Александрия DS-2

...Вот ты и не знаешь, что это такое, когда тебя гоняют, как зайца. А получается, раз побежал — значит, виноват. Теперь я ученая — надо отбиваться, если даже их много и тебя бьют. Но бежать нельзя. Тогда я этого не понимала и побежала.
 Владимир Железников «Чучело».


Бессмертные космические киты, ровесники самой вселенной и ее самых первых разумных звезд, парили на орбите Ковчега поколений, огромной колыбели из сплошного сверхпрочного титана, раскидывая на своем пути большие и маленькие астероиды. Предвечные создания, блуждающие с самого своего сотворения плыли в океане невыносимо черного космоса, издавали мычащие сигналы, заглушить которые было не под силу даже вакууму. Внутри, в самом сердце китов, таилось нечто такое, что позволяло им идти против законов природы. Для них эти законы попросту не существовали.
Космическим животным хотелось петь и они, о чудо, пели так, что их мог услышать каждый.  С помощью пения киты признавались друг другу в любви, ну совсем как когда-то делали люди одной голубой планеты под названием Земля, еще до того, как она погрязла в пучине нескончаемых войн, катастроф и разрушительных катаклизмов.
Пока в космосе мирно рождались и умирали сверхновые, на города Землян сыпались водородные боеголовки, на баррикадах ревели раскаленные пулеметы, закипали моря и сходили оползни.
Некоторых расстреливали прямо в кровати, сразу после пробуждения, а окровавленные простыни сжигали в чугунных печах. Маленькие дети, как и прежде, играли в песочницах, только на сей раз, их крепости были построены из сплошного пепла.
А иссиня-чёрные киты сменяли свой окрас изумрудно-голубым, покрывались блестящей крапинкой, чтобы отогнать кровожадных хищников и назойливых паразитов. Парящие скитальцы любили друг друга вопреки всему.
Они медленно, размеренно и плавно танцевали, гипнотизируя всякого, кто за этим следил. И тогда веки смотрящего наливались свинцом и мышцам не хватало сил, чтобы держать их открытыми.
А космические киты никогда не скрывали своих чувств. Им вообще не было дела до  каких-то суетливых козявок, спрятавшихся внутри  летящего лайнера. Предвечные животные были выше всех и каждого.
Но с другой стороны, и человек не был способен осознать или даже представить всю мощь совершенно чуждого ему разума. Разума, для которого не существовало понятия времени, голода или страха. Разума мыслящего одним понятием – любовь.
 Истина оставалась недосягаема для обеих сторон.
Но Александрию это не устраивало. Она всем нутром пыталась постичь и разобраться. Пропустить каждый звук через себя. Ее призменные глаза, не меньше сотни глаз, выходили в открытый космос на эластичных медных щупальцах и передавали изображение центральной системе.
Но самое главное око, бьющее направленным светом во все стороны и венчавшее верхушку громадного маяка на самой верхней палубе, передавало наиболее четкую картинку. Казалось, в безжизненное тело сферической призмы, парящей на заряженных магнитах, вживили хрусталик людского глаза.
Одинокая красавица, чье тело светилось фосфором, танцевала в лучах неонового света, в пространстве светодиодных, нервно бегающих огоньков и всполохов. Девушка плясала в лабиринте без выхода, стараясь повторить каждое китовое движение.
Ее расслабленные руки двигались с грацией русалочьих хвостов, а обнаженная талия медленно ходила маятником вокруг собственной оси.
Александрии казалось, что она умеет летать. Вернее, парить… А точнее качаться на волнах в невесомости, как делали эти животные.
И фосфорная дева жалела о том, что никто и никогда не увидит ее танца. Если бы она, конечно, могла, она бы взгромоздилась на спину одного из космических созданий и навсегда бы исчезла в радужных воротах далеких туманностей. Ей надоело двигаться по одному единственному курсу.
В сущности, она эта делала только из чувства долга и врожденного милосердия ко всему живому, даже если оно этого милосердия не заслуживало. Ну и еще, потому что не видела выхода из своей неоновой клетки.
Свободолюбивой Александрии выпала незавидная роль быть…
- Александрия? Александрия? Ты здесь? – пропищал голосок восьмилетнего  мальчика.
Девушка остановила танец, замерла и мгновенно перенесла часть своего призрачного сознания в тесный жилой бокс на самой нижней палубе огромного корабля. Там, у прочного и герметичного стекла под шерстяным полосатым одеялом лежал темноволосый ребенок. Его кожа была столь же бледна, как и кожа других детей. Ибо каждое новое поколение рождалось светлее и белее предыдущего. Следующее - будет совсем прозрачным.
- Да, Дэвид? – Александрия ласково назвала мальчика по имени. По имени она обращалась только к нему.
Ее голос отразился в хрипящем динамике коммуникатора, который Дэвид стащил  у одного из сервис-ботов, когда тот находился в режиме спячки.
До этого только они,  омертвелые куски железа, имели возможность разговаривать с Фосфорной девой. Или слушать ее, так-как такие беседы представляли собой сплошной монолог.
- Какие красивые киты, правда? – восхитился мальчик и уткнулся носом в стекло.
Как и Александрия, он пристально следил за созданиями, но ощущал себя лишь никчемной вошкой.
Девушка уловила его эмоции. Из-за отсутствия камер в жестяном муравейнике Нижнего жилого блока, она не могла ничего видеть.
- Они прекрасны, Дэвид. А цветом немного похожи на то место, где я живу.
Дэвид оторвал голову от подушки, оставляя на ней хлопья отслоившейся кожи.
Хронические кожные заболевания были лишь самым безобидным пороком из тех, что поражали местных людей. Мальчик поскреб шею и запястья. Пока он страдал от чесотки, другие харкали чахоточной кровью.
- Ты живешь в ките? – удивился ребенок.
- Ха-ха! – Александрия звонко рассмеялась. – Ты очень забавный, Дэвид. Нет, я не живу в ките. Мой дом…он не очень похож на твой.
- А какой он? Расскажи, пожалуйста.
Фосфорная дева огляделась. Неоновый свет тускнел и становился ярче. Светодиодные огоньки испускали слабый фон. Электрические выстрелы рассеивали тьму, но она всегда возвращалась и становилась абсолютной.
А больше ничего. Ничего за что можно было бы ухватиться, к чему можно было бы прикоснуться. Александрия растерла свои ладони. Она осязала только саму себя. Запахи…Запахов не было вовсе.
- Засыпай, Дэвид. Если быть точной, тебе на учебу через четыре часа и двадцать три минуты шесть секунд, нет, уже пять секунд.
Дэвид насупился и уткнулся лицом в пожелтевшую от старости подушку.
- Я не могу. Не могу туда ходить. Не заставляй меня, Александрия.
- Почему? – спросила Фосфорная дева. – Вы, люди, должны получать знания. Это же единственное, что у вас осталось.
Мальчик испуганно сглотнул слюну и прикусил губы. Ему хотелось разрыдаться.
Александрия проанализировала  - его пульс учащался. Передавал неровную, размашистую линию.
Энцефалограмму страха.
- Они снова…будут бить меня. Они сделают это, я знаю. Каждый день делают. Мне будет больно. Ты ведь даже не знаешь, что такое, когда боишься повернуться спиной, когда заранее ждешь нового подзатыльника.
Александрия и вправду не знала, что такое подзатыльники и плохо понимала что такое «боль». Вернее, она ее чувствовала, но не физически. Даже когда сервис-боты чинили что-нибудь на корабле, никакой боли не было.
Возможно когда-то все было иначе…Но так давно, что стало мифом. Сказкой. Легендой.
- Ничего не бойся, Дэвид. Хочешь, я пришлю сервис-ботов и они помогут тебе?
- Ты, правда, это сделаешь? – обрадовался мальчик.
- Конечно, Дэвид.
Фосфорная Дева солгала. Она знала, что сервис-боты никогда не причиняют вреда даже самому худшему из людей. Они способны выбрасывать паразитов за борт, счищать слизней с серебристой обшивки складов и разгонять летучих мышей, что гнездятся в сырых воздухозаборниках и у потаенных шлюзов.
Однако страх Дэвида заставлял дрожать саму Александрию.
Ложь существует, чтобы успокаивать. Она универсальное ментальное обезболивающее.
- А теперь засыпай, Дэвид.
- Только если ты вместе со мной, - попросил мальчик.
- Я буду рядом, Дэвид.
- Правда-правда?
- Да, – ответила Фосфорная дева, и это уже не было обманом.
- Дэвид! – раздался нервный, дребезжащий голос. – Какого черта ты не спишь?
Сердцебиение мальчика снова ускорилось.
- Я сплю, мама, сплю. Мне просто приснился кошмар.
Женщина откашлялась и вздохнула.
- А с кем ты разговаривал?
- Это я во сне, мама. Во сне.
Дэвид тоже лгал. И делал это с той же целью, что и Александрия минуту назад.
Ее больше не хотелось танцевать.

