8. Откровения двух педагогов в душе

После расправы в рыдальне, устроенной друг другу двумя педагогами Анной Ивановной и Ольглй Владимировной по воле начальства, Господа начальники отправили их в душ, приводить себя в норму. И теперь измученные Ольга и Анна стояли под струями воды.
Женщины, силой обстоятельств поровшие друг друга таили взаимную обиду. Анна Иванвна, как более опытный педагог решилась начать разговор и помириться с коллегой.
– Оля, я понимаю, ты на меня злишься, считаешь, что я обошлась с тобой слишком сурово. Знаешь, мое знакомство с настоящей поркой розгами произошло неожиданно, но впечаталась я так, что это навсегда определило мою жизнь и характер.
Ольга предпочла отмолчаться, подставляя ягодицы прохладным струям.
– В тот день я, по привычке считая «приключение с ремешком» достаточным искуплением «двоечного водопада», шла домой с легким сердцем, тем более, что заслужила исправления «пары» на четверку, а по алгебре удачно ответила у доски, заработав пятерку, перевешивающую обе двойки.
Впереди маячили полтора свободных дня, так что жизнь казалось светлой и радостной...
В длиннющем коридоре коммуналки я лицом к лицу столкнулась с Колькой, средним сыном дяди Володи, своим ровесником, но вместо того, чтобы поздороваться, как обычно, он лишь отвел в сторону глаза. Папа был дома и неожиданно, при параде, то есть в сером выходном костюме и даже белой рубашке с галстуком.
– Чего празднуем? — весело спросила я с порога, швыряя спортивную сумку на ремне в угол.
– Скоро узнаешь!
– Мне подумалось, что папа собрался на свидание. Что тут такого? Что он изредка встречается с тетей Светой я и так знала, не семилетний малек, чай!
Однако, мой добрый папа, даже не поинтересовавшись успехами и даже не предложив пообедать (шел четвертый час дня), встал и похлопал меня по плечу.
– Пойдем-ка, доченька... И направился в коридор.
– Пойдем! А куда? – я, пожав плечами, пошла следом, гадая, что такое стряслось: «В кухне обедать что ли будем?»
В кухне мы только завтракали, а обедали и ужинали крайне редко, так как папа стеснялся перед соседями своей холостяцкой стряпни, предпочитая притаскивать кастрюли и сковородки в комнату, чем вызывал вполне справедливые нарекания соседок:
«Тараканов только плодите, Геннадий Васильевич!..»
Но обедом в кухне и не пахло.
Обширное помещение коммунальной кухни большее по размеру, чем обе наши комнатки вместе взятые, удивило меня своим непривычным многолюдьем. Там тогда собралась вся квартира!
И еще меня поразили перестановки мебели на кухне.
Столы были аккуратно сдвинуты к одной стене, а на середину помещения была выставлена широкая, деревянная скамья со складными ножками (работа заводских слесарей), обычно стоявшая вертикально у холодильника и использующаяся по праздникам, когда к кому-то приходили гости. Я даже внимания на нее не обращала. Но тут она бросалась в глаза в первую очередь.
И еще странное дело — взрослые и дети стояли по разные ее стороны, составляя две неравные по численности группы, причем взрослые выглядели оживленными и довольными, а дети — наоборот, подавленными.
Хрестоматийного «Детства» Горького я тогда еще не читала, поэтому не насторожилась, лишь удивила немного.
– Чего ты вырядился так, Васильич? — недовольно протянул дядя Володя, по своему обыкновению облаченный в «треники», вытянутые на коленях, и старую штопаную тельняшку. — Хоть пиджак сними что ли...
–Да я так... — промямлил папа, пристраиваясь у стенки.
– Я, еще не понимая до конца, что сейчас будет, встала рядом с папой, но он вдруг подтолкнул меня к остальным детишкам, и я встала рядом с младшим дядь-Володиным Игорем.
– Ну что, — потер сильные красные ладони дядя Володя, обводя всех веселым взглядом. — Вроде все в сборе. Начнем, благословясь?
