Глава 12. Вверх и вперед

В первый день экзаменов Дылда пришел мрачнее тучи. Оттолкнув попавшегося под руку Рыжего так, что тот едва не упал, он прошел к своему месту и с размаху плюхнулся на стул, хмуря брови до того, что глаз под ними почти не было видно. Я покосился на него удивленно, но ничего не сказал, концентрируясь на экзаменах.
Накоплений, заработанных в “У Русалки” хватило на Лолу и даже осталось немного. На самом деле мы до конца были уверены, что их не хватит, но в последний момент проверили Лолин счет, на который Босс присылал зарплату, и увидели там сумму куда большую, чем ожидалось. Хватало даже на пару билетов в Скай Нью Йорк на каникулах.
Лола так переживала, что не смогла уснуть с вечера, и теперь сидела растрепанная, сонная, с опухшими красными глазами, совой глядя в одну точку перед собой. Я же, наоборот, неожиданно для себя прекрасно выспался, потому был готов к битве и абсолютно уверен в своих силах. В тот момент я забыл обо всем, даже о Лоле. Шанс на собственное будущее я не мог упустить.
Воспитатель запустила программу тестирования, каждый из нас вошел в свою учетную запись и подключился в общую, внутришкольную Сеть. Пройдя по рядам и проверив, правильно ли надеты на нас шлемы виртуалки, воспитатель вернулась к своему столу и нажала на старт.
С первыми тестами я справился легко. Программа учитывала все - скорость выполнения заданий, сомнения между вариантами ответов, перемещения моего взгляда. Каждый раз делая паузу и закрывая глаза, чтоб отыскать в памяти подходящие для ответа страницы учебника или статьи из Сети, я отвечал на все в одном ритме, нигде не задерживаясь, не сомневаясь в ответах, никуда не отвлекаясь.
С практическими задачами было сложнее. Пусть объем того, что требовалось сделать, был невелик, но задачи охватывали всю школьную программу, заставляя напрягать каждый уголок мозга, чтоб их решить. Времени закрывать глаза и копаться в памяти больше не было, чтоб сохранить темп я пытался думать параллельно, глядя на условия задачи будто сквозь материалы и тексты, которые были нужны для решения.
Количество разной информации в моей памяти было настолько огромным, что под конец я начал путаться. Приходилось вспоминать не только страницы учебника, но и происходящее вокруг, чтоб понять, где, когда и в какой момент учебы мы проходили ту или иную тему, чтоб просто отыскать нужное среди всего остального.
Закончив, я с облегчением стащил шлем и увидел, как Рыжий и Дылда сделали то же самое сразу после меня. Воспитатель подняла на нас удивленный взгляд. Остальные ученики еще сидели почти неживыми куклами - руки на джойстиках управления, головы в шлемах изредка дергаются в разные стороны.
- Еще целый час до конца! - сказала воспитатель громким шепотом. - В вас я не сомневаюсь, но вы точно все хорошо подумали над всеми ответами?
Мы кивнули одновременно, а потом обменялись долгими взглядами. Чувствуя некую гордость, что пусть на секунду, но закончил раньше них, я поднялся из-за парты, потягиваясь и разминая затекшую от долгой неподвижности спину. Несмотря на удобные, анатомичные сиденья, усталость все равно ощущалась, заставляя мышцы ныть.
- Мы свободны? - спросил я, не понижая голос. Все равно в этих шлемах никаких посторонних звуков не было слышно.
Воспитатель кивнула, прижав палец к губам. Я вышел из класса, Рыжий и Дылда последовали за мной, едва не столкнувшись в дверях.
- Куда прешь, даун! - возмутился Дылда, в пол силы заехав Рыжему поддых. - Не видишь что ли, что я иду? И, кстати, эй, патлатый, погоди!
Я нехотя остановился посреди коридора, думая о том, подождать Лолу в парке или на школьных ступеньках. Дылда подошел неспеша, вразвалочку, держа руки в карманах похожего на военный комбеза.
- Ты раздражаешь меня, - сказал он без предисловий. - Ты начал меня бесить с первого взгляда. Пришел, нарушил мою иерархию, вмешался в мой порядок… Покушался на мое первое место! Рыжий вообще до сих пор уверен, что ты шпион. Всем станет легче, когда ты поступишь в свою Академию и свалишь из Нью Кэпа. Надеюсь, мы никогда не встретимся вновь, патлатый. Черт, я даже не могу побить тебя, отец запретил мне думать об этом, и как бы я не ненавидел этого старого пердуна, пойти против его слова я пока не могу!
- Почему меня нельзя бить? - подозрительно спросил я, неожиданно для самого себя игнорируя признание насчет раздражения. - Что тебе сказал отец?