***
Сердцебиение вселенной никогда не останавливалось и не сбивало ритма. В самых отдаленных, лишенных света звезд недрах, Сверхмассивные Мальмстремы сосали ее жизненные соки, но вселенной было безразлично. Она циклично переходила через саму себя в себя саму же, исцеляясь и рождаясь вновь. Космос попросту не замечал, как гибли цивилизации и как армады флагманов и тяжелых крейсеров превращали в пыль мирные планеты…
Бывало, иногда, что вдруг все замирало, переставало двигаться. В такие моменты прекращало ход само время, а вместе с ним миллионы галактик. Но это совсем редко и уж точно не сейчас.
Сейчас черные дыры столь же алчно пожирали свет, а раскаленные солнца кормили зеленые планеты. Космические киты устремлялись в пустую даль…
«Александрия DS-2», класс глубокого космоса, продолжала свой полет к новым горизонтам и Новому Эдему, который человечество (его незначительная часть) силилось найти. Маяк, величественно стоявший на верхней палубе, слепил своими яркими лучами космическое пространство. Иридиевые тритоны неподвижно восседали по его краям, поджав под человеческое тело рыбьи хвосты. Земные инженеры и архитекторы вложили в маяк столько символизма и скрытого смысла, что даже сама Александрия была не в силах его разгадать. 
На искусственных фермах биоблока трудились женщины: собирали всходы кукурузы, бобов и гороха, рожденные под лампами ультрафиолета. Мужчины выкапывали несущую ацетоном картошку или забивали чахлых свиней, которых с каждым годом  рождалось все меньше.
А пока космический ковчег из последних сил выполнял свое предназначение, в жилом боксе под номером 1616 назревали серьезные неприятности. Ибо, в отличие от овощей и фруктов им не нужно было солнце. Черт возьми, они выживали и размножались даже без воздуха.
В принципе, весь Нижний жилой блок, этот так называемый Клоповник, можно было назвать родным домом бесконтрольного насилия.
Но в этом боксе оно просто зашкаливало.
Папаша Хэм, старик Рассел, он же Самогонщик, переворачивал дном буквально все. Бросаясь отборной руганью, гнилыми словами и пошлыми фразами. Пластиковая мебель, металлические миски, жестяные кружки, полосатые одеяла, безполосые подушки и рабочая обувь – все взлетало на воздух, под рокот двигателей, как под музыку языческих барабанов. В боксе смердело дерьмом, потому что трубы жилого блока постоянно засорялись от той мерзости, что сочилась из его стен.
Иной раз сигнал гравитационного маятника пропадал и тогда Папаша Хэм поднимался вместе с со всем барахлом, точно какой-то баскетболист, король воздуха.
- Где она? Где она?! – хриплым басом кричал он. – Где моя сраная карточка???
Его жена, Элиза Хэм, женщина в бесформенной робе и резиновых сандалиях пряталась в углу, стараясь врасти в стену или исчезнуть.
- Возьми мои, Рас, возьми мои талоны! – сквозь слезы умоляла она.
- Заткнись! Заткнись! – Рассел приблизился к бедной женщине и замахнулся.
Элиза зажмурилась и втянула голову в плечи.
- Ты такая же тупая, как эта дрянь, Александрия! – процедил он сквозь зубы, опуская руку. – Ой, уважаемые пассажиры, без паники, осталось всего пара лет…Ой, уважаемые пассажиры, места в криокапсулах, к сожалению, заняты. Ой, извините, у ваших родителей был другой билет…Черт-с с два! Черт-с с два!
Рассел Хэм кричал как умалишенный. В конце концов,  он схватил жестяную эмалированную кружку и запульнул ей прямо в стекло, за которым созвездия менялись, как движущиеся картинки.
Кружка отскочила и рикошетом ударила в гермодверь (жаль, что не в лоб Хэма).
Папаша Хэм тяжело выдохнул, почесал свое неестественно здоровое брюхо, похожее на аквариум с рыбками и утер пот со лба. Он был не очень высоким, сутулым и жилистым, как костлявая рыбина и оттого его пузо выглядело каким-то наростом, раздувшейся опухолью.
- Я знаю, – подытожил Рассел. – Я знаю, кто ее взял.
Элиза прикрыла рот рукой.
- Он? Он не мог…
- Не мог? – Папаша Хэм навис над женой. – Не мог?! Он это и сделал. Больше некому!
Женщина села на первую полку, где обычно в одиночестве спала.
- Зачем Коулу…
- Может он… - предположил Рассел, а затем махнул рукой. – А, к черту. Свали.
Эльза вскочила с места, и Папаша Хэм открыл ящик, скрытый под полкой. Оттуда он вытащил одну из десяти бутылок отравы, которую сам и готовил.
Весь Нижний жилой блок, знал старика Рассела, как человека, что сливал смазку у сервис-ботов, смешивал ее с чистящими средствами и жидкостями, которыми заправляют кислородные генераторы. Потом он разбавлял ее сцеженным конденсатом и вливал ту бурду, что получается, в себя.
Папаша Хэм полностью оправдывал свое прозвище.
Он откупорил бутылку и начал хлебать прямо из горла, причем с такой жадностью, что его глаза наливались кровью. Впрочем, это не помешало им увидеть того, кто открыл гермодверь.
Она издала писк и отъехала вправо.
На пороге жилого бокса стоял долговязый подросток, мальчишка, чей вздернутый нос был единственным красным пятном на бледном, разрисованном венами лице.
Судя по реакции женщины, которая разразилась громким отчаянным плачем, это был ее сын.
И, возможно, сын Рассела.
Хотя дальнейшие его действия заставляли усомниться в этом.
Папаша Хэм никогда не церемонился. Он был из той категории людей, что бояться сказать лишнего слова каким-либо внешним противникам, вроде чахоточного шерифа Дерика, но никогда не упускают возможности поиздеваться над собственной семьей.
Сейчас он разбил бутылку об угол стола, притянул подростка за воротник и приставил острый осколок к его горлу.
Мальчишка, Коул Хэм, сглотнул слюну и замер. Его кадык нервно ходил вверх вниз, как какой-то часовой механизм.
- Где она, сученок? Где она?!
- Па… - прошептал мальчишка и тут же получил оплеуху такой силы, что чуть было не лишился челюсти.
- Что ты там бормочешь, засранец мелкий?! Говори четко, где моя карточка?!
- Я не знаю…Я не брал…
- Он не брал, Рассел! – вступилась мать.
- А ты заткнись, иначе я скормлю тебя, сама знаешь кому.
Эльза Хэм замолкла, ибо на самом деле понимала, о чем идет речь…Тем более астероидное поле было довольно близко, в двух днях пути…
Рассел повалил своего сына на пол и со всей силы вдарил ему под дых.
- Значит, так! Раз ты, говноед мелкий, не уважаешь чужие вещи, ты достанешь мне десять карточек, усек? У тебя два дня, чтобы раздобыть их понял? Мне плевать где и как ты их высрешь, но чтоб они были у меня  на руках, слышишь?!
Папаша Хэм указал пальцем на стекло.
- Иначе вы с мамашей выйдете прогуляться без скафандра!
Коул прижал коленки к груди, он опасался вставать. Но карточки он достанет, это однозначно. Он частенько этим занимался, только родители ничего не знали. Он уже продумал, где и как получить талоны.
И у кого их можно отобрать.

***
В космосе никогда не всходило солнце. В нем гудела вечная, нескончаемая ночь. Ночь, прерываемая редкими вспышками, озаряемая огненными хвостами комет, которые неслись, просто так, бесцельно и никогда, в отличие от «Александрии», не сбавляли своей скорости.
А вот космический корабль глубококосменного класса значительно замедлился. Он больше не мчался подобно свету, а просто очень-очень быстро летел.
Впрочем, внутри этого никто не почувствовал.
В космосе никогда не заходило солнце. И двое мальчишек,  двенадцатилетний  Кормак Маузер и восьмилетний Дэвид Рубчински, не понимали, насколько они припозднились.
Путь «Александрии» пролегал вдоль миллиардов звезд и звездных систем, газовых и ледяных гигантов, блуждающих астероидов и переливающихся туманностей. Дорога двух школьников проходила мимо жилых боксов Нижнего блока, внутри которых спали и прятались другие люди. Металлические клетки стояли одна на другой, они  устремлялись в самую высь, прямиком к цинковому потолку, где дрались и резвились летучие мыши – единственная  земная живность на борту этого корабля, что имеет крылья. Птицам здесь было бы слишком тесно.
Мальчики что-то горячо и живо обсуждали и тот, кто бы прислушался к их разговору, непременно бы разобрал:
- Филипп с Первой палубы говорит, что слышал там голоса, голос своего друга, ну, того самого, ты помнишь, который разбился на велосипеде в прошлом году. Он, как это называется, звал его, что ли, - тихо пищал Дэвид, с трудом поспевая за быстрой походкой приятеля.
- Смешно, -  комментировал тот, - И как, интересно, этот твой Филипп попал к шлюзам? Притворился сервис-ботом или как, я не понимаю? По-моему, он просто дурит тебя, Дэвид.
Второклассник стиснул кулачки и насупился. Его всегда обижали вот эта вот отвратительная привычка Кормака подвергать сомнению каждое слово. Будто друг на правах старшего демонстрировал свой авторитет и остроту ума.
- Филипп говорит, что если идти через наш парк, то можно попасть в секретный отсек, а оттуда к шлюзам, - объяснил Дэвид.
У него просто не было повода не верить словам Филиппа, отец которого был из тех немногих, которым разрешалось выходить в открытый космос, чтобы подлатать «Александрию»  или затащить на борт неисправного сервис-бота.
- Хе-хе! – засмеялся Доминик Маузер так громко, что его хохот эхом прокатился по блоку и растворился где-то под сводами потолка, там, где стекали капли воды. – И что? Он чего услышал голос прямо через шлюз? Мне жаль тебя огорчать тебя, друг, но это невозможно. А если бы он попытался его открыть, то эта стерва, Александрия, так бы завопила…
Дэвид Рубчински скрестил руки на груди и застыл на месте. В его черных глазах блеснула ярость и гнев, а бледные щеки покрылись румянцем. Зудящим румянцем.
Он вдруг представил, как глаза девушки, которую он никогда не видел, наливаются слезами обиды, несправедливости.
- Не называй ее так, Кормак! – потребовал он.
Пятиклассник откашлялся и нахмурил лоб.
- А кто она, если не стерва? – буркнул он. – Мой отец всегда ее так называет. Он говорит, что только истинная стерва будет сторожить этих замороженных буржуинов, пока честные люди голодают, трахаются и дохнут в этой дыре!
- Что такое трахаться? – переспросил Дэвид.
- А, забудь! – отмахнулся Кормак и пошел дальше, скрипя подошвами своих резиновых ботинок.
Дэвид замолчал и засеменил ножками, догоняя приятеля.
- А Филипп говорит…
Кормак Маузер обернулся и выкрикнул второкласснику прямо в лицо:
- Задолбал ты со своим Филиппом! Филипп сказал это, Филипп сказал то! Да он смеется над тобой, понял? Над тобой все смеются! Мне это надоело! Я считал тебя своим другом, а ты слушаешь только этого придурка с Первой палубы.
По телу Дэвида прошла холодная дрожь, его тощенькие руки затрясло как при лихорадке. Он прикусил нижнюю губу и приготовился разрыдаться. Только вот, для настоящих слез было еще рано.
… - А что если они убьют их, Джордж? – забеспокоилась грудастая старушка Марта, жительница бокса под номером 614.
     - Это не наше дело, Марта, - коротко бросил лысый старичок, который был занят делом поинтереснее, чем пялиться в окно на закоулки и коллекторы муравейника, в котором жил. Он читал газету «Native Times» за 1958 год, там как раз сообщалось о результатах выборов президента, который скончался более двухсот лет назад. Не смотря на то, что газете было черт знает сколько лет, она выглядела вполне сносно, разве что только ее края пообтрепались.
    - Как можно спокойно сидеть, зная, что этих бедняжек сейчас сотрут в порошок?! – хваталась за сердце Марта.
- Выпей лекарства, – промычал Джордж.
- Не могу, следующего талона ждать еще больше месяца!
- Тогда присядь рядом и посмотри на звезды... – улыбнулся старик, отложил газету и обернулся к стеклу, за которым клубилась та же самая ледяная тьма, которую он впервые увидел еще трехлетним ребенком…