Возражений не последовало, и он громогласно объявил.
– Ну что, мальцы, давайте что ли, готовьтесь!
Все четверо детей моих соседей разом засопели и... принялись раздеваться под насмешливыми взглядами взрослых. Прошла минута и рядом со мной стояло голые, красные от стыда мальчишки, и девчонки, прикрывающие ладошками свое «хозяйство». Такое раньше такое я видела только в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен».
«Что они — мыться что ли собрались? — подумала я, почему-то никак не связывая мальчишескую наготу с темной лавкой посреди кухни. И мне тоже раздеваться? При тете Любе с тетей Валей? Или это медосмотр какой-то?..»
– А твоя чего ждет, Васильич? — удивился дядя Леша, с грохотом вытаскивая из-под стола жестяное ведро с какими-то ветками. Мне пришлось, покраснев еще больше товарищей по несчастью, раздеваться на глазах у полузнакомых людей... Раздеваться догола было ужасно стыдно. Это потом боль унесла всякий стыд, а тогда...
Стянув все до последнего и сложив рядом с одежками мальчишек, я заняла свое место, стыдливо прикрывая ладонями низ живота.
– Вот теперь порядок! — удовлетворенно кивнул дядя Володя и распорядился: — А ну, Олежка, занимай плацдарм!
Старший сын беспрекословно вышел из шеренги, низко опустив голову так, что на спине выпирали плавничком острые позвонки, прошлепал по полу босыми ногами и покорно улегся лицом вниз на скамью, вытянув вперед руки, благо длина доски это позволяла.
И тут до меня, наконец, дошло...
«Размечталась? Получи! А где же ремень? — почему-то крутилась и крутилась у меня в голове. — Неужели тапочком бить будут?..»
И ремень появился.
Дядя Леша подошел к лежащему ничком мальчишке и крепко прикрутил его запястья мягким ремешком к темной доске. Потом, покровительственно похлопал ладонью по выпуклым бледным ягодицам, покрытым гусиной кожей, и, опустившись на колени позади скамьи, сжал руками щиколотки ног паренька, вытянув его худощавое тело в струнку.
«Ну вот, дождалась!.. — подумала я, позабыв от волнения, что меня тоже заставили раздеться донага совсем не для того, чтобы полюбоваться моими тогдашними цыплячьими статьями. Лифчик тогда мне носить было незачем!
Я помню, как по спине Олега волнами пробегала крупная дрожь, и особенно помню его выставленную напоказ попу.
Помню, как дядя Володя вынул из ведра нечто вроде тощего веника из пяти длинных прямых красных прутьев и пропустил это что-то сквозь кулак, стряхивая воду.
Тогда вид розг показался мне ужасающим. «Неужели ими бить будут?»
Почему-то мне хотелось, чтобы отец начал охлопывать лежащего паренька этим приспособлением по всему телу, словно в бане. И лишь после того, как дядя Володя, широко размахнувшись, хлестнул протяжно свистнувшими прутьями сжавшуюся попу...
Несчастный Олег дернулся так, что не будь привязанным, слетел бы на пол, и мне стало по-настоящему страшно...
***
А потом на лавку легла следующая жертва — дядь-Лешина дочь Рита. Теперь уже дядя Володя привязал ее, и взял за щиколотки, а порол ее отец, дядя Леша.
Я видела, что на лавке была растянута совершенно беспомощная обнаженная девочка и по ее спине и выпуклым нежным ягодицам пробегала дрожь. Потом конечно я и сама не раз и не два оказывалась в таком положении. Но ту расправу я запомнила на всю жизнь.
А тогда подумала: "Неужели и девочку сечь также будут?"
Через несколько секунд Риткину попу уже пересекали вспухающие следы, и я поняла, что девчонке приходится ох, как несладко. Первый удар, как мне тогда показалось, Рита получила не слишком сильный. Ритка однако, завозилась и сжала ягодицы. Второй раз отец стегнул ее сильнее.
Пухленькая Рита заверещала с первого удара. Она визжала, разбрызгивая слезы и сопли на всем протяжении порки...
