«Красные линии» путинского консенсуса (Выборы-2018 и основные социально-политические тренды эпохи 10-х). По материалам исследований ВЦИОМ, ИС РАН1, Левада-центра
1. Предисловие. Выборы 2012 и 2018. В чем отличие?
Любые выборы, особенно в современной России — явление в значительной после памятных акций 2011-12 гг. Или с кем конкурировал Дм. Медведев в 2008степени превходящее, детали которого забываются современниками через сравнительно небольшое время. Кто, например, сейчас вспоминает «феномен М. Прохорова» в кампании 2012 года? Когда миллиардер, решивший поиграть в большую политику, неожиданно набрал около 8% голосов? И исчез из большой политики, сознательно или бессознательно обнулив протестный потенциал среднего класса мегаполисов в 2011 году? Также и сейчас неизвестна будущая судьба «феномена Собчак», столь ярко «продефилировавшей» в кампании 18 года. Президентские выборы в современной России - это форма ритуальной легитимации власти, а не механизм ее смены. Поэтому и выборы 2018 года — это лишь в очень косвенной форме отражение общественной жизни, ее основных трендов и их динамики. Главная борьба ведется в сферах, скрытых от глаз общественности. Тем не менее, что-то, пусть в преобразованной форме, эти выборы отражают. Внешне две последние избирательные кампании похожи друг на друга как братья-близнецы, за вычетом малосущественных деталей. Но кто рискнет утверждать, что наша страна в 2018 году мало чем отличается от России 2012 г.? Тот же «новоизбранный» старый и всем известный президент, тот же В. Жириновский, а и еще немало знакомых лиц, но между двумя этими датами лежит Крым, Донбасс, новая «холодная война», санкции и контрсанкции, новый консенсус и новые расколы. Кризис и «вставание с колен». Именно поэтому говоря о политическом контексте выборов 18 года стоит вспомнить те выводы и гипотезы, которые мы сформулировали 6 лет назад, и которые время либо подтвердило, либо опровергло. Вот что мы писали в 2012 году: «От избирательной кампании 2011 г. изначально не ожидалось особых сенсаций. За предшествующий период в стране не появилось новых значимых политических сил, способных составить конкуренции не только «партии власти» в лице единороссов, но и их младшим партнерам по работе в Государственной Думе. Протестная активность общества вплоть до конца осени 2011 г. не превышала обычных показателей, равно как и индексы социального самочувствия. Но сразу после парламентских выборов она не только выросла, но и обрела новое политическое качество, а казавшееся монолитным «путинское большинство» дало трещину2». Так это и произошло, но оказалось не тенденцией, а краткосрочным явлением. Общество вступило в фазу охранительной реакции на общественные потрясения, и протестная активность оказалась на время свернута.
При анализе результатов президентских выборов стоит обратить внимание на мнение известного политолога А. Кынева3. «Аномальное голосование — это голоса за победителя, которых с точки зрения статистических закономерностей не должно было быть и появление которых можно объяснить лишь вбросами и приписками. Хотя на нынешних президентских выборах масштаб аномального голосования оказался несколько меньшим, чем на прошлых, результатом фальсификаций, вероятно, были не менее 8,5 млн голосов, «отданных» за Владимира Путина. Президентская избирательная кампания 2018 года стала во многом рубежной. Дело не только в том, что в предстоящие три с половиной года выборная активность переместится на региональный и местный уровень, но и в том, что она завершила некий цикл эволюции выборной системы, обозначив ее переход к новому состоянию».
Вот некоторые предварительные выводы тогда и как они выглядят с позиции сегодняшнего дня.
2012 г. В настроениях россиян произошел глубокий ценностный сдвиг, связанный с адаптивными процессами в верхней части общества, приведшими к росту протестных настроений со стороны либеральных сегментов общества, для которых условия «путинского консенсуса» уже стали неприемлемыми. Произошло своего рода «восстание» городского среднего класса.
2018 г. Восстание среднего класса оказалось успешно подавлено. Сегодня градус протестных настроений на порядок ниже. Однако за этот благоприятный для себя тактический результат была заплачена немалая цена. В частности, опорой власти стали наиболее консервативные, реакционные сегменты общества, тогда как наиболее динамичные и экономически самостоятельные были помещены в своего рода «социальную резервацию». Это отчасти скрепило общество изнутри, но одновременно оттолкнуло от проекта «Россия» поддерживавшие его группы в геополитической периферии. Россия консолидировалась, но вопрос об ее потенциале развития при такой консолидации остается открытым.
2012 г. Следствием декабрьских событий 2011 г. стала глубокая поляризация общества, возникновение своего рода «двух Россий» - России городской, либеральной, ориентированной на западные политические ценности, и России консервативной, архаичной, ориентированной на традиционалистские политические ценности.
2018 г. Этот прогноз некоторое время оправдывался, но события 2014 г. со всей очевидностью показали, что на самом деле «либерально ориентированная Россия» не смогла выбраться из построенного для нее (и во многом ей самой) гетто. Тем не менее раскол и поляризация общества имеют место, и это при 70-80% уровне поддержки властей. Девальвация умеренных центристски настроенных слоев сделала эту поляризацию еще более острой. Однако либеральная система ценностей ничего не смогла показать в политическом пространстве, выдвинуть признанных политических лидеров и создать политические партии. В результате «путинское большинство» продолжает доминировать и в мегаполисах, и в среднем классе.
.2012 г. «Партия власти» во главе с В. Путиным, утратив поддержку либеральных сегментов общества, стала выразителем интересов и ценностей консервативного большинства, носителем идеологии политической реакции.
2018 г. Это тоже оказалось верным лишь отчасти, так как либеральные сегменты общества не занимают однозначно анти-путинской позиции. Тем более это касается общественной «середки», конформистских и мало интересующихся политикой слоев общества. Скорее, напротив». Консервативное большинство 2012 г. само расширилось до масштабов всего общества, и огородилось от его оставшихся фрагментов «красными линиями» крымского консенсуса.
2012 г. Социальная база протестных настроений выросла за счет подключения к ней ряда относительно новых политических сил – «новых левых», противостоящих консервативной КПРФ, и «новых националистов», выступающих за национальную русскую государственность, противостоящих традиционным «патриотам». Эти силы в ближайшее время способны существенно потеснить нынешние парламентские партии.
2018 г. Ничего этого не произошло, хотя возможно и произойдет со временем. Не произошло во многом потому, что институциональная роль партийно-политической системы продолжала падать. Во многом свою роль сыграл и «посткрымский синдром», когда национально-государственная идентичность решительно взяла верх над групповой и партийной. Этот процесс похоронил под своей лавиной и некоторые новые группы общества, таких как «новые националисты», которые в условиях жесткой дилеммы в основном примкнули к традиционному большинству. А вот что касается «новых левых», то появились определенные подвижки, что, на наш взгляд, позволяет предрекать возвращение интереса общества к социал-демократическому проекту.
2012 г. В целом нынешнее «партийное меню» не способно представлять изменившиеся настроения и ценности россиян, а начавшаяся реформа партийно-политической системы в относительно короткое время приведет к политическому оформлению новых крупных партийных проектов.
2018 г. Интересы большей части граждан не сфокусированы на политических ценностях. Недавняя история с Волоколамском4 — тому пример. Общество медленно оживает, людей все более живо интересует то, что происходит вокруг них, появляются реальные лидеры, часто ведется неуступчивая война с властью. Однако в сфере «высокой политики» продолжается штиль, ее уровень почти никак не сопрягается с реальными жизненными интересами масс людей.
Тогда же нам пришлось отмечать, что политическая стабильность в период 2000-08 гг. базировалась на сложившемся в обществе ценностном балансе, в рамках которого идея сильного государства, сочетающего в себе либеральные черты (рынок, свобода частной жизни) с социал-консервативными (государственный патронаж основных секторов экономики, социальные гарантии, архаичная политическая система) объединяла наиболее значимые группы общества, отсекая недовольных радикалов на фланги, где они не представляли угрозы для системы власти. В этой системе центральная власть во главе с В. Путиным, имея значительное «ядро» поддержки, располагала и возможностью ее многократного расширения за счет тех, кто воспринимал власть как наименьшее или приемлемое зло, своего рода исторический компромисс. Протестная активность 11-12 гг. изменила качественные характеристики его электоральной базы, соотношение внутри общества и элит тех групп, на которые он ранее мог опираться. И эти обстоятельства спровоцировали новые расколы и новые объединения.
С какими гипотезами относительно идейно-политической основы общества-2018 мы вышли в настоящее исследование? Что кажется очевидным, а что вызывает серьезные споры? Скажем сразу, что такие споры не только имеют место, но и предполагают просто полярные «картинки мира», своего рода Зеркалье и Зазеркалье. Поляризация российского общества в последние годы сильно поспособствовала возникновению несовпадающих «картинок».
1. События 2014-15 гг. сплотили российское общество, способствовали формированию современной политической нации, резко повысили авторитет власти. Общество едино вокруг системы ценностей, лежащих в основе «посткрымского консенсуса», что и нашло свое отражение в выборах 2018 года. Даже оппозиционные кандидаты, такие как П. Грудинин. В. Жириновский. С. Бабурин — не переходили красных линий «посткрымского консенсуса», а объекты их критики не входят в состав консенсуса. 2,5% голосов, набранных в совокупности Ксенией Собчак и Григорием Явлинским, в мягкой форме подвергших ценности консенсуса критике, уже говорят о маргинальном качестве либеральной оппозиции.
2. Несмотря на «консенсус», общество расколото, низкая поддержка либеральной оппозиции на выборах является результатом манипуляций и пропагандистской обработки, судьба «посткрымского консенсуса» пока не определилась, это вопрос будущего. Либеральное меньшинство, несмотря на свою численность, активно и креативно, и оно рано или поздно сможет повести за собой инертную массу большинства. За либеральным меньшинством — будущее, так как его представители моложе и креативнее.
3. О политико-экономической составляющей режима. Стагнации нет, есть определенное развитие. Общество достаточно легко адаптировалось к экономическому кризису, и не ощущает стагнации. Напротив, кризисные явления способствуют морально-политическому единству и развитию горизонтальных связей. Консервативные ценности выступают в качестве фактора дефрагментации – их носители объединяются – все остальные различия уходят на второй план, когда включаются сильные раздражители (внешняя политика)
4. Развитие происходит не в классическом понимании, проявляется оно в фрагментации общества. Западная модель «путинизма» гласит, что Россия находится в состоянии стагнации. Режим имеет мотивы для консервации, ресурсная экономика и упрощенная структура общества обеспечивают условия для этого. Режим имеет ресурсы просуществовать еще лет 20 без видимых потрясений. Давление извне его только укрепляет.
5. Идеологический фактор не оказывает влияния на российскую политику. Либеральная идеология носит символический характер и используется как способ самовыражения.
6. Идеологический фактор оказывает значительное воздействие на российскую политику. Его воздействие идет по нарастающей. События на Украине вызвали в стране горячие и ожесточенные споры, поссорив близких друзей и родственников. С тех пор эти споры не утихают. Они имеют чисто идеологическую основу, а не борьбу интересов.
Теперь перечислим основные тренды и события третьего путинского срока, занявшего 6 лет, и вместившего много судьбоносных решений и событий, о которых речь пойдет ниже:
Раскол «болотной» оппозиции образца 11-12 гг. и перецентровка «путинского большинства». Маргинализация либерального крыла оппозиции. Маргинализация националистов, за пределами «путинского большинства». Снижение влияния политического центра (либеральные консерваторы, умеренные государственники). Появление идеологической компоненты «путинского большинства» (Изборский клуб, Столыпинский клуб и др.). Формирование «посткрымского консенсуса». Мягкое соперничество лево-государственнической и право-государственнической составляющей «путинского большинства». Перерастание консервативного консенсуса в «революционно-консервативное» состояние, мобилизация массового сознания. Влияние экономического кризиса на состояние массового сознания. Формирование запроса на перемены и его вектор, имеющий преимущественно лево-патриотическое (или социально-патриотическое) направление.
В современных концепциях модернизации5 главными детерминантами развития считаются не только и даже не столько достижения в материальном производстве (рост среднедушевого ВВП), но, главное, изменение базовых культурных ценностей. Это касается и «парадных» пластов сознания, своего рода представлений об общественном идеале, и более операциональных установках. Речь идет, прежде всего, о росте самостоятельности индивида по отношению к обществу, о его эмансипации. Эта главная общая тенденция проявляется во многих более частных сдвигах – в росте способности самостоятельно планировать и обеспечивать свою жизнь, в открытости изменениям (инновациям), в индивидуализации жизненных целей и т.д. Социокультурная модернизация сопряжена с постепенным формированием новых мировоззренческих характеристик, которые связаны с ценностями в первую очередь бытового поведения (хотя, конечно, они дают проекцию и на публично-политическое поведение). Постепенно модернизируется та часть ментальности, которая является наиболее глубокой и слабо рефлексируется как результат воздействия на индивида внешней среды (например, горизонт планирования или рациональность сознания). Именно такие глубинные изменения мировоззрения делают процессы модернизации устойчивыми и необратимыми. В России они происходят крайне медленно. Развитие России в новое время происходит в противоборстве двух тенденций – модернизации и контрмодернизации6. Со времен первых Романовых российская элита осознает отсталость России от Западной Европы и сознательно стремится эту отсталость преодолеть, выборочно заимствуя не только организационные (регулярная армия, секуляризированная церковь, парламент и др.), но и культурно-ментальные (религиозная и этническая толерантность, трудовая этика и др.) западноевропейские ценности и институты. В то же время имманентной характеристикой модернизации российского общества является стремление сохранить свою самостоятельность по отношению к Западу – цивилизационную самобытность, которая чаще всего ассоциируется с архаичными (традиционными) чертами национальной культуры. Такое стремление сочетать передовые западные технологии и традиционный «русский дух» в долгосрочном плане, возможно, является наиболее результативным7, но в среднесрочном аспекте ведет к разнонаправленности и даже заторможенности культурно-ментальных изменений. В результате социокультурная модернизация в России (как, впрочем, и в других странах догоняющего развития, для которых типичны аналогичные проблемы) часто демонстрирует гетерогенность (анклавность) и неустойчивость (обратимость). Однако, как нам представляется, не следует и абсолютизировать традиционализм современной России, который в большей степени базируется на архетипической матрице, чем на реальных жизненных ценностях. Массовое сознание было и остается крайне противоречивым, и отыскать в ней какие-то типы в чистом виде представляется весьма затруднительным.
Таковы основные вехи ставшего во многом судьбоносным путинского «третьего срока». На них наложилось «предчувствие большой войны», ставшее особенно явным в период сразу после выборов 18 года, а также вползание страны в экономический кризис, очевидно, более глубокий чем в 2008 году, а возможно, и в 1998 г. Говоря о глубоких различиях между обстановкой в 2012 и 18 гг, нельзя еще не отметить того, что по данным более ранних исследований ВЦИОМ8, Россия за эти годы произвела скачок в современное информационное общество. Так за 10 последних лет месячная аудитория интернета в России увеличилась почти в 9 раз. В 2017 г. 70% взрослого населения (от 18 лет) России пользовались интернетом, при этом ежесуточная аудитория составляла 60% от всех опрошенных. Стал доступен более качественный и быстрый мобильный интернет. Количество мобильных станций с поддержкой LTE за 5 лет увеличилось в 69 раз. Почти в 30 раз выросло количество сайтов, зарегистрированных в русскоязычном домене. Постепенно сфера внимания и социально-политической активности переносится в социальные сети. Мобилизационный потенциал социальных сетей был продемонстрирован в этот период как властью, так и оппозицией. Роль традиционных электронных СМИ остается очень большой, но продолжает сокращаться, особенно среди молодежи и лиц с высоким уровнем образования.
Теперь, завершая введение, приступим к собственно анализу того, с чем общество подошло к выборам 18 года.
2. Рост консервативных тенденций, формирование «консервативного большинства»
Оценки периода третьего срока президента В. Путина и событий с ним связанных далеки от единомыслия. Кто-то склонен обращать внимание на политическую стабильность и экономические успехи, кто-то — на авторитарные черты политического режима. Подобные эпохи не являют собой чисто российской специфики, все быстрые, революционные процессы изменения общественного строя всегда завершались своими «термидорами» и «реставрациями», так как быстро меняющиеся политические и социальные реалии никогда не сопровождаются столь же быстрыми изменениями сознания, культуры, ценностей. Эти сферы гораздо более консервативны. Сегодня, в период ценностной противофазы периода «перестройки» и «рыночных реформ», поддержанных в свое время с огромным воодушевлением, общественное сознание либо вовсе не хочет вспоминать события четвертьвековой давности, либо вспоминает их с сугубо негативным знаком. В русле общественного мейнстрима находятся такие консервативные деятели русской истории как Николай 1, Александр 3, Иосиф Сталин, Леонид Брежнев. Общественное мнение ищет выхода из многих негативных тенденций дня сегодняшнего, ориентируясь при этом на их исторический опыт. Модернизация общества протекает нелинейно, и пример России последних четверти столетия — тому яркое подтверждение. Если общая тенденция к формированию консервативного большинства возникла не вчера и не сегодня, а еще в середине 90-х годов, и лишь набирала силы последние 15 лет, то в последние годы на она получила качественное развитие. На него наложилась ценностная переконфигурация общества, наметилась ценностная поляризацию за счет полураспада политического центра («Путинская метаидеология», характерная для «нулевых», вобравшая в себя ценностные парадигмы с различных сегментов общественного мнения) и усиления влияния флангов. Еще в 2001-02 гг. мы выделили феномен неоконсервативной волны9, тогда еще многими не признававшийся магистральным. Если в начале «нулевых» феномен неоконсервативной волны связывался с ценностной унификацией, преодолением идеологического раскола, формированием ценностного синтеза, то спустя десятилетие наиболее существенным представляется противопоставление «консервативного большинства» «либеральному меньшинству». Может быть, даже подавляющему консервативного большинства. Но это обстоятельство не меняет самой идеологической повестки, прозвучавшей и в избирательной кампании 2018 года тоже. Эксперты уже давно называют В. Путина лидером новых консерваторов, и в одном из своих посланий ФС президент это сам обозначил («Владимир Путин решительно выступил в защиту консервативных ценностей, благодаря которым Россия сможет противостоять идущему с Запада размыванию норм морали и "хаотической тьме средневековья"10). Как отмечает Лев Гудков, российским либералам оказался навязан весьма непривлекательный облик. «Протестные настояния резко пошли на убыль. Тому есть два объяснения. Общество сильно разочаровалось в его лидерах, которые проявили очевидную неспособность представить альтернативную повестку дня. Но и власть очень много сделала для дискредитации протестного движения. Она непостижимым образом соединила педофилию, гомосексуализм, моральное разложение в Европе, «фашизм» на Украине с либерализмом, в результате чего получила гремучую смесь для очернения российской оппозиции. Все сомнения в правомочности вмешательства России в украинский кризис снимались тем, что Россия восстанавливает статус великой державы, что для массового сознания очень важно. Осознание причастности к великой державе позволяет многим не обращать внимание на убожество частной жизни, произвол чиновников, грубость нравов и неработающие институты11» .Среди части интеллектуальной элиты страны все сильнее укрепляется мнение, что опорой нынешней власти является консервативная часть российского общества, численно в разы превосходящая его либеральное городское ядро. .На основании данных самых разных мониторинговых исследований как минимум до двух третей россиян (65-70%) вполне могут быть отнесены к консервативному большинству, но не все эти две трети имеют последовательные взгляды. Относительно немногочисленные либералы с их установками на модернизационное развитие по образцу Запада, в этих условиях обречены на бессильные протесты, внутреннюю и внешнюю эмиграцию. Впрочем, в нынешней России они имеют свой информационный ресурс и немалое влияние в городской интеллигентской среде. Тренд неоконсерватизма основывается на семейных, традиционных ценностях, государственничестве, патриотизме, державности, тяге к порядку и стабильности. В этот тренд прекрасно вписались и события на Украине в начале марта 2014 г., когда и В. Путин, и большая часть близких к Кремлю элит почувствовали вкус «собирателей русского мира». В то же время данные исследования ВЦИОМ в марте 2018 г. говорят о том, что в целом значительного количественного роста самого консервативного большинства в последнее время не произошло, скорее поменялся «градус» его настроений, став более разогретым и радикальным. У людей появилось и укрепилось ощущение «единой нации» (по данным ВЦИОМ, с 2012 г. по 2017 г. численность тех, кто согласен с лозунгом «Мы — единая нация» выросла с 23% до 54). События 2014 года, сыгравшие огромную роль, независимо от их оценки, пока еще только становятся предметом профессионального обсуждения. И не только с точки зрения политики внешней, но и их влияния на состояние российского общества. Так на совещании в ВШЭ Лев Гудков сказал, что «события, связанные с украинским кризисом по степени важности для российской истории можно сравнить с событиями 1991 года или чеченскими войнами. Это переломный момент нашей истории, который показывает неоднородность нашего общества. То, что сейчас мы наблюдаем, можно назвать очередным «абортом» модернизационных процессов в России. Каждый шаг развития и усложнения общества наталкивается на интересы господствующих групп, которые, чувствуя угрозу для себя, резко упрощают структуру общества, тем самым сохраняя свою власть. Гудков подчеркнул, что в состоянии возбуждения общества (а именно это мы сейчас и наблюдаем) актуализируются архаические пласты и структуры общества, а также архаические механизмы консолидации населения13». Есть на этот счет и иные точки зрения, согласно которым барьеры на пути догоняющей модернизации, связанные с санкциями, помогут стране выйти на путь автохтонной модернизации, и ссылаются в этой связи на мнения таких экономических светил как С. Глазьев и А. Белоусов.
