Санычи

                ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО.


                Уже минут пять, с небольшими паузами, в квартире №57 звонил дверной звонок. Звук был дохленький, но даже соседям сверху было понятно – не уйдёт, зараза!

                По ту сторону двери, из ванной комнаты, вместе с лёгким облаком пара, вышел голый мужчина. Минуту постоял у большого зеркала, картинно напрягая бицепсы и мышцы груди. Потом, поджав живот и задержав дыхание, пытался рассмотреть кубики на небольшом брюшке. Кубиков не увидел, покраснев лицом, шумно выдохнул, но не расстроился, наверное, просто очков под рукой не было.

                - Пельмени…, - сам себе сказал мужчина, нежно похлопав по брюшку и запев, косясь на дверь ванной:
                - Я люблю тебя до слё-ё-ё-ёз…

Продолжая любоваться своим торсом, мужчина отхлестал ладошками по своему розовому лицу, прыснул на распаренное тело чем-то причудливо-импортным из изящного пузырька, взлохматил полуседую шевелюру и, наконец, одел белоснежный махровый халат.
                *****
                Для удобства восприятия главных лиц, и чтобы не запутаться в героях нашего рассказа, предлагаю этого замечательного 65-ти летнего мужчину назвать – Дед. А ещё он – Александр Александрович Михайлов – всё ещё работающий пенсионер.
                *****
                В очередной раз вяленько затренькал дверной звонок. Вырвав невидимый волосок из ноздри чуть приплюснутого носа, Дед, улыбнувшись во все зубы зеркалу, мягко ступая пушистыми тапками, пробаритонил на ходу:

                -Ну, и кто там?

                - Пап, это я, - с облегчением выдохнул мужской голос подъездным эхом.


                - Сашка, ты что ли? – удивлённо спросил Дед, не ожидая сегодня никаких родственных визитов.

                - Я, пап, я! – немного раздражённо и с искажённой дикцией ответили из-за двери.

                Щёлкнули замки, тяжёлая дверь открылась и на пороге появился мужчина. Слегка за сорок, почти среднего роста, в приличном костюме и лысиной, подчёркивающей интеллигентность не в первом поколении. В каждой руке он держал по чемодану, а во рту «барсетку», что затрудняло человеческое общение привычным способом. Лицо у мужчины было бледным и печальным, зато глаза были красными и сияли нездоровым блеском.
                *****
                Здесь я тоже хочу сделать небольшую оговорку, в надежде, что очень скоро Вы, дорогой читатель, всё поймёте. Назовём этого парня с «барсеткой» во рту, Сан Санычем. Кстати, и он тоже Михайлов Александр Александрович – глав. врач районной больницы.
                *****
                - Ты чего в такую рань? Уезжаешь куда? – пропуская в прихожую сына, спросил Дед.

                - Да, нет! Похоже, пап, я уже приехал. – не выпуская изо рта «барсетки», прошамкал в ответ Сан Саныч, - пусть пока чемоданы у теб…

                Неожиданно с грохотом упали на пол чемоданы, а из открытого рта вывалилась «барсетка», глаза Саныча округлились, кадык нервно задёргался, лицо заострилось и напоминало стрелку испорченного компаса, которая двигалась за неуловимым полюсом похоти. Он поражённо смотрел куда- то мимо Деда. Дед невольно обернулся… Из ванны в спальню медленно и плавно «перетекала» абсолютно голая, великолепно сложенная женщина - ангел, на ходу изящно вытираясь полотенцем, напоминающим белые крылья. Её белокурые мокрые волосы волнистым каракулем падали на мраморную кожу плеч и спины. Капельки воды соединялись в ручейки и по впадинкам и ложбинкам роскошного тела, стекали в пушистые тапочки. У входа в спальню ангел остановился, ни сколько ни смущаясь, посмотрел в сторону любующихся ею мужчин и игриво подмигнул то ли голубым, то ли карим, то ли серым глазом… Цвет глаз никто как-то не заметил. В глаза мужчины не смотрели.

                - Антонина Петровна! – с нежной гордостью выдохнул Дед.

                - А??? – возвратился на землю Саныч.

                - Антонина Петровна говорю, иногда убираться ко мне приходит. Ты чего собственно?

                - Па, давай вечером, - засуетился сын, глядя на часы и двигая к
стене свои чемоданы, - Работа!

                - Так вечером я …, - попытался придумать вескую причину для отмазки Дед.

                - После шести буду, - уже из подъезда крикнул Сан Саныч, торопливо сбегая по ступеням.

                Дед в сердцах хлопнул дверью, постоял, раздумывая над ситуацией, пнул чемодан и, глянув ещё раз на себя в зеркало, направился в спальню. Перед входом в спальню распахнул халат и, затянув – «… я люблю тебя до слёз…», толкнул дверь от себя. Эффект был неожиданным. Опять зазвонил дверной звонок. На этот раз звук его казался неприятным, я бы даже сказал просто отвратительным! Дед натянуто улыбнулся вглубь спальни и показал в темноту один палец, что означало: "...одну минуточку...". Затем резко завернувшись в халат, морским узлом завязал пояс и армейским шагом пропошел к двери.

                - Забыл чего Сашка? – открывая дверь, спросил с некоторым раздражением Дед.

                - Дед, открывай быстрей, я в универ опаздываю и писать хочу, - ответил молодой голос, тембром напоминая голос самого Деда.

                Дверь открылась и в прихожую, выдавливая Деда из проёма двери, ввалился высокий молодой парень лет 20 – 22. Коротко стриженный, в драных джинсах, футболке и видавших виды кедах. На широком плече, похожий на гигантский батон «Любительской» колбасы из рекламы, лежал большой боксёрский мешок, за спиной огромный туристический рюкзак, с притороченной бухтой альпинистской верёвки, а подмышкой скейт. Одной рукой он катил горный велосипед, а другая держала за петельку толстый чемодан на разболтанных колёсиках.

                - Я ж тебе ключ давал, балда! – пятясь и уступая молодому напору и чужому имуществу, обалдело произнёс Дед.

                - Да, посеял я его! Здорова, старик! Представляешь, таксисты везти не хотели, еле уболтал одного таджика, - жизнерадостным голосом сообщил молодой человек, пытаясь протащить пожитки куда-нибудь вглубь…
                *****

                Предлагаю в очередной раз отвлечься от основной темы с тем, чтобы договориться, что этого паренька мы с Вами, между собой, будем звать – Сашка. Не поверите! Но и у этого студента - дипломника в паспорте значилось, что он Александр Александрович Михайлов. Родственники. Внук – Сын – Дед! Догадались? Поехали дальше!
                *****

                - Не понял! Сегодня что, опять первое апреля? Ты зачем всё это припёр, Санёк? – не давая сгрузить с плеча боксёрский мешок, толкая внука к выходу, начал закипать Дед.

                Раздался звук включённого пылесоса, и в комнату вошла со шлангом в руке Антонина Петровна, одетая только в бикини, короткий голубенький передничек в оборочках и туфельки на высоком каблучке. Мило улыбнувшись и приветливо помахав Сашке, она, красиво изогнув спинку, начала  зачем то пылесосить паркет и, изящно двигая телом, продвигалась вперёд…, правда, включив заднюю передачу.  Внук старательно вытягивал шею и старался заглянуть Деду через плечо, но тот напирал, перекрывая зону обзора махровым полотенцем, упираясь в боксёрский мешок и используя разницу в весе.

                - Дед, а напомни из-за чего вы с бабушкой расстались? – шепнул Сашка на ухо Деду, восторженно глядя на Антонину Петровну.


                - По идейным ... соображениям! Подрастёшь – поймёшь…

                - Дед! Мне нравятся твои идеи! – сбрасывая боксёрский мешок прямо Деду на тапочки, восторженно изрёк идейный последователь и наследник.

                Дед, ойкнув, развернулся и, расставив как можно шире руки, пошел ,прихрамывая,  загонять Антонину Петровну обратно в лоно спальни. Та игриво отмахивалась щёткой пылесоса, пропустив шланг между красивых ножек, звонко смеялась и, наконец, весело цокая каблучками, нырнула в свою норку. Дед решительно развернулся, но было поздно, все вещички студента уже были разгружены и непреодолимой кучей громоздились посреди прихожей.

                - Может объяснишь? – уже спокойно спросил Дед, поняв, что исправить что-либо невозможно.

                - Не парься. С Ленкой поцапались. Поживу у тебя месяцок, другой… К родокам не хочу. Начнётся…что…? чего…? почему…? Только ты меня не сдавай! Всё! Убежал! На ужин пельмешек свари. А ну-ка, подержи! – попросил Сашка, подняв тяжеленный боксёрский мешок и вложив его в руки Деда.

                Наивный Дед обнял мешок, как родного, не видя, что происходит по ту сторону. Сашка, хитро улыбнувшись, встал в боксёрскую стойку и резко выдохнув, со всей дури врубил по мешку, от чего деда резко качнуло вправо и он чуть не упал, запутавшись в халате. Потом, довольный получившимся розыгрышем, увернувшись от запущенного в него пушистого тапочка, нырнул за дверь и побежал вниз по ступенькам, на ходу одевая рюкзак с конспектами и учебниками.
                Дед оглядел кучу вещей, почесал живот и с досадой бросил туда же боксёрский мешок. Потом закрыл глаза, покачал головой… открыл глаза. Куча была на месте и даже не уменьшилась.

                - Это не со мной! Антонина Петровна! А давайте- ка, голубушка, ещё раз в спальне пропылесосим! -   наконец, проявил инициативу Дед, вспомнив о мокром ангеле в своей спальне.


                ДВА ЧАСА НАЗАД.


                Из-под одеяла, отсвечивая розовыми пятками, торчали три ноги. Четвёртая нога медленно выползла и спустилась на пол. Она ёрзала по полу, смешно шевеля пальцами, нащупывая тапок. Потом рука и ещё одна волосатая нога, следом задница в семейных трусах и, наконец, коротко стриженная, во весь рот улыбающаяся, голова. Осторожно скользя тапками по кафелю, проснувшийся двигался в сторону ванной комнаты. Это был Сашка.
                Резко и неожиданно, утреннюю робкую тишину однокомнатной съёмной квартиры безжалостно испугал звонок будильника. Путаясь в одеяле и в своих длинных волосах, с постели подлетела девушка лет двадцати в полосатой майке-тельняшке огромного размера. Она рывком спрыгнула на пол, и быстро зашлёпала босыми ногами к ванной. Но прямо перед её носом дверь захлопнулась, оставив в коридоре смесь из запахов только что сходившего в туалет Сашки и уже вылитого на голову шампуня для мужчин.

                - Ну, Санька… так не честно! – повиснув на дверной ручке, захныкала девушка.

                - Я быстро, Лен, даже бриться не буду! – крикнул, включая воду в душе, чемпион дистанции кровать – ванна.

                На всякий случай показав двери язычок, Леночка села на корточки, прислонившись к двери. Её длинные русые волосы рассыпались по плечам, голубые глазки закрывались и она, завернувшись в свою полосатую моряцкую ночнушку, приготовилась вздремнуть пару сек… Но разве с ним вздремнешь?

                - Не спи, замёрзнешь! – перекрикивая шум воды, заорал Сашка.

                - А? Сань, а у тебя когда сессия заканчивается? – вставая и прислоняя ухо к двери, спросила Лена.

                - Во вторник последний экзамен. А что?

                - Наши ребята с курса в Египет собираются, - поджав губки сообщила Лена, слушая дверь.

                Но дверь молчала. Что-то хлюпало, булькало и сливалось…

                - Я говорю, наши ребята на каникулах в Египет едут, аж на десять дней, - прокричала, прижимаясь носиком к шершавой двери, Ленка.

                Вода идти перестала. Зато что-то заклокотало и высморкалось…

                - Ну, что за дурацкая привычка молчать, когда тебя спрашивают? – одновременно врезав по двери пяткой и ладошкой, возмущённо крикнула Лена.

                - Просто у меня нет дурацкой привычки разговаривать с зубной щёткой во рту, дорогая - открыв дверь, поумничал Сашка, дохнув свежим запахом хвои, ромашки, мяты и ещё какой-то химии…

                - Сань, а давай в Египет полетим, - повиснув на Сашкиной шее и поцеловав его в ухо, сказала отличница и спортсменка, выталкивая парня из ванной комнаты.

                - Ленусь, я обещал своему дедушке на этих каникулах помочь дачу отремонтировать. Крыша течёт. Я же тебе говорил, он у меня старенький, болеет часто. Ну, как я могу отказать? – ответил студент – дипломник и дедушкина единственная опора, занимая место у двери в ванную.
                Из ванны, с торчащей изо рта зубной щёткой, вылетела с возмущённым лицом Ленка. Брызгая зубной пастой и размахивая маленькими кулачками, она с негодованием закричала:

                - На зимних каникулах ты мне тоже говорил, что твоего дедушку практически парализовало и некому его с ложечки кормить… А твой дружок Витька проболтался моей Лизке, что вы почти две недели на лыжах куролесили по Карелии. Гад!

                - О! Точно! Давай лучше в Карелию махнем. По речкам на байдарках! – мечтательно произнёс Саша.

                - Иди ты со своими байдарками! До сих пор задница болит. В цивилизацию хочу, - простонала Ленка.

                - Иди ты со своей цивилизацией! И вообще, езжай куда хочешь, - кинув в Ленку мокрым полотенцем, огрызнулся человек без завтрака.

                - Это я иди…? Это я… куда хочешь? Вот ты сам и иди! Пока ещё мои родители за эту квартиру платят! Иждивенец! 

                Возмущённо повизгивая и бормоча себе что-то под нос, Ленка бегала по квартире, собирала и стаскивала ближе к выходу вещи Сашки. Тот, одевшись и налив себе кружку чая, пил и молча наблюдал за маленьким полосатым демоном. 
                С балкона, как козла за рога, вывела горный велосипед со словами:

                - Вот твоя движимость!

                Потом попой вперёд, с большим трудом, волоком, выперла большой боксёрский мешок.

                - А вот твоя недвижимость! Скатертью дорога, байдарочник, - показала пальчиком на дверь, вспотевшая от трудов праведных, ответственный арендатор.

                Допив свой чай, с единственным и последним в доме бубликом, Сашка не спеша помыл и протёр кружку, упаковал её в рюкзак и медленно подошёл к Лене.

                - Руки подними! – загадочно попросил он.

                - Ещё чего! – шлёпнула ножкой по кафелю Лена, спрятав руки за спину.

                - Подними ручки, пожалуйста! Ну, пожалуйста! – как мог нежно, таинственным шёпотом произнёс бойфренд.

                Леночка, что-то про себя поняв, улыбнулась, прикрыла глазки и, как лебёдка белая, грациозно подняла ручки вверх.
                Резким движением, снизу- вверх, Сашка стянул с неё полосатую майку-тельняшку. 

                - Моя! Дед подарил! – пробасил Сашка, оставив стоять посреди комнаты Леночку в одних трусишках в голубой горошек.

                -Ну, гад! Ну, гад же! Ненавижу тебя! – заорал обиженный и униженный голубоглазый ангел, выбрасывая на лестничную клетку скейт и пузатый чемодан.

                Всё остальное успело выбежать само!   


                ДЕСЯТЬ ЧАСОВ НАЗАД.


                Тихо щёлкали, передвигая секундную стрелку, электронные часы на стене кухни. Ещё пару полных секундных оборотов и будет ровно 23 – 00. Кухонный стол ломился! Тут тебе и котлетки по-киевски и картошечка, запечённая с грибочками, а в длинной тарелочке - селёдочка, как бы плавает в зелёном лучке. И конечно чемпионы по слюноотделению - половинки яичек в крутую с горками красной икры. Салат «Оливье» на столе не поместился…, но он был!!! В центре стола, как символ семейного благополучия, возвышались бутылка полусладкого шампанского и пол литра дагестанского коньяку. Лучший и он же единственный в доме, хрустальный набор бакалов, многократно отражал желтоватый свет трёх лампочек кухонной люстры. А четвёртой, перегоревшей, было просто стыдно за себя.
                Хозяин квартиры, он же и виновник этого кулинарного излишества, мирно спал в кресле в позе «нога на ногу». Звали его Александр Александрович Михайлов. Или, как мы с Вами договаривались, Сан Саныч. Он спал в выходном костюме, в галстуке и стоптанных домашних шлёпках, так и не дождавшись свою жену Олю, присев «на минутку» после кухонной суеты. Широко открытое кухонное окно, как антенна локатора, улавливало все околодворовые звуки ,фильтруя их на «свой – чужой».
                Во двор въехал чёрный «Мерседес», тараня тишину позднего вечера тяжёлым роком из всех своих открытых окон. Скрипнули тормоза, и все открытые подъезды пятиэтажной хрущёбы с удовольствием повторили многократным эхом этот звук. Сан Саныч проснулся… С довольной улыбкой осмотрел стол, заглянул за кресло, где был спрятан сюрприз, – букет алых роз в трёхлитровой банке, подошел к окну и посмотрел вниз.
                Высокий мужчина в модном джинсовом костюме подал руку выходящей из «Мерседеса» даме. Невысокая, стройная блондинка в длинном вечернем платье под «зебру». Это была она. Его Оля. Неожиданно мужчина подхватил её на руки, начал кружить, целовать, что-то шептать на ушко. Она тихо смеялась, подставляя шею, грудь, плечи для поцелуев. Сан Саныч отшатнулся от окна, заметался по кухне в поисках очков. Пятый этаж, всё как в тумане! Нашёл, одел, чуть не вывалился… Что они делают? В свете подъездного фонаря было хорошо видно, как этот ковбой обнял её, притянул к себе, и они слились в долгом нежном поцелуе.
                Какая же она была податливая в его руках. А его руки… его руки ласкали её открытую спину, опускаясь ниже за вырез платья и страстно тискали ягодицы. Не может быть!
                Сын снял очки, подошел к столу и налил себе полный фужер коньяку. Выпил. Подбежал к окну и закричал с надрывом:

                - Оля – я – я - я!


                - Спи мужик! – спокойным голосом сказал джинсовый красавчик, садясь в машину. Оли уже не было…

                Саныч, пошатываясь, отошёл от окна, машинально налил ещё один фужер коньяку, жадно выпил его, постоял качаясь и, растопырив руки, заученным маршрутом направился в спальню.


                ДВА С ПОЛОВИНОЙ ЧАСА НАЗАД.


                Раннее утро в городе ни с чем не перепутать. Начинают дворники. Потом сосед. Сволочь. Деньги на аккумулятор экономит и гоняет стартёр минут десять, вынимая душу. Приехали мусорщики. Здрасьте! Скучали без вас! А ещё громче можете? Потом соседка Валя тащит с пятого этажа своих близняшек, ненавидящих детский сад. И их стерео- истерику не заглушит ни подушка на голову, ни голова в подушку! Как дети в таком возрасте могут орать басом?
                А вот когда утром просыпаешься в носках, трусах, очках и в галстуке это вызывает вопросы. И у Сан Саныча Михайлова они были! Вспоминать позор долго не пришлось, тем более, что на спинке кровати висело то самое…вечернее платье под «зебру». Почему- то прислоняясь спиной к стене, скользя майкой по обоям, Саныч пошёл в разведку. Дверь в ванную комнату была прикрыта не полностью. Шумел душ и лёгкое сопрано выводило «… я люблю тебя до слёз…». Как же было обидно! И больно!
                Решение было принято мгновенно. Встав на кухонную табуретку, Саныч достал с антресолей два пустых чемодана. Не глядя вывернул из своей половины шкафа одежду, утрамбовал её в чемоданы, а не влезшие носки с трусами рассовал по карманам костюма. Потом впопыхах оделся, забрал из трюмо свой паспорт, диплом и толстую папку с почётными грамотами.