Дылда смотрел на меня в упор, будто не хотел пропустить мою реакцию.
- Не верю я Рыжему, звучит как бред параноика, - сказал он медленно, - но тебя правда кто-то крышует. Если бы с тобой что-то случилось по нашей вине, у отца были бы крупные проблемы.
- Это связано с семиугольной печатью? - спросил я, едва дослушав его до конца.
- Определенно связано, я, ну, уверен в этом, - к неудовольствию Дылды вмешался подошедший к нам Рыжий. - Скажи, а что все-таки произошло зимой?
Они оба молча смотрели на меня, ожидая ответа. Я выдержал их взгляд и ответил, не скрывая:
- Сперва на меня напал псих с пистолетом. Я уронил его на торчащие осколки стекол. А потом, через неделю, пришлось разбить лицо одному наркоману-уроду… крышкой от бачка унитаза.
- И оба умерли? - тоненько пискнул Рыжий. Лицо его стало белым, как лист бумаги, но глаза горели тем сумасшедшим огнем, который я у него уже видел.
Я кивнул и как умел развел руками.
- Ты действительно ненормальный, - сказал Дылда внезапно охрипшим голосом. Он смотрел оценивающе, будто еще сомневался, вру я или нет. - И тебя реально опекают где-то наверху, иначе я не представляю, как ты еще остался в школе… да вообще в Нью Кэпе! Отец всегда орет про статистику, а ты можешь в одиночку опустить ее на самое дно!
Он рассмеялся и потер лицо ладонью.
- Ты что-нибудь чувствовал? - спросил в свою очередь Рыжий. - Я, ну, имею в виду, когда…
Я смотрел себе под ноги.
- Радость, что спас свою жизнь. Гордость, что защитил близкого человека. Тяжесть от сделанного выбора. Возникни необходимость, я бы повторил это хоть сотню раз, но удовольствия оно не принесло…
Рыжий нервно облизал губы.
- Ты победил врагов, ты храбрый, - сказал он. - Неужели тебе не было страшно?
- Было, конечно! - ответил я. - Еще как!
Дылда покачал головой.
- Нет, все-таки я надеюсь, что больше никогда не встречусь с тобой, - все еще хрипло сказал он. - Стань военным, добейся своих целей, патлатый. Ты будешь отличным солдатом, твоя крыша не ошиблась, но можешь и слететь с катушек, став опасным преступником. Тогда я тебя найду и посажу за решетку, понял?
Он погрозил мне кулаком. Рыжий хихикнул.
Мой уставший после экзамена мозг зашевелился вновь.
Я смотрел на этих двоих и не мог ничего понять. Несмотря на то, что они мне явно поверили, они не убегали, не боялись и не пытались сделать что-то, что в моем представлении должны делать люди, узнав такие жуткие вещи.
Я только что сказал, что убил двух, мать его, человек. Может, все дети жестоки и не понимают таких вещей? Думают, что оно как в книжках, когда герой убивает злодеев, по пути спасая прекрасную даму? Если уж на то пошло, то какая реакция правильная? Это для меня в собственных действиях не было ничего страшного, но я не мог не задуматься, как это ощущается остальными.
Иногда действительно приходилось ставить себя на место других и представлять, что они подумают. Но пока что у меня вовсе не выходило угадывать ничью реакцию, будто их мозги действовали совсем не так, как мой. Шаблоны поведения людей, описанные в книгах, работали не всегда.
Сейчас передо мной стояли два моих сверстника, совершенно разных, но оба никогда не ладивших со мной, выросших в тепличном, игрушечном Верхнем Городе. И оба они явно не испытывали страха передо мной - до сих пор неизвестным, чужим, странным, признавшимся в страшных вещах человеком.
Потому я оставил любые попытки их понять и просто спросил Дылду:
- Ты в копы собрался? Гонишь!
- В Лицей Полиции, - ответил он. - На Марс. Отец жуть как хочет видеть меня при себе, следующим мелким чиновником, сегодня все утро мне мозг промывал! А я хочу от него свалить подальше.
Никакого напряжения. Будто до того мы говорили о погоде. Ухмыльнувшись, я представил себе Дылду копом и сказал:
- Черт возьми, если у нас будут такие полицейские, то и без преступников жизнь будет опасной! Ты же бандит натуральный!
- Кто бы говорил, псих ненормальный, - парировал Дылда.
Рыжий поднял стиснутые кулаки, прервав нашу словесную перепалку.
- А я, ну, хочу стать программистом! - сказал он. - Буду создавать мозги кораблям дальнего следования! Я, ну, мечтаю о том, что однажды человечество доберется до всех уголков Вселенной, не оглядываясь на запасы галактиония.
