Медина

Кажется, я совсем отчаялся, раз в очередной раз согласился на эту авантюру.

Стоя перед подъездом многоэтажки, я судорожно покусывал губы, нервно сжимая телефон в руках. Весна в этом году запаздывала: вроде бы тёплый апрель и растопил сугробы, нагнал грязи на тротуары и разлил глубокие лужи по канавам, но ветра дули жестокие, немилосердные. Я покрепче завязал шарф и набрал код домофона.

— Привет, — девушка в лёгкой белой тунике улыбнулась мне и махнула рукой, приглашая зайти. — Саша, да?

— Да. Добрый день, здравствуйте, — я отчаянно старался взять себя руки и перестать паниковать, — а Вас, кажется, Медина?

— Можно на ты, — рассмеялась Медина, — проходи давай, не стой в дверях, — она коснулась моей руки.

Прикосновение обожгло меня, будто электрическом током. Я ещё раз отчаянно засомневался, стоило ли приходить сюда. Жар заливал щёки — наряд девушки был слишком вызывающим, пожалуй, даже откровенным. Я потупил глаза в пол и начал неуклюже снимать пальто.

— Позволь помочь тебе, — она подошла ко мне, шепча на ухо, — а то мы тут до ишачьей пасхи провозимся.

— Разве Лида не говорила, что на весь день и ночь? — я удивился, ещё больше краснея, пока девушка снимала с меня пальто.

— Конечно, говорила. Но в таких делах каждая минута дорога, — она подмигнула и, вильнув бедрами, прошла в комнату. — В коридоре возьмёшь тапочки, я тебе сейчас принесу полотенце, душ направо сразу от входа.

Я снял ботинки, перетаптываясь с места на место. В прихожей было светло, под потолком горела яркая лампа, убранная абажуром с хрустальными подвесками. Длинный коридор украшали картины с эротическими сюжетами. Вход в остальные комнаты скрывали длинные занавески, отделанные бахромой и разного рода рюшечками. Создавалось впечатление уютной квартиры, обустроенной со вкусом, хоть и довольно специфическим.

Пока я рассматривал светло-бежевые обои, ко мне подошла Медина, протягивая голубое полотенце. Девушка улыбалась, зеленые глаза будто посмеивались надо мной, но по-доброму.

— Держи, Саша, — она прижалась ко мне, смотря в глаза снизу вверх, — и не задерживайся, хорошо? Я жду тебя, — Медина взяла мою руку и притянула к груди.

Я проглотил ком в горле и пробормотал что-то невнятное в ответ. Закрылся в ванной и встал под душ, стараясь успокоить своё сердце. Что я здесь делаю? Насколько же я низко пал, раз снова пошёл к проститутке? Да ещё и не просто проститутке, а… Элитного сорта? Качества? Я рассмеялся от собственных мыслей и насухо вытерся полотенцем.

Медина сидела на коленях на большом кухонном подоконнике и пила чай. Солнечный свет врывался в комнату, играл бликами на стеклянном шкафу для посуды. Кухня была совсем маленькой, но тоже уютной — чего стоил только длинный и глубокий подоконник с постеленным на него пледом.

— Здесь можно спать и наблюдать за огнями города, — Медина мечтательно прислонилась к окну, свесив ноги на пол. — Чай будешь? — девушка подошла к шкафчику и начала рыться в нём. — Чай вот, есть чёрный, зелёный, малиновый… Ты какой любишь?

— Можно любой, какой Вы… ты захочешь, — я кашлянул, стараясь скрыть неловкость.

— Ещё есть шарлотка со вчерашнего дня. С бананами, правда, — девушка почесала голову, — яблоки я забыла купить, а до магазина было лень идти. Ну, ничего, бананы — тоже хорошая вещь, вот поверь на слово.

— Да, от пирога я бы не отказался, — я присел на краешек стула, не зная, куда деть руки, — скажи, а так всегда происходит?

— Как — так? — Медина застыла на месте, обернувшись ко мне. — Что происходит?

