7. Расправа над педагогом Ольгой Ковальской

«Надо сказать, что у нас в школе применяется политика двойных стандартов! – Моисей Соломонович смотрел, как Ольга Ковальская пшикает из пульверизатора раствором антисептика на попу измученной Анны Ивановны – Директор просек ее до крови, но его никто не собирается лишать лицензии! Только один старый еврей занес эту рваную просечку в протокол, который наши воспитатели даже не удосужились прочесть!»
– А теперь вы, Анна Ивановна, на своей провинившейся коллеге покажете нам всем, как надо исполнять ТН без нарушения Правил. В этом ЧП, повлекшем для школы очень неприятные последствия, есть прямая вина вашей молодой коллеги тоже. – Нимрод продолжил вести заседание. – Так что вы, Анна Ивановна, должны исполнить назначенные ей  воспитательные воздействия больно, очень больно, но без нарушения Правил. Мы на вас посмотрим, а Моисей Соломонович запротоколирует.
– Одеться мне можно?
– Нам кажется, что трусы на вашей попе и застежка бюстгальтера на рубцах, что у вас на спине под лопатками, будут вам болезненны. Так что… мы бы предложили вам с одеждой повременить.
– Козлы! – подумала про себя Анна Ивановна – хотят поглазеть, как одна голая поротая баба будет при них сечь розгами другую молодую голую бабу… Ну и хрен с вами!
- Хорошее решение, - прокомментировала Баньши из зазеркалья.
- Было бы еще лучше, если бы нас пустили к ним тула! – Вздохнул конек. – Но я поговорю с Любкой! Главное, чтобы Соломонович не помешал! Он один нас чует!
– Ольга, сходите в туалет и под душ. Господа, это не долго, а я воспользуюсь временем, чтобы тут прибраться и все подготовить.
– Анна Ивановна, вам известно, что соблюдение всех правил называется «Итальянской забастовкой»?
– Известно. - Анна Ивановна взяла аптечку и тщательно протерла спиртом скамью, валик под живот и резиновый жгут Эсмарха. – Вы обвиняете меня в саботаже?
– Еще нет. Это вам превентивное напоминание.
– Слушаюсь! – Без напоминаний она принесла веник и совок. Смела с пола обломки прутьев от розог, которыми ее только что секли. Отнесла совок с мусором в туалет, высыпала в белый пластиковый пакет, вставленный в ведро. Незаметно для начальства зашла к Ольге в душ, быстро сунула ей в руку тюбик с кремом и под шум воды шепнула: «Спрячь потом в туалете. Пожалуйста, ублажи этих козлов. Взвизгни, дернись, посучи ножками, поколоти ими об лавку…»
Выйдя к начальству, Анна Ивановна достала отредактированное после ЧП «Наставление по исполнению ТН» и стала его пролистывать, ничуть не стесняясь свой наготы.
– Дамы сколько вам еще надо времени, наконец не выдержал директор.
– Ольга, заканчивайте мыться. Господа Начальники ждут!
– Слушаюсь! Ольга выключила воду и вышла из душа.
– Ложитесь на скамью! И подложите валик себе под низ живота. Руки под лавку! Анна Ивановна присела и связала ремнем под лавкой кисти рук своей коллеге.
Моисей Соломонович занес этот способ фиксации в протокол.
– Не слишком туго? – Уточнил у Ольги Нимрод. - Перетяжки могут привести к «тоннельному синдрому», а это против правил!
(боли и онемения в запястьях, что препятствуют выполнению функций письма и работы на компьютере - автор)
– Не слишком.
Потом широким длинным ремнем плотно притянула к лавке поясницу своей жертвы.
– Чтобы не дергалась. Так будет легче точность ударов обеспечить – подумала воспитательница.
Ноги Ольге она притянула к лавке ремнем, расположив его над коленным сгибом – чтобы не вертела задницей, но могла сгибать ноги в коленях.
«А то мне придется после каждого удара ждать, пока она свою жопу на место вернет. Не хрен!... – решила Анна. Щиколотки своей жертвы она решила не привязывать – пусть ножками посучит или о лавку поколотит! Этим козлам посмотреть на нее в кайф будет!» – Анна Ивановна все больше входит в роль палача-экзекутора. – Конек из зазеркалья оценил приготовления
«Да, надо еще для нее разные внушения придумать. Все же я сейчас не только палач, но палач-воспитатель, который провинившуюся девчонку пороть собирается. Надо пользы ради не только сечь, но внушать под розги то, что следует. Опять же и Ольге легче терпеть будет. Паузы между ударами растянуть смогу! Ну и вопросы можно ей задавать. И состояние жертвы так контролировать легче и опять же паузы между ударами будут дольше!» – продолжала рассуждать про себя Анна Ивановна, неторопливо отбирая себе прутья из детской ванночки с рассолом.
– Ольга Владимировна, если вы еще помните, мне велено пороть вас, хоть и без нарушения Правил, но очень больно, чтобы подтвердить только что возвращенную лицензию. Вот этим я сейчас и займусь.
