Эта девочка

 Она сидела одна за первой партой в правом ряду. С ней не садился рядом никто. У нее были светлые серые глаза, светлые серые ресницы, светлые серые волосы, и вся она была словно припорошена золой. У нее были юношеские угри и перхоть, легким пеплом осыпавшаяся на плечи. И кривоватые мелкие зубы. Впрочем, зубы были не видны. Она редко открывала рот. И никогда не улыбалась. И училась она с тройки на тройку с минусом.

 У нее были большие красные руки в цыпках. Ее мама работала на ферме дояркой, и она помогала матери в свои выходные дни. Но в классе этого не знал никто. Никого в её классе она не интересовала.

 В учебные дни она жила в интернате. Там у нее была подружка. Такая же, как и она сама, деревенская девочка, учившаяся в другом классе. Подружка была младше на целый год, но это не мешало им секретничать по вечерам.

 Их секреты никто не подслушивал. В интернате у них тоже не было никого, кто интересовался бы ими.

 А когда в девятом классе она не появилась на занятиях после летних каникул, ее парта пустовала, пока ученики не заметили ее полного и абсолютного отсутствия. Никто из них, из сорока человек, не спросил, куда она делась. Нет ее, и ладно. За ее парту сели два закадычных друга.

 Они тоже были с угрями и перхотью. Их руки были сожжены реактивами. В классе к ним относились хорошо. Они были классные экспериментаторы. Им прощалось все. Даже глупые выходки, взрывы в кабинете физики, разбитые реторты в кабинете химии, выбитые стекла в спортзале. У одного из них отец был хозяином городского рынка, а у второго отец был главным хирургом районной больницы, а мать - секретарем мэра. Эти двое не дружили  больше ни с кем в классе. Всегда ходили вдвоем и с презрением смотрели на всех остальных. Даже на девочек. Зато все остальные в классе смотрели на этих двоих с немым обожанием. Даже девочки. Даже самая красивая девочка класса и школы. Но эти двое не замечали её немого обожания и раньше, а в девятом классе они вообще перестали общаться с одноклассниками. Теперь они приходили последними в класс, молча садились за первую парту около самой двери и молчали до конца уроков, а потом также молча уходили вдвоем из школы. И это их таинственное молчание возбуждало в остальных жгучее любопытство.               

 Классный руководитель подождала целый месяц прихода девочки, просидевшей четыре года в одиночестве за партой, где теперь сидели эти двое. В принципе, учительнице было безразлично, где эта девочка пропадает после каникул, но неаттестованная ученица портила статистику класса. Поэтому учительница позвонила этой девочке.

 Не на её мобильник. У этой девочки не было никаких гаджетов. И не к ней домой, разумеется. Откуда в маленькой деревне посреди леса будет телефон? Она позвонила в сельсовет, к которому относилась деревня. И когда позвонила, пожалела о своем звонке. Иногда лучше не знать.

 Секретарь сельсовета сказала учительнице, что эта девочка умерла.
- Как?
- Вы хотите знать отчего она умерла?

 "Да...", - Пролепетала учительница. Секретарь сельсовета бесстрастно поинтересовалась: "А зачем Вам это знать?" "Но она моя ученица", - сказала педагог, и поняла, что совсем не хочет знать причины смерти этой девочки. Но было поздно. Секретарь сухо проинформировала: "В последних числах июня эту девочку грубо изнасиловала банда подростков из туристического лагеря, расположенного поблизости".

 "Не может быть! это какой-то ужас!"- произнесла учительница вслух, подумав при этом, - "Как странно. Она была такая невзрачная. Кому она такая нужна была?" А женщина на другом конце провода, словно из иного мира, бесстрастно продолжала: "Это был спортивный палаточный лагерь. Какая-то спортивная школа организовала, чтобы привлечь новых учеников в свои секции". "Зачем Вы мне это рассказываете?" - возмутилась учительница, ей стало жаль потерянного на этот бесполезный разговор времени. Но собеседница проигнорировала и вопрос, и возмущение: "Эта девочка шла с фермы после вечерней дойки с другими доярками и немного отстала из-за порвавшегося ремешка на босоножке. Было уже темно. Из кустов на неё напали. Их было много. Она одна. Она не успела закричать, позвать на помощь. Ей на голову накинули мешок для мусора. Черный. Полиэтиленовый. И затянули скотчем на шее. Она задохнулась почти сразу. Они утянули её тело на берег озера. Там пятеро из них изнасиловали уже мертвое тело. Остальные побрезговали. К ногам привязали кирпич и утопили около берега. Их было девять человек.

 -Какой ужас!

 - Тело нашли через неделю поисков. Искали всем сельсоветом. Участники лагеря тоже помогали искать. Потом целый месяц длились экспертизы. Хотя убийц нашли быстро. Всех. Они сами во всем признались. Очень подробно все рассказали. Их всех посадили в колонию. Кроме двоих. Самых умных и хитрых. Они убивали, но не насиловали".

- Зачем Вы мне это рассказываете так подробно?
- Ну, Вы сами спросили... Кроме того, это же Ваши ученики сделали.
- Как? Почему вы говорите, что это мои ученики? Мои ученики не могли этого сделать!
- Вы уверены?
- Да, конечно. Девочка жила в тридцати километрах от города. Кроме нее в моем классе нет никого из села. У меня в классе учатся только городские дети.
- В лагере были городские дети. Впрочем, с Ваших учеников сняты подозрения. Против них не было прямых улик. А у остальных были многословные, но слишком путаные объяснения. Они все только в одном повторялись, что ничего не помнят. С Ваших учеников сняты подозрения.
- Я и говорю, мои ученики не могли этого сделать!
- На мой взгляд, подозрения с них сняли не столько из соображений гуманности и справедливости, а в результате активного вмешательства их родственников в процесс расследования и судебное разбирательство. Все показания и улики они ловко перенаправили на других. В хитрости им не откажешь.
- О ком Вы говорите?
- Вам назвать имена Ваших учеников? Зачем? Суд уже состоялся. Их, повторюсь, оправдали. Кстати, Вам, как классному руководителю убитой девочки и двоих подозреваемых, направлялась повестка, но Вы ее проигнорировали... 

 Педагог повесила трубку.

 Она подошла к тумбочке, на которой лежала небольшая стопка газет, рекламных листовок и квитанций, и стала их перебирать.

 Лето она провела отлично. Это было два месяца легких, необременительных путешествий с друзьями. Она приехала день в день с окончанием отпуска, выгрузила из почтового ящика  скопившуюся корреспонденцию и положила около кровати, чтобы разобрать, когда появится свободное время. Но суета школьных дней настолько закружила ее, что выбрать из макулатуры нужные бумаги ей было некогда.

 Сейчас она перекладывала листок за листком и надеялась.

 Чуда не было. Повестка в суд на 10 сентября лежала в этой стопке.

 Она присела на край кровати и почему-то вспомнила, что двое ее учеников, сидящих за первой партой у двери, пришли на занятия в этом году особенно молчаливые и повзрослевшие. С опозданием в две недели и записками от родителей с просьбой признать их отсутствие по уважительной причине по семейным обстоятельствам. А потом попыталась вспомнить эту девочку. И не смогла. Вспомнились большие красные руки, тихий голос, серые волосы, виноватый взгляд... Вспоминались детали. И не вспоминался человек.

 Этой девочки словно не было.