Сразу выскажу свою точку зрения, что причины роста консервативных настроений и ценностей в этот период лежат преимущественно в политической плоскости. Страна встретила 2012 год с неплохим социально-экономическим положением, успешно преодолев кризис 2008 года. Цены на нефть продолжали оставаться высокими. Медленно, но уверенно шла экономическая и социальная модернизация, пусть и намного медленнее чем в самые первые годы «нулевых». Рос средний класс. Так что же побудило немалое число горожан в мегаполисах выйти на беспрецедентные по тем временам акции протеста? Изменилась система ценностей? Тоже вроде бы нет, она носит исключительно инерционный характер. Однако люди вышли, люди разного социального положения и убеждений, вышли, чтобы сказать власти, что они тоже есть, и с ними надо считаться. И не считать их только объектом политических манипуляций. Власть эту протестную активность восприняла как угрозу, и из двух вариантов реакции — широкая политическая реформа, проанонсированная уходившим Д. Медведевым, и пресловутым «закручиванием гаек», выбрала второй ответ. Жесткое столкновение на Болотной пощади в мае 2012 года положило начало новому путинскому сроку. Затем последовали достаточно странные и сырые законопроекты, о детях-сиротах, о гей-пропаганде, об оскорблении чувств верующих. Они выполнили свое предназначение, отколов от недовольной либеральной массы как умеренных так и радикальных националистов, патриотов-державников и левых, заставив демонизированных пропагандой «либералов» выступать критиками этих законов и репрессивных мер (потому что они сами «кощунники и охальники», как выразился один мой знакомый). Потом — резкое ухудшение отношений с Западом еще во второй половине 2013 года, бойкот со стороны западных лидеров Сочинской олимпиады, киевский майдан, переворот в Киеве, воспринятый Россией как объявление войны, присоединение Крыма в марте 2014 года, которое наряду с последующими событиями на юго-востоке Украины зафиксировало состояние новой «холодной войны». Дальше санкции и контрсанкции, война в Сирии, ну и дальше как говорится «с остановками по всем пунктам». Россия все больше стала превращаться в осажденную крепость, а власть — в военную, мобилизационную, добиваться замены которой в военное время — предательство. Слова «предатели», «пятая колонна», «либерасты» стали неотъемлемой частью российской политической жизни. К этому процессу активно подключилась и РПЦ, то устраивавшая «антилиберальные» молебны, то объявлявшая крестовый поход против западных морали и ценностей. Стоит ли удивляться тому, что в этих условиях податливое массовое сознание, даже весьма встревоженное негативными процессами в экономике и социальной сфере, предпочтет проголосовать за власть, и даже если и не за В. Путина, то за другого кандидата (П. Грудинин, В. Жириновский), не выходящего за красные линии посткрымского консенсуса, а те, кто все таки немного за них вышел, в сумме получают около 2,5%? Но подробный анализ политических, а не социологических причин консервативной мобилизации — дело политологов, и в данном тексте не является приоритетной задачей. Мы занимаемся фундаментальными ценностными факторами.
Среди прочих тенденций, еще в 2001-02 гг. нами был описан феномен «неоконсервативной волны14», тогда еще многими не признававшийся магистральным. Подчеркнем в этой связи принципиальные различия между неоконсерватизмом и консерватизмом. Так, как принято считать, неоконсерваторы настаивают на самостоятельности экономической сферы общественной жизни и необходимости освобождения ее от государственного регулирования, то консерваторы, напротив, отводят экономике подчиненную роль по отношению к более высоким социальным сферам — религии, морали, политике, считая экономическую свободу не только утопичной, но и в ряде случаев вредной. Если неоконсерваторы рассматривают правовую систему как совокупность норм, призванных в идеале выразить универсальные формы социальных взаимоотношений, то консерваторы придают юридическим установлениям принципиально национальный характер, считая, что они закрепляют особенности духа конкретного народа, и следовательно, не могут быть универсальными. И главное различие - неоконсерваторы отстаивают идеалы либерального общества, а консерваторы рассматривают либеральную экономику в качестве гибельного пути западной цивилизации и, отрицая также и социализм, как гипертрофированное развитие буржуазных ценностей, обращаются за поисками своего идеала к Средневековью и даже антике, греко-римскому миру, язычеству15. Сегодня носителем неоконсервативных ценностей, ценностей порядка, является не только и не столько традиционалистская периферия, но и в своем большинстве городской средний класс. Запрос на порядок, «новый порядок», в первую очередь, исходит именно от этого нового российского среднего класса, сформировавшегося за последнее десятилетие с небольшим. Среднему классу нужен твердый государственный порядок, гарантирующий ему завоеванное место, он патриотичен, пусть хотя бы на словах, он даже националистичен. Однако именно ценности среднего класса оказались «утопленными» в общей массе консерваторов национал-патриотической ориентации, доминирующих в политической жизни России 2014-15 гг. Если зафиксированная нами ранее «неоконсервативная волна» является формой поиска порядка в постсоветской буржуазной России и отвечает запросам нового среднего класса, то консервативная революция – это апелляция к идеям традиционного общества, общине, народной религиозности, то есть к тому, что в современной России если и можно найти, то лишь на уровне деклараций и парадных символов, а не в реальной жизни. По сути, при некотором внешнем сходстве, это разнонаправленные процессы. В 2002 г. автором настоящего раздела был сделан возможно, неосторожный вывод о том, что «происходящая на наших глазах в стране «неоконсервативная волна», окончательно хоронит перспективы «консервативной революции» с воссозданием традиционных русских доминантов», на что башкирский социолог А.М. Буранчин справедливо замечает, что это утверждать «на наш взгляд, пока еще рановато»16. Действительно, реставрация парадных атрибутов консервативной революции происходит, во многом вопреки законам исторической логики.
Если говорить об идеологических и ценностных факторах, то налицо внешне не слишком существенные, но очень важные различия между тем неоконсервативным консенсусом, который имел место до 2012 года и новым мобилизационным «посткрымским консенсусом». Так еще в конце 90-х на смену ценностному расколу начала 90-х возник социокультурный феномен, при котором по целому ряду ключевых вопросов общественного бытия было достигнуто временное согласие большей части общества, основанное на синтезе самых разных идеологем, ранее казавшихся взаимоисключаемыми. Как показывали социологические исследования, в качестве самой важной, актуальной россиянами выделялась такая триада ценностей, как порядок, справедливость и стабильность. Именно эта триада вознесла на гребень политической волны В. Путина и сделала его безальтернативным лидером. Данная картина устойчиво наблюдалась как минимум с начала «нулевых» (а фактически с середины 90-х), и практически не претерпела изменений за все последующее время. Далее с определенным отрывом в то время шла свобода. При этом к базовым ценностям порядка, справедливости, стабильности17 тяготели практически все группы, в том числе и электораты всех основных политических партий, различия между которыми с точки зрения их идеологии стали в этот период достаточно слабо выраженными18. Политические ценности, в том числе, такие как ценности демократии, отошли на задний план, причем нельзя сказать, что общество их полностью отрицает, скорее просто не придает большого значения. Теоретически общество за демократию – за выборы, за политически свободные СМИ (цензуру, правда, хотели вводить, но не политическую, а нравственную), за свободу передвижений, против вмешательства государства в частную жизнь. Но актуальность демократических ценностей была снижена, это сегодня (как и вчера, и позавчера) - ценности второго, третьего, четвертого порядка. В кругах политических экспертов в это время много говорили о своего рода негласном договоре между обществом и властью: вы обеспечиваете стабильность и рост уровня жизни, элементарный порядок, а мы со своей стороны не лезем в вашу политику, принимаем действия власти как должное. До поры до времени этот договор работал отлично. Союз умеренных национал-государственников и умеренных либерал-государственников в центре политической поляны надежно блокировал влияние радикалов со всех флангов, и они не представляли никакой угрозы для стабильности политического порядка. Однако после событий 2014 г. на неоконсервативный консенсус наложилось новое явление, которое получило название «посткрымского консенсуса». Его можно охарактеризовать как мобилизацию общества вокруг власти, когда различные и часто справедливые претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, неважно реальная или мнимая. Мобилизация и стабильность — явления часто противоположного свойства, и в воздухе запахло какими-то революционными запахами. Многие русские (и не только русские) пассионарии прониклись идеей «русской весны», войны с «бендеровцами» на востоке Украины, все больше было тех, кто «может повторить», имея ввиду победу над Германией 1945 года, а кое-кто и обсуждал перспективы ядерной войны. В Донбасс воевать едут известные писатели, властители дум. Общество становится все более наэлектризованным предчувствием каких-то важных событий, возможно войн. Взаимоотношения между обществом и властью характеризуются «Крымским синдромом» - мобилизацией общественной поддержки вокруг президента страны и его внешнеполитического курса. Мобилизация надолго изменила ранее наблюдавшийся слабовыраженный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны. Рейтинг В. Путина вознесся на недосягаемые ранее высоты. Если перейти к теме уже выборов 2018 года, то мым увидим, что в рамках феномена посткрымского консенсуса, все кто пытается выйти за его красные линии - обречены на маргинальное положение. Причем даже в среде городской интеллигенции. Отсюда совокупный результат К. Собчак и Г. Явлинского - около 2,5%, при скорее либеральной ценностной ориентации примерно 16% россиян. Критикуй что хочешь, в стране всем все недовольны, но не выходи за красные линии - это Крым, державное могущество, вся наша внешняя политика - она вне подозрений. Реальная поддержка Путина, его «ядро» - это 42%, это те, кого он устраивает как лидер, но голосуют за него под 80%. Посткрымский консенсус — это уже новый договор между обществом и властью — мы обеспечиваем внешнеполитический курс, но не справедливость и порядок внутри страны, вы со своей стороны можете критиковать все что угодно, но не подвергать сомнению курс В. Путина на укрепление державного могущества. Конечно, российская правящая элита, обладая фактической монополией на телевидение, может формировать общественное мнение практически по любому вопросу. Общество, в свою очередь, в выражении собственной позиции балансирует между безразличием и разными типами радикализма. В любой момент власть может отказаться от компромиссов – и получить поддержку общества. Однако все списывать на одни лишь политтехнологии было бы тоже несправедливым. «Посткрымская» картинка наложилась на целый комплекс архетипов, установок, фобий, которые в совокупности и образуют нечто, что можно охарактеризовать как социокультурный код нации или архетипический пласт его сознания. Внешнеполитическая повестка дня затмила собой в 2014 г. внутриполитическую, включая, социально-экономическую проблематику, и стала определяющим фактором для формирования общественных настроений. Достаточно отметить в этой связи то, что 79% россиян поддерживают экономические санкции против Запада, введенные российским правительством, а также возможные ограничения на выезд зарубеж – по принципу «на войне как на войне». А ведь еще совсем недавно население страны было крайне чувствительным к любому ущемлению их непосредственных интересов, в отличие от интересов политических и общегражданских. Синдром «крымской мобилизации» оказался намного сильнее, во многом потому, что разбудил в россиянах частично спавшие до нынешнего момента, но, как оказалось, всегда готовые проснуться, выработанные историей страхи, мифы, архетипы (восприятие и оценки самих себя, других народов и стран, образы "внутреннего" и "внешнего" врага). Приведем в этой связи некоторые данные экспертного опроса, проведенного ИС РАН четыре с лишним года назад19. «…к цивилизационным характеристикам русской мечты, которые в значительной степени коррелируют с тем, что мы определили как социокультурный код, эксперты относят:
Православие;
Сильную централизованная власть;
Державную (имперскую) внешнюю политику;
Духовность в противовес меркантильности.
Все эти четыре важнейших пункта, выделенных экспертами, являются своего рода культурологическими штампами, содержание которых, особенно в настоящее время, представляется далеко не столь очевидным. Если эти ценности более или менее точно отражали цивилизационные доминанты исторической России, Российской империи, то остается открытым вопрос о том, в какой степени эти доминанты работают в России сегодняшней. Тем более, что как показали результаты опроса населения, эти ценности воспроизводятся консервативным большинством в качестве «парадных», но «по жизни» носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать». Особенно сильно проявляется следование «державному» архетипу о представлениях места России в мире среди россиян старшего поколения, однако данные исследования не позволяют говорить о пропасти, разделяющей россиян по возрастным группам. Мобилизация по законам политического жанра требует национального лидера, и именно в этом качестве В. Путин вышел на свои четвертые президентские выборы. Выборы без выборов? Опять невольно влезая на территорию политологической науки, выскажу позицию, что в современной России президентские выборы сродни обряду инициации, когда старый новый президент, чтобы получить новую порцию силы от богов, должен публично нырнуть в прорубь или чан с горячей водой (читай, выборы), и вынырнуть оттуда с обновленной легитимностью. Действо сопровождается потешным ритуалом, в котором принимают участие разного рода «кандидаты» с бубенцами и колпаками на головах, они для виду, на потеху, борются с главным участником, он их лихо раскидывает в разные стороны, они с нелепыми ужимками, истекая клюквенным соком, валятся навзничь. И в этом смысле не в процентах дело. Но это не значит, что выборов нет и не может быть. Если представить себе непредставимое, и наш национальный лидер завтра исчезает (неважно куда и каким образом, может быть, как Александр 1 превратится в сибирского старца), вот тут-то и будут проведены настоящие выборы. Не в избирательных кабинках, а где и кем, ответа нет, но к формальным выборам будет вынесена одна и согласованная кандидатура. Можно сказать, что президента у нас реально выбирает элита. Вот только в каком формате, и при какой процедуре, не скажет никто. Проблема наследования власти является чрезвычайно болезненной для плебисцитарных автократических режимов, и здесь можно только позавидовать наследственной монархии, где эта процедура по крайней мере прозрачна.
На протяжении третьего срока президентства В. Путина Россия перешла от периода умеренно-консервативного развития к радикально-консервативному на основании общественной мобилизации. Все это привело к появлению идеологической компоненты. Неважно, что идеологи из «Изборского клуба» и других аналогичных объединений сами находятся на периферии информационного пространства, и о них самих мало кто знает. Их идеи и взгляды активно транслируются через ведущие телеканалы и СМИ, выступления депутатов Государственной Думы. Таким образом, избирательная кампания 2018 г. прошла в условиях массовой мобилизации консервативного электората вокруг национального лидера при одновременной растерянности и безучастности оппозиции.
3. Кризис вступает в свои права, но общество настроено оптимистично
Вторым важным обстоятельством, сопутствующим выборам 2018 года, является тренд на ухудшение самочувствия граждан, их уверенности в завтрашнем дне, ввиду экономического кризиса. Как справедливо отмечают специалисты ВЦИОМ, «кризисы являются естественным спутником экономического развития. Они регулярно происходят в рыночной экономике, происходили они и в СССР, правда, в несколько другой форме. Если мы посмотрим на кризисы, которые пережила страна в течение последних 20 лет, то увидим, что каждый раз экономика страны сопротивляется им все успешнее и успешнее. Если кризис середины 80х завершился распадом страны, а кризис конца 90х – резким обвалом жизненного уровня, политическим кризисом, сменой правительства и всего политического курса, то кризис 2009 г. был, конечно, болезненным, но переживался уже без таких потрясений. Завершающийся на наших глазах кризис 2014 -2015 гг. в этом ряду стоит на совершенно особом месте. Из очевидного: исключительно эффективно подавлена инфляция. За последние десятилетия страна никогда не жила при столь низких показателях роста цен. А рост цен, между прочим, – это главный фактор, беспокоящий рядовых граждан и определяющий экономическое поведение домохозяйств. Безработица осталась на очень умеренном уровне. Она даже близко не приблизилась к уровню 9%, который отмечался в разгар кризиса 2009 г. Интересно отметить: в своих исследования ВЦИОМ ставил задачу дать независимую оценку уровня безработицы. Мы посетили тысячи семей и несколько раз просто «по головам» переписали всех работающих и безработных. Полученные таким образом данные полностью совпали с расчетами Росстата. Показательно, что безработица (в отличие от роста цен) почти не фигурирует среди страхов россиян. На протяжении всего времени кризиса страх стать безработным оказывался ниже страха стать жертвой стихийного бедствия. Устойчивость рубля. Удивительно, но факт: после резкого снижения курса он быстро стабилизировался и остается таким уже несколько лет. Характерно, что население на протяжении всего кризиса сохраняло абсолютную уверенность в фундаментальной устойчивости рубля. Ведь это факт: впервые за последние десятилетия в условиях ухудшения экономического положения домохозяйства стали создавать резервы в рублях, а не в гречке или сахаре. Ну и, наконец, самое главное достижение: ВВП. За этой мудреной аббревиатурой скрывается объем богатств, созданный за год в стране. Если перенести его на семью, то это будут все доходы семьи, полученные всеми ее членами из всех источников. Как и семья, страна часть созданных богатств тут же и потребляет, часть – использует для накопления. Так вот «стоимость» последнего кризиса в «недополученном» ВВП оценивается всего в 3%. Каждый может оценить, обратившись к опыту ведения хозяйства своей семьей: много это или мало. Таким образом, главный вывод заключается в том, что критерием эффективности экономического, да и всего общественного устройства является не отсутствие кризисов, – столкновение с ними неизбежно, – а то, как экономика и общество с ними справляются. Здоровое общество переживает кризисы «на ногах», больное – в реанимационной палате. Давайте посмотрим, как от кризиса к кризису наша страна становилась сильнее и преодолевала их с каждым разом – все более эффективно20.
