Интервью. Пьеса

Интервью

(Простая комната со столом в центре и двумя стульями. На одном из них сидит женщина лет под пятьдесят,  но выглядящая гораздо моложе своего возраста, красивая. Напротив нее молодой человек около тридцати лет.)

- С чего начнем?
- В принципе у меня есть вопросы. Приготовил. Но я бы не хотел, чтобы это была стандартная процедура интервью. Скучно. Я бы хотел, чтобы мы с вами просто поговорили. Непринужденно, что ли. Как друзья, возможно… Я понимаю, что это не совсем возможно, но все же… Может быть, вы сами хотите с чего-то начать.
- Хм...Ну, не знаю. Мне никогда не нравилась моя фамилия.
- Вот как! И почему же?
- В детстве меня дразнили из-за нее. А я не хотела быть тем, кем меня обзывали.
- Кем?
- Медведем. Да, медведем. Это сейчас я понимаю, что это сильный, мощный зверь, умный, внушающий страх. А тогда я хотела быть котенком, как называла меня мать. Отец, несмотря на мои обиды и огорчения в школе, иногда называл меня медвежонком. Но он же папа — ему можно. Всем остальным — нет.
- И вы сменили фамилию?
- И да и нет.
- Как это понимать?
- У меня очень долгое время были проблемы с самоидентификацией, что ли. Я хотела быть кем-то другим, но не собой. Подходя к зеркалу и разглядывая себя, не могла понять, откуда взялось все это, что я вижу. Более всего меня волновало, как я буду воспринимать свой уход, исчезновение этого отражения в зеркале и вообще из этого мира. Я придумывала себе героинь, какие-то истории для них и пыталась перенести свои фантазии в реальность.
- Можете привести пример?
- Да, конечно. Кажется, на первом курсе или еще в старших классах у меня появился мой первый альтер. Ее звали Ли. Ли была во всем лучше меня. Я сочиняла для нее истории, что-то записывала в дневник, что-то пыталась делать так, как бы сделала Ли. Вам кажется, что я больна?
- Нет. Нет, ну, что вы? Это интересно.
- А мне кажется, что это шизофрения.
- Ну, я не доктор, а всего лишь журналист.
- Я тоже работала журналистом. Если захотите, мы можем потом с вами поговорить об этой профессии, занесенной в Красную книгу. Только напомните.
- Хорошо. Значит, вы не хотели быть медвежонком, но хотели быть Ли?
- Хех. Как вы ловко сопоставили.
- Так получилось.
- Даа уж.
- Эта самая Ли, какая она была?
- Ли? Она была соблазнительницей, блудницей, кошкой, femme fatal, затворницей, чистой, наивной, святой одновременно.
- Потому что вас воспитывали в строгости, а вы хотели быстрее выпрыгнуть из этого плена?
- Ну, да, скорее всего. Я боялась какое-то время общения с мальчиками. И не сказать, что о рыцаре на коне я мечтала, нет. Влюблялась в разгильдяев и проходимцев. Вот смотрю на вас и не знаю, влюбилась бы я вас, к примеру?

(Женщина поднимается со стула обходит молодого человека и становится у него за спиной)

-  Ну...ну… не знаю, увы. Я женат.
(Молодой человек, пытаясь отвечать ей, начинает ерзать на стуле. Женщина продолжает оставаться за его спиной)

- И что? Это же влюбленность. Один из моих любовников, чтобы как-то утешить меня, когда он решил меня бросить, он таким образом решил еще и подстраховаться, видимо, так вот он мне сказал «Ты знаешь, с влюбленностью еще можно что-то поделать, а вот с любовью уже ничего сделать нельзя. Неа».
- Вы расстались?
- Да! Конечно, расстались. Без вариантов.
- Почему «конечно»?
- Потому что он был женат и у него было двое детей.
- О, Господи…
- Да… Да… И таких были еще несколько несчастных.
- Да, вы роковая женщина!
- Ну, если к концу интервью вы захотите со мной переспать, то, наверное, да.

