Вл. Згура. Кусковский регулярный сад

Владимир Васильевич Згура (1903 – 1927), искусствовед, историк-москвовед, основатель Общества изучения Русской усадьбы (1922) и его председатель до трагической кончины в 1927 году. В юном возрасте по рекомендации ученого, А.В. Чаянова, был приглашен в члены Общества «Старая Москва», проявил себя как ищущий и инициативный исследователь. Оставил много ценных краеведческих трудов. В.В. Згура – уроженец сибирского города Кургана, Тобольской губернии, но с ранних лет жил в Москве, где овладевал опытом изучения Московской старины и знаниями жизни дворянских усадеб. Искусствоведческие работы В.В. Згура актуальны и теперь.

*

Владимир Згура

Кусковский регулярный сад  [1]

Земли лоскутик драгоценный
Кусково милый уголок,
Эдема сколок сокращенный.
Кн. И.М. Долгорукий.

В запущенных и разросшихся аллеях Кусковского сада, посреди опустевших партеров, разбитых мраморов античных божеств, загрязнённых недвижных прудов и ветшающих построек всё же живо доныне очарование художественного замысла восемнадцатого века, неувядаемая прелесть идей несравненного Ленотра. Разрушение и заброшенность, даже утеря, многого, существовавшего прежде, не могут уничтожить ценности сада Кускова.
Мы в значительной мере утеряли способность переживать вылепленную руками человека природу, разучились в деревьях и траве видеть такой же творческий материал, как в красках, камне и т.п. Между тем, глубочайшая красота заключается подчас в художественно оформленной природе, где каждый кусок обдуман, подчинен единому замыслу, где прихотливая выдумка человека сквозит везде, создавая иногда художественные впечатления высокой напряжённости.
Забытое в значительной мере сейчас, в XVII и XVIII в.в., в эпоху обшир-ных дворцов и роскошных празднеств на фоне праздной и широкой жизни, садоустроительство стояло на уровне настоящего grand art’a.
Подмосковье, ещё в XVII столетии изобиловавшее премудро устроен-ными садами, не сохранило, как это ни странно, ни одного более или менее целостного памятника садового художества до начала XIX века. Пышный Анненгоф, украшавшийся блистательным Растрелли, с многочисленными постройками, фонтанами и каскадами, парк в Перове с деревянным дворцом, выстроенным тем же Растрелли, и многие другие прославленные сады и парки исчезли бесследно. От Горенок Разумовского сохранились лишь незначительные остатки; а прежде там был европейски знаменитый ботанический сад. Парк Петровско-Разумовского, по преданию проектировавшийся самим Ленотром, искажён и запущен. Немногочисленными планами, исковерканными фрагментами природных средств или же отдельными садовыми сооружениями, потерявшими задуманное окружение, исчерпывается почти всё наследие паркового искусства московского художественного центра XVIII века.
На фоне этого скромного художественного багажа Кусковский сад приобретает особый интерес и значительность. Несмотря на искажения, он целиком сохранил планировку и общую структуру первоначального произведения, что даёт возможность без особого труда его реконструировать.
Наряду с явлением эстетического порядка Кусковский сад, таким образом, становится важным для науки материалом, вырастая до значения уникального художественного памятника.
Вопрос о времени возникновения Кусковского регулярного сада остаётся не вполне ясным. Чаще всего оно приурочивалось ко времени издания так называемых Махаевских гравюр с видами Кускова, т.е. к 70-м годам XVIII века; при такой датировке садовый стиль Кускова приходилось истолковывать, как анахронизм, явление запоздалое. Думается, однако, что правильнее будет изменить взгляд на данный вопрос, и проект общей разбивки сада отодвинуть на несколько десятилетий назад. Сын Петровского фельдмаршала граф Пётр Борисович Шереметев (1713 – 1788), с именем которого связывается почти всё дошедшее до нас в Кускове, начал заниматься устройством своей подмосковной ещё в конце первой половины XVIII столетия. Особенное внимание стал он уделять своей резиденции после женитьбы (1743) на прославленной богачке того времени, кн. Варваре Алексеевне Черкасской. В 1749 году им был построен «голландский» дом - сооружение, напоминающее о затеях петровских времён. Вероятно в пятидесятых годах возведён и «Грот» - упрощённое изложение Растреллиевской композиции из «Сарского села» (1755 – 57). Трудно себе представить, чтобы в XVIII веке, пропитанном ещё живыми традициями монументального искусства, пресыщенном пониманием декоративных задач, начали сооружение отдельных построек, не зная наперёд их соотношения между собой и их места в природном обрамлении. Напрашивается само собой предположение, переходящее в уверенность, что разбивка сада в своих основных членениях была выяснена и осуществлена именно в это время. Тогда становится вполне понятной и объяснимой исключительная выдержанность классического стиля, столь поражающая в Кускове, оказываются излишними разговоры об анахронизме, несвоевременности и проч. Всё недоразумение заключается в том, что устроение сада затянулось действительно надолго. На классическом парковом скелете, утверждённом в середине столетия, многочисленные работы по украшению длятся до 80-х годов XVIII века, когда только окончательно и складывается облик регулярного сада. Почти невозможно установление точной хронологической канвы, даже простая последовательность крупных сооружений может выясняться лишь предположительно; мы знаем только, что преимущественная часть парковых затей возникла в семидесятых годах, вместе с переустройством дома и всей усадьбы. И только с конца 80-х г.г. можно рассматривать, интересующий нас памятник, как вполне оформившееся явление. Изучение сохранившихся материалов и современного парка позволяет с достаточной полнотой восстановить картину Кусковского сада в конце XVIII века в момент наивысшего его расцвета  [2].
*