Однако далеко не все показатели развития кризиса внушают оптимизм. Начало этого кризиса пришлось на осень 2014 года, когда одновременно рухнули цены на нефть и газ, против России были введены санкции. На которые она ответила контрсанкциями. Политические причины кризиса очевидны, однако столь же очевидны для экспертов и его внутриполитические предпосылки, связанные с исчерпанием того позитивного импульса, который был дан экономике в последефолтовский период. Так и не были проведены необходимые структурные реформы экономика осталась экспортнозависимой, социальная сфера продолжала деградировать, несмотря на нефтедолларовые вливания в предшествующий период, коррупция приобрела системный характер. Опросы в это время показывали снижение жизненного уровня, наступление бедности, размывание среднего класса. В то же время настроение россиян оставалось относительно оптимистичным, развитие событий не воспринималось как катастрофическое. Приведем в этой связи выдержки из анализа, проведенного Институтом социологии РАН на основании собственного мониторингового исследования в 2015-16 гг., когда население России только начало адаптироваться к новой кризисной реальности.
Уже в 2015 г. почти 70% опрошенных отметили ухудшение экономики страны за последний год, и лишь 19% видели «свет в конце туннеля», тогда как более 48% - ожидали дальнейшего ухудшения. Кризис болезненно сказался не только на бедных слоях населения, живущих на потребительскую корзину, но и на среднем классе, вынужденном отказываться от многих уже ставших привычными атрибутов потребления — качественном образовании, медицине, проведении досуга и летнего отдыха. Все больше становилось тех, кто снова начал экономить на питании. Что же касается общественно-политической проблематики, то стали восстанавливаться умеренно негативные тренды, отмечавшиеся в 2012-14 гг., общее разочарование и усталость общества, потеря ориентиров — наряду со страхом в отношении возможных перемен, отсутствии людей и идей, способных эти перемены воплотить. Жизнь стала и беднее, и опаснее. В качестве главных угроз начали восприниматься не война или терроризм, а падение уровня жизни, безработица, кризис социальной сферы. При этом 57% опрошенных продолжали считать, что основные угрозы для России, в том числе и экономические, исходят из-за рубежа. Сам кризис, согласно этой точке зрения, инспирирован США и Евросоюзом, которые завидуют России, а возможно ее и опасаются.
С каким из нижеприведенных суждений о характере угроз для России Вы согласны в большей степени? (2014)
61 – Основные угрозы для России исходят из-за рубежа
18 – Основные угрозы для России находятся внутри страны
20 – Затруднились ответить
(2017)
56 – Основные угрозы для России исходят из-за рубежа
23 – Основные угрозы для России находятся внутри страны
19 – Затруднились ответить
Источник: Мониторинг ИС РАН 2015-17 гг.
Итак, угрозы из-за рубежа... 28% опрошенных считали согласно этим же опросам в 2017 г. вполне реальным военный конфликт с кем-то из ближайших соседей России и еще 49% полагали, что это хоть и мало реально, но возможно. В то же время, как это явствует из следующих данных, реальное внимание россиян21 за 2017 г. прочно переключилось на внутреннее положение страны, в первую очередь, на симптомы и последствия экономического кризиса, самого глубокого и продолжительного за все постсоветское время. Вот первая «пятерка» событий и процессов, которые больше всего занимаю умы россиян: рост цен на товары и услуги (81%), кризис системы ЖКХ, рост жилищно0коммунальных платежей (57%), снижение уровня жизни значительной части населения (48%), сокращение доступа к бесплатному образованию, медицинскому обеспечению (38%), безработица (31%). Как видно, здесь нет ни Сирии, ни Донбасса, ни конфронтации с Западом или с Турцией. Следует отметить и то, что свои экономические неурядицы российские граждане мало связывают с внутренними политическими факторами — особенностями политической системы, избирательными процессами, свободой слова, демократическими факторами. Поэтому несмотря на определенный рост недовольства, маловероятно что оно выльется в массовые протестные настроения — общество не выработало ни альтернативной идеологии, ни альтернативных институтов, способных представлять интересы общества, не появилось ни новых политических сил, ни новых перспективных лидеров. Оппозиция по-прежнему вызывала негативные чувства даже у недовольных людей. и детей-сирот, большое количество беспризорных и безнадзорных детей. Учитывая, что на улучшение своего материального положения рассчитывали лишь 17% россиян, а 42% полагали, что оно скорее ухудшится, можно предположить, что восприятие нашими согражданами окружающей реальности способно также измениться не в лучшую сторону. Но не радикально, поскольку в условиях кризиса нарастает концентрация внимания граждан на текущих житейских проблемах, и, напротив, происходит снижение интереса к «большой политике».
Но «пик» кризиса миновал. Рубль стабилизировался, цена на нефть медленно растет. Опрос, проведенный ВЦИОМ уже в марте 2018 года, продемонстрировал очень высокий уровень оптимизма населения страны. 67% опрошенных оценивает ситуацию в стране и 76% конкретно в их жизни как очень хорошую, хорошую и скорее хорошую. Почему же это происходит? Здесь снова стоит вспомнить о факторе осажденной крепости, когда «нас бьют, а мы только крепчаем». Согласно мнению того самого «большинства», ориентированного на власть, страна заметно укрепилась в последние годы, а кризис, вызванный в основном давлением извне, мы переживем, и станем только сильнее.
Как Вы в целом оцениваете ситуацию, сложившуюся в…
Очень хорошая
Хорошая
Скорее хорошая
Скорее плохая
Плохая
Очень плохая
Затрудняюсь ответить
1. Стране в целом
1
24
42
18
8
3
3
2. Конкретно в Вашей жизни
3
33
40
14
6
2
2
Источник: ВЦИОМ, март, 2018
При этом россияне согласны с мнением, что кризис продлится еще долго. Только 31% опрошенных считают, что тяжелые времена уже позади, а 37% - что они еще впереди.
Есть разные точки зрения по поводу экономического кризиса в нашей стране. Как Вы думаете, мы переживаем сейчас самые тяжелые времена, или они позади, или еще впереди?
Они уже позади 31%
Переживаем их сейчас 22%
Они еще впереди 37%
Затруднились ответить 10%
Источник: ВЦИОМ, март, 2018
Как видно из следующего распределения, россияне не видят значимой связи между переживаемыми экономическими трудностями и политикой Президента (6%) и Правительства (15%). Большая часть видит коррупцию, чему подтверждением служат недавние коррупционные судебные процессы. В то же время общий пафос борьбы с коррупцией достаточно близок, и оказывает определенную поддержку левопопулистским политическим деятелям, и, как будет показано ниже, на президентских выборах 2018 года их голоса достались преимущественно кандидату от левых сил П. Грудинину.
По Вашему мнению, что в последние три года оказало наиболее негативное влияние на российскую экономику?
Неэффективные действия правительства -15%
Западные санкции - 15%
Падение цен на нефть - 8%
Слабость российской экономики - 13%
Действия и решения Владимира Путина - 5%
Коррупция - 30%
Другое - 2%
Затруднились ответить - 12%
Источник: ВЦИОМ, март, 2018
Таким образом, фактор развития экономического кризиса, в целом не привел к ослаблению позиций власти на выборах 2018 года, а, напротив, скорее послужил основанием для мобилизации электората вокруг власти. Но это не означает, что так будет продолжаться и дальше. Скорее наоборот. Выборы могут открыть шлюзы для выхода массового недовольства ухудшением своего экономического положения, и это недовольство окажется направленным на правительство, губернаторский и мэрский корпус.
Когда данный раздел уже был подготовлен, появились данные уже апрельского исследования мониторинга ИС РАН. Эти данные подтвердили вывод о нелинейном восприятии кризиса. Так данные статистики говорят о снижении уровня жизни, а в обществе скорее растет чувство оптимизма. Менее 7% опрошенных называют ситуацию катастрофической, а от 38% до 57% считают ее нормальной.
Как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию в России в целом, в Вашем регионе, а также в Вашем муниципальном образовании?
В России
В Вашем регионе (области, крае, республике)
В Вашем муниципальном образовании (городе, поселке, сельском населенном пункте)
Ситуация нормальная, спокойная
38,7
50,7
57,1
Ситуация напряженная, кризисная
46,3
36,3
30,1
Ситуация катастрофическая
6,0
5,5
6,9
Затруднились ответить
9,0
7,5
5,9
Источник: Мониторинг ИС РАН, апрель 2018 г.
При этом 45% опрошенных оценивали перемены, произошедшие в России за последний год со знаком «плюс» при 31% - со знаком «минус». 9% опрошенных оценивали ущерб от кризиса как очень значительный, 46% - как существенный, но не катастрофический, 29% - как не очень существенный, а 16% полагают, что кризис не нанес им никакого ущерба. За последний год у 11% материальное положение улучшилось, у 36% - ухудшилось, а у 53% осталось без изменений. Но, как мы отмечали выше, оптимизм не покидает россиян. На ближайший год 31% опрошенных ждут улучшений, 17; - скорее ухудшений, чем улучшений, и 51% никаких перемен не ждут.
4. Мобилизация вокруг верховной власти
Мобилизация общественного мнения вокруг В. Путина привела не только к росту количественных показателей его рейтинга, но и к росту доли тех, кто его поддерживает безусловно, то есть его электорального ядра. По данным мониторинга ИС РАН, за полгода в 2014 г. эта цифра выросла больше чем вдвое – с примерно 25% до 57%. Сегодня, как мы уже отмечали выше, пик общественной мобилизации 2014 г. позади, и численность «пропутинского» ядра снизилась до 42%. Но это снижение никак не влияет на его электоральный рейтинг. Одновременно случились метаморфозы и с оппозицией. Думская оппозиция давно уже во многом выполняет роль спойлеров власти, договариваясь с ней по большей части важных вопросов, а с 2014 г. решительно придерживается «красных линий» посткрымского консенсуса, а уличная, более радикальная оппозиция отпугивает неготовых к революционным потрясениям россиян своим радикализмом и маргинальным стилем поведения. Как результат, при выборе между властью и оппозицией более 50% опрошенных россиян по тем же данным ИС РАН в марте 2014 года выбирали власть (55% в ноябре 2013 г.22), и лишь 13% - оппозицию (эта цифра продолжала снижаться после декабря 2011 г., когда оппозиция пользовалась наибольшей поддержкой). В то же время поддержка власти носила в значительной степени условный характер. Только 13-15% опрошенных заявляли о своей безусловной поддержке власти. Поддержка же остальных россиян связана скорее с инерцией, негативным образом оппозиции, боязнью перемен, а не с позитивным восприятием самой власти как таковой. На вопрос о том, идут ли дела в стране в правильном направлении, в ноябре 2011 г. положительный ответ давали 24% опрошенных (полностью или скорее согласны), а отрицательный – 30%. Весной 2012 г. наблюдался явный рост позитивных оценок (30% против 20%). За 2013 г. эти показатели немного ухудшились, хотя позитивный баланс оценок продолжал сохраняться (27% против 22%). Однако «после Крыма» численность «оптимистов» сразу выросла более чем вдвое – до 75%. Аналогичные тенденции – постепенного снижения уровня доверия к власти как основного тренда, и «крымской аномалии» - отмечали и другие исследователи общественного мнения, в частности, Л. Гудков23. «Уровень доверия к власти с некоторыми колебаниями, вызванными предвыборными «накачками», устойчиво снижалось вплоть до марта 2014 года. В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шел устойчивый, казалось бы, необратимый процесс ее делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх…». Недовольство властью сконцентрировалось в достаточно локальной группе «русских западников», сторонников европейского выбора, эта группа невелика по объему. Ее ядро – те, кто готов поддержать на выборах лозунги европейского выбора – составляет не более 7% (ВЦИОМ, март 2018 г.), а периферия, частично разделяющая европейские ценности – еще 15-20%. Уровень недовольства властью — условно соответствует доле убежденных «антипутинцев». Таковых при опросе обнаружилось всего 8%. Но, так скажем, 78% набранных В. Путиным голосов, по крайней мере, на половину выглядят своего рода авансом. «Ядро» поддержки президента составляет 45%. это те, кто поддерживает В. Путина «потому что он уже многое сделал для страны и сделает еще многое», а 48% готовы были поддержать президента потому что не видели иной реальной кандидатуры. 59% полагают, что приоритетом для В. Путина на четвертом сроке должны стать преобразования внутри страны, а только 35% - что внешняя политика. В. Путину, конечно, придется не просто, так как требования к власти сильно растут, а власть остается довольно-таки неэффективной. Как отмечает Л. Гудков24, «отношение к Путину двойственное: да, как говорят наши респонденты, он восстановил авторитет России как великой державы, он — решительный и опытный политик, у него нет, как мы видели, реальных конкурентов. Но, с другой стороны, вне сферы внешней политики его достижения не столь уж велики или их просто нет. Он не добился успеха в экономике, доходы людей падают; проблема коррупции — одна из самых острых; мира, справедливости и стабильности, безопасности нет ни на Северном Кавказе, ни внутри страны».
Поддерживаемые лозунги (цели развития общества25)
цели
Доля в %
Доля «антипутинцев»
Самоуправление, развитие гражданского общества, гражданская солидарность
10
15
Сильное и социально ориентированное государство, способное обеспечить социальную справедливость
34
10
Сочетание сильного государства и свободной рыночной экономики
19
6
Ограничение наплыва в Россию приезжих из других стран
19
11
Возрождение страны на основе ее исторических и духовных традиций
26
7
Укрепление оборонной мощи, могущества Российской державы
32
2
Сближение с Европой, странами Запада, современная западная политическая демократия
7
15
Развитие свободной рыночной экономики, бизнеса, конкуренции
14
6
Источник: ВЦИОМ, март 2018
Из таблицы хорошо видно, что власть в лице В. Путина практически полностью удовлетворяет запрос «державников» разного оттенка, сторонников укрепления могущества державы. Весьма низкой остается доля антипутинцев в группах — сторонниках свободной рыночной экономики, в том числе и с участием сильного государства, эти группы составляли «костяк» путинского консенсуса эпохи «нулевых». Наибольший уровень «антипутинцев» по 15% - зафиксирован в группах скорее тяготеющих к европейским социал-демократическим ценностям, сторонникам социальной справедливости, самоуправления, сближения с Европой и развития политической демократии. Заметим здесь в скобках, что с похожей программой в марте 2018 года выступал Григорий Явлинский, но набрал не 15%, а более чем в 10 раз меньше. Значительно снизилось на «крымской волне» недовольство властями со стороны русских националистов – почти вдвое, хотя и остается относительно высоким. Очевидно, что больше половины националистов, еще накануне «крымской эпопеи» относившиеся резко критично к российским властям, примкнули к мобилизованному властям большинству. Программу такого рода выпукло изложил Ю. Селиванов26. «Учитывая украинский урок, самой России жизненно важно использовать время, оставшееся до практически неизбежного пика конфронтации с Западом, для максимально полной подготовки страны к этому столкновению в экономической, социальной, идеологической и военной сферах. И если потребуется — вплоть до переустройства всей жизни общества на военно-мобилизационных основах. При этом должна произойти своего рода психологическая перезагрузка российского общества. Народ должен сполна ощутить безусловную заботу о нем, высшую справедливость действий государственной власти, отсутствие сильных внутренних раздражителей (типа пятой колонны и вызывающе наглых «сливок общества») а также прекращение нынешнего тотального засилья разлагающей, прозападной пропаганды в стране. Разгульная жизнь нынешней «элиты» с ее фантастическими зарплатами, золотыми парашютами, километровыми яхтами, «царскими» охотами и т.п. должна быть в корне пресечена. Восстановление трудовой морали, господства принципа «кто не работает, тот не ест», жесткое преследование тунеядства, пресечение избыточной спекуляции как источника нетрудовых доходов, отбивающего желание заниматься производством, должны быть положены в основу воспитательной политики». А. Левинсон («Левада-центр») отмечает противоречивость массового сознания россиян, в том числе и в плоскости отношения к власти. «В обществе чрезвычайная ситуация — такая, при которой не действуют обычные причинно-следственные связи. «Госдеп», как считают у нас, стремится вызвать недовольство масс Путиным, ухудшив экономическое положение в стране с помощью экономических санкций. «Нас гребут, а мы крепчаем, мы вообще такие». Нашей экономике от санкций даже лучше.. Находятся люди и силы, которые спешат воспользоваться чрезвычайной ситуацией в обществе, его временной нечувствительностью к противоречиям: чем сложнее экономическое положение, тем больше мы будем вкладывать туда, откуда никаких прибылей и не жди, и отдавать тем, кто не подумает возвращать27». Политолог Кирилл Рогов28 задается вопросом, который во многом является центральным и для настоящего проекта. Каково качество «путинского большинства», сформировавшегося вокруг внешнеполитического вектора власти? По его мнению, «сторонники «нереальности» пресловутой цифры апеллируют к двум политологическим и социологическим гипотезам – эффекту «сверхбольшинства» и эффекту «спирали молчания» Элизабет Ноэль-Нойман. В результате средний избиратель, не имеющий четких политических представлений (что нормально), вынужден присоединяться не столько даже к точке зрения условного «телевизора», сколько к мнению большинства людей, которые, как он знает, думают примерно так, как говорят в телевизоре. Гипотеза «спирали молчания» описывает несколько иной эффект и социологические реакции другого уровня. В центре ее — предположение о страхе изоляции, страхе человека оказаться вне общности, в которой он живет. Эффект «сверхбольшинства» увеличивает число тех, кто говорит «да», т. е. поддерживает режим. В то время как «спираль молчания» сокращает число тех, кто говорит «нет». Некоторые «социо-скептики», так сказать, выдвигают для объяснения «крымской аномалии» более простоя объяснение – опрашиваемые в условиях частичной мобилизации просто боятся говорить свое истинное мнение, и дают неправдивые общественно одобряемые ответы. Мы же склонны предположить, что в массовом сознании произошла реанимация архетипического массового сознания, проявляющаяся в ценностях укрепления державы, антизападничества, русского мира. Настроение общество в целом стало носить более радикальный характер, чем официальная политика власти. Надо сказать еще, что несмотря на все происходящие события, ценностные тренды остаются чрезвычайно инерционными. Напомним в этой связи ту типологию, которую мы сделали ровно 6 лет назад, еще задолго до «крымских» времен29.
протестные социал-консерваторы – 21%;
лояльные социал-консерваторы – 47%;
лояльные либералы – 15%;
протестные либералы – 8%.
И что же? Социал-консерваторы — это то, что мы сегодня называем консервативным большинством, - составляли 68% (сейчас больше 70%). из них треть была настроена скорее оппозиционно, а 2/3 — скорее лояльно. Либералы составляли 23%, и их численность практически не изменилась. В то время, несмотря на всю, подчас достаточно жесткую критику, обращенную в адрес власти и проводимого ей курса, большая часть россиян (63%) воспринимала общее направление, по которому идет современная Россия, как позитивное, которое даст в перспективе положительные результаты, либо хотя бы как частично правильное, а частично - нет. В наибольшей степени этот курс соответствовал установкам умеренных либералов (72% полной или частичной поддержки), но и во всех остальных группах он превышает отметку в 50%. Наиболее низкие показатели поддержки у радикальных либералов – 54%, не случайно именно эта группа и доминировала на протестных митингах с декабря 2011 г. по март 2012 г., но и в этой группе она превышает половину от общего числа опрошенных. На одном полюсе находятся консерваторы, самая многочисленная группа, на другом – либералы, как правые (сторонники рынка), так и левые (сторонники социальных приоритетов). Консерваторы поддерживают традиционный образ России – могучего государства, державы с твердой, жесткой властью, которая способна обеспечить социальную справедливость, противостоящей Западу и западной цивилизации. В то же время они мечтают о стабильном, спокойном развитии, аналогично последнему периоду советской власти, а не о революциях и смутах. Либералы, напротив, ориентированы скорее на минимизацию государства, снижение его влияния на бизнес и гражданское общество, формирование правового общества, в котором бы выше ценились демократические права и свободы. При всех различиях, оба эти «полюса» имеют и много пересечений. В частности, нынешняя власть и тот курс, который с ней связан, воспринимается скорее позитивно (в большей степени государственниками, в меньшей степени – либералами). И либералы, и социал-консерваторы не готовы поддержать ни «чистый» рыночный капитализм, ни «чистый» плановый социализм; и тех, и других скорее привлекает какой-либо промежуточный вариант, который бы включал в себя и элементы рынка, и элементы социалистической экономики.