(Молодой человек старается поддержать разговор и поворачивается на стуле к своей собеседнице, чтобы видеть ее лицо)

- Не смущайте меня.
- А что здесь такого? Это жизнь. Вы же не знаете, что будет завтра, или когда вы сядете за руль и поедете к себе домой и своей жене.
- Ну, почему же не знаю. Очевидно, жена позвонит, узнает, когда я освобожусь, попросит заехать в маркет, купить что-нибудь из продуктов. Потом я поставлю машину в гараж, приду домой, мы поужинаем, обменяемся новостями, посмотрим какое-нибудь кино или поиграем с ребенком. Скорее, конечно, второе, чем первое. Уложим ребенка спать и тогда может быть посмотрим кино, уснем и так до следующего утра. А там все по-новой.
- М...Какая потрясающая уверенность, будто вы Бога за бороду схватили. Нет, я ни в коем случае не хотела бы разрушать эту вашу семейную идиллию…
- Но…
- Но. Да. Один из моих мужей однажды сказал «Ты ж не знаешь, что завтра будет. А вдруг мне кирпич на голову упадет». И на следующий день, а мы тогда еще только начинали встречаться, он пришел ко мне с перевязанной головой. Представляете, я открываю дверь, а он стоит и у него голова в бинтах.
- Сколько их было?

(Женщина резко наклоняется и заглядывает в лицо молодому человеку)

- Кого?
- Любовников и мужей?
- Я не считала. Зачем?
- Ну, как, интересно. Для мемуаров опять же.
- Это по началу, по молодости интересно, а потом нет. Некоторые девочки даже листочик заводят, пишут, с кем переспали.
- Вы тоже?
- А-ха-ха! Вы так любопытны, молодой человек! Да. У меня был такой листочек и в какой-то момент я перестала в него заглядывать.
- Почему?
- Ну, как вам сказать, это утратило всякий смысл. Ну, переспала я на прошлой неделе с Ваней, а на этой с Димой, дальше будет какой-нибудь Андрей, потом Тимофей, затем еще кто-нибудь. И что? Будет у меня Альцгеймер, я даже не вспомню, что все эти имена значат, если найду этот список среди всякого старья.
- А зачем тогда начинали писать?
- Да черт его знает! Самой теперь интересно, зачем. Может, чтоб повторно не попадались? А? Как вам такая версия?
- А-ха-ха….

(Женщина возвращается к своему стулу, садится и задумчиво продолжает)