«А эти козлы словят кайф, любуясь, как ты взвизгиваешь и сучишь ножками». – Подумала про себя Анна Ивановна и помотрела на Моисея Соломоновича, который тщательно протоколировал всю подготовку.
– Анна Ивановна, приступайте! – не выдержал директор.
– Слушаюсь! Анна Ивановна приложила мокрый прут к намеченному месту удара на попе Ольги, потом размахнулась и хлестнула по обеим ягодицам. Хлестнула сильно резко, но без оттяжки, задержав прут на месте удара. Она считала, что так рубец от удара вспухнет сильнее.
Ольга взвизгнула, дернулась, сгибая тело в пояснице и пытаясь пятками достать до своих ягодиц, которые обожгла резкая боль. Не сумев достать, заколотила ногами по лавке.
«Играть девочке не придется!» – Анна оценила результат.
– Спокойно, спокойно, коллега… Это воспитательное дозированное болевое воздействие. Оно предусмотренно Дисциплинарным Уставом за совершенное вами нарушение. Доложите, за что вам назначено.
– Я допустила сон на посту во время ночного дежурства…
– Правильно понимаете, Ольга Владимировна! Анна Ивановна чтобы точнее нацелиться приложила прут к новому месту удара на попе, выбрав его на палец ниже первого рубца. Потом размахнулась и резко сильно хлестнула в намеченное место.
– Вот вам еще за допущенное нарушение.
Ольга снова взвизгнула, дернулась, прогнувшись назад и пытаясь пятками согнутых ног дотянуться до ягодиц в месте удара.
– Ольга Владимировна, вы признаете справедливость назначенной вам воспитательной процедуры?
– Да, Анна Ивановна, признаю.
– Тогда опустите ноги на лавку. Я должна продолжить – произнесла Анна Ивановна, наблюдая, как на попе жертвы наливаются красным два параллельных рубца.
Дождавшись, когда Ольга выполнит распоряжение, Анна снова нацелилась тем же способом и высекла на заднице жертвы третий параллельный рубец на палец ниже второго.
Но когда Ольга снова взвизгнула и попыталась пятками согнутых в коленях ног дотянуться до места удара на ягодицах, Анна Ивановна немедленно сильно и резко хлестнула Ольгу прутом по голым подошвам.
Ольга снова взвизгнула и начала тереть место удара на подошве одной ноги о подъем другой ноги.
– Ольга Владимировна, удар по ногам вам защитан не будет. Вы не имеете права закрываться от ударов. Вы согласны?
– Извините. Я не удержалась. Не смогла.
– Вы помешали мне нанести вам серию из двух ударов. На первый раз прощаю. Следующий раз могу удар не защитать.
Наметив места следующих ударов, Анна Ивановна выполнила обещанную серию. Заодно отметила, что глаз и рука ее не подвели. Рубцы получились одинаковыми по силе, параллельными по направлению и на одинаковых расстояниях от остальных.
– Расслабьтесь, коллега. Эта серия получилась отлично. Получилась благодаря тому, что вам на секунду хватило терпения не дернуться. Жалею, что вам плохо  видно, какие классные полоски украсили вашу попу. Ну, ничего, мужчины позволят вам заглянуть в зеркало?…
Ольга увидела себя и то украшение, что оставила твердая рука педагога, потом на секунду изображение дернулось, пропало и вместо себя, растянутой на скамье она увидела рыжую женщину и небольшого черного пони.
– Ну, хватит, хватит вам пялиться в зеркало и тереть  ноги одна об другую. Вытянитесь и расслабьтесь. – Вмешался Моисей Соломонович.
– Я должна сечь вас дальше. Теперь вы получите серию из трех ударов. Не дергайтесь до окончания серии. Вам надо учиться делать то, что от вас требуют, а не то, что вам самой хочется.
Говоря все это, Анна Ивановна снова для прицеливания приложила прут к выбранному для удара месту на голых ягодицах. Глаз и рука ее не подвели и на этот раз. Серия из трех быстрых резких ударов получилась вполне удовлетворительной. Может потому получилась, что Ольга, приняв правила игры, опять сумела не дернуться и начала дрыгать ногами только после серии ударов.
– Ну вот, коллега! Ведь можете две секунды потерпеть, когда от вас требуют. Правда не спать на дежурстве приходится не секунды, а часы. Но все начинается с малого. Ну, хватит, хватит колотить ножками по лавке. Больно, небось! Правда, лавка качественным кожзаменителем обтянута… Сейчас вы, коллега, получите  серию из трех ударов, но в более медленном темпе. Так что терпеть не дергаясь вам придется дольше. Если дернитесь раньше времени и испортите мне декоративные качества рисунка, удары не защитаю! И не надо напрягаться и скрещивать ноги. Лягте, как положено! Вот теперь правильно.
Прицелившись, Анна Ивановна резко и сильно хлестнула в намеченное место на ягодицах. Потом прикоснулась прутом к следующему месту удара и хлестнула снова. Потом повторила тем же способом удар в третий раз.
– Конец серии, коллега. Можете двигать попой.