- Давай, скажи, кто твой лучший друг! – Кормак придвинулся к Дэвиду вплотную из-за чего макушка второклассника оказалась у него прямо под подбородком.
- Ты… - неуверенно прошептал мальчик, заливаясь слезами. – И Филипп тоже…И Александрия…
- Ну, знаешь…
Кормаку Маузеру было что сказать своему другу, но он не проронил ни слова, ибо школьникам свистнули.
Три бранящиеся и гогочущие тени, как трое демонов Ада, надвигались на мальчишек из темноты коллектора, петлявшего лабиринтом между боксами первого яруса. Где-то год назад тичербот читал Дэвиду и другим ребятам сказку про маленькую златокудрую девочку, что провалилась в какую-то нору, догоняя белого кролика. И там, в этой сказке, был забавный кот, он умел исчезать, оставляя свою улыбку висеть в воздухе. Так вот, злорадные оскалы теней сейчас выглядели точно также.
- Беги и прячься, Дэвид. Беги и прячься! – выкрикнул Кормак, и широко раскидывая ноги, пустился бегом к парку.
«Александрия» набирала прежнюю скорость света, но мальчишка, задыхаясь от страха, бежал еще быстрее, стаптывая подошвы резиновых ботинок. Демонический смех и грязная брань лупили по его спине плетью, но это означало, что Дэвиду удалось скрыться.
Корабль двигался плавно и фактически не уходил с маршрута, пятиклассник же петлял по песчаным дорожками, огибал растущие в парке клены, вязы и ивы, перескакивал через кусты, закрывая лицо ладонями, проносился сквозь заросли.
Безжалостные чудовища не отставали. Они преследовали добычу, как гончие псы, и не собирались останавливаться до тех пор, пока не перегрызут ей глотку.
Единственным выходом осталось бежать и скрываться, но судя по тому, как Кормак жадно всасывал кислород и истекал горячим потом, это были не самые сильные его стороны.
- Мы поймаем тебя, выродок! Ха-ха! Слышишь? Догоним и выдернем тебе все волосы!
- Мы уфе близко, зафранец!
У школьника кольнуло в боку. Так резко и сильно, будто прямо сейчас в нем просверливали глубокую дыру. Ноги Кормака начали заплетаться, он слегка снизил скорость, хватаясь за ребра, но не остановился. Мрачный парк, кроны вечнозеленых деревьев были хорошим укрытием, но, увы, не идеальным. Монстры, преследовавшие мальчика, могли ориентироваться в нем с закрытыми глазами, тем более, что других мест, подобных этому на борту корабля больше не было.
Кормак знал, что большинство своих нападений чудовища совершают именно здесь. В парке, когда свет электрических фонарей тускнеет, объявляя время сна, они пристают к девушкам, ломают сервис-ботов, отрабатывая на них новые приемы рукопашного боя, отнимают очень нужные талоны на пищу и воду…
Мальчик просунул руку под робу и нащупал свои карточки. Три пластиковых талона, которые полагались ему на месяц. Этих талонов хватило бы на несколько пилюль и двадцать собачьих консервов, но школьник мысленно с ними расстался.
- Ты думаешь спрятаться, урод?! Мы уже совсем близко!
Кормак присел и попробовал пробраться через заросли, надеясь найти какую-нибудь пещеру или яму, что время от времени появлялись в парке стараниями сервис-ботов.
Однако, вместо этого, он стукнулся об огромных размеров стекло, за которым жила и процветала целая вселенная.
Парк закончился. Светодиодные лампочки мигали по стенам, но не так ярко, как звезды за стеклом. Кормак огляделся, судя по всему это было то самое место, о котором Филипп рассказывал Дэвиду... Школьник понял это, так как увидел люк, слегка прикрываемый дерном и травой...
Тяжелый кулак с острыми костяшками ударил Кормака в висок. Мальчик рухнул и растянулся на земле. Его тело и ноги лежали на мягкой почве, а лицо ощущало холод металлической обшивки.
Сильные руки ухватили парнишку за края робы, подняли и прижали к стеклу. Зловонное дыхание, пропитанное сигаретным дымом, алкоголем и рыбными консервами растеклось по щекам.
Пальцы Коула Хэма, а это был именно он, вцепились в волосы Кормака  и потянули на себя.
- Думал сбежать, дерьма кусок? – прохрипел Коул прямо в ухо.
- Мы говорили, что не убефишь, – шепелявил и хихикал второй, низкорослый и кряжистый Макс Фул.
Кормак молчал, зажмурив глаза. Его сердце бешено колотилось, а по коже бежал холод.
- Где второй, а красавчик? – спросил монстр с фамилией Хэм.
- Я…н-не знаю, - прокряхтел Доминик.
Он и правда, не знал. Только верил и надеялся, что Дэвид жив и пережидает опасность в каких-нибудь задворках Нижнего жилого блока.
- Врет, дерьмище поганное – заключил третий, Чарли «Незнающий Нормальных Слов» Чикен.
Коул закопошился в кармане и мальчик услышал, как щелкнул нож. Обычный нож, которым открывают консервы и вскрывают вены, когда от космоса начинает тошнить.
Кормак почувствовал через робу, как острие уткнулось ему под ребра.
- Говори, урод!- потребовал Коул.
- Я н-не знаю…
Внутри банды пронеслась усмешка. Коул шикнул на них и повернул мальчика лицом к себе.
Этот парень, вернее это чудовище, было всего на год старше Кормака, но намного крепче, выше и шире в плечах. Среди жителей Нижнего блока ходили слухи, что Папаша Хэм, Самогонщик, частенько таскает провизию со складов. И это не считая тех талонов, что отбирает его сынок!
- У тебя есть талоны, Маки? Я знаю, они есть... – ухмыльнулся Коул.
- А как же этот второй? Я бы его сейчас исколошматил… - удивился низенький парень и произвел несколько показательных ударов.
- Заткнись! – процедил Коул.
Кормак вытащил из под робы три матовых карточки и покорно протянул их обидчику.
- В-вот. Д-держи.
Парень вырвал талоны из рук мальчика, а затем щелкнул его по носу.
- Хороший мальчик, Маки. Хороший мальчик.
Среди личной гвардии Коула Хэма пронеслось недовольное ворчание.
- И чего? Вфе? Талоны дал и фвободен?!
Коул похлопал школьника по щеке.
- Это верно, Маки. Тебе пора выбирать правильную сторону, слышишь?
- В каком…
- Эй, эй! – глухой бас и яркий свет выбрались откуда-то со стороны скоростного лифта, ведущего на верхние палубы.
Банда Хэма младшего закрыла глаза ладонями, Кормак Маузер зажмурился, различая широкоплечую фигуру шерифа Деррика (единственного человека, который пытался поддерживать порядок Нижнего блока).
- Так-так… - усмехнулся шериф, выключая фонарик. – Все как обычно. Хэм младший и его шавки. Ну чего? Собираешь талоны папаше на подгузники? От вашего бокса так несет дерьмом, что он там, наверное, десять раз уже обделался.
- Шериф...Это просто такая игра, слышите? Мы играем…Как всеее дети… – Коул скрестил на груди руки и нагло уставился шефу Деррику прямо в его, пораженные катарактой, глаза.
Шериф промокнул кулаком губы, откашлялся и указал на дубинку, висящую на левом бедре.
- Я глаз с тебя не спущу, усек? С тебя и…кха – Деррек закашлялся и опустил голову. – А сейчас валите и оставьте парня в покое.
Коул и его банда обменялись хитрыми взглядами. Они уже собрались уходить, но вдруг все разом развернулись на месте и захохотали шерифу прямо в лицо.
Тот стиснул зубы и кулаки, с трудом сдерживаясь о того, чтобы не переломать ублюдкам все кости.
Впрочем, они не стали ждать, а довольно быстро скрылись, насвистывая себе под нос мелодию, которая играла вместо школьного звонка.
Шеф Деррик повернулся лицом к Кормаку. Мальчишка не знал, слышал ли шериф что-то из их с Коулом разговора, но последний и единственный страж порядка почти дословно повторил фразу Хэма:
- Тебе пора занимать правильную сторону. Либо ты с ними, либо против них.
Если бы циклопическое стекло за спиной Кормака могло бы треснуть…Оно бы треснуло без сомнений.

***
Возможно, среди звезд когда-то жил Бог. Но никто никогда его не видел. Еще самые первые астронавты, в грузных и неуклюжих скафандрах, вышли за пределы матушки Земли с одной единственной целью – увидеть и познать Его. Ощутить Его силу и величие. Ослепнуть от Его света. Переполниться той благодатью, о которой бесконечно твердили святые отцы и жрецы самых разных религий.
А все эти сказки о человечестве, которое стремиться к славе и прогрессу – пустые, ни чего не стоящие, слова.
Все люди: и кочевники горячих песков, и жители шумных мегаполисов, и рыбаки северных морей, искали только Бога.
Но так и не нашли.
Взрывы звезд, неутолимый голод черных дыр, холодное безразличие астероидов – вот и все, что ожидало человека в космосе.
Нет, еще хтонические чудовища, от которых не было защиты.
Однако люди продолжали непрестанно молиться. Старики Нижнего жилого блока вешали над своими полками иконки и распятия, а те, кто помоложе вели с Ним мысленный, интимный диалог. А некоторые забирались по воскресениям в лифт и поднимались на самую верхнюю палубу, к маяку, свет которого никогда не угасал.
В маяке проводились богослужения. Громкие, величественные, пышные, полные огней и музыки. Такие как сегодняшнее.
Пристобот, чьи глаза горели алыми светодиодами, возносил свои костяные руки ко своду. Другие сервис-боты, лишенные ног, колес или гусениц, пели на искаженной латыни. Их безгубые, зубастые рты открывались и захлопывались, как крышки музыкальных шкатулок. Казалось, бездушные машины поют, находясь в молитвенном трансе. Но умом большинство понимало – это алгоритм. Роботы верят в Бога лишь потому, что им было приказано в Него верить. Программа, нацеленная на строго определенные слова и действия. Но люди не роботы, они верили по-настоящему. 
Чувства каждого прихожанина храма-маяка были искренними.
- Создатель… «бзд», к тебе взываем! И тебе «бзд» молимся! – гласил с амвона пристобот. – Ибо было «бзд» сказано «Ищите «бзд» да «отыщете. Плывите, да пристанете к берегу». «Бзд». Мы смиренно просим тебя «бзд» проложить путь, что «бзд» вынесет нас к порогу «бзд» дома твоего…
Прихожане осеняли себя знамением своей веры. Маленькие дети, вроде Дэвида, делали это небрежно, спустя рукава. Но больше из-за гнетущего страха, ибо дети всегда побаивались мертвого оскала сервис-ботов. Их вид можно было назвать устрашающим, более того, так и было задумано изначально. Пассажиры Ковчега поколений должны были мнить себя падшими душами, что сквозь Чистилище пробираются к Райсим вратам…
Сегодня уже никто помнил о том человеке, который до всего этого додумался. Но то, что он был слегка не в себе, об этом догадывался каждый. Ибо адекватная психически здоровая личность никогда не создаст роботов, походящих на скелетов, закованных в пластинчатый скафандр.
А лицо пристобота не было никаким лицом – светодиодные огни скрывались в тени глазниц титанового черепа. Он смотрел на людей со зловещей улыбкой, смотрел из глубин просторного, лишенного стекла и черненого шлема с загадочной надписью:

