За онанизм

С женатиками тяжко. Двадцать минут назад познакомились, а он уже показывает фотографии своих отпрысков, роняя слюну от умиления. Боже, когда он успел наплодить троих? Ему же лет тридцать пять. Или сорок пять? Так сразу и не скажешь, он такой замученный, с желтоватым понурым лицом — ишачит на них. Женатик себе не принадлежит. Он — робот, обслуживающий своих детишек. Его личная жизнь кончилась, когда началась их. Да вон, у него зубов нет боковых, зияющие пустоты видно, когда он ухмыляется. Именно ухмыляется, даже не улыбается — разучился уж улыбаться по жизни. Нет денег и времени вставить зубы. Совсем махнул на себя рукой, не воспринимает за достойную цель вложения денег.

Как любил постоянно приговаривать один друг Цыгана: “Сохраняй оптимизм, пока зубы целы” — тот парень был настоящим психопатом, но порой говорил такие мудрые проникновенные точные вещи, что прямо поражаешься. И которого он не видел много лет. И других тоже, из его старой банды. Блин, надо свидеться обязательно с давними друзьями, из какой-то прошлой жизни, только они были с ним на одной волне.

А этот мужик слишком прост. Слишком правильный. Детишечки с женой используют его, как банкомат, как финансовую сиську, ему самому и не остаётся ничего. Жалко таких работяг. Хотя получает нормально инженером электростанции, как заявил. И вот он болтает, болтает, болтает, болтает про своих чадушек. Какие они миленькие, как он им угождает, всё покупает, что только они ни попросят. Всякую хренотень. Насколько же это отвратительно и немужественно. Надо как-то переключить его.

— Секс с женщинами скоро уйдёт в прошлое, — оборвал Цыган долгую слюнтяйскую речь собеседника про свою семейку.

— Как это? — осёкся Инженер, зависнув на полуслове с открытым ртом, вперился непонимающим моллюсковым взглядом, искажённым толстенными очками, потом потянулся за кружкой и использовал готовое отверстие, чтобы залить туда пиво, именно так он и пил, опрокидывая внутрь полкружки за раз.

Они только что пересеклись случайно в баре, куда Цыган не хотел заходить сначала, а потом всё-таки забрёл по старой памяти. Когда он только сбежал в Москву из своего репрессивно-депрессивного региона, сюда гораздо чаще заглядывал. Решил поностальгировать, вспомнить антураж рыгаловки. Ну и чутка выпить. Не выпить сегодня нельзя было. Трудный день. Тяжёлой недели. Сложного года. Горькой невыносимой жизни.

Но ведь в бар, как в ЗАГС, ходят парочками. А коли пришёл один — найди себе пару на месте. И встретил вот этого кадра, в затёрто-засаленном сером пиджаке, засыпанном снежными хлопьями перхоти по плечам. Разговорились. О том, о сём.

Цыган тоже хлебнул пива, упёрся локтями, перегнулся через столик поближе к собеседнику, чтобы музыка не заглушала слова — лоб напротив лба — и попробовал изложить свою ерунду, которая давно крутилась в его башке.

— Мужик придуман природой, чтобы приносить тёлкам жратву в обмен на секс. Когда-то это было проблемой, бедой. Туго было с питанием. Я имею в виду тысячи-тысячи лет, а не один какой-то определённый год голодный. А сейчас жратвы море, никто вроде не подыхает с голоду, оглянись вокруг, даже последние бомжи (1).

Инженер оглянулся, но не увидел вокруг бомжей, хоть место было и достаточно злачным. А скорее обычных алкашей, пролов и “гостей столицы”, надирающихся дешёвым пойлом и увлечённо играющих на электронном бильярде под громкую ужасную музыку. Никакого персонала в зале не было, надо было самому ходить к автоматизированной стойке и нажимать кнопочки с названиями алкоголя. А кроме как бухать и гонять нарисованные шары, делать здесь было решительно нечего. Из еды в заведении имелись лишь отвратительно прогорклые пережаренные на неком курдючьем сале пирожки и беляши, которые лучше было не есть, если только не желаешь получить изжогу на ближайшие сутки. Кстати, круглосуточность бара была одним из немногих явных плюсов. За правопорядком тут следили бдительные не смыкающие глаз камеры, в случае чего вызывая ближайший патруль.

— Сейчас скорее толстые жопы у всех — вот главная проблема, — Инженер попытался подхватить диалог со знанием дела. — Моя заколебала с этим фитнесом. Купи ей абонемент да купи. Знаешь, сколько стоит такой на год?

— Вот! И схема сломалась, понимаешь? Запросы тёлок выросли. Теперь требуется уже не часть добытого тобой мяса, а деньги, много денег, все твои деньги, короче. Все целиком. И даже те, которые ты ещё не достал. И которые никогда не достанешь. Их аппетиты выросли.

