, где была плоть, но её ампутировали. Там, в душе, по-видимому, пульсирует мысль, не давая ей умереть. И речь уже не об игле, тут само выходит, что мысль становится подобием крови. Мысль — кровь души. Если в теле всюду растекается и обновляется кровь для поддержания жизни этой плоти, то и в душе всюду растекается и обновляется мысль, поддерживая жизнь души. В теле есть сердце, подающее кровь во все уголки тела. В душе есть дух, подающий мысль во все уголки души. Потому-то принято сказывать о сердце, будто именно оно всё переживает. И дух всё переживает. Вот, сердце и дух находят друг в друге подобие. Родственны они. Только сердце, к сожалению, смертно. Оно останавливается, кровь заканчивает свой поток по телу, перестаёт разносить в нём необходимые для жизни вещества. И тело умирает. Но дух бессмертен. Он всегда подаёт всё необходимое для души через мысль. Мысль течёт по душе, не давая ей умереть. Мысль — кровь души…
Так, связь между душами может налаживаться только душевными токами. С разумными и с неразумными. С одушевлёнными. Близкие люди чувствуют друг друга. Домашние животные чувствуют хозяев. И растения — тоже способны на такое. Жизнь объединяется мыслью. А она — в душе. Стало быть, именно душу и следует настроить на связь. Вот что надо сделать. А как? Здесь и есть наука настоящая. Вот где наука так наука. Наука жизни, а не механики. Такой науки тоже нет. Ну, есть немножко. Чуть-чуть. Психология. «Психо» — душа. Нет науки пространств, нет и науки жизни. Даже биология таковой не является, хоть происходит от слова «био» — жизнь. Есть наука неживого мира в полной своей красе. Неживого. И вопрос: зачем она? Зачем живому существу наука неживого? Вот. Пока люди занимаются наукой неживого, сами будут гибнуть от неё. Неживое прикладывается к неживому. А жизнь прикладывается к жизни. Наука пространств, наука живых пространств, — вот чем следует заниматься человеку. Кто начнёт? Лично я могу ею увлекаться лишь на полях литературы. Художественной. Придумывать своих героев, наделять их такими способностями, пусть они и сочиняют подобную науку. А внедрить её в реальность… боюсь, уже не по силам…
Любовь. Может быть, мысль, о которой мы вели речь, может быть, она имеет что-то общее с любовью. А? Та мысль, та, что претендует на связь между людьми. Ведь мы говорим, именно близкие люди чувствуют друг друга на расстоянии. Оттого-то они зовутся близкими. И преданные животные, — тоже. Мысль, движимая любовью, только такая мысль способна устанавливать связь. В таком случае земляне в нынешнем обличии никогда не свяжутся с инопланетянами, поскольку на земле царит вражда. Земляне в космическом выражении способны только на «звёздные войны». Вездесущий дух вражды никогда не позволит землянам выйти на связь с «братьями по разуму». Братья на то братья, что настроены на любовь. А таковой настрой, к сожалению, не пробивается сквозь помехи вражды, посеянные и выросшие повсеместно.
И тогда что же такое плоть? Зачем она? Зачем столько сложнейшей организации пространственных узлов, именуемых телом человека (впрочем, и любого иного живого существа)? Наверное, душа вместе с духом, — не есть полноценное произведение Божье. Иначе зачем и всеобщее воскрешение? Душа без тела, наверное, тоскует по нему. Негде её растечься. Ей, такой многозначной, необходимо не менее многозначное помещение. Пространство души всё-таки нуждается во взаимодействии с плотским пространством. И ей необходимо весьма сложное и разветвлённое пространство, чтобы вольготно растекаться в нём. А порой и концентрироваться где-нибудь, чтобы выплеснуть из себя потоки мысли да связаться с иными носителями таковых, да ещё и ещё. Ибо «негоже быть человеку одному».
Впрочем, мы уже ответили на этот вопрос в этюде № 9, и в ином ключе.
12. ЭТЮД О РАЗНОМ И О ЖИЗНИ
Поднимаемся над океаном и сливаемся со светом.