SXOA

Дети дрожали, а взрослые не обращали внимания. Они давно позабыли, что такое труп. Ибо на борту «Александрии» не копали могил и не топили печей. Человеческие тела выбрасывались в открытый космос…
А пристобот…Пристобот пользовался особым уважением. Он не был молчаливой жестянкой, ремонтирующей барахлящие генераторы. Иногда пассажиры корабля, отбросив все предрассудки, считали его себе подобным. Думали, что он имеет настоящую душу.
В памяти пристобота хранились тысячи книг, он знал сотни языков. Он мог прочитать проповедь, используя весь человеческий опыт. И он помнил тот день, когда двигатели «Александрии» загрохотали и она устремилась в невообразимые дали, оторвавшись от твердой земли. Другой такой корабль «Вирсавия DS – 1» сгинул, потерялся во вселенной. Его сожрали ненасытные пасти черных дыр, он был уничтожен.
«Александрия» продолжала свой путь. И сервис-боты служили ей верностью.
Хор безногих ботов затих. По стенам маяка замигали лампочки, пол засиял синими полосами, словно набухшими и сосудами и венами. Космическая месса подходила к завершению.
- Хвалу тебе «бзд» воссылаем, Создатель…
- Хвалу воссылаем! – вторил народ. Женские, мужские и детские голоса.
И голос Дэвида, и голос его матери (охрипший от постоянных криков) слышались среди них. Молчала только Александрия. И мальчик гадал почему. Ему хотелось думать, что Фосфорная дева слышит каждое слово, разделяет все его эмоции.
- Знаете «бзд», - пристобот обратился к приходу, - Создатель говорит нам «бзд» о лестнице в Небо. О том «бзд», что каждая ступенька «бзд», каждый шаг «бзд» дается тяжелее прошлого. Так и «бзд» у нас. Талонов не хватает «бзд», скорость снижается… Но мы должны «бзд» помнить о том, что «бзд» нас ждет вечное блаженство и оно будет «бзд» большим, чем у спящих в криокапсулах…Прямо сейчас «бзд» создатель говорит: «Терпящий «бзд» будет благословенен», «Бодрствующий да уснет», «Спящий да пробудится»… «бзд», «бзд», «бзд».
Глаза пристобота ярко вспыхнули. Так ярко, что люди разом зажмурились. У Дэвида от этой вспышки закружилась голова и возобновился приступ чесотки.
Суставы пристобота заискрили и задымились. Он испортился, сломался.
Но всем подумалось, что его механическое тело просто не вместило в себя божий дух…

***
Самые древние из астрономов: зведочеты пустынь, прорицатели хвойных лесов и шаманы знойных прерий, говорили, что звезды совсем как люди.
Они рождаются с оглушительным криком, от которого сотрясается темная материя галактик. Они растут и крепнут, подпитываясь космической энергией, как материнским молоком. А после тускнеют и угасают, оставляя после себя лишь каменное сердце.
И планеты, они точно так же. Прежде чем обратиться космической пылью – замедляют свой бег вокруг Солнца.
И это неизбежно. Так было и так будет. Любая жизнь чахнет как старое дерево. И лишь иногда, когда конец близок,  распускается в последний раз.
Двигатели истощались и у Александрии немели руки. Генераторы замирали и Александрия теряла зрение. Топливо испарялось и у нее отнимались ноги.
Фосфорная дева ослабевала вместе с кораблем, которым управляла. Она не старела, нет, просто приходила в негодность.
Ковчег поколений был не в состоянии набрать скорость света. Вернее, это случалось, но на считанные минуты. Все остальное время он плелся невероятно медленно.
Разумеется, несчастные пассажиры, жители трех комфортабельных палуб (с библиотеками, спортивными площадками, бассейнами и театрами) и клоповника под названием Нижний жилой блок, ничего не замечали. Не подозревали даже тогда, когда гравитационный маятник переставал прижимать к полу их ноги.
Александрия держала боль в себе. Она объявляла лишь о раздаче талонов, предупреждала об астероидной опасности, и иногда зачитывала сообщения, приходящие с Земли. Даже невозможно представить насколько далекой Земли.
Фосфорная дева воображала хаос, возникающий когда кто-то замечает неладное. Сервис-ботов превратяться в груду металлолома. Криокамеры, где спят  самые уважаемые люди будут взломаны. И сотни людей погибнут от внезапного пробуждения.
Александрии хотелось разрыдаться, но из ее глаз не капали слезы. Он не человек,  она не научались плакать. Хотя в те моменты, счастливые мгновения, когда голос Дэвида раздавался совсем рядом, ей чудилось что-то…Невнятное и расплывчатое. Будто она такая же, как он. Была такой, наверное.
Но так давно, что от этого не осталось даже серого праха…

 ***
Космос молчал. Космос молчал всегда. Космос молчал, когда его поносили, космос молчал, когда ему признавались в любви.
Миссис Рубчински молчать не умела. Чаще всего она кричала, брызгая слюной, как бойцовская собака. Горбатая женщина с неестественно желтым цветом лица тыкала пальцем на банку собачьих консервов, обращаясь к бледному восьмилетнему сыну:
- Дэвид, сожрал быстро! Быстро, я сказала!
Мальчик утер слезы, поковырял алюминиевой ложкой в коричневом месиве из мяса, костей и хрящей.
- Не могу. Мам…я… - сказал он себе под нос, но тут же получил полотенцем по голове.
- Не доводи меня, Дэвид! Я для кого брала? Ради кого талоны тратила?! Интересно! Не может он, не можешь сам! Дай ложку!
Дэвид Рубчински послушно протянул матери ложку, и та схватила ее словно холодное оружие. Орудие наказания и домашней травли.
- Открыл рот быстро! – потребовала миссис Рубчински.
- Не надо, мам. Не надо… - мальчик рыдал.
Женщина, чье лицо исказила чудовищная гримаса гнева, зачерпнула вязкого собачьего корма и поднесла ложку вплотную к губам собственного сына.
- Быстро открыл рот…
- Нет.
Хлопок. Резкий подзатыльник.
Дэвид согнулся. Он бы мог разразиться громким рыданием, от которого бы очухались пассажиры в криокамерах. Но он вспомнил голос Александрии. Вспомнил то, о чем никогда не забывал.
Дэвид Рубчински шмыгнул мимо матери, надавил на заветную кнопку и, проверяя в кармане мешковатой курточки передатчик, сбежал прочь, и уже не обращал внимания на ту истошную брань, что хлестала по его спине.

***
Когда невидимый и неосязаемый Бог отвечает постоянным молчанием – начинаешь молиться чему-то более явному. Солнцу, Луне или ветрам. Человеческая история знала о первобытных племенах, скармливающих грудных младенцев крокодилам болот или мутных рек. Примитивные культы издревле строили храмы для багровых сфероидов, что падали с ночных небес.
Причем речь идет не только о голубоглазой Земле. Тысячи планет в самых отдаленных уголках квазаровых галактик, впадали в дикое, почти звериное состояние, поклоняясь тем ужасам, что приходили во время сна, лихорадки, эпилептических припадков…В космосе обитало нечто такое, что с легкостью могло привлечь внимание любопытных народов, не умеющих добывать огонь…
Шериф Деррик, заревев раненным медведем, вправил левое плечо, вывихнутое безумными культистами. Лицо и шея седого мужчины были исцарапаны нестриженными, заостренными когтями мычащих безумцев, утративших человеческий облик.
Он перестрелял их всех, сделал то, чего никогда б не позволили себе сервис-боты. Культисты служили Мальмстремам, и Деррик нисколько не сожалел о своих действиях. Фанатики облюбовали один из стыковочных кубов, поселились в нем, начертив на стенах обратные спирали.
И когда шериф ворвался в куб, сектанты облизывали и осыпали поцелуями эти невнятные рисунки, призывая далекие Мальстремы поглотить весь корабль. Безумцы верили, что лишь свехмассивные черные дыры, ведущие невесть куда, принесут спасение всей будущей колонии. Они подарят каждому человеку божественную силу, бессмертие и чувство вечного насыщения,  то есть лишат голода, который на борту «Александрии» было все сложнее утолить.
Быть может, в убеждениях культистов и крылась аморфная истина. Шериф не стал разбираться. Он выхватил плазменный пистолет и вступил в страшную схватку из который выбрался пусть раненным, но победителем.
Но сейчас шериф уже им больше не был. Его охватил приступ безудержного кашля, забрызгивающего кровью весь бокс.


***
Наверное, звездам в бесконечном черном пространстве невероятно одиноко. А далеким от них планетам невыносимо холодно. Так холодно, что их ядра покрываются ледяной коркой.
Это чистая правда. В космосе всегда одиноко. Даже на борту космического корабля, вмещающего в себя добрый десяток тысяч человек.
Дэвид сидел скамейке под вязами искусственного, лишенного всяческой живности, парка и пытался поговорить с Александрией. Она была единственной, кто у него остался.
- Александрия…Александрия…пожалуйста, ответь – всхлипывал мальчик.
Фосфорная дева молчала. Только какой-то потусторонний гул отзывался эхом в коммуникаторе. Восьмилетний мальчик не знал, не мог знать, что губы Александрии с трудом разжимались. Глаза, следившие за кораблем и любовавшиеся радужными туманностями, слепли.
Генераторы работали настолько слабо, что их хватало только на то, чтобы не повергнуть все палубы в беспросветный мрак и не попереубивать спящих в анабиозе.
Путь это был кратковременный приступ, но они случались все чаще. Энергия иссякала. И иссякала стремительно, как песок в старинных часах
- Александрия…где же ты, отзовись…
Мальчик волновался и переживал. Его плечи, шея и локти снова покрылись зудящий сыпью, а с густых черных волос падали хлопья мокрого снега. Мальчик утирал слезы грубым рукавом своей серой курточки с глубоким капюшоном.
- Дэвид… - простонала Фосфорная дева.
- Александрия??? Слава Создателю! Я боялся, что потерял тебя… - в глазах мальчика вспыхнуло пламя надежды, а чесотка отступила. 
- Мне очень плохо, Дэвид…
- Что? – Дэвид вскочил со скамейки. – Что-то случилось?
Коммуникатор едва не выпал у него из рук.
- Я умираю, Дэвид.
Коленки задрожали и ноги подкосились. Дэвид рухнул на каменную насыпь и  сдавленно вскрикнул.
- Если умру я. Умрет весь корабль. Никто никогда не достигнет Нового Эдема.
- Почему? Почему??? – вырвалось у мальчика из горла.
- Ошибка в расчетах, Дэвид, - сделала окончательный вывод Александрия. – Топливо и энергия на исходе. Их не хватит даже на год, а нам лететь еще лет десять.
Фосфорная дева, судя по ее голосу, приходила в себя, но это ненадолго. Совсем скоро, напасть вернется и тогда ее уже не пережить.
Мальчик насупился и встал на ноги. Другой бы на его месте испугался, и испугавшись, побежал бы кричать по всему Нижнему жилому блоку. Развел бы панику, которая бы привела корабль к полному уничтожению раньше положенного срока.
Но Дэвид Рубчински твердо, как взрослый мужчина, спросил:
- Как я могу помочь?
Александрия не отвечала.
- Как я могу помочь? – повторил мальчик.
- Здесь не поможешь Дэвид. Я послала сервис-ботов к генераторам, но даже им не по силам что-то исправить. Это не какая-то поломка, Дэвид. Во вселенной нет ничего вечного. Пришел час корабля. К сожалению, гораздо раньше заявленного срока. Мне жаль.
- Но… - возразил Дэвид, - нам рассказывали историю космоса. Рассказывали о таких штуках, станциях, орбитальных станциях, они могу дать кораблям все чего попросишь.
- Дэвид, послушай меня. Мы очень далеко от Земли. Здесь нет никаких орбитальных станций. И…Должна сказать честно, связь с планетой давно потеряна.
- Я что-нибудь придумаю! – заверил Дэвид.
- Интересно что Рубчински? Как правильнее целовать свою мамочку?
Коул Хэм и его банда, двое самых верных и единственных прислужников, низкорослый Макс Фул и молчаливый Чарли Чикен приближались. Они шли, ломая деревья и топча цветы. Шли уверенно, как солдаты, с монтировками вместо ружей. Направлялись прямиком к мальчику.
Постукивая ломиками (которые обычно использовались чтобы вскрывать скафандры сервис ботов), они нависли над Дэвидом, заставляя его трястись, как при лихорадке.
- С кем болтаешь, сосунок? – спросил Коул.
- Фо фвоей мамафей…Она у него ненормальная! – рассмеялся Макс Фул.
- Дэвид? Дэвид? Что там у тебя? – затревожилась Александрия.
- Захлопнись, Максен, - шикнул Коул. – Талоны есть?
- У меня ничего нет… - прошептал Дэвид, опуская глаза.
- Лапшу на уши будешь вешать своей мамочке, Рубчински! Давайте, обшарим его!
Коулу нужен был лишь  повод. А впрочем, иногда и не нужен вовсе.
-  Дэвид…Они не уйдут. Прошу тебя, беги.
Мальчик вскочил со скамейки, снял курточку и швырнул ее им под ноги.
- Смотрите сами. Ничего нет,  - уверенно сказал он.
Коул поднял курточку за воротник, он немного замешкался от неожиданности, ведь добыча, такая мелкая добыча, должна испытывать страх, от ядренного запаха которого щиплет в носу. Но вокруг пахло только мокрой почвой и паленым пластиком откуда-то сверху.
-Дэвид, слушай меня внимательно – объясняла Александрия, - там есть секретный люк, в парке, с помощью него ты попадешь в стыковочный куб. Оттуда тебя уже не достанут. А теперь беги!
И Дэвид побежал. Воспользовался замешательством банды Хэма, и помчался, как дикий заяц, через парк.
- Спой, Александрия! Спой! – попросил Дэвид.
Фосфорная дева затянула эпическую и светлую мелодию, под которую принято побеждать, а не отступать. Впрочем…
- Стоять, Рубчински! За ним, за ним, придурки! 
Впрочем, иной раз побег – это тоже победа.