— Ну… — я обвел руками комнату. — Ты чай всем предлагаешь с пирогом?

— Только избранным, — девушка рассмеялась, махнув рукой, — но ты и правда избранный, — она понизила голос до томного шепота, — Лида многое про тебя рассказывала. И она действительно благодарна тебе. Так что моя квартира и вся я в твоём распоряжении до завтрашнего утра. Сейчас, — Медина посмотрела на настенные часы, — сейчас час дня, так что, — девушка игриво улыбнулась, — у нас ещё много времени.

Наконец чай был налит и пирог нарезан. Я откусил кусочек, и действительно, вкус был изумителен. Медина уселась ко мне на колени, обвив руками шею и соблазнительным взглядом заглядывая в глаза. Я постарался максимально сосредоточиться на куске пирога и огромным напряжением силы воли пытался не замечать сидящую на мне девушку.

— И всё-таки, — она положила кусочек печёного мне в рот, — как ты заслужил такое уважение и благодарность от моей московской подруги?

— В своё время, я ей помог избежать штрафа за проституцию. Так уж получилось, что её хотели принять полицейские в отеле, а я как раз там подрабатывал на ресепшене. Понравилась очень, жалко стало, вот и сказал, что девушка моя. Ей очень не нужны все эти штрафы, административки и прочее, вот и благодарна мне…

— Очень интересно, — Медина чуть качнула головой, — а в Питере ты что делаешь?

— Так я же родился здесь, — то ли вкус пирога подействовал, то ли крепость чая, но я перестал смущаться, — в Москве заканчивал институт, высшее экономическое. Получил, вернулся домой. А теперь, твоя очередь.

— А зачем обо мне? — улыбнулась девушка и прильнула к моим губам. —Давай лучше о тебе?

Что-то горячим потоком обожгло мои внутренности, я глубоко вздохнул, силясь пережить нарастающую во мне волну похоти и желания. Руки так и тянулись обнять животрепещущее тело, заглянуть под тунику, коснуться молодой, почти белой кожи с легким загаром. В голове начиналось сумасбродство, я чувствовал сильное желание сорвать с неё одежду и повалить на пол. Огромным усилием воли я подавил в себе животное начало и чуть отстранился назад. Девушка потянулась было за мной, но я коснулся ладонью её губ.

— Если ты моя полностью и целиком, — Медина запустила руки ко мне под рубашку, — то тогда я хочу с тобой погулять сначала.

“А собственно почему бы и нет? — спросил я себя. — Почему бы не сделать это прямо сейчас? Я же пришёл сюда именно за этим. Но с другой стороны, это как-то неправильно… Но это же проститутка! Здесь должен быть только секс, никаких сантиментов и романтики. Но… я же должен получить удовольствие, верно? Верно, значит…”

Медина медленно расстёгивала пуговицы белой рубашки; обхватила меня ногами, не переставая целовать шею и ключицу. Я чувствовал её глубокое дыхание совсем рядом, чувствовал её крепкие бедра, маленькую грудь, прижимающуюся ко мне. Она запускала пальцы в мои волосы, целовала губы, осторожно покусывая язык. Я закрыл глаза, отдаваясь удовольствию, и пытался заглушить амбивалентные позывы внутри в то время, как её пальцы плясали всё ниже и ниже, спускаясь от ворота рубашки к груди. Оттуда, немного пощекотав бока, они легкими касаниями дошли до пряжки ремня.

— Медина, послушай, я так не могу, — я отстранился. — Всё как-то спонтанно получается, никакой романтики. Так не интересно.

— Я тебе не нравлюсь? — она посмотрела на меня удручённо.

— Нет, нет, не в этом дело, — я почувствовал себя неловко, — ты красивая и… Боже, какие глупости я говорю, просто не могу так, понимаешь? Животное во мне поглощает всё и… не хочу, чтобы наша встреча закончилась обычным сексом. Я хочу запомнить это надолго, понимаешь?

— Я обычная проститутка, Саш, — она рассмеялась. — К чему такие церемонии? Между мной и клиентом простые отношения — я выполняю то, что ты хочешь, а ты платишь за это.