- Да, жизнь очень быстро летит. Вот тебе 16, потом 18, потом 21, 28 и….понеслось, закрутилось. Быстро! Все очень быстро. Неоправданно, необдуманно, несправедливо быстро. Знаете, одна великая актриса сказала, что она родилась с сороколетней душой. Мне кажется, что я такая же. Я еду в автобусе, смотрю на все эти лица и думаю, что я всех их старше. А ведь у кого-то из них уже дети взрослые и внуки есть, или кто-то тяжело болен, кто-то умер, а мне кажется, что я прожила больше них всех. Что это? Гордыня?
- Не могу сказать. Н-не знаю.
- Вот и я не знаю. А вы говорите, что знаете, что будет дальше с вами этим вечером. Когда еще не приближался миллениум, я думала, что у меня к этому времени уже будет семья и двое очаровательных детишек. И я буду самой счастливой. Но этого не случилось. Ничего не случилось, ни семьи, ни детишек… Счастье. Оно, конечно, было. И оно есть, в нас самих прежде всего. Так вот я перестала ждать завтра и всякого «миллениума», перестала знать, что ждет меня завтра. Проснулась и на том спасибо.
- Почему перестали?
- А вы знаете, я не заметила, когда это произошло. Просто перестала и все.
- Вы о чем-то жалеете? Сожалеете?
- А как по-вашему? Те, кто говорит, что ни о чем не жалеют, они же врут. Нагло врут. Врут себе, другим людям. Конечно, я сожалею и жалею о многом, что было, с моей подачи. Да,  и вообще.
- О чем?
- Это сложно и местами больно. Я б не хотела сейчас ковыряться в этих швах, которые столько лет старательно залечивала и прятала. Зачем вытаскивать на свет эти уродливые рубцы?
- За тем, что вы человек, как и другие. И, возможно, кому-то будет ясна и понятна ваша боль.
- «Кому-то». Да никому это не нужно.
- Мне кажется, вы ошибаетесь. Если бы все было так, миллионы бы не смотрели ТВ-шоу или не читали бы газет, не искали бы интересных историй, которые можно было бы обсудить с друзьями.
-  А если я не хочу, чтобы мою историю обсуждали? Если я не хочу, чтобы меня с кем-то сравнивали и уж тем более осуждали?
- Это ваше право.
- Тогда я выбираю мое право — не говорить о том, о чем мне не хочется говорить.
- Окей. Простите, если я вас задел.
- Нет-нет. Не извиняйтесь. Это ваша работа. Я все понимаю. Но и вы меня тоже поймите. Столько грязи вокруг этих «звезд», простых людей, которые стремятся в эту лужу. Зачем? Не понимаю. Не понимаю! Отыскивают каких-то детей, делят детей, высуживают детей. Перевернутый мир. У меня нет детей. Как говорят нередко в таких случаях «Бог не дал». Опережая ваш вопрос, почему и сожалею ли я о том, что у меня нет детей, отвечу. Я не знаю, мне кажется, что я бы стала ужасной матерью. Хотя один молодой человек, случайное знакомство в компании, сказал, что из меня получилась бы прекрасная мать. Откуда он это взял, понятия не имею. Мужчины хотели от меня детей. Я сама хотела. Сильно. Ну, знаете, когда любишь, то хочется прям немедленно родить такого же обожаемого человека, как твой возлюбленный. Женщина бы меня поняла, не знаю, как у вас у мужчин с чувствами устроено, иногда я вас просто не понимаю. В общем, я не состоялась как мать. Знаете, одна моя знакомая говорила, «Если матка есть, она должна непременно родить». Ужасное высказывание, не находите?
- Нда…
- Один из моих мужей выходит любил не меня, как личность, а мою матку. Точнее он ее разлюбил, когда я не смогла забеременеть. Я же его прямо на этом всем и поймала. Мы так хотели ребенка, но ничего не получалось. Понимаете, ничего. Секс стал какой-то рутиной, обязанностью. Ужасно. Все было так ужасно. Я страдала, жила в постоянном неврозе, в кресле этом ужасном гинекологичеком практически прописалась. Не знаю, зачем я вам это рассказываю. Может, вам и не нужно об этом знать или писать… А? Нужно? Нет?

(Женщина нервно встает со стула и начинает ходить туда-сюда возле стола)
- …
- Я была страшно нервная, несчастная, он постоянно куда-то ездил, приходил поздно. Потом пришла эта СМС, там какая-то Катя или Маша спрашивала, «А ты правда хочешь от меня ребенка?». В общем, я не смогла его простить. Ну, вы должны меня понять. Конечно, лазить по чужим телефонам нельзя, это некультурно, не этично. Я его простила потом. Даже извинялась. Просила вернуться. Но он к тому моменту уже жил с какой-то девушкой. Дочь родилась у него. Ему вообще на девок везет. А я хотела сына ему родить. В общем, как-то вот так.
Представляю, как бы сейчас навалились на меня все эти «телегонисты». Наверное, начали бы кричать «Мужиков было куча, вот и не родила!», еще бы и шлюхой обозвали, да же? Да я вспомнила сейчас, так забавно. Представляете, наша с мужем, моим последним, первая встреча как раз началась с того, что он меня загрузил этой темой про телегонию. Какая я дура тогда была. Какая дура… Мне его делить надо было на двадцать, а еще лучше бежать от него на всех парусах. А мы начали встречаться, чаи гонять. Вы наверное жалость ко мне испытывете, слушая все, что я рассказываю?
- Да, есть такое чувство. Немного.
- Немного — это хорошо. Знаете, почему будут не правы все, кто захочет высказаться и припомнить мне всех мужчин?
- Нет, не знаю.
- Потому что они не знают самого страшного, что со мной случилось.
- Расскажете?