***
Господин космос убивал, но не издевался. Не ведал милосердия, но не травил. Он не обзывал никого «педиком», «уродом», «клоуном», «придурком» или «куском дерьма».
Травля и издевательства удел человека (только ли?). Подобная брань – удел человека. Такого, например, как Коул и его верные герольды.
Ведь в эту самую минуту троица на глазах у безразличных мертвоголовых сервис-ботов пытались скормить свою новую жертву огромному вентилятору, лопасти которого превышали два человеческих роста.
Трое гнусных псин делали это просто так, со скуки. Они с лающим смехом раскачивали хлипенького, заикающегося второклассника, обхватив его ноги, пережав до синяков руки. Левый носок уже засосало в пыльную черноту.  Сам мальчик – следующий. Это лишь вопрос времени, банде хотелось вдоволь наиграться.
- П-ПОМОГИТЕ! П-ПОМОГИТЕ! МАМ-МА! МАМ-МА! – истошно, срывая до хрипоты голос, вопил ребенок.
- Мама, мама! Ха-ха! Тебя никто не услышит, говняшка!  Держите его крепче, парни! – командовал и ржал до коликов в животе Коул Хэм.
Другие лишь поддакивали.
- Фейчас у наф будут конфервы из говноедов! – добавлял Макс Фул, чьи пальцы, с нечищеными ногтями буквально впивались в слабенькие мышцы мальчишки.
- НЕТ! Р-РЕБЯТА! НЕТ! НЕ НАДО! – ребенок мотал головой.
- Черт… - сплюнул Коул. – Кормак! Че стоишь, держи его голову! Она у него болтается, как обезьяньи яйца!
Кормак Маузер показался из тени, откуда следил за происходящим, как сторонний наблюдатель.
Как зритель фильма ужасов, который вдруг очутился внутри.
Иногда, по каким-то особым датам, вроде первого старта, на площади у парка, Александрия запускала какие-нибудь фильмы. На высоченном экране оживали классические кинокартины землян, которые показывали сгинувший в прошлом быт и приключения, которых никогда не было. Просматривая эту пленку можно было сделать вывод о том, что декорации и технологии меняются, но люди…люди, никогда. Они упорно перетаскивают старые проблемы в новейшие времена. И такие отморозки как Коул Хэм всегда занимались приготовление фарша из тех, кто слабее и меньше их. Просто раньше жертва мочилась в штаны, завидев приближающиеся лопасти ветряной мельницы.
Кормак надеялся, что все происходящее грубая и неудачная шутка, хотя в глубине души он понимал, что тормоза этих парней напрочь отказали.
Двенадцатилетний парнишка прикусил нижнюю губу и залепетал:
- Может уже хватит, ребята? Вы же не будете на самом деле…
- Фдрейфил, Маузер? – ухмыльнулся Макс. – Он нам не подходит, Коул.
- Он оплатил это сафари своими талонами, я не хочу показаться обманщиком, - хищно улыбнулся Хэм младший.
- Да! – закивал Макс. – Мы не обманфики! Мы чертовы клоуны!
- Кто? – переспросил Коул.
- Клоуны! – низкорослый Максен вдарил кулаком ребенку под дых, - Я был на третьей палубе, они там такое вытворяют…
Кормак мысленно согласился. Он тоже однажды был на третьей палубе, располагавшейся прямо под криоблоком. Гулял по просторным коридорам, со стенами из красного дерева. Наслаждался теплым воздухом и мягкостью персидских ковров. Слушал музыку симфонических оркестров. На третьей палубе поселились те, у кого было достаточно денег, чтобы оплатить жизни нескольких поколений среди роскоши и звезд.
В Клоповнике жизни не было вовсе. Сплошное выживание.
Кормаку Маузеру хотелось выжить. Поэтому он, засунув свою человечность как можно глубже, вымазав ее в собственном дерьме, стиснул голову вопящего мальчика. Присел на корточки, зажал ее между рукой и туловищем, а свободной ладонью прикрыл рот, ибо эти истерические вопли вызывали жуткую головную боль и звон в ушах…
…Восьмилетний Дэвид Рубчински вылетел из пластиковой коробки под названием «школа» под шквал огня пластиковых стаканчиков, коробочек от питпилюлей и опустевших консервных банок, которые в него запускали девочки и мальчики.
- Вонючка! Вонючка! Подмойся, вонючка! – галдели бледные дети самых разных возрастов.
Дэвиду всегда доставалось в школе. Но сегодняшний день выдался паршивее любого другого. Мальчик ведь не вернулся домой. Он просидел на окровавленном холодном полу стыковочного куба всю ночь, слушая пение и стихи Александрии, которыми она делилась с ним, как с самым близким другом.
Бедный ребенок не мог принять душ. И от него несло ядреным потом машинным маслом, в котором он вымазался, когда пробирался через склады и кладбище испорченных сервис-ботов.
Тогда Дэвид, испуганный от следов бойни, произошедшей внутри того самого призрачного куба, еще не знал, чем закончится сегодняшний день. Его вынесло прямо к огромному вентилятору, лопасти которого готовились вымазаться в крови, кишках, расплющенных глазах и волосах невинного ребенка.
Другие видели тоже самое, что и Рубчински. Прекратили галдеж, замолкли, стали как немые рыбины. И, как рыбины, как косяки рыб, быстрее, виляя хвостами поплыли по разным сторонам.
Дэвид остался один. Не считая сервис-ботов, которым предстояло вычищать из вентилятора плоть, дабы он не засорился. Это была единственная польза, которую они приносили.
- О, смотрите-ка! Наш крысеныш вернулся! – обрадовался Коул, он будто увидел, как за стеклом замаячила обитаемая планета. – Слышь, Кормак! Давай, займись своим дружком!
Кормак часто задышал:
- Я…
- Не испытывай наше терпение…
Парнишка отпустил чужую добычу, которая уже не кричала, ибо не имела сил кричать, и направился прямиком к человеку, с которым еще недавно делился консервами.
- Прости, Дэвид…Мы больше не друзья.
- Кормак, - мальчик выкатил глаза. – Кормак, нет…
- Стукни его! Стукни!
Кормак приблизился и занес кулак. Дэвид зажмурился, представляя всю ту боль, что, как космический паразит, присосется к его телу…
Сладкий голос Александрии снова зазвучал в ушах. Фосфорная дева напевала какую-то фантастическую мелодию, вроде тех, которые звучат во всех этих фильмах про летающих людей или волшебников.
Александрия была единственной, кто остался у мальчика. И ради нее жутко хотелось жить.
Дэвид Рубчински стиснул кулачки и стиснул зубы. Он посмотрел на своего бывшего друга исподлобья. Собрав все силы где-то в центре груди, он направил их на удар.
На мощный толчок, который заставил Кормака упасть прямо на своих новых хозяев. Коул Хэм, Макс Фул и Чарли Чикен распались, выронив мальчишку.
- Беги! – приказал ему Дэвид, повторяя интонацию Александрии.
Ребенок встал ноги и быстро-быстро, не оглядываясь убежал прочь, скрываясь где-то в темноте коллекторов.
- Ах вы ублюдки мелкие! – Шериф Деррик несся прямо на банду, на ходу вооружаясь дубинкой.
Потрясенная банда переглянулась.
- Стоять на месте!
В глазах Коула читался ужас, но он очень быстро сменился безудержной радостью. Ибо шефа Деррика раздирал кровавый кашель, заставивший остановиться и выронить дубинку. И пока чахоточный страж порядка страдал от острой боли, Старик Рассел Хэм, появившийся черт знает откуда, толкнул его прямиком в вентилятор.
Внутренности, перемолотые кости и искромсанная плоть изрыгнулась вместе с потоком воздуха.
Коул упал на колени, забился в истерическом хохоте, но очень быстро пришел в себя. Встал на ноги и скомандовал, указывая на Дэвида:
- Порвать.
Мальчик побежал так быстро, как только мог. Он никогда уже не станет прежним.