- Галактионий - новый металл, не вписывающийся в таблицу Менделеева? - вспомнил я. - А как он связан с покорением космоса?
- Без него невозможен выход в гипер, дурачина, - ответил вместо Рыжего Дылда. - Удивлен, что ты таких простых вещей не знаешь, а еще хотел мое первое место занять!
- Этот металл называют волшебным, потому что он сохраняет сознание человека при гиперпрыжке, связываясь с нервной системой, - пояснил развернутей Рыжий. - Это проходят в средней школе, но я, ну, заранее изучил все, что, ну, нашел по этой теме… Я, ну, мечтаю создать такой мозг корабля, который сможет ориентироваться в гиперпространстве без помощи человека!
- Ха, думаешь, у тебя получится? - засмеялся Дылда. - Ты же неудачник! И твоя мамаша не потянет твою учебу в технаре, потому что лучшая техническая школа находится на Эвридике, а это жутко дорого!
- Тогда, ну, буду работать! - решительно ответил ему Рыжий. - Или поступлю сперва на Титан! Я долго, ну, думал и понял, что если не сконцентрируюсь на своей мечте, не сделаю ее настоящей целью, то так и останусь сидеть тут с мамой, в этих дурацки вязаных свитерах!
Он дернул себя за подол кофты так, что затрещали нитки. Мы с Дылдой оба смотрели на него с удивлением.
- Вы оба будете стараться, так? Я вас не хуже! - пискляво, но уверенно сказал Рыжий. - Пусть у меня нет богатенького отца или твоего, Джейк, покровительства со стороны военных, я, ну, решил, что все равно добьюсь успеха, если буду стараться!
- Звучит так, будто ты думаешь, что нам все на блюдечке с голубой каемочкой принесли! - возмутился за нас обоих Дылда. - Если уж о кто приложил титанические усилия, чтоб идти к своей цели, то это мы, слышишь, ты, недоразумение веснушчатое?!
Я толкнул Дылду в плечо, чувствуя, как наполняет меня азарт.
- Хей, как думаешь, это вызов? Битва целеустремленности или типа того?
- Да ну тебя! - отмахнулся Дылда.
Он сунул руки обратно в карманы комбеза, выпрямился и посмотрел на нас, задрав подбородок.
- Поступайте, куда хотите, добивайтесь чего хотите, но давайте без меня, - сказал он высокомерно. - И только попробуйте ничего не добиться! Но учтите, мне до вас никакого дела нет, идиоты, совсем-совсем! Счастливо оставаться.
Он развернулся и пошел к лестнице. Азарт все еще бил во мне через край, поднимая настроение к верхней возможной планке. Вот теперь я был уверен, что понял другого человека правильно, догадался о его мыслях и причинах поведения.
Это действительно был вызов. Даже если мы будем учиться в разных местах, даже если правда больше никогда не увидимся после выпуска из начальной школы. Ощущение, что мне есть, кого обгонять было непередаваемо.
Стать лучшим без достойных соперников было бы не интересно. Еще одно Обещание, пусть и не сказанное вслух, толкало меня вперед.
Я не сопротивлялся, желая этого всем сердцем.
И только потом, дома, уже отпраздновав с Лолой благополучно завершившийся первый экзамен, лежа на своем диване и глядя на то, как она зашивает мне правый рукав у новой, купленной на лето рубашки, я снова задумался.
Лола тоже не испугалась того, что мне пришлось сделать, хотя уж она-то знала эти истории со всеми ужасными деталями.
Даже моя мягкая, неконфликтная, добрая Лола не стала бояться или ненавидеть меня за то, что я кого-то убил. Да, в первый раз я защищал свою жизнь, а во второй раз спасал ее саму. Но разве это нормально, тихим домашним детям так легко принимать чужую смерть?
Мысли рвали голову на части. Возможно, такая реакция у людей даже к лучшему. Возможно, я просто ничего не понимаю в людях.
Возможно, все так и должно быть, и я слишком много думаю. Наверное, я куда хуже них воспринял чужую смерть, продолжая даже спустя столько времени копаться в своих чувствах и анализировать их. Вот только из кого - из сомневающегося меня или из остальных, реагирующих так спокойно - получатся в итоге лучшие солдаты?
***
К Школьному Балу Лола готовилась заранее. Подшила старое платье, погладила мои черную рубашку и джинсы. Я думал, мою зеленую бабочку ничего не спасет, но она ухитрилась отстирать ее до первоначальной чистоты.
Ни одной капли крови того ублюдка не осталось на моей парадной одежде. С зимних каникул я слегка подрос, потому подгибку на джинсах пришлось распускать, как и пару швов на рубашке, но Лола справилась и с этим.