— Для меня — нет. Говоришь, выполняешь мои желания? Я хочу, чтобы ты запомнила меня. И сейчас хочу — выпить кофе на Невском. Пойдём гулять, — я мягко снял девушку с колен и застегнул пуговицы, — оденься потеплее, солнышко обманчиво, там ветрюга жуткая.

— А ты мне нравишься, — прищурив глаза, посмотрела на меня Медина.

Я подошёл и, совсем осмелев, нагло поцеловал девушку в губы, скользнув руками чуть ниже поясницы.

***

— У меня были отношения, двухлетние. Под конец этого срока я уже не любил свою девушку и просто проводил с ней время в постели. И ты знаешь, я думаю, в этом вся проблема, — я отпил кофе из чашки, — отсутствие любви с одной стороны превращает другую в раболепное влачение существования. Вот, смотри, ты. Я могу делать с тобой всё, что захочу, эти сутки, так? Так. Грубо говоря, наши отношения складываются таким образом, что ты любишь меня и, получается, становишься зависима от меня, следовательно, позволяешь так с собой обращаться.

— Ты знаешь, я так давно не пила хороший кофе, — Медина мечтательно откинулась в кресле на веранде небольшого кафе, наслаждаясь лучами солнца. — Спасибо, что вытащил меня.

— Ты вообще слушаешь, что я говорю? — я озадаченно посмотрел на девушку.

— Конечно, я слушаю тебя. Но не знаю, что ответить. Лучше бы ты меня взял дома, честное слово. Я не мастерица говорить, — Медина обезоруживающе и, будто извиняясь, улыбнулась. — Но в любом случае частично не согласна с тобой. Ведь есть честные люди, которые идут на разговор, пытаются спасти отношения, когда они идут ко дну. И есть другие, те, которые не позволяют так с собой обращаться.

Я пристально посмотрел на неё. Что-то в ней казалось… не совсем обычным. Лида, моя знакомая экскортница из Москвы, всегда молчала или отшучивалась, но никогда не вела со мной беседы.

— Расскажи о себе, — попросил я, — и… сядь поближе, пожалуйста.

— Как скажешь, — она уселась ко мне на колени и обняла за талию, — что ты хочешь узнать?

— Как тебя зовут? — начал я с простого.

— Медина, — ответила она, — разве ты забыл?

— Нет. Но спрошу ещё раз, как тебя зовут?

Медина на минуту замолчала, собираясь с мыслями.

— У меня нет ничего, кроме собственного имени. Тело является вещью, квартира снимается, даже телефон — и тот не мой, в кредит. Имя — всё, что у меня осталось в собственности. Так что позволь, оно останется только моим. Я отдаю тебе своё тело, но имя… Имя останется моё.

Мне хотелось распустить руки, хотелось целовать её. Хотелось отойти в туалет и раздеть её там, хотелось грязи. Я говорил себе, что, возможно, другого такого случая не представится, не смогу воплотить все свои мысли… Но вопрос грязи терзал меня с самого начала нашей встречи. Сегодня Медина — моя вещь, моя собственность. От такого коробило, и я думал о том, как же низко пал, позволяя себе так мыслить, так относиться к ней. Прежде всего, она — человек. Но я действительно купил, хоть и не за деньги, а в качестве благодарности, право на её обладание. Значит…

— Пойдем пройдёмся, — я поцеловал девушку в щёку, — ты цветы любишь?

— Цветы? — удивилась Медина, слезая с колен. — Отродясь не получала ни от кого цветов. Но ты знаешь, мне нравятся васильки…

— Решено, — я подозвал официанта, — идём покупать тебе васильки.

— Ты… ты меня смущаешь, — покраснела Медина, — не стоит, правда.

— Ага, — рассмеялся я, — сначала ты меня смущала, теперь я тебя.