Четырёхугольник сада «c трёх сторон окружается глубоким каналом и с высоким валом с растущими на нём деревьями; четвёртая сторона Сада, которая к Пруду, отделяется каменною решёткою» [Кр. оп. 7-8]. С южной стороны примыкал английский парк, начавший устраиваться позднее регу-лярного сада, с северной, перед домом растянутый четырёхугольник пруда с островком в форме крепостцы с бастионами, выложенными дёрном [Кр. оп. 16] и каналом в сторону села Вешнякова, заканчивающимся эффектным каскадом [Мир. Laur.]. За прудом располагался занимавший обширную площадь и обнесённый со всех сторон зверинец, где водились олени, волки, лисицы и др. животные.
Регулярный сад, расположенный на небольшом пространстве, делился на три основных части - среднюю и прилегающие с двух сторон. Средняя была ограничена с двух концов домом и оранжереей. В этом промежутке поме-щался партер, разбитый на несколько частей и в середине разрезанный проходом. Тотчас же перед домом располагался «плац, на котором лужок на середине марморовый обелиск», воздвигнутый из пожалованного Екатериной II мрамора в 1786 году  [3]. По сторонам стояли статуи на пьедесталах: Геркулес, Меркурий, Бахус, Предосторожность; по краям дорожек находились на пьедесталах же мраморные бюсты с изображением четырёх стран света. Между ними при входах в аллеи бюсты - Плутон, Геркулес, «Венус», «Тромперие» [La Tromperie]. На ближайшей к дому стороне помещалась пара львов. За «плацем» следовал «боленгрин», убранный в середине и по углам статуями «Лефлеуфе Скамандр» [Le fleuve Scamandre], Меркурия, Помоны, Дианы, Аполлона, четырьмя бюстами частей света и бюстами - Флора, Солнце, Кальпурния, Поллукс. Третий квадрат составляли «партеры убранные лушками и рабатками с растущими цветами». В центре четырёх квадратов находилась мраморная колонна со статуей Минервы. «У колонны внизу на тунбе на позлащенной медной доске» была надпись: «Екатерина великая всемилостивейшая государыня удивившая весь свет славными своими над Оттоманскою Портою победами и дав торжествовать своим верноподданным преполезный мир, всемилостивейше соизволила марта 22 и августа 23 1775 года посетить своим присудствием здешнего дома хозяина, графа Петра Борисовича Шереметева в память чего благодарность сей монумент, из пожалованного ея величеством мрамора, соорудила». С четырёх сторон, в центре цветников, стояли статуи: «Вертомне» [Vertumne], Архитектура, «Венус», «Лафермете» [La fermet;]. По окружающим партеры дорожкам стояли бюсты: «Алцибиад» [Алквиад], «Сципион Африканус», «Темистокл», «Сезар», Клавдий, Цицерон, «Веспасианус», «Вителиус». Последний, около оранжереи, квадрат в середине имел «горизонтальные солнечные часы» по сторонам же аллей четыре бюста: Пруденция, Элоквенция, «Сожессе» [La sagesse], «Ласимплитице» [La simplicit;] [Экс. пл. 1782]. Всё замыкалось грузным зданием оранжереи.
Рассмотренная линия наиболее украшалась, так как она являлась центральной осью сада и на неё открывался вид из окон дома. Понятно, что преимущественные стремления были направлены к приданию именно ей нарядного и пышного вида. Летом здесь было «поставлено немалое число лавровых деревьев, некоторые из них по редкости своей большой величины заслуживают примечание, тоже заслуживают некоторые из помаранцевых по их величине, лимонных и прочих заморских дерев, разных родов, которые составляют Оранжерею» [Кр. оп. 9]. В шпалеры из акаций, сделанные уступами, выставлялись «в кадках фигурные тактусовые и бук'ебомовые деревья», которым путём тщательной выстрижки придавались формы различных птиц, зверей и проч. [Мир.], что сообщало причудливую прелесть партеру и давало наирезчайшую выразительность введения в «регулярные» рамки природы. На обе стороны от главной оси разбегались стриженные аллеи. Очерченные их течением боскеты были обведены сплошной низкой стеной стриженной зелени, а внутри засажены отдельными деревцами. Как одна, так и другая стороны были достаточно насыщены архитектурными вкраплениями садовых построек.
