Глава 5. Лето

Потянулось первое в моей жизни теплое, радостное лето. Каждый его миг сохранился кусочком счастья в моей памяти.
Солнце светило целыми днями, и за первую неделю я успел загореть до красноты. Стесняясь себя, рубашку на улице я почти не снимал, но и этого хватило. Непривычная к солнцу кожа на моих несчастных плечах слезла кудрями, щеки жгло огнем, но больше всего пострадал нос, облезший полностью уже на третий день.
Все одноклассники Лолы разъехались на каникулы, потому ее энтузиазм и бесконечная энергия достались одному мне.
Впервые со мной общались на равных. Я играл во все ее игры и не мог перестать радоваться.
За неделю мы облазили все окраины. Мне показали все парки и переулки, я научился играть в догонялки и прятки, дважды порвал штаны, лазая через заборы, трижды ловил падающую с тех же заборов Лолу, выучил с десяток птичьих голосов, смог залезать на деревья и даже нашел несколько гнезд на них.
К деревьям у Лолы оказалась большая страсть. Она карабкалась по ним, как обезьяна, повисая на самых макушках, откуда виден весь парк и улицы вокруг, так лихо перескакивая с ветки на ветку, что мне, глядя на нее, становилось страшно. Чтоб не бросать ее одну там, среди веток, пришлось учиться лазать самому, хотя с одной рукой мне было на порядок сложнее.
В очередной раз с шумом свалившись с кривой березы в кусты, Лола выбралась оттуда с ветками в волосах и косо торчащим в сторону бантиком, запыхавшаяся, краснощекая.
- Колено разбила, - сказала она, дуя губы. - Мальчишки из класса все говорят, что я девочка, и потому не смогу хорошо лазать по деревьям. А ты в меня веришь, потому я почти перестала падать!
- Колено, ерунда какая, - почему-то стесняясь своего облегчения от того, что она цела, сказал я, слезая следом с дерева. - Заживет. А мальчишки твои дураки, какая разница, девочка или мальчик, на лазание по деревьям оно не влияет. Руки-ноги у нас вроде одинаковые.
Лола присела на корточки, послюнявила палец и тихонько потерла набухшую кровью ранку.
- Вот, ты хорошо говоришь, а они не понимают, - сказала она, разглядывая колено и морщась. - Уже почти не болит, можно дальше играть. Пошли вон к тому дереву, я на нем дрозда видела!
Медленно, но верно мое состояние улучшалось. Отражение в зеркале больше не напоминало мумию, я загорел, набрал пару кило и даже, кажется, подрос немного. Волосы теперь закрывали весь лоб и спускались на воротник. Швы на обрубке правой руки затянулись и побелели. Ожог сошел, кожа снова стала нормальной. Странные призрачные боли приходили все реже.
Я потихоньку привыкал и учился делать все левой рукой. Застегивать пуговицы и замки на обуви. Есть, мыться, причесываться. Помогать Лоле по дому и с бабулей.
- У нее категория Е по здоровью, - рассказывала Лола. - Это значит, что она совсем ничего сама не может. Зато, ей платят пособие. Родственников у нас почти нет, только дядя-пилот, ты знаком с ним. Он никакой не дядя мне вовсе, а бабулин внучатый племянник, кем я ему прихожусь уж вовсе не знаю. Больше никого у нас. Вот и водимся друг с другом - я с бабулей, она со мной.
Вечерами мы с Лолой садились за кухонный стол, она учила меня писать, раздобыв для этого настоящую ручку. Чтоб лучше понять, как учить меня правильно, она сама училась вместе со мной, убрав правую руку за спину.
- Вообще не понимаю, зачем нужно писать на бумаге, - спросил я в очередное наше занятие. - Есть же личные коммы, а в школах стоят стационарные компьютеры.
Лола сдвинула черные брови.