Девушка лишь стыдливо уткнулась лицом мне в грудь, ища мою руку. Я ответил на рукопожатие и вдруг понял, что иду по улице, держа её за руку. Маленькие, изящные пальцы крепко держали мою пятерню. Я был уверен, что это не просто дежурное действо, но её искреннее желание держать меня за руку.

Мы шли по Невскому. Вечер догорал, освещая ярким кроваво-алым закатом мостовую и брусчатку проспекта. Ветер утихомирился и земля отдавала жар, нагретый за день; наконец, стало тепло. Я снял пальто и перекинул его через руку, посмотрел на Медину. Девушка улыбалась, пряча глаза.

— Можно я поцелую тебя? — спросила она тихим голосом.

В ответ, я развернулся и, притянув девушку к себе, поцеловал в губы. Ещё и ещё, я целовал её, не останавливаясь, переплетая наши языки. Она обхватила меня за шею руками, вставая на цыпочки — девушка была чуть ниже. Наконец я немного отстранился и посмотрел в её глубокие глаза цвета зелёной дубравы летом. Она хихикнула и снова покраснела.

Я купил ей цветов и, когда мы вышли из магазина, уверен, на улице стало светлей — настолько радостной была моя спутница. Она счастливо смотрела на прохожих, идя по улице и держа меня за руку, то и дело прикладывая цветы к лицу, чтобы вновь почувствовать их аромат. Наконец мы дошли до набережной Невы, по пути купив мороженое, которое тогда и уплетали, сидя на скамейке возле ограды.

— Я не понимаю, почему ты так добр ко мне, — сказала Медина, слизывая остатки пломбира с рук, — такого со мной ещё никогда не происходило. Ты первый у меня такой, всё же…

Я достал маленькое зеркальце из сумки и дал его девушке.

— Что ты видишь? — спросил я. — Что ты видишь перед собой? Опиши.

— Обычную девушку со светлыми, волнистыми волосами чуть ниже плеч, с некрасивыми, тонкими губами и веточками вен на веках и под глазами. С чистой кожей и ровными, белыми зубами. С зелеными, знаешь, такими постными глазами.

— А теперь, скажу то, что вижу я, — я подсел ближе и взял девушку за подбородок, обращая её лицо ко мне. — Я вижу красивую девушку, которая светится от счастья. Я вижу твои ямочки на подбородке, как бы ты ни хотела их скрыть. Пойми, твои, как тебе кажется, изъяны делают тебя уникальной. Все наши несовершенства есть наши уникальности. Я вижу твои глаза, я знаю, чего ты хочешь. Вижу, как ты краснеешь, когда смотришь на меня. И сейчас я на полном серьёзе утверждаю, что свою работу ты выполнила. Ты можешь идти, я передам Лиде, она пришлёт тебе деньги.

— Так это была лишь игра? — улыбка девушки померкла.

— Твоя работа окончена. Ты можешь уйти, но можешь и остаться, — я пожал плечами, — в любом случае я слагаю с себя полномочия, и ты более не принадлежишь мне как вещь. То есть вольна делать, что угодно.

Медина оглянулась на другую сторону улицы, задумалась. Прошла минута.

— Что угодно, говоришь? — наконец, улыбнулась девушка и уселась ко мне на колени, обхватив шею руками. — Теперь я просто так от тебя не отвяжусь.

— На другой ответ я и не рассчитывал, — улыбнулся я, принимая поцелуй.

***

— Ужасно хочется есть, — пробормотал я, развалившись на диване, — у тебя есть что-нибудь покушать?

— Сейчас посмотрю, — Медина открыла шкафчики, перебирая рукой по полкам. — Обычно я не готовлю, заказываю что-нибудь, — она встала на цыпочки, — вот, кажется, рис есть…

— Отлично, — оживился я, — тогда свари рис, а я сейчас схожу в магазин за чем-нибудь. Что ты хочешь?

— Не знаю, — она пожала плечами, — я всегда относилась к еде как к… к просто еде. Никаких изысков, это лишь необходимая вещь, чтобы поддерживать нормальное функционирование тела.

— Тогда сегодня тебя ждёт необычный ужин, — я улыбнулся, натягивая пальто.