Когда «ценности» трансформируются в идеологии, требующие более жесткого выбора, складывается такая политическая «бухгалтерия» (см. табл. 1): 34-35% опрошенных поддерживают идеи социальной справедливости, 30-32% идеологию, основанную на традициях и могуществе державы («левый и правый уклоны»). Еще 19% занимают промежуточную позицию между консервативными и либеральными ценностями, выступая за сочетание идеи сильного государства и рыночной экономики. И, наконец, менее 7% составляет поддержка партии «европейского выбора», последний показатель сократился с 10-11% в 2008 и 2010 гг. . Еще около 6% составляют политически убежденные русские националисты, сторонники самостоятельного русского пути. место которых в рамках противостояния консерваторы – либералы остается не до конца выраженным, хотя события 2014 г. и подтолкнули данную группу в сторону консерваторов-державников и консервативного большинства в целом. Таким образом, можно отметить умеренную консолидацию и рост сторонников консервативных ценностей, и одновременное сокращение числа сторонников либеральных перемен. Все это позволяет сделать вывод о том, что вспышка либерально ориентированной активности 2011-12 гг. осталась позади или не получила своего дальнейшего развития. Этот тренд не должен вызывать удивления, так как скорее всего является реакцией массового сознания на тональность СМИ, последние полтора года все чаще апеллирующих к традиции, консерватизму, патриотизму и чаще всего резко негативно отражающих мнения либеральной части общества. Вопросом является скорее другое насколько этот тренд отражает более глубинные черты общества, чем парадные пласты массового сознания. Однако и этот тренд имеет свои пределы и временные границы. В том числе и связанные с экономикой. Об этом говорит А. Аузан30: «мы продолжаем жить в формуле геополитического общественного договора. Не потребительского договора прежних лет, когда главным было благосостояние, теперь главное — статусное ощущение супердержавы. Но уже видны границы. Одновременно наращивать усилия в гонке вооружений и пытаться поднять экономику в структуре нынешнего договора невозможно. И тот, и другой социальный контракт имеют одну общую черту — они население подразумевают как препятствие в политике, от которого надо откупаться либо деньгами, либо великодержавными ощущениями. Но при нынешнем этапе экономического и технологического развития главным фактором становится человеческий капитал».
Выборы-2018 прошли под знаком мобилизации общественного мнения вокруг В. Путина, и это произошло несмотря на рост недовольства россиян положением экономики, социальной сферы, коррупции. Огромную роль в пользу В. Путина сыграла тяжелая внешнеполитическая обстановка, угроза войны, на фоне которой внутренние трудности отходят на второй план. В результате за В. Путина проголосовало не только «ядро» его сторонников, но и периферия, которая несмотря на недовольство многими сторонами действия властей, не увидела в отношении В. Путина реальной альтернативы. В то же время общественное мнение четко отделяет В. Путина от других ветвей и этажей власти, в отношении которых оно не опасается высказывать серьезное раздражение и недовольство. Интересно, что данные опроса ИС РАН уже после мартовских выборов, показали, что показатели доверия к Президенту — 69% при 17% недоверяющих, полностью вернулись к ситуации до начала избирательной кампании, эффект от мобилизации достаточно быстро сошел на нет. А по данным ВЦИОМ, за месяц после выборов рейтинг В. Путина потерял в весе 7 пунктов, и упал до уровня 48%. Мобилизация оказалась успешной. Но краткосрочной, наивная вера в В. Путина, способного решить любой вопрос, снижается, и это не может не отражаться и на показателях доверия к нему.
5 Двойственный характер российского консерватизма и основные общественные расколы
Однако все это лишь видимая. надводная часть развития событий. Не раз приходилось фиксировать внимание на том обстоятельстве, что консерватизм современных россиян в значительной степени носит показной, декларативный характер и слабо подтверждается их образом жизни, поведенческими установками, готовностью к мобилизации, и другими важными ценностно-мотивационными атрибутами. На практике мы наблюдаем атомизированное посттрадиционное общество, живущее в соответствии с индивидуальными стратегиями выживания и ориентированное на ценности массового потребления, с во многом разрушенными семейными традициями, низким уровнем солидаризма и самоорганизации. Это тот случай, когда матрица общественного автостереотипа, представлений общества и нации о самих себе, резко противоречит с объективными оценками состояния общественной морали и правосознания. Однако сфера политического выбора, формирования массового сознания в государственно-политической сфере во многом относится также к сфере «идеального»; декларативного, и как результат на практике в большей степени воспроизводит архетипические пласты сознания, чем реальные интересы и мотивации. Но на уровне парадных ценностей сплочение безусловно присутствует. По данным ВЦИОМ за 2016 год, начиная с 2014 г. примерно с 55-60% до 70% выросла доля тех россиян, которые гордятся своей страной. А по данным Левада-Центра за то же время с 55-58% до 75-78% выросло число тех, кто гордится символами России — ее флагом, гимном и т.д.31 Все это внешние рамки посткрымского консенсуса, его отправная точка. И критиковать власть, а поводов для критики сколько угодно, только в марте 2018 г., месяце выборов, мы были свидетелями множества протестных акций, но и протестуя, ты должен оставаться патриотом, гордящимся державой и ее символами. В противном случае тебя ждет место в электоральном гетто, пример тому Григорий Явлинский, бесспорно заслуживавший быть услышанным, ему было чего сказать. Но он услышан не был, он обитатель этого «гетто».
В результате мы склоняемся к той точке зрения, что все же динамика идеологического противостояния в российском обществе определяется двумя линиями расколов. Первая из них — это деление на консервативное большинство и либеральное меньшинство. При всей малочисленности этого либерального меньшинства. Но различия этих двух «голов» российского орла столь велики, что, собственно говоря, пока не о чем и договариваться, как это и показали президентские выборы. Если обратиться к выборам, то это противостояние всех кандидатов, включая оппозиционных, всего двум — Ксении Собчак и Григорию Явлинскому. Вторая линия раскола — довольно вялая, внутри собственно «консервативного большинства». Это, с одной стороны, те — кто в рамках посткрымской мобилизации отдает приоритет идеям державной мощи, и те — кто отдает приоритет идеям социальной справедливости. Эти две группы в отличие от первого раскола не антагонистичны, они во многом пересекаются (вспомним первые митинги 2012 г. сторонников В. Путина («путинги»), где мирно соседствовали правые националисты в лице А. Проханова, А. Дугина с левыми националистами в лице М. Шевченко или А. Шаргунова). Правые пока полностью поддерживают власть и составляют ее ядро, вторые сильно критикуют, но не переходят «красных» посткрымских линий. И, наконец, третья по значимости линия раскола, - это та,, что делит либеральный фланг на «правых либералов», относительно равнодушных к идеям политической демократии и прав человека, но для которых важна свобода рынка и либеральная экономика. Им противостоят левые либералы, скорее даже социал-демократы, с приоритетами в виде прав, демократии, европейских ценностей. Первые, как это видно из вышеприведенной таблицы, достаточно лояльны к В. Путину, а вторые, напротив, являются наиболее непримиримыми его критиками.
«Консервативное большинство», на которое опирается власть, само неоднородно, и не только с точки зрения его левого и правого сегментов. Так политически активная и идеологизированная его часть сама составляет в нем меньшинство, своего рода «меньшинство в большинстве», а большинство составляют конформисты, готовые плыть по фарватеру, прокладываемому властями. В обществе снова растет то явление, которое на языке улицы правильнее всего было бы назвать «политическим пофигизмом» - на фоне, напротив, радикализации и политизации разного рода идейных меньшинств. Повышенная экзальтация, связанная с присоединением Крыма, идеями «русского мира» - постепенно спадает, хотя мнение людей и не меняется на противоположное. Та же картина наблюдается и в стане либералов. Но даже учитывая всю внутреннюю неоднородность как «консерваторов», так и «либералов», следует учитывать, что идеи вносятся в повестку дня не «пофигистскими» группами общества, а радикальными флангами, в данном случае — убежденными консерваторами, национал-патриотами и столь же убежденными либералами.
Итак, «Большинство», состоящее как из убежденных консерваторов-державников, так и из конформистской части общества, примерно в пропорции 30% против 70. Это консервативное большинство сегодня за действующую власть (в целом, при наличии многих претензий по частностям). Можно утверждать, что это консервативное большинство вместе со «своими» СМИ, в т.ч. основными каналами ТВ, обладают чертами «протопартии». Это протопартия рыхлая, и при усилении политической турбулентности начнет быстро распадаться. Сегодня приходится видеть, что активно заявляет о себе радикальная группировка общественных деятелей значительно радикальнее консервативного центра, представленная такими деятелями как Н. Поклонская, В. Милонов, отдельные священнослужители, такие как Вс. Чаплин, Дм. Смирнов. Власти все чаще приходится дистанцироваться от них. Как бы ни оценивать все это по-существу, налицо расслоение консервативного большинства на радикальную фракцию и более нейтральную «середку».
«Меньшинство», его же можно охарактеризовать как «либеральную интеллигенцию» или «креативный класс». При том, что численность этой группы составляет по самой максимальной оценке не более 15-17%, и она на протяжении долгих десятилетий не может сформировать собственного представительства в партийном спектре, рассыпаясь на несколько маргинальных групп, ее вес в общественно-политической жизни страны остается весьма значительным, благодаря высокому уровню образования, владению информационными коммуникациями и наличию «своих» СМИ. Среди либерального меньшинства намного меньше пенсионеров и намного больше студентов, интеллигенции вообще. Поэтому тем, кто любит называть либералов «либерастами» и устраивать «антилиберальные молебны», хотелось бы дать совет в ироничной форме (из «Представления» Иосифа Бродского) - «Что попишешь? Молодежь. Не задушишь, не убъешь». Не надо воевать с собственными внуками, даже если вас совсем не устраивает их образ мысли. Не надо делить молодежь на хорошую и плохую. Этот совет аналогично распространяется и на тех, кто любит обзывать несогласных с ними «фашистами». Среди последовательных либералов 50% имеют высшее или незаконченное высшее образование, тогда как в аналогичной группе консерваторов их 28%.
Доля с уровнем образования
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
Неполное среднее
1
6
5
6
Среднее
22
28
26
26
Среднее специальное
28
34
36
36
Высшее, незаконченное высшее
50
33
31
28
«Раскол? - спрашивает в этой связи руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологи РАН Владимир Петухов33. - Ни в коем случае. Налицо согласие переходного типа. Все понимают, что коней на переправе не меняют. Это промежуточная ценностная среда. В не до конца устоявшемся обществе "плавает" и система ценностей, тяготеющяя к традиционности, но готовая меняться».
В группе последовательных либералов только 39% называют телевидение в качестве главного источника информации, и 44% - интернет. Тогда как в группе последовательных консерваторов эти цифры — соответственно, 64% и 24%. Признаки протопартии эта группа проявляет и в том, что в ней существуют негласные лидеры, своего рода законодатели моды, и «ослушникам» иной раз грозят санкции, вплоть до исключения из круга «своих», «нерукопожатность» и пр. Радикалы, выступающие за полную смену режима в стране, составляют и тут меньшинство, но их голос слышен громче, так как власть, опершаяся на консервативные круги общества, сама способствовала тому, что т. н. «системные либералы, составлявшие ее опору в «нулевые», стали практически не востребованы. Силы «либералов» и «патриотов» явно неравны, причем это неравенство не только в политической, но и моральной плоскости. Как в этой связи пишет Сергей Черняховский, «за именем "патриотизма" — поддержка общества. За именем "либерализма" — общественное презрение. И поддержка определенных элитных групп, видящих свое будущее и будущее своих детей в обретении гарантированного положения в чужой государственной системе. Им нужен коллаборационизм, и его поддерживают извне. Но под именем "либерализма" он, похоже, существовать уже не может, ему нужно новое уважаемое и почитаемое — каким когда-то было и имя демократа, и имя либерала. Отсюда — выгоднее всего тоже стать патриотом. Но другим, "истинным". И это относительно легко: просто нужно благо коллаборациониста назвать благом для родины34». Однако у современного патриотизма есть и свои опасные стороны, на которые обращает внимание А.С. Ципко35: «меня пугает не только актуализация проблемы ядерной войны и гибели человеческой цивилизации, но и тот факт, что значительная часть населения современной России довольно спокойно реагирует на разговоры о неизбежной гибели человечества. Такого равнодушия к проблеме смерти человечества не было у русских людей в советское время. Это говорит о том, что сложившаяся за четыре года привычка к жизни в осажденной крепости подрывает и без того слабый у нас инстинкт самосохранения». Не вдаваясь в суть обсуждаемой А. Ципко проблемы, отметим лишь, что России в последние четыре года свойственно настроение экзальтации, контрастирующее со спокойной эпохой «нулевых», когда россияне наслаждались первым приобщением к «потребительскому раю» и обустройством своей частной жизни.
Группировки по шкале консерватизм-либерализм36
Доля в%
Последовательные консерваторы
54,40%
Непоследовательные консерваторы
25,50%
Непоследовательные либералы
13,40%
Последовательные либералы
6,80%
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Мартовское исследование ВЦИОМ 2018 г. зафиксировало примерно 6-7% последовательных либералов (всего, включая непоследовательных и колеблющихся — 20-22%), 54% последовательных консерваторов (всего включая непоследовательных — около 78-79%). Между либеральным меньшинством и либеральной оппозицией существует определенная корреляционная зависимость, но это не тождественные понятия. Среди либералов уровень оппозиционных, протестных настроений намного выше, чем среди «конформистского болота» и консерваторов, но основная часть либерально ориентированных россиян продолжает достаточно лояльно относиться к российской власти. Из следующей таблицы видно, что левая идея — самоуправление и солидарность — имеет хорошую поддержку среди либеральной части общества. А вот националистическая идея «схвачена» консерваторами. Это открывает путь, как представляется, для развития относительно широкого социал-демократического движения, и пока сдерживает развитие неимперских националистических сил.
цели
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
Самоуправление, развитие гражданского общества, гражданская солидарность
11
14
12
8
Сильное и социально ориентированное государство, способное обеспечить социальную справедливость
35
35
32
34
Сочетание сильного государства и свободной рыночной экономики
23
17
20
20
Ограничение наплыва в Россию приезжих из других стран
14
16
19
21
Возрождение страны на основе ее исторических и духовных традиций
13
22
22
30
Укрепление оборонной мощи, могущества Российской державы
19
24
32
36
Сближение с Европой, странами Запада, современная западная политическая демократия
19
7
7
6
Развитие свободной рыночной экономики, бизнеса, конкуренции
33
13
10
7
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Остальные группы общества в качестве субъектов общественно-политической жизни сегодня практически не просматриваются, кроме отдельных групп, сформированных вокруг конкретных интересов. Таким образом, современное российское общество является и расколотым, и монолитным одновременно, но имеющиеся расколы скорее углубляются в последнее время. Впрочем, данные проведенных исследований в этом отношении носят скорее противоречивый характер. Так, например, российская молодежь, как уже отмечалось выше, больше ориентирована на поддержку перемен, и ее отношение к В. Путину более сдержанное, чем у старших поколений (35% входят в «ядро» электората В. Путина при 42% по всем опрошенным). Не выделяются в качестве самостоятельных групп ни рабочие, ни инженеры, ни предприниматели — внутри этих групп проходят точно такие же ценностные расколы, как и во всем обществе. Массовые слои интеллигенции (врачи, учителя, библиотекари) — мало чем отличаются от иных массовых слоев общества, лишь не слишком значительная группа статусной интеллигенции во многом выглядит консолидированной вокруг либеральных ценностей.
Интересный расчет пользователей сети «В контакте» был сделан питерскими математиками37. «...нами была построена математическая модель политических взглядов пользователей социальной сети ВКонтакте.
Программа анализирует страницу пользователя, изучает его интересы и увлечения. В итоге ему присваивается индекс между 0 и 1. Значение индекса ближе к 0 показывает приверженность к консервативным взглядам, ближе 1;—;к либеральным. Для этого мы рассчитали наш индекс для пользователей ВКонтакте из этих городов в соответствии с демографическим профилем населения. Видим, что на текущий исторический момент "основной кандидат" выиграл бы честные выборы в Москве, даже, если бы на них были представлены реальные кандидаты от оппозиции. В выборе между "свобода-перемены-прогресс" и "традиции-стабильность-порядок" выигрывают "скрепы". Наконец, проверим еще одно бытующее мнение, будто в небольших городах власть имеет больше поддержки, а оппозиция меньше. Мы посчитали навскидку разные города с разной численностью населения в нескольких регионах.В целом в небольших городах поддержка власти больше. Но корреляция скорее не с численностью населения, а с депрессивностью региона/населенного пункта (больше депрессивности - больше поддержка). Относительно благополучная Шуя со своим ВУЗом, производством мануфактуры и известным в области водочным заводом занимает последнее место по лояльности из рассчитанных городов, несмотря на малую численность населения. Ничего сверхреволюционного мы в своих результатах не получили. Не проводя никаких опросов можно получить электоральную картину по всей стране».
Теперь перейдем к набору содержательных ответов, характеризующих систему ценностей «большинства» и «меньшинства».
С каким из нижеприведенных в каждой паре суждений, касающихся различных сторон жизни общества и Вашей собственной жизни, Вы в большей степени согласны? (Дайте один ответ в каждой паре суждений)
Скорее первое
Скорее второе
Затрудняюсь ответить
1. России необходима "твердая рука", которая наведет в стране порядок ИЛИ Политические свободы, демократия – это то, от чего нельзя отказаться ни при каких обстоятельствах
78
18
4
2. Необходимо укрепление роли государства во всех сферах жизни ИЛИ Необходима либерализация всех сфер жизни, освобождение бизнеса от власти чиновников, конкуренция
59
33
8
3. Политика России должна быть направлена на союз с ведущими странами Запада, вхождение России в современную западную цивилизацию ИЛИ Политика России должна быть ориентирована на развитие собственной российской цивилизации, самостоятельного пути развития
26
69
5
4. Я и моя семья не нуждаемся в поддержке государства, мы можем заработать на достойную жизнь сами ИЛИ Без поддержки государства мне и моей семье выжить будет сложно
32
64
5
5. Русские должны объединиться для защиты своих национальных интересов, Россия, в первую очередь, для русских ИЛИ Россия должна быть многонациональным государством, объединяющим разные народы
32
63
5
6. Россия должна быть великой державой, с мощными вооруженными силами и влиять на все политические процессы в мире ИЛИ Россия не должна стремиться к укреплению державной мощи, лучше позаботиться о благосостоянии собственных граждан
62
32
6
7. Необходимо возвращение к традициям, моральным ценностям, проверенным временем ИЛИ Необходимо движение вперед, к современной экономике и образу жизни, без оглядки на отжившее прошлое
51
41
7
8. Ради наших общих целей, идеалов я готов пожертвовать многим ИЛИ Я бы не хотел чем-то жертвовать даже ради самых высоких целей и идеалов
44
44
13
9. Церковь должна как можно более активно участвовать в жизни государства и общества ИЛИ РПЦ следует заниматься своими церковными делами, а не политикой и делами государства
26
67
6
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Так утверждение, что Россия должна быть великой державой, разделяется почти 2/3 опрошенных, несколько меньше, чем в в 2012 и 2013 гг., когда по данным ИС РАН эта цифра достигала 71%. Среди опрошенных старше 60 лет, таких 69%, среди молодежи до 30 лет – 51%. Именно ориентация на Россию как державу является важной составной частью социокультурного кода, выработанного обществом в ходе становления и развития нации. Это традиционное представление о роли российского государства, в последнее время все более оспариваемое «новорусскими» группами, особенно молодыми русскими националистами, сторонниками создания национального русского государства европейского типа. Достаточно стабильной при общем направлении к снижению в период 1998-2014 гг. является установка на то, что Россия должна жить по тем же правилам, что и современные западные страны (с 29% до 26%). Сегодня с этим соглашаются 31% молодых россиян и всего 18% старше 60 лет. Антизападничество является также важной составной частью социокультурного кода сегодняшнего консервативного большинства. Необходимость в стране «жесткой руки», которая наведет порядок, даже в ущерб свободам и политической демократии, находит поддержку 78% опрошенных, на 7% больше, чем в 2013 г.. Безусловно, в последние годы произошла реанимация многих архетипов, входящих в социокультурный код российской нации. Однако эти архетипы далеко не всегда затрагивают мотивационный блок массового сознания. Те, кто сегодня пытается в качестве «нового путинского большинства» предложить консерваторов-традиционалистов, не учитывают качество этого самого «традиционализма», существующего подчас лишь как элемент автостереотипа наряду с представлениями о соборности, коллективизме, духовности, и прочих атрибутах русского самосознания. Не всегда верная интерпретация содержательной составляющей данной группы часто приводит к ошибочному мнению о том, что в современном российском обществе продолжают доминировать идущие от общинных ценностей, настроения. В то же время наблюдается «подтаивание» монолитного общественного большинства, возвращение интереса к ценностям демократии, пусть пока скорее низовой, нарастающий протест против вмешательства церкви в дела государства и общества.