- Письмо тренирует не только руку, но и мозги! Мелкая моторика, слышал про такую штуку? А еще, вот, окажешься на необитаемом острове, и нужно будет письмо послать, а у тебя ничегошеньки, и Сеть там не ловит. Как будешь спасаться?
Я засмеялся, на что она тут же нахмурилась сильнее и выпятила нижнюю губу.
- Сеть не ловит, скажешь тоже, - покачал головой я на ее слова. - Да и где взять такой остров сейчас, чтоб был необитаемым? А если и есть такой, на нижней Земле, и необитаем он из-за радиации. Оказавшись там я вряд ли буду способен писать письма!
Лола обиделась и не разговаривала со мной целых полчаса. Правда, о том, что она обиделась, я понял уже позже, когда она первая пришла мириться. Мы сошлись на том, что развивать мозги полезно любыми способами, а раз учиться писать еще и интересно, то этот способ вполне подходит, и не важно, пригодится потом или нет.
***
Июнь закончился жарой, духотой и грозами.
- Так-то Нью Кэп выше облаков, - рассказывала Лола, - Но пару раз в сезон запускают специальную облачность, чтоб все как следует промокло, и вся зелень набралась воды.
В одну из последних июньских ночей, глядя в окно, слушая гром, я лежал без сна. Этот дождь был совершенно неправильным - чистым, свежим, пахнущим теплым асфальтом и травой, а никак не кислятиной и грязью.
Совсем не такой, как последняя, тоскливая, страшная гроза, когда я шел по железной дороге, усталый и мокрый. Когда упал в реку, а Петер спас мне жизнь. Когда я приобрел Цель, Товарища и Обещание.
Местные грозы напоминали скорее пародию на те, что бушевали внизу. Игрушечные дожди в игрушечном городе, и все-таки…
Все равно этот искусственный дождь напоминал нижние города. Стоило мне закрыть глаза, как я видел серые бока поездов, слышал стук колесных пар на стыках рельс. Видел стаи ворон над огромными свалками, болотистый пустырь с чахлыми кустиками, оскаленные пасти бездомных собак, темные окна моей многоэтажки. Видел длинные школьные коридоры и полные страха лица одноклассников.
Пустой этаж, лампочку, кухонный нож. Струйку крови на подбородке Швабры.
Все сохранилось в памяти, неповрежденное, детальное.
Я заставил себя ни о чем не думать. Раскрыв глаза как можно шире, я впитывал зрачками темноту комнаты, телом чувствуя тепло летней ночи, изо всех сил ощущая себя здесь, а не там, не внизу.
Скрипнула дверь Лолиной комнаты. Тонкая тень в длинной ночнушке на цыпочках прошла по ковру и остановилась у дивана.
- Джейк, - шепотом позвала она и от очередного раската грома вздрогнула всем телом. - Ты спишь? Я грозы боюсь…
- Не сплю, - я сел на диване, отодвигая одеяло так, чтоб Лоле хватило места сесть рядом. - А чего бояться? Не думаю, что эти ваши искусственные грозы могут сделать кому-то плохо.
- Это понятно, но, - Лола поежилась, - все равно страшно. Как будто кто-то огромный злится там, сверху. Жуткие гиганты с глазами-звездами.
Я улыбнулся и положил руку Лоле на макушку.
- Такая большая, а всякую чепуху думаешь, - сказал я как можно веселее. - Там, сверху - бесконечность космоса, спутники, планеты и звезды. А еще люди, много людей. Живых и настоящих, самых обычных людей. И никаких великанов. Гром, по сути, это простая физика. Я читал в Сети про то, как получаются гром и молния, рассказать?
Лола подобрала босые ноги на диван и подтянула коленки к груди, обняв их руками. Где-то далеко снова громыхнуло, и она задрожала.
- В нижних городах постоянно идут дожди и грозы, - сменил я тему, видя, что ей не помогает. Взвесив все за и против, я даже неловко обнял ее за худенькие плечи. - И ничего, я же как-то их все пережил, смотри.