- Мне точно нужно идти в этом? - спросил я, чувствуя смутную тревогу. - Не напоминает о всяком… плохом?
Лола затрясла головой.
- Наоборот, только о том, что ты меня спас, - сказала она. - А значит, ничего плохого!
В последний майский вечер школьный спортзал украсили цветами и лентами. Наши одноклассники собрались донельзя приличные, мальчики в костюмах, девочки в пышных платьях. Почти всех привели родители, на празднике для них были выделены отдельные столики в углу. Младшие классы тоже были здесь, одетые куда обычней, но все равно все яркие, пестренькие, как птенцы. Они бегали туда-сюда по залу, мешая старшим, пытались танцевать и таскали фрукты с тарелок.
Мы с Лолой, как обычно, опоздали, потому пропустили половину конкурсов и заглянули в зал в середине какой-то медленной песни.
- Танцевать, танцевать! - сразу потащила меня Лола. Я морщился, но сопротивляться не стал.
В жизни никогда не танцевал и даже не думал, что придется. Оглядываясь по сторонам, я понял, что без правой руки мне даже толком не встать, как нужно, потому просто положил левую Лоле на талию, а она радостно плюхнула свои ладошки мне на плечи.
Готов был поспорить, что на нас таращились все, кому не лень. Лола закрыла глаза и улыбалась, а мне было неловко, будто эти взгляды щипали и толкали меня. Потому я сделал самое суровое выражение лица, на которое был способен, и решил во что бы то ни стало не ударить в грязь лицом.
Уверенный, что вокруг все смеются, я мысленно плюнул на мнение каждого и героически продержался до конца песни, сохраняя прямую спину и гордо поднятую голову, при этом даже ни разу не наступив Лоле на ноги.
Но никто из одноклассников или малышни так и не засмеялся над нами. Когда музыка кончилась, я взял Лолу за руку и отвел за один из свободных столиков, чувствуя, что колени у меня слегка дрожат, но стараясь не подать виду.
- Как в этом году все красиво сделали! Ой, там есть стол с пуншем и сладостями! Хочу пить, - попросила Лола, усевшись за столик. - Принесешь?
- Без проблем, - я нашел стол, о котором она говорит, и отправился туда, ловко огибая танцующих или просто стоящих группками ребят.
У стола с пуншем я натолкнулся на Дылду. С зализанной на бок коротенькой челкой, в светлом костюме и кремовых ботинках, он выглядел довольно смешно, но не менее внушительно, чем в обычном своем полу-военном комбезе. Хмуро посмотрев на меня поверх стакана, он отвернулся, ничего не сказав.
Рядом с ним стояли три девчонки - две из нашего класса и страшненькая, лупоглазая староста 4-В, одна из тех, с кем я соревновался за место в тройке. Увидев меня, она обошла Дылду и протянула мне руку.
- Я надеюсь, ты не злишься, что пыталась тебя обойти в рейтинге, Джейк, - сказала она, глядя в пол. - Извини, ты сегодня без той странной девчонки? Я хотела спросить…
- “Ту девчонку” зовут Лола, - перебил я, - А вот как зовут тебя я даже, извини уж, не знаю.
Староста 4-В покраснела, опустила руку и отошла. Две оставшиеся девчонки посмеялись ей вслед и зачем-то сами подошли ко мне. Они были нарядными, как старомодные куклы.
- Так ей и надо, зубриле, - сказала одна из них. - Крутые парни тусуются только с крутыми девчонками, да?
Я пожал плечами.
- Даже не знаю. Не вижу поблизости никаких крутых девчонок, да и про парней ничего не могу сказать.
Оставив их в недоумении, я вернулся за наш с Лолой столик, поставил перед ней стакан с пуншем и рассказал о случившемся.
Лола надулась и сложила руки на груди.
- Вот вредины! Сперва открытки тебе шлют на День Святого Валентина, потом на танцах клеятся!
Я откинулся на спинку стула и окинул зал взглядом.
- Странные они все. Я читал так много книг по истории, что сейчас мне кажется, будто наши одноклассники выпали откуда-нибудь из позапрошлого века. Какие-то интрижки, какие-то ссоры, какие-то отношения… Мелкие все, как будто над нами не доступный, открытый космос, а каменный небосвод с прибитыми звездами. Слышала, что они обсуждают в свободное время? Выход новых моделей коммов, модули для смены цвета глаз, личную жизнь каких-то непонятных актеров... Я просто вовсе не могу понять, что творится в их головах?
- Среди чего живут, о том и говорят, - сказала Лола. - Невозможно каждый день, каждый миг думать о великом, ты чего. Особенно когда тебе десять лет. Но все меняется, мы повзрослеем. Может, из нас всех вырастут отличные люди, а может и нет. Обсуждение личной жизни актеров не влияет на то, насколько талантливый инженер-строитель гипердвигателей получится из человека, я так думаю… Может быть я ошибаюсь, конечно.