Надо в этой связи сказать и то, что на прямой вопрос, о том, к какому идейному течению опрошенные готовы себя отнести, были получены намного более скромные результаты, рисующие совсем иную картину (ИС РАН, октябрь 2017 г.). Как видно из следующей таблицы, это произошло уже давно, как минимум начиная с 2001 года, а фактически раньше, и с тех пор ничего экстраординарного в этой сфере не происходило Это не означает, что в стране нет левых, русских националистов, либералов — нет, они есть, и они выявляются через ответы на содержательные вопросы, а вот откликаться на соответствующие политические «ярлыки» готовы не многие. Об этом ярче всего говорит то, что более 75% опрошенных россиян на вопрос социологов не смогли или не захотели отнести себя к числу приверженцев ни одного определенного идейно-политического течения. 43% опрошенных вообще предпочитают себя не считать сторонниками каких-бы то ни было идейно-политических течений и 14% выступают за «сочетание различных идей»; 20% - затруднились ответить. Подобная неготовность общества к доктринальной самоидентификации в идейно-политической плоскости и его видимое равнодушие к соответствующему дискурсу безусловно контрастирует с ожесточенностью полемики в публичном пространстве. Тональность этой полемики задают радикалы, сами по себе имеющие малочисленную поддержку, а остальной, скорее конформистской части общества эта полемика навязывается. Именно поэтому наблюдаемый сегодня общественный раскол нам представляется во многом искусственным, чем-то вроде мыльного пузыря, старательно надуваемого с целью поддержания массового сознания в состоянии мобилизации.
Динамика идейно-политических предпочтений россиян, 2001 и 2011 гг., 38% (ИС РАН, октябрь 2017 г.)
Идейные позиции
2001
2011
2017
Относят себя к либералам, сторонникам рыночной экономики
7
5
5
К сторонникам коммунистов
12
12
8
К сторонникам обновлённого, реформированного социализма (например, к социал-демократам)
4
6
6
К приверженцам самостоятельного русского пути развития
6
6
6
Стоят за сочетание различных идей, избегая крайних и радикальных
16
17
14
Не являются сторонниками никаких идейных течений
39
41
43
Затруднились ответить
16
13
20
Источник: Институт социологии РАН, Мониторинг 2001-1017 гг.
Тут возник повод поговорить еще об одном тренде, связанном с русским национализмом не-державной, а этнической природы. По данным табл. 1 18% опрошенных так или иначе считают приоритетной идею «Россия для русских», 32% опрошенных полагают, что русские должны объединиться для защиты своих интересов. Ну и только 6% считают свой идейной позицией «самостоятельный русский путь развития». Это тема для отдельного разговора, который мы вынесли в самостоятельный раздел.
Возвращаясь к высказанной выше гипотезе о глубоком противоречии между пластами архетипического и бытового массового сознания, приведем некоторые данные, прекрасно демонстрирующие соотношение между консервативными «парадными» ценностями, идущими от архетипического социокультурного кода, и теми коррективами, которые внесло в них время – эпоха частной жизни и личных интересов. Несмотря на «консервативный поворот», как и 13 лет назад, 44% опрошенных не готовы жертвовать личным благополучием даже ради важных общезначимых целей и 56% (ИС РАН) ,полагают, что личные интересы – это главное для человека. Приводимое ниже распределение результатов исследования 2014 г. ИС РАН в разрезе возрастных групп, как это и можно было предположить, показывает, что ценность частной жизни и личных интересов в большей степени (на 8-10%) характерна для молодой части опрошенных россиян. Как утверждает Лев Гудков, «мне кажется, ни о либеральных, ни о консервативных ценностях в России не приходится говорить всерьез. Есть настроения и реакция на действия власти. В нашей стране, в отличие от других стран, общество как тип социальной организации чрезвычайно слабо. Общество не идеологизировано. Именно поэтому я не стал бы говорить ни о консервативных настроениях, ни о либеральных. Они характерны для маргинальных групп, небольших по численности39». Ту же точку зрения излагает В. Петухов: «Деление общества на консервативное большинство, причем обязательно инертное и лояльное и меньшинство активное, либеральное, оппозиционное, – …выдумка. Эмпирически это никак не подтверждается – хотя бы на том основании, что либеральный сегмент (если мы даже его признаем таковым) и консервативный – оба они меньшинства, причём меньшинства не очень значительные. А большинство – это огромная, неструктурированная масса населения, около 60%, которая вообще не имеет никаких идеологических, политических предпочтений. Если уж её характеризовать, то это скорее консьюмеристское большинство, ориентированное на потребительские, жизненные стратегии, которых по большому счету вообще не интересует, что-либо, выходящее за рамки их интересов и интересов их ближнего круга»40. Директор Левада-центра трактует этот процесс как пережиток советской идеологии: "в более серьезном и долговременном плане мы имеем дело с незавершенным процессом краха советской системы и неспособностью переработать и преодолеть советское тоталитарное прошлое"41, - отметил Лев Гудков. Однако, как мы полагаем, не вполне серьезно ссылаться на одно лишь советское прошлое, так как подобные настроения встречались на протяжении всей русской истории, а так называемое «оборонное сознание» впитало в себя народную мудрость, выработанную на протяжении не одного столетия. Как в связи с этим отмечают И. Задорин и Д. Коноваленко42, «прежде всего следует сказать , что сегодняшнее российское общество ,на наш взгляд ,продолжает по инерции сохранять ряд привычек прошлых лет, и этой инерционностью общественного сознания можно объяснить некоторые особенности восприятия россиянами внешнего мира и внешней политики .Сегодня, как и 10-15 лет назад россияне сохраняют и повышенный интерес к важнейшим событиям зарубежной жизни и сравнительно высокий уровень информированности о них .Как правило респонденту оказывается гораздо проще высказаться по поводу очередной зарубежной поездки Президента РФ нежели оценить, например, целесообразность введения нового Трудового Кодекса (хотя последний в гораздо большей степени затрагивает интересы респондента».
Волна консерватизма, охватившая Россию после 2012 года, имеет маятниковую природу, и является реакцией на неудачи либеральных реформ 9о-х годов. Россияне все чаще и с большей ностальгией вспоминают поздние советские времена с их стабильностью, предсказуемостью и социальными гарантиями. Одновременно в стране происходит смена поколений, вырастают новые поколения, имеющие иные ценности и привычки, выросшее в условиях информационных возможностей социальных сетей, свободно перемещаться по миру. Оно не желает жертвовать чем-либо во имя ценностей консерватизма и исторической идентичности.
6. Сложная судьба нового русского национализма
Отдельно следует немного остановиться на проблеме «русских националистов» как потенциальной «третьей силе». Об этом мы уже много говорили и писали. В конце «нулевых» из общей массы националистов стала выделяться прослойка «евронационалистов» или «младонационалистов», стремящихся построить в России современное национальное государство европейского типа, можно в этой связи вспомнить имена К. Крылова, В. Соловья, Б. Межуева, М. Ремизова, Е. Холмогорова. Но волна всеобщей экзальтации, связанной с «новым покорением Крыма» и «русской весны», так и несостоявшейся в соседней Украине, потопила новые националистов, большая часть которых вновь поддержала традиционные лозунги «национал-патриотов», связанных с идеям державности и военного могущества. Сегодня сложно выделить националистов как самостоятельное политическое течение в «посткрымской России». Они занимают свое заметное место в составе большой коалиции под условным названием «консервативное большинство», и часто даже выступают в качестве его идеологов («Изборский клуб», и другие группы интеллектуалов). А малочисленные группировки несистемных националистов, участники разного рода «Русских маршей» нещадно прессуются властью как смутьяны и экстремисты. Общественные настроения националистического толка при этом никуда не делись, в России стабильно фиксируется от 6 до 10% «жестких националистов», поддерживающих лозунг «Россия для русских», а более мягкие формы национализма розлиты в еще более крупных группах общества, ни к какой поддержке национализма как доктринальной идее, тем более оппозиционной власти, дело не идет. И это вполне понятно, так как значительную часть идей, привлекательных для националистов, в первую очередь — антизападничество, власть взяла в свое вооружение. Таким образом, события последних лет раскололи националистов, и ранее активная их часть, ориентированная на евро-национализм, небольшое этнически однородное государство – на сегодняшний день оказалась скорее в меньшинстве. А признанные лидеры «новых националистов», такие как К. Крылов, В. Соловей, А. Демушкин – выступили с поддержкой планов собирания «русского мира» и проекта «Новороссия», правда впоследствии В. Соловей свою позицию сильно скорректировал.
С другой стороны, и среди радикальных национал-патриотов начинает нарастать раздражение непоследовательной по их мнению политикой В. Путина, не готового сжигать мосты ради идей «русского мира». Характерно мнение А. Дугина43: «Что происходит у нас в политике? У людей недоумение. Даже те, кто понимал что-то, перестали понимать. И говорить об этом чрезвычайно трудно. В стране всё очень и очень плохо. Ничего хорошего в российской политике нет, и самое главное, чем ближе новый шестилетний срок нашего бессменного президента, тем меньше надежд. И ладно было бы плохо в настоящий момент — но надежды нет. Она была, теперь нет. Русскому же народу говорят: ждите или не ждите, вы вообще никакого отношения к происходящему не имеете. Вот вам порция гнилых патриотических симулякров, и довольствуйтесь этими подделками патриотизма, которого полны каналы, и которые уже становится стыдно быть патриотом. Потому что это позорище. То, как нашу патриотическую идею сегодня защищает наше государство, это позорище. Ну, можно потерпеть — разве у нас не было трудных времен в истории? Но нет никакой перспективы для будущего. Если будущее для либералов — «это рухнет», то у нас будущего нет. Ведь если рухнет, то будет только хуже. На что нам надеяться? На то, что все рухнет и мы вернемся в ельцинские и горбачевские времена? А если не рухнет и будет, худо-бедно переваливаясь, дальше тащить систему — это же смертельная тоска…Ничего не происходит ни в чем — и это, конечно, для русского человека грустно, потому что за такое голосовать невозможно, а против — тем более невозможно. Да и цирк, балаганный характер происходящего тоже налицо. Это очень расстраивает. Видно, что государство не в своем уме. Но есть ли оно? Оно все больше присутствует, все больше давит, и все более и более это давление становится бессмысленным и противоречивым. Это черные времена. Мы летим в черные дыры и летим стремительно. У меня нет рекомендаций, кроме одной. Я думаю, что нам надо абстрагироваться от государства. Государство сошло с ума. Если мы не хотим сойти с ума, мы должны отслоиться от него. Заняться нашей культурой, нашим мышлением, нашим Русским Логосом параллельно с государством. Нам надо повзрослеть. С отеческими функциями наше государство не справляется. Это еще отец, но отец, который обучать нас неспособен. Он что-то на себе держит, но это уже не авторитет, не указывающий путь рулевой. Строго говоря, он нас бросил. Мы не будем его проклинать, но надо становиться на собственные ноги. Если мы хотим сохраниться в истории, и дальше быть русским народом, этот навык опоры на собственные силы, на собственную субъектность вопреки всему должны обрести. Не вопреки государству, и не с государством, сошедшим с ума, а параллельно. Русское общество как таковое — со своей системой координат, авторитетами, субъектностью...». Столь длинная цитата важна для нас не просто как мнение интеллектуала-одиночки, она ясно показывает, что В.В. Путину не столь комфортен сложившийся баланс, при котором избранное для него «ядром» политическое пространство готово требовать все большего и большего. А. Дугину вторит А. Мазур: «Рискну предположить, что тренд величия и ура-патриотизма оказался в начале серьезного кризиса. Каждый день истерических ТВ-шоу на тему «мы великие, нам все кругом должны, мы всегда правы и потому нас все ненавидят» вырабатывает отторжение как к участникам этих передач, так и к самой теме. «Имперские» успехи России всё больше связываются (хотя и несправедливо) с экономическими трудностями. Подозреваем, что итог десятых будет для патриотического фланга столь же катастрофичным, сколь девяностые оказались для либерального44». Если это так, значит нас ждет новый ход маятника истории, когда, как это не раз случалось, период политических заморозков совершенно внезапно сменяется политической оттепелью. Вспомним и сравним хотя бы атмосферу конца 40-х ХХ века и конца 50-х, менее чем десять лет спустя.
Тренд нового русского национализма стремительно пробивал себе дорогу в конце 10-х годов нынешнего века. Его перспективы определялись неимперской идентичностью его активистов, близостью с европейскими правыми консерваторами. Его можно было назвать «новорусским национализмом» в отличие от имперского и советского. Однако события 2014 г. снова смешали все карты. Новые националисты были вынуждены поддержать идеи «русской весны», тесно связанные с советским проектом, и как бы растворились в массе национал-патриотов с их традиционной консервативной идеологией. Сегодня перспективы самостоятельного развития нового русского национализма не очевидны. В этой связи кажется нелишним привести мнение известного этнополитолога Эмиля Пайна: «Сейчас очень важные процессы идут в националистической среде. Появились и оформились группы «антиимперских» националистов. Ведь изначально русский национализм был основан именно на имперской идее. Теперь же националисты выдвигают идею переформирования России из империи в национальное государство. Некоторые из них даже отвергли русский этнический национализм («Россия – для русских») и перешли на позиции гражданского национализма. После украинского кризиса в нашем обществе вновь стали доминировать представления об исторической предопределенности страны, о «русской матрице» и, в зависимости от политических взглядов, о невозможности или ненужности перемен. Охранители, которые сейчас торжествуют, исходят из идеи особого пути России и вредности для нее всякой модернизации. Но их идейные противники, отчаявшиеся либералы, тоже стали говорить, что русский народ в силу своего «рабского сознания» не дорос до демократии. Для многих либералов теперь стал характерен перенос недовольства существующим режимом на страну («Рашку») и ее народ («быдло», «ватники», «анчоусы»)45».
7. Красные линии внешней политики
Кроме набора ценностей и установок, обратим внимание на отношение россиян к некоторым ключевым событиям последнего избирательного цикла.
Как Вы считаете, следующие внешнеполитические события принесли России больше пользы или вреда?
Скорее больше пользы
Скорее больше вреда
Затрудняюсь ответить
1. Присоединение Крыма
75
15
10
2. Поддержка Россией Донецкой и Луганской Народных Республик на востоке Украины
47
34
19
3. Участие России в войне в Сирии
44
38
19
4. Ответные санкции, введение запрета на продуктовые товары из стран Европы
62
25
13
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Из таблицы можно видеть, что главными событийными компонентами посткрымского консенсуса являются собственно присоединение Крыма, а также режим санкций/контрсанкций. В то же время события на Юго-востоке Украины и в Сирии не находят столь же однозначного к себе отношения. Даже среди провластного отношения интерес к Донбассу и вообще к Украине явственно снижается, и очки властям эти события почти не приносят. В следующей таблице показано, как различаются оценки этих событий среди либералов и консерваторов. Таким образом видно, что большая часть и либерально настроенных россиян, и других активных групп общество в целом поддерживает внешнюю политику властей, а оппозиционеры составляют от четверти до трети этих количественно небольших групп.
Соотношение тех, кто видит больше плюсов, и больше минусов
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
1. Присоединение Крыма
53%:35%
64%:23%
69%:16%
83%:10%
2. Поддержка Россией Донецкой и Луганской Народных Республик на востоке Украины
31%:49%
36%:40%
41%:36%
55%:30%
3. Участие России в войне в Сирии
25%:52%
38%:40%
38%:41%
51%:34%
4. Ответные санкции, введение запрета на продуктовые товары из стран Европы
35%:46%
50%:29%
61%:24%
69%:21%
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Если консервативное большинство в целом скорее позитивно воспринимает режим санкций, в том числе и встречный запрет РФ на ввоз западного продовольствия (около 65% видят в этом позитивные последствия), то отношение к российским санкциям либералов носит скорее негативный характер, около 46% видят негативные последствия). Довольно легкое, спокойное отношение россиян к экономическим санкциям заслуживает отдельного анализа. Согласно результатам более раннего опроса Левада-центра46, менее 10% опрошенных в начале марта 2014 г. были очень обеспокоены возможной международной изоляцией России, столько же – политическими и экономическими санкциями против нашей страны, всего 4% - прекращением поставок в Россию товаров и продуктов с Запада, 6% - возникновением препятствий к поездкам на Запад. Сами же санкции вызывали смешанные чувства возмущения (35%) и недоумения (27%), а их введение – проявлением враждебного отношения к России, стремлением воспользоваться моментом (58%). Правда, в тот период введение жестких санкций еще представлялось не слишком вероятным, и лишь после сбитого Боинга ситуация резко изменилась.
Следующая таблица демонстрирует, что антиамериканские настроения существенно сильнее также в консервативных сегментах общества. Напротив, вину России в этом процессе признают мало кто, даже среди россиян с либеральными взглядами эта цифра весьма невелика.
Кто в наибольшей степени виноват в ухудшении отношений между Россией и странами Запада?
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследователные консерваторы
Последовательные консерваторы
США
32
41
47
58
НАТО
11
8
8
8
Евросоюз
3
3
4
3
Украина
3
8
6
8
Россия
15
5
3
2
Сирия
247
2
1
1
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
В основе тех перемен, которые фиксируют социологи, лежит отнюдь не столько ли1кование по поводу "Крым наш". Гораздо сильнее на тектонический сдвиг рейтингов повлияли более глубинные тренды, связанные со спящей идентичностью, что миллионы людей признали, что "Путин — наш", что политика Кремля совпадает с интересами страны и народа. А. Муравьев приводит в этой связи мнение И. Задорина48: «В нашей беседе с социологом Игорем Задориным появилась модель, которая может прояснить кое-что. Картина выглядит так: большая масса народа на эмоционально-ценностном уровне не приняла передела СССР и постсоветской фиксации границ (оставшись в позиции «мы с этим не согласны»). Однако эмпирическая реальность, в которой политики Беловежской пущи такие решения принимали, требует какого-то отношения к себе. И это отношение было взято из тезауруса нашей культуры – «игнорирование начальства». Решения начальства люди признали не как факт, а как жест. Фактически же ничего не изменилось: как были Крым и Донетчина в составе УССР номинально, так и остались. Конечно, паспорта, граница эта липовая, какие-то бумажки надо заполнять – но это нужно, чтобы «начальство отстало». Мы - по-прежнему единое государство, единое пространство, единая культурно-политическая полоса. И когда произошел Майдан, а за ним националистическая реакция с отменой закона о региональных языках, люди поняли это так, что «на нас напали». И они стали отстаивать тот порядок вещей, к которому они привыкли: имитационные политические статусы. Игры начальства отдельно, а мы – отдельно. И вот таких людей и правда около 80 %. Это не «рост путинского большинства», это солидаризация людей против нападения извне. Но если в умах людей мы находимся в ней, то где же «реальная» Россия?» Что есть «Русский мир?» По мнению Льва Рубинштейна49, «Русский мир - это совокупность по-русски думающих и изъясняющихся людей, живущих в самых разных точках современного мира и объединенных не только родным языком, но и тем, что русская, российская тематика, от политики до культуры, их заботит и беспокоит, может быть, сильнее, чем все прочие. "Русский мир" - это пространство диалога людей, мыслящих по-русски.