 (Женщина останавливается возле молодого человека)

- Если бы я курила, я бы сейчас взяла сигарету и нервно бы начала перекатывать ее между пальцев, перекладывала бы из одной руки в другую, чувствуя бумагу и шуращий в ней табак. Но я не курю. Хотя столько раз пыталась вызвать у себя зависимость. С алкоголем это даже получилось быстрее и дружнее, а с никотином нет. Но я об этом не жалею. Нет. Я очень хотела расстаться с девственностью. Она мне надоела, мешала. Не пугайтесь. Я избегу по возможности ужасов. И я поехала в чужую незнакомую мне страну, чтобы там под шум прибоя наконец-то стать женщиной.
Ждать долго не пришлось. Сначала он попытался меня изнасиловать, а потом, когда я поняла, что «это» все неизбежно, я сама сдалась. Вы знаете, он не поверил, что ему досталась девственница. Представляете? А потом через день или два я загремела в их «скорую», у меня открылось сильное маточное кровотечение. Я потеряла столько крови, что передвигалась по стенке и была белая, как эти самые стены в гостинице, где жила. У меня уже трусов лишних не хватало, чтобы выдерживать весь этот напор кровушки моей. И меня там, в приемном отделении выскоблили, прям без наркоза, без всего. Они наверное думали, что я орать буду. А у меня сил не было кричать, потому что я уже еле ходила.
Страшно? Или противно слышать такое?
- Да, нет…
- Да вы в шоке…
- Ну, не очень, а так...слегка.
- В общем, эта срочная операция стала мне приговором, как женщине и матери.
- Но ведь бывают случаи, когда дети рождаются спустя много-много лет…
- Да, все, что угодно бывает, только не со мной. Уж поверьте. Иногда мне кажется, что все эти мужчины спали со мной, как будто знали, что никаких последствий в виде детей у них со мной не будет.

(Молодой человек поднимается со своего места и смотрит женщине прямо в глаза)

- Как вы пережили все это?
- Я была молода и красива ,и мало задумывалась о будущем. Не придавала значения тому страшному случаю, пока не стали возникать препятствия на пути к материнству. Старалась реализоваться, как личность. Всегда работала, за исключением тех случаев, когда вынуждена была уволиться или не могла найти себе подходящую работу.
- Вы пытались покончить с собой?
- Я не думала, что вы спросите.
- Отчего же?
- Не знаю. Мне кажется, этот вопрос задают будущим сотрудникам органов безопасности.
- Да, и им в том числе. А вы же пытались там работать?
- А вы навели обо мне неплохие справки перед интервью, да?
- Работа такая.
- Похвально. Да. Я пыталась.
- Что пытались?
- И то и другое.
- Можно поподробнее?
- А знаете, давайте так, я вам рассказываю очередной «больной» секрет из своей жизни, а вы мне дарите поцелуй.
- В щеку?
- Нет.
- Руку поцеловать?
- Нет.
- Помните, как в фильме «Матрица» у Нео просит поцелуй Персефона, я хочу, чтобы вы подарили мне настоящий поцелуй.

(Молодой человек начинает отдалаться от своей собеседницы)

- Да, помню… Но я же сказал вам, что я женат. Я люблю жену. И вообще, вы можете не отвечать тогда уж на эти вопросы.
- Да-да, тогда какой вы журналист?
- Я хороший журналист. Даже слишком хороший.
- Ну, докажите мне вашу профессиональную состоятельность.
- Я здесь не за тем, чтобы вам что-то доказывать. Что вы вообще возомнили о себе? Вы же пытаетесь все время привлечь к себе внимание, вызвать жалость, чтобы вас пожалели! Вы же эгоистка. Вы…
- Продолжайте. Мне очень интересно, что вы думаете обо мне.
- Не буду я ничего говорить. При всем уважении к вам, вы просите отвратительные, гнусные, грязные вещи. Вы говорите о людях, которые смотрят ТВ-шоу, любят копаться в чужом белье, обсуждают это на кухнях, вы обвиняете их в грязи, а сами-то куда лезете и меня за собой тащите?
- Ну, ведь об этом никто не узнает. Это останется между нами.
- А совесть куда девать?
- Тогда нащ разговор закончен.
- А вот так!
- Да. Так. Я так решила.
- Слушайте, вы, конечно, можете выгнать меня прямо сейчас, но тогда я напишу, что вы открыто меня соблазняли. У меня диктофонная запись, вы же понимаете. Все это сейчас записывается.
- Да, я как-то не подумала об этом. Видимо, старею.
- Ну, вот. В общем, я немного вспылил. Вы тоже хороши. Давайте продолжим. Или я пошел.
- Нет-нет. Мы продолжим. Мы обязательно продолжим. Сейчас я только козыря из рукава вытащю.
- Какого еще козыря?
- Я вам отвратительна как женщина? Слишком стара для вас?
- Господи ты, боже мой! Да при чем ту ваша внешняя привлекательность? Вы очень даже неплохо сохранились для своих лет.
- Значит плохо.
- Нет, не плохо. Ну, что вы на самом деле. Я сейчас как муж ваш, который пытается вас утешить и говорит, что вы не толстая, а вы ему твердите, «Нет, я толстая».
- А я толстая?
- Ааааааааа!!! Это какой-то цирк уже!
- Нет, я спрашиваю вас, я толстая?
- Нет.
- Тогда поцелуйте. Я расскажу вам мои остальные тайны.