Я накрутил на палец кончик хвоста волос.
- Слишком сложно все это понять. То ли я кривой какой-то, то ли они… не очень. Но почему, если мы разные, почему они сегодня подходят и что-то от меня хотят?
- То есть, ты не заметил, что нравишься половине девчонок из нашего класса? - захлопала глазами в удивлении Лола. - Правда-правда?
В ответ она получила мой полный недоверия взгляд.
- Нравлюсь? В смысле? Бред какой-то. Я же чужак, калека, выгляжу странно…
- ...ведешь себя, как крутой, хорошо учишься, не даешь Дылде хулиганить, а еще симпатичный, - закончила Лола, смеясь и закрывая лицо руками, потом выглянула через щелочки между расставленных пальцев. - Вот только все время ходишь со мной! И им не достаешься!
- Так я же твой брат, куда я денусь! - я хлопнул по столу, почему-то чувствуя себя смущенным, и от того начиная раздражаться. - А до них мне дела нет никакого, вот честно. Вообще, давай поднимайся, будем еще танцевать. Не уйдем отсюда, пока у тебя ноги не начнут болеть, и пусть все смотрят, если хотят.
***
Результаты экзаменов объявили по всей Ойкумене одновременно. Мои баллы были близки к идеальным, результата Дылды я не знал, а вот Рыжий уступил мне меньше полдюжины баллов. По его словам, этого за глаза хватало, что поступить в выбранную им среднюю техническую школу на Титане.
Лола почти с радостью объявила мне, что перешла порог минимума, но когда я спросил, насколько, скуксилась и не стала отвечать. Она подала запрос сразу в кучу местных общеобразовательных школ, подстраховавшись, а я, внутренне дрожа, отправил письмо только в Академию. Каждый год они набирали всего один класс, всего двадцать человек, со всех планет Содружества. Я переживал, доставал Лолу беспокойными метаниями по комнате, плохо спал и забывал поесть.
К концу июня набор в среднюю школу окончился и ответ пришел. Волнуясь до темноты перед глазами, я попросил Лолу прочитать письмо вместо меня, и услышав долгожданное “тебя взяли!” рухнул на диван без сил.
Взяли. Сдал. Смог. Поступил. Благодаря своим стараниям, своим силам, своему упорству. Чуть больше года назад я лежал на кровати в темной комнате на нижней Земле, потерявший руку, не знающий, что делать дальше. Никому не нужный калека, сирота из крошечного городка, через который перегоняли руду.
Моя мечта стать адмиралом приблизилась, я почти ощущал ее присутствие, представляя почему-то образ той огненной птицы, увиденной мной в тот миг, когда старая жизнь закончилась. Меня поддерживали воспоминания о собственной ничтожности, но еще горячее рукопожатие Петера, презрительный взгляд Дылды, решительно сжатые кулаки Рыжего и ободряющая улыбка Лолы.
Это лето перед средней школой стало не менее радостным, чем предыдущее. Я старался запомнить каждую его минуту, будто сохранял фотографии в бесконечный альбом своей памяти.
Лолу взяли в какую-то местную среднюю школу. Она ворчала, что без меня учеба снова станет самым скучным занятием на свете, но ни разу не попросила остаться. Наоборот, постоянно радостно строила планы на будущее, заранее раздумывала, что из вещей нужно будет купить, что взять с собой, как вести себя в новом месте.
Моя старая сумка, привезенная с нижней Земли, годилась разве что для хэллоуинского костюма бездомного, потому была нещадно выброшена, а вместо нее куплен новый крепкий рюкзак. В очередной раз спросив Лолу, откуда берутся деньги, я наконец смог выяснить правду.
- Босс мне звонил, еще весной, - сказала она, опустив глаза. - Помнишь лотерею с печеньем? Он сказал, что мне достался главный приз, и перевел целую кучу денег. Я сначала испугалась, а потом решила, что если он так хочет…
Укоризненно посмотрев, я потрепал ее по голове и сказал:
- Эх, ты, дуреха! Как теперь проверить, кто в самом деле победил? Мне вот кажется, что это просто подачка! Из жалости к нам двоим.
- Благодаря этой подачке, я смогла сдать экзамены, Джейк, - неожиданно серьезно ответила Лола, обычно никогда не спорившая со мной. - Нам с тобой некому помочь, кроме нас самих, потому я решила, что такую помощь мы можем принять!
- Ладно, ладно, - отступил я, обескураженный ее суровым тоном. - Все хорошо, не переживай. Сделанного не воротишь.
