15. 1 Мама лучше

Летние каникулы у нас начинались на колхозных полях. Нашей школе было выделено несколько соток угодий, засаженных помидорами, которые мы должны были собрать за пару недель.

Старшеклассники до плантации добирались к девяти утра пешком. Для ударного труда в том году к нам прикрепили и бывших восьмиклассников, которых от школы до участка доставляли в кузове грузовика, оборудованном досками для сидения.
Первым рейсом приехали девчонки, некоторые – с мамами, которые вызвались помогать. Я, заинтересованный несколькими смазливыми мордашками, подошел к борту грузовика и протянул руки помощи к самой привлекательной, наиболее оформившейся. Как бы не справившись с ее весом, я привлек ее к своей груди, и не сразу разжал руки, проскользнувшие под ее округлости.

«Хватит тискать девчонку, пакостник ты этакий!» – услышал я резкий женский голос. Обернувшись, я увидел молодую женщину, которая спрыгнула с грузовика сама – очень похожую на ту, которую я не выпускал из объятий. Они даже одеты были одинаково – в мужские рубашки в синюю клетку, с засученными рукавами и в тонкие тренировочные штанишки–«треники», подкатанными чуть ниже колена. Впрочем, на сельхозработы так одевались почти все – девчонки, родительницы и учительницы, которые прибыли с нами, чтобы организовать работы. Женщины понимали в этой одежде толк – рубашку можно было расстегнуть чуть поглубже, чтобы дышало тело, а «треники» все лучше платьев, за которыми не уследишь под порывом ветра - откроет невзначай их прелести для обозрения любопытствующим подросткам.

Хотя, находившимся в пубертационном возрасте  было достаточно того, что открывали у склонившихся над грядками полурасстегнутые рубашки, а сзади так отчетливо подчеркивалось «трениками» - возбуждающие округлости мощных ягодиц…
«Как похожа на мать! – пронеслось в моем разгоряченном мозгу, - но какая из них лучше?» Я отпустил девочку и отошел на несколько шагов, продолжая искоса сравнивать их обеих. Конечно, девчонка – прелесть! Что называется, спортивная, бедра развитые, уже оформившиеся (прекрасно для 15 лет!) бугорки грудей…Но у мамы – все совершенное, завершенное…

Я продолжал впитывать впечатления и когда мы приступили к сбору урожая, пристроившись на соседнюю грядку позади дочки с мамой. Я невпопад совал в рот спелые помидоры, смачивая хоть таким образом, пересохшее от волнения горло. А причина для волнения мелькала у меня перед глазами – обтянутые «трениками» мамины ягодицы! Для меня этот вид явно выигрывал у дочки – прямо-таки с разгромным счетом! Тем более, что я уже имел возможность попробовать вкус «зрелых плодов», а дочкин «урожай» мне казался – хорош на перспективу… но явно недозрелый…

Когда мы засобирались домой, я опять оказался сзади дочки и уже умело подсадил ее в кузов. Самому пришлось сесть рядом с мамой, я, как будто случайно, замешкался, и с дочкой рядом уселись одноклассницы. По дороге мама с пристрастием меня допрашивала, выпытывая мельчайшие подробности.
-«Ты что, второгодник? – ишь, здоровый какой! Спортом занимаешься…А живешь где? У вокзала? Так мы тоже – на Привокзальной. Дом номер четыре. А у тебя – один? Прямо впритык к вокзалу…»

Я и не заметил, как пришлось, уже привычно, высаживать облюбованную дочку. А потом я протянул руки к матери. Она снисходительно позволила ее поддержать, оперлась на мою руку и легко спрыгнула на землю.

Она приотстала от дочки с подружками, попридержала и меня и, тщательно измерив взглядом, вполголоса протянула: «Ты, вот что…С дочкой я разрешаю тебе дружить, видела, что ты к ней, как к медом намазанной. Пусть лучше с тобой, ты – на виду. По-соседски…Но только, чтоб без глупостей! Если что…Ты у меня не забалуешь!»

С этого и началась моя «дружба» с Таней. Она была моложе меня на год, по тогдашним понятиям, еще зеленая. Но созревала под моим чутким руководством достаточно быстро. Пока мы, под бдительным присмотром мамы, дальше случайных обжималок и поцелуйчиков за вагончиком на помидорном участке не переходили. В трудовой день я старался держаться к этой семейке поближе. Но заслугой этого были вовсе не юные прелести дочки, а буйный расцвет мамы. Похоже, родила она рано, ей на вид было 33-34, ну уж никак не больше 35 лет.