(Мододой человек, держась руками за спинку стула, на котором сидела женщина)

- Нет. Никогда! Вы можете упрекать меня в непрофессионализме. С этих самых пор. Как говорится, отныне и присна.
- Как же ваши читатели, которые ждут сенсаций и разоблачений?
- Обойдутся читатели. Переживут. Вон пусть идут Малахова смотрят, Малышеву, «Караван историй» читают, не знаю. Я не Дудь.
- Жаль. Жаль, что вы сдаетесь так рано. Да вы не Дудь.
- И не крепость, чтобы сдаваться или держать оборону.
- А может быть все-таки один разочек. М? Вспомним, как это бывает в первый раз с незнакомым тебе человеком.
- Да, прекратите уже! Это уже пошлости. И домогательство. Вам славы Вайнштейна захотелось?

(Женщина слушет его и постепенно сокращает дистанцию, подходит ближе)

- Какой вы скучный. Нудный. Неинтересный.
- Да-да, давайте, продолжайте, говорите, что я слишком молод, что я в отличие от вас жизни не видел, не нюхал.
- А что нюхали что ли?
- У меня мама умерла, когда я с друзьями уехал отдыхать на озеро. Она недавно вернулась с курорта, после операции на сердце восстанавливалась. Вернулась и все было хорошо. Утром из спальни вышла, зашла на кухню и упала. Инсульт. В больнице умерла, не приходя в сознание. Мне брат старший позвонил и сообщил об этом. А я на озере, в сотнях километров от города. Я в воду бросился и поплыл все дальше и дальше от берега. Плыл, пока сил хватит. Меня из воды силком вытаскивали, спасатели. Патрулировали там что-то. Бабушка у меня в доме престарелых умерла, от голода и побоев. А дома ее нельзя было… Нельзя уже было с ней вместе, невозможно. Деменция. Знаете? Понимаете? И она там ослепла и умерла. А отец без матери прожил два года и спился. Он пил, а я его бил за это. Понимаете? И вы говорите, я жизни не видел? У меня жена с инсультниками работает каждый день. Она что, тоже жизни не видела и не видит? Может, она слепая и только вы у нас одна такая — зрячая?
Как же я вас всех иногда ненавижу. За вашу ограниченность, узость вашего убогого мышления. Вы, каждый из вас, думаете, что вы умнее и лучше всех. А вы нет. Вы не лучше и не умнее. Вы такие же, как все. Вы даже никто, пока о вас не написали в газете и не расказали по ящику. Поэтому вы так туда и торопитесь, так стремитесь. К славе этой. Чтобы соседке потом статейку под дверь засунуть, в Вотсапе или Вайбере ссылочку кинуть.
Приходишь к вам, а вы и перья распустили. Пупом земли заделались. «Это я говорить не буду. Эти вопросы мне не задавайте. Пришлите мне вопросы заранее». А вот хрен тебе! Напишешь о вас, а вы нос воротите, «Я такого не говорил» или «Я же говорила, но думала, что вы это не возьмете». На тебе, сука! Получи! Не думала она. А чем ты думала? Чем ты думала, курица ты! О чем ты думала, когда я диктофон при тебе включал? Чем?