- А еще у тебя теперь есть новый рюкзак! - заулыбалась как ни в чем ни бывало Лола. - Возьмешь его с собой, и только попробуй порвать или испачкать, сам будешь чинить!
Смирившись, я уговорил себя не переживать об этом. Оставшихся денег хватило на билеты в Скай Нью Йорк. Мы отправились туда на аэробусе рано утром, глядя в окно на бесконечные облака за бортом. Добравшись, мы увидели город, ничуть не похожий на уже ставший родным Нью Кэп. Среди прозрачных небоскребов, воздушных лифтов, нагромождения ажурных многоярусных переходов и подвесных мостов было легко заблудиться. Нарочито естественные, старомодные парки, занимающие значительную часть площади Нью Кэпа, тут отсутствовали совсем, вместо них зелень росла на крышах и странных галереях, свисая вокруг, как в киношных джунглях.
Единственным относительно привычным местом был вытянутый прямоугольник Центрального парка, но даже там мы не встретили знакомых маскирующихся под деревянные лавочек, древних фонарей и заросших тропинок. Закатанный в пластик, расчерченный дорожками, подстриженный под линеечку, лаконичный и продуманный, этот парк вряд ли годился для пряток, лазаний по деревьям и поиска птичьих гнезд.
Нагулявшись по городу, к обеду мы нашли открытую площадку в туристической зоне на самом краю, где облачность специально разгоняли для того, чтоб посетители видели, что лежит под городом.
За обломками прежних высоток и покрытой лесом воронкой древнего взрыва, за дымом фабрик и заводов далеко под нами, в нижнем городе, за голограммой мерцающей и гигантской Статуи Свободы, простиралась свинцовая блестящая гладь океана, прячась в облаках на границе обзора.
Глядя туда, на бесконечность далекой воды, Лола впервые за последние месяцы засмеялась открыто и радостно. Ее платье и волосы трепало ветром, красный бант норовил отцепиться от кудряшек и улететь в облака. Она обеими руками держалась за меня, словно боялась упасть вниз.
Перед отъездом мы облазили весь район у края, забравшись даже в технический люк и пытаясь найти еще места, где видно океан, но только промочили ноги и извалялись в грязи. Лола порвала колготки и столько раз падала, что коленки и ладони у нее стали черными. Мы явно были близко, уже чувствуя ветер на лице, пробираясь в какой-то трубе по щиколотку в мутной воде, но попались ремонтникам, едва успев удрать от них и выбраться наружу. Потом мы, смеясь, отмывались в фонтанчике в огромном Центральном Парке, а окружающие смотрели на нас, как на дикарей.
Уже вечером, возвращаясь домой, горячо обсуждая поездку и доедая настоящие яблоки в карамели, Лола сказала воодушевленно:
- Было весело, надеюсь, я навсегда запомню этот день! А ты, Джейк, ты же не забудешь все это там, на своей маленькой далекой Луне?
Я покосился на нее с недоумением, собираясь в сотый раз объяснить про невозможность забыть что-либо из увиденного, но Лола потянулась ко мне и закрыла ладошкой рот.
- Да, знаю я, знаю что ты скажешь, - надув щеки сказала она. - Я про другое. Как тогда, зимой, когда снег шел. Ты просто помни все это, и особенно меня! Тогда мне тут будет не так одиноко.
Мое мычание она восприняла как согласие, удовлетворенно кивнула, убрав руку и снова принимаясь за яблоко, болтая недостающими до пола ногами в рваных колготках и туфлях, еще утром бывших розовыми. А я смотрел, как она ест и по-настоящему улыбается, как пачкает в карамели пальцы и даже волосы, как с набитым ртом принимается вспоминать о сегодняшних похождениях, и думал, что никогда-никогда не забуду ее, даже если бы мог забыть.
Август начался тишиной по ночам и душной жарой, поднимавшейся к полудню от асфальта. Вечерами мы подолгу сидели на траве в парке, слушая сверчков и высматривая звезды за начавшими рыжеть кронами деревьев. Лола собирала в банку жуков, плела венки из поздних душистых цветов, пела тихие песни и придумывала истории спектаклям, в которых хотела бы сыграть. В общем, снова вела себя как в прошлом году, до всех страшных событий и тревог.
Почти все наши одноклассники разъехались из города, только Рыжий иногда встречался нам на улицах, бродящий в своих нелепых кофтах с гордым лицом человека, наконец добившегося желаемого. Дылду я не видел, потому решил, что он уже отправился в свой Лицей Полиции.