                - Саньчи-и-и-и-ик! Пора вставать! Вынеси мусор! – донеслось из ванной. Видно почувствовала движение. Гадюка!

                Волоча старые неудобные чемоданы, Саныч подошел к зеркалу в прихожей, выбрал самую яркую помаду и написал:


                «ПРОЩАЙ! Я БЫЛ С ТОБОЙ СЧАСТЛИВ! БУДЬ И ТЫ С НИМ!»

                Потом, повесив на крючок свой ключ от квартиры, обивая углы прихожей чемоданами, захлопнул дверь.

                ВРЕМЯ РЕАЛЬНОЕ.

                В нашей стране рабочий день у всех категорий трудящихся заканчивается примерно в одно время. И только врачи, студенты и спортивные тренеры портят общую картину.

                - Ты смотри, подошел, а я думал, что посеял, - сам себе удивился Сашка, открывая дверь в квартиру Деда своим ключом.

                Сессия заканчивалась, причём заканчивалась без особого кровопролития. С учёбой у младшего Михайлова проблем, Слава Богу, не было. Да и какие могут быть проблемы у кандидата в мастера по боксу, победителя всех мыслимых и немыслимых университетских соревнований. Скоро, совсем скоро он станет величайшим хирургом современности. Не то, что его папаша... треть жизни провёл между женских ног... А на Сашкином счету уже три аппендикса! Вернее, он присутствовал на операциях…, но то ли ещё будет. Главное, крови не боялся. Боксёр!
                У Сашки до сих пор перед глазами маячила тень шикарной фигуры Антонины Петровны со шлангом от пылесоса в нежных руках. У Деда была сегодня тренировка. А где тогда она?

                - Антонина Петровн-а-а-а! – негромко, с придыханием позвал Сашка, стягивая с ног кеды, тем самым добавляя в местную атмосферу что-то своё… особенное.

                В ответ включился старинный дедовский холодильник, испугав своим рокотом карьерного самосвала, стаю голубей на подоконнике. Пахло мужским дорогим одеколоном, с легка щекотал обоняние запах смеси лавра благородного и чёрного индийского перца, сквозняком принесённый из кухни. Женщиной не пахло!

                - Петровна! Вы дома? – уже без надежды на бесплатный стриптиз спросил у стоящего в прихожей, уже холодного пылесоса, застенчивый юноша.

                - И где она? Опять задушил и спрятал? Синяя борода! – начал храбриться после недолгих поисков спортсмен-разрядник.

                Прихватив из прихожей тяжёлый боксёрский мешок, он ходил из комнаты в комнату и смотрел оценивающе на потолок. Получалось, что лучшим местом для мешка была спальня Деда. Осталось найти те убедительные аргументы, чтобы…
                Неожиданно что-то промямлил дверной звонок и Сашка, обнимая как родного свой мешок, пошел открывать. На пороге стоял его отец – Михайлов Александр Александрович, то есть Сан Саныч, согласно нашей договорённости.

                - Привет сынок, а ты чего здесь?

                - Здорова па, а у меня ключ… деду обещал, - не объясняя ответил Сашка, путая следы.

                - А дед?

                - Так вторник сегодня, тренировка у него. Попросил к его приходу пельменей сварить, - ответил Сашка и, поставив мешок на старое место, повесил полотенце на шею и пошел на кухню.

                - Здорово! Пельмешки- это хорошо! Давненько я пельмешки…, - быстро сбросив туфли и повесив пиджак, Сан Саныч, потирая от предвкушения руки и шаркая дедовскими тапками, на три размера больше, пошлёпал за Сашкой на кухню.

                Мягко щёлкнув, открылся дверной замок. В прихожую, по- хозяйски вытирая кроссовки о коврик перед дверью, бодро вошел третий по счёту и первый по семейному рейтингу, Михайлов Александр Александрович. По прихожей поплыл сложный,, и так нравящийся редким женщинам, знающим толк в настоящих мужиках, запах. Смесь амбре натруженного мужского тела, кожи боксёрских перчаток, засохшей крови на бинтах и разогретой смазки тренажёров.
                Сбросив с плеча спортивную сумку, и увидев две пары лишней мужской обуви, но не увидев своих тапочек, Сан Саныч логично спросил:

                - Эй! А кто, собственно ,дома?

                Из кухни в прихожую, шумно и дружно, вывалилась толпа из двух Михайловых Александров Александровичей. Средний за уши держал пятилитровую кастрюлю, а младший шуршал двумя килограммовыми пакетами мороженных, якобы «Сибирских пельменей».

                - Здравствуй, папа - интеллигентно поздоровался Сын.

                - Привет, старик! – тряхнув пакетами, как маракасами, приветствовал младший.

                - Опаньки! Сан Санычи! Все в сборе, когда такое было то? – заулыбался старший Михайлов.

                - Пап, у нас тут спор научный. Что сначала? Пельмени в кастрюлю, а потом воду…- спросил Саныч.

                - Или сначала воду, а потом пельмени? – усугубил задачу Сашка.

                - Балбесы! Сначала сварить кипяток! А, собственно, что случилось то пацаны? По какому случаю не запланированный сбор? – глядя на сразу переставших шутить родственников, спросил Дед. 

                - Я при нём не буду, - уходя на кухню, мрачновато сказал Саныч.

                - Тогда я тоже, - развернулся в том же направлении его отпрыск.

                - Понятно всё с вами. Тогда ставьте пельмени. Только не переварите! Масло в морозилке. Я в душ, - на ходу раздеваясь ,сказал Дед.

                Аргентинским танго зазвонил телефон Деда. Секунду помедлив, и в мыслях перечеркнув все грандиозные планы, намеченные на сегодня, изменившись в лице и голосе, он ответил:

                - Да, Антонина Петровна! Да, что вы… Я всё помню. Сейчас?... Сейчас в Шереметьево. Лечу в Чикаго на курсы повышения квалификации. Внезапно вызвали, как самого… Даже не знаю… Конечно, привезу! И я вас!

                Потом, грохнув в досаде дверьми, снял с себя пропотевшее бельишко и метнул его в открытый иллюминатор стиральной машины. Та икнула от неожиданности, и булькнув что-то обидное в ответ, захлопнула дверку и нервно заурчала. 

                - Чудо, что за женщина! – мечтательно прошептал старший Михайлов, выдавливая на голову крем для бритья и показывая кулак распоясавшейся стиралке.

                Тем временем на просторной кухне, где каждая солонка знала своё место и не путалась под руками, орудовали два кулинара, заранее распределив между собой фронт работ. На плите что-то побулькивало и даже неуловимо пахло чем-то съедобным, не успев самоликвидироваться. Не оборачиваясь к коллеге, помешивая по часовой утонувшие пельмени, Сашка первый задал вопрос:

                - Пап, ты чего, маму бросил?

                «Совсем взрослый», - подумал Сан Саныч, кромсая лук в салат и обливаясь слезами, но спросил о другом, шмыгнув носом:

                - А другая версия тебе в голову не приходит? 

                - Какая такая другая? – повернувшись к отцу, раздражённо спросил Сашка.

                - Ты уже взрослый сынок…, - шумно подтягивая сопли, всхлипывая и вытирая с лица слёзы,- следствие злющего лука, промямлил папаша.

                Сердце у Сашки не каменное. Утопив ложку в закипающих пельменях, он бросился к обливающемуся слезами отцу. Притянул к своему девяностокилограммовому торсу шестидесяти пяти килограммовое тело папы и крепко обнял его. Как только мог крепко… и срывающимся голосом, почти по- отечески, сказал:

                - Да, не переживай ты так! Прорвёмся, батя!

                - Пусти, дурак! Я в порядке! Лук! Это лук…, - шипел полу придушенным голосом, выпучив глаза, от телячьих нежностей здорового, как бык, сына Сан Саныч.

                Семью спасли закипевшие и, пробующие совершить необдуманный побег, пельмени. Плита зашипела, призывая сделать огонь поменьше, а всплывшие пельмени напомнили о: «Главное не переварить!» Медлить было нельзя, тем более, что шум воды в ванной прекратился. Как открывается дверца в холодильнике у Деда они знали с детства, поэтому очень скоро на большом семейном кухонном столе уже стояли тарелки с квашеной капусточкой, солёными помидорчиками и огурчиками, а также салатик из свежих овощей.
                Открылась дверь ванной и пахнущий пеной для бритья, небритый, но очень чистый, в кухню вошёл улыбающийся Дед. И уже при нём, в огромную керамическую миску были отброшены всплывшие, набухшие от мясного сока, пельмешки. Сан Саныч засыпал их сверху заранее приготовленной, мелко порубленной смесью зелёного лука, укропа и петрушки. А Сашка, бешено крутя ручку мельницы, обильно поперчил смесью разноцветных перцев.
                Дед хмыкнул, подошёл к легенде советского машпрома, открыл морозильник и достал пачку сливочного масла. Потом, отрезав ровно половину, со словами:

                - Сашу маслом не испортишь, - утопил его в пельменях.

                Точка была поставлена. Народ оживился. Заёрзали стулья, зазвякали вилки и ложки. Немного поспорили – сервируют ли к пельменям ножи, но потом демократично решили – пусть будут! Расселись. Но вдруг Дед, заговорщицки подмигнув Сашке, подошёл к холодильнику и, пошурудив пакетами и свёртками, достал бутылку водки.

                - Али мы не русские!? Али не мужеского роду - племени!? – артистично продекламировал товарищ Михайлов.

                Думаю, реакцию мужчин на ужин с пельменями и всяко разными солениями, да под водочку, - описывать не стоит. Описано – переописано!
                Прошел час. Сашка, подперев кулаком стриженную голову, задумчиво гонял в тарелке маринованный грибок. Сан Саныч, закатав правый рукав белоснежной рубашки, забыв о манерах, ел руками квашенную капустку. Он брал её по чуть-чуть, запрокидывал голову и открывал пошире рот. Рука плавно шла вверх и зависала, прицеливаясь. Капуста сочно капала на очки, щёки и нос Сан Саныча, а потом организованно падала в рот. Дед, поймав взглядом свою почти полную рюмку, понял, что что-то пропустил… Посмотрел на дно керамической миски и, не увидев ни одного «сибирячка», взял рукой из тарелки Сашки грибок, поднял рюмку и сказал:

                - Я очень рад вам пацаны! – одновременно обозначив окончание трапезы и начала мужского разговора.

                - Сашка, марш спать! – строго пробасил Дед.

                Сан Саныч и Сашка послушно и безропотно встали из-за стола.

                - Куда? Ты сиди, - дёрнув Саныча за рукав, сказал Дед, - Малой, спишь на лоджии или в тренажёрке. Будильника нет, не вздумай проспать у меня…

                - Спокойной ночи, Санычи, у меня будильник в телефоне - зевая сказал Сашка и, обняв боксёрский мешок, поволок его на лоджию.

                - Маньяк, - с теплотой в голосе сказал Дед, - и повернувшись к сыну, кивнул головой, - А теперь рассказывай, сынок.

                - Сначала? – засомневался Сан Саныч.

                - С него милый, с него!

                - Началось всё с того, что позвонил Лёвка Ройзман, мой одногрупник по мединституту. Помнишь его? – начал свой рассказ Сан Саныч.

                - Это тот Лёва котогый после тгетьего кугса в стгой отгяде у тебя Танюшку отбил? – картавя, решил поиздеваться Дед, - Танечка… Конечно помню! Кто ж её не помнит? Фигура, как гавайская гитара…

                - При чём здесь это, папа? Лёва Ройзман вернулся из Израиля и открывает частную клинику. Меня зовёт к себе глав. врачом.


                ДВА ДНЯ НАЗАД.


                Было обеденное время и, практически, все уличные кафешки были забиты студентами и бюджетниками. Найти Лёву оказалось просто. Одно стояночное место занимал его шикарный белый «Мерседес», а на втором, широко расставив короткие ножки и размахивая ручками, стоял сам Лёва, разгоняя голодающих на подъезжающих машинах. Сан Саныч, «бибикнув» и моргнув одной фарой, бодро покатил на Лёву. Тот, смешно отпрыгнув назад и покрутив пальцем у виска, показал Санычу на свободный столик.
                Лёва с опаской пошатал жиденькое пластмассовое кресло и осторожно присел. Потом помахал в сторону официанта и сказал Санычу:

                - Я уже всё заказал. Сейчас принесут.

                - Я только кофе, - подозрительно глядя на Лёву, сказал Саныч.

                Просидели молча, глядя, как едят и пьют за другими столиками, минут пять. Не несли.  Лёва встал, подтянул под самый кадык галстук и, шумно сопя, пошел на официанта. Саныч успел прошипеть вслед:

                - Лёва, ты не в Хайфе!

                Удивительно, но через минуту к столику подошла с широко раскрытыми глазами и ртом ,пожилая девушка-официантка и выгрузила на стол графинчик с коньяком, тарелки с порезанным лимоном и сыром и, улыбнувшись, уверенно сказала:

                - Плиз! Кофе бай файв минетс!

                - Вот, что значит знать иностранные языки! – сказал подошедший Лёва, гордо ставя на стол два коньячных бокала.

                - Я извиняюсь спросить, о каких языках речь? – поинтересовался Сан Саныч.

                - Иврит, братец, иврит, - гордо ответил Лёва, приветливо помахав ,запавшей на него, официантке-полиглоту.

                - Лёва, мне не надо! – замахал на налитый в его бокал коньяк Саныч, - мне ещё на работу и за рулём я.

                - Надеюсь, ты принял решение, и я хочу выпить за моего друга, за главного врача супер - клиники, гордости современной медицины, - втискивая в руку Саныча бокал, торжественно говорил Ройзман, - за науку, которую двигают…

                - Лёва, я хочу, чтобы ты меня понял…

                - Саша, ты дурак? Ты глухой? Ты миллионер и тебе уже ничего не надо? – негодовал Лёва, опустошая бокал.

                - Ты никогда меня не понимал, - сказал прямо в бокал Саныч и задохнулся от коньячного аромата.

                - Да! Представь, я ничего не хочу понимать. Чёртов ты совок! Я предлагаю тебе престижную работу, о которой мечтают многие талантливые врачи России. Я предлагаю тебе, наконец, продолжить свою научную работу. Зелёный свет! Пожалуйста! Наконец, я предлагаю тебе зарплату, месячный эквивалент которой равен твоему годовому доходу. Балда! Ты понял, что я тебе предлагаю? И это только начало! – не на шутку разошёлся Ройзман.

                - Лёва, у меня в больнице сложился хороший коллектив, сотрудники…

                - Да, иди ты в жопу со своим коллективом и туда же сотрудников прихвати!  Смотри туда…, - вскочил с пластмассового кресла Лёва.

                Лёва разгорячённо тыкал кусочком лимона в ослепительно-белоснежный «Мерседес». Вместе с Санычем в сторону «Мерседеса» посмотрела добрая половина посетителей кофешки, одобрительно цокая языками и кивая головами. Саныч невольно скосил глаз на свою шестёрку «Жигулей». От пятен сурика и шпатлёвки она была похожа на южноафриканскую гиену после неудачной охоты.

                - Зуб даю, Санька - не унимался израильский предприниматель, - через год, ну, максимум полтора, будешь ездить на таком красавце!

                Народ вокруг одобрительно загудел, заёрзал пластмассовыми креслами по плитке и стал заказывать спиртное.

                - Ну, не знаю…, - уже как-то неуверенно сказал Саныч, допивая коньяк и наливая ещё, - надо с Олей посоветоваться.


                ВРЕМЯ РЕАЛЬНОЕ.


                - Ну, и как? С Олькой своей посоветовался? – хрустя огурчиком, спросил Дед.

                - В том то и дело, что не успел. Хотя ты знаешь пап, решение для себя, конечно, принял.

                - Ну?

                - Своя клиника. Самостоятельная работа. Возможность заниматься наукой, - загибая пальцы ,отвечал Сан Саныч.

                - Зарплата!

                - Да, зарплата. Вобщем, я принял предложение Ройзмана.

                - Одобряю сын. Слушай, а где сейчас Танечка? – закатив глаза, погрузился в воспоминания Дед.

                - Она жена Лёвы папа. Но я не думаю, что ему повезло! – засмеялся Саныч, широко разведя руки и, показав ширину Танюшиной талии.

                - Повеселил! – хохотнул Дед, - А, что дальше?

                - А дальше… Дальше я трачу пол аванса на праздничный стол, жду, как дурак, весь в одеколоне свою жену с дня рождения подруги. А её привозят за полночь на чёрном «Мерседесе», целуют, носят на руках, хватают за задницу…, - срывающимся голосом, травмируя психику окружающим, ответил Саныч, закрывая руками лицо.

                - Ну, как это целуют..? – в недоумении переспросил Дед.

                Саныч быстро встал из-за стола, захлопнул кухонную дверь и, уже взяв себя в руки ответил, переходя на полушёпот:

                - Взасос, папа, взасос!!!

                - Может ты преувеличиваешь? Может это дружеский поцелуй на прощанье, - всё ещё с недоверием переспрашивал Дед, печально глядя на пустые ёмкости.

                - Ты издеваешься? – опять начал истерить Саныч, - а массаж задницы?

                - Как это? – открыл рот Дед.

                - А вот так! Вот встань- ка! – начал режиссировать сцену разврата Саныч.

                Дед послушно встал, вытерев о белый банный халат руки, запачканные в кетчупе, вышел из-за стола. Саныч эдаким самцом подошёл к Деду, закинул его руки себе на плечи, прижался к нему всем корпусом и стал мять дедовские ягодицы, приговаривая:

                - Ну, как? Как тебе нравится? Нравится?

                - Да, в общем… безобразие конечно! – нежно отстраняя от себя сына, сказал Дед, - иди-ка спать сынок. Завтра договорим и что-нибудь придумаем. Посуду сам помою.
                *****
                Утренняя пробежка в начале следующего дня дала положительные результаты. Кошмары с массажем ягодиц и поцелуями взасос перестали будоражить пожилое сознание, а после чашечки крепкого кофе, вернулось позитивное настроение, отличающего работающего пенсионера от … просто работающего. Мужики уже разбежались, оставив на столе грязную посуду, неубранные постели, перепутанные зубные щётки и грязные носки у подножья стиральной машины.
                Сваливая грязную посуду в мойку, Дед для себя справедливо решил, что теперь этим заниматься будет кто-то из младших Михайловых, а не глава династии и собственник трёхкомнатной квартиры в центре. «Пусть хоть монету бросают…» - подумал Дед, повязывая пёстрый передник Антонины Петровны и одевая розовые резиновые перчатки.
                Внезапно, по –женски всхлипнул дверной звонок. Дед, стряхнув с перчаток пену моющего средства и, как хирург, согнув руки в перчатках в локтях, пошел на дверь. Открыв замок и сделав шаг назад, чтобы в кадр вошёл весь объект, Дед спросил:

                - Чем обязан, барышня?

                На пороге стоял худощавый, стройный, длинноволосый, с приятными формами ребёнок женского пола. Сумка на длинном ремешке, руки в карманах джинсов, взгляд исподлобья и даже нагло выглядывающий пупок говорили, что перед нами сильная личность. Во всяком случае, так она о себе думала.

                - Здравствуйте! Меня зовут Лена. Как вы на Сашу похожи. Вы его папа? – спросил ребёнок.

                - Да, папа, - немного помешкав, но не став отрицать очевидное, ответил Дед.

                - А он вам обо мне не рассказывал?

                - Ну, почему же… Очень часто… И в превосходной степени..., - как-то теряясь и не совсем уверенно, ответил Дед.

                - Как – как? – наморщив лобик и носик, спросила Лена.

                - Восторгаясь, то есть! – взмахнув рукой и брызнув на Лену пеной, ответил старший по квартире, - проходите пожалуйста.

                - А вот это на него не похоже, - ухмыльнулась Ленка.