Внешнеполитические события 2014-18 гг., активно происходящие и по сегодня. Определили «красные линии» избирательной кампании 2018 г. Переход их, как это произошло с несколькими кандидатами, автоматически вел к их маргинализации, и это несмотря на ряд идей из иных сфер, заслуживающих внимания.
7. В Европу или в Азию?
В связи с проанализированным трендом на консерватизм, стоит сказать несколько слов о так называемом «европейском выборе», число сторонников которого стремительно сокращалось последние годы. Если мы не Европа, следует ли из этого, что мы — Азия? На этот вопрос попытался дать ответ Владислав Сурков. «И все-таки вряд ли мы третья цивилизация. Скорее, сдвоенная и двойственная. Вместившая и Восток, и Запад. И европейская и азиатская одновременно, а оттого не азиатская и не европейская вполне50». За последние годы на фоне общего антизападнического тренда, общественное мнение все сильнее стало склонять в пользу не европейского, а евразийского выбора. Так еще в 2006 г. по данным ВЦИОМ примерно поровну раскалывалось общественное мнение при ответе на вопрос о взаимоотношении российской и европейской цивилизации. Поддерживаемая западниками точка зрения, согласно которой «Россия – часть Европы и в ХХ1 веке их судьбы будут все теснее переплетаться» находила поддержку 38% россиян, а альтернативная, поддерживаемая «почвенниками», согласно которой «Россия не является в полной мере европейской страной и никогда не сможет стать частью Европы» - находит поддержку 45% россиян. В 2012 г., согласно данным того же ВЦИОМ51 а второй – выросла до 67%. Перевес «почвеннических» настроений в обществе, наблюдаемый с конца 90-х годов (бомбардировка Югославии) связан с реакцией общества на 80-е и 90-е годы, когда сдача Россией (а сначала СССР) своих позиций на международной арене не вызвала практически никаких встречных позитивных действий, напротив, привело к ужесточению требований к стране. Именно поэтому начало складываться мнение, что чего-либо позитивного добиться можно только с позиций силы, как военной так и экономической. И в 2014 г. согласно уже данным мониторинга ИС РАН, 59% россиян склонны были считать, что усиление России представляет угрозу для европейских стран, которая способна заставить их считаться с интересами нашей страны, и лишь 15%, напротив, продолжают считать, что европейские страны заинтересованы в подъеме и укреплении России и то, что «Россия начала подниматься с колен» не вызывает на Западе ни особых тревог, ни опасений. История любой страны часто бывает полна непредсказуемых парадоксов, которые, впрочем, потом находят для себя вполне логичные объяснения. Рывок к современной западной цивилизации, под знаком которого прошли 80-е и 90-е годы, обернулся все сильнее набирающей ход «азиатчиной», проникающей и в наш быт, и в систему политических институтов, и в общий нравственный климат нашего общества. Миграционное наступление на коренные российские регионы выходцев из дальней и ближней Азии дополняется политикой на укрепление Евразийского Союза, нравы и обычаи восточных диаспор скорее сами превращаются в норму жизни, чем адаптируются к русской культуре и к русским традициям. Эти процессы стали предметом интересной дискуссии в «Русском журнале», инициированной статьей Александра Морозова «Дрейф в Евразию52», и с большей частью ее выводов трудно не согласиться. Он пишет о правовой системе, которая будет дальше подстраиваться под азиатский дрейф. Можно согласиться с тем, что, пожалуй, главным отличием правовой и политической системы России было и остается верховенство неписанных, нигде не зафиксированных законов и договоренностей над формальным правом. Но все ли так просто и однозначно? Представляется, что здесь имеют место две противоречащие друг другу и направленные в разные стороны социокультурные тенденции. То упрощение, вульгаризация социальных отношений, снижение массового уровня культуры, которые отчетливо проявляются в российском обществе последние 20 лет, некоторые связывают с наступлением традиционализма на отношения модерна и постмодерна, своего рода сползанием в средневековье. Однако более внимательный анализ показывает, что все эти процессы являются следствием распада государства и социальных структур, и, как следствие» примитивной самоорганизации социума. Но новый традиционализм так возникнуть не может, для него просто не существует социальной базы в виде общины, неформальной традиционной иерархии со своими символами и мифами. Именно поэтому «западные фобии» в сегодняшней России далеко не во всем следует интерпретировать буквально. По своей социально-культурной составляющей, Россия является сегодня страной индивидуализированной и во многом вестернизированной. «Восток» с его культом «коллектива», подавлением личности, патриархальной семьей, в отличие от «Запада» и культурно, и социально чужд современному россиянину. Уже приходилось отмечать, что наша политическая система так и осталась фактической квази-монархией, очень своеобразной, при которой должность монарха, «отца нации» передается по очень сложной, нигде не прописанной процедуре внутриэлитного торга, а республиканский строй с выборами, парламентами, разделением властей является если не во всем, то во многом некоторой бутафорией. Фактическими монархами становились и генсеки, и всенародно выбранный первый президент «свободной России», и его политические наследники. Значит, это не столько злая воля или неумеренное властолюбие наших правителей, сколько объективное требование системы. Впрочем, и здесь можно предположить, что дело тут не только и не столько в Востоке как таковом, сколько в самой конструкции чрезвычайно сложно устроенной и ассиметричной территориальной империи, которая просто не может управляться на основе общих и прозрачных правил, предусмотренных нормами современной западной демократии. Не случаен в этой связи настрой определенной части российских националистов, выступающих за демократическое национальное государство по образцу европейских стран. Их называют «кляйн-националистами», которые в отличие от «гросс-националистов» стремятся не увеличить территорию государства, а уменьшить, сведя до коренных русских областей. В чем-то они правы: в той стране, которой сегодня является РФ западной демократии в обозримом будущем не будет.
К президентским выборам 2018 г. российское общество подошло в качестве наиболее жесткого разрыва с европейскими ценностями и традициями, начиная с эпохи Петра Великого. Однако многое из этого выбора «в пользу самобытности» лежит на верхнем, политическом уровне. Требуются серьезные исследовательские проекты,которые были бы способны ответить на вопрос — Европа или Азия?
8. Идейные расколы и президентские выборы
Рассмотрим теперь также в общих чертах стратегию выделенных идейно-политических групп на президентских выборах. Собственно говоря, эта стратегия достаточно неопределенна, ввиду совершенно очевидных политических причин. В. В. Путин парил надо всеми кандидатами, оставляя для них в лучшем случае роль дублера. Так для двух крыльев консервативного большинства — социал-патриотического и национал-патриотического — роль подобных дублеров выполняли П. Грудинин и В. Жириновский. Первый из них оппонировал В. Путину в социальной сфере, но лично в В. Путина подобная критика никак не могла метить. За обоих этих кандидатов проголосовал дисциплинированный электорат КПРФ и ЛДПР, остающийся им верным вот уже более четверти века. Внешнеполитическая программа Грудинина и Жириновского ни на один миллиметр не выходила за «красную линию» крымского консенсуса. Ну а что касается либерального сегмента электората, то он не смог или не захотел оказать значимой поддержки представлявшим его ценности К. Собчак и Г. Явлинскому. По мнению Максима Миронова53, «никто больше не хочет голосовать за назначенных властями «либералов». До сих пор на эту роль находились люди, полностью лишенные политического чутья. Как будто специально они поддерживали карикатурный образ «либерала», который не понимает, как на самом деле живет российский народ, и которому лишь бы устроить шоковую терапию. В этот раз протестный электорат сказал громко и отчетливо: «Таких либералов нам не надо». Суммарно Явлинский (1.05%) и Собчак (1.68%) набрали всего 2.7% голосов. Их результат не сильно отличался от результатов noname кандидатов – Титова, Сурайкина и Бабурина, которые в среднем набрали 0.7% голосов каждый. Это и есть реальный процент людей, «клюнувших» на наживку про то, что надо все-таки сходить и проголосовать за кого-то, чтобы выразить свой протест. За кандидата «Забастовка» проголосовало, по моим оценкам, от 10 до 15%».
Кандидаты54
Последовательные либералы
Непоследовательные либералы
Непоследовательные консерваторы
Последовательные консерваторы
С.Бабурин
055
0
0
0
П. Грудинин
8
11
10
6
В.Жириновский
5
7
7
8
В Путин
49
61
67
73
К. Собчак
1
2
1
1
М. Сурайкин
0
0
0
1
Б. Титов
1
1
0
0
Г. Явлинский
4
0
1
0
Против всех
2
1
1
1
Не участвовали56
20
9
7
5
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Но это распределение позволяет сделать несколько достаточно любопытных дополнений. Так из нее видно, что основу поддержки П. Грудинина составили совсем не пожилые традиционалисты из КПРФ, отдавшие свой голос как раз В. Путину. Его поддержала середка политического спектра и значительная часть либералов, очевидно, левых либералов. Ему ушли в этом смысле многие недодобранные Г. Явлинским голоса. Что же касается самого Григория Алексеевича, то он набирал голоса исключительно среди радикальных либералов, остальных, в том числе, возможно, и разделяющих его экономическую программу, испугал его выход за крымские красные линии. Ну и еще стоит сказать о том, что хорошо сработала тактика Алексея Навального, его призыв не участвовать в выборах был услышан 20% последовательных либералов. Это в 5 раз больше голосов, поданных за Г. Явлинского этой группой общества. В общем, выборы всех оставили при своих интересах, а национальный лидер с обновленной легитимностью, напоенный кровушкой (точнее клюквенным соком) своих потешных оппонентов, занят размышлениями о том, кого оставлять, а кого не оставлять в обновленном правительстве. Что же касается рядовых избирателей, то им, очевидно, пришла пора руководствоваться мыслью, что «Бог высоко, а Путин далеко», и начать учиться многие проблемы решать самим, безо всякого снисхождения спрашивать с начальства пониже за его вольные и невольные прегрешения, и продолжать медленную работу по формированию горизонтальных институтов гражданского общества. Впрочем, у нас осталась еще одна непроанализированная группа — русских этнических националистов. Одна отличилась лишь высоким числом сторонников «Жирика» - 12%.
Кандидаты
националисты
С.Бабурин
1
П. Грудинин
7
В.Жириновский
12
В Путин
64
К. Собчак
0
М. Сурайкин
0
Б. Титов
0
Г. Явлинский
1
Против всех
6
Не участвовали57
6
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г., группировка на основе расчетного показателя
Националисты не смогли выдвинуть и поддержать на выборах собственной кандидатуры. Пока их лидер — В. Путин, организатор «русской весны». Однако по мере развития событий, эта группа общества начнет жить своей жизнью, отличной от жизни власти. Разочарование в актуальном государстве будет нарастать, а вкус к националистическим идеям разбужен идеологам «русской весны» и ее пропагандистами.
На состоявшихся президентских выборах В. Путин собрал голосов больше, чем в 2012 г., при достаточно высокой явке, так как выборы проходили в условиях мобилизации массового сознания, особенно активно влиявшего на конформистские средние слои электората. Это происходило на фоне изживания себя традиционными парламентскими партиями и их лидерами. Стремление части избирателей к новому, новым идеям и лидерам, отчасти реализовалось в кандидатуре П. Грудинина, в меньшей степени — К. Собчак.
10. Запрос на перемены. В какую сторону?
Минувшие полтора десятилетия стабильности (начиная от дефолта 1998 года и вплоть до присоединения Крыма в марте 2014 года), казалось бы, заставили многих экспертов, простых граждан говорить о том, что страна наконец-то преодолела вековую политическую смуту и вступила в период медленного, но неуклонного развития, движения вперед. Не случайно большинство опросов в этот период демонстрировали приоритет стабильности над ценностью развития, связанным с риском (от 65% против 35% в 2014 г. до 54% против 46% в октябре 2017 г.). Согласно данным Института социологии РАН, и сейчас доля сторонников стабильности и доля сторонников перемен не только практически сравнялись, но вторые вышли даже немного вперед. За последние полтора года их доля выросла на 13% - с 39% до 52%. А в наиболее «продвинутых» группах общества, в том числе и среди молодежи, эта цифра превысила 60%. Также и по по данным ВЦИОМ еще в 2017 г. (апрель) сторонники перемен стали обладать более 50% голосов россиян. Данная тенденция была отмечена во ВЦИОМе. «Запрос общества на стабильность в России ушел на периферию и сменился запросом на перемены. Такое мнение высказал генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров на всероссийском молодежном форуме «Территория смыслов на Клязьме»58.В ходе выступления на тему «Актуальные тренды: новое общество, ценности, технологии, будущее» Федоров отметил, что, поскольку экономический кризис закончился, но не наступил широкомасштабный экономический подъем, в России наблюдается новая фаза — «неуверенность в завтрашнем дне».Такая фаза, по словам главы ВЦИОМ, является «опасной», так как «революционные настроения появляются не в ситуации кризиса, а когда кризис закончился и становится лучше». «В этой ситуации люди перестают терпеть и начинают требовать. И в этой ситуации появляется запрос на перемены», — заявил он, отметив, что «сегодня запрос на стабильность уходит на периферию».Глава ВЦИОМ считает, что сегодня политическая борьба в России «идет за то, чей образ перемен возобладает». Пока, как это следует из данных всех опросов, побеждает скорее левый вектор. Согласно данным за март 2018 7. 45% опрошенных полагают, что стране нужны быстрые, решительные перемены, 43% - что медленные, постепенные и только 8% уверены, что серьезные перемены не нужны. Самый последний опрос, проведенный ИС РАН уже в апреле нынешнего 2018 года, продемонстрировал развитие этого важнейшего тренда. Уже 55% опрошенных высказываются за перемены.
Вы бы хотели перемен в жизни страны?
Варианты ответа
2016
2017, апрель
2017, октябрь
2018, апрель
Да, страна нуждается в существенных переменах, нужны новые реформы в экономической и политической жизни страны
39
44
52
55
Нет, страна нуждается в стабильности, это важнее, чем перемены
61
56
48
44
Источник: Институт социологии РАН, мониторинг 2016-17 гг.
Запрос на перемены в основном связан с массовыми общественными настроениями в отношении базовых принципов социальной справедливости, и его ни в кем случае нельзя трактовать как желание вернуться в эпоху 90-х, к продолжению либеральных экономических и политических реформ. Общество стремится к социальной справедливости, к борьбе с коррупцией, к преодолению нефтегазовой зависимости (51% и 41%), к усилению обороноспособности страны (28%), и в гораздо меньшей степени — к усилению экономических и политических свобод и сближению со странами Запада (по 10%)., к смене власти (12%). Одновременно можно видеть, что левый запрос, связанный с идеями социальной справедливости, стал заметно преобладать над право-националистическим, резко активизировавшимся после 2014г. В чем же первопричины левой направленности «образа будущего»? Несмотря на годы стабильности и относительного достатка, российское общество так и не смирилось с ситуацией глубокого общественного неравенства, вызванного не до конца продуманными реформами начала 90-х годов, и так и не преодоленного до дня сегодняшнего. Опросы рисуют картину классового, глубоко стратифицированного общества, наполненного глубокой агрессией, пожалуй, более разобщенного чем когда-либо в своей новейшей истории. налицо ситуация тотального недоверия наших граждан и друг к другу и к власти, остается в целом неизменной. На вопрос, кому Вы доверяете59, согласно данным ВЦИОМ, 71% ограничились собой и своим самым близким кругом родных и знакомых, и это доверие ни в коем случае не распространяется на представителей своего сословия, своей социальной или профессиональной группы. Нет большого доверия и к власти в целом, несмотря на рейтинг президента, превышающий 75%. Лишь 48% россиян считают, что власть в целом проводит правильную политику. В то же время в рамках противопоставления власти и оппозиции, 73% оказались готовыми поддержать власть, 36% - полностью и 37% - частично, и 25% - оппозицию, 10% полностью и 15% - частично. В условиях значительного ухудшения социально-экономического фона в последние три года, эти противоречия становятся все более нетерпимыми. По мнению известного экономиста и политолога Владислава Иноземцева, страна неизбежно вступит в фазу очень глубоких перемен, вопрос лишь в сроках. «...Доминирующее настроение в обществе состоит сейчас в том, что мы готовы довольствоваться и тем что есть, лишь бы не было хуже...Корни такого поведения населения и такого отношения к нему в том, что в России исторически правитель и государство — одно и то же. Относительно перспектив модернизации я в последнее время — глубокий пессимист. Революции 1917 года, события 1991 года говорят нам, и это очень печальная особенность, что за радикальные перемены в нашем обществе мы платим распадом страны, которую потом как бы собираем заново. Я не вижу возможностей модернизации при сохранении режима, и впереди катастрофа. Это дело не ближайшего будущего, отнюдь, но без нее никакой модернизации не случится60». В. Иноземцев прав, но лишь частично. Последние исследования ИС РАН и ВЦИОМ говорят о том, что все большая часть российского населения стремится к переменам. Но вот только каким? Н. Розов в этой связи говорит о неизбежности перемен как о завершении 100-летнего революционного цикла, который пока так и не привел к формированию механизмов модернизации общественных отношений. « Страна прошла через еще один революционный период, сопряженный с государственным распадом 1991 г., через еще один, текущий период «Авторитарного отката», с тенденциями десекуляризации и даже клерикаризации общества, признаками неофициальной цензуры в культурном творчестве, попытками восстановления государственной идеологии. Таким образом, прошедшее после Революции 1917 г. столетие показывает ущербность однобокой модернизации, когда государственный успех достигается за счет подавления свободы: даже прежние достижения обращаются вспять61». Но это лишь одна из возможных точек зрения. Магистральный общественный запрос как был, так и оставался лево-государственничееским. Правда, этот запрос активно поддерживается старшими возрастными группами. Сегодняшний магистральный запрос на социализм носит ярко выраженный социал-национальный (или, если этот термин вызывает плохие ассоциации – социал-патриотический) характер. Но это запрос старшего поколения, который в гораздо более слабой мере поддерживается младшими поколениями. На наш взгляд, эти данные не позволяют говорить о «левом повороте», «левой альтернативе». "Левый поворот" - это определенная переоценка реальности. Чтобы говорить о левом повороте в настроениях избирателей, нужно зафиксировать, по меньшей мере, запрос на солидарность - готовность к коллективным действиям в отстаивании прав на труд и достойное вознаграждение труда. Этот запрос предполагает активистскую установку - порыв, ищущий выхода в коллективных протестных действиях. И не просто порыв, а спонтанную организацию в форме профсоюзов и комитетов прямого действия. Наблюдается ли что-то похожее? Ответ - нет. Фиксируются только отдельные протестные акции, в основном, ущемлённых частных предпринимателей (малый бизнес) и зависимых от них наёмных работников. Тем не менее, настроения многих избирателей действительно демонстрируют выраженный негативизм в отношении сложившегося в стране положения. Только этот негативизм, и формирующийся вокруг него запрос - отнюдь не "левый" поворот. Нынешний запрос предполагает пассивную установку - кто-то, не сам переживающий субъект, должен придти и исправить неприятную ситуацию. Кто-то, не сам субъект, должен взять на себя ответственность за действия по исправлению сложившегося положения. Отсутствие массовых коллективных протестных действий при том, что негативизм, действительно, довольно сильный, говорит о том, что атомизация избирателей совсем не преодолена, а скорее наоборот - именно атомизация определяет логику поведения. Большинство людей хотят, чтобы кто-то пришёл и решил их проблемы. И они готовы держаться за эту сильную руку, так как выживание при пассивной установке может осуществляться, главным образом, путём поиска субъекта, кому люди выражают согласие подчиниться. Не случайно никакие «левые фронты» и тем более профсоюзы не пользуются в современной России массовой поддержкой, а КПРФ в гораздо большей степени отражает государственнические и даже клерикальные идеи чем собственно левые. Вот какие результаты были получены (ВЦИОМ, 2018) на вопрос, о том, в каких сферах необходимы преобразования в первую очередь. Это косвенно отражает уровень недовольства россиян положением дел в этих сферах. Хорошо видно, что общество сильно обеспокоено положением дел в социальное сфере, экономике, но его в разы меньше волнует демократия, выборы, права человека. Ну а армия и оборона и без того развиваются отлично, что было наглядно показано В. Путиным в его последнем до выборов президентском послании. По данным исследования ФОМ62 в апреле 2018 г., среди тех, кто считает, что политика России способствует снижению риска войны со странами НАТО, 17% считают, что Россия проводит миролюбивую политику, стремится решать все вопросы дипломатическим путем, 9% отметили, что Россия демонстрирует военную мощь, укрепляет свою обороноспособность, 8% респондентов подчеркнули, что авторитет российского президента Владимира Путина и его действия уменьшают риск войны. Также 47% россиян считают, что реальная угроза масштабной войны между Россией и странами НАТО существует, противоположного мнения придерживаются 39%, затруднились ответить 14%.