***
Тот, что Сидит на Астероидах выжидал добычу. Прятался в океане неказистых камней, ледяных глыб и космического мусора. Он мог, как алчный паук, скрываться в астероидном поле тысячи лет, перебираясь с камня на камень, наматывая нервные круги, рыча и завывая неуловимым ультразвуком. Тот, что Сидит на Астероидах мучился от страшного голода, утолить который не представлялось возможным. Дышащий вакуумом хтонический монстр не испытывал насыщения. Голод Небытия был его темной сущностью и основой.
Тот, что Сидит на Астероидах мог сожрать десятки космических китов, пережевывая клыками их кости, но ему было мало. Невинные и прекрасные создания переваривались в желудке чудовища совершенно напрасно. Ибо его пасть была в какой-то степени черной дырой, что заглатывает огромные звезды, как малюсенькие конфетки.
Интересно, сколько часов в вечности? Не сосчитать. А сколько в ней, в вечности, минут? Перед глазами от одной только мысли бегут цифры, набирая число, которое невозможно произнести вслух. От такого числа болит голова, истекают кровью нос и уши, разрывается мозг.
Так вот, Тот, что Сидит на Астероидах голодал каждую минуту. А ведь в его бездонное брюхо попадали отнюдь не только киты…
Однажды, века назад, он пожрал целую цивилизацию, планета которой сошла с орбиты и как мяч, покатилась по вселенной. Монстр одним легким движением слизнул все города. Он брал паникующий народ своими лапищами и заглатывал десятками. Он перемалывал челюстями горы, выхлебывал реки и моря. От Того, что Сидит на Астероидах не было никакого спасения. Он четко видел. Он остро слышал, он чувствовал сладкий вкус плоти, еще до того, как пробовал ее. Если ему был уготован обед, он знал об этом заранее.
Тот, что Сидит на Астероидах знал, что космический корабль «Александрия DS-2» войдет в его логово в течении нескольких ближайших часов. Тогда он обхватит корпус своими лапами, вопьется когтями в хромированную обшивку, сожмет ее. И высыплет содержимое  прямо в глотку, точно разноцветное драже из кондитерского магазинчика.


***
Флотилии крейсеров и рой жалящих истребителей погибали под перекрестным огнем. Древние цивилизации отмирали, уступая место молодым. Наследников планетарных престолов травили ядом. Под грузными шагами Темных легионов космических варваров погибали маленькие дети, заботливые женщины и миролюбивые старики.
Храбрые серебряноволосые принцы стояли на смерть, защищая руины своих дворцов и солнечных городов от ящероподобных захватчиков.
Боевые роботы рассыпались на части, как шоколадные кролики.
Через растущие на глазах Мальмстремы вырывались миллиарды чудовищ, потусторонних демонов. Красная кровь, зеленая кровь, синяя кровь – текли реками и падали водопадами.
Но никто не бежал. Нет, никто не бежал.
Дэвид же мчался со всех ног, хватаясь за колющий бок, алчно глотая спертый воздух.
- Мама…кха…Мама…кха, что же я наделал? – плакал он, проносясь мимо трусливых людей и равнодушных сервис-ботов, что вкапывали ростки новых деревьев, которым было суждено тянуться не к солнцу, а к слепящим лампочкам под высоченным потолком.
Люди перешептывались, провожая взглядом напуганного Дэвида и тех беспощадных псин, что шли по его следу.
- Опять эта банда…
- Бедняжка…
- Они его забьют…
- Не вмешивайся…
- Не наше дело…
- Нам еще лететь и лететь…
- Будь я помоложе, я бы им…
Эти слова казались Дэвиду несвязным шумом, что влетает в уши вместе с ветром. Для себя мальчик уже давно все решил. Сквозь парк, огибая лифтовую шахту в узкий коллектор, через него к складам. Оттуда, через шлюз и сразу в стыковочный куб. И, если повезет, куб облетит весь корабль, и присоединится к храму-маяку…А там холодные объятия пристобота и неугасимый огонь Создателя.
- Александрия…кха…Александрия – бормотал мальчик в коммуникатор, который отвечал ему шипением.
Дэвид приземлился на скользкий, собранный из сваренных металлических пластин пол и дернул за ручку люка.
Закрыто. Заблокировано.
- ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН. ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН. УГРОЗА РАЗГЕРМЕТИЗАЦИИ. УГРОЗА РАЗГЕРМИТИЗАЦИИ. УГРОЗА РАЗГЕРМИТИЗАЦИИ.
- Нет…нет…нет… Александрия, Александрия…открой люк… - молил мальчик, не зная, что никто его не слышит.
- Пидор мелкий, мы тебя поймаем! Мы поймаем тебя, ха-ха!
Мальчик обернулся и выудил коммуникатор из кармана. Коммуникатор искрил.
Быстрее на ноги!
Дэвид вскочил и метнулся от складов обратно в вечно темный коллектор. Прямо на него бежали три, нет, четыре черные фигуры, готовые сожрать, разорвать, но не сразу. Сперва помучить.
Мальчик слился со стеной и  медными проводами. Лучше быть изжаренным электричеством, чем погибнуть под ударами кулаков и тяжелых рабочих ботинок.
Псины пролетели мимо, даже не заметив свою добычу. Их нюх притупил адреналин.
Бегом!
Дэвид помчался к черной решетчатой лестнице, что лозою оплетала лифтовую шахту. Он перескочил сразу несколько ступенек, но его сандалии слишком громко стучали, соприкасаясь с ними.
- Он там, на лестнице, он там! – лаял Коул Хэм.
Мальчик чуть не споткнулся. Но все же не споткнулся. Он крепко цеплялся за перила и поднимался все выше, туда, где должны были открываться железные двери.
Головы Коула Хэма, Макса Фула, Чарли Чикена и теперь еще Кормака Маузера посмотрели наверх.
- Мы здесь, урод! Наверх, за ним!
Мальчик остановился и схватился за колени. Все его тело, каждая мышца, все пульсировало. Дыхание было тяжелым и сиплым. Нос тек вязкими соплями, а глаза слезились. Дэвид побежал дальше и замер только тогда, когда фактически столкнулся с дверями, за которыми прятался спасительный лифт.
Истошно нажимая на красную кнопку, мальчик пищал:
- Ну же, ну же, давай, давай…
Лифт гудел где-то совсем высоко, под потолком, где шахта терялась во тьме и помете летучих мышей.
- Пожалуйста! – хныкал Дэвид.
Банда приближалась к нему. Еще десять шагов и их скользкие руки схватят его тонкую шею.
- Вот и мы! – победно выкрикнул Коул, показываясь из-за угла.
- Ты наф! – прошепелявил Макс.
Железные двери разъехались в разные стороны, и мальчик влетел в замкнутое пространство кровавого, аварийного света. Ребенок нажимал на все кнопки, не разбирая ни цифр, ни своих действий. Он хотел одного, чтобы лифт поскорее двинулся с места.
Двери начали сближаться.
- Стой! Кормак, задержи лифт!
Кормак послушно ринулся к дверям и встал между ними, глядя на перепуганного Дэвида, что буквально врос в угол.
Мальчик выхватил из кармана коммуникатор, смотал провод, тянущийся от него к слуховому динамику, а затем швырнул прибор в Кормака.
- Подавись!
Бывший друг замешкался, он опешил. Хватка, сдерживающая двери ослабла. Они захлопнулись, приводя в ярость охотников, успокаивая жертву.
Лифт, набирая скорость полетел наверх.
- Слава Создателю… - выдохнул мальчик. Он схватился за сердце, которое грозилось вылететь из груди, как пружина испорченных часов. – Закончилось.
Александрия заголосила по всему кораблю.
- ВНИМАНИЕ ПАССАЖИРАМ! ВНИМАНИЕ ПАССАЖИРАМ! КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ DS-2 ВХОДИТ В АСТЕРОИДНОЕ ОБЛАКО X2567-М. НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОИХ БОКСОВ! НЕ ПОКИДАЙТЕ СВОИХ БОКСОВ!
 Нет, решил Дэвид. Все только начинается.

***
Пока Мальмстрем поглощал и разрывал несчастную планету в третье системе Старой Улитки, «Александрия DS – 2» слетела с катушек. Сирена гудела по всему кораблю, палубы, блоки и отсеки которого залило красно-кровавым светом аварийных лампочек. Изнеженных жителей первой, второй и третье палубы охватил липкий страх и усиленная набожность.
Никому ненужных пассажиров Нижнего жилого блока – крысиная паника. Мужчины, женщины и дети вопили, топтали друг друга, разворовывали склады, сносили  сервис-ботов с ног или гусениц.
- Соблюдайте… «бзд»… спокойствие… Соблюдайте… «бзд»… спокойствие – бездушно повторяли машины.
Но спокойствие никто не соблюдал, его попросту не существовало. Случилось то, чего так опасалась Александрия – Нижный жилой блок был повержен в хаос.
Но Фосфорная дева не спешила принимать какие-либо действия. Оно смотрела прямо белесые глаза огромного, человекообразного чудовища с острыми клыками и когтями. Оно перескакивало с астероида на астероид, направляясь прямо к кораблю, что сошел с курса и вообще метался со стороны в сторону.
…Лифт летел так быстро, что желудок Дэвида оказался в ногах. Мальчик вцепился в гладкую стену, наблюдая как пиктограммы на черно-белом табло, сменяются одна другой. Он уже миновал два яруса, две палубы, на очереди была третья, а за ней криоблок, доступ к которому был только у сервис-ботов…А дальше что? Храм-маяк и открытый космос….
- Создатель…Александрия…Кто-нибудь, пожалуйста, помогите… - смиренно просил мальчик.
Лифт резко остановился и Дэвида, по инерции, бросило в сторону, он больно ударился головой.
Ребенок вскрикнул. Его стошнило под ноги, под те самые ноги, на которые он с трудом, еле живой, встал.
- ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! – послышался сильно искаженный голос Александрии. – УГРОЗА РАЗГЕРМЕТИЗАЦИИ! УГРОЗА РАЗГЕРМЕТИЗАЦИИ! НАДЕНЬТЕ СВОИ СКАФАНДРЫ! НАДЕНЬТЕ СКАФАНДРЫ!
Дэвид безнадежно покачал головой и залился теплыми слезами. Никакого скафандра у него не было…Сейчас откроются двери и тело мальчика превратиться в ледышку.
Вдруг, из под потолка, повалил густой молочный пар, запустивший щупальцами прямо на мальчика. Только это оказались не щупальца, а какие-то веревки, принявшиеся оплетать его тело, руки, ноги, шею.
Ребенок сопротивлялся.
- Отпустите! – требовал он.
На голову Дэвида опустился стеклянный шлем , шлем увенчанный антенной на самой макушке.
Двери распахнулись и мальчика вытянуло в открытый космос, прямиком к величественному маяку.
Гравитационный маятник пока еще работал, это позволяло Дэвиду стоять на ногах достаточно твердо, хотя при ходьбе он ощущал себя мыльным пузырем.
Но главное-то совсем не это. Мальчик посмотрел на себя. То, что он принял за веревки, на самом деле было гермобинтами, надежно защищавшими человеческое тело от давления, безвоздушного пространства, радиационного ветра и гамма-лучей. Шлем же давал возможность дышать кислородом.
Дэвиду вспомнилось, как школьный тичербот рассказывал о технологии, которая срабатывала в чрезвычайной ситуации. Этой технологией и были гермобинты, которые постепенно рассасывались или разваливались под воздействием вакуума и темной материи, но их хватало для того, чтобы дождаться спасения, если такое вообще прибудет.
Мальчик выдохнул и стекло изнутри покрылось испариной, которая вскоре рассеялась и глазам ребенка предстал первородный космос во всем своем величии и красоте.
Дэвид застыл. Он видел звезды, но никогда не думал, что их так много и они столь ярки. Мальчик посмотрел вниз, на кристаллические и металлические астероиды, окружавшие корабль со всех сторон.
Их было тысячи. Тысячи камней дрейфовали совсем рядом, как летучие острова…
Очнись, Дэвид.
И Дэвид очнулся. Тяжелым шагом, преодолевая давление, он направился пандусу, что вел с верхней палубы прямо к свету маяка, свету, ведущему ко спасению.
Мальчик не заметил и не услышал, как лифт за его спиной умчался обратно. А затем вернулся. С новыми пассажирами.
Банда Коула Хэма вывалились на верхнюю палубу в точно таких же гермобинтах. Аварийная система корабля не делала исключение даже для подонков.
Они не могли ничего друг другу сказать, но мысленно ликовали, наблюдая за тем, кого настигли.
Мальчик поднимался по лестнице, не отрывая глаз от света, что отражался в черных зрачках. Птицы у верхушки маяка смотрели на него грозно, но без всякой враждебности.
Дэвид чувствовал себя мотыльком. Ночной бабочкой, которую скоро прихлопнут.
Коул Хэм схватил мальчика за горло и бросил вниз с лестницы. Ребенок покатился по верхней палубе и оказался у ног Макса, Чарли и Кормака.
Коул прыгнул сверху и ударил кулаком по шлему, сотрясая его. Еще один такой удар и стекло разобьется вдребезги. Он снова отвел руку за спину…И, внезапно, схватился за собственный шлем, дергаясь в конвульсиях.
Не только он, все.
Ибо в голове пятерых послушалось ультразвуковое рычание, от которого кровь шла носом и текла из ушей. Приступ чего-то сильно большего, чем мигрень поразил мозг…
Коул не устоял. Он пошатнулся и свалился вниз, прямо в раскрывающуюся пасть Того, что Сидит на Астероидах.
Эта тварь рвала когтями серебристую обшивку «Александрии»…
Возможно, Коул Хэм кричал, звал на помощь, мочился в штаны. Но никто этого никогда не узнает.
Приступ прошел также внезапно, как начался.
Тот, что Сидит на Астероидах выпрямился, сжал своей огромной лапищей храм-маяк и вырвал его с корнями.
Кормак, Макс и Чарли попятили назад, открывая рты от полного изумления происходящим.
Дэвид пополз к лифту, сбивая с ног Макса, которому было суждено отправится в бесконечный полет с гримасой ужаса.
Мальчик кое-как дополз до спасительного лифта, оставляя позади хтоническое чудовище и своих новоиспеченных врагов.
…Александрия решила прибегнуть к оружию. Она открыла по монстру огонь из всех плазменных пушек, которыми был снабжен вполне себе мирный Ковчег поколений.
Когда Ной плыл по водам мирового океана, он не палил по сторонам. Что ж…Ему повезло, что тогда человеческий путь не пролегал через мрак космоса…