                Быстро осмотревшись, Ленка, сбросив балетки и без разрешения одев, отороченные белым заячьим мехом, на высоченных каблуках, комнатные туфли Антонины Петровны, пошла на запах недавно сваренного кофе.

                - И где ваш дедушка? – спросила она тоном участкового врача, вынимая из сумки и одевая белый медицинский халат.

                - Мой? – недоумевая спросил Дед.

                - Нет! Сашкин.

                - Простите великодушно, какого Сашки? – начал нервничать Дед.

                - Михайлова Сашки!

                - А-а-а-а!!! Так бы и сказали.., - задумался Дед, снимая с рук перчатки, - да, в общем то мы все Михайловы. Сашки.

                Не вовремя зазвонил телефон Деда. Он, пригласив Лену присесть, пошел в спальню.

                - Да-да Антонина Петровна! Простите, я на тренерском совете. Перезвоню, обязательно перезвоню ,голубушка! – «отстрелялся» дед, возвращаясь на кухню.

                - Это понятно, - нетерпеливо ответил ребёнок, - а дед ваш где?

                - Мой помер…тридцать пять лет назад, - с сожалением ответил Дед, скорбно склонив голову.

                - Нет! Сашин?

                - Сашкин пять лет назад. Послушайте, а зачем вам?

                - Ничего не понимаю! У моего Саши дедушка живой, но очень старенький и болезненный. То инфаркт, то инсульт. И всё по графику - после сессии, во время каникул. Я не терапевт, я на фармаколога учусь, но уколы, системы там… ставить могу. Курсы массажистов закончила. Скоро каникулы, поэтому главное – профилактика. Проводите к больному! – решительно сказала Лена, застёгивая халатик на все пуговицы и повесив на шею стетоскоп.

                - Позвольте, какие уколы? – занервничал Дед, - какой больной? Так! Вроде начинаю понимать! Леночка, тут такое дело… Сашин дедушка это – я.

                -Интересно. А Александр Александрович тогда кто? – пыталась разобраться студентка – медик.

                - А, так у нас у Михайловых принято… И я Александр Александрович и он, и папаша его… Кстати и мой папаша тоже!

                - Не морочьте мне голову, папаша – дедушка – Александр Александрович и так далее! Вот кто у вас тут самый старый? – начала докапываться до истины дотошная студентка – четверокурсница.

                - Позвольте! Что значит самый…? Пусть по паспорту я далеко не мальчик, но в душе, и надеюсь внешне..., стал заговариваться Дед, разглядывая себя в отражении дверцы микроволновки.

                Вдруг, Леночка топнула ножкой, подняла указательный пальчик на уровень дедовского носа и строго погрозила. Стало всё понятно. Дошло, то есть. Но нужных слов не находилось почему- то. Ленка пронзительно взвизгнула, подпрыгнула, раскидала по углам прихожей пушистые туфли Антонины …,  шандарахнула по входной двери ногой, ища выход неуёмной студенческой ярости, открыла дверь и со словами:

                - Вы все гады! Ненавижу! – выскочила в подъезд, размахивая стетоскопом, и на смерть перепугав, выходящую из лифта, бабушку.

                - Это ж надо как врача довели, ироды Михайловские, - сказала, укоризненно качая головой, сердобольная бабушка – соседка.

                Дед стоял на пороге своей квартиры, растерянно смотрел вслед исчезающему белому халату Леночки и на подозрительно озирающуюся бабушку, – бывшую сотрудницу Лаврентия Палыча. Закрыв дверь, Дед почувствовал, как на смену недоумению приходит глубокое чувство разочарования. Настроение резко стремилось к минусу. А как иначе, если за пять минут тебя вдруг ни с того, ни с сего возненавидела какая- то незнакомая пигалица, да ещё и гадом обозвала. Нормально? А всё из-за кого?

                - Значит старенький и болезненный, говоришь внучок…,- сжав кулаки, сказал Дед зеркалу, - инфаркты по графику?

                Продолжить гневную речь вождя клана помешал кашлянувший не вовремя дверной звонок. Для самоуспокоения Дед сделал пару глубоких вдохов и щёлкнул замками. На пороге мило улыбаясь стояла Леночка, уже без белого халата и дурного настроения. Медленно перекатываясь с пятки на носок, она также медленно, смакуя каждое слово и пережёвывая содержание сказанного, голосом диктора новостного канала сказала:

                - А ещё на мой вопрос: «Почему ты, Сашенька, так часто ездишь к дедушке?» - Он ответил: « Дедушка очень больной. Нужно хоть иногда памперсы старику менять».

                Увидев, что информация достигла желаемого результата, что клиент, стоящий в дверном проёме, полностью деморализован и безопасен, Леночка, опустив глазки, жалостно так сказала:

                - А ещё Сашка сказал, что памперсы он будет деду менять до самой его смерти.  А когда дедушка наконец умрёт, его огромная трёхкомнатная квартира в центре, достанется по наследству ему!

                Знаете, что такое «контрольный в голову»? Это был он!

                - Не болейте, дедушка! – прощебетала Леночка и, что-то напевая, весело побежала по ступенькам, размахивая сумочкой с торчащим из неё медицинским халатом. 

                Разворачиваться не было сил, поэтому Дед сделал три коротких шага назад, при помощи рук держа равновесие. Посмотрел по сторонам, ища хоть что-нибудь, что выдержит его 105 кг. Ничего не было. Посмотрел в зеркало. Не узнал. Поздоровался на всякий случай… Потом, перебирая руками по стене, дошел до холодильника. Пошарил в морозилке и достал шкалик водки. Тренировки сегодня не было.

                - Наследство говоришь… Памперсы поменять… Ну, только приди домой, я тебе такое наследство напишу… По всей морде! – чуть слышно сказал Дед, обращаясь к холодильнику, гневно хрустя то ли солёным огурцом, то ли имплантами.


                ЧУДЕСА БЕСПЛАТНОЙ МЕДИЦЫНЫ.


                Сан Саныч сидел за «жиденьким» письменным столом в кабинете главного врача районной больницы. В своём кабинете. Небольшое помещение, заставленное мебелью70-х – 80-х годов прошлого века с инвентарным номером, выписанным ярко-красной краской на самом видном месте. На противоположных стенах висели два портрета. На одном был изображён академик Пирогов, а на втором президент РФ Путин. Они висели и смотрели друг на друга.

                - Как здоровье, сынок? – как бы спрашивал академик Пирогов.

                - Держимся, Николай Иванович. Держимся, - как бы отвечал В.В.

                В углу, как и положено, стоял пластмассовый скелет человека разумного, у которого отсутствовала нижняя челюсть. Злые языки среди младшего медперсонала распространили слух о том, что челюсть повредили во время последнего празднования Дня медработника. Кто-то пиво неудачно открыл. За спиной у Сан Саныча возвышался грандиозной величины старый сейф, крашеный ядовито-зелёной масляной краской лет шестьдесят назад. Всё это сияло безукоризненной чистотой и пахло чем- то средним между карболкой, хлоркой и морскими водорослями Саргассового моря.
                Напротив главврача сидела могучего телосложения сестра-хозяйка. На ней был медицинский халат, еле сходящийся на просто грандиозной груди. При каждом глубоком вздохе Клавдии Антоновны, вторая пуговка сверху начинала дрожать и поскрипывать. В отличии от других пуговок халата, она была чёрного цвета и значительно большего диаметра. Видно её предшественницы не просто отрывались, а улетали так далеко, что найдены не были, а запас белых закончился.

                - Клавдия Антоновна, я вас вызвал обсудить некоторые позиции вот этого опуса, под названием «Инвентаризация малоценного медицинского оборудования». Повеселили вы меня, повеселили…, - улыбнулся по- доброму Сан Саныч.   

                - Это чем, Сан Саныч? – спросила Клавдия Антоновна, по максимуму наклонившись вперёд, зная преимущества своей фигуры.

                Сан Саныч сначала было погрузил свой взгляд в выдающуюся ложбинку…, но вовремя вынырнул, не успев окосеть. Он резко отвернул кресло и со словами:

                - А вот хотя бы…, - ткнул пальцем ,наугад в исписанную страницу серьёзного документа, - О! Читаем! №64 – Утка в яблоках – 17 штук;
                №65 – Утка «по- пекински» - 15 штук.
                - Издеваетесь? В КВН не доиграли?



                - Ой, Сан Саныч! Да, я ж всё объясню! У нас в терапии один художник лежал. Такой весёлый мужчина. Всё от безделья маялся, говорил квалификацию теряет. Вот мы ему и придумали работу. Инвентарь то весь старенький, обшарпанный, а он за неделю всё выкрасил. По- своему, конечно… Вот и получились наши уточки с нарисованными яблочками из хирургии. Как раз у них под окном операционной, старая яблоня – антоновка растёт.

                - Хорошо, а «по- пекински» то при чём? – расплываясь в безудержной улыбке, спросил Саныч.

                - Так у нас зав. терапевтическим отделением Пак Виктор Сергеич. Кореец он. А художник подумал, что китаец. Приятное хотел сделать человеку. Вот утки в хирургии и получились с надписью «по- пекински», - как могла доходчивей, объяснила сестра-хозяйка.

                Медицинская утка «по- пекински», на корейский манер, нашла ценителя юмора младшего мед. персонала. Сан Саныч откинулся на спинку кресла в приступе неконтролируемого ликования, а затем упал на письменный стол, больно ударившись лбом и переносицей об многостраничный труд «Амбарной книги». Звонкий звук удара неожиданно привёл в восторг сестру, а на самом деле хозяйку данного медицинского учреждения.
                Тело старшей сестры-хозяйки начало содрогаться, глаза округлились и налились чистейшей прозрачности слезами, рот приоткрылся, обнажив кровожадно вымазанные губной помадой редкие, но крупные зубы. Сан Саныч в первый раз в жизни услышал, как смеётся сестра- хозяйка вверенной ему районной больницы. Клавдия Антоновна смеялась басом!

                - Уйди… Оставь… Оставь всё! Потом…, - пытался вырваться из цепких объятий сестринского юмора главный врач, хохоча и раскачиваясь в кресле, не в силах остановиться.

                От безудержного смеха, диафрагма Клавдии Антоновны, как кузнечные меха, вздымалась и на самой верхней точке замирала, гипнотизируя размерами и объёмом. Со звуком рвущейся гитарной струны на рок концерте, внезапно на халате оторвалась многострадальная вторая сверху чёрная пуговица и стремительно, как из пращи, полетела… А полетела она прямёхонько в левый глаз главного, на то время, врача!

                - А-А-А-А-А!!! – закричал от неожиданности и, чего уж там, от боли, расстрелянный грудью 5-го размера, Сан Саныч.

                - Ой! Саныч, я не хотела… Я не специально… - засуетилась и запричитала Клавдия Антоновна, не замечая, что из-за отсутствия пуговицы, её 5-ый размер уже не является тайной.

                Убрав руки от лица и посмотрев на Клаву, Сан Саныч понял, что одним глазом он точно ни хрена не видит. Невольно промелькнула мысль: «Окулиста нет. Отгул взял».

                -Вот зараза! – сказал главврач, нащупав под левой бровью круглый предмет.

                Выковыряв предмет из глазницы, Сан Саныч понял, что это та самая легендарная, вторая сверху чёрная пуговица. Потом посмотрел немигающим взглядом на бездонное декольте Клавдии Антоновны и спокойно сказал:

                - Будет синяк.

                - Я знаю! Сырое мясо надо. Я щас! – на ходу крикнула Клавдия Антоновна, выбежав из кабинета.

                Минут через семь внимание Сан Саныча привлекли непонятные звуки и тревожные голоса, множимые эхом больничного коридора. Он, прикрывая левый глаз папкой для бумаг, выглянул из кабинета. Картина была забавной.
                По длинному больничному коридору, выложенному лет пятьдесят назад кафелем, подскакивая и тарахтя колёсиками на выбоинах, неслась каталка. Катили её, превышая скоростной режим, две, пенсионного возраста, санитарки. И, судя по пришедшему второму дыханию, с такой скоростью они делали не первый круг по коридорам больницы. На каталке, подпрыгивая на ухабах больничного коридора, лежала бабушка. Левой сухонькой ручкой она держалась за каталку, а правой, собранным бледным кулачком, то ли крестилась, то ли кому- то грозила. Ехала не молча… Но тут тоже было не очень понятно – то ли молилась старушка, то ли материлась…
                За каталкой бежал на одной ноге и двух костылях упитанный мужчина, в трениках и, заляпанной тёмным пивом на животе, майке. Нога в гипсе как бы мешала его торопливому передвижению, но очень здорово помогала отталкиваться от стены при поворотах.
                А вот уже за мужчиной в гипсе по коридору бежала Клавдия Антоновна. То есть они, как бы от неё и бежали. Санитарки, переживая за премию, бабушка матерясь, а мужчина просто хотел жить.
                По больничному коридору обычной районной больницы спешила женщина весом далеко за центнер, с красным от рекордной скорости и размазанной губной помады, лицом. В почти распахнутом медицинском халате бушевало и просилось к людям мощное тело сестры-хозяйки, а в её левой руке была жёстко зафиксирована за тощую шею мороженная курица. Клавдия Антоновна крепко держала её, и все понимали – шансов у тушки нет. Мёртвая синяя птица безвольно болталась в сильной руке и капала на кафель слезами. Её раскрытый клюв с торчащим языком, выпученные глаза и растопыренные крылья и ноги, как бы говорили и показывали: - «…это она меня задушила!»
                Поняв, что не уйти, мужик в гипсе бросил костыли и распластался вдоль стены, закрыв глаза. Мимо, не задев, протопала, скрипя сандалиями, Клавдия Антоновна. Пахнуло парным молоком, мужским одеколоном «Саша» и … талой курицей.
                Сан Саныч поспешно сделал несколько шагов в глубь кабинета, из опасения быть затоптанным членом коллектива медучреждения.

                - Вот! По меню сегодня куриный бульон. Пойдёт? – тряся курицей в мощной руке, поинтересовалась Клавдия Антоновна, свободной рукой шаря по халату в поисках пуговицы.

                - Клава, уйди! Уйди Клава! Подожди! Ты, что в таком виде по больнице? Из моего кабинета…, - в отчаянии запричитал Сан Саныч, на всякий случай прячась от курицы за свой стол.

                Клавдия Антоновна, как бы очнувшись от гипноза, начала осматривать себя… Посмотрела в зеркало шкафа, сравнила своё отражение с неописуемым ужасом в глазах главврача, на явно проступающий синяк под его левым глазом, на уже полностью оттаявшую от душевной теплоты сестры-хозяйки, курицу и улыбнувшись, по- детски наивно, сказала:

                - Я же как лучше… Сан Саныч!

                Внезапно зазвонил мобильный. Звонила «брошенная» жена.

                - Сгинь куда-нибудь и пуговицы пришей. Развела тут кабаре, - замахал руками, показывая на выход, Сан Саныч.

                - Слушаю, Михайлов, - ответил нейтральным голосом мужчина.

                - Саша, привет! – щебетнул знакомый голос.

                - Здравствуй, Оля, - пахнуло холодом в трубку.

                - Может объяснишь, что с тобой происходит? – нежно так.

                - Я, наконец, начал объективно оценивать наши отношения. И прихожу к выводу, что моя покойная, слава Богу, тёща была права! Не может сын ловеласа и тренера по боксу, быть хорошим мужем генеральской дочке. Лучше б ты была капитанской дочкой, Оля!

                - Михайлов, ты точно свихнулся. Ты бы ещё мою бабушку вспомнил! – теряя преимущество в дебатах, раздражённо заявила пока ещё жена медика.

                - О! Только не её! Адмиральш нам только не хватало! – пахнуло заполярным кругом.

                - Саша, нам нужно встретиться. Увижу тебя и всё пойму! Вспомни, у нас же сын, - попробовала сыграть на родительских чувствах неверная.

                - Мой сын со мной, со своим отцом! А с тобой встретится мой адвокат! -  сколько же железа звучало в словах этого мягкого по жизни, практически святого человека.

                - Кто? – растерянно спросила дочь генерала.

                - Есть такая профессия – адвокат! В нашем случае – специалист по бракоразводным процессам, - выключая телефон, отчеканил Михайлов и… это уже была – вечная мерзлота.

                Молча покрутившись в своём кресле пару минут, про себя оценивая разговор с предательницей, Михайлов скромно оценил свои позиции, как перспективные, а перспективы – заманчивыми. Выдержал минуту, подождав пока душевное ликование чуть успокоится, и набрал номер Лёвы.

                - Лёвка, привет. Михайлов. Я согласен. Только мне нужно две недели. Как зачем? Лёва, в России таки есть законы. Я должен найти приемника, написать заявление и сдать дела, Лёва. У меня больница… больные… коллектив… Я тебя умоляю – никому, ничего не надо давать! Я сам! Всё! Пока.

                Потом, крутанувшись ещё раз на своём любимом кресле, взял чистый лист бумаги, ручку и написал: «ЗАЯВЛЕНИЕ».


               
                БОЛЕВЫЕ ТОЧКИ.

                № 1.


                На большом перерыве, между парами, в медицинском все что-то жуют. И не потому, что студенты-медики самые прожорливые, а потому, что правильно питаться они учатся, как правило, позже всех. Сашка Михайлов дожёвывал последний столовский сырник, когда услышал громкий властный голос из другого конца коридора.

                -Михайлов! Ко мне, - перекрывая гул большой перемены, прозвучала команда Ленкиным голосом.

                Сашка среагировал быстро! Он свернул в трубочку общую тетрадь потоньше, прикусил её зубами и, виляя задницей, выполнил команду, подбежав к группке четверокурсниц с дружественного факультета.

                - Да, хозяйка! – с тетрадкой во рту ответил верный друг, подставляя голову для поощрения.

                - Ой, Михайлов! У тебя хвостик купировали? – ехидненько поинтересовалась конопатая подружка.

                - Нет! Он у него сам отвалился! Эволюция, - поддержала разговор толстенькая студентка в незастёгивающемся медицинском халате.

                - Тебе надо было не на хирурга учиться, а на ветеринара! – громко, чтобы слышали все, с высоко поднятой головой, сказала Лена, - Очень хорошие задатки пропадают! Фу, Михайлов! Михайлов, голос!

                - Лен, прекрати! – уже миролюбиво попросил Сашка, взяв Лену за локоток и оттащив от подружек.

                - Тебе большой привет от парализованного дедушки. Наследник! Боже! И от этого ничтожества я собиралась рожать детей! – красиво прикрыв ладошками личико, продекламировала студентка-медик.

                - Кого рожать… каких детей? – протупил Сашка, не уловив суть.

                - Четыре сыночка и лапочку дочку! Придурок! – выпалила Ленка и размахнувшись, попыталась отвесить Сашке оплеуху.

                Сашка, профессионально ушел от удара, нырнул под Леночкину руку, обнял её и звонко чмокнул в щёку. Рядом, жующая пирожки и бутерброды ,студенческая братия радостно загигикала, а проходящий мимо профессор, даже поаплодировал. Типа – хлеб жуём, и зрелища вовремя подоспели.

                - Гад! Ненавижу! – громко пискнула раскрасневшаяся  Ленка, вырвалась из Сашкиных объятий и быстро юркнула в лабораторию.


                № 2.

                Те из немногих непосвящённых, кто когда-нибудь был в настоящем боксёрском зале знают… чем там пахнет. Чем? Конюшней! Поэтому боксёрские промоутеры называют свои и чужие команды – конюшнями!
                Примерно так же сегодня пахло и в квартире Александра Александровича Михайлова – старшего. То есть самого старшего. Из одной из комнат, в своё время превращённой в тренажёрный зал, раздавались глухие удары по боксёрскому мешку. Были одиночные. Резкие и, как бы с оттяжкой… Были серии с акцентом и без… Боксёры меня понимают. Дед старался второй час. Шла разминка. Мешок маниакально обрабатывался с разных сторон и под разными углами. Майка на Почётном мастере спорта была мокрой от трудового пота, в трусах намечался дискомфорт. Лицо отпугивало перекошенной злой улыбкой и огромной каплей пота на кончике носа. Дедушка ждал внука. Очень!