Как Вы считаете, в каких сферах нашей жизни скорее нужны преобразования, а в каких скорее не нужны?
Совершенно необходимы
Скорее нужны
Скорее не нужны
Совсем не нужны
1. Экономическая политика
38
52
4
1
2. Здравоохранение
59
38
1
2
3. Образование
52
41
3
1
4. Пенсионная система
51
39
4
1
5. Культура
26
46
17
4
6. Отношения с соседними странами
30
48
12
4
7. Армия, оборона
34
39
15
7
8. Политическая система, выборы
25
40
18
7
9. Демократия, соблюдение политических прав граждан
29
44
13
5
10. Правоохранительная система
43
43
7
2
11. Судебная система
44
39
6
2
12. Политика в области межнациональных отношений
28
45
13
5
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Необходимость перемен видится буквально во всех сферах жизни, однако, как это следует из следующего распределения, близкого по смыслу предыдущему, приоритетность перемен сильно различается. Очевидно, что первые места делят социальные сферы - здравоохранение, образование, пенсионная система, а скажем внешняя политика, политическая система, права граждан — все это не занимает лидирующих позиций. То же касается и сферы культуры (7%).
Приоритетность преобразований в различных сферах, в%
1. Экономическая политика
36
2. Здравоохранение
65
3. Образование
40
4. Пенсионная система
40
5. Культура
7
6. Отношения с соседними странами
9
7. Армия, оборона
16
8. Политическая система, выборы
6
9. Демократия, соблюдение политических прав граждан
6
10. Правоохранительная система
15
11. Судебная система
17
12. Политика в области межнациональных отношений
6
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Таким образом, и вырисовывается та картина общественного мнения, согласно которой нашей стране нужны преобразования большинства сфер общества. Так считают 54% опрошенных ВЦИОМ россиян, еще 33% полагают. что преобразования нужны только в некоторых сферах общества. Перемены назрели и необходимы, однако неудовлетворенность настоящим никак пока не сказывается на доверии к президенту и чувстве гордости за страну. Не случайно 45% опрошенных считают, что предстоящие перемены должны быть решительными, быстрыми, 43% их видят осторожными, медленными. А 8% — вообще против перемен. За перемены, в том числе быстрые, выступают и либералы, и консерваторы. Среди консерваторов за быстрые перемены — 38%, среди либералов — 48%. В общем, необходимость перемен становится консенсусной установкой.
Если Вы считаете, что перемены в стране нужны, какими бы Вы хотели их видеть?
1. Решительными, быстрыми 45%
2. Осторожными, медленными 43%
3. Вообще против перемен 8%
Источник: ВЦИОМ, март 2018 г.
Мы видим определенное противоречие: общество настроено скорее оптимистично, а перемен жаждут скорее решительных и быстрых. Не секрет, что революционные ситуации обычно возникают не на пике спада, а на выходе из него. Может быть, это случится и в современной России? В этой связи важно привести мнение и одного из сторонника радикальных перемен, левого публициста и социолога Бориса Кагарлицкого63. «Массовое сознание меняется и в низах общества. Запрос на перемены существует практически повсеместно, недовольство своим положением охватило большинство жителей России. Казалось бы, классические признаки революционной ситуации. Верхи не могут управлять по-старому, низы не хотят жить по-старому. Всё так. Но наивные читатели ленинских текстов, заучившие признаки революционной ситуации, не уловили одной, главной, мысли: не всякая революционная ситуация приводит к революции. Специфика текущей ситуации в том, что массы впрямь хотят революции, но только революции сверху. Такой, чтобы всё перевернула, не оставила от существующей системы и следа, всех начальников стерла в пух и прах. Но без их, масс, участия и инициативы. Вот если сверху начнут, они поддержат. И так, что мало не покажется!.. Но именно поэтому никакой революции сверху и не будет. Верхи не просто не хотят инициировать радикальные перемены, они их смертельно боятся. И все репрессивно-запретительные меры, принимаемые начальством сегодня, направлены именно на то, чтобы не допустить такого сценария... Получается тупик. Но наша тупиковая ситуация существует не сама по себе, она сложилась на фоне углубляющегося системного кризиса и постепенного, но неудержимого, разложения существующей системы управления. Иными словами, даже если ни верхи, ни низы ничего менять не будут, объективные процессы будут развиваться, а ситуация всё равно изменится». Таким образом, революционной ситуации не предвидится, но, по мысли Б. Кагарлицкого, это скорее плохо чем хорошо. Революции сметают устаревшие институты, меняют политическую систему, но не меняют столь же стремительно самих людей, их ценностей и человеческих качеств.
Следующие таблицы результатов исследования ИС РАН в апреле 2018 г., показывают каковы ожидания общества в разрезе сторонников основных кандидатов в президенты на мартовских выборах.
В ежегодном Послании Президента РФ В. Путина в 2018 г. были поставлены весьма амбициозные задачи. В какие сроки, по Вашему мнению, они могут быть решены?
Путин
Реализация этой задачи для меня не важна
Это важная задача, и она будет реализована:
В ближайшие 5-6 лет
В течение
10-15 лет
Вряд ли будет реализована
1. Обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий
13
46
33
7
2. Закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира
6
41
41
12
3. Рост реальных доходов работающего населения
2
33
38
27
4. Существенный рост малого и среднего бизнеса
18
35
34
13
5. Увеличение размеров пенсий, их индексация выше темпов инфляции
3
34
34
28
6. Устойчивый рост численности населения России
11
31
42
16
7. Увеличение продолжительности жизни россиян до 80 лет
8
17
37
38
8. Снижение доли государства в экономике
23
27
28
21
9. Формирование в стране массового среднего класса
14
25
38
23
10. Создание доступной и качественной медицинской помощи
2
28
42
28
11. Формирование равных образовательных возможностей
6
31
34
29
12. Обновление и развитие российских городов с учетом мнения их жителей
7
30
38
25
13. Создание современной инфраструктуры в сельской местности
5
23
40
32
14. Приведение в порядок региональных и местных дорог
1
29
37
32
15. Появление доступной (со средней ставкой 7%) для большинства российских граждан и их семей ипотеки
10
40
30
21
16. Расширение пространства свободы во всех сферах жизни, укрепление институтов демократии, местного самоуправления
19
32
31
18
17. Дальнейшее усиление оборонной мощи страны, разработка и внедрение новых уникальных видов вооружений
10
66
21
3
Грудинин
Реализация этой задачи для меня не важна
Это важная задача, и она будет реализована:
В ближайшие 5-6 лет
В течение
10-15 лет
Вряд ли будет реализована
1. Обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий
14
27
32
27
2. Закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира
11
21
26
42
3. Рост реальных доходов работающего населения
2
17
31
50
4. Существенный рост малого и среднего бизнеса
17
17
38
28
5. Увеличение размеров пенсий, их индексация выше темпов инфляции
2
16
24
58
6. Устойчивый рост численности населения России
10
15
31
44
7. Увеличение продолжительности жизни россиян до 80 лет
8
17
37
38
8. Снижение доли государства в экономике
21
21
24
34
9. Формирование в стране массового среднего класса
14
25
38
23
10. Создание доступной и качественной медицинской помощи
1
14
33
52
11. Формирование равных образовательных возможностей
7
17
27
49
12. Обновление и развитие российских городов с учетом мнения их жителей
5
13
32
50
13. Создание современной инфраструктуры в сельской местности
2
12
31
54
14. Приведение в порядок региональных и местных дорог
1
13
31
54
15. Появление доступной (со средней ставкой 7%) для большинства российских граждан и их семей ипотеки
10
32
33
34
16. Расширение пространства свободы во всех сферах жизни, укрепление институтов демократии, местного самоуправления
17
14
26
42
17. Дальнейшее усиление оборонной мощи страны, разработка и внедрение новых уникальных видов вооружений
11
49
27
12
Жириновский
Реализация этой задачи для меня не важна
Это важная задача, и она будет реализована:
В ближайшие 5-6 лет
В течение
10-15 лет
Вряд ли будет реализована
1. Обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий
21
31
24
23
2. Закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира
12
18
38
32
3. Рост реальных доходов работающего населения
2
18
22
57
4. Существенный рост малого и среднего бизнеса
21
21
28
31
5. Увеличение размеров пенсий, их индексация выше темпов инфляции
3
17
30
50
6. Устойчивый рост численности населения России
13
21
35
32
7. Увеличение продолжительности жизни россиян до 80 лет
10
7
23
59
8. Снижение доли государства в экономике
26
20
17
37
9. Формирование в стране массового среднего класса
18
14
26
42
10. Создание доступной и качественной медицинской помощи
3
14
28
55
11. Формирование равных образовательных возможностей
7
18
28
47
12. Обновление и развитие российских городов с учетом мнения их жителей
9
12
32
47
13. Создание современной инфраструктуры в сельской местности
5
14
34
48
14. Приведение в порядок региональных и местных дорог
4
14
29
53
15. Появление доступной (со средней ставкой 7%) для большинства российских граждан и их семей ипотеки
12
31
21
35
16. Расширение пространства свободы во всех сферах жизни, укрепление институтов демократии, местного самоуправления
17
14
29
40
17. Дальнейшее усиление оборонной мощи страны, разработка и внедрение новых уникальных видов вооружений
12
59
18
11
Собчак
Реализация этой задачи для меня не важна
Это важная задача, и она будет реализована:
В ближайшие 5-6 лет
В течение
10-15 лет
Вряд ли будет реализована
1. Обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий
24
24
26
26
2. Закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира
21
26
19
34
3. Рост реальных доходов работающего населения
4
17
30
49
4.ущественный рост малого и среднего бизнеса
16
24
31
29
5. Увеличение размеров пенсий, их индексация выше темпов инфляции
7
20
20
53
6. Устойчивый рост численности населения России
19
11
27
43
7. Увеличение продолжительности жизни россиян до 80 лет
13
10
26
51
8. Снижение доли государства в экономике
27
9
27
37
9. Формирование в стране массового среднего класса
17
6
37
40
10. Создание доступной и качественной медицинской помощи
3
9
41
27
11. Формирование равных образовательных возможностей
14
20
33
33
12. Обновление и развитие российских городов с учетом мнения их жителей
10
11
43
36
13. Создание современной инфраструктуры в сельской местности
6
9
40
46
14. Приведение в порядок региональных и местных дорог
4
16
34
46
15. Появление доступной (со средней ставкой 7%) для большинства российских граждан и их семей ипотеки
14
37
27
21
16. Расширение пространства свободы во всех сферах жизни, укрепление институтов демократии, местного самоуправления
26
14
26
34
17. Дальнейшее усиление оборонной мощи страны, разработка и внедрение новых уникальных видов вооружений
26
50
14
10
Явлинский
Реализация этой задачи для меня не важна
Это важная задача, и она будет реализована:
В ближайшие 5-6 лет
В течение
10-15 лет
Вряд ли будет реализована
1. Обеспечение рывка в сфере науки и высоких технологий
9
5
24
62
2. Закрепление России в пятерке крупнейших экономик мира
21
2
17
59
3. Рост реальных доходов работающего населения
2
7
29
62
4. Существенный рост малого и среднего бизнеса
17
9
43
31
5. Увеличение размеров пенсий, их индексация выше темпов инфляции
3
34
34
28
6. Устойчивый рост численности населения России
14
2
52
31
7. Увеличение продолжительности жизни россиян до 80 лет
9
7
26
57
8. Снижение доли государства в экономике
19
17
38
26
9. Формирование в стране массового среднего класса
5
5
33
57
10. Создание доступной и качественной медицинской помощи
0
5
55
45
11. Формирование равных образовательных возможностей
14
9
45
31
12. Обновление и развитие российских городов с учетом мнения их жителей
7
9
45
38
13. Создание современной инфраструктуры в сельской местности
0
7
36
57
14. Приведение в порядок региональных и местных дорог
0
2
48
50
15. Появление доступной (со средней ставкой 7%) для большинства российских граждан и их семей ипотеки
9
36
21
54
16. Расширение пространства свободы во всех сферах жизни, укрепление институтов демократии, местного самоуправления
0
2
31
67
17. Дальнейшее усиление оборонной мощи страны, разработка и внедрение новых уникальных видов вооружений
19
45
29
7
Что можно сказать, глядя на эти распределения?
Можно видеть, что в целом сторонники В. Путина несколько более оптимистичны в своих ожиданиях, чем сторонники других кандидатов, однако эти цифры не слишком сильно отличаются от линейного распределения. По крайней мере это касается большинства позиций. Различие в среднем 3-5 пунктов, в некоторых случаях — больше.
На втором месте по оптимизму — сторонники В. Жириновского, на третьем-четвертом — П. Грудинина и К. Собчак. Резко отличаются от всех них своим пессимизмом ответы сторонников Г. Явлинского (см.). Думается, что если бы удалось разделить сторонников В. Путина на ядро и периферию, картина бы получилась намного более выпуклой.
В целом, мы видим, что у населения нет завышенных ожиданий. По большей части, исключая усиления оборонной мощи, все остальные обещания Путина, если и будут когда-либо выполнены, то далеко за пределами его очередного президентского срока.
С каким же багажом прошлого и настоящего будет продолжаться строительство «новой России»? Какие ценности будут положены в ее основу? На заседании Всемирного русского народного собора спикер Государственной Думы В Володин перечислил «базовые ценности России», опираясь на которые следует «строить законотворческий процесс»: семья, вера, сплоченность, Родина, справедливость. Но это с точки зрения социологии не более чем расхожие декларации. По мнению опрошенных, даже в благополучную путинскую эпоху продолжалась деградация большей части нравственных качеств россиян, или они менялись не в лучшую сторону. .Заметно выросли лишь агрессия и цинизм. Зато ослабли доброжелательность, уважение к старшим, душевность, искренность, бескорыстие, честность, верность товарищам. Все это говорит о том, что позитивные оценки нынешней эпохи связаны в первую очередь с тем, чем она отличается от эпохи реформ 90-х годов. Но эти отличия в наименьшей степени проявляются в факторе «человеческого капитала», излюбленной теме, активно обсуждавшейся в самые первые годы перестройки. Все это говорит о том, что проект строительства «новой России» видится недостроенным в самом узком месте — ухудшается качество человека. И именно на эти претензии власти необходимо давать адекватный ответ. Популярный кинорежиссер Андрей Звягинцев в этой связи пишет64: «между народом и властью полностью потеряна связь. Мы живем в больном обществе, утратившем всякую возможность диалога. Болезнь эта зовется нечувствием, равнодушием, обоюдным отсутствием эмпатии и доверия. Притом тотальным. Для одних — «власти всё врут»; для других — «бузотерят и пиарятся на чужом горе». Как выходить из этого тупика?»
Как Вам кажется, как изменились люди и их отношения за последние 25 лет, какими они стали?
Качества людей
Усилились
Ослабли
Остались теми же
1. Доброжелательность
12,6
57,1
30,3
2. Активность, целцыеустремленность, инициативность
34,3
34,4
31,3
3. Уважение к старшим
10,2
57,3
32,6
4. Уважение к женщине
11,9
52,0
36,1
5. Агрессивность
60,8
18,7
20,5
6. Ум, образованность
29,3
39,0
31,8
7. Внушаемость, склонность подчиняться авторитетам
32,3
30,1
37,6
8. Душевность
10,6
56,0
33,4
9. Искренность
9,9
59,1
31,0
10. Цинизм
60,5
16,8
22,7
11. Бескорыстие, готовность помочь другому
11,0
56,1
32,9
12. Патриотизм, преданность своей Родине
24,7
38,7
36,7
13. Способность к сотрудничеству
23,9
34,2
41,9
14. Трудолюбие
16,3
48,9
34,9
15. Честность
9,7
58,0
32,4
16. Верность своим товарищам
13,8
40,7
45,5
17. Ответственность за семью, забота о ней
25,9
30,8
43,3
Источник: Институт социологии РАН, мониторинг 2017 г.
Выборы, продемонстрировавшие поддержку обществом курса В. Путина, не отменяют того обстоятельства, что за последний год резко вырос запрос на перемены. Этот запрос, не нашедший своего разрешения в самих выборах, окажет сильное влияние на отношение россиян к действиям правительства, региональных и местных властей.
11. О трансформации политической системы и демократическом оживлении общества
К какому же строю стремятся россияне, ждущие перемен? Исходя из данных опросов, можно предположить, что люди хотят справедливого капитализма, если угодно, но при сильном государстве и сильной централизованной власти. Не идет речи о возвращении СССР, кроме наиболее пожилой части россиян. Рынок, мелкий и средний бизнес, это людям в основном понятно. Олигархи с их неизвестно откуда взявшимися миллиардами, оффшорами — не понятно. Нынешняя Россия приближалась к идее справедливого капитализма в «нулевые», когда быстро росло благосостояние самых массовых слоев общества, немного прижимались отдельные олигархи, но ныне об этом движении приходится говорить в прошедшем времени. Эти настроения разделяются не только консервативной частью общества, но и значительной частью либералов, которые тоже стали заметно леветь последние годы. Не случайно многие из них поддержали на выборах П. Грудинина. Правда, для либералов большую ценность сохраняют политические права и свободы. Радикальные рыночники, сторонники либерального капитализма составляют не более трети от всей численности либералов. Магистральный вариант запроса со стороны большей части либералов скорее можно охарактеризовать как социал-демократический, хотя само это слово непопулярно и сегодня, после многочисленных неудачных попыток создания социал-демократической партии, почти не присутствует в политическом дискурсе. Как показали результаты исследования ИС РАН и ВЦИОМ, запрос на перемены в основном связан с массовыми общественными настроениями в отношении базовых принципов социальной справедливости, и его также ни в кем случае нельзя трактовать как желание вернуться в эпоху 90-х, к продолжению либеральных экономических и политических реформ. Общество стремится к социальной справедливости, к борьбе с коррупцией, к преодолению нефтегазовой зависимости (51% и 41%), к усилению обороноспособности страны (28%), и в гораздо меньшей степени — к усилению экономических и политических свобод и сближению со странами Запада (по 10%)., к смене власти (12%).
