Война ангелов и уродов. Книга 2. С. 5-10

   Тихо отчалив, корабль поплыл вдоль зелёного берега с рассыпанными под высокой стеной яркими розовыми кустами и стройными кипарисами. Кормчий был молод и смуглокож. Ириний любовался ловкими, отточенными движениями его гибкого тела.
   – Когда ты откроешь мне тайну своего имени, друг? – крикнул он ему с противоположного конца корабля.
   – Моё имя ничего не скажет тебе, господин, – ответил кормчий. – Я лишь ничтожный слуга Великого Отца. Видя свет твоего лица, повелитель, я отказываюсь от своего имени.
   – Не стоит, – сказал Ириний, улыбнувшись.
Когда закатное солнце коснулось медовыми лучами прозрачной лазури на зеркале медленной воды, они вышли на палубу и долго стояли, обнявшись. На востоке в бледном сиянии показывалась из-за горизонта Срединная гавань. Береговая линия тянулась тёмной полосой, расцвеченная яркими огнями.
   – Первое Кольцо, – тихо сказал Ириний. – Земляной вал, возведённый рукой Отца... Чем мы ответили нашим великим предкам?
   – Нам не позволено судить об этом, господин.
   – Скажи мне, что ты думаешь? 
   Кормчий протянул руку с блеснувшим на ней ониксовым запястьем и указал на восток.
   – Там, повелитель...
Ириний всмотрелся в серебристую дымку на окраине неба.
   – Говорят, пробудилась великая тьма. Смердящее зло. Орды обезумевших двуногих существ... Мерзейшее отродье матери-природы.
   – Её худшая сторона, друг мой, – Ириний посмотрел на него: мягкий профиль молодого лица на мгновение стал резче из-за морщинки презрения, скользнувшей к уголку сомкнутых губ.
   – Стереть бы эту мерзость с лица земли, – сказал кормчий мечтательно.
   – Тсс, – Ириний приложил палец к губам.
   – Прости меня, повелитель!..
   – Крылышки твоих ноздрей трепещут от гнева, молодой боец. Нам уготован великий подвиг. Подвиг свободы, мой друг. Будущее вздохнёт облегчённо, омывшись от скверны.
   Поздним вечером судно зашло в Гавань. Ириний, улыбаясь, изумленно оглядывался, словно не находя чего-то.
   – Кто же правил кораблём, да ещё столь умело?
   – Я ничего не упустил из виду, мой повелитель, – склонив голову, ответил кормчий. – Судно само нашло свою пристань.
   Наследник пристально посмотрел на него.
   – Прощай, – сказал Ириний.
   В глазах кормчего заблестели слёзы.
   – Может, ещё увидимся, не плачь. Наша общая мечта сбудется. Сбудется непременно. Нужно только верить. Только верить, мой друг.
   Ириний крепко обнял кормчего и, не оглядываясь, сошёл на берег. На круглой площадке с мраморными колоннами зажглись два факела, едва лишь наследник стал на каменные ступени. Факелы рассыпались розовыми искрами в синем полумраке, освещая путь идущему. Площадка, точно остров, со всех сторон была окружена водой. Крытая галерея, освещённая разноцветными фонарями, тянулась узористой лентой к узкому проходу в стене высокого здания, конус которого высился над Гаванью. Ириний прошёл галерею и, зайдя в здание, увидел у входа орихалковый обелиск с сияющей золотом вершиной; из помещения не было выхода, в воздухе появлялось и медленно исчезало голубое текучее пламя. Десять статуй окружали обелиск. Древние изваяния – работа неизвестных мастеров, запечатлевших в чёрном мраморе священные черты Андрогинов-Прародителей. Отцы смотрели на вошедшего живыми глазами. Лица Первосыновей хранили спокойствие, на губах замерла блаженная улыбка. Ириний опустился на колени и коснулся лбом каменного пола.
   – Простите, Отцы. Я – недостойный потомок, ничтожный отпрыск рода бессмертных во славе. Ваши взоры пронзают меня, точно иглы. Вам известны мои прегрешения. Сегодня я осквернил Священную Рощу скверной негодования, сегодня я был гневен и обрёл утешение у слабейшего из смертных... Моё будущее скрыто от меня. Направьте, Отцы, направьте недостойного сына своего...
   Когда он поднялся, пламя разгорелось ярче. Казалось, оно звучит, колеблясь. Ириний вдруг ощутил всю крепость и мощь своего тела, словно бы каждый член его подпитывала сила небесного светила. Первосыновья с полуулыбкой на тонких лицах, овалами впалых глазиц, длинными двупалыми руками и истонченными туловищами с выпуклыми животами бледно мерцали в темноте. Ириний прижался к обелиску. Свет погас.
   Через мгновение он уже стоял на обзорной площадке, вдыхая свежесть ночного воздуха. Далеко внизу перемигивались огоньки Срединной Гавани. Вдали сонным маревом разливалось над водной гладью Внутреннего Кольца сияние Заповедного края. Сзади к Иринию подошёл кто-то, замерев в молчании, словно не решаясь окликнуть его по имени. Ириний обернулся и увидел перед собой Вердия – смотрителя внутренней границы. Вердий, сын Дочери Правителя Озёрной долины, склонился перед ним, однако в каждом его движении узнавалось высокомерие отпрысков Румория – династии, ближайшей к трону Священной Земли.
   – Неотложные дела влекут молодого наследника? – послышался бархатный голос смотрителя.
   – Правду говоришь, Вердий. Ум твой зорок, а дару предвидения позавидуют жрецы Первого Храма, – улыбаясь, ответил Ириний.
   – Ты щедр, наследник.