Ольга, наконец, выдохнула и скрестила ноги. Попа болела ужасно, но дергаться и колотить ногами по лавке ей теперь не хотелось.
– Зря Анна Ивановна ей запретила. Ольга так эротично взвизгивала, колотила и сучила ножками… – подумал директор. Наблюдение за поркой молодой симпатичной сотрудницы с хорошей фигурой вызывало у него сильнейшее сексуальное возбуждение, на что обратила внимание и парочка их зазеркалья.
– Анна Ивановна, Правила не запрещают нашим воспитанницам орать и дергаться во время получения ТН. Мы же не изверги какие! За такую реакцию на боль не наказываем…
– Коллега, вы слышали! Господин директор своей властью разрешает вам дать волю своим рефлекторным реакциям на боль!
– Спасибо, Николай Иванович, – догадалась поблагодарить Ольга.
– Ну, тогда мне придется наносить вам, коллега, удары по одному. Мне не хотелось бы испортить декоративные качества классных рубцов на вашей попочке. Это я вам как женщина женщине…
– Спасибо. – Выдавила из себя Ольга.
– Спасибо вам предстоит говорить после окончания воспитательной процедуры, но все равно  рада от вас услышать это сейчас. И прекратите скрещивать ноги, вертеть попой и ерзать на лавке! Мне надо прицелиться, а вам надо приучиться выполнять требования воспитателя.
  Анна Ивановна обычным порядком прикладывала прут к месту, намеченному для удара, взмахивала и стегала сильно, резко, точно. На попе  коллеги вспухал очередной рубец. Ольга от удара взвизгивала, прогибалась всем телом, пыталась, сгибая ноги, дотянуться пятками до места удара на ягодицах, колотила ногами по скамье…
Директор на это глазел и наслаждался. Он даже не замечал, что от эрекции у него в характерном месте стали топорщиться брюки… От наблюдения за поркой молодой голой сотрудницы разыгралась фантазия. Он вообразил себе волнующую сцену. Он сам лежит спиной на лавке, а на нем сверху обнаженная Ольга.  Рядом со скамьей стоит голая Анна Ивановна с только что напоротой попой, красной, как у павианов, и с заплаканным лицом. Сам он, войдя в Ольгу  подает глазами команду Анне Ивановне. Та взмахивает прутом и хлещет по попе юной коллеги. Николай Иванович представляет, как прут, свистнув в воздухе, с громким щелчком обжигает голые ягодицы лежащей на нем Ольги. Представляет, как Ольга взвизгивает и резко дергается от боли, насаживаясь глубже на его член. Представляет, как она от боли начинает сжимать и разжимать ягодицы, дрыгать ногами, как Ольга на нем ерзает и трется об него своими упругими грудями с затвердевшими сосками…
«А не занести ли в протокол реакцию нашего директора? – Моисей Соломонович подумал и не стал этого делать, во избежание неприятностей!
Анна Ивановна приложила прут, прицеливаясь для выполнения глубокого захлеста между бедер, и резко стегнула свою коллегу.
Ольга от боли взвизгнула, завыла и стала сучить ногами, чтобы потереть больное место. Директор подумал, что сейчас кончит прямо в штаны. Но понимая, что потом наступит расслабление, слабость, апатия и потеря интереса к волнительному зрелищу, решил дождаться конца порки юной воспитательницы.
Анна Ивановна не торопясь перешла на другую сторону скамьи.
– Ну, вот, Ольга Владимировна, почти все! Мне надо посмотреть, что у меня получилось. Нанося удар за ударом Анна Ивановна опустилась до подъягодичной складки и хлестнула прутом точно в это чувствительное место.
– Уйййй!!! завыла Ольга. Она дергалась, изгибалась, сучила ногами, стараясь потереть ягодицы друг о друга.
Анна Ивановна подошла к скамье, расстегнула ремень над подколенном сгибом ног и потуже притянула к скамье поясницу своей коллеги.
– Хватит сучить ногами. Потрете свое больное место после следующего удара. У вас будет время, пока я перейду на другую сторону скамьи… Если вы сейчас же не выполните приказ, я не защитаю вам удар!
Ольга с трудом развела сжатые ноги и опустила их на пол.
– Господа руководители, прошу взглянуть и убедиться, что кровавых просечек нет. Это я к тому, что потом воспитанница может расчесать себе это место даже до крови.
Анна Ивановна тем же способом выполнила своей жертве захлест с другой стороны.
Ольга снова взвизгнула, завыла и стала сучить ногами, стараясь потереть больное место. Анна Ивановна снова не торопясь перешла на другую сторону скамьи.
– Так! Выполняйте приказ! Лежать! СМИРНА!!! Замереть, не двигаться! Полоски выглядят просто изумительно. Была команда СМИРНО! Перестаньте рыдать! Сучить ножками будете после следующего удара. Раздвиньте ноги! Примите позу! Ваша воспитательная процедура еще не окончена…
Ольга выла, сучила прижатыми друг к другу ногами, чтобы потереть место удара. Из глаз ее текли слезы, размазывая тушь, которой она так не вовремя подвела ресницы