На восточной стороне Кусковского сада ближе всего к южной ограде находился уже упоминавшийся Грот. Возведённый раньше других сооружений он отделывался внутри раковинами ещё в 1771 году   [4]. И сейчас Грот бросает свое отражение в небольшой итальянский пруд осаженный кустарником» [Пл. 1823], в котором водилось много рыбы, а посредине была «мадрепоровая горка на которой лежат дельфины зделанные из раковин» [Эксп. пл. 1782]. На другой стороне, напротив Грота, веерообразным полуциркулем располагалось пять изящных домиков «Менажереи», где содержались различные птицы и лебеди, плававшие на пруду. Золочёная решётка сложного рисунка на каменных столбах охватывала все пять домиков  [5]. С третьей, северной, стороны, также отражаясь в пруду, стоял Итальянский дом - очень изысканное сооружение хорошего мастера. Внутри дом был богато убран, тут можно было видеть «несколько мраморных статуй и алеба[с]тровых антико Вазов; в том же доме кабинет убранный картинами составленными из разных камней и коммодами с такими ж камнями» [Кр. оп. 12]. Здесь находилось много итальянских картин, среди которых, если верить старым, часто очень сомнительным атрибуциям, имелись полотна Рафаеля, Сальватора Розы, Ж. Карпиони и др. [Кр. оп. 11-12]. При Итальянском доме был особый миниатюрный садик в «итальянском вкусе», «который огорожен железной решеткой, а внутри оного украшено цветниками сделанными из раковин разных родов, а вокруг оных рабатки с растущими цветами» [Эксп. пл. 1782]. В середине цветников стояли мраморные изображения четырёх времён года. Почти у самого канала была устроена дерновая горка, «которая убирается оранжевыми деревьями», с фонтаном и статуей Юноны у подошвы. Другой фонтан находился в самом центре садика между четырьмя цветниками [Эксп. пл. 1782]. Несколько севернее по этой линии был устроен воздушный театр, на котором давались летние представления прекрасной крепостной труппой Шереметева. Места для зрителей, насыпанные из земли амфитеатром, были выложены дёрном, кулисами служили подстриженные шпалеры деревьев [Эксп. пл. 1782]. В конце рассматриваемой линии располагались мыльня и бельведер - круглая закрытая беседка на самом углу сада; внутри имелся зал, убранный лепной работой [Кр. оп. 10]. Тут же рядом помещалась вторая оранжерея - длинное одноэтажное здание с барочной обработкой окон.
Между центральным партером и описанной линией лежала ещё полоса перекрещивающихся аллей. По прямой линии от Грота площадка, образованная скрещиванием аллей, была уставлена статуями - Флора, «Тетис», «Венус», «Юпитер», «Беллус» и Меркурий. В центре следующего большого квадрата располагалась беседка боскетного типа [6], вокруг которой были устроены «кабинеты» из зелени.
Обозрение западной части начнём с нижнего ближайшего к партеру квадрата, который отвечал аналогичному с противоположной стороны и в пересечении был также заставлен мраморными статуями - Аполлона, Дианы, Вулкана и Нептуна.
Прямая аллея влево от этой площадки, заканчивавшаяся статуями «Лефлеуфе Скамандр» и «Тетис», выводила к дорической галлерее на берегу небольшого прудика, в котором водились караси [Laur.], соединявшегося с большим прудом посредством канала, через который был устроен подъёмный мост. Галлерея с двух сторон имела кабинеты, убранные картинами [Кр. оп. 11]. Напротив, с другой стороны прудика, находилась сложная китайская беседка - Пагоденбург с пышными украшениями и скульптурой. Наконец, между названными постройками с третьей стороны помещался Голландский домик - самое раннее сооружение Кусковского сада. Весь этот небольшой ансамбль трёх сооружений, набережной пруда с баллюстрадой, украшенной вазами, лестницей к воде и боскетами позади, носил ярко барочный характер и напоминал в сильной степени фантастические композиции театральных декораторов XVIII века.
Над описанным нижним квадратом помещались четыре накрест пересечённых четыреугольника, объединявшиеся в центре большим каменным сооружением - Эрмитажем. Это помещение, предназначенное для отдыха и летнего времяпровождения, было устроено со всеми доступными тогда средствами комфорта. Внутреннее помещение блистало изысканной дубовой отделкой, потолки покрывала плафонная живопись. Во второй этаж подымались на подъёмном диване. В центре находился круглый подъёмный стол на 16 приборов с опускающимися тарелками. Всё приводилось в движение особым механизмом, что давало возможность обходиться без слуг, находившихся внизу, и оставаться в полном уединении  [7].
Неподалёку, в одном из боскетов, находился отдельный домик Эрмитажной кухни. По линии Эрмитажа вверх, в северном конце парка была устроена «карусель каменная со всеми принадлежностями к оной украшениями и приборами для игры» [Кр. оп. 12]. Параллельно рву помещались и другие увеселительные затеи – «игра утка, круглые качели, фартуна, кегли висячие, кегли катячие, качель веревочная, малия» [Jeu du Maille]  [8],  [Эксп. пл. 1782 г.].