— У нас осталось, — она прикусила язык и отвела глаза в пол, — может, ты просто останешься и мы проведём вечер вместе, как можно дольше? А то вся эта готовка, — она подошла ближе и обвила мою шею руками, — отнимает так много времени…

— Нет, — я улыбнулся и притянул девушку ближе, — раз уж ты сегодня выполняешь мои желания, значит, обязана покориться.

— Но ты же сказал на прогулке, что снимаешь с меня все обязательства, — сказала она, заглядывая в глаза.

— Но что я ещё тогда здесь делаю? — я рассмеялся, поцеловав Медину в лоб.

— Всё, иди, иди, — она шутливо пихнула меня. — Но скорей возвращайся!

Я вышел на улицу. Последний луч солнца терялся на крышах домов. Смеркалось. Дворик дома казался страшным и пугающим — выбитый фонарь придавал картине неблагоприятный вид. Я прислонился к косяку входной двери и затянулся сигаретным дымом. Никотин заструился по моим венам, к мозгу, к сердцу, а в голове уже накатывала призрачная легкость, ноги казались ватными. Что я делал с ней? Наутро я уйду и оставлю девушку наедине со своими чувствами ко мне. Влюбить в себя всегда давалось мне легко. Сначала притвориться испуганным, вызвать симпатию и дружелюбие, потом окрепнуть и на контрастах показать себя другим, сильным, мужественным и ответственным. Способным решать за двоих, что и как делать. Сколько ночных бабочек я оставил без сердца? Это казалось абсурдным — самая чуткая, но в то же время холодная профессия отметала сантименты, но… Не со мной.

Не в моём случае.

Я дошёл до магазина и, уже стоя на кассе и оплачивая покупки, вдруг почувствовал угрызения совести. За что я так поступал с ними? И где моё сердце? Сколько моя месть будет продолжаться дальше? Кажется, моя несчастная любовь была бесконечна и бесконечна была моя месть и желание разбить как можно больше женских сердец в отместку своему. Сложив еду в сумку и взяв груз в руки и на сердце, я отправился к Медине домой.

Девушка встретила меня теплыми поцелуями и приятным запахом с кухни. Сердце вновь заколыхалось, вспомнив, как моя единственная любовь встречала с работы. Мне захотелось вновь грязного секса, захотелось выплеснуть злобу, порвать на девушке одежду, повалить на пол…. Медина поймала мой взгляд, но расценила его по-своему. Потянулась ко мне, но я, вновь нацепив улыбку и тёплый взгляд, мягко отвел руки в сторону.

Через час, после всех приготовлений, мы сидели в спальне на кровати, ужиная рисом с курицей в ананасах и вине с подливкой из какого-то соуса, найденного девушкой в глубинах холодильника. Остатки вина решено было употребить вместо чая. Я рассказывал истории из своей жизни студента.

— Ну, а ты как докатилась до такой жизни? — наконец спросил я, передавая бутылку девушке.

Она присмирела, потупив взгляд.

— На самом деле меня зовут Саша, — вполголоса пробормотала она, — я избрала такую профессию, потому что нужны были деньги. Банальная и распространённая история… Зато искренняя. Я ведь тоже училась в университете. Была тихой, примерной девочкой. Как однажды подруга позвала на вечеринку, а я никогда на них не была, знаешь… Там был один парень, он предложил мне попробовать какие-то таблетки, а я была пьяная, дура, согласилась. Потом плохо помню, что было. Очнулась одна на улице, меня разбудили полицейские, показывая сумку с этим всем… Пришлось откупаться, взяла кучу кредитов, а как их выплатить на скромную зарплату официантки и студентки? Родители не могли помочь, да я им бы и не рассказала. Я сама приехала из Новосибирска. Учебу пришлось бросить, вот и живу так уже второй год… — Саша шмыгнула носом, вытирая слезу.

Я крепко обнял девушку. Что-то внутри меня зашевелилось, тронутое рассказом. И как-то постепенно проходило желание уйти, насладившись её телом. Хотелось… остаться подольше.