— Я это и так знаю. Хех, открыл Америку. И так всё, что получаю, домой приношу. Ещё и по кредитам еёным плачу! Да! А мне даже и тратить некуда. На баб я не трачу на других. Посмотри, в чём я на работу хожу. Только заскочил кружечку пропустить одну — вот и все мои расходы, — по голосу и глазам Инженера было заметно, что кружка явно не первая и не последняя, пил он как рыба.

— А это неважно! — продолжал эмоционально теоретизировать Цыган. — Они ведь насмотрелись рекламы и штампов. Всё что ты принесёшь — будет недостаточно. Любой, кто не зарабатывает пять штук баксов — лузер. А когда заработаешь пять штук — с тебя спросят пятьдесят. Ты её не удовлетворишь просто. Их другое возбуждает.

— Ну есть такое… — Инженер порядком потерял мысль, чего от него хотят услышать, пытаясь нащупать нить разговора. — Мне кажется уже, что шопиться ей нравится больше чем трахаться. Если честно, то мы уже почти не трахаемся, если ты про это. Больше скандалим. Или молчим.

— Не совсем. Хотя и про это тоже. А как вы без секса?

— Мы? Я дрочу. А она не знаю как. Да, дрочу. Обычно утром. Вечером уже не хочу ничего, пожрать и поспать только. И ты ведь дрочишь поди, правильно я говорю? Девушка-то у тебя есть? Жены вот точно нет, вижу.

— Нету девушки. Врать не буду… Дрочу. А что тут такого? Почему бы и не дрочить сейчас, когда столько порнографии вокруг?

— Это правильно, заземление должно быть у мужика, — удовлетворился ответом Инженер. — Молодому вообще дрочить не стыдно. Я в твои годы дрочил три раза на дню. Давай, выпьем за это.

— Давай! Онанизм реально помогает!

Они чокнулись кружками. На их рукоблудный тост, перекрикивающий шальную музыку, косо оглянулись соседи, но секунду спустя вернулись к своим посиделкам.

— Прикол в том, что женщины стали тоже не догонять, — Цыган энергично потёр свою коротко остриженную голову, высекая из неё такие трудные искры-мысли. — Если еды вокруг дохрена, если женщины зарабатывают так же, как и ты, если вокруг тихо и безопасно, если нет ни войн, ни хищников, а безопасность им обеспечиваешь не ты, а государство, менты, то… То зачем нужны мужики? Вот зачем?

— Я сам не знаю, — подумал, скривил рот и тряхнул головой Инженер, и за упавшей на лоб сальной прядью обнаружилось одинокое чудное пятно седины, подобное белой льдине в тёмных волнах. — Я только работаю и не задаю таких вопросов. Чтоб работать на херовых работах, видать.

— Да! Тёлки любят не нас, а наши деньги, ресурсы, что ты им притащишь. Мы им, чтобы работать на говёных работах! Они помешаны на вещах, потреб**дстве. Мы рабы тёлок. А они рабы магазинов. Сейчас им все пути открыты в жизни, но им надо ещё больше. В итоге мужики становятся лишними, ненужными. В этом суть. Им всё мало. Они недовольны. Они нас пилят. Единственные женщины, которые нам действительно рады — живут в порнографии. Мы дрочим. Или бухаем. Или играем в игры (2). Задротствуем в общем. Это всё такой же онанизм. И чем дальше — тем будем больше этим заниматься.

— Дааа, — протянул Инженер. Ты прав. А что? Ну. Мы и есть неудачники и подкаблучники все. Если бы не дети, я бы вообще удавился. Ради них только и живу.

Цыган почувствовал, что разговор навернул большую петлю и удавился в ней, пришёл к своему началу. Fuck. Хотелось возразить, но…

— Я вообще хотел поболтать подольше. Сам знаешь — проговорить мыслишки. Выговориться. Но сейчас пора бежать. Давай, дружище! Рад был!

Цыган поспешил встать и выдвинуться к выходу, потому как ощутил ляжкой в очередной раз долго вибрирующий смартфон, а он уже пропустил несколько вызовов. Известно, кто его так искал. В этот раз соизволил ответить, похлопал по плечу Инженера и прибавил шагу навстречу прохладной вечерней улице, прочь от шума и пьяни.

— И где ты там, рас****яй? Ты совсем о***л что ли? — спросила из динамика знакомая недовольная речь (3) со свистящими дефектами.

— Да я еду уже, Эман, к метро подхожу, — Цыган вроде как оправдывался и кривлялся одновременно.

— Не называй меня Эманом, тысячу раз говорил, придурок.

— Хорошо, Барон. Я бегу уже, ага!

1 — http://proza.ru/2017/10/07/727
2 — http://proza.ru/2018/03/14/1918
3 — http://proza.ru/2019/02/16/597