Свет. Снова он. Без него жизни нет… А ведь после его создания и стала жизнь. В третий день. Появились растения. В свете. В том свете. Ведь солнца и звёзд ещё не было. Тот свет, — это где светила не надобны. Нет, подвергать анализу, толковать Библию не будем. Только ссылаться. Есть собственные слова Библии, чего вполне достаточно… Пространство жизни в измерениях не нуждается. Или оно само по себе есть измерение пространства — та самая глубина, о которой шла речь в самом начале. Мистическое окружение пространства любого измерения…
Мы говорим об умершем человеке: его больше не увидим никогда. Никогда. Что подразумевается под словом «никогда»? А имеется в виду то, что в данном случае время не имеет смысла. Здесь нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Никогда. Время в значении этого слова отсутствует полностью. И если хоть в одном случае что-то не имеет смысла, стоит ли о нём говорить серьёзно? И, кстати, если время ускоряется или сжимается, стало быть, люди сие утверждающие, косвенно согласны со мной, когда я утверждаю, что основой является ускорение. Ускорение, — фундаментальное свойство «континуума». А время всего-навсего производное от него… Само пространство ведь не является измерением. Оно предмет измерения. И оно может сжиматься, растягиваться, ускоряться, замедляться в своих изменениях. Пространство находится в безостановочном изменении. Здесь вся суть. А изменения происходят благодаря ускорению. Ускорение, — свойство. В нём нет ни времени, ни пространства. Это как, например, сердцебиение, — свойство сердца. Но при отсутствии сердцебиения само сердце уже не имеет смысла. И при отсутствии ускорения пространство не имеет смысла… Или, скажем, настроение человека. Оно тоже свойство, свойство человека. Оно может быть всяко разным, перечисление его особенностей будет очень длинным. Но и без настроения человек тоже не имеет смысла.
Мысль, дух, воля. Вот о воле ещё не сказано поподробнее. Воля — дыхание свободы. Или «двигатель» свободы… Без воли вообще ничего не происходит. Точнее, происходит, но лишь разложение, энтропия… Воля и вера где-то пересекаются… Ведь и вера без свободы не существует. Веру ничего не должно сковывать. Скованная вера становится убеждением или даже фанатизмом… И мысль в скованном состоянии перестаёт быть таковой, она становится «умозаключением». Вспоминая о том, что мысль — кровь души, зададим вопрос: ну, разве может быть скованной живая кровь? Если таковое случается в виде тромбов, то происходит инфаркт или инсульт, оканчивающийся смертью. Выходит единая связка: вера, свобода, воля, мысль…
Воля есть у Бога, есть она и у человека, образа и подобия Его. Больше нигде воли нет. У животного и растительного мира есть инстинкт и любопытство. А ещё — стремление проявить себя, что может показаться чем-то похожим на волю. Эти качества сразу вложены Богом в животный и растительный мир. (Впрочем, проявление как таковое присуще вообще пространственному миру; без него пространство бы не существовало вовсе ни в какой совокупности своих измерений)…
Когда воля человека совпадает с волей Бога, то получаются благие произведения. Если не совпадает, то она постоянно мечется. Порой, она соприкасается с волей Бога. Здесь обычная наша жизнь. Когда воля человека направлена поперёк воли Бога, выходит бунт, приносящий возможность беды. А если она направлена в противоположную сторону, то мы увидим уже чистую чертовню. От неё только беда, и более ничего…
Всё, о чём здесь было сказано, касается жизни, что неоднократно подчёркивалось. Только наукой живого имеет смысл заниматься. Наука мёртвого работает на мёртвое. Есть замечательное поверье у всех народов мира: на «том свете», иначе говоря, в среде первозданного света, — все живы. А здешний свет, о котором мы уже нарассуждались, можно считать подобием «того света», поддерживающего жизнь во времени. Так, допустимо сравнивать жизнь и световой луч. Вот горит свет. Кончик луча летит со своей скоростью, скоростью света, с абсолютным ускорением в себе. Если человек устремится вдаль с ускорением в свете, он будет видеть свет всегда, поскольку в данном случае это его среда. И жизнь. Она, подобно кончику луча, «летит» со своей скоростью, со скоростью жизни, с абсолютным своеобразным ускорением в себе… Жизнь подобна лучу и в том смысле, что она имеет начало, но не имеет конца…
И, думается нам, сии размышления тоже имеют начало, но не имеют конца…
2014
Дух и пространство двенадцать этюдов
© Copyright: Георгий Саликов, 2018
Свидетельство о публикации №218041200789
Свидетельство о публикации №218041200789
Рецензии