   Облачённый в белое, Вердий хранил торжественное спокойствие; его пристальный взгляд встречал и провожал всякого, кто осмеливался пересечь Заповедную границу. Ничто не могло ускользнуть от его внимания. Владея тайной обелиска и ключами от Заповедных врат, он решал судьбы тех, кто направлялся к Священному холму. Они шли по мягкой земле, вокруг них невысокие деревья шелестели серебрившейся в лунном свете листвой. Ириний почувствовал на плече длинные, сухие, как ветви, пальцы Вердия.
   – Какая свежесть, – сказал смотритель. – Эти деревья ещё молоды, но пройдут столетья, и здесь зашумят леса. Ветер, вода и небо будут славить тебя, Ириний, в твоих будущих владениях.
   – Благодарю тебя, смотритель.
   Ночь текла. Они стояли у обрыва и смотрели вниз. Золотые ворота, по обеим сторонам которых высились каменные стены с башнями, сияли, переливаясь, как драгоценный камень в оправе. На укреплениях мелькали огни караульных. С противоположного обрыва низвергалась с шумом жемчужная пересыпь, в прозрачном воздухе искрилась водяная пыль.
   – Ворота откроются утром, наследник, и ты оставишь эти земли до тех пор, пока не пожелаешь вернуться...
   Смотритель повернул лицо к наследнику.
   – Скоро, наследник.
   – Отчего же скоро, Вердий?
   – Дороги Сыновей ведут к отчему дому, наследник.
   Широкий мост нависал над пропастью. Вердий, казалось, намеренно шёл медленней, держа Ириния за локоть.
   – Как самочувствие наследника?
   – Силы мои пребывают. У меня словно крылья за спиной.
   – Это первая фаза. Переход будет быстрым. Я помню себя в твои годы, наследник.
   Лунный диск чутко нежился в молочных облаках, лёгкой рябью разошедшихся по небу. Изумрудная перевязь огней лежала вдоль береговой полосы. Корабли стояли у причала с внешней стороны, ожидая рассвета.
   – Мужеские признаки исчезли через три года; от первых признаков второй фазы до конца – не более семи лет. Талия утончилась, бёдра стали расти. Волосы выпали. Я ослеп на один глаз.
   Вердий улыбнулся.
   – Но и одним этим глазом я вижу многое.
   Они перешли через мост и остановились у входа на круглую площадку, уставленную мраморными чашами, над которыми искрилось переливчатое пламя. В центре площадки мраморная дева обливалась нежными слезами. Деревья сонно покачивали ветвями, увешанными смеющимися фонариками. Вердий провёл ладонью по лицу наследника.
   – Повелитель молод. В моей памяти – череда наследников Кнесса. Твой старший брат, Феофилес, стоял здесь, на твоём месте, вспоминая свои юные годы. В глазах его жила радость, душу наполняла извечная благодать. Он оставлял запустение плоти, приближаясь к садам безраздельной истины. Он был как ты, о будущий Сын. Пройдя испытание десятью огнями, он обрёл покой, разум его пленила чистота созерцания, ожидание влилось в сердце полноводной рекой без берегов.
   Вглядываясь в освещённый мрак, смотритель видел картины далёкого прошлого.
   – Твой страший брат, Динарий, сейчас хранит Источник Вечного Пламени в пределах Девятого Царства. Испытание прославило его до окраинных земель.
   Журчала тёплая ночь, напитывая тихие слова Вердия. В траве под деревьями мерцали капли воды, воздух был влажен и сладок.
   – Ты получишь трон в своё время, в свой черёд воспримешь ложе Кнесса. Но сейчас путь твой открыт, и ты, о Наследник, готовишься к Испытанию. Что же тревожит тебя? Что омрачает ожидание последних дней уходящей юности твоей?
   Ириний прочёл во взгляде смотрителя долгое ожидание. Вкрадчивый ум переменчивых слуг Акрополя, чуткий к велениям новых сил, открытых зову грядущих династий.
   – Ничто от тебя не скроется, Вердий. Совершенный разумом муж, равный тебе, не сыщется среди Сыновей.
   Вердий подал четырёхпалую ладонь и провёл ею перед собой.
   – Не кощунствуй, наместник. До Отцов достигают слова дольнего мира. Отцы сжимают в незримых руках наши судьбы. Они, Ириний, примут твой дар, либо отвергнут. Я, сын Дочерей, видел падение Эрия: холодные тёмные волны объяли его бездыханное тело... О Отцы, предержащие духа моего!
   – Я знаю, Вердий, – сказал Ириний. – Отец покидает пределы Холма. Воля его – оставить Священные земли. Тело его легче небес, а душа – полна орихалковой крепью.
   – Близится срок. Отдохни, – Вердий коснулся его плеча. – Недалёк и рассветный час. Твой отец дождётся тебя – осиянного немеркнущей славой.
   Вердий закрыл глаза и скрестил руки на груди, творя молитву.
   – Присмотрись к тому, что видит Германий, – сказал он Иринию перед тем, как оставить его; фигура смотрителя растворялась бледным пятном в мерцающей мгле. Ириний долго смотрел Вердию вслед; лицо его прояснилось, но на мраморном лбу с тонкой младенческой кожей проступили морщины, а по губам скользнула усмешка. «Слыша это, Феофилес, брат, повторял бы ты прежние молитвы свои?», – думал Ириний. Подойдя к одной из чаш на площадке, он опустил ладони в густеющее пламя и, вынув их, попробовал на вкус остатки плазменного сгустка, светившиеся на кончиках пальцев. Огненный сок, несущий успокоение страждущему, целящий недуги, снимающий бремя пороков источник неиссякаемей силы. В чьих руках возгорится священное пламя?..