На белых ягодицах уже проступило шесть красных полос, и Ритка завозилась сильнее. Третий раз, четвертый…
Вдруг, на восьмом, кажется, ударе Ритка особенно жалобно взвыла и отчаянно замотала головой из стороны из стороны в сторону.
Но досталось ей куда как меньше, чем Олежке.
Потом был дядь-Володин Колька, а потом и он присоединился к стоящей в углу на коленях парочке...
А потом настала моя очередь, и мне на жаркой кухне вдруг стало холодно.
– Ну что, Васильич, потрудишься?
Папа кивнул и принялся стаскивать пиджак.
Я тогда почувствовала вкус предательства, точнее не вкус, а противный гнилой запашок: «Папа меня предал! Неужели он меня сейчас будет пороть?! – по спине побежал неприятный холодок. – Будет сечь прутьями на этой противной лавке? Да еще за ноги держать? Не дамся! Убегу!..»
Но ноги словно приросли к полу, и я зачарованно следила за тем, как папа подходит к лавке, берет в руки пучок прутьев...
– Чего стоишь? — спросил дядя Володя — Иди, ложись...
И вместо того, чтобы сорваться с места и убежать, куда глаза глядят, я поплелась к позорному ложу, прикрывая ладошкой низ живота, неуклюже легла на живот и вытянула руки. Мгновение спустя запястья были крепко прикручены к скамье, а щиколотки сжали чьи-то жесткие сильные ладони.
Та скамейка не шаталась и была сделана на совесть!
– Готова? — раздался над моей головой папин голос, и я только мотнула головой вместо ответа, так как слова куда-то улетучились. Помню, что кричала я в полный голос, не понимая даже, что это я кричу, и голос на мой даже не похож ничуть... Казалось, что этот кошмар не кончится никогда!
– Ну, хватит с нее на первый раз, — громом раздался сверху чей-то полузнакомый голос, и вместо очередного всплеска боли попу лишь обдуло холодком.
Чьи-то крепкие руки подняли тогда меня хнычущую, расслабленную киселем, на ноги и поставили на колени перед ногами в серых папиных брюках. Глаза застилали слезы, поэтому я лишь спустя некоторое время различила у себя под носом пучок размочаленных на концах прутьев.
– Целуй!
Я тогда неловко прикоснулась губами к жестким мокрым веткам, почему-то соленым на вкус.
– Ладно, научишься... Топай в угол!
Стоя в углу, ощущая коленями жесткость досок, я почувствовала, как боль постепенно уходит из нахлестанных ягодиц, сменяясь жжением, почти приятным. На лавке за моей спиной уже верещал во весь голос Игорек.
– Ты молодец, — шепнул мне Олежка ободряюще. — Как партизанка держалась... Мне говорили, что первый раз я орал, как резаный...
Партизанкой я себя не чувствовала, но эта похвала согрела душу больше, чем радость, что все уже позади...

А через неделю снова настала суббота...
***
После той, первой порки, мы с Олежкой подружилась. Возможно потому, что он меня похвалил, и мне от этого тогда стало легче. Исчезло ощущение, что меня презирают.
Совместная порка лишила нас взаимной стыдливости, а вот обоюдный интерес к обнаженному телу друг друга с каждым разом только усиливался. Мы стали втайне от взрослых трогать, а потом и ласкать друг друга. Он был счастлив, когда довел меня до оргазма. А через какое-то время сделал женщиной и был горд, что я не испытала боли, хотя кровь была. А потом мы поженились. Нам до этого времени хватило ума никому не рассказывать про наши отношения. Даже в школе, когда другие хвастались своими успехами у противоположного пола. Может потому, что всегда помнили, что можем не только огрести жестокую порку, но и лишиться возможности встречаться.
Постепенно дошло и до прикосновений к гениталиям. Он попросил меня потрогать его, а потом разрешить ему потрогать меня между бедер и промежность.
– И ты разрешила? – Ольга Ковальская отреагировала на длинный монолог.