Такими штрихами рисовался облик Кусковского регулярного сада в конце XVIII и в начале XIX столетий. Искусная рука садовода и художника чувствовалась в каждом куске сада. Тщательно расчищенные дорожки с выхоленными деревцами поминутно приводили к архитектурным сооружениям, из которых иные были просто увеселительными затеями, иные же имели настоящий художественный смысл. Всякая, даже несерьёзная, выдумка оправдывалась с точки зрения садоустроительства.
Тщательность, с которой содержался как регулярный сад, так и английский парк со зверинцем, поистине удивительна. В договоре с одним из садовников - Ракком, приглашённым в 1786 году ухаживать за графскими садами, читаем: «Весь сад и дороги и принадлежащие к тому саду места и переспективы и аглинской сад с лавиринтом и метереей содержать в лутчей чистоте и порядке, а шпалерные и кронные деревья стричь в надлежащее время по дважды. Также по всем дорогам и прошпектам и запрудом елки и остров стричь же всякое лето к Петрову дню, а ежели где какие деревья в шпалерах и кронные и переспективы будут подсыхать, то вместо оных подсаживать другими всякий год, не откладывая от весны до осени, и всегда оный содержать, не отступая от плана»  [9]. К Ракку, как и к другим садовникам, был определён целый штат русских учеников, которые должны были работать под его руководством  [10].
Процветание Кусковских садов было, однако, чрезвычайно кратковременным. Как десятки других русских вельможных резиденций XVIII в., Кусково строилось исключительно для отдыхающего барина, со смертью которого всё начинало валиться, приходить в запустение и постепенно совсем уничтожаться. Типичное для старого русского быта явление! Стоит припомнить знаменитые Ляличи или Петровское Демидова, где после колоссальных затрат денег и труда даже и не жили вовсе.
Наследник Петра Борисовича, умершего в 1788 году, Николай Петрович Шереметев делает шумную Кусковскую жизнь замкнутой и спокойной. Романтическое приключение с крестьянкой Парашей, запечатлённое милой народной песней, вынуждает его совсем замкнуться и избегать людей. Забота о наиболее удобном и скрытом от взоров жилище для себя и своей возлюбленной заставила Н.П. Шереметева в 1790 г. на месте «Мыльни» выстроить каменный дом, который простоял до 20-х годов прошлого столетия  [11]. В 1799 г. обстоятельства вынудили владельца бросить Кусково и переселиться в другую усадьбу - Останкино, куда были перевезены многие вещи из Кусковского дома, театральная труппа, бутафория и т.д. Это уже знаменовало начало упадка, всегда быстрого в своём движении. С минованием напряжённой жизни начинается постепенное увядание сада. «Я никак не намерен делать в Кускове, да и нигде, - пишет Н.П. Шереметев в 1803 году, - таких поправок, которые будут стоить больших трат, а хочу старое поддержать только так, чтобы не развалилось, так как каркас, который до тех только пор стоит, пока до него не дотронутся, а как скоро дотронутся, то он тотчас развалится. Что ж касается до главных строений, как-то: каменного грота, итальянского дома, уединения  [12] и т.п., то оные нужно охранять, сколько можно, а такие, каков английский сад и ему подобные места, намерен я поддерживать, как сказал выше»  [13]. Карамзин, помнивший Кусково в лучшие времена, грустно восклицает: «Кусковские сады, где глаза мои видали некогда столько людей, представили мне довольно печальных мыслей. Там, в главной аллее, выставлялись прежде все померанцовые деревья из оранжерей: она казалась уголком Гишпании. Теперь все уныло и пусто»  [14].
В 1809 г., после смерти Н.П. Шереметева, попавшее в руки опекунов малолетнего наследника усадьбы Кусково претерпевает горькую участь бесхозяйственного имущества, за счёт которого надзирающие стараются устроить свои личные дела. 1812 год, когда Кусково занималось стоявшим здесь корпусом маршала Нея, также отчасти способствовал скорейшему умиранию старого парка.
Недолговечные бутафорские затеи быстро исчезают одна за другой. Глохнут фонтаны, умирают лебеди, заколачиваются павильоны. Английский сад и Зверинец бесследно исчезают. Однако, более крупные сооружения сохраняются и находятся в порядке ещё в середине XIX века [15]. Свежие воспоминания паркового устройства XVIII века существовали ещё и в 70-х годах прошлого столетия  [16]. Наконец эта неизгладимая печать былого, правда, сильно стёршаяся, жива и в наши дни в саду, который до 1917 года тщательно подстригался  [17].

