Маразмы

Товарищ Троцкий любил шуметь. Нэ шумы! - строго говорил ему товарищ Сталин сквозь дым Герцоговины Флор. Но Троцкий был храбрым и никого не боялся. Особенно товарища Сталина. Сталину очень обидно было такое отношение. Терпел товарищ Сталин, терпел, что Троцкий его не боится, а потом как грохнет по столу кулаком, да как гаркнет: «Я из тебя, сморчок, скелет-то вмиг вытряхну!» Обиделся Троцкий и грустный уехал в Турцию.

Однажды Похлёбкин открыл, что водку изобрёл Менделеев. Химики удивились и говорят: «Дурак ты, В.В.! Ничего похожего Менделеев не изобретал». И стали писать на всех заборах:  Похлёбкин - дурак! И подпись - химики. А Вильям Васильевич только усмехался в бороду. Он знал, что химики скоро в Сибирь поедут, а народу откроется Правда - водку изобрёл Менделеев!

В коридорах власти столкнулись как-то Ленин и Хрущёв. "Клапштос", подумал Сталин.

Толстой любил Куприна, а Куприн любил выпить. Бывалыча, накушается водочки, напишет рассказ - и к Толстому. Толстой прочтёт, крякнет, закусит и спросит по обычаю,
- Это триста, Александр Иваныч? А Куприн ему,
- Какие триста, Лев Николаевич! Это полштоф!
- Ааа..., - кивает Толстой, - жизненно.
 
Пушкин любил подпрыгивать. Бывало, поведёт какую-нибудь даму в лес, посадит на ветку повыше и давай за ней подпрыгивать. Дама трепещет, ножками сучит, а Пушкин смеётся радостно и подпрыгивает. А Наталье Гончаровой надоело на ветках сидеть, насажала она репьёв на юбки и в оборки спрятала. "Погоди же, Сашка, сукин сын", думает. Вот пришли они в лес к заветному дереву. "Саша, может не надо?" просит Натали. Куда там! Пушкин -хвать её, на дерево посадил и давай подпрыгивать. Кудрями то за репейник зацепился, бьется Пушкин, а из - под юбок выбраться не может, не до смеха ему. "Отпустите меня", кричит, "Наталья Николаевна, душенька, за ради Христа!". "Женишься - отпущу" хохочет коварная Гончарова. "Женюсь, женюсь!" стонет Пушкин. Ну, Натали знак подала дворовым в кустах, ослобонили они поэта, барышню с дерева сняли и повезли парочку в репьях прямо под венец. С тех пор Пушкин не подпрыгивал больше.
 
Пушкин любил ножки, а грудки - не любил. Бывало, подадут ему в Грузии чахохбили, а он спрашивает,  из ножек? Ему говорят, как можно, дарагой, из цельных свэжих курочек, только что бэгали! А Пушкин тарелку хватает, и - в окно! Сами ешьте своё свэжее, нэдотёпы! - кричит. Крут был Пушкин, все его в Грузии боялись.
 
Приходит как-то Есенин к Маяковскому. «Проходи, Серёжа, садись, эх ты, корова", говорит Маяковский ласково. Обиделся Есенин, "Муу!" - кричит и рогами как даст Маяковскому! Так они и поссорились.

М. Горький любил птиц, а пингвинов не любил. Потому что они летать не умеют. И решил писатель их перевоспитать. Набрал пингвинов, написал химическим карандашом на каждом - "буревестник", залез на стремянку и давай их оттуда сбрасывать. Не летят пингвины, что ты будешь делать. Тут к Горькому Шаляпин зашёл, видит - совсем замучился Горький и говорит ему
 - Алёша, надо к ним моторчики приделать, вот тогда полетят, никуда не денутся.
 - Эврика! - обрадовался Горький.
 А тут как раз Андреева заходит, Горький и говорит ей со стремянки
 - Маша, смотри, что Федя придумал - надо к пингвинам моторчики!
 Оглядела Мария Фёдоровна комнату, выдохнула да как закричит
 - Вон из дома! Оба! И "буревестников" своих забирайте, ироды!
 Так и не удалось Горькому пингвинов апгрейдить. 

Михаил Александрович Шолохов написал «Тихий дон», перечитал и говорит: «Неужели это я написал, даже не верится!» А мимо Серафимович проходил, услышал Шолохова и говорит: «Кто же ещё? Ты! Молодой  да ранний». И по полевой сумке Шолохова похлопал дружески. После этого Шолохов больше не сомневался.

Александр Грин посмотрел фильм по своим произведениям и говорит:  «Романтично! Аж до алых соплей. Неужели я так пишу? Ужас!» А режиссёр фильма ему говорит: «Не то страшно, как вы пишете, Александр Степанович, а то, как мы вас читаем». Махнул Грин рукою и пошёл дальше писать.

Однажды встретились в кафе Моцарт и Сальери. Сальери кричит радостно:  «Моцарт, я угощаю! Кофе взять?». А Моцарт грустный какой-то, вялый, говорит:  «Ну возьми». Сальери взял два кофе по- венски, яду подсыпал  незаметно, сидит, ждёт. Моцарт в чашке помешал да и говорит:  «Не хочу кофе, чаю разве?». Сальери чай заказал, яду подсыпал незаметно, пей, говорит, дружище, угощайся. Моцарт взял чай: «Грузинский что ли? - говорит. Не, друг, ты мне лучше воды сельтерской возьми, жарко, пить хочется». Сальери кричит: «Воды великому Моцарту!» Приносят воду, Сальери яду подсыпал незаметно в стакан, подаёт Моцарту, говорит: «Хорошая водичка, холодная, пей, Вольфи!» Моцарт говорит грустно: «А ко мне сегодня Чёрный Человек приходил, я реквием написал, вот и партитура при мне,.. не хочу я воды, друг Сальери! Ты мне лучше торта кусок возьми и мороженое с  клубничным сиропом». Сальери взял и то, и другое, а яд - то у него кончился.  «Знаешь что, Моцарт,  - говорит Сальери, - подавись ты своим тортом, нехороший ты человек и вести себя не умеешь!»