– Не с первой просьбы, а постепенно. Сначала колени, потом между бедер. А еще он мне ноги массировал, оглаживал. Особенно мне нравилось, когда разминал подошвы  и пальчики на ногах. С одной стороны приятно, с другой стороны за это не накажут. Пальцы рук, ладони и запястья – тоже.
– Целовались?
– Вот это нет! Заметят – сразу всем разнесут. Свои же дразнить начнут и с вопросами приставать. Каким-то чудом в коммуналке мы не попались! Если бы попались, то родители обоих бы высекли немилосердно и даже подходить друг к другу запретили бы. А так: Вместе убирались? – Да, вместе делали уроки – да! Целовались? – Нет! Обнимались? – Нет! И все честно! Ни в одном глазу.
– И ничего с тебя за это не требовал?
– Не требовал. Просил. Просил поласкать ему там, где он хочет. – Анна Ивановна медленно приходила в чувство. Даже прикосновение тугих струй воды возвращало боль. 
– Ты всегда соглашались?
– Не всегда. Иногда отказывала. Или настаивала на своем варианте. Типа размять ему плечи и шею вместо ласки гениталий.
– Повезло тебе! Завидую. У меня все не так было. За мной особо не ухаживали…
– Потом я поняла, как мне невероятно повезло.
– И с чего он с тобой так терпеливо?
– Не только терпеливо, но и настойчиво. По принципу вода камень точит. Ему кто-то правильную книжку дал прочесть на одну ночь.
– Какую?
– Имелинский «Психогигиена половой жизни». Это мы потом узнали, что так называется. Много позже я ее пролистала. Очень по человечески там все написано ПРО ЭТО. Хотя, если сейчас найдем ее у наших подопечных, то получим право выпороть! Вообще-то для нынешних условий она устарела. Там больше запретительные суеверия опровергаются, а теперь куда большая потребность видеопорнуху разоблачать.
– А как у вас первый раз получилось?
– Тоже постепенно.
– Это как это, постепенно?
– Ну, он сперва мне показал, что у парня происходит, когда он готов.
– Эрекцию, что ли?
– Ее самую.
– Ну и каким было первое впечатление?
– Сама от себя такого не ожидала. Захотелось в рот взять.
– Взяла?
– Не решилась. Не решилась попросить. Мы к тому времени договорились, что сперва попросить надо. Ему у меня, мне у него.
– И что дальше было?
– Попросил руками нежно погладить, к головке не прикасаясь.
– Выполнила просьбу?
– Выполнила, только неумело как-то.
– А он чего?
– Спросил, хочу ли я увидеть, как парень кончает?
– Ну а дальше?
– Сказала, покажи, если хочешь.
– А он чего?
– А тебе противно не будет?
– А ты? – Ольга почувствала, как боль от мучений переходит в зуд.
– Сказала, что не знаю, ни разу не видела.
– А он чего?
«Аленький цветочек» напомнил: «Я только в первый раз испугалась». Это когда Чудовище Аленушке себя впервые показало.
– А ты?
– Постараюсь быть не хуже Аленушки.
– А дальше, дальше?
Сам показал, как руками ласкать надо.
– И кончил?
– Попросил меня ласкать так, как он показывал.
– Ну, не тяни!
– Простонал: «Кончаю» и тут же подставил ладонь, чтобы на меня не брызнуть. Вот так я впервые увидела, как у него струя брызнула. В ладонь. И все остальное. Включая его судороги. Потом слизнул свой эякулят и сказал, что это от появления юношеских прыщей помогает.
– Ну и какие впечатления ты получила от его просветительского сексшоу?
– Пережила сильное сексуальное возбуждение.
– А потом?
– Сказала ему, что очень хотела в рот взять, но попросить испугалась.
– А он?
– Сказал, что если бы я не испугалась, то доставила бы ему огромное наслаждение.
– А ты?
– Сказала, что если бы он попросил, то согласилась бы.
– Дальше, дальше… Ольга стала намыливать себя между ног, представляя эту картину.