                - Вот тебе наследство! Вот тебе дедушкины поминки! – шипел Дед на выдохе.

                Неожиданно, в небольшой перерыв между ударами, ворвался осторожный звук дверного звонка. Дед не торопясь снял одну перчатку, вытер полотенцем напряжённое лицо и, ясно понимая кто стоит за дверью, открыл дверной замок. На пороге стояла почти двухметровая его копия. И улыбалась. Внук.


                - Привет, Рембо! – шутя пробив Деда по печени, сказало третье поколение, проходя в прихожую.

                - Как хорошо, что ты так рано пришёл, - еле сдерживая эмоции и боясь вспугнуть ребёнка, сказал Дед, - Быстренько переодевайся. Придумал гениальную комбинацию для атаки, а отработать не с кем.

                - Не сомневаюсь, старик. Интересно! Но сначала хочу пожрать! Представляешь, такой плотный график…, - сбросив рюкзак сказал Сашка, направляясь в кухонные закрома.

                - У дедушки плохая память. Дедушка старенький. Дедушка может забыть. Быстро одевай «лапы», паршивец, - кровожадно рявкнул Дед, натягивая вторую перчатку и бросая Сашке боксёрские «лапы».


                № 3.


                А правда, что старых подруг не бывает, есть только проверенные? А правда, что у лучшей подруги всегда килограммов, морщин и седых волос всегда больше? А правда, что удачам подруг радуются один раз, а о неудачах вспоминают постоянно и с удовольствием?
                В своей любимой кафешке, за любимым столиком, сидела Оля Михайлова со своей старинной подругой Сусанной. Они пили своё любимое крымское вино и ели свои любимые лимонные чизкейки. Правда, не было любимого официанта. Уволили за обсчёт клиентов, но это не портило общей картинки.
                Сусанна была женщиной средних лет, но полных форм, с ярко окрашенными волосами, ногтями и губами. По расслабленным позам и свободной речи женщин ,было видно, что бокалы с вином не первые, но тема разговора – одна и очень личная.

                - Ничего не понимаю! Что-то изменилось в этом мире! Мне всегда казалось, что уходят от ботаников, а не ботаники уходят от таких шикарных женщин как мы, - уверенно сказала Сусанна, поправив лямочку лифчика и, как бы случайно посмотрев на мужчину за соседним столиком.

                - Ты хочешь сказать, что должна была уйти я? – удивлённо спросила Ольга.

               
                - Именно, подруга! – встряхнув фиолетовыми кудрями, утвердительно качнулась телом Сусанна.

                - Но причина? Мотив? Повод, наконец? – сокрушённо воткнула чайную ложку в огромный кусок чизкейка Ольга.

                - У тебя или у этого подлеца? – задала уточняющий вопрос старинная подруга.

                - У подлеца! – печально посмотрев на почти пустой бокал, ответила Оля Михайлова.

                - Подлец всегда повод найдёт! А вот если у тебя рыльце в пушку…, - прищурила накрашенный глаз Сусанна.

                Оля немедленно достала из сумочки зеркальце и с недоумением посмотрела на своё… на своё расслабленное лицо.

                - В пушку? В каком пушку? Никаких поводов… Разве, что в Саках на грязях? Так мы только танцевали… пока его жена не приехала, - начала листать календарь своих воспоминаний Оля.

                - Вот! А информация, может, только сейчас до Сашки дошла, - не унималась верная подруга.

                - Сусанн! Проснись! Это было, когда малому Санычу лет восемь было.

                - Ой, подруга, колись! – подливая из своего бокала подруге, ждала сенсации Сусанка.

                - А может на институтском выпускном? Это когда Сашу в фонтан бросили, а он чуть не утонул. Я тогда громче всех смеялась. А он плавать до сих пор не умеет! – неожиданно для себя и подруги, зарыдала Оля.



                На звуки всхлипывания и шмыгания носом, прибежал новый официант. Заказали ещё вина и один чизкейк для Сусанны. Успокоился.

                - Говорит… с тобой встретится мой адвокат! – жалобно хлюпнув вином, пискнула Оля.

                - Что? Вот сволочь! – громко, во весь голос сказала Сусанна, и почему-то строго посмотрела на мужчину за соседним столиком.

                Мужчина шумно подавился пирожным-трубочкой, внезапно почувствовав себя виноватым, и попросил счёт.

                - Что-что! Что делать, подруга? – подала сигнал «SOS» Михайлова.

                - Слушай, надо найти у него болевую точку! И так на неё давануть…, - решительно выдала, скрипнув золотыми коронками Сусанна, сжав по мужски большой кулак. Отчего мужчина за соседним столиком убежал, не дождавшись сдачи с 1000 рублей.

                - Болевую точку говоришь…, - задумавшись, сказала Оля, - Болевая точка у него есть! Но она так далеко.

                - Не поняла сюжета подруга! – оживилась Сусанна, поняв, что сейчас начнётся самое интересное.

                - Мама его. Дело в том, что его родная мамаша сбежала от Сашкиного отца к австралийскому дипломату, когда Саше было всего 9 – 10 лет. Михайлов старший не дал своего разрешения на вывоз сына в Австралию. С тех пор он видел её в живую только один раз, на 18 лет. Ну, и раз пять по телефону общались. И это, представь, за всю жизнь! Всё никак ей измену простить не могут. Но любит её… Убить готов за плохое слово о ней. Вот его Ахиллесова пята! – выдала страшную семейную тайну Ольга.

                - Так поезжай к ней или позвони. Поговори по- родственному, - мудро выразила мнение всего кафе Сусанна, посетители которого давно уже стали сопереживать создавшейся семейной ситуации. А один мужчина даже что-то записывал на салфетке.

               
                РОД. КЛАН. ПЛЕМЯ. СЕМЬЯ.



                Всё тот же запах конюшни. Правда запах немного резче. И даже открытые окна не помогают. Конь уже не один. Их пара!

                - Руки выше … держи, сколько … раз … повторять? Наследничек…, - стараясь сделать после каждого слова вздох, говорил, давясь капой Дед

                - Ну, хватит тебе дед…, - потел Сашка, уворачиваясь от ударов ветерана-мстителя.

                - Последний удар … серии с  … акцентом! Резче! Кулак … доворачивай … Размазня! – не унимался Дед, вколачивая в Сашку воспитательный момент.

                Резко хлопнула от сквозняка входная дверь, скрипнул пуфик в прихожей…

                - Кто дома? Что сегодня на ужин? – послышался из прихожки жизнерадостный голос представителя второго здравствующего поколения Михайловых.

                Дед опустил «лапы» и повернул голову в сторону прихожей.

                - Ещё один наследничек пожа…

                В это время Сашка, добросовестно заканчивая серию, провёл завершающий удар, с резким доворотом кулака в незащищённую голову Деда. Как учили, вобщем. Дед, легко оторвавшись от паркета, удачно приземлился на полумягкий мат. На грохот упавшего пожилого туловища и короткое матерное слово Сашки, вбежал встревоженный Сан Саныч.

                - Сашка, ты … чего материшься? – растерялся на мгновение врач, глядя на вяло шевелящегося Деда.

                - Дед новую атакующую комбинацию придумал. Отрабатывали…, а он взял и открылся, - виновато пробурчал мальчик – наследник трёхкомнатной квартиры в центре, разворачиваясь к отцу недавно посаженным бланжом под правым глазом.

                - Вот теперь то, что надо! Вот теперь … довернул, -приподнимаясь на локтях, одобрительно сказал Дед, трогая рукой, резко набирающую размеры и цвет, припухлость под правым глазом.

                - Пап, а у тебя, что с глазом? – рассматривая огромный синяк только под левым глазом Сан Саныча, удивлённо спросил Сашка.

                - Всё у тебя ни как у людей! У нас с пацаном под правым, а у тебя фонарь под левым, - засмеялся Дед.

                - Не поверите, мужики! Пуговицей залепили! Так, что на ужин то? – неожиданно для себя загордился синяком средний Саныч.

                - Вот что, парни! А не шикануть ли нам? Мне сегодня в федерации премию пообещали за второе место на Европе. Предлагаю авансом это дело отметить. Да, и поговорить по-семейному не помешало бы.

                *****

                Была середина недели, и даже самый популярный в районе ресторан радовал посетителей и огорчал официантов проплешинами пустых столиков. Удачно заняли столик почти в центре зала. И музыка не долбила по ушам, и официанту от кухни бежать было не далеко. Яства на столе были довольно приличные, но не шикарные. Видно в перспективу премии за второе место на Европе Дед, не очень -то и верил, а рассчитывать на материальную поддержку районного лекаря и студента было смешно.

                - У меня тост, мальчики! – подмигнув подбитым глазом, торжественно сказал Дед, машинально отведя рюмку с коньяком подальше от белого выходного пиджака.
                - Традиционный? – оживился «малыш», хватаясь
за графинчик.

                - А я люблю, когда ты его говоришь ,пап! – сказал Сан Саныч, отбирая графин у Сашки и одновременно с Дедом шлёпая сына по затылку, - А юные спортсмены растягивают сто пятьдесят сухого на весь вечер!

                - Спасибо, ребята! Да, я хочу выпить за традицию называть парней, родившихся в семье Михайловых – Александрами. И пусть это вносит некоторую путаницу и неразбериху у людей, живущих рядом с нами…

                - Но это нам не мешает! – засмеялся Сан Саныч.

                - Вот – вот! Не будем забывать, что наш великий предок – гвардейский офицер Михайлов Александр Александрович был фаворитом самой императрицы Екатерины Алексевны… Правда недолго… Графья Орловы подсидели…

                - Вернее подлежали, дедушка - съязвил Сашка.

                - Но это не умоляет его главного начинания! – продолжил общий тост Саныч.

                - Да! Всех сыновей, внуков и правнуков в семье Михайловых стали называть гордым и мужественным именем Александр! – наконец закончил толкать речь, проголодавшийся за время тоста Дед.

                - Что есть – защитник людей! Екатерина его так и называла – «… мой защитник»! – уточнил Сан Саныч.

                - Виват Александрам! – подскочил со стула и заорал Сашка.

                - Виват, - почти хором заорали остальные Михайловы голодными голосами, глядя в пустые тарелки.

                На другом конце зала, загулявшая весёлая компания, не поняв сути, но ради общего кипиша дружно заорала – «Ура!» Следующие минут десять – пятнадцать тостов не было. И не потому, что не за что, а потому, что некогда! Люди ели.
                Прикончив «селёдочку под шубой», грибочки маринованные с зелёным и репчатым лучком, нарезочку мясную, а так же салатик овощной «Весна» и, убедившись, что из съестного на столе остался нарезанный лимон и пару кусков хлеба, Дед махнул рукой, подав сигнал официанту по поводу «горячего».

                - Ну, что квартиранты? Что дальше делать будем? – выдохнул репчатым лучком Дед.

                - Попрошу конкретизировать вопрос, - положив лимон на кусок хлеба, попросил самый младший Михайлов.

                - Пап, ты, что не рад нам? Мы, что тебе мешаем? – недоумённо спросил Сан Саныч, поглядывая на почти пустой графинчик.

                - Парни, я вам всегда рад! Но, представьте себе, мешаете… и даже очень мешаете. Отвык я от такого близкого родственного соседства и  пристального внимания к своему холодильнику. Шутка конечно. И потом я имею право на личную жизнь, - нервно ответил Дед, ещё раз дав отмашку официанту, но на этот раз уже кулаком.

                - Увы, отец, назад дороги нет, - мотнул головой Сан Саныч, вспомнив платье под «зебру», особенно нижнюю его часть.

                - А я по Ленке скучаю, если честно, - признался Сашка, поморщившись от хлеба с лимоном.

                - «Увы»… «скучаю»…, а, что вы сделали чтобы исправить положение? Изменить ситуацию в свою пользу? – попытался растормошить младших  мужчин мудрый старик.

                - Не… дед! Это не для нас! Мы Михайловы – мужики гордые! – попытался повысить градус разговора Сашка.

                - Да, не мужики вы, а му…

                Телефонный звонок помешал Деду конкретизировать социальный статус обвиняемых.

                - Да, Антонина Петровна, - голос Деда приобрёл бархатный оттенок. - Нет… Нет, я сейчас за границей. Очень важный чемпионат. Конечно! Победу в тяжёлом весе посвящаю вам, моя дорогая … Пока. Гонг! – на последнем слове Дед звонко ударил вилкой по пустому графину.

                Оба младших Саныча сидели молча, с открытыми ртами и широко распахнутыми глазами, завороженно слушая короткую, но такую поучительную речь своего кумира и вождя. Они учились!

                - Так вот! – продолжил старый интриган, - Две… нет, неделя вам на разрешение всех ваших семейных и околосемейных проблем, голуби мои. Нужна будет помощь, - свистите!

                - Папа, если бы ты был на моём месте…

                - А вот тут- стоп! Я был на твоём месте! Вернее, я очень хочу разобраться на каком ты месте? И поверь, я это сделаю! – начинал трезветь ветеран спорта. 

                - Делай, что хочешь! Ты всегда это делал. Что хотел! Даже мысль запихнуть меня в медицинский у тебя возникла после того, как на тренировке тебе два ребра сломали! – вспомнил молодость кандидат медицинских наук, - пойду подышу, позовёте на «горячее».

                Сан Саныч встал, вытащил из-за ворота салфетку и, поглощённый невесёлыми воспоминаниями, толкаясь с танцующими, пошёл на выход.

                - Нет, ну, наглое враньё!  Лож чистой воды! Не два, а три ребра мне сломали! И потом кем бы ты стал? Космонавтом? Водителем троллейбуса? Сашка…, - начал возмущаться Дед, ища поддержки у внука.

                - Знаю, дед! Дальше всё знаю! А ещё знаю, что Михайловы никогда не оставляли спиртное недопитым! – сказало молодое поколение, разливая последние капли «сухаря».

                Выйдя из ресторана, Сан Саныч понял, что кондиционеры в зале работали лучше дохленького ветерка на улице. Но паузу выдержать нужно было. Чтобы старый и малый поняли, наконец, как ему невыносимо тяжело.
                Недалеко от входа в ресторан стояли два крепких парня и девушка в коротеньких шортах и майке с огромным вырезом. «Вырез можно было и не делать,» - подумал, пьяненько хихикнув Саныч, вспоминая грудь Клавдии Антоновны, - «Показывать, собственно ,и нечего!»

                - Всё, коза! Ты здесь засветилась. Работать будешь на другой точке! – сказал девушке один из парней, звонко шлёпнув её по попе.

                - Мне и здесь хорошо. Я живу рядом! – ответила та нетрезвым, плаксивым голосом, поддёрнув спадающие шорты.

                - Да, что с ней базарить. Пошла! – сказал второй парень, схватив барышню за руку и потащив её к стоящему БМВ. Девушка упиралась и тормозила, втыкая каблуки в асфальт.

                - Пусти урод, больно, - заверещала жрица дурным голосом.

                - Шевели копытами ,кляча! Суй свою задницу в машину! – настаивали добры молодцы, кантуя ночную бабочку на погрузку.

                - Что вы себе позволяете? Отпустите её немедленно! Я вот сейчас прямо в милицию позвоню! – строгим голосом сказал Сан Саныч, вынимая из кармана пиджака мобильник.

                - Слышь, дядя! У нас входящие звонки бесплатно! – сказал парень, быстро подошёл к Санычу, вырвал мобильный и, с разворота, сильно ударил его в лицо. Михайлов упал, как подкошенный. Под каблуком бугая, прощаясь ,хрустнул старенький мобильник.

                - За что ребёнка обижаете? Спортсмены!

                У входных дверей заведения стоял Александр Александрович Михайлов – старший. То есть тот самый… Он вышел позвать сына к «горячему». Котлетки по-киевски остывали.

                - Это наш ребёнок ,дед! – смеясь сказал второй верзила, запихивая девчонку на заднее сидение БМВ.

                - Да, это может и ваш, - подойдя поближе сказал Дед, становясь в левостороннюю стойку, - А это- мой!

                Дед классически провёл правый боковой удар в челюсть обидчика сына. Тот сложился, как довоенная  раскладушка и рухнул на капот машины. Боковым зрением Дед увидел, как старается подняться Сан Саныч. Очень старается… Из машины выскочили ещё два джигита с неприветливыми лицами. Многовато!

                - Ни хрена себе ,дед! Ну, давай! – сказал крутой парень и низко присев, подпрыгнул и красиво замахал на деда ногами.

                - А ногами то зачем? – укоризненно крикнул работающий пенсионер, - Сашка, поросёнок, ты где?

                - Да, здесь я дедуль, здесь! – снимая на ходу пиджак, сказал голодный, а поэтому злой малолетка.

                - Мой тот, который ногами дрыгает, а твои те двое заморышей! К папе не подпускай…
                - Понял, дед!

                - Понял он! Кулак доворачивай! – напомнил наставник.

                Драка продолжалась недолго. Сан Саныч конечно пытался встать и даже улыбнулся, сидящей в БМВ девушке. Та сидела в машине и смотрела в боковое стекло на происходящее на улице, как на боевик по телику. Хорошие били плохих. Она болела за хороших и жалела плохих. Неожиданно всё быстро закончилось. После очередного красивого прыжка каратиста, Дед подсел и ударил его в то место, где ноги соединяются. Тоненько пискнув, большой парень упал и, так и остался лежать в позе эмбриона. Как Сашка вырубил своего первого он не видел, но слышал, как второй джигит со словами «… нэ нада … нэ нада…» убегал в темноту вечера. Сан Саныч, наконец, встал и осторожно ощупывал свой второй подбитый глаз. Его не было. Заплыл.

                - Кулак то доворачивал? – гордясь внуком ,спросил Дед.

                - Да доворачивал, дед, - сказал расстроенный Сашка, показывая разбитые в кровь костяшки пальцев, - А у меня завтра дежурство в морге.

                - Учись, - улыбнулся Дед, разматывая с правой руки галстук и показывая чистую, без ссадин кисть.

                Из глубины улицы послышался надрывный вой сирены полицейской машины. Сердобольная охрана ресторана вызвала, наблюдая за дракой с безопасного расстояния.

                - Атас! Менты! – закричал молодецким голосом Дед.

                «Жаль конечно нетронутые котлетки по-киевски. Да, и графинчик ещё один заказал… Завтра забегу, рассчитаюсь», - думал про себя Дед, подталкивая впереди себя контуженного сына и по- прежнему голодного внука. Уходили глухими дворами и переулками.

                Тёмными улочками долго идти не пришлось. На свет их выгнала стая собак, охранявших мусорку. Решили осмотреться и оценить состояние кантуженно-раненого бойца, встав под уличным фонарём.

                - Ничто так не украшают мужчину, как шрамы былых побед на мужественном лице. Архитекторы говорят, что верх совершенства -  это полная симметрия. Сынок, поздравляю! Ты добился совершенства, - изрёк Дед, осторожно трогая безобразно заплывший второй глаз Сан Саныча.       
 
                - Ну, как мне с такими руками в морг? – всё жалел себя Сашка, рассматривая свои сбитые костяшки пальцев.

                - Да, не прилично, - то ли о себе, то ли о Сашке сказал Сан Саныч, - Я тебе больничный выпишу!

                Неожиданно для всех, противно взвизгнув тормозами, возле семьи Михайловых остановились две патрульные машины ДПС. Из УАЗов, заученно ловко, выскочили человек пять разной комплекции Рембо с дубинками и кандалами.