*

В недавнее время в подвалах Кусковского дома отыскался небольшой лист белого железа с начертанной на нём золотыми буквами надписью:
«Въ селе Кускове рас[поряжено на сие ле]то и осень гулянье [всемъ кому угодно [онымъ ползоватся [повоскресеньямъ и] четвергамъ въ прочие] же дни гулянья нетъ] выключая 28, 29 июня] и 1 августа въ которые] дни также гуляютъ] чрезъ сие все и приглашаются»  [18].
Со дня своего возникновения Кусковские сады, получившие название «увеселительных», действительно предназначались для гуляний, празднеств и т.п. «В оном подмосковном селе, - пишет современник, - в летнее время продолжаются гуляньи в положенные дни, то есть: по Воскресеньям и четвергам; о чем пространно надписано на пирамидах, поставленных при самом въезде в село Кусково, как для благородных, кому сие угодно, так для чужестранных и купечества, и прочих всякого звания людей, благопристойно одетых. По Воскресеньям бывают оперы с балетами, а иногда и по четвергам, когда дозволяет состояние актеров, при чем и гуляльщики могут пользоваться оным и прочими увеселениями»  [19].
Бытовая история регулярного Кусковского сада есть история именно этих празднеств. Радушное гостеприимство хозяина, увековеченное плохими стихами А. Воейкова, переводчика «Садов» Делиля, привлекало в Кусково в назначенные дни толпы народа, которые гуляли по парку, катались в лодках по обширному пруду, слушали Кусковских песенников и музыкантов и т.п.
Среди обычных Кусковских празднеств особенно выделялись те, которые ознаменовали посещение Кускова Екатериной II, Станиславом Понятовским и австрийским имп. Иосифом II. Первые два раза Екатерина приезжала в Кусково в 1775 году, когда усадьба не была ещё окончательно устроена. Способствуя украшению, видимо, понравившегося ей сада, она подарила владельцу ряд мраморов. «После бытности у меня, - пишет П.Б. Шереметев, - ее величества в доме, ездил я ее величество благодарить и принят ее величеством очень милостиво, при чем ее величество изволила меня пожаловать мраморным обелиском, чем меня много изволила обрадовать, и изволила обещать под своим присмотром его отделать, с того обелиска, который в Царском Селе перед покоями ее величества, о чем изволила приказать Степану Федоровичу Стрекалову»  [20]. Текст надписи для обелиска был составлен самой императрицей  [21]. В конце 1785 и начале 1786 г. занимались установкой обелиска и колонны со статуей Минервы, а 28 июня 1786 года было произведено торжественное их открытие с исключительно пышным празднеством «с иллюминацией, прозрачными картинами и пирамидами, от которых горела вся окрестность, с хорами певчих и оркестрами музыкантов, с танцующими в Оранжерее, которая превращена была в громадный воксал»  [22].
Почти ровно через год, отпраздновавши 25-ти-летие своего царствования, Екатерина со свитой и Потёмкиным-Таврическим посетила Кусково, где состоялось самое пышное из всех, бывших здесь когда-либо торжеств, описание которого, помещённое в современных «Московских Ведомостях» приводим здесь в выдержках.
«Июня 30 числа ее императорское величество соизволила удостоить своим присутствием подмосковное село Кусково, куда и прибыла в 7 часу по полудни. Граф Петр Борисович со своею фамилиею и родственниками встретил ее величество близ ворот, сделанных нарочно для сего случая на границе оного села. При въезде ее величества в те ворота выступили Кусковские жители попарно, одетые в цветах его ливреи, имея в руках своих корзинки, наполненные цветами, которые и расстилали они по пути.
Означенные ворота ионического ордена снаружи расписаны под мрамор белой с красным, украшены резьбою и позолотою, с 4 позолоченными же термами, изображающими Нептуна, Марса, Аполлона и Меркурия, а наверху группы арматур в виде белого мрамора с позолотою. Внутри в полуциркульном своде изображена живописью летящая Слава с трубами, вокруг которой надпись: течением приумножает славу свою. На боковой стене верхняя картина представляет город и часть моря под солнечным полуденным сиянием, в середине оного вензелевое имя ее величества с надписью: лучами своими озаряет, означая посещение приобретенной Таврической области. Другая нижняя картина изображает в окружении цирка пьедестал в виде крепчайшего камня, на котором лежит книга с титулом: учреждения законов, щит, шлем и меч, связанные лавровым фестоном с надписью: утверждают и охраняют; на другом боку на верхней картине солнечное сияние с вензелевым в средине именем ее величества, под ним в проспекте город Москва с надписью: веселящаяся присутствием, нижняя же картина изображает в проспекте Кусковский сад, часть оранжереи и мраморный обелиск; на нем надпись: «Екатерина II пожаловала Графу Петру Борисовичу Шереметеву, в 1785 году, во время бытности его губернским предводителем московского дворянства», надпись всей картине: «в незабвенную милость»  [23]. Наверху ворот галлерея, на которой во время проезда ее величества играла музыка на трубах и литаврах; перед воротами же по обе стороны цирки с нишами такого же цвету и с позолотою, в которых поставлены плодоносные померанцовые и лимонные деревья, изображая въезд в Кусковский сад.
По прибытии ее величества с чужестранными Министрами и с своей свитою, встречена она была хозяевами и приглашенными для сего случая кавалерами и дамами, и производилась пушечная пальба с берегу пруда, с яхты и других судов, которые все были украшены разноцветными флагами.
Пробыв несколько времени в покоях, благоволили ее величество шествовать по садовой линии садом в новопостроенный для сего случая театр, где представлена была опера, называемая Самнитские браки, с балетом...
По выступлении из театра, находящиеся против дому берег пруда, остров, канал и каскад, также и сад были освещены, а яхта и суда убраны разноцветными фонарями.
Во время стола при питии за здравие ее величества производилась пушечная пальба с берегу, с яхты и с судов, играла вокальная и инструментальная музыка и петы были приличные сему торжественные хоры  [24]. После стола ее величество изволила ретироваться в парадные комнаты и в час по полуночи отправиться в Москву при пушечной же пальбе»  [25].
Французский посланник граф Сегюр, сопровождавший Екатерину, по поводу этого праздника восклицает: «Так-то русские вельможи, лишь только вступили на путь просвещения, как уже начали подражать патрициям Рима» .
Праздник и гулянье были повторены графом ещё два раза 1 и 6 августа того же года  [27]. 30 ноября 1788 г. Петр Борисович скончался. Его смерть знаменовала в сущности и смерть увеселительного характера Кусковского сада. Наследник, увлекавшийся театром, который пышно расцвёл при нем, ведёт довольно замкнутый образ жизни, а к началу нового столетия совсем покидает Кусково, пережившее уже пору своего расцвета.