– Спросил, а что получилось бы, если бы он мне в рот кончил?
– Не знаю, что в первый раз получилось бы.
– Вот потому и не попросил. А вдруг тебе противно будет и тебя стошнит. А вдруг ты поперхнешься от неожиданности. А вдруг у тебя стойкое отвращение возникнет.
– А ты?
– Сказала просто: спасибо за заботу. А как мне теперь успокоиться? Меня, аж трясет!
– Дальше, дальше…
– Сказал, что после того, как парень кончит, у него эрекция исчезает, наступает расслабление и пропадает всякое желание. Но он, чтобы я не мучилась, мне поможет разрядиться. А то не получать удовлетворение вредно для девушки. Может ее лишить желания секса.
– Ну и как, помог?
– Попросил не пугаться и позволить ему руками и языком касаться везде, а также довериться ему и расслабиться. Так я испытала первый оргазм. Без коитуса и дефлорации. Олег сказал, что в той книжке это называется петтинг. И так удовлетворяться тоже можно, если нельзя по-настоящему.
– А женщиной тебя твой Олег умудрился сделать тоже постепенно?
– Нет, сначала дождался, пока мне 18 исполнится. Потом спросил, хочу ли я стать женщиной, чтобы мы друг с другом как взрослые наслаждались. Я согласилась.
– Для такого мероприятия он презервативами запасся, чтобы я не залетела. Долго ласкал, чтобы я возбудилась. Я уже теку, а он все медлит. Ну, я его ногами обхватила, чтобы понял, наконец. Тут он, наконец, понял и вошел. А я ему навстречу…
– И как впечатление?
– Ощущение от удара розгами представляешь? – Ничего похожего! Даже не вскрикнула. Только его к себе ногами сильней прижала. И он замер. Потом отпустила. И он начал двигаться, как положено.
А у меня в мозгу в такт его движениям: «Я Женщина! Я женщина! Мы по-настоящему! Мы по-настоящему!»
– Счастливая! Такой парень у тебя первым оказался!
– И последним! Но и без конфликтов не обошлось!
– А откуда с таким терпеливым и заботливым могут быть конфликты? Конечно, если ты сама не стерва.
– Олег логичен до невыносимости! Всегда знает, чего сам хочет. И от меня того же требует. Если скажу, что не знаю, чего хочу, то всегда заявит: «Когда узнаешь – скажи. Постараюсь выполнить» Прежде, чем выполнить, обязательно со мной согласует. Никогда сам не догадается, если не попросишь. Не только не догадается, но и догадываться не станет. Никаких сюрпризов. Сперва расскажет, чего подарить собрался и с тобой согласует. Расскажет, какую новацию в сексе попробовать решил, расскажет, с какой целью и с тобой согласует. Нет, чтобы самому напрячься и постараться угадать, чего от него женщина хочет. Программист на всю голову! Но безотказен, как компьютер. Даже глючит похожим образом.
– Значит никаких неожиданных сюрпризов?
– Никаких! Если недопустимых действий не совершишь.
– Это как?
– Однажды я не выдержала его логичности и влепила ему пощечину со всей дури. Можно сказать прямо во время секса.
– И что? Избил?
– Если бы! Впал в ступор на несколько секунд а потом молча ушел. Как потом оказалось, ушел думать, решать, что делать в непредусмотренной ситуации. Мы тогда еще не женаты были. Студенты…
– И что решил, надумал?
– Сообщил длинной СМС-кой: «Если я вызываю у Вас невыносимое отвращение, то готов разорвать отношения. Вы мне дороги, но дороги прежняя, которая желает меня таким, как я есть. Прощу в течение месяца послать СМС с вашим выбором: Послать 1. Означает встретиться, чтобы выслушать мои требования. Послать 2. Или не отвечать в течение месяца. Тогда наши отношения прекратятся окончательно».
– И что?