За неделю до осени мне прислали электронный билет на шаттл и посылку с формой. Впервые надеть ее оказалось не просто, Лоле пришлось помочь застегнуть замки на высоких ботинках и расправить воротник комбеза так, чтоб виден был серебристый полумесяц рядом с черной вертикальной полоской - знак Академии на месте военных погон. Слева на груди красовался вышитый настоящими нитками герб - семиугольник с драконом, орлом и медведем на фоне звезд, означающих планеты, входящие в Содружество.
Комбез подошел идеально. Графитовый серый, тонкий и приятный на ощупь, очень похожий на настоящую военную форму, он все равно был совсем не таким, какой я запомнил на Петере, и какой видел на загадочном офицере из правительственных войск. Правый рукав куртки был точно по длине, обрезанный и зашитый выше локтя, как я и указал в письме со всеми мерками.
- Смешной такой получился, - сказала Лола, хихикая в кулачок. - Оловянный солдатик. А тебе на год-то хватит комбеза? Ты же растешь. Часто новую форму выдают?
Я как мог оглядел себя в маленьком зеркале ванной, пытаясь понять, над чем она смеется. Потом накрутил на палец прядку волос. Хвост отрос уже достаточно, чтоб лежать на воротнике, концом спускаясь к лопаткам.
- Он же тянется, сама заметила. Но, наверное, если надо будет, выдадут новый... А так, меня больше беспокоит, не заставят ли стричься.
Лола захохотала в открытую.
- Не представляю, насколько ты будешь смешным, если заставят!
Я обиделся и показал ей язык.
- Тебя налысо постричь, так ты тоже смешная будешь, дуреха!
Лола схватилась за свои кудряшки.
- Ой, боюсь-боюсь. Надо будет, так постригусь! Я же не ты, у меня нет таких принципов.
В день отлета я проснулся до рассвета и долго лежал без сна, глядя в окно на качающиеся на ветру желтые листья.
Лола уже ходила в своей комнате, шурша плюшевыми зверями и шепотом говоря что-то сама себе. Наверное она так и не спала в эту ночь.
Тихонько, чтоб не шуметь в такой ранний час, я в последний раз заправил свой диван и переоделся в форму, уже без проблем сам справляясь с застежками. Лола вышла из комнаты одетая в нарядное красное платье, когда я уже доедал завтрак, почти силком впихивая в себя второй тост с джемом. Выглядела она усталой и взъерошенной, несмотря на аккуратно зачесанные волосы и уложенные утюгом складки платья.
- Доброе утро. Услышала, что ты встал, и решила тоже пойти перекусить, - сказала она, зевая. - До шаттла еще почти два часа. Боишься не успеть?
- Всего боюсь, - признался я. Сердце билось в горле, желудок крутило, сок в стакане дрожал мелкой рябью, когда я взял его в руку.
- Успокойся ты, все будет отлично, - сказала Лола с такой наигранной беззаботностью, что даже я не поверил. - Ты собрал вещи?
- Да что мне собирать, - я обернулся на свой новый рюкзак. - Из личных вещей одна одежда, осталось только зубную щетку положить, и готово.
- Теперь в ванной будет стоять только моя щетка, - странно сказала Лола. Она откусила тост и положила его обратно на стол. - Что-то я погорячилась, видимо, не голодна. Пойдем, что ли. Лучше посидим на станции, чем будем тут ждать и страдать
Я согласился и встал из-за стола, последний раз убирая тарелку в посудомойку.
Никогда не скучавший по прежнему дому, теперь я остро ощущал предстоящую разлуку. Уже никуда не хотелось лететь. Никакой Петер и Академия больше не казались причинами, чтоб уходить из этого дома, где на кухне пахло выпечкой, а за окном шумели уже родные деревья.
Бабуля спала под действием лекарств, заглянув в ее комнату, я даже не услышал дыхания. Попрощаться не удалось. Последние месяцы она даже не говорила, так что ничего удивительного в этом не было.
- Может быть, вернусь на каникулы, - сказал я, когда мы спустились вдвоем с Лолой по скрипучей металлической лестнице. Почему-то она несла мою сумку, цепляясь обеими руками за лямки так, что пальцы побелели.
На улице было прохладно и ветрено. По тротуару ерзал бот-дворник, сметая в кучи опавшие разноцветные листья. Остро пахло сыростью и землей. Солнце совсем недавно выкатилось на крыши домов, делая наши тени длинными, будто мы резко стали взрослыми.
Проехала по дороге первая машина. По тротуару на той стороне улицы прогуливалась пожилая женщина с собакой. Нью Кэп жил спокойной утренней жизнью, как в день, когда я только попал сюда. Никому не было дела до мальчика в форме военной Академии и девочки в красном платье.