*

Почти полтораста лет отделяют нас от времени процветания Кускова. Живущее старым запасом красоты, оно постепенно растрачивает его, и, кто знает, долго ли ещё будет здесь биться пульс художественного бытия. Но, пока стоят главные сооружения, не разбита вся скульптура, пока целы аллеи, мы ещё можем любоваться старым садом и невольно покоряемся его обаянию.
Французская планировка сада сохранилась хорошо, за исключением партеров, где исчезла центральная прорезавшая их аллея, что значительно изменило облик всей этой части; ещё хуже - это посадка здесь перед оранжереей новых деревьев, нарушивших единство перспективы от дома к оранжерее и обратно. Вообще деревья всего парка выросли почти вдвое по сравнению с XVIII в., а за последние годы разрослись, ослабив тем самым впечатление архитектурности сада. Главнейшие сооружения, старые аллеи, пруды и пересохший обводный канал с валом целы. Многочисленная скульптура, насыщавшая белыми пятнами зелёные массы, также осталась ещё в некотором количестве, хотя большинство её и погибло. Не блещущая качеством мастерства и часто даже неприятная в отдельности, она в сочетании с парковым окружением получает полное оправдание. Доморощенное художество московского мастера Василия Панова, изготовлявшего, по-видимому, большинство Кусковских скульптур  [28], не вызывает при таком взгляде на вещи особых нареканий. Обелиск перед домом и колонна, увенчанная статуей Минервы с копьём в руке, сохраняются, лишённые только бронзовых надписей.
Из многочисленных построек, наполнявших парк, осталось очень немногое. Старейшим зданием является голландский домик, построенный в 1749 году. Красно-кирпичная поверхность возвышенных стен с разорванным кудреватым фронтоном напоминает отчасти архитектурные куски в картинах Питер де Гоога и других голландцев. Из внутреннего убранства дома уцелела лишь израсчатая отделка стен некоторых комнат. Лишённый былой архитектурной рамы голландский домик всё же и сейчас производит хорошее впечатление отличным силуэтом, опрокидывающимся в покрытом кувшинками прудике.
В перекрестье четырёх квадратов аллей по диагонали от голландского дома находится Эрмитаж - одно из лучших парковых украшений Кускова. Небольшая постройка под куполом заключает центральный зал и четыре выступающих круглыми углами кабинета, повторяя, таким образом, традиционную схему садового Эрмитажа, утверждённую ещё в «Salon de compagnie et de jeu» малого Трианона. Решение и обработка Кусковского Эрмитажа дают художественное образование, не укладывающееся вполне в рамки одного стиля; Louis XVI, ясно проглядывающий в подвесных гирляндочках, наличниках окон, обрамлениях дверей прекрасно уживается с ещё неостывшими барочными чувствами, подчёркивающимися грузными консолями, несущими балконы, мощными усложнёнными капителями пилястр и скульптурными бюстами в круглых углублениях. Впечатление барочности повышалось прежде парапетом на крыше, уставленным вазами и ударом пышной статуи Ганимеда в центре купола. Внутренность Эрмитажа сохранила дубовую отделку стиля Louis XVI, цвета лакированного дуба, с золотыми веночками и гирляндами, и живописные плафоны в кабинетах, к сожалению, сильно обвалившиеся. Круглый стол в центре провалился вниз, механизм для его поднятия уже сломан, но ещё виден и сейчас. Диван в северо-западном кабинете не сохранился; остался только люк для его подъёма. Всё носит вид крайнего разрушения, и невольно вспоминаешь слова И.М. Долгорукого:

Пустыни нет уж для капризу,
В которой множеством пружин
Могли на верх подняться с низу
Без лестниц гость и господин,
И молча требовать оттуда
В звонок на стол различны блюда.