– Я позвонила, он не ответил. Позвонила еще и еще. В ответ всегда частые гудки. Номер занят. Всегда занят. Догадалась, что поместил номер моего мобильника в фильтр. Звонить бесполезно. Он мой вызов даже не слышит. Интересно, как он собирается получать мои СМС? Если не предусмотрел как, тем хуже для него! Программист хренов! Терпела две недели. Без него мне стало плохо. Чтобы понять, нужен тебе человек, таким как он есть или стал, надо его потерять. С телефона подруги хотела позвонить. Раздумала. Побоялась оставлять в ее мобильнике номер моего Олега. Позвонила со стационарного: «Это я! Ты рискуешь не получить посланную тебе СМС» Ответил: «Это моя забота и ответственность. Не стирай со своего мобильника ее из списка «Посланные». Это докажет, что ты послала, а я не получил» И повесил трубку. Позвонила еще раз. Номер занят. Значит, поместил в фильтр и этот номер тоже. Обругала себя за то, что показала ему свою слабость. Терпела до последнего дня и часа и послала по СМС: «1.» Ты представляешь, сколько раз надо давить клавишу на мобиле, чтобы набрать в СМС единицу с точкой? Больше 8 раз, если не путаю! Подумала, что он специально выбрал цифры в качестве вариантов ответа. Не поленился сам набрать! Упрямый, как программист! Садист-программист! В 23:45 от него пришла СМС с временем и местом встречи. Пришла. Хотелось увидеть, как встретит. Поздоровался по имени отчеству: «Здравствуйте Анна Ивановна. Ваш приход означает, что Вы пришли выслушать мои требования. Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Но для этого мне нужно, чтобы вы испытывали ко мне желание, а не отвращение.»
– Олег, я приношу извинения за свою выходку и хочу, чтобы мы были вместе. Но я хочу быть вместе с тобой прежним, а не с нынешним, способным так изощренно меня мучить. Я без тебя так мучилась… Давай помиримся.
– Что ты готова для этого сделать, кроме как выслушать мои требования?
– Я хочу тебя. Я приношу свои извинения. Я раскаиваюсь. Я должна была тогда сказать или дать понять, что мне нужно, а не психовать из-за того, что ты меня раздражаешь.
– Я готов начать учиться понимать твои желания не задавая вопросов. Но это для меня сложно. У тебя может не хватить терпения дождаться, когда я научусь понимать тебя без слов.
– Какие твои требования?
– Я хочу тебя выпороть. Выпороть и простить. И учиться понимать тебя без слов, если после этого ты еще не потеряешь желание быть со мной.
– Этого требования я от него не ожидала. И не знала, что сказать.
– А он?
– А он сказал, что и без слов видит мой ступор. И дает мне еще две недели для принятия решения. Я спросила, какого решения он от меня хочет. Ответил, что я вправе принять любое, но он хочет, чтобы я позволила ему меня выпороть.
– И чтобы после этого захотела тебе отдаться? И чтобы при этом сексом с тобой наслаждалась?! – спросила я.
– Понимаю, что в результате могу тебя потерять. Но тогда ты не будешь жалеть о разрыве наших отношений. Скажешь себе, что после всего произошедшего я стал тебе отвратителен. И ты рада, что я не пытаюсь «склеить разбитую чашку».
– И ты разрешила ему тебя выпороть?
– Два дня не могла ни на что решиться. Потом для себя решила, что чем дальше мучить себя желаниями и сомнениями, то лучше получить порку и узнать, буду ли я хотеть его после всего, что он мне устроил. Ждала и мучилась без него до последнего дня и послала по СМС: «Ок дата, время у меня» Я решила, что встречаемся у меня. Это мое требование. Он позвонил сразу. Спросил, правильно ли меня понял. Ответила, что хочу узнать, способен ли он понимать меня, не задавая вопросов, и повесила трубку. Явился точно в назначенное мной время. Днем. Я позаботилась, чтобы нам никто не помешал.
– И чем все кончилось? – Оля, лаская набухшую горошинку под струями воды, почувствовала, как между ног рождается теплая волна.
– Хотел выпороть ремнем, я сказала, что приготовила свежие розги. Лежат у меня под матрасом.