Насмотревшись сзади на активные движения маминых ягодиц под тонким синим трикотажем, я с Татьяной бегал охолонуться к протекающей поблизости речушке, где «ставил технику плавания» умеющей плавать девчонке. Я поддерживал ее на поверхности воды, то и дело «случайно» запуская руку то под ее лифчик, а то и в трусики, и громко командовал, как грести руками в стиле «брасс», а как при «кроле».

Домой я ездил с восьмиклассницами, что никого не удивляло, так как какое-то объяснение придумала танина мама, которая неизменно сопровождала нас. Вечерами мы собирались, как и прежде, у бетонного метрового заборчика возле нашего дома, где до темноты травили какие-то байки. Теперь туда я приводил и Таню, и мама ее всегда знала, где и с кем проводит вечера взрослеющая дочка. Ближе к одиннадцати часам она приходила за Татьяной, или громко звала ее через площадь из окна квартиры на первом этаже.
 
Провожая ее вечером до подъезда, я как-то, то ли в шутку, то ли всерьез, предложил продлить наше общение у нее дома – раз она так удобно живет. Оставь, мол, открытым окно. Таня неожиданно легко согласилась и, подождав немного, пока она зайдет в квартиру, я увидел, как она, не зажигая свет, приоткрыла окно в своей комнате.

Для верности я выждал четверть часа и, набравшись наглости, пошел на штурм. Прислушавшись к тишине в комнате, я толкнул раму и бесшумно взобрался на подоконник. Спрыгивая вовнутрь, я задел стул, который не преминул свалиться. Тут же услышал недовольный голос ее матери: «Что ты расшумелась?», шаги и скрип отворяемой двери. Я метнулся было вперед, чтобы попытаться укрыться за открывающейся вовнутрь дверью, но не успел и оказался лицом к лицу с входившей женщиной.

Не разглядев как следует меня в темноте, она испуганно вскрикнула: «Кто здесь?»  Я поспешил ее успокоить: «Тише, дочку напугаете! Это я, тетя Лена!» Тон ее сменился на возмущенный: «Как ты сюда попал? Что ты тут делаешь?» И тут я услышал скрип открываемой двери ванной.
 
Не желая усугублять скандал, я вытолкнул мать из комнаты и втащил ее в приоткрытую дверь напротив, как оказалось, в ее спальню. Зацепившись в темноте за угол кровати, мы упали на нее, причем я оказался, как и положено, сверху. Дальше я действовал по наитию. Услышав голос вышедшей из ванной Татьяны: «Мама, что ты кричишь, ничего не поняла!», я закрыл рот матери своими губами. Высвободившись через полминуты, она, задыхаясь, крикнула: «Ничего, это я немного ушиблась. Иди спать!»

Ситуация кардинально изменилась. Теперь она не желала шума.  Крепко стискивая меня руками, она бормотала: «Ах ты, подлец! Ты к кому сюда полез? Ну, иди же, иди ко мне!»
Ее ночная рубашка при падении задралась, под ней, как я ощутил, ничего и не было. Я, сквозь тонкую материю своих тренировочных штанишек почувствовал теплое, мокрое ее естество и, торопясь, стал стаскивать свои «треники», вместе с плавками.

Она помогла мне руками и я легко вошел в нее, через короткое время добавив своего горячего и влажного… Не отпуская меня из своих объятий, она какое-то время полежала подо мной, ритмично приподнимая меня вверх-вниз, слегка раскачивая из стороны в сторону… Потом высвободилась, села на кровати и, в упор глядя на меня, насмешливо проговорила: «Ишь, какой ходок! Дочка его не устраивает… Чтобы теперь близко тебя от нее не было! Если узнаю, к директору школы пойду! К родителям твоим! А теперь – быстро отсюда – тем же путем!» И отворила окно в своей спальне…

Спрыгнув во двор, я обошел дом и вышел на площадь. Окно в комнату Татьяны было по-прежнему открыто – тогда даже вблизи вокзалов домушников не особенно опасались. Я пошел в обход, прижимаясь к стенке следующего дома – не хотелось попасть на глаза теперь уже запретной подружке.

И я, действительно, прекратил знакомство с этой семейкой. Встретившись где-нибудь случайно со мной, мать проходила мимо, не удостаивая меня взглядом. А к дочке и самого уже не тянуло. Перед ней я испытывал какую-то неловкость, не позволяющую подойти к запросто, как прежде. И всерьез побаивался мамаши, что она в подобном случае сделает так, как сказала.

Но ее хотел так, что временами она мне снилась – всегда в «неподобающем виде»