                - Это они! Сказали, что главарь весь в белом. Эстет, блин!
Пакуем их, мужики! – крикнул самый толстый с самыми тонкими лычками на погонах.

                - Не трогать власть! – предупредил Дед, опуская руки Сашки.

                Сашку и Саныча втиснули в один УАЗ, а главаря в другой. Все трое улыбались. Такое приключение случилось у каждого впервые в жизни. Пахнуло уголовной романтикой. А Дед сделал страшное лицо и, подбадривая молодёжь, гнусаво затянул:

                - Раз пошли на дело, я и Рабинович…

                До отделения ехали долго, поэтому Дед повеселил господ полицейских, спев ещё несколько произведений. Он пел про Калыму и как живётся арестантам, про Мурку и чёрный пистолет…  Старший наряда слушал, не перебивая, улыбался и мечтал о премии за раскрытое по горячим…

                - Принимайте! – с небрежной гордостью сказал старший наряда ДПС дежурному по РОВД, - Задержаны по горячим следам! Драка у ресторана «Восток».

                - Подходим по одному. Называем ФИО, место жительства, место работы, - безразличным тоном сказал, не поднимая головы, сидящий в дежурке капитан, замороченный очередной писаниной.

                - Михайлов Александр Александрович, - приступил к описанию своей автобиографии скучным голосом Дед.

                - Кто? Сан Саныч? Вы? – вскочил из-за стойки парень полицейской наружности.

                Дед, прищурился, вспоминая, что связывало законопослушного гражданина с органами власти? Потом хлопнул себя по лбу и обрадованно гаркнул:

                - Борька! Волков? Нет, ну, точно! До КМСа у меня дошёл. Во втором среднем работал. Ты, что ли, сынок?

                Улыбаясь во всё своё полицейское лицо, из дежурки выбежал капитан со спортивным прошлым. Вытянувшись по стойке «смирно», отдал Деду честь, а потом долго и с удовольствием тряс ему руку, радуясь неожиданной встрече.

                - Товарищ капитан, этот мужик их главарь, - нерешительно попытался напомнить старший наряда, пока не очень понимая, что происходит.

                Отцепившись, наконец, от Деда капитан стремительно подошел к коллеге и угрожающе процедил сквозь зубы:

                - Это тебе» не этот» ,лейтенант! Это гордость России – Михайлов Александр Александрович. Чемпион Союза…

                - Дважды Боренька, дважды! – уточнил Дед, вальяжно облокотившись на решётку обезьянника.

                - Слышал? Простите, Саныч… Дважды! Я тебе дам главарь! У него половина наших «спецов» занимается. Понял? – махал перед носом лейтенантика толстым пальцем, пахнувшим копчёной скумбрией, дежурный по РОВД.


                -Между прочим – на безвозмездной основе, - скромно сказал заслуженный тренер, копая ещё глубже.

                - Слыхал? На безвозмездной…, - закатил глаза капитан.

                - Кстати, награждён «Почётным знаком МВД», - продолжал метать козыри любимец полицейского начальства, - А наши действия не выходили за рамки необходимой самообороны, - вконец добил Дед районных полицаев знанием юридической терминологии.

                - Понял, салага? – сказал капитан, покровительственно приобняв за плечи ветерана кожаных перчаток.

                - А, что же мы тогда…? И как теперь…? – почесал затылок летёха, переставая понимать кто, кого и, за что сюда приволок.

                - И где сейчас твои потерпевшие…, то есть я хотел сказать нападавшие? – начал выводить из ступора лейтенанта старший по званию.

                - А потерпевшие…, то есть я хотел сказать нападавшие… Короче, приехала другая БМВ, их туда загрузили и увезли…, - начал выпутываться в правильном направлении старший наряда.
               
                - Куда? Номера машины установили? Свидетели реальные есть? – тоном учителя начальных классов, задавал вопросы капитан.

                - В неизвестном направлении. Номера машин свидетелями не зафиксированы… - как по писаному, доложил молоденький лейтенант и, как оказалось, - очень перспективный сотрудник.

                Капитан глубоко вздохнул, упёрся руками в грудь лейтенанта и, сделав трагическое, но по- отечески доброе лицо, начал потихоньку вытеснять весь наряд из служебного помещения со словами:

                - Ну, и, что тогда стоим, шары катаем? У меня город без присмотра уже пятнадцать минут. Маньяки по улицам шастают, преступный элемент пытается присосаться к ещё неокрепшему телу российского бизнеса. Работать ребята, работать! Да, чуть не забыл. Бензин зря не жечь!

                На всякий случай отдав честь Деду, наряд ДПС затопал берцами на выход. Нормальные парни, занимающиеся нормальным мужским делом. Мусор с наших улиц убирают. Ну, а сортировать научаться.

                - И вам, я смотрю, досталось прилично, - показывая на синяки у всех, сочувственно сказал капитан.

                - Да, это только Саньке досталось, а у нас с Санькой обычные бытовые синяки. На тренировке новые комбинации ударов отрабатывали. Эффективные, как видишь! – немного запутав Борю-капитана, объяснился Дед.

                - Сан Саныч, а мне покажете? – улыбнулся Боря.

                - В пятницу с 19-00 до 21-00. Где найти знаешь. Отпускай нас, Боренька, поздно уже. Да и, честно говоря, есть хочется. В ресторане побывали ,называется.

                - Конечно – конечно! Марченко, отвезёшь на моей машине товарищей куда скажут, - приказал дежурный сержанту, бросив ему ключи от своей машины, - А может чайку, Сан Саныч? - не хотелось прощаться капитану с бывшим наставником.

                - Спасибо, Борис! Нас давно дома ждут, волнуются, поди. Спасибо ещё раз, что так быстро и объективно разобрался кто плохой, а кто плохих не любит.

                Тепло попрощавшись с «ночным директором полиции» Михайловы вышли на свежий воздух. Машины пока не было, но далеко от РОВД решили не отходить, на всякий случай.

                - Дед, а кто это нас ждёт и, поди, волнуется? – поинтересовался внучок.

                - А согласитесь, что вот в таких ситуациях очень хочется, чтобы тебя ждали дома и волновались, - мудро изрёк старейшина.


                - Пап, ты сегодня меня удивил просто! – глядя на Деда двумя подбитыми глазами, сказал Сан Саныч.

                - Дед, мы оба на лопатках! – присоединился Сашка.

                - Я не о драке! – трогая свежий отёк, продолжил Сан Саныч, - Я сегодня понял, что где бы мы не жили, как бы далеко друг от друга не находились, ты по- прежнему глава семьи. Ты, по-прежнему, за нас в ответе!

                - Ты - главный Сан Саныч! – Обнял Деда Сашка.

                - Я такой! – засмеялся Дед, притягивая к себе и Сан Саныча.

                Подъехал «Жигулёнок» Бори Волкова, начали загружаться, по- дружески махнув, в окне маячившему капитану.

                - Мужики, а я есть хочу! – попробовал поднять бунт Сашка, вспомнив ароматный парок от котлетки «по- киевски».

                - Проглот малолетний! Дома пельменей полная морозилка! – прислушиваясь к бурчащему животу, мечтательно вспомнил Дед.


                БОКСЁРЫ ТОЖЕ НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ.


                Охранник спортивного комплекса – личность значительная. А что вы думали? Спортсменов тоже нужно охранять. Вот стоит за стойкой у турникета такая личность в чёрной кепке с длинным козырьком, в униформе с нашивками. А на карманной нашивке написано «ОХРАНА». Так он этим карманом вперёд и ходит. Это для тех, кто не понял, что дядька с пивным животом, красным носом и тоненькими ручками поставлен сюда, чтобы охранять этих… бугаёв с бычьими шеями и кулаками с пивную кружку. А взгляд у них… ох, не добрый.

                - Девушка, ваш пропуск! Вы куда? – поинтересовался строго так секьюрити.

                - Туда, где боксом занимаются, - ответила стройненькая девушка, пытаясь заглянуть охраннику под козырёк кепи.

                - Там тренировка, сборники спарингуются, - авторитетно заявил страж, тщетно пытаясь втянуть, закрывающий ремень, живот - А женская секция завтра с 19-00. Вот тогда и приходите.

                - Я не заниматься… я к дедушке. К Михайлову Александру Александровичу, - опустив глазки, тихо сказала скромница.

                - Сан Саныч -ваш дедушка? – уважительно переспросил человек порядка.

                - Ну, да. Мой, - вздохнув, тихо ответила внучка известного, в определённых кругах, дедушки.

                Охранник щёлкнул рацией, значительно посмотрел на девушку и серьёзным голосом передал почти секретную информацию:

                - Петрович! Позвони в боксёрский. Скажи, к Санычу внучка рвётся. Пропустить?

                Через минуты три рация на груди у охранника свистнула соловьём-разбойником и дежурный, жующим голосом, сказал:

                -  Толян! Запускай внучку!

                Охранник что-то у себя за стойкой нажал, и турникет разблокировался. Вертушка сдвинулась, а мужичок, придерживая кепи, перевалился через стойку и, повторяя руками повороты коридора, сказал:

                - Прямо по коридору, потом налево, а там по голосу своего деда найдёшь. Не услышать его- невозможно!


                Лена ,не спеша, шла по широкому коридору, на всякий случай прислушиваясь. Хотя, как вспомнить голос дедушки, если «внучка» видела его всего один раз и говорила с ним минут пятнадцать, причём … в основном сама. По коридору быстрым шагом проходили стройные, атлеты и амбалы. Каждый из них заходил в свою дверь, где их ждали батуты, борцовские ковры, помосты с железом и хитроумные устройства, делающие из простых людей античных полубогов.
                Было немного боязно, но любопытство победило. И как пройти мимо двери с табличкой «Зал тяжёлой атлетики»? И дело даже не в табличке. В звуках дело. Приходилось ли вам быть ночью на железнодорожной товарной станции, когда там грузовой состав формируется? Случайно… Ночь. Тишина. И тут… трах – бах – тарарах!!! Вагоны, рельсы, тепловозы. Везде только железо! А теперь зайди в зал тяжёлой атлетики во время тренировки и закрой глаза. Грохот падающего железа, стон деревянного помоста и скрип человеческих связок от страшного перегруза, не понятно зашифрованные крики огромных мужиков.  А как завораживает эта груда мышц, шутя бросающая многокилограмовые блины на гриф штанги, как костяшки бухгалтерских счёт.
                Дверь в зал бокса была прикрыта не плотно. В щёлочку был виден зал, в зале два стандартных размеров ринга. Что вы спросили? Понятно… Ринг - это квадрат, со сторонами равными 6 метрам 10 сантиметрам, обтянутыми четырьмя канатами. Вокруг рингов висели груши и мешки различных размеров и конфигураций, которые околачивали полуголые молодцы в перчатках и боксёрских шлемах. Любители. Было шумно.
                А представьте себе сто шеф-поваров ,закрытых на одной кухне, которым поручили приготовить миллион отбивных. Представили? Вот атмосферка! Даже воздух превращается в желе и плавно перетекает липкими волнами по залу от монотонной работы рук-молотов.
                На ближнем ринге «возились» два довольно крупных парня. А у помоста ринга, на высоком кресле, сидел тренер с полотенцем на шее и чашкой чая в руках. Он руководил процессом. Орал, то есть! И слышно его было в каждом дальнем закутке этой фантастической кухни:

                - Володенька! Переднюю ручку то не опускай! Ты же все джебы своей мордой ловишь, Володенька. Не спи! И кулачок… кулачок доворачивай. До мастера международного класса дорос, а все удары мордой ловит! Шпана!

                Боксёры, работающие на мешках и других боксёрских снарядах, с интересом подглядывали за работой титулованных спортсменов и, конечно, слушали. А Деда невозможно не услышать!

                - Григорий! – крикнул он своему помощнику, - Больше на случку к жене этого кобеля не отпускать! Видишь, спит? Сборы, значит- сборы! – лютовал старший тренер, обжигаясь горячим чаем.

                После этих обидных слов, здоровенный парняга в тёплом спортивном костюме, пропитанном потом, опустил руки и подбежал к канатам:

                - Ну, Сан Саныч! – сложил перчаточки в мольбе вчерашний молодожён. 

                - Будешь так работать Володенька, я с тобой в Италию позориться не поеду. Поеду лучше на дачу помидоры прищипывать.

                Закусив капу, стокилограммовый Володенька трактором пошёл на соперника. Он не знал, как прищипываются помидоры, но в Италию хотел очень. Замелькали чёрные перчатки, задёргалось покрасневшее лицо спаринг-партнёра, заулыбался тренер:

                - Вот! Молодец! Можешь ведь ,Володенька! Ну иди ,морду вытру! – прихватив бутылку воды, пустое ведро и полотенце, тренер поднялся на ринг.

                Володя нагнулся, подставляя голову под струю воды. Тренер умыл ему лицо и насухо вытер полотенцем, положил на грудь пакет со льдом и дал парню напиться. Вова жмурился, восстанавливал дыхание и даже начал улыбаться. Шла подготовка к чемпионату Европы, а Володенька был надеждой.

                - После тренировки на пару часиков… А, Саныч? – шмыгнув носом, заговорщицки подмигнул тренеру Вова, сочетавшийся браком в прошлую субботу, то есть три дня назад.

                - Хрен тебе, Володенька! Ты знаешь, я своих решений не меняю. Работать Володенька, работать! – закладывая капу в рот питомцу, жёстко ответил враг молодожёнов, выталкивая на ринг свеженького спаринг-партнёра.

                - Сан Саныч, к вам внучка! – крикнул второй тренер, подталкивая вперёд девушку с длинным хвостом волос на голове.

                - Кто? – недоумённо спросил Дед, на всякий случай ухватившись за канаты, и с грохотом выронив ведро.

                В окружении мокрых от пота торсов, медленно раскачивающихся боксёрских мешков и груш, стоял ангел в ярко красных кедах. Мальчишки нескромно рассматривали её, капая потом на пол, а ангел, сунув руки в карманы широченных штанов, испуганно смотрел на Деда. Её глаза кричали, - «Спаси меня…».
                Дед левой рукой показал Ленке на дверь в свой кабинет, в другой части зала, а остальным правой – кулак. Девчонка облегчённо кивнула головой и быстро засеменила красными кедами в указанном направлении.



                РАЗБОР ПОЛЁТОВ ИЛИ НОВОЕ ПИКЕ?


                Тренерский кабинет был небольшой и, по- спортивному, аскетичный. «Т»-образный стол, стеллажи с кубками и статуэтками боксёров, холодильник, купленный за собственные, кресло, четыре стула и маленький диванчик. Всё свободное пространство стен занимали фотографии известных боксёров в регалиях и фото боксёрских поединков.

                - Проходи внученька, проходи, - неподдельно ласково пригласил Дед.

                Ленка присела на краешек стула и начала рассматривать фотографии. Они были разного качества и разного формата, но было видно, что все очень дороги хозяину кабинета. История!

                - Как у вас тут интересно! А это вы? – показала Лена пальчиком на фото крепкого парня с большим кругляшком медали на груди.

                - Да. Это после финала. Я тогда Союз выиграл! – скромно сказал Дед, влюблённо глядя на себя, молодого.

                - Кого? – не поняла молодёжь.

                - Страна тогда такая была, - не стал вдаваться в подробности Дед, - А ты знаешь, мне нравится тебя внучкой называть.

                - Правда? У меня ведь ни одного дедушки нет. Нет, они конечно где-то есть, но получается так, что их нет, - запутала собеседника, как смогла, Ленка.

                - Понятно… А вот эта – моя любимая, - сказал Дед, показывая фотку с мальчуганом лет пяти, стоящим в стойке в огромных боксёрских перчатках.

                - Ой! Так это же мой Санька! –узнала, восторженно пискнув, Лена.

                - Как ты хорошо сейчас сказала «мой». Если он твой, то ты – наша! – убедительно констатировал Дед.

                - Александр Александрович, простите меня глупую пожалуйста, - вдруг, повинилась девушка.

                - Здрасьте, приехали… Это за что ещё? – удивился Дед.

                - Наврала я вам со злости. Ну, что Сашка наследства ждёт, не дождётся, памперсы… и вообще…, - смущённо начала объясняться Леночка.

                - Поздно внученька! Супостат наказан…, а профилактика ещё никому не мешала, - усмехнулся Дед, незаметно трогая больной глаз и вспоминая схватку с внуком за место в наследстве.

                - Да? Тогда так ему и надо! – обрадовалась юная интриганка, влюблёнными глазами наблюдая за, не страшным уже, Дедом.

                - Лен, я так понимаю, раз ко мне пришла, значит его уже простила, но девичья гордость не даёт первой подойти к Саньке. Любишь то шалопая? – заглядывая в глаза юному созданию, спросил Дед потенциального жениха.

                - Люблю. И скучаю очень… Секреты хранить умеете, Александр Александрович? – заговорщески улыбаясь, спросила Лена.

                - Кремень!

                - У меня скоро будет ребёнок…, - чуть слышно сказала Леночка, опустив глаза.

                - Какой… Как это скоро? – недоумённо промямлил Дед, с удивлением глядя на совершенно плоский живот Леночки.

                - Через восемь месяцев и одну неделю ,вы станете прадедушкой дедушка…, - глядя на календарь на стене ,задумчиво произнесла будущая мамочка.

                Дед было хотел начать загибать в подсчётах пальцы, но тут «Аргентинским танго» зазвонил мобильный. Он знал кому присвоил эту шикарную мелодию! Извинившись, взял телефон.

                - Да, Оленька! Здравствуй ,дорогая. Поговорить? Конечно… Давай так, я сейчас одну девушку домой… За какое, за старое? Оля, ты ещё меня не воспитывала… Хорошо! – закончил Дед разговор с невесткой.

                - Это ж надо, как одновременно наших девочек заколбасило! – улыбнувшись пробурчал он, довольно потирая руки.

                - Чего колбасит? – переспросила слегка беременная Леночка.

                - Ничего… Сашка просил колбаски заехать купить, - нашёлся остроумный Дед, - говорит – пельмени надоели.

                - Вы там случаем не голодаете? А то я приеду. Я борщ…Сашка любит, - вдруг подскочив, озаботилась молодая хозяйка.

                - Да, что ты… у нас всё есть. Мы даже в рестораны иногда…, - улыбнувшись вспомнил Дед, - Леночка, ты посиди, а я пока переоденусь. А потом домой тебя отвезу, и ты мне всё по дороге расскажешь. Как это всё у вас…, что дальше делать будем? А Сашку я тебе завтра за ноги приволоку!

                *****

                Звонок в дверь застал Ольгу в прихожей у трюмо. Ну, как же… Такой гость обещал прийти на переговоры. Целый свёкр! Нужно соответствовать. Платье для особых случаев и выхода в «свет». Причёска новая, маникюр в салоне не из дешёвых. Духи, опять же французские, сам мне из Франции с чемпионата Мира… Интересно, оценит?
                На пороге Дед. А он тоже не подкачал. Легендарный белый пиджак. Еле успел из химчистки забрать. Ухожен и выбрит. Ну, ещё бы! Любимая невестка. Единственная! И конечно торт, цветы.

                - Здравствуйте Александр Александрович, проходите, - натянуто улыбнулась Ольга, пропуская гостя в квартиру.

                - Привет, это тебе. Судя по приветствию, мы уже не родственники, а просто однофамильцы? – ухмыльнулся, ища глазами тапочки, отставной родственник.

                - Ну что вы, папа…. - смущённо ответила Ольга, поняв свою ошибку.

                - Вот так- то лучше, ставь чайник, дорогая!

                - Ой! А вы напрасно с тортом, я сладкого не ем… уже, - как бы извиняясь сказала Оля, с интересом глядя на дату изготовления.