(Она подходит к нему со спины, берет за плечи, разворачивает к себе и целует его в губы. Он противится и пытается ее оттолкнуть. Но поцелуй уже случился. Молодой человек садится на стол. Женщина подсаживается к нему. Оба сидят, свесив ноги)

- Вы мне противны. Вы отвратильны. Я ненавижу вас и это интервью с вами. Это все нечестно и не правильно. Вы воспользовались моей слабостью. Я разоткровенничался.
- Я лишь, как плохой журналист в прошлом, получила свое. То, что хотела. Можете обвинять меня в домогательстве. Но это будет смешно, судиться с бабкой.
- Вы не бабка. Вы хуже. Вы намного, намного хуже, чем я себе представлял и мне о вас рассказывали.
- О, представляю. Люди-то у нас огого какие, с фантазией! Но знаете, я ведь тоже сегодня много о вас узнала. Не только вы обо мне. И поцелуй, мальчик мой, на диктофон не запишешь. А вот на видеокамеру да.
- Что?
- То, что слышали.
- Вы старая больная, пароноидальная извращенка!
- Ох! Так меня еще никто не называл, пожалуй, выпью. Или закурить? Что лучше, друг мой, выпить или закурить?
- Делайте что хотите, мне все равно.
- Э, нет. А вдруг я вздумаю вас шантажировать, отправлю это видео вашей жене, она с вами разведется, выгонит вас из дома, все друзья от вас отвернутся, куда вы пойдете?
- Уж точно не к вам.
- Некоторые тоже так говорили.
- Они хотя бы живы?
- Ой, не смешите меня. Конечно, живы. Еще как живы!
- Ну, слава Богу!
- Я рада, что у вас есть чувство юмора. Без него никуда, увы. Так вот я вам говорила про девственность, кровотечение и мужей — это я все сочинила.
- Что?
- Да, сочинила.
- Как? Зачем? Я не понимаю. Объясните.
- Ну, помните Ли? Я вам о ней рассказывала один поцелуй назад. Моя мать была страшной сторонницей всяческой правды. Она презирала и даже ненавидела врунов. И меня воспитывала в такой строгости, чтобы я никогда, ни под каким предлогом не смела ей врать. Я выросла, а врать так и не научилась. Очень хотела писателем стать, но потом где-то вычитала, что писателю нужно уметь врать, если он хочет стать известным, успешным и т. д. И я похоронила эту идею — писать. А тут я подумала, что придете вы, будете задавать разные вопросы, а мне даже нечего вам о себе рассказать. И тогда я решила, а почему бы не придумать, не наврать вам с три или четыре короба о своей жизни, а может и не своей. Я ведь по сути никогда собой не была. Кто я? Какая я? До сих пор не знаю. На что я способна? Что обо мне известно?
- Господи, какой ад… Во что я вляпался.
- Ну, ну, что вы так переживаете из-за этого интервью? Тьфу на него. Хотите выпить?
- Нет. Я не пью. Точнее пью, но очень редко.
- Так может, это как раз тот самый случай? М? По рюмочке. Чуть-чуть.
- Нет. Я на работе не пью..
- Смотрите, я не люблю уговаривать и не люблю когда меня уговаривают. Другой такой возможности не будет. По рюмашке?
- Нет. Отстаньте.
- Ну, ладно.
- Скажите, а вы кого-нибудь, кроме себя, когда-нибудь любили? Только сейчас не врите, я вас прошу.
- Любила? А что такое любовь?
- Ой, я зря, наверное, спросил.
- Может, и зря. Боженьку я люблю. Это и есть истинная абсолютная любовь, все остальное лжа.
- Опять врете?
- Отнюдь! Ничего я не вру. Ну, если не нравится вам само определение «Бог», напишите вместо него вселенная, мир, небесный океан, высшее сознание.
- Мне уже не хочется ничего о вас писать.