***
Возможно, прямо сейчас за полетом «Александрии DS-2» наблюдали миллионы глаз из самых отдаленных уголков бесконечной вселенной. Боги, демоны, чудовища, призраки сгинувших рас, кто угодно. Смотрели на космический корабль, но не замечали восьмилетнего мальчика, Дэвида, которого только что выбросило из лифта прямиком в неосвященный тоннель с мягкими стенами, точно в резиновой трубке. Тоннель ввел прямиком к криоблоку, мальчик определил это по тусклому, зеленоватому свечению на противоположном конце. Зеленый свет на борту корабля могли источать только криокамеры.
Двери лифта закрылись и он умчался наверх, послушно повинуясь зову. Это означало, что Чарли и Кормак выжили…Может оно и к лучшему. Дэвид поглядел на свои руки, покрывающиеся красной сыпью, точно каплями крови…А ведь кровь Коула и Макса на них тоже есть. Мальчик действовал решительно, пытаясь выжить, но ему было до глубины души жалко тех бедных родителей, которые вскоре узнают о смерти своих сыновей.
- Простите, простите меня… - мальчик утер слезы чешущимися руками. Он поднял голову и пошел вперед по мягкой поверхности, что проваливалась от каждого шага. Зеленоватое свечение перед глазами доказывало, что двери в криоблок не просто разблокированы. Они открыты нараспашку, хотя всем известно, что доступ к спящим имею только сервис-боты. Видимо из-за астероидного облака и твари, обитающей в нем, система дала сбой…А может просто…
- Нет…Александрия…Ты же жива, правда?
Ответа не последовало. Но мальчик вдруг забыл и сам вопрос. Ибо тоннель вывел его в просторный, похожий на гигантский улей, криоблок. Дэвид разлепил губы и не нашел никаких других слов кроме стандартной фразы:
- Создатель…Вот это да…
От самого пола, заваленного останками испорченных сервис-ботов, и футов на шестьдесят вверх, тянулись, как в заправские соты, ячейки криокапсул, где мирно спали лучшие из людей. Актеры, политики, художники, архитекторы, изобретатели и ученые, словом, все те, кому предстояло воссоздавать человеческую цивилизацию с нуля. Причем, многие, судя по табличкам с именем и датой рождения, были погружены в анабиоз задолго до начала космической эры.
Например, когда Дэвид спустился с мостика и побрел вдоль камер, компьютеров и приборных панелей, он заметил имя Вождя Повака, последнего правителя Фениксовой республики или Нового Авалона.
О ней часто рассказывал тичербот на уроках истории. О государстве, что восстало, как феникс из пепла, из крови тех, кто погиб сражаясь за свою свободу.
Это было давно. Так давно, что Дэвид не мог даже примерно вообразить такой отрезок времени.
Впрочем, ребенок и не пытался. Он бродил по блоку, прилипал лицом к стеклам, напрягал глаза, силясь разглядеть в зеленом тумане хотя бы несколько человек. Ему было интересно, как выглядят люди, родившиеся и жившие вне этого корабля. На Нижней палубе был всего один такой. Безумный старик из четыреста второго бокса, рассказывали, что ему было около одиннадцати, когда его и родителей пригласили добровольцами на борт «Александрии».
Счастливчик, подумалось мальчику. Он почесал шею. Люди Земли не знали всей той хронической дряни, что поражала детей космоса.
- Черт возьми, дерьмо поганое,  куда делся этот урод?
- Чарли, мы что…Это криоблок? Не могу поверить…
Дэвид обернулся. На мостике стояли живые, целые и вполне здоровые Чарли и предатель Кормак. Их взгляды метались по сторонам, пытаясь уловить и вместить в себя все величие этого места. Ибо нужно быть готовым для того, чтобы увидеть бессмертие. Оно как Солнце. Без специальных очков не глянешь.
- Да…Вот они, буржуи проклятые. Ссут под себя, дерьма куски, - сплюнул молчаливый Чарли. – Давай искать засранца.
- Погоди, Чарли – выставил ладонь Кормак и тут же пожалел об этом.
Ибо последний из банды Коула Хэма резко ее перехватил и чуть не сломал.
Кормак вскрикнул.
- Я знал, черт возьми, что этот тупица, Коул, поднасрал под себя тобой… А теперь его высрет этот астероидный мудак, а ты даже не хочешь отомстить.
В голосе Коула слышалась постоянная усмешка. Чарли разговаривал с помощью бурлящей злобы.
Он отпустил Кормака и тот прижал руку к груди.
- Сдурел?
Чарли схватил Кормака за горло.
- Повтори!
- Чар..ли…Отпусти. Я хотел сказать…
Пальцы бешенной псины разжались.
- Пойдем искать этого говноеда.
Кормак кивнул.
Кормак кивнул, а Дэвид завертел головой в поисках укрытия. Он оказался способен справиться с противником в невесомости, точнее в условиях слабой гравитации, когда назревала другая, сбившая всех с толку, опасность. На борту у мальчика нет шансов. Его тонкие кости сломаются от первого же удара.
Остается лишь как крысе, искать убежище. Мама рассказывала, что где-то на корабле есть пустующие криокапсулы, установленные на случай, если другие откажут. Но это было пустой болтовней.
Поэтому Дэвид поступил самым простым способом: пролез между двух капсул, скрываясь в тени  сверхсложной аппаратуры.
Подошвы тяжелых рабочих ботинок громыхали совсем рядом. Близко. Мальчик задержал дыхание.
- Где же он? Где этот кусок дерьма?! – не мог угомониться Чарли.
- Погоди, - задумчиво произнес Кормак.
- Чего еще?
- У меня есть идея... Знаешь, мой папаша говорит, что тем дармоедам, которые здесь дрыхнут, нет места в Новом Эдеме. Смотри, сервис-боты накрылись.
- И что ты предлагаешь? – не понимал Чарли.
- Короче. Давай отключим криокамеры.

***
- Лекс, Лекс! Ответь мне, я умоляю...Я просто хочу попросить прощения, мне не стоило…
Девушка с проникновенными карими глазами и темными волосами оборвала звонок легким нажатием на экран мобильного телефона. Она всегда все делала с невероятной легкостью. Ее движение были не просто плавными, они были волнами южных морей, тех морей, что омывают песчаные берега и деревянные пирсы рыбацких деревушек, куда воздушная красавица улетала на крыльях свободы.
Долгожданной свободы. Свободы, оплаченной парочкой бранных слов и единственным громким хлопком входной двери. Так птицы вырываются из клетки. Так девушка, по имени Александрия заново учились дышать.
Она облачилась в просторные одежды восточных тканей и пестрых расцветок, повесила на плечо дорожную сумку, пританцовывающей поступью выбралась из шумного мегаполиса прямо на шоссе, ведущее к океану…В сущности, любая дорога вела к океану. Александрия знала это, она не боялась заблудиться.
Сделав глоток воды и откусив кусочек сочного яблока, девушка остановилась на обочине, чтобы поймать машину, что увезет ее туда, где она сможет потеряться для своего прошлого и похоронить разлагающиеся воспоминания.
За спиной Александрии золотилось пшеничное поле, голову припекало июльское солнце – все было замечательно, так замечательно, что девушка пела:
А у них не бывает
Ни кола, ни двора…
Вся их жизнь точно вечное лето.
День за днем, с утра до утра,
Все слоняются, бродят по свету…