                - Да, я собственно не тебе, а себе. Из-за вас покоя лишился, питаюсь кое-как, нервы ни к чёрту! Представь, на два килограмма похудел. А тортик, сама понимаешь, лучший способ… А домой его принеси, так руки не успеешь помыть, как эти оглоеды его прикончат в два счёта. Дикий народ…

                Пока Дед жалел сам себя и жаловался, Оля включила чайник и распаковала, как оказалось, свежий тортик.

                - Ой! Киевский! Приятно, что помните. Как там Саша? – как бы из вежливости поинтересовалась худеющая женщина.

                - Так, а Бог его знает! Видимся только утром за завтраком. Привет-привет и разбежались. Он в свою больничку, я в спортивный центр, - начал свою игру старый интриган.

                - Папа, а он вам рассказывал о причине, по которой ушёл от меня? – начала завуалированный допрос и Сашкина жена.

                - Оленька, если ты помнишь, лет двадцать назад, когда между вами произошла первая семейная ссора, я сказал вам, что рефери в вашем поединке я никогда не буду. Поверь, ничего не изменилось.

                - У вас не изменилось, и я не хочу, чтобы у меня что-то менялось. Ушёл, без объяснения причин, - сказала Оля, отрезав себе большой кусок торта, - и без объявления войны. «С тобой будет разговаривать мой адвокат!» - зло откусила приличный шмат десерта Ольга Владимировна, - Телесериалов насмотрелся? Я ему таких адвокатов устрою, такую войну… такую…, - расплакалась грозная невестка, размазывая крем и губную помаду по лицу.

                - Ну, что ты, что ты…, - растрогался Дед, придвинувшись к Ольге, и обняв ревущую родственницу, - Такая красивая девочка… с таким красным носиком… с такими мокрыми глазками, - причитал он, свободной рукой придвигая тарелку с тортом, - Успокойся, деточка! Ну, скушай ещё тортик!

                - Не-е-ет! – ревела в голос финансовый директор не крупной, но очень серьёзной фирмы.

                - А что наша девочка хочет? – по- прежнему сюсюкал воспитатель и успокоитель плачущих тёть.

                - Отдайте мне Сашу! – схватив за лацканы пиджака Деда, вдруг, совершенно спокойным голосом потребовала супруга Сан Саныча.

                Дед, немного опешив от внезапного поворота процесса переговоров, встал из-за стола, с грустью посмотрел на выпачканное тушью, алой помадой и тортом, некогда белое плечо импортного пиджака и, отхлебнув уже холодного чаю, сказал голосом новостного диктора:

                - Вынужден заметить – Михайловы своих не сдают.

                Поняв, что переговоры закончены и, что мужа нужно возвращать самостоятельно, Ольга упаковала остатки торта и сунула пакет Деду.

                - Сашке отдайте, а то небось голодает…, всхлипнула сердобольная мать-одиночка. - Младшему!

                Уже на выходе Дед вдруг замешкался, не зная стоит ли открывать чужую тайну, но поняв, что новость слишком глобальна, чтобы её удержать в одной голове, спросил:

                -Оль, язык за зубами держать умеешь?

                - Кремень! А что? – напряглась Ольга Владимировна.

                - Сашина девушка, её Леной зовут, скоро родит нам маленького Михайлова! Представляешь?! Они пока вместе не живут, но я думаю, что это не долго. Пока, дорогая, смотри не проболтайся, - восторженно поведал грандиозную новость папаша, не уточнив, конечно, о каком Саше речь.

                Из-за приподнятого настроения, старческой близорукости, хронической мужской невнимательности и желания быстрее попасть домой, чтобы ещё с кем- то разделить радость, Дед не понял, не увидел и не услышал… Целуя невестку на прощанье, он не понял, что целует холодную, коварную и расчётливую брошенную женщину, в голове которой с математической точностью созрел план мести.
                И, конечно, он не мог видеть, как после его ухода красивая женщина фактически строевым шагом процокала на кухню, открыла холодильник, достала бутылку водки, налила до краёв в чайную чашечку и залпом выпила. И, конечно, он не услышал:

                - А вот теперь тебе конец, Михайлов!


                *****


                Приехав домой в приподнято – торжественном состоянии, Дед не досчитался трети личного состава. Внук сидел в интернете на каком-то медицинском сайте и из косточек различной конфигурации собирал человеческую кисть. Видно получалось не очень, так как оставались лишние. Сан Саныча дома не было.
                Дед переоделся в домашнее, сунув белый пиджак в пакет для химчистки, и устроился в любимом кресле, якобы почитать.

                - А где папаша твой? – спросил Дед, шурша переодикой.

                - Отряд заметил потерю бойца? Его в больничку вызвали. По-моему, сложные роды. Умчался, короче - ответил внук, пристраивая фалангу указательного пальца.

                - Шурик, а ты язык за зубами держать умеешь? – сожалея об отсутствии аншлага на представлении, задал вопрос человек – копилка чужих тайн.

                - Кремень! – по-семейному ответил внук, отвлекаясь от второй фаланги большого пальца.

                - Сань, как ты думаешь, когда у меня появятся правнуки, они как будут меня звать – дед или прадед? – мечтательно глядя в потолок и медленно кружась на кресле, загадочно спросил Дед.

                - Я думаю – дед! Прадед как-то на ухо не так ложится и вообще… А что за вопросы? - как-то не очень заинтересовался темой Сашка ,и отвернулся к компу. Косточки были важнее.

                - А догадайся с первого раза, смышлёный ты мой. Ты у меня один! Внучок! – не унимался Дед, пытаясь растормошить студента и навести на правильный ответ.

                - Что-то вы загадками говорите ,Александр Александрович! – пристраивая лучевую кость и не понимая, что от него, маленького хотят, ответил Сашка. 

                - А вы что-то тупить стали, Александр Александрович! – с явной угрозой в голосе сказал Дед, снимая пару боксёрских перчаток и, бросая их внуку, - Одевай! Загадки разгадывать будем.

                - Дед, ты чего распоясался то? Объясни по- человечески! Чё сразу…, - смеясь и одевая перчатки, сказал Сашка, прячась за столом.

                - А так доходчивей получится…, - скрипнул зубами страж семейных тайн, одевая вторую пару перчаток, - Говоришь плохо на ухо ложится? Сейчас посмотрим!

                *****

                Оля хорошо знала больницу. И в больнице Ольгу Владимировну знали все. Уже больше двадцати лет её Саша работал здесь врачом-акушером, а последние пять – главным врачом. Кстати, их Сашка тоже здесь родился, правда роды принимал не Михайлов, а другой очень хороший врач. Михайлов в это время тихо пил коньяк в ординаторской с интернами.
                Оля ещё не совсем отошла от водочки, но контролировала себя полностью. Было довольно поздно, но секретарша была на посту. К Зине ревновать было трудно, к ней даже Дед обращался не по имени, а «женщина».

                - Зиночка, здравствуйте. Александр Александрович у себя? – непринуждённо поинтересовалась Ольга.

                - Здравствуйте, Ольга Владимировна! Нет, Сан Саныч на операции. Сложные роды. Патология. И знаете у кого? У Леночки! Нашей операционной сестры. Такая девочка хорошая. Любимица нашего Сан Саныча! Вы не волнуйтесь. Наш Саныч у кого хочешь роды примет! – быстро начала метать информацию в посетительницу Зиночка.

                - Леночка говоришь…, любимица! Точно тебе … Михайлов! – отвернувшись, что-то про себя забормотала Ольга.

                - Что вы сказали, Ольга Владимировна? – не расслышала Зина. То ли «конец», то ли ещё какое слово с таким же окончанием…

                - Не важно, Зиночка! Важно, что он неотвратим! – блеснула голубыми молниями О.В.

                Зина так и не поняла, что имела ввиду Ольга Владимировна, поэтому на всякий случай из солидарности ответила:

                - Наверное, вы правы. Чай, кофе?

                - Я подожду своего мужа в его кабинете, - поставила в известность секретаря жена главного врача, пнув с досады дверь модельной туфелькой, - чай!

                - Хорошо, Ольга Владимировна! – отозвалась Зиночка, всё время повторяя про себя окончание не расслышанного слова.

                Через пол часа, на ходу бросив Зине про кофе покрепче, в кабинет вошёл, взмыленный после сложных родов, но довольный результатом, Михайлов А.А. Вошёл и обалдел от увиденного. В его кресле, положив свои красивые ножки на стол, полулежала её величество Михайлова О.В. На столе стояла полупустая бутылка армянского коньяка, изъятая из запасников глав. врача, а в руке длинная незажжённая сигарета. Мадам пила из горлышка.

                - Ну, привет папаша! Кого родил? – дрожащим от напряжения голосом, спросила обманутая супруга.

                - Здравствуй, Оля. Извини, устал очень. Мне бы переодеться, под душ пойду, - смущённо ответил Сан Саныч, неловко стягивая прилипшую к телу хирургическую униформу.

                - Так переодевайся! Или ты может, меня стесняешься? Двадцать пять лет трусы снимал, а теперь стесняешься? – прилично отхлебнув пятизвёздочного, шумно поинтересовалась жена со стажем.

                - Оля, зачем так громко? – интеллигентно застеснялся своего безтрусового поведения ветеран семейной жизни.

                - Громко? Тихушник! Я всё в себе причины ищу, себя виноватой считаю. А он ни одной юбки в своём курятнике не пропускает, - понесло Олю по волнам воспоминаний, прочитанных когда-то женских романов.

                - Я всё понял! Главное в защите – это нападение? Не выйдет, голубушка! – ответил Сан Саныч, поняв, что надо хоть как-то защищаться.

                - Как с Леночкой решили ребёночка назвать? Ах, да! У Михайловых традиция! Очередной шедевр – Сан Саныч! – театрально засмеялась, раскручиваясь на кресле с бутылкой в руках, жена глав. Врача.

                - А про Лену тебе откуда…? – удивился Саныч.

                - Михайловы своих не сдают… Да папаша твой! – махнула куда –то в даль Оля, остановив кресло – карусель.

                - А он откуда? – ничего не понимая, пытался отследить цепочку тайных информаторов Сан Саныч.

                Ольга неожиданно вышла из-за стола, подошла к всё ещё взъерошенному мужу и очень трезвым голосом сказала:

                - Тщательней заметай следы, Дон Жуан! – залепив ему полновесную пощёчину.

                Дверь кабинета распахнулась, чуть не прибив стоящую у двери минут десять уже с холодным кофе, Зиночку. Ольга Владимировна, по модельному широко расставляя ноги, вышла в ночной больничный коридор. Тускло светили дежурные лампочки, на сестринском посту, подложив под голову «Журнал учёта» спала молоденькая сестричка, и только где-то в конце коридора сонно возила тряпкой, позвякивая ведром, старушка-санитарка.
                Неожиданно из-за коридорного поворота вышел молодой мужчина в форме военного лётчика. Он медленно шел по коридору, читая таблички на стеклянных дверях. В его руках был огромный букет цветов и большой, позвякивающий при ходьбе, пакет. Растерянный лётчик с надеждой обратился к Ольге:

                - Извините, пожалуйста. Не подскажете где родильное? Ленка моя должна вот-вот родить.

                - Ленка? – смутившись от совпадения, переспросила Оля, остановив свой променад по полутёмному больничному «бродвею».

                - Ну, да. Она же здесь и работала до декрета. Сестричкой. Дочку должна родить, первый то у нас пацан. У меня учебные полёты, а она типа, - «…вези меня в мою больницу, только у Сан Саныча буду рожать…!». А меня комполка не отпускает, а она сама… А я думаю – надо подарок… А потом думаю – пьёт не пьёт Саныч? - возбуждённо басил лётчик-красавчик, позвякивая неизвестно чем в пакете.

                - Родила твоя Ленка. Роды Сан Саныч принимал. Он армянский коньяк любит. Туда иди, - показала нужное направление Оля, понимая, что сейчас расплачется.

                Военный широко и счастливо улыбнулся. Хотел было на радостях обнять Олю, но, поняв, что руки заняты, зубами вытащил самый красивый цветок гладиолуса и лицом подарил его первой встречной. Оля, забрав заслуженный благой вестью подарок из зубов лётчика, быстро пошла к выходу. И только, проснувшаяся от разговора ,рыженькая сестричка услышала её слова, адресованные самой себе:

                - Михайлова, ты дура…

                А тем временем Леночкин муж начал действовать. Военный!

                - Петров! – загремел командирским голосом в трубку командир эскадрильи, - Дуй в гарнизон! В раздевалке лётного состава в моём шкафчике, на верхней полке, в шерстяном носке бутылка армянского коньяку. Заберёшь и дуй сюда, - объяснял он свою просьбу-приказ водителю, - Петров! Носок оставишь в шкафчике!


                ПОПЫТКА НЕ ПЫТКА.


                Слипшись потными мускулистыми плечами, не снимая боксёрских перчаток, на диване после очередного раунда сидели, обливаясь потом Дед и Сашка. Дед тяжело дышал, откинув мокрую голову на спинку дивана и осторожно прислушивался к своему, замотанному внуком, организму. Надо было заканчивать… достойно заканчивать, без белых флагов и капитуляций.

                - Может ещё раунд? – хитро ухмыльнувшись, спросил молодой бугай.

                - Нет. Хватит. Я думаю, ты всё понял на этот раз, - пытаясь дышать ровнее, сказал Дед, снимая перчатки и разматывая с кистей рук бинты.

                - Да, понял я, не рви сердце. Вот сейчас помоюсь, куплю «шампусика», веник и поеду мириться, - решительно ответил тоскующий по Леночке, отъевшийся на дедовских пельменях, Сашка.

                - Вот балда! Кто так мирится? Примирение должно быть запоминающимся. И по своему эмоциональному заряду намного превосходить воспоминания о ссоре, - наставлял на пусть истинный Дед инока Александра.

                - А ты философ ,старина!

                - Станешь тут с вами философом. Есть у меня одно предложение. Приглашу- ка я нашу Леночку на День боксёра! И в неформальной, так сказать обстановочке…, - начал было развивать мысль Дед, но до конца развиться ей помешал звонок мобильного:
                - Да, Антонина Петровна! Да, по- прежнему в составе комиссии Олимпийского комитета, инспектируем развитие спорта в отсталых странах Африканского континента. Нищета страшная. Даже не знаю, что привезти вам в подарок. Буду через неделю. Конечно, сразу к вам! Свет почему так поздно горит? Так у меня же внук – студент. Вот и сидит занимается. Отличник! Да. А я вот работаю. Утро у нас. Разница во времени, знаете ли… Ах! Извините, меня вызывают на заседание комитета по развитию конькобежного спорта в Зимбабве, - сам, чуть не прыская от смеха, закончил «международный» разговор Дед, выключая мобилу.

                Сашка ржал в голос, упав на диван и дрыгая ногами:

                - И она, глупенькая, поверила тебе?

                - Что-бы ты понимал! С такой фигурой, она может себе позволить быть глупенькой! – изрёк знающий толк в интеллектуальных беседах Дед, мечтательно улыбнувшись и отвесив для успокоения и своего душевного равновесия, оплеуху Сашке.


                АВСТРАЛИЮ ЗАКАЗЫВАЛИ?


                Дверной звонок пищал и пищал, а дверь всё не открывали и не открывали. Оля сидела в кресле Сан Саныча на кухне и приканчивала последнюю бутылку вина из коллекции главного врача. Взяток он не брал, но с возрастом от спиртного и конфет отказываться просто устал.
                Был обычный рабочий день. А у Оли был отгул. Она, будучи начальником, сама себе его и дала. Интересно, кого принесло? Любопытство пересилило, Ольга, оттолкнувшись от подлокотников, катапультировалась из кресла, шлёпая по кафелю босыми ногами прошла в прихожую и открыла дверь. Абсолютно неожиданно, на неё обрушились сто тридцать кило женского сочувствия и сопереживания. Сусанночка пришла!

                - Это всё ты? – Сусанка с завистью пнула две пустые бутылки из-под алкоголя, закатив их под стол. - Можешь ничего не говорить. Кивай! Мы были правы, у него другая!? – выпалила, практически без остановки, тяжело усаживая себя на кухонный стул, подруга.

                Оля послушно кивнула и даже развела, как бы от безысходности руками, плюхаясь в кресло.

                - Э, подруга, так мы с тобой друг - друга не поймём. И, так как путь к просветлённому сознанию тернист и долог, придётся мне догонять тебя, - многозначительно сказала Сусанка, доставая из своей сумки бутылку водки. - Минут через пять, переводчик нам будет не нужен, - сказала подруга, опираясь на собственный опыт, наливая себе полный фужер.

                *****


                Дед сидел в своём джипе и рассматривал схему расположения корпусов мединститута, вычерченную специально для него Сашкой. Всё правильно. Сейчас 14-30, закончилась пара и, через минут пять вот по этим ступеням побегут студенты. Главное узнать и не перепутать. Наверное, нужно самому выйти… пусть сама узнаёт.
                Захлопали двери учебного корпуса, ступени и площадь заполнились, весело перемещающимися в хаотичном порядке, молодыми людьми. Дед, прихватив небольшой букетик ромашек, вышел из машины, оставшись на подножке джипа, чтобы быть повыше толпы.

                - Дедушка! – услышал и сразу увидел Леночку в группе подружек глазастый пенсионер. Она улыбалась, подпрыгивала, и махала ему над головой спортивной сумкой.

                Дед, как могучий линкор, вошёл в море молодых студенческих тел, туловищ и торсов, подняв над головой букет ромашек, как ориентир, чтобы Леночка не потерялась и «выплыла». Ленка, смеясь, ухватилась за Деда, поцеловала его в гладко выбритую щёку и отобрала свой букетик.

                - Леночка, а я за тобой… Давай подвезу. И подружек можем прихватить, - предложил Дед.

                - Спасибо дедушка, но мы пока не домой. Идём в библиотеку в соседний корпус, а он рядом. Вы что-то хотели, дедушка? – взяв Деда за руку спросила, заглядывая в глаза ,Лена.

                - Да, я вот по какому поводу, собственно. Завтра мы с семьёй отмечаем День боксёра, и я очень хочу тебя пригласить. Не беспокойся, отмечать будем в ресторане, так сказать, на нейтральной территории. Это чтобы посуду не мыть! – пошутил Дед, ожидая положительного ответа.

                - Ну, я не знаю... А давайте созвонимся! – предложила внучка, чмокнула, подпрыгнув, Деда в щёку и побежала к ожидающим её подругам.

                Дед, помахав на прощание и подмигнув раскрывшим рты подругам, пикнул сигнализацией и нырнул в джип. Увидев, что до сих пор является объектом внимания со стороны девиц, Дед, оглушив всех паровозным сигналом, стал медленно выбираться на трассу, распугивая будущих стоматологов и венерологов.

                - Ленка, колись! – хихикнула рыженькая подруга.

                - Он же тебя лет на 25 старше! Обалдела ,подруга? У тебя же Сашка был, - подключилась вторая, которая постоянно что- то жевала, -  Ленка, ты чё -дура?

                - А чего дура то? Зато на джипе катает и трёхкомнатная квартира в центре. Кстати, на 25 лет его сын меня старше, а внук - мой ровесник! – решила поиздеваться над подругами Ленка.

                - И давно ты так шифруешься? – спросила, с опаской, рыженькая.

                - Эх, вы! Лимита! Это дедушка мой! Де - душ – ка!  Не похож? – засмеялась, дурачась Леночка.

                - Правда, что ль? А бабушка у него есть? Дай телефончик! Познакомь, подруга - засмеялась толстуха, ущипнув подругу за попку.

                Вот так они шли в читальный зал библиотеки, от души смеялись, передразнивая друг – друга, пока Ленка не остановилась и не спросила серьёзным голосом:

                - Девчонки, а разве есть праздник такой - День боксёра?

                - Конечно, есть! – заржала подруга, - а ещё есть день метателя молота, день штангиста и день бадминтониста.