Взятой диагональю мы выходим к центральным партерам и оказываемся перед большим зданием - оранжереей. Она входит очень существенным элементом в композицию сада, которая без неё потеряла бы в значительной мере свой лик. Архитектура сооружения барочно-архаичная, она напоминает о Петровских временах, о зодчем родственном Шеделю. Центр занят резко выделенной частью под плоским куполом, лежащим на восьмиграннике. Длинные крылья соединяют её с боковыми флигелями в виде меньших четырёхугольников под куполами. На смену плоской трактовки архитектурной поверхности, внутренний зал даёт богатую обработку с колоннами и лепными украшениями. Сохранились, кроме того, кафельные печи XVIII столетия. Направляясь от оранжереи в другую сторону по соответствующей пройденной диагонали, мы окажемся поблизости от господского дома, на перекрёстке, откуда раскрываются Итальянский дом и Грот. Итальянский дом уже названием определяет, до некоторой степени, свою художественную внешность. Это двухэтажное квадратное в плане сооружение с балконом и углублённой лоджией на востоке, прежде в неискажённом виде действительно производило впечатление итальянской постройки, являясь отдалённым пересказом Villa Borghese. Сейчас внешность сооружения сильно испорчена переделкой, по-видимому, в 1870 г., когда производилась «реставрация» плоской крыши с красивой баллюстрадой на существующую в настоящее время четырёхскатную, что изменило и пропорции и декоративное воздействие. Постройка очень грамотно задумана и осуществлена. Разбивка стен с тосканскими пилястрами, тонкое обрамление окон, украшенных изысканными сандриками с отличными рельефами человеческих голов, профильными в первом и фасовыми во втором этаже, - всё производит отличное впечатление.
Прямая аллейка к северу по оси Итальянского дома через несколько шагов выводит к воздушному театру. По сохранившимся валам и посадке разросшихся деревьев можно и сейчас легко найти место театра и определить его главнейшие очертания. До настоящего времени, несмотря на изменившиеся условия, место сохраняет прекрасную акустику.
Рассмотренный нами Итальянский дом одной своей стороной выходит к небольшому прудику, на берегу которого стоит Грот, купающийся своим отражением в воде. Это грузноватое произведение, очень напоминающее подобную же затею «Сарского Села», замечательно в том отношении, что прекрасно сохранило внутреннюю отделку из туфа и морских раковин, давая, таким образом, возможность вполне ознакомиться с приёмами обработки чисто садового помещения XVIII века. В Гроте мы имеем постройку очень выразительного и полнозвучного барокко.
Грот находится в нескольких шагах от главного дома, приходящегося как раз напротив оранжереи и входящего в композицию сада в качестве опорной точки, без которой разрушилось бы в значительной мере парковое построение. По архитектурным достоинствам главный дом, пожалуй, лучшее из всего, что есть в Кускове. Изумительной тонкостью овеяны все решения; пропорции и отношения поражают своей элегантной изысканностью. Типично французский в некоторых деталях, напр., боковых частях, он в целом производит впечатление какого-то осуществления прекрасного палладинского замысла, с широко расставленными тонкими колоннами портика, изогнутым подъездом, широкой террасой и лестницей на садовом фасаде. Некоторая грубоватость фактуры, возникшая в руках крепостных мастеров, компенсируется необычайно приятным впечатлением обнажённого дерева. Приходится удивляться, что до настоящего времени Кусковский дом не попал на страницы наших художественных изданий.
Перечисленными сооружениями исчерпывается архитектурное содержание Кусковского регулярного сада.
Заканчивая очерк Кусковского сада, интересно поставить вопрос о художниках. Назвать автора основной разбивки сада, несомненно отметившего и положение наиболее крупных построек, к несчастью, нет никакой возможности. Это был, по-видимому, мастер садового дела, которому поручалось проектирование ещё раньше приглашения архитекторов. Был ли этот мастер в Кускове или работал заглазно, передавая осуществление другим, сказать затруднительно. Именно в таком отношении к Кускову оказывается один из архитекторов, с которыми дело обстоит несколько яснее. Я говорю о пресловутом архитекторе Валли, который почему-то считается загадочной фигурой, когда это был не кто иной, как Charles de-Wailly - французский архитектор, соорудивший театральную залу в Шуази, исполнивший декорации зала palazzo Serra в Генуе и т.д., бывший, между прочим, заграничным учителем нашего знаменитого Баженова. Это мастер переходного времени от барокко к классицизму, со всеми типичными признаками французской академической школы. Конечно, ни в Москве, ни в Кускове он никогда не был и лишь присылал сюда чертежи. Безусловно авторству de-Wailly принадлежат дом и Эрмитаж. Что касается других построек, то в них оно под сомнением  [29]. «Строения, - читаем мы на выходном листе гравюр Laurent’а, - изобретены разными славными архи-текторами иностранными, а многие и домовым его сиятельства русским архитектором же Федором Аргуновым». Указание на «разных» иностранных архитекторов даёт возможность предполагать, что Грот был спроектирован ещё каким-нибудь иностранцем, так как приписать его de-Wailly нельзя. Так или иначе, по-видимому, и «разные славные» подобно de-Wailly в Кускове никогда не бывали. Все их фантазии выполнялись на месте «домовыми» архитекторами, старательно переводившими заморские выдумки на язык своих форм, что и придало Кусковскому саду в целом несколько провинциальный характер.
Указание на Фёдора Аргунова заставляет предполагать о его самостоятельных произведениях. Но, что именно построено этим мастером, определить мы не можем. Происходивший из талантливой семьи крепостных Шереметевых, давшей русскому искусству нескольких недурных художников, он заслуживает внимательного специального изучения.
Конечно, Аргунов не был единственным русским, вносившим самостоятельное творчество в Кусковский сад. Среди целого штата строительных мастеров выделяется несомненно талантливый архитектор Алексей Миронов - автор сюиты акварельных рисунков Кускова. Опять-таки нельзя сказать, что именно строил этот зодчий, но его деятельное участие в художественных работах совершенно несомненно.
В конечном счёте точная атрибуция садовых построек и не так уж важна. Взятые в отдельности, сами по себе они не представляют произведений, в которых история русской архитектуры была бы кровно заинтересована. Их смысл и значение в парковом окружении и связи с художественной средой, как самого сада - в общем ансамбле, который своей чёткостью и законченностью, своим многообразием в единстве делает Кусковский регулярный сад наиболее выразительным и остро действующим из сохранившихся французских парков не только Москвы, но и всей страны.