(Молодой человек спрыгивает со стола. Женщина продолжает сидеть)

- И это правильно. Зачем людям читать какую-то сумасшедшую тетку?!Ну, жила себе жила, а потом хрясь и померла.
- Я и домой уже не хочу. Ничего не хочу. Вообще не знаю, что я теперь хочу. Знаете, я ведь даже жене своей доверять не могу, как самому близкому человеку. Как маме, например. И в жизнях людских мне надоело копаться. Может, перегорел? Пишешь что-то расследуешь, факты приводишь, объективным быть пытаешься, а толку-то? Они как сидели в своих креслах, забронзовели уже. Люди, как жили во всем этом говне и грязи, так и живут в этих развалившихся деревнях, дети чумазые, сопливые с голоду пухнут, пока родители спиваются. Так надоело все. Вам тоже надоело?
- Нет, просто я наконец-то встретила того самого мужчину, которого ждала всю жизнь и уехала с ним жить заграницу — пить вино, есть запрещенку, наслаждаться жизнью.

(Подходит к ней)

- И где он сейчас этот мужчина?
- Дома. В Италии. Ждет моего возвращения. Я приехала сюда продать квартиру родителей. Дела, а тут вы, тут, как тут, понимаете ли.
- И вы при живом муже стали со мной целоваться?
- Ну, он же в Италии, а я здесь. Мальчик мой, все врут. Это не только Доктор Хаус так говорил. Я это видела, вот этими своими глазами. Все изменяют друг другу. По началу я тоже верила, что меня никто никогда не бросит, и никто никогда от меня не уйдет. А он бросил, понимаешь, бросил. Сказал «Прости, не могу тебя больше любить». Не могу, понимаешь? Первая любовь. Первая! Ты спросил меня, пыталась ли я покончить с собой? Да, что я с собой только не делала, разве что с камнем в воду не бросалась с моста и не вешалась. Живучая, сука! Сколько их у меня на коленях вот этих, в постели говорили, как они меня любят, как они от жен своих устали, как они их ненавидят. Ты не представляешь, сколько их было. Поэтому беги от меня. Потому, что чем дальше мы будем с тобой говорить, тем сильнее тебе захочется меня обнять, а там и поцеловать. Иди к жене, к ребенку своему. Иди. Окончено интервью.
- Вздор. Чепуха. Ничего я не захочу.
- Ты как маленький. Не заметил, что мы уже на «ты» перешли? Еще немножко начнешь называть меня красивой.
- Но вы и правда красивая. Я же в ваш голос в детстве влюбился.
- Не надо. Вот не надо сейчас этих воспоминаний из-под стола.

(Спрыгивает со стола. Начинает нервно ходить туда-сюда)

- Я не думал, что у вас такая сложная жизнь. У тебя.
- Слушай, давай, иди уже. Там жена тебя заждалась.
- При чем тут жена? Если вы, если ты солгала мне, что все выдумала о себе, и это все правда.
- Да. Я солгала. Это все правда. Не надо меня жалеть. Я сказала, что никого никогда не любила, теперь у меня есть мужчина. И хотя он там… я всегда мысленно с ним.
- Вы...Ты его любишь?
- Это какое имеет значение?
- Просто, хочу знать для себя, чтобы уйти и понять, что все не зря.
- А если все зря, тогда что?
- Тогда пойду и застрелюсь.
- Дурак… Какие же вы все дураки. Сейчас заплачу.

(Молодой человек берет ее за руку)

- А может быть, твой Бог решит, что все было так и правильно?
- На то он и Бог. Ему виднее.
- Ты как Ева, а я тот самый Адам и мне кажется, что где-то здесь должно валяться яблоко.
- Ууу, как тебя растащило-то. Вроде не пил, хоть и предлагала. Пойду за яблоком что ли…

(Женщина уходит за выпивкой и едой)

- Да и что там у тебя выпить есть, тоже тащи. И секреты свои вываливай уже. Будем дальше писать интервью. Человечество должно знать, к чему ему готовиться. Будем квартиру твою продавать, или чья она там. И вообще музыка есть у тебя?
- Есть! И танцевать?
- И танцевать будем, черт с тобой. На войне как на войне. Всю жизнь хотел с ней интервью записать, а тут такая подстава.

(Звучит музыка. Женщина кружится в танце с бокалом вина. Молодой человек жует яблоко, берет диктофон, выключает, убирает его в сумку. Достает телефон, отправляет СМС, убирает телефон. Взяв бокал с вином, идет к женщине).