                *****

                Опасаясь, что первая порция водки, влитая в не совсем голодный женский цветущий организм, не нашла свою «героиню», Сусанна «догналась» вторым бокалом «беленькой». Уже увидев дно бокала, Сусанка поняла, что не надо было, но … было поздно.
                Две одинокие женщины разных размеров полулежали в естественных для пьяных женщин, позах. Сусанна не успела дойти до диванчика, поэтому она сидела на полу, облокотившись на холодильник и мирно посапывала.
                - Сусь… Суся… Сусанка! – позвала, вернувшаяся в реальный мир, Оля.

                Хлопнула дверца холодильника, звякнув молочными бутылками. Это Сусанка пыталась подтянуть своё большое тело, скользя по глянцевой поверхности холодильника.

                - О! Теперь я тебя понимаю! – радостно заявила она.


                - Сусанна! Ты меня уважаешь? – икнув, вспомнила классику Ольга.

                - Уважаю и трепетно люблю. Ты ж подруга моя, - попыталась поднять тело, скользя каблуками по кафельному полу кухни, Сусанна Петровна.

                Видя, как подруга смешно дрыгает толстенькими конечностями, Оля подтянула себя вместе с креслом к столу, двумя руками аккуратненько налила до краёв две маленькие рюмочки водки и как бы поманила подругу… Манить долго не пришлось. Сусанна, дрыгнув в очередной раз  «копытцами», сбросила туфли, упёрлась пятками в стол, а спиной в холодильник и, как огромный пышногрудый «Феникс» восстала…, впрочем ,тут же попала в объятия алкогольной зависимости.

                - За мужиков стоя…, - Оля попробовала встать, но получилось только сказать эту фразу.

                - И за мир во всём мире, чтоб два раза не вставать! – хихикнула Сусанка, вставив любимую шутку своего бывшего, - Слушай, ты меня для этого звала?

                - Нет! – мотнула головой подруга, - Я хотела тебе сказать, что я – дура!

                -Тоже мне новость! – засмеялась Сусанна, глядя как Оля смешно морщит носик, пытаясь заплакать.

                - Тебе смешно, а мне как жить с этим? – сказала Оля, театрально прижав руки к груди и покраснев лицом. Рыдать всё равно не получалось!

                - Ну, я же живу! – обнадёжила Сусанка, подтаскивая тарелку с бужениной, - Лучше мне скажи, ты в прерии в эти, в пампасы… В Австрию Сашкиной мамаше звонила?


                - В Австралию! – поправила обладательница диплома о высшем образовании.

                - Да, какая разница?  Австрия…Австралия…Звонила? Телефон нашла?

                Оля вывалилась из кресла, достала из сумочки блокнот и открыла страничку с буквой «М». Неестественно длинный номер телефона чужого континента рождал в голове всего одну мысль: «На хре - на!?»

                - Нашла, но не звонила, - нерешительно сказала Оля, уже не веря в их с Сусанкой план, - Ну, что я ей скажу? Приезжайте спасать нашу семью? Свою развалила блин, старая перешница, а нашу спасёт? Почти двадцать пять лет прожили…

                - А когда дата? – вдруг перестав жевать, спросила Сусанна.

                Оля наморщила лобик, что-то соображая, потом загнула три пальца на руке и округлив глаза, крикнула: 

                - ЁКЛМН! Семнадцатого! Ровно через неделю!

                - Так вот тебе и повод! Заманить бабку на вашу серебряную свадьбу. Пусть приезжает старушенция русской водки попить, заодно и вас помирит. Звони, зараза! – закричала лучшая подруга, намазывая булку на масло.

                Одеревеневшими руками, Оля попробовала набрать длинный телефон, но или сбивалась, или, вдруг, понимала, что абсолютно не знает, как и с чего начать разговор. Сусанна Петровна, понимая важность момента, молча жевала и запивала… Но всему есть предел!

                - Стой! Давай! Для связки слов…, - убила затянувшуюся паузу Сусанка, протягивая Оле рюмочку водки и маленький хрустящий огурчик. А кто откажется?

                Наконец, получилось. Что-то зашипело и два раза пикнуло… и вдруг:

                - Hello!

                - Алло!...  Это Австрия?...  Да, какая разница…


                ДЕНЬ БОКСЁРА.


                Вечер обещал быть бескровным. Как ни странно, но семья вся была в сборе. Мужчины занимали излюбленные позиции и на чужое пространство никто не зарился. Сан Саныч, обложившись подушками, руководил центральным и другим телевидением, захватив пульт управления в свои чуткие хирургические руки. Дед, утонув в любимом кресле, шуршал газетами, иногда матерно откликаясь на последние новости из-за Атлантического, Тихого и Индийского океанов. И только Северный ледовитый радовал и успокаивал позитивом. А вот младший Михайлов занимался серьёзным делом. Матово-голубой свет от монитора резко очерчивал его устало-сосредоточенное лицо на фоне горы учебников и медицинских справочников. Мальчик грыз науку, а если быть точнее, то грыз он «Рецидивирующее течение прободной язвы двенадцатипёрстной кишки».

                - Сань…, - первым нарушил идиллию, отбросив портившую настроение газету, Дед.

                - А-А…, - отозвался недружный, но по тембру схожий мужской дуэт.

                - Малой молчит и слушает. Ты, сынок, тайны хранить умеешь? – засомневался обладатель и хранитель семейных поверий, традиций и легенд.

                - Папа, я знаю, что такое врачебная тайна и этого достаточно, - тыкая пальцем в пульт, ответил Сан Саныч. 

                - Ты, вообще, когда планируешь стать дедушкой, сынок?

                - Не понял вопроса?

                - Ещё один непонимающий, - раздраженно сказал Дед, вставая с кресла. – Вот занимался бы ты, как все нормальные люди, боксом…

                - Дед бы на тебя сейчас перчатки одел за то, что тормозишь, папик, - постарался доходчиво объяснить Сашка, отвлёкшись от своей «кишки» и с интересом прислушиваясь к разговору на акушерские темы.

                - Извините, кто-нибудь из вас может нормально, без мордобоя, сформулировать мысль?

                - Скоро у тебя будет внук! – выпалил Дед, понимая, что ещё чуть-чуть и семейный совет превратится в профсоюзное собрание.

                - Вот здорово! Сашка, ты, что ли постарался? – как-то неожиданно для себя обрадовался Сан Саныч, забросив, наконец, пульт от телевизора.

                - Нет, ну, нормальный вопрос? – развеселился Сашка. – С Берега Слоновой кости бандеролью вышлют!

                - Короче, господа! Я сегодня имел честь пригласить Леночку на празднование Дня боксёра в эту субботу, то есть завтра, в ресторан «Восток».

                - Тем более, что нас там все уже знают! – развеселился Сашка.

                - А представляете, как скоро будет здорово. Я ж ещё не старый и его успею на ноги поставить. Правнучка своего! – размечтался Дед, рисуя себе тренерско-воспитательный план на будущее.

                - Папа, вот только не бокс, - категорично попытался нарушить мечты Сан Саныч, - а то вырастет вот такое чудо! – И швырнул подушку в будущего молодого папашу.

                - Ты прав, сынок - Дед, улыбнувшись, подмигнул внуку, - кикбоксинг и рукопашка тоже хорошие виды спорта.

                - Стоп, мужики! А меня помечтать пригласить не хотите? А я вот о другом мечтаю, - категорично перебил Сашка старших, - я мечтаю, чтобы мой сын занимался балетом или фигурным катанием, на худой конец!

                - Что? Вот балбес…, - испуганно произнёс Дед, не веря ушам своим.

                - Да, шучу я! Шучу! – заторопился объясниться внучек, поняв, что шутка не прошла.

                - А какой у Леночки срок? УЗИ по определению пола делали? – включил акушера-гинеколога со стажем Сан Саныч.

                - Да откуда он знает? Нашёл у кого спросить! Завтра мирить их будем.

                - Мужики, серьёзная к вам просьба… Я сам. Я смогу, - попросил младший Михайлов, настороженно посматривая на старших.

                Неожиданно разрядил обстановку Дед. Он подошёл к Сашке, обняв, положил его голову себе на грудь и нежно так произнёс:

                - Ты смотри, как напрягся! Только не пукни!

                *****

                На столе стояли холодные закуски, бутылка хорошего шампанского и графинчик с коньяком. Сашка нервно допивал вторую бутылку минералки, а Сан Саныч делал вид, что очень внимательно слушает ресторанных лабухов. Сашка уже хотел подозвать официанта и спросить типа – «… где тут у вас…?» А Саныч клял себя за то, что после дежурства отказался от предложенного Зиночкой бутерброда с сыром… Ждали Деда.

               

                Но тут по залу пошёл еле слышный ропот, официант неожиданно звякнул приборами, а саксофонист взвизгнув, залепил не ту ноту… В зал ресторана входили они! Дед, в ослепительно белом пиджаке, после очередной химчистки, в чёрной бабочке и с осанкой гвардейца лейб-гвардии полка Ея Величества… Старался держаться ближе к девушке, чтобы ни у кого не возник вопрос: «…с кем она?»  А Леночкин наряд выигрывал на контрасте. Она была одета в строгое чёрное, длинное вечернее платье с обалденным вырезом на спинке. Платье элегантно облегало точёную фигурку спортсменки-разрядницы, а букет белых роз изящно довершал молодёжно-пожилой ансамбль. Официанты, узнав Деда по легендарному белому пиджаку, испуганной стайкой жались к барной стойке. А охранники, греческими статуями стояли вдоль стен с закрытыми глазами. Сидящие за столиками мужчины провожали их завистливыми взглядами, лили алкоголь мимо рюмок и капали жиром с люля-кебабов на выходные костюмы. Женщины же нервно хрустели сухариками салата «Цезарь» и тыкали под столом майонезными вилками своих спутников.

                - Леночка, разреши представить тебе моего сына Александра Александровича Михайлова, кандидата медицинских наук, - торжественно представил Дед, потом, наклонившись полушёпотом, - между прочим, акушер-гинеколог.

                - Ой! А я вас помню! Вы у нас на четвёртом курсе семинар по акушерству вели, - оживилась Леночка, подавая Санычу ручку.

                - Возможно. Мне тоже очень приятно, - улыбнувшись ответил Саныч и галантно поцеловал ручку.

                Сашка почему-то покраснел, заёрзал на стуле, жалобно посмотрел в сторону Деда и, наконец, встал.

                - Саша, отомри, не будем отходить от намеченного сценария, - ласково, но показывая из-за Ленкиной спины Сашке кулак, тихо произнёс Дед.

                Сашка, скомкав огромную салфетку, нервно вытер своё лицо и махнул ей в сторону бара. От бара оторвался ,уставший ждать сигнала и чаевых, официант и, ловко лавируя между столиками, танцующими и очередью в женский туалет, торжественно передал Сашке красивый букет алых роз. Сашка, как факир в цирке, достал из кармана пиджака коробочку, открыл её и, упав перед Леночкой на одно колено, нервно заорал:

                - Елена! Будьте моей на веки!

                - Не шали, - пробасил Дед, и, улыбнувшись подумал, - «… это ж надо, как ловко уместился комплект новой, летней резины на мой джип в такую маленькую коробочку!»

                - Ленка! Выходи за меня замуж!

                - А как же сессия? – растерянно хлопая глазками спросила отличница – староста группы.

                В радиусе десяти – пятнадцати столиков смеялись все. Байка об ответе невесты облетела весь зал ресторана, гардеробную, туалетные комнаты и кухню. На смех выбежал толстый шеф-повар, подключился к ликованию и приказал подать «блюдо от шефа» за столик Сан Санычей!
                Сынычы, отсмеяв своё, расселись по местам, а Сашка, ловко пожанглировав бутылкой шампанского, шумно его открыл и начал профессионально разливать по бокалам.

                - А ты знаешь, Леночка, Сашка то наш пить бросил, - Сашка неожиданно дёрнул рукой и недоумённо посмотрел на Деда. - Да! Представляешь, говорит, что только после родов позволит себе. Прямо горжусь парнем! – поднимая Сашкины шансы будущего мужа, сказал Дед.

                - А вы говорили, что тайны хранить умеете, - сделала круглые глаза, обидчиво поджав губки, Леночка.

                - Какие тайны? Мы же теперь одна семья! – объяснил разглашение без разрешения Дед, взмахнув Сашкиной салфеткой в сторону оркестра.

                Резанул по ушам микрофон и клавишник, предварительно цокнув, объявил:

                - В честь Дня боксёра и очаровательной Леночки, звучит эта песня!

                Барабанщик отсчитал ритм, и оркестр неожиданно заиграл красивую медленную мелодию, которую ещё вчера выбрал и «выкупил» Дед. От удара по ноге, бодро подскочил Сашка и с удивлённым лицом пригласил Леночку на танец. Пара очень гармонично смотрелась, и Сан Саныч не без гордости заметил, что ими любуются не только они с Дедом.

                - Прости меня, дурака, за деда - поцеловав Ленке руку, сказал на ушко Сашка.

                - Ладно. Дед у нас просто замечательный, - Лена поймала восхищённый взгляд ,наблюдающего за ними, Деда и заговорщески ему подмигнула, показав колечко на пальце.

                - Это точно, - ответил Сашка, показав Деду большой палец, развернувшись в танце к нему лицом.

                - Сань, а что это за праздник такой- День боксёра?

                - А! Это личный праздник Михайлова старшего. Бокс для Деда – это вся его жизнь. Лет сорок с хвостиком назад, когда Дед был действующим спортсменом, ещё в начале своей карьеры, случился с ним форс-мажор. На соревновании его нокаутировали. Просто в этой категории некого было выставить от команды и выставили Деда. Он тогда ещё перворазрядником был. А против него дрался опытный мастер. В общем, Деда с ринга уносили. После этих соревнований Дед неделю на тренировки не ходил, ринга боялся. А потом пересилил себя и перчатки, всё- таки, одел. Тот день и назвал – Днём боксёра. День победы духа! Говорит, что у каждого он свой… День Боксёра!

                - А потом?

                - Потом? Потом он нокаутировал своего обидчика через пару лет и стал чемпионом Союза, Европы и бронзовым призёром мира. Теперь сборную тренирует, - с гордостью закончил свой рассказ Сашка, но Леночку от себя не отпустил. Музыка закончилась, а они так и стояли, обнявшись посередине танцпола.

                - Здорово! А ты, когда вырастишь, будешь похож на Деда? – Вдруг спросила Лена.

                - А я и так на него похож! Пошли к предкам… - предложил Сашка, увидев, что над их столиком навис официант с «горячим».

                *****               
 
                - Что думаешь дальше делать, сынок? – разливая коньяк по бокалам, поинтересовался Дед.

                - Не торопи меня, пап. Никак не решусь, - ответил Сан Саныч.

                - Я думаю твой День боксёра ещё наступит. Соберись, сын!

                Подошла, со счастливыми лицами, молодёжь. Леночка непроизвольно подносила к лицу правую ручку, оттопырив безымянный пальчик с обручальным колечком. А присутствующие, как бы непроизвольно спотыкались взглядом о такую красоту, любовались и одобряюще молча кивали. Только Сашка, несмотря на оттоптанные туфли и тычки под столом, от цыплёнка-табака не отвлекался и нахально подмигивал Ленкиному.

                - Извините меня, пожалуйста, Сан Санычи, но у меня завтра зачёты по лабораторным. Рано вставать, - мило улыбнулась будущая невестка, вставая из-за стола.

                - Знаем, проходили, - улыбнулся Сан Саныч, любуясь молодостью и ставя галочку в графе «ответственность».

                Дед, с загадочной улыбкой, достал из кармана ключи от джипа и бросил их Сашке.

                - Попробуйте не проспать!


                СЕДИНА В ГОЛОВУ.


                У вас есть друг – еврей? У Сан Саныча он был. Лёва Ройзман. Преданный и честный. Они сидели в уютной кафешке, пили кофе и ели… вернее Лёва ел «Наполеон». У них был деловой разговор. Вернее, говорил, в основном, Лёва. А с друзьями – евреями всегда так. Хочешь, чтобы тебя послушали? Подари другу – еврею пятнадцать минут. Пока Лёва «токовал», Сан Саныч неотрывно смотрел в большое окно на стоянку, где рядом были припаркованы Лёвкин белый «Мерседес» и Саныча «ласточка». Участвовать в разговоре было не обязательно. Обязательно было вовремя кивать.

                - Кафельщики – гады! Представляешь, я им говорю – делайте швы между плиткой два миллиметра, а они говорят, что у меня кафель пропеллером. Я кафель из Израиля пёр, по великому блату, в счёт будущих болезней, растамаживал. А они пропеллером! Ты понял, Сань?

                Дождавшись, когда голова Саныча кивнёт, Лёва продолжал:

                - Санёк, а какой я маммограф выцарапал! Пальчики оближешь! Это не маммограф, это космический корабль, Саня. Из Питера ребята пытались у меня масть перебить, но всюду наши люди, Саня. Ты понял, Сань?

                Саныч, отпил кофе, мотнул головой и опять уставился на автостоянку, вычерчивая пальцем на стекле окна силуэт «Мерседеса».

                - А тебе пора уже о персонале думать, - не унимался Лёва, откусывая от «Наполеона». – Завтра я тебе штатное расписание покажу, хочу твоё мнение…Слушай старик, ты не болен случаем? Может покушаешь? А коньячку по рюмахе?

                - Лёва, вот ты скажи, ты мне друг? – спросил Саныч, посмотрев печальными глазами на испачканное «Наполеоном», лицо Ройзмана.

                - Понял тебя. Проси, чего хочешь!

                - Дай свой «Мерседес» на пару дней. Для представительских целей, - с отчаянием в голосе выпалил Саныч.
               
                Лёва изменился в лице, медленно вытер салфетками губы и, отвернувшись к окну, ответил:

                - Саш, давай сначала. Как будто я ещё не говорил – «…проси чего хочешь».

                - Вопрос жизни и смерти ,Лёва. Да не бойся, у меня 22 года водительского стажа! – всё больше и больше вдохновлялся Сан Саныч.

                - Ой! Успокоил! На мопёде и на этих «Жигулях»? – раздражался всё больше и больше друг – еврей. -  А я, простите, на чём?

                - А ты на моей «Ласточке» покатаешься пока, - пробовал успокоить друга Саныч.

                - На чём? На этом? Нет Саша, я директор крупной клиники…

                - Ключи, Лёва! – жёстко сказал будущий главный врач крупной клиники, и мощная рука акушера-гинеколога повисла над недоеденным куском пирожного.

                - А как на «Ласточке» задняя скорость включается? – начал сдаваться, преданный и честный, друг Лёва.

                - Разберёшься. Ключи, Лёвка!

                Лёва, по- детски надув губы, бросил ключи с красивым брелоком в руку акушера и обиженно сопя буркнул: - Документы в бардачке!

                Саныч, широко улыбнувшись и больно хлопнув Лёвку по плечу, звякнул двумя «жигулёвскими ключами» о стол и почти бегом выбежал из кафе. Конечно, он не услышал Лёвкин запоздалый вопрос:
                - А второй ключ зачем? Вернёшь с полным баком! Хоть бы раз за кофе заплатил. Кто из нас еврей?


                *****

 
                Сан Саныч сидел в припаркованном шикарном белом «Мерседесе». Он отъехал от кафе с километр, остановился и теперь, открыв рот и боковое окно, изучал названия кнопочек, рычажков и ручек, благо немецкий он знал не плохо. Ему всё очень нравилось. Он хотел здесь жить! Мимо проходили люди. Просто пешеходы. Но Санычу казалось, что все они завистливо тайком заглядывают в салон его машины, как бы спрашивая, - «…а кто же это там такой удачливый, такой счастливчик и баловень судьбы?». Было очень приятно чувствовать себя в этой… барской шкуре. Не пробовали?
                Устроившись поудобней в глубоком, белоснежном кожаном кресле, Сан Саныч набрал номер жены.