Если не навсегда.

— Знаешь, ты первый, кому я рассказываю, — она улыбнулась, вытерев слёзы, — спасибо…

Я потянулся, коснувшись руками её плеч. Кожа отдавала бархатной мягкостью, теплотой. Легким движением я чуть тронул лямку и одежда спала с правого плеча, будто пух от ласкового ветра. Саша закрыла глаза, глубоко вздохнув, отчаянно краснея. Туника спала на кровать, обнажилась красивая, изящная, острая грудь.

— Я так краснею, — прошептала она, сидя на коленях и закрыв глаза, — краснею, будто в первый раз. И сколько такого было, а кажется, будто в первый раз, и ещё больше краснею…

Я медленно провел пальцами по изгибу её талии. От моих прикосновений на её коже появлялись мурашки, пробегала невинная дрожь, наконец, её тело затрепетало. Мои пальцы не спеша перебирались вверх, я чуть коснулся её груди, то отнимая руку от тела, то вновь касаясь. Девушка тяжело дышала, будто переживая внутри что-то горячее, дышащее и готовое вот-вот извергнуться на поверхность. Я понимал это, играл и старался подальше оттянуть сладостный момент.

— Поцелуй меня, — прошептала девушка, — обними…

Я встал с кровати, щелкнув выключателем. В комнате стало темно и так тихо, лишь лунный свет пробивался из-под щёлки штор. Женственное спокойствие и мягкость окутывали нас. Я на ощупь пробрался к кровати и тут же утонул в мягких и сильных руках девушки. Переплетение рук и ног, губ и вороха одежды сплели нас в единый узел, но ещё слишком рано! Я отстранился от девушки, но она тут же притянула меня к себе, расстёгивая, почти срывая рубашку. Внутри меня поднималось и разжигалось что-то невероятно горячее, бурлящее, но… чистое. Саша тяжело и глубоко дышала и, кажется, я улавливал в её вздохах буквально мольбу продолжить игру. Резким движением я поменял положение, подмяв девушку под себя. Волосы спутались на её лице, она царапала мою спину, в изнеможении кусая пальцы. Я наклонился и руками убрал пряди со лба. Поцеловал девушку и, прикладывая верх усилий, не отрывался от её тела, спускаясь губами всё ниже и ниже, мимо бровей и закрытых в сладкой истоме глаз, мимо чуть приоткрытых в слабом стоне губ, целовал шею и ключицу, целовал, целовал её грудь, языком буквально изучая каждый уголок её тела, ни сантиметра её кожи не оставляя не зацелованным.

— Не хочешь избавиться от остального? — не открывая глаз, прошептала Саша, прерываясь на полуслове от тяжелых и частых вздохов.

И только тогда я резко выпрямился, усевшись сверху. Положил руки на грудь и сжал её тело, сильно, но в то же время, осторожно, стараясь стараясь не причинить больше боли, чем удовольствия. Девушка тихо вскрикнула и подалась рывком мне навстречу, срывая с меня остатки одежды.

Луна зашла за облака, но наши тела, разгоряченные истомой, не нуждались в свете. Наощупь, как в первородной тьме, мы любили друг друга, не нуждаясь в указателях. Любовь, но не желание и похоть верховодила нами и только тогда я вдруг почувствовал, что сегодняшняя игра перестала быть игрой. Осознав это мгновение, пережив его на острие доли тысячной секунды, я с новой страстью стал целовать её губы, сбросив с себя все оковы и принципы, которыми руководился ранее. Что-то было не так, но не было времени и желания разбираться в этом и достаточно было лишь на минуту перестать следить за ходом часов, как мы, умытые новой жизнью и ночью, которая перевернула наши судьбы, засыпали, потеряв себя друг в друге.

— И вся моя месть, — думал я, переплетая наши тела, крепко обнимая девушку, — это лишь сублимация, вся моя месть стала просто ничем…

Я в первый раз засыпал счастливым и свободным.

А рядом со мной спала впервые счастливая и свободная Александра.