ПРИМЕЧАНИЯ:

  1. Настоящий очерк является лишь частью большой работы, посвящённой Кусковскому парку и подготовляемой автором к печати.
  2. Источниками для восстановления устройства сада в XVIII веке служили следующие материалы, которые в дальнейших ссылках будут указываться сокращённо: 1) «Подлинное представление строениев и саду находящихся в одном из увеселительных домов называемом село Кусково, принадлежащее его сиятельству господину графу Петру Борисовичу Шереметеву генерал аншефу ея императорского величества, обер-камергеру, сенатору и кавалеру орденов С. Андрея, С. Александра, С. Анны и Белого Орла и проч.; построенное в 7 верстах от Москвы на восток. Строения изобретены разными славными архитекторами иностранными, а многие и домовыми его сиятельства, русскими. Все сии изображенные виды на месте сняты и произведены домовым его сиятельства русским архитектором Алексеем Мироновым», - с подробно эксплицированным планом 1782 года [Эксп. пл. 1782] и многочисленными акварельными чертежами парковых сооружений. [Мир.]. Хранится в Фонтанном доме Шереметевых. 2) Парижские гравюры Laurent’a с выходным листом, имеющим почти тождественное название с предыдущим, за исключением конца, где значится: «Строения изобретены разными славными архитекторами иностранными, а многие домовым его сиятельства, русским архитектором же Федором Аргуновым. Все сии изображенные виды посредством перспективных правил на месте сняты и произведены российскими художниками под смотрением Импер. Акад. Наук мастера Михайла Махаева». Такая же надпись имеется и на французском языке с прибавкою: «grav; par Pre Laurent Membre de l’Academie de Peinture et Sculpture de Marseille». [Laur.]. 13 гравюр, есть экземпляры с прибавленными позднее тремя русскими гравюрами. 3) Большой план Кускова 1816 года в Музее Старой Москвы. 4) «План садам села Кускова, сочиненным 1823 года июня дня» помощником Сошниковым, хранящийся в Кусковском доме с подробной экспликацией [пл. 1823]. 5) «Краткое описание села Спасского, Кускова тож, принадлежащего его сиятельству графу Петру Борисовичу Шереметеву. В Москве. В типографии Пономарева 1787». 32 стр. [Кр. оп.]. Кроме того, были использованы современные заметки, отрывочные описания и проч.
  3. Его изображение см. на одном из добавлений к гравюрам Laurent’а.
  4. Указы гр. П.Б. Шереметева. [Русский Архив 1898, стр. 284].
  5. Изображ. Менажереи см. у Laurent’a и на Мироновских акварелях: 1) план и 2) фасад.
  6. В 20-х годах на её месте была «клумба с разными цветами» [Пл. 1823].
  7. См. современное описание Эрмитажа. Архив с. Кускова в. 1. М. 1902, стр. 59 - 60.
  8. Изображение малии см. на гравюре Laurent «Проспект на лабиринт». В 20-х г.г. все игры и карусель уже не существовали [Пл. 1823].
  9. Архив села Кускова. В. 1. М. 1902, стр. 12 - 13.
  10. Ibid, стр. 13 - 14.
  11. Безсонов, П. Прасковья Ивановна графиня Шереметева. Ее народная песня и родное ее Кусково. М. 1872, стр. 75 - 78.
  12. В английском парке.
  13. Столетние отголоски. 1802 г. М. 1902, стр. 106 - 108.
  14. Сочинения Карамзина. Т. I. СПБ. 1848, стр. 451.
  15. См. Кусково и его окрестности. М. 1850.
  16. См. Безсонов, П. Прасковья Ивановна графиня Шереметева. М. 1872.
  17. В нынешнем году возобновлена подстрижка большинства липовых аллей.
  18. По-видимому, это та самая надпись при въезде в Кусково с приглашением «веселиться в доме и саду», о которой упоминают все писавшие о Кускове.
  19. Краткое описание села Спасского, Кускова тож. М. 1787, стр. 30.
  20. Русский Архив 1898, кн. 3, стр. 26.
  21. Ibid, 30.
  22. Безсонов, П. Op. cit., 32.
  23. После торжества эти картины хранились в сарае, именуемом «Ельник». [Архив села Кускова, в. 1. М. 1902, стр. 58].
  24. Гр. Е. Комаровский, бывший очевидцем Кусковских празднеств пишет: «Что более всего меня удивило, это плато, которое поставлено было перед императрицею за ужином. Оно представляло на возвышении рог изобилия, все из чистого золота, и на возвышении там был вензель императрицы из довольно крупных бриллиантов». [Записки Е.Ф. Комаровского. СПБ. 1914, стр. 11 - 12].
  25. Московские Ведомости 1787 г. Среда 7 июля № 54, стр. 493 - 94.
  26. Записки гр. Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. [1785 - 1789]. СПБ. 1865, стр. 236.
  27. Безсонов, П. Op. cit.
  28. Ibid.
  29. Например, большинство старых авторов приписывает de-Wailly здание знаменитого Кусковского театра, находившегося в английском парке. Между тем, здание построено архитектором Друэ.

(«Среди коллекционеров». 1924. № 7-8 (июль – август). С. 4 – 19).