До станции аэробусов мы добрались пешком, молча всю дорогу, будто не зная, о чем говорить. На месте регистрации на шаттл уже толпились ребята моего возраста, человек пятнадцать на первый взгляд, все в таких же темно-серых комбезах. Почти всех провожали родители. Вокруг них, растянувшись в цепочку, стояли уже взрослые, настоящие военные, держа руки на оружии и поглядывая по сторонам.
Лола испуганно спряталась за меня, увидев их.
- Это просто для безопасности! Вдруг террористы с Луны! - сказал я, успокаивая ее.
От толпы отделился темнокожий мальчишка ростом ниже, чем Лола, очень худой, широкоротый и коротко стриженый. Подбежав к нам, он протянул мне правую руку, потом спохватился и подал левую.
- Йо, чувак! - радостно сказал он. - Я уже со всеми познакомился, один ты остался! Я Джерри, из Скай Нью Йорка. Сюда так долго лететь!
Я пожал его тонкую, но невероятно цепкую руку.
- Джейк. А я местный. Вот, проснулся и сразу пришел.
- Пешком? - Джерри аж подпрыгнул. - Круто, а мы с Ма встали в четыре утра, чтоб сюда добраться! А вон тот парень, высокий, белобрысый который, вообще из Москоу-сити прилетел! Так что, ты везунчик, братишка!
К Джерри подошла невысокая темнокожая дама с пышной прической.
- Господи, солнышко, хватит уже мельтешить! - сказала она, хватая сына за руку. - Идем, поговорим с Па, он онлайн, я собираюсь ему звонить! Он уже целых два часа тебя не видел!
Джерри извиняюще улыбнулся и убежал за мамой.
Я повернулся к Лоле и наконец забрал рюкзак из ее рук. Почему-то она не хотела его отпускать, с трудом разжав пальцы.
- Пойдем, отметим, что я пришел, - неуверенно сказал я, накинув лямку на правое плечо и взяв Лолу за руку. - Успокойся, они тут все такие же ребята, как мы.
- Все одинаковые, в форме... - Лола поежилась. - Будто на настоящую войну собираетесь. Ты теперь выглядишь просто одним из них, а не самим собой.
- Значит, не будут встречать по одежке, - сказал на это я. - И все равно я буду отличаться. Давай, идем.
Лола послушно пошла за мной к стойке регистрации, где я просканировал удостоверение, отметил билет и дал просветить рюкзак сканером.
В небе над городом загудело. Будущие студенты и их родители зашевелились, сбиваясь теснее в кучку. На площадку перед станцией садился серебристый шаттл с полумесяцем на боку. Через весь борт, под рядом окон, шла крупная надпись "Земля – Луна-12".
Среди ребят появилась невысокая женщина в военной форме с крупным значком полумесяца на груди. Я видел ее фотографию на сайте Академии, она была одним из кураторов, приставленных к каждому классу. Куратор стала говорить о правилах поведения на борту и при заходе в шаттл.
Джерри снова оказался рядом, за моим плечом, внезапно вынырнув из толпы.
- Наконец избавлюсь от Ма и Па! - зашептал он в полном восторге. - Так устал от их опеки - спасу нет! Сбегаю от них в Академию, красота!
- Тут мне тебя не понять, - сказал я, не оборачиваясь. - Мне не от кого сбегать.
Шаттл сел, к нам подъехал электрокар без стекол и сидений. Ребята заходили туда по очереди, под надзором куратора и внимательными взглядами военных. Родители остались в стороне, причитая и плача в платочки.
Напоследок я стиснул руку Лолы так, что самому стало немного больно.
- Буду ждать от тебя сообщений, - сказала она. - Как смогу, напишу сама.
- Напиши, конечно, - ответил я, пытаясь игнорировать все растущее волнение. - Ты не бойся, я тебя не забуду. Облазай тут без меня все уголки, где мы еще не успели побывать, только смотри, не падай с деревьев больше. И Боссу скажи, что я ни на что не в обиде. А ты... ты мой самый близкий друг, навсегда.
Лола встала на цыпочки и неумело чмокнула, почти клюнула меня в щеку.
- Глупая я, все откладываю самые важные вещи, а потом ничего не получается так, как хочется, - сказала она, отпустила мою руку и побежала к выходу.
Я даже не стал думать о ее словах, потому что знал, что не пойму ее. Только очень надеялся, что она не будет плакать, но сам же не верил в это. Вытерев мокрый след со щеки, я последним пошел к электрокару, уже сигналящему, что пора торопиться. Стоя внутри среди таких же, как я ребят, шепчущихся и смеющихся, плачущих и кричащих что-то мамам из окон, я почувствовал, как бьется по венам снова тот же, двойной частый ритм.
Шаттл за нашими спинами рос, приближаясь, блестя под косыми лучами утреннего солнца.