- Расскажи про нижнюю Землю, - попросила Лола громким шепотом. - Я боюсь тебя спрашивать обычно, вдруг ты не хочешь об этом говорить, но…
- Все нормально, - уверенно ответил я. - Ну, вот, про дождь давай расскажу. Он там идет постоянно, зимой пореже, зато еще и со снегом. А снег у нас какой - ух! Разноцветный. Зеленый, розовый, рыжий. Даже черный бывает. И никогда не ложится надолго, обычно он быстро тает. Ну, а дожди, они и в Африке дожди - кислые, вонючие, после них все тело чешется, будто наждачкой прошлись по коже. Если где царапина, то щипать будет, и пить воду эту нельзя, живот заболит…
Лола закрыла глаза и свернулась в комок, отвоевав у меня половину одеяла. Я периодически легонько гладил ее по плечу или по голове, чувствуя ее тепло под боком.
Я говорил и говорил, дождь за окном шел и шел. Я рассказал ей о могучих поездах, несущихся по блестящим рельсам, о насыпи, где летом растут бессмертные желтые одуванчики, о школе и о добром воспитателе, разрешающем сидеть в Сети после уроков. О тетке, ее цветных стеганых одеялах, индейских травах и оберегах, висящих над кроватью. О большом городе, веселых водителях в куртках с эмблемами, и быстрых аэробусах, пронзающих облака тонкими гладкими носами.
Эти картинки моя память сохранила не хуже. Рассказать Лоле о сером, мрачном, страшном я просто не мог, потому вспоминал все самое яркое, самое лучшее, что только видел там, внизу. И даже сам, немножечко, самую малость, начал по всему этому скучать.
Лола уже давно спала, тихо посапывая мне куда-то в ребра, я продолжал говорить, а дождь продолжал идти.
***
Через Сеть бабулю оформили моим опекуном. Я думал, с этим будут проблемы, но ничего не случилось. Как оказалось, никаких отметок о тетке в моем личном деле не было, впрочем, как и о родителях. Будто бы у меня вообще никогда не было родных и опекунов. Мне оставалось только явиться в местную администрацию для отметки на удостоверении личности, что я незамедлительно сделал. Там на меня даже не взглянули, быстро вставив пластиковую карту удостоверения в комп и поменяв на ней информацию.
Оформив опекунство, бабуля смогла запросить перевода меня в ту же школу, где училась Лола. Уже в конце лета я прямо из дома написал все переводные тесты и был приглашен на встречу с директором. Им оказался молодой мужчина, высокий и длинноносый.
При встрече он окинул меня холодным взглядом и сразу же предложил сесть.
- Я вижу, у тебя есть неполадки со здоровьем, - сказал он сходу. - Надеюсь, ты оформишь до осени группу Д, чтоб получить автомат по физкультуре, иначе тебе придется ходить на нее вместе со всеми.
- Это как это - группу Д? Зачем она вообще нужна? - я старательно разглядывал плитки на полу его кабинета, стискивая в пальцах край сиденья. Заглядывать в глаза-ледышки мне совсем не хотелось.
Директор откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком.
- Это значит, что твое состояние здоровья мешает нормальной жизни, и ты не можешь принимать участие в большой части мероприятий, - сказал он без капли тепла в голосе. - Потому я советую тебе оформить группу Д. Она нужна для того, чтоб получить разные льготы, например пенсию, повышенную страховку и, в твоем случае, оплату протеза.
- Вас послушать, так сплошные плюсы! - недоверчиво сказал я. - Есть что-то, чего с этой группой ненормальности делать нельзя?
Директор посмотрел на меня еще холодней.
- Например, занимать некоторые должности, участвовать в спортивных и киберспортивных соревнованиях, а еще идти в армию и поступать в военные учебные заведения, - ответил он. - Но, думаю, все это явно не про тебя.