– Хотел, чтобы я разделась догола, я ответила, что задеру подол и спущу трусы. Спросил, боюсь ли я не выдержать порку розгами, я ответила, а ты не боишься того же? Потом добавила, что хочу узнать, сколько он мне всыплет, чтобы простить.
– Ну и как? Сильно высек? – Оргазм был такой силы, что Ольга прижалась к кафельной стенке и колени у нее задрожали.
– Сильно, но не так жестоко, как только что меня здесь пробрали. Было больно, но не до слез. Дергалась, но не орала. И за задницу руками не хваталась. Хотела узнать, захочет ли пересилить болью мое упрямство или нет. Не стал. Пошел на кухню. Сказал что за льдом для холодного компресса. Когда вернулся, я уже натянула трусы, расправила подол и сидела на поротой заднице. Ему назло. Предложил сделать мне холодный компресс, сказала, что так перетерплю. Хотел заняться сексом. Ответила, что если после всего захочу, то в течении недели пошлю ему СМС. А если не захочу, то ничего не получит. И тогда пусть сам решает... Мучилась без него еще неделю. В последний день послала по СМС: «Хочу». Прибежал, не задавая вопросов. При параде. С цветами…
Провела к себе и повисла на шее. Обнял и стал целовать. Ну и дальше. Без вопросов. Оказалось, что и презервативом сам запасся. Молча мне показал, чтоб я знала и не тревожилась. Убедился, что я потекла и тогда вошел…
Не смотря на презерватив, кончил раньше меня. И я поняла, как он без меня перегрелся.
От такой приягной мысли чуть сама не кончила. Простимулировала его орально. Надела припасенную резинку, послюнявила ее, и дальше все прошло, в лучшем виде. Кончили почти одновременно. Я чуть раньше, но сокращения вагинальных мышц ему показали, что я уже все…
– Аня, ты меня дразнишь? – Ольга начала остывать и смогла отойти от стенки.
– Нет, я тебе рассказываю, как мы оба стали моногамными, созданными только друг для друга, как ключ и замок. Мы теперь чувствуем друг друга почти без слов. И если один из нас хочет, то другого это возбуждает. Хоть и не всегда. Но возбуждает, а не отвращает. И поэтому ни при каких условиях я не смогу лечь под нашего директора школы, под этого похотливого садиста, свободного от любых привязанностей и способного с любой, как воровская отмычка.
– Аня, зачем ты мне это рассказала?
– Потому, что и ты, Оля, мне про себя рассказала. Потому, что я не могу рассказать ничего, что здесь происходит, даже своему мужу. Мне что, к психоаналитику с этим идти? В России люди сами друг другу оказывают этот вид помощи. Можно тебя обнять.
– Можно, Аня, можно. Только по попе не хлопай.
– А меня и по спине сильно не надо...

Из душа обе вышли почти подругами.
«Кто старое помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому два!» – Подумала Анна Ивановна, вытираясь перед зеркалом. Следы от порки успеди потемнеть, кровавая просечка от директора школы затянулась корочкой. – Теперь, когда лицензия восстановлена, надо будет при случае высечь Любку Салкину – подумала она. Потом вспомнила, как это скажется на оценке ее работы воспитателя. Вспомнила и непонятный патронат над ее Любой со стороны Моисея Соломоновича. – Ладно, но после отбоя мыть полы, раковины и унитазы я ее заставлю. И в рыдальне пусть прибирается тоже! А за некачественную уборку могу пару раз и по ляжкам «приласкать» без записи в журнал. А потом приказать, чтобы все исправила
Наблюдая из-за зеркалья за двумя женщинами, вышедшими из душа, ведьма с досады выругалась по русски и крепко приложила ладошкой своего конька по крупу. – Видал!? А ведь только что секли друг друга! А сейчас, когда еще на жопу сесть не могут… Смотреть невыносимо! Они что, специально!? Чтобы меня позлить?! Или даже унизить!?
– Это Россия, мэм. Они понятия не имеют, что творят. И не в наших интересах им это растолковывать.