                - Привет, Оля. Ты с работы, когда сегодня? Да? Хочу заехать. Нет, чистые рубашки ещё есть… и носки. Поговорить, в общем. Где-то в восемь, если для тебя не поздно. Пока, - закончил разговор Саныч, почувствовав, как холодный пот стекает по ложбинке позвоночника в трусы. – Через год и у меня такой будет, говоришь? – И представил свою Олю рядом, на переднем сидении…


                *****

                Михайлов подошел к квартире № 57, привычно вытер ноги о половичок… Постоял, потом ещё раз вытер ноги. Не успел отнять палец от звонка, как щёлкнул замок и дверь распахнулась…
                Сан Саныч увидел перед собой абсолютно новую Олю. Немного похудевшая, с приятным цветом лица, шикарная причёска и модное платье, подчёркивающее женские достоинства. Саныч закрыл рот и вручил Оле скромный, но красивый букетик цветов.

                - Можно? – на всякий случай спросил он.

                - Ты у себя дома, Михайлов! – напомнила Ольга, пропуская Саныча с шампанским на кухню.

                Он отметил, что на кухне ничего не изменилось. Всё тот же чайник, занавески, кухонные полотенца и даже его любимое кресло не передвинуто ни на сантиметр. Пахнуло домом.

                - Кушать хочешь? – как- то по-домашнему спросила Оля.

                - Нет… То есть с удовольствием. Дед своими пельменями нас с Сашкой совсем достал. У меня живот растёт, а у Сашки изжога, - демонстративно перебирая в руке «мерседесовский» брелок, Саныч сел в своё любимое кресло.

                - Так надо было и его с собой взять, и деда!

                - Ну, это потом, - начал нерешительно Михайлов, - Сейчас нам надо двоим как-то… Чёрт! Не знаю с чего начать, - в замешательстве вскочил с кресла и заходил по кухне Саныч. – Душновато как-то. Я окно открою?

                Саныч, на ходу оттягивая узел галстука, типа душно, не спеша подошёл к окну. На пальце болтался, тихо позвякивая о ключ, шикарный брелок ярко красного цвета с легендарным символом гордости немецкого автопрома. «Неужели не замечает…» - с досадой подумал почти владелец иномарки. Тогда план «Б».
                Мягко распахнулось окно, Михайлов опустил руку с брелоком за подоконник и нажал кнопочку… Мгновенно сработала сигнализация. Импортный сторож басовито оповестил весь двор «хрущёвки», что объект обижают и вообще ему тут не нравится! Саныч, чуть помедлил, дав трудовому отдыхающему народу насладиться дивными звуками боварской истерики, и нажал другую, выученную ещё вчера, кнопочку отключения.

                - Думал, что забыл на сигнализацию поставить, - извиняющимся тоном пояснил ответственный квартиросъёмщик квартиры №57.

                Оля, на правах хозяйки, разлив шампанское по бокалам, подошла к мужу и с любопытством посмотрела в окно.

                - Ух ты! Красавчик какой! Твой? –протягивая Санычу бокал с шампанским, спросила она мягким, почти нежным голосом.

                - Ну… Ну, да! – глотнув шампанского, как- то не очень уверенно, подтвердил Саныч.

                - А у Лёвки Ройзмана такой же! По- моему…

                Саныч вдруг закашлялся, покраснев лицом, и хрипло объяснил:

                - Извини, пузырьки не в то горло…

                - Ко мне Лёвка с женой приезжал, тебя спрашивал. Извини, мне пришлось наврать, что папе стало плохо и ты ночуешь у него.

                - Я буду у него работать. У Лёвки, - ёрзал на подоконнике Саныч.

                - Я знаю Саша, я всё знаю, - тихим голосом, глядя мужу в глаза, говорила Оля, медленно приближаясь к автолюбителю с «мерседесовским» брелоком, стиснутым потной ладошкой. Зажатый между пышной грудью Ольги и открытым окном пятого этажа, Саныч приготовился к самообороне.

                Неожиданно тишину вечера нарушил ровный рокот дизельного мотора. В арку двора въехал черного цвета «Мерседес» и, совершив круг почёта вокруг детской площадки, остановился возле машины Саныча. «Близнецы», - снисходительно подумал он.
                Из машины вышла блондинка в красивом платье под «зебру». Она весело смеялась и просила сделать музыку громче. Из динамиков рвался на волю, в вечернюю пустоту Гриша Лепс, прихватив с собой рюмку водки. Мужик открыл все двери машины и даже крышку багажника. Лепс рвал связки, молодая пара танцевала, целуясь на виду у открытых окон и подъездов, а у Сан Саныча потихоньку закипали мозги.

                - Кто она? – зачарованно спросил Саныч, направив брелок на платье под «зебру».

                - Да, это ж Лизка со второго этажа. Её жених каждый день подвозит.

                - Так она же чёрненькая…, - не понял сразу Саныч.

                - Ой, Саша! Каких только сейчас париков не делают. Лизка всю прошлую неделю рыжей ходила, - открыла женскую тайну Оля.

                Закончилась песня, Гриша взял тайм-аут, а мужчина поднял Лизку на руки и понёс к подъезду. Дальше наблюдать за ними было не очень удобно, но весь двор расслышал прощальный шлепок по попе и звонкий смех Лизки уже в подъезде.

                - У меня такое же платье есть. Помнишь? Я, когда его на Лизке увидела, больше своё ни разу не одевала.

                Только сейчас у Сан Саныча начали складывать пазлы того злополучного вечера с «зебрами». На душе стало хорошо и свободно, жабья лапа разжалась и отпустила сердечко, тромбы рассосались, язвы зарубцевались, а колени подкосились…
                Саныч опустился на колени, обнял за любимое место Олю и сказал ей в живот:

                - Какой же я идиот, Оля!

                Ольга Владимировна всегда верила своему мужу. Поверила и на этот раз!

                ***** 

                Они лежали под толстым и лёгким пуховым одеялом. Летом. Они так любили. Жарко не было. Было уютно и душевно. А ещё интимно…

                - А мы с тобой скоро бабушкой и дедушкой станем, - мечтательно сказал Саныч, решив, что хоть здесь должен быть первым.

                - А я знаю…

                - Откуда?

                - Мне Дед сказал. Только я сначала погорячилась немножко, - тихо засмеявшись, сказала Оля, вспомнив свой конфуз в больнице у Саныча.

                - Чего? – Сонно переспросил Саныч.

                - Спи дорогой, спи…


                СИДНЕЙ, КЕНГУРУ И ДИКАЯ СОБАКА ДИНГО.

                Дед делал второй круг по супермаркету с пустой тележкой в руках. Здесь было комфортно, а если подальше отойти от рыбного отдела, то и мозги проветривались. На улице летняя жара, а здесь бесплатно молотят кондиционеры. Гуляешь себе вдоль морозильных камер с пельмешками, пиццами и другими, знакомыми каждому холостяку-пенсионеру, мороженными продуктами. Спортивный марш в телефоне запоролен на Сашку – младшего.

                - Да! Да, Санька. Опять ночевать не придёшь? Что там у тебя, мёдом намазано? - Пробует шутить Дед. – Жаль! На ужин пельмени. Леночку поцелуй за дедушку. Пока.

                «Забыл спросить, когда вещички свои заберёт. Мешок этот…» - подумал Дед, но тут опять запел телефон, на этот раз что-то о белых халатах. Сын значит.

                - Да. Да, сынок! Опять ночевать не придёшь? А, ну да. Ты же дома. Завтра ко мне? Приезжайте, я пельменей наварю, как Оля любит. С перчиком, с лаврушкой… Поцелуй за меня.

                «Странно! Странно и непривычно! Неужели опять один? Это надо отметить!» - подумал Дед и бодро взял курс на улицу из стеллажей с алкоголем.
                Проходя мимо прилавка с экзотическими фруктами, притормозил. Киви, бананы, ананасы, кокос, папайя…  «Как же давно я не пылесосил спальню под руководством незабываемой Антонины Петровны!» - подумал одинокий мужчина в самом расцвете… Один звонок и через час – вечный рай!

                - Антонина Петровна, голубушка, здравствуйте! Я уже прилетел из Африки! – расцвёл от предвкушения Дед, судорожно набирая в корзину самые яркие и большие плоды экзотического десерта, - И вы знаете, столько подарков вам привёз из тропиков. В Гвинее очень жёсткие законы... Еле санитарный контроль прошел! Да! Помог дипломатический статус! Я же знаю, как вы любите бананы… Что? Почистить? То есть как? Куда засунуть? Антонина Пет…

                Дед посмотрел по сторонам и спрятал телефон. Все овощепродавцы с интересом смотрели на него. «Ну, нет! Они не могли слышать…» - подумал в смятении Дед, - «… а вот догадаться…». Дед быстро вывернул из тележки всю экзотику обратно на полки и быстро, не оглядываясь, пошёл в сторону морозильных камер, тихо под нос напевая:

                - Прощай Антонина Петровна! Не спетая песня моя!!!

                *****
         
                За большим дубовым кухонным столом имени Михайлова А.А. сидела ,собственно, семья с аналогичной фамилией. Правда одна молодая, слегка беременная, особа не была ещё обладательницей титульной фамилии, но это был вопрос времени.
                На этот раз всё было сделано женскими руками. И пельмени, и салаты, и даже хлеб аккуратно, ровными ломтиками нарезан не мужиками. И только водку наливает только Дед и только взрослым.

                - Вот это семейка, вот это я понимаю, - с настроением говорит Дед, оглядывая заполненные места за семейным столом.

                - Да и места свободного ещё много! – с намёком ответил Сан Саныч и вся родня с надеждой посмотрела в сторону Леночки, окончательно её смутив.

                - Саня, ты говорил повод какой-то есть. Это я чтобы над текстом тоста долго не думать, - обратился к сыну проголодавшийся Дед.

                - А давайте сначала просто выпьем за Михайловых, - выручила мужа, слишком долго собиравшегося с мыслями, Оля.

                - Спасибо девочка! Вот тебе и повод, - обрадовался началу трапезы старший Михайлов, хищно посмотрев на бутерброд с красной икрой.

                После первой взрослый народ немного расслабился, заработал вилками и челюстями. И только Сашка с Леночкой сидели и кушали скромно и застенчиво. Стеснялась, конечно, больше Леночка, но Сашка, переживая за неё, сопел, потел и пил минералку. Сан Саныч так и не решился взять слово, поэтому Оля решила, пользуясь хорошим аппетитом Деда, взять бразды в надёжные руки экономиста.

                - Вы все знаете, что у нас через два дня знаменательная дата с Сашей. Мы решили пригласить только родственников и самых близких друзей, - начала издалека, как опытный лектор-энтузиаст, Ольга Владимировна.

                - Ну, с друзьями всё понятно. Тётя Сусанна и дядя Лёва с женой. А родственники все здесь, - попытался поумничать младшенький из Михайловых, даже не подозревая, как он был не прав.

                -Нет. Не хватает ещё одного члена семьи, - возразила мама, и, уже в полной тишине прозвучало имя, - Тамары Михайловны.

                - А это ещё кто? – смутился Сашка, думая, что все сидящие за этим столом и есть его полная семья.

                Дед булькнул себе в рюмку водки, тяжело посмотрел на Сашку и мрачно сказал:

                - Это твоя бабушка ,Саша.

                - Тамара Михайловна прилетает завтра из Сиднея, - упавшим голосом, ни на кого не глядя, почти прошептала Оля, понимая, что нет ей прощения за инициативу. Во всяком случае, сегодня.

                Громко звякнула вилка, полетел на пол, похожий на миниатюрный НЛО, пельмень. Ленка, вцепившись в Сашкину руку, хлопала глазками и училась быть Михайловой.

                - Какой она член семьи? За этим столом этой женщины не было больше тридцати лет. И я надеюсь, что не будет, - тихо, но очень внятно и доходчиво, вколачивая каждое слово, как гвоздь в доску, объявил присутствующим Дед. Потом посмотрел на Саныча и задал вопрос, думая, что сын и есть инициатор, - Почему со мной не посоветовались?

                Сан Саныча самого весь этот разговор превращал в предателя, он понимал это, но ещё больше хотелось объяснить отцу, что так больше продолжаться не может. Не может бывшая жена, мать родного сына и бабка внука быть пожизненным врагом. Человеческая память -это не память компьютера, бесследно не вычистить. Так он хотел сказать, а сказал:

                - Она давно развелась со своим вторым мужем… Кстати, она – Михайлова, фамилию, после развода с тобой, не меняла.

                - Папа, я вам всё объясню! – пыталась спасти тонущую лодку, вычерпывая воду чайной ложечкой, подруга Сусанны Петровны.

                С грохотом поехало кресло, объяснения явно его не устраивали, да и вряд ли он их слышал. Ужин был закончен.

                - Потом. Терпеть не могу холодные пельмени.

                *****

                Шереметьевский улей гудел. С одной стороны, через несколько отверстий в него попадали люди-пчёлы, гружёные чемоданами и сумками. Они перемещались по огромным залам, строились в колонны, толкая впереди себя багаж, у них его отбирали, и люди-пчёлы пропадали… Улей работал чётко и грамотно. Все жужжали. Работали…, но мёда не давали!
                В зале прилёта международных авиалиний, недалеко от выхода из зоны таможенного и пограничного контроля, стояла небольшая группа однофамильцев. Саныч, Оля и Сашка гипнотизировали выходящих иностранцев, а Михайлов старший нервно прохаживался сзади, постукивая о коленку жиденьким букетиком гвоздичек.

                - А Лена не смогла? –спросил Сашку Саныч то одевая, то снимая очки, вглядываясь в прилетевших в столицу женщин и, на всякий случай, мужчин.

                - Она у врача. Плановый осмотр, а потом УЗИ будут делать по определению пола, - озабоченно ответил Сашка, перекладывая из руки в руку табличку с надписью: «МИХАЙЛОВА Т.М.» и огромный букет цветов. Пол стипендии угрохал!


                - А это ещё зачем? – презрительным тоном спросил хмурый Дед, рассматривая табличку.

                - А вдруг ещё не узнает? – наивно ответил внучок.

                - Вот это и интересно будет узнать. Если осталась Михайловой, то свою стаю должна узнать, - злорадно сказал Дед и, отобрав табличку у Сашки, поставил её у колонны.

                - Ой, что-то я волнуюсь! – запричитала Ольга, обмахивая себя платочком.

                - Не волнуйся, дорогая. Сейчас выйдет ваша старушенция. А вернее, вывезут на каталке. Учти Олька, сама её покатишь! Она ещё в молодости на коленки жаловалась. Вот приключения себе на ж… нашли, - не унимался Дед, видя, как волнуются Саныч с Ольгой, - Прям сейчас вижу, как тихими зимними вечерами, дребезжащим старушечьим голоском, эта развалюха будет рассказывать вам, как она пасла в прериях кенгуру и дрессировала дикую собаку Динго.

              Саныч вдруг подался вперёд, остановился и, обернувшись к Деду, спросил, показывая рукой в толпу:

                - Пап, смотри. Узнаёшь?

                - Всем стоять! – грозно рявкнул Дед. Уж он то узнает эту персону из тысячи… из миллиона.

                Через ближний турникет проходила женщина с ярко красным чемоданом на колёсиках. Высокая, стройная фигура и красивое лицо, не давали точно определить возраст. Светлые вьющиеся волосы падали на загорелые плечи, короткая юбка подчёркивала стройные ноги в туфлях на высоком каблуке. Шею обвивал нежно голубого цвета шарфик.

                - Вау! Это моя бабушка? – восторженно заулыбался счастливый Сашка.

                - Просто супер! – бросила Ольга, скосив глаза на Деда.

               
                - Мамочка! – сразу всё простил и забыл детские обиды Сан Саныч.

                - Дай - ка! – вырвал из рук Сашки торжественный букет Дед и отдал ему свой, с двумя уже поломанными гвоздиками.

              Сразу после турникета дама остановилась, приложила ладошку ко лбу, осмотрела огромный зал, а  увидев счастливые лица Михайловых, помахала им рукой и двинулась в нужном направлении.
               Первым не выдержал Сашка, побежав на встречу и размахивая остатками гвоздик. Темпа и эмоций выдержали не многие.

                - Здравствуйте, вы моя бабушка!? – бросился обниматься Сашка, отбирая чемодан.
               
                Бабушка ловко увернулась, сделала два шага назад и внимательно посмотрела на обалдевшего внука…

                - А похож… Правда, похож! – сказала бабушка Тома, притягивая к себе внучка и зацеловывая ребёнка.

                - На кого? На кого похож то? – пробовал вырваться Сашка.

                - На Михайлова, на кого ещё, - ответила австралийская пенсионерка, но все поняли, что имела она ввиду только Деда.

                Подошел Сан Саныч и Оля, переполненные чувствами.

                - Извините, мне представляться нужно? – ослепительно улыбнувшись, спросила, нашедшая семью, королева - мать. Слёзы, улыбки, смех… Что-то говорили друг-другу, перебивая и переспрашивая, и опять обнимались, и опять говорили… Только Дед стоял в стороне и молча улыбался. Ждал своей очереди.

                - А ты мало изменился Михайлов, - улыбнувшись, подошла к Деду за цветами и комплиментами бывшая жена.

                - Ты тоже не поправилась, Михайлова! Потрогать можно? – снисходительно ответил Дед, чуть тронув щёку бабушки губами.

                - Дед… пап…, - к ним шел, как-то выпавший из общего ликования Сашка, с мобильным телефоном в руке и с полной растерянностью на лице.

                Ну, что ты? – встряхнул за плечи внука обеспокоенный Дед.

                Сашка обвёл всех родственников взглядом, шумно шмыгнул носом и виноватым голосом сказал:

                - Звонила Ленка. Только, что УЗИ сделали…, - и упавшим голосом продолжил, - в общем, сказали, что у нас будет девочка.

              Михайловы заулыбались, даже Тамара Михайловна, до сих пор не знавшая о последних событиях в семье Михайловых, оживилась и обняла внука. Саныч, взяв за руку Олю, подошел к Деду и Сашке и сказал главные слова:

                - Надеюсь, что выражу общее мнение. Предлагаю назвать ребёнка Сашей!

                - Так она же девочка! – недоумённо отозвался Сашка.

                Не сговариваясь, дедушка с бабушкой улыбаясь, дружным дуэтом крикнули:

                - А какая разница?!


                ДВА ГОДА СПУСТЯ.

                На небольшой парковке ,у частной клиники Льва Ройзмана стояли два лимузина ВИП класса. Из парадной клиники вышла небольшая группа людей, половина из которых была в белых халатах. Остальная половина, кланяясь и улыбаясь ,пятилась в сторону лимузинов с японскими флажками на капотах. Среди белых халатов угадывалось интеллигентное лицо первого руководителя Михайлова А.А., а также невозможно было ни с кем спутать спортивную фигуру молодого хирурга Михайлова А.А. Между белыми халатами и японцами метался мужчина в костюме с отливом, который просто физически устал жать всем руки. Это был хозяин клиники Лёва Ройзман. Медики второй час не могли проводить, купающихся в русском гостеприимстве, коллег из Японии.
                Мягко закрылись двери огромных чёрных лимузинов, проглотив маленьких желтоватых японцев. Белые халаты в последний раз махнули руками, развернулись и пошли по рабочим местам. И только один человек небольшого роста, в импортном костюме с отливом, оглянувшись, быстро пошел в конец парковки, где стоял «Жигулёнок» 6-ой модели оливково-салатово-оранжевого цвета.  Ещё раз оглянувшись, мужчина обошёл машинку, пнул правое заднее, картавя  извинился, а потом достал белоснежный платок и любовно протёр боковые зеркала своей «ласточки»!