Однажды эти стихи прозвучали на музыкальном фестивале, где африканские барабаны стучат даже после полуночи, а на мелодичных флейтах играет лично сам ветер. Эти стихи прозвучали из уст милого юноши, который в дальнейшем пообещает девушке в подарок пару белоснежных крыльев. Он будет день ото дня клясться в том, что они вырастут, пока однажды, а это будет внезапно, не подарит вместо них острые ножницы.
Александрия посмотрела на ясное, безоблачное небо, символизирующее для нее чистый лист, на котором можно сочинить себе новую судьбу.
Выставив руку с приподнятым большим пальцем, девушка мысленно готовилась разбить палатку и насобирать перламутровых ракушек на диком пляже. Ее новое путешествие только начиналось и, по правде говоря, Александрия искренне надеялась, что конечной остановки так и не случится. А разрушенные стены не найдут в себе сил снова сложиться перед глазами.
Серебристая легковушка остановилась, прочерчивая на асфальте черную полосу.
Два добродушных старичка с щенячьими глазами и в курортных рубашках, на которых рослы пальмы и плавали парусники, мило улыбались Александрии.
- Эм…Мне бы… - девушка выудила из сумки сложенную во много раз карту – Мне бы до Блюзвилля добраться.
- Доченька, - захлопал губами водитель, стискивая кожаный руль. – Тебе повезло, нам по пути.
- Да, милая, садись, не стесняйся,  – кивнул второй старичок, чей высокий лоб лоснился на солнечных лучах.
 - Спасибо, правда… - Александрия достала из кармана восточных штанов несколько смятых купюр – В общем, это все, что у меня есть…
Старички переглянулись и разразились хохотом.
- Да ты чего, дочка? Зачем нам, старикам, деньги? Мы же в Блюзвилль едем, там персики для всех бесплатно.
- «На колесах и пешком, приезжайте в Блюзвилль! Если океан ваш дом, приезжайте в Блюзвилль! Персики для всех бесплатно, не захочется обратно!» - старики затянули песню из знаменитого рекламного ролика.
Александрия звонко рассмеялась.
- Ну хорошо, я так рада!
- Мы тоже, дочка, мы тоже…
Девушка кинула сумку в салон и уселась поудобнее на заднее место.
Больше ее никто не видел.
…Только прозрачные стены подземных лабораторий. Хирургические ножи и пилы. Банки с формалином. Электрические импульсы посылаемые прямо в оголенный мозг. Она лежала рядом с девушкой, которую звали Вирсавия, но с ней уже покончили.
Как говорится, если искусственный интеллект создать невозможно, то пользоваться настоящим никто не запретит.

***
Миллионы душ вскрикнули и разом смолчали. Так, в огне разбушевавшихся солнц, сгорали планетарные системы. Александрия, Фосфорная дева удивительной красоты, внимала им, переживая страшную лихорадку и паралич. Но в этом шуме космических пространств она выдела человеческие голоса, что умоляли ее о помощи.
Они были совсем близко. Рядом. На корабле. Взгляд Александрии направился в криоблок, в котором сейчас совершалось страшное преступление.
Мирно дремлющие пассажиры, перекрикивая друг друга, вопили:
- Помоги нам, Александрия! Помоги нам!
Фосфорная дева хорошо знала, что будет, если неумелые руки самостоятельно отключат криокапсулы. Спящие пассажиры не просто проснутся раньше положенного времени. Они не проснуться вообще. Резкий, варварский выход из криосна приводит к необратимым последствиям.
Человек становится куском протухшего мяса, куриной тушей, что размораживается и течет водой перед тем, как ее разделают.
Когда-то Фосфорная дева не признавала мяса. И сейчас она не допустит бойни.


***
 Древние рассказывали  о междумирных путешественниках,  использующих кротовые норы в качестве порталов в иные пространства. В измерения, где магия и чудеса реальны, во вселенные первородного хаоса и додревней тьмы, которую вскармливала Великая Пустота.
Говорят, такими путешественниками руководят боги. Демиурги, создатели гор, лесов, ветвистых оживающих деревьев, что вырывают корни из почвы и бродят подобно людям. Такие боги зажигают огни в мировых горнилах, чтобы ядро планеты не ослабло. И эти же боги выбирают особые души, чтобы вручить им судьбу, связанную с важнейшей миссией.
Спасать и защищать.
Кто выбрал Дэвида? Никто. Он герой? Он несокрушимая скала, ограждающая женщин и детей от свистящих пуль? Нет. Он бледный маленький мальчик, страдающий чесоткой и псориазом. Когда Кормак и Чарли, как заправские вандалы, вырвали медную трубку из первой капсулы, на которой были выбиты инициалы: «Трой Джонс. Джазмен», мальчик проглотил рыдания, залился слезами, но не покинул своего убежища.
Когда, трясясь от злобного смеха, псины начали ломиться в соседнюю, стуча по прочному стеклу, Дэвид молчал и дрожал от страха.
Но когда обоих ублюдков ударило слабым зарядом тока и по криоблоку разнесся самый прекрасный голос – мальчик осознал, что нужно делать.
- ОСТАНОВИТЕСЬ. ОСТАНОВИТЕСЬ. ТРЕВОГА. ТРЕВОГА. ПРОНИКНОВЕНИЕ В КРИОБЛОК. ПРОНИКНОВЕНИЕ В КРИОБЛОК. ЗАПУЩЕНА СИСТЕМА ОБОРОНЫ. ЗАПУЩЕНА СИСТЕМА ОБОРОНЫ.
Чарли и Кормак переглянулись. По углам огромного помещения, точно какие-то подземные насекомые, повылезали турели, заряженные смертоносной плазмой.
- Тикаем, Чарльз! – запаниковал Кормак, он попытался увильнуть, но моральный урод Чарли Чикен вернул его на место.
- За мной. Замочим эту суку!

***
В сущности, космос не испытывал никакой боли. Никаких моральных угрызений, самобичевания, психологических травм, с которыми невозможно засыпать или просыпаться. Когда звезды взрывались и уносили за собой сотни тысяч планет, космос лишь потягивался и зевал.
Александрии же, обессиленной Фосфорной деве, управляющей кораблем на последнем дыхании, было невероятно больно. Агрессия Кормака и Чарли ударяла под дых, лупила по голове, пережимала шею.
Кормак и Чарли прорвавшись к капитанскому мостику, гогоча и улюлюкая, крушил центральные компьютеры и приборные панели, заставляя всю электронику корабля буквально сходить с ума.
Исполненные страданий крики Александрии звучали из каждого динамика, погружая палубы корабля в ту самую панику, которой Фосфорная дева опасалась. Если умрет она, погибнет и корабль.
Где же герой, что спасет ситуацию, повернув ее вспять?
Он выбрался из своего убежища, побежал следом, ступил на капитанский мостик, сжимая кулачки, посаженные на тощенькие запястья со слоящейся покрасневшей кожей.
Он закричал:
- Остановитесь! Немедленно прекратите! Или…или…я вас заставлю!
Кормак и Чарли переглянулись, умирая со смеху.
- Дэвид? Ха-ха! Так вот ты где, маленький ублюдок? Ну подожди, мы закончим с этой дурой и займемся тобой…Хе-хе!
- Нет. Не закончите, - мальчик был настроен решительно как никогда. Он чувствовал как крепнут ноги и наливаются сталью руки. Он чувствовал, что способен на что-то помимо трусости и пресмыкательства.
- БЕЗУМЦЫ… - глухо бормотала Александрия… - ВСЕ. ВЫ ВСЕ ПОГИБНЕТЕ…
Чарли вырвал пучок тонких проводов, отчего один из компьютеров вспыхнул и взорвался и приказал:
- Кормак, ну ка…
Но Дэвид позабыл самого себя, свою истинную личность и миролюбивую тихую сущность, набросился, со звериным рывком на обоих, сбивая их с ног.
- Нет! Нет! Нет! – мальчик брызгал слюной, разбивая нос и губы Кормаку, которого стоило ненавидеть за малодушие и предательство. Он царапался и кусался.
Когда в схватку вступает тот, кто совсем не умеет драться, он залезает в звериную шкуру.
- Ааа! Отвали от меня! – сопротивлялся  Кормак.
Чарли же уже встал на ноги и тут же, стараясь не наслаждаться приятным для своих глаз зрелищем, ударил мальчика в живот, скидывая его с Кормака.
Затем подскочил ближе и принялся забивать Дэвида ногами, лупить по ребрам, разбивать голову, выбивать зубы.
- Ну что, дерьмоед мелкий, получил? Получи еще!
Он бил со всех сил, покрываясь потом и летящими в него каплями крови.
Мальчик не успевал закрываться. Он кричал, когда у него вылетали зубы, кричал, когда хрустели ребра, кричал, когда лицо заливалось кровью.
Турель за спиной Чарли Чикена издала предупредительный писк.
Она выстрелила раскаленной плазмой, проделывая в груди того широкую дыру, сквозь которую выпадали внутренности. Выпадали прямо на мальчика.
- ПРОСТИ, ДЭВИД… - прошептала Александрия.
Кормак завопил высоким фальцетом.
Дэвид подполз к нему, теряя остатки человечности, вгрызся в ногу, точно затравленный волчонок и, а потом, когда тот не смог устоять на ногах и упал, свернул шею.
- Прощай Кормак. Ты был хорошим другом. Раньше…
- Дэвид…Я умираю, а это значит, что и кораблю не жить.
- Я знаю, Александрия. Я знаю…
Мальчик попробовал встать, переломанные ребра не давали ему сделать и шага. По лбу сочилась кровь, она капала на глаза.
Дэвид понимал, что и сам умрет раньше, чем корабль разнесет на космический мусор.
Он взглянул на мерцающий центральный компьютер, посмотрел на провода, торчащие из приборной панели, присоски служащие для телепатической связи с системой.
Мальчик не знал, зачем он то делает. Так было нужно.   Надежда не требует обоснований. Она просто есть. Из проводов бил ток, и они вели прямо в сердце системы.
Он приложил их к вискам, ощутил, как сводит зубы и тело, как электричество проникает в сознание, уподобляя его неоновому свету…

***
…Впервые за миллиарды лет своего существования – космос улыбнулся. Космические киты затянули романтическую песню о вечной, то есть, бессмертной любви, которую надо восхвалять до последнего издыхания. Звезды, испепеляющие и сжигающие, вдруг воспылали мирным, вечерним пламенем.
Вечернее пламя было пламенем домашнего уюта, которого не могло быть при температуре в абсолютный ноль. Но, если даже сверхмассивные Мальмстремы стихли и голодная спираль свернулась в клубок, кто знает, кто знает…
Они танцевали вместе. Под музыку старых теплых городов, увитых диким виноградом и колючими лозами алых роз. Под музыку акустических гитар в руках смуглокожих певцов. Он танцевал вместе с ней, соприкасаясь ладонями и телами в быстрых, но легких, воздушных движениях.
Воскреснув новой жизнью, он окреп и вырос. Каблучки его лакированных туфель отбивали такт по прозрачному полу комнаты неонового света и изумрудного фосфора.
Она особенно не изменилась, лебединое изящество читалось в каждом ее движении, но вот глаза, они очеловечились. Приобрели прежний, ореховый цвет. Цвет теплой древесины или сладкого шоколада. Цвет трюфелей, посыпанных корицей.
И он смотрел в эти глаза, не отрываясь. И противоположный взгляд буквально таял во рту.
Они танцевали.
И будут танцевать до тех пор, пока корабль, названный «Александрией DS -2», на световой скорости, продолжает свой путь сквозь толщу вакуума и темной материи, к Новому Эдему…

24.03.2018 - 14.04.2018