Цели возможных перемен и преобразований в возрастном разрезе
Варианты ответа
Молодежные возрастные группы, лет
До 30 лет
31-40 лет
41-50 лет
Более 50 лет
Экономические реформы, нацеленные на преодоление нефтегазовой зависимости экономики России
40
39
46
39
Усиление социальной справедливости, жесткая борьба с коррупцией в верхних эшелонах власти
45
43
36
47
Укрепление обороноспособности страны, превращение России в державу, которую боятся и уважают
24
23
25
27
Усиление политических и экономических свобод, развитие демократии
17
12
14
11
Сближение со странами Запада, выход из внешнеполитической изоляции
15
15
11
11
Защита русских, «русского мира» на постсоветском пространстве
10
14
12
14
Возрождение традиционных нравственных и религиозных ценностей
10
8
13
17
Развитие науки, образования, здравоохранения, культуры
43
46
33
41
Сменяемость власти, приход к управлению политикой и экономикой нового поколения россиян
13
17
11
10
Ничего не следует менять, пусть все идет как идет
13
12
13
11
Источник: Институт социологии РАН, мониторинг, октябрь 2017 г.
«Левый поворот» предъявляет новые требования и к «партии власти». Как отмечает один из ее лидеров Андрей Турчак65, «Единая Россия» – это единственный действенный политический интерфейс путинского большинства. Именно поэтому в первую очередь должна начинать меняться партия, в этом суть ее ребрендинга. Нам необходимо сформулировать «Идеологию прорыва» как понятный политический документ. Мы должны стать прозрачными и понятными как для своих собственных членов и сторонников, так и для всего «путинского большинства», ну и, конечно, для общества в целом». В то же время многие эксперты сомневаются в том, что партия, привыкшая без раздумий поддерживать верховную власть, сможет обрести хоть какую-то политическую и идеологическую самостоятельность.
Но вот общественная низовая активность идет по нарастающей, и это не может не радовать. Все большее внимание вызывает ранее «ничейное» общественное пространство. Лес, старинные здания, площадки для точечной застройки. Этой активностью заполнены социальные сети, тогда как «политическое» вызывает скорее отторжение. Как справедливо пишет В. Петухов66, «если говорить об обозримой перспективе, наиболее вероятным представляется спад протестной активности при одновременном росте гражданских, волонтерских форм участия. Реже будут проявлять себя спонтанные выплески социальной агрессии, особенно в глубинке, где крайне сложно «достучаться» до властей. Весьма вероятным также представляется активизация борьбы «смыслов», появление новых политических площадок в театрах, концертных залах, студенческих аудиториях, клубах и т.п. ... «политическое» сегодня «кочует» из одной сферы в другую, и поле, структурированное в политических категориях, может иметь любой субстрат. Это может быть и экономика, и религия, и искусство. Соответственно, ключевым аспектом современной «повестки дня» становится проблема структурирования гражданского общества таким образом, чтобы оно могло влиять на государство, активно и деятельно взаимодействовать с ним. В поисках ее решения наметились два принципиально разных подхода. Первый, продвигаемый в основном некоторыми экспертами из академической среды и частью так называемых «системных либералов», предполагает инкорпорирование гражданских институтов во властные структуры, особенно на местном уровне. Второй – прямо противоположный – их «развод», выстраивание альтернативных государству институтов и структур, формирование своеобразного «гражданского общества – 2». Парадоксальность нынешней ситуации состоит в том, что готовность «разгрузить» государство, переложить бремя ответственности за решение многих жизненно важных, прежде всего социальных проблем, на «институты гражданского общества», демонстрирует и сама власть».
Об этом же, только иными словами, пишет и спикер Государственной Думы РФ Вячеслав Володин67. «Законодательная власть должна стать реальной властью. Кто этому мешает? Конечно же, Путин и Кремль, твердят либералы, сторонники парламентской республики и «государства — ночного сторожа». Тут, как всегда у «борцов с режимом», сознательно смешиваются причина и следствие. Конечно, на этапе собирания страны Кремль был заинтересован в централизации власти, потому что сами функции и полномочия власти были размыты между разными субъектами: от региональных до олигархических, от теневых до клановых. Большая часть нулевых ушла на наведение элементарного порядка — с тем, чтобы выстроить более-менее работающий государственный механизм, сопрячь три уровня власти (безумно разделенной в девяностые), убрать самых оголтелых казнокрадов. Парламент в этой ситуации действительно представлялся многим как «не место для дискуссий» — в полуразваленной стране нужно едва ли не в пожарном порядке строить работающие механизмы власти, а не политические дискуссии вести. Но это время прошло, а между тем парламент так и не стал полноценным центром силы. Как и законодательная власть в целом. И это притом что Путин все время призывает к повышению роли законодательной ветви власти. Что мешает? А то же, что и раньше — кадры. Кто у нас в депутатах? Ставленники крупного бизнеса или сами бизнесмены, отставные чиновники, региональные лоббисты и различные «звезды». Партии торговали местами в списках, местные элиты использовали выборы как возможность отстоять или увеличить свою «делянку».Эффективного, работоспособного, ответственного парламента из этого не сваришь. Все это и начал менять Кремль — через формальные и неформальные ограничения (вроде запретов на зарубежные счета), через ручную работу, через принуждение губернаторов к честным выборам, через поддержку общественных активистов в рамках Народного фронта, через тот же институт предварительного голосования в рамках «Единой России».Депутатов нужно освободить от зависимости от номенклатуры, какой бы она ни была — чиновничьей, олигархической, региональной. Только тогда законодательная власть сможет стать реальным центром силы, полноценной и самостоятельной властью, отражать интересы избирателей, то есть всего общества в целом. Новая Дума заметно обновилась — и это тоже важно, ведь в нее приходят люди, не имеющие опыта функционирования в ограниченном режиме».
По мнению Андрея Колесникова68, состоявшиеся выборы приведут к тому, что В. Путин останется символом страны, и с него, как с английской королевы, больше не будут спрашивать за свалки и пожары. «Для объяснения феномена столь массового голосования за Путина достаточно вспомнить классические представления о психологии толпы (лучше быть в «потоке», в мейнстриме, делать всё, как сосед, чем выделяться из толпы с риском «общественного» порицания) и средневековую концепцию двух тел короля, одно из которых «живое», а другое — символическое. Это «тело короля», собственно, и поддерживается большинством. Путин — символ страны, синоним России, ее основной бренд, и в этом своем символическом измерении он и получает существенную поддержку. 1 Президент — флаг, предмет самоидентификации для большинства (инструментом же такой самоидентификации стали выборы). Я россиянин, значит, я за Россию, значит, я за Путина. Голосование на выборах в этом контексте оказалось голосованием за национального лидера. По смыслу эти выборы оказались скорее аккламацией, выкриком одобрения. Собственно, аккламацией и заканчивается участие провластного большинства в политике — больше от него ничего и не требуется. Президент в ответе за символическое возрождение чувства великой державы, а за пожары и свалки отвечают мэры, руководители регионов, министры. Путин — защитник скреп, идеологем, рубежей Родины. Он — последняя инстанция, к вмешательству которой прибегают в крайних случаях, жалобная книга, в которую пишут, когда совсем плохо. Но и эта его последняя функция, наиболее ярко проявляющаяся в ходе прямых линий, на фоне очень низких ожиданий от его четвертого срока тоже сходит на нет: несмотря на остроту ситуаций в Волоколамске и в Кемерове, мало кто апеллировал к Путину или требовал его отставки. Можно ли апеллировать к портрету на стене или требовать, чтобы его сняли? Что это изменит? Пожалуй, это и есть новый вызов четвертого срока: если Пожалуй, это и есть новый вызов четвертого срока: если Путина перестанут воспринимать как спасителя, как универсальное «министерство чрезвычайных ситуаций», всероссийскую жалобную книгу, его «живая», несимволическая ипостась рискует стать исчезающе малой. Путин — константа, но без него можно и нужно жить, потому что символы ничего не решают в практическом смысле. Они — как радио или включенный телевизор, фоновая музыка. Твердят о прорывах, развлекают «мультфильмами» про ракетную мощь. Это весело, не вполне серьезно, из какой-то совершенно отдельной, выдуманной жизни».
России предстоит выработка новой политической системы, особенно это касается института политических партий. В стране накапливается новый человеческий материал из активной части общества, который не может найти для себя достойного места среди нынешних исчерпавших себя парламентских политических партий, а создание новых обременено непосильным административным барьером. В первую очередь, это касается «правящей» партии в лице «ЕР», которая из партии интересов должна превратиться в партию ценностей, и выстроиться в соотнесении с массовым политическим запросом. Необходима также сильная партия социал-демократического плана, а также партии право и лево радикальной направленности на соответствующих политических флангах.
12. Выводы — 2012 и 2018 в свете новых политических и социологических трендов
Таким образом, главным трендом, проявляющимся на рубеже избирательных циклов, стало качественное преобразование «путинского большинства», его радикализация, возникновение «чувства общности», и одновременно возникновение новых «красных линий», выход за пределы которых неизбежно ведет к маргинализации. Основным предметом общественного дискурса в последующий период станут не эти «Красные линии», а возможность трансформации социально-экономического строя в сторону большей социальности и социальной справедливости. Субъектом этих трансформаций уже будут слои населения внутри «большинства», не либералы. Предстоит выстраивание заново партийной системы, находящейся сегодня в глубоком кризисе, основанной уже не на противостоянии «большинства» и меньшинства, а на внутреннем структурировании «большинства». Предстоит демократическое оживление общества на нижних, наиболее приближенных к людям этажах общественной жизни.
И в заключение снова, как и в начале текста, вспомним некоторые выводы, сделанные нами по результатам выборов 2012 года69. «На общем фоне, определявшем в период до 2008-10 гг. лояльность традиционной национал-патриотической среды, в 2010-11 гг.стал формироваться отчетливый контртренд, состоявший в том, что начало активно идеологически и политически оформляться направление «новых националистов», все дальше расходившееся с национал-патриотами. Особенно заметно данный тренд наблюдался в молодежной среде. Именно новые националисты, выступавшие с лозунгами этнического самоопределения русских, создания русского национального государства, доминировали на многочисленных и все более массовых «русских маршах», им удалось выдвинуть целую генерацию новых лидеров, постепенно получавших известность в оппозиционной среде. При этом место новых националистов, как лидеров, так и их массовых сторонников, в сложившемся исторически идейно-политическом спектре длительное время оставалось неопределенным и противоречивым. Часть националистов продолжала тяготеть к «консервативному большинству», но другая, все более заметная, начала искать свое место среди оппозиционного либерального движения. Эта ветвь националистического движения может быть охарактеризована как национал-демократическая, ее сторонники, как и большая часть либеральной оппозиции, отвергает имперские ценности, выступает за политическую демократию, свободные выборы. Весьма вероятно, что перспектива широкого объединения на антикремлевской основе разношерстной оппозиции, от либералов, до левых и националистов, не могло не встревожить власть, которая со своей стороны в первой половине 2012 г. предприняла ряд мер, направленных на фрагментацию оппозиционного движения. В этом ей помогли со своей стороны и «старые» вожди либеральной оппозиции, испугавшиеся, что новые лидеры и новые группы их сторонников смогут вытеснить их с привычных позиций. Уже в конце зимы 2012 г. массовые протесты в Москве оказались полностью «приватизированы» московскими либералами, националисты и в меньшей степени левые – вытеснены на обочину протестного движения, в информационном пространстве на ведущие роли стали выдвигаться символические фигуры, заведомо неприемлемые для националистов (Ксения Собчак, Группа «Пусси» и др.), разгоревшийся конфликт между либералами и столичной интеллигенцией, с одной стороны, и РПЦ, с другой – также способствовал оттоку националистов из общего протестного движения.«Разбив» единый антикремлевский фронт, возникший на Болотной и Сахарова, власти сумели одновременно с националистами и резко ограничить потенциал либерального протестного движения. Как результат, утрачивают влияние и либеральные противники режима личной власти В. Путина. Если в 2011 году они были в авангарде протестного движения, собирая вокруг себя огромное количество протестных масс, то уже к марту они утратили инициативу и все в большей степени замкнулись в собственной среде. В протестном движении в это время наблюдалось снижение доли умеренно настроенных либералов в общей массе оппозиционеров – фиксировалось «полевение» актива. Сами представители либеральных движений раскололись – одни остались на «уличных площадях», другие – стали выступать за партизацию, участие в выборах и формирование собственной конструктивной повестки. Региональный актив либеральных движений также выступил за встраивание в партийные политические проекты. Можно предположить, что главными выгодоприобретателями по итогу поствыборных протестов стали леворадикалы, дальнейшая успешность которых будет зависеть от того, насколько сильно антикризисная политика правительства заденет коренные интересы наиболее незащищенных слоев населения. Можно в этой связи предположить, что если в период начавшегося избирательного цикла и произойдут какие-то подвижки внутри «надводной» части партийного спектра, то вполне можно ожидать появления новой леворадикальной оппозиционной партии, ориентированной на левую молодежь, которая не столько потеснит КПРФ, имеющую гораздо более возрастной электорат, сколько «Справедливую Россию», раздираемую изнутри непреодолимыми противоречиями, и имеющую слабых, недостаточно авторитетных официальных лидеров, стремящихся удержать под своим личным контролем весь партийный процесс, включая региональные отделения, что приводит к накоплению большого негативного потенциала. Существующая инфраструктура развития протестного движения позволяет леворадикалам развернуть общественную кампанию почти в любом российском регионе. А репрессии и давление правоохранительных органов лишь усиливает наиболее радикальную часть данного сообщества».
Здесь прервем цитату и сделаем несколько комментариев. Первая часть прогноза не сбылась, «младонационалисты» не стали ведущей политической силой, посткрымский консенсус спутал им все карты. А вот что касается левых радикалов, то этот прогноз оправдался, хотя и не совсем в ожидаемом формате. Лидером непримиримых «борцов с коррупцией» стал, конечно же, Алексей Навальный, он стал в минувшие 6 лет вообще наиболее заметным оппозиционным политиком, хотя его поддержка количественно достаточно ограниченная. Но сама ниша доказала свою перспективность. Учитывая вектор магистрального запроса на перемены, а также значительное число голосов, набранное на выборах левым популистом П. Грудининым, предстоит наполнение левой ниши политической активностью, сосредоточием в ней активных и перспективных лидеров. Важное наблюдение, согласно которому за кандидата левых сил были готовы отдать свои голоса многие представители умеренно либерального сегмента общества, говорит о возможной новой площадке для объединения оппозиционных политических сил.
Интересно мнение известного российского социолога С. Белановского70: «Мое таково, что в обществе идут скрытые идеологические процессы. Не те, что идут в телевизоре и даже в интернете, а другие, так сказать, в толще народных масс. С идеологической точки зрения нынешний режим был интересным и, возможно, уникальным феноменом, что и позволило ему продержаться так долго. Я думаю, что сейчас начинается трансформация «странного» путинского режима в классическую латиноамериканскую модель: правая (в латиноамериканском смысле этого слова) олигархическая диктатура и постепенно – очень медленно – самоорганизующееся левые народные массы. Для меня показательным в подтверждении моих мыслей является феномен Грудинина. Это предвестник левого реванша. Симптомы везде, в том числе Волоколамск, Кемерово и т. д. Путин задал стране «левое» направление развития, которое окончится «левым реваншем». Силовики превратились в мощную лоббистскую группировку. Самую мощную из существующих. Нет сомнения, что именно они придут к власти. Существует и третья сила – условно «либералы».
Но это точка зрения либерала. «Левые» же, напротив, видят в В. Путине и его режиме, если абстрагироваться от внешней политики, защитника либеральной экономической системы, в которой «деньги решают все». Такой точки зрения, в частности, придерживается один из лидеров «Левого фронта», известный журналист Максим Шевченко. «Нынешнюю власть я называю либерально-фашистской. По экономическим своим принципам она неолиберальная, делающая ставку в основном на финансовые, банковские структуры, а по степени мобилизации общества, давлению на мозги она фашистская. Сегодня страна переживает тяжелый кризис, который неминуемо приведет к ее уничтожению... Гибельность этого пути прекрасно понимают многие люди на вершине власти. Можете не сомневаться, раскол элиты произойдет, это вопрос времени… Лимит нашего лицемерия исчерпан. Пора нам всем заявить о свои правах71».
О том же пишет и уже цитировавшийся выше Максим Миронов. «...Ну и, наконец, один из самых неочевидных итогов, который, тем не менее, мы всё отчетливей будем наблюдать со временем – Путин стал хромой уткой. Формально у него срок продлен на 6 лет, и не надо суетиться, времени до решения «проблемы 2024 г.» еще много. Но сейчас ситуация качественно изменилась. Даже абсолютно формальная процедура переназначения себя президентом далась ему большой кровью – столько ресурсов как на обеспечение этих выборов государство никогда не привлекало. А теперь представьте, выходит Путин к народу и говорит: «Я тут подумываю, не продлить ли себе полномочия еще лет на 10? Может, референдум проведем?» Как вы думаете, реакция гражданского общества будет более или менее активной, чем на эти выборы?То, что Путину тяжело будет остаться формальным президентом после 2024 г., понимают и в его окружении». 41% против 31% опрошенных считали в апреле 2018 г.,что социальное напряжение в их регионе возрастает. И четвертый срок В. Путина — хороший шанс сформировать работающую политическую систему, чтобы во всеоружии встретить возможные катаклизмы, если они будут сопровождать смену верховной власти через 6 лет.
Новый президентский срок Владимира Путина начинается в очень сложной обстановке, и поддержка 76% голосов на выборах не меняет сути дела. Во внутренней политике у власти довольно мало ресурса для политического маневра. Возможностей резко менять экономический и политический курс очень немного. Общество радикализировано и наэлектризовано, от былого сонного равнодушия не осталось и следа. Под боем сейчас оказываются в первую очередь местные власти, регионы и муниципалитеты, которые совсем не привыкли работать под напором общественного недовольства, а себя воспринимают как часть «вертикали». Ну и еще в разы сильнее давление извне, и результаты этого давления могут быть самыми разными. Пока, борясь за свои локальные интересы, в том же Волоколамске, протестующие избегают политических вопросов. Но неразумные действия власти, в особенности связанные с сетевыми ограничениями, сильно расшатывают этот негласный договор. Страна, хотим мы этого или не хотим, готовы или не готовы, вступает в эпоху серьезных перемен, очень сложных испытаний. И встретить их она должна с новыми современными политическими силами, институциями, в которых должны быть сосредоточены наиболее активные россияне всех убеждений, социальных слоев и поколений. Обновление политической системы должно начаться снизу, заложив фундамент стабильной политической демократии, которая успешно развивалась в 1990-93 гг. и была искусственно прервана в октябре 93 г. Новая «верхушечная» демократия так и не стала восприниматься обществом как важный государственный институт. Сегодня, если опять не произойдут события, нарушающие естественный ход вещей, страна может получить новый шанс, а значит, пережить без потрясений неизбежную рано или поздно трансформацию политического режима в стране. Посмотрим через 6 лет, сбудется ли наш прогноз.
Красные линии крымского консенсуса
© Copyright: Леонтий Бызов, 2018
Свидетельство о публикации №218041200949
Свидетельство о публикации №218041200949
Рецензии