От его слов я чуть не подпрыгнул в кресле и немедленно выпалил:
- Очень мне нужна ваша группа Д! Я даже по деревьям лазать умею. И ничего мне жить не мешает!
Директор окинул все тем же взглядом мое покрасневшее лицо.
- Ну, я не настаиваю. В таком случае, ты не сможешь получать свои льготы или жаловаться на школьную программу.
- Вот и не буду ни о чем не жаловаться, - сквозь зубы выдавил я, слезая со стула. - Так что идите со своей группой!..
Из его кабинета я вышел гордо задрав голову и расправив плечи, но уже на улице, на школьных ступенях, почувствовал себя нелепым, жалким и смешным. Стало немного стыдно за свое поведение перед директором, я решил, что осенью, наверное, зайду к нему и извинюсь.
Может быть.
Ладно, по крайней мере, постараюсь.
С этими мыслями я сбежал по ступенькам и пошел домой к бабуле.
***
В последние дни августа небо было так усыпано звездами, что я подолгу не мог уснуть, часами глядя на них в окно. В одну из ночей я решился, тихо надел рубашку и штаны, засунул ноги в тапочки и вышел наружу.
Пройдя по выложенной камнями тропинке, я вышел на середину дороги, остановился и запрокинул голову.
Звездная бесконечность холодно и бесстрастно заглянула в мои глаза. Что-то в груди, за сердцем, заныло, откликаясь на этот взгляд. Голова закружилась, будто меня по затылку ударили.
Волна первобытного страха перед неизвестным захлестнула меня, задушила, прижала к земле.
Маленький, ничтожный человечек.
Миллионы и миллиарды миров были прямо передо мной, а я дерзко смотрел на них, стоя в полный рост, хотя даже с колен не имел бы права. На своей жалкой голубой планетке, в своей невзрачной Солнечной Системе, ютясь на самом краю Млечного Пути, я смел смотреть на них, как на равных.
Сердце стучало в такт неизвестному ритму, будто слыша звуки этих далеких планет. За горизонт катились Луны, мельтеша крупными блестками на матовом черном бархате. Где-то там меня ждал Петер, но даже подумать о том, чтоб однажды подняться хотя бы к Луне было страшно.
В кустах вдоль дороги оглушительно пели кузнечики, белый шар настоящей Луны над крышами Нью Кэпа пестрел огоньками городов, Вселенная строго смотрела на меня, маленького и одинокого, стоящего к ней лицом посреди пустой дороги, и впервые за много лет что-то щипало под веками от ее пристального многоглазого взгляда.
Я не должен бояться, меня же там ждут… Но все равно стало так страшно, страшно и тяжело, будто величие всех этих газовых огромных шаров надвинулось на меня, ложась непосильной ношей на мои плечи.
Разве я справлюсь со всеми ними один? Сдержу обещание? Смогу?
И когда я совсем отчаялся, когда уже был готов преклонить колени и опустить голову, сгибаясь под звездной тяжестью, тогда за спиной раздались быстрые легкие шаги. Мягкая и горячая, земная и настоящая ладонь обхватила мою руку. Давление ослабло, звезды снова стали просто мелким бисером на ткани неба. Я сделал глубокий вдох, чувствуя бьющие в нос запахи цветов, травы, влажных после ночной уборки тротуаров, и сжал пальцы Лолы так крепко, будто боялся, что она исчезнет прямо сейчас и снова оставит меня одного.
- Пойдем домой, - земным человеческим шепотом сказала она. - Вдруг, бабуля проснется, испугается…
Окружающий меня мир снова стал реальным, звезды отодвинулись, затаились, показались декорациями к настоящей жизни. Стоя в густой темноте августовской ночи, полной звуков и запахов до краев, глядя на залитую лунным светом улицу, я держал Лолу за руку, чувствуя себя живым и бесконечно счастливым. И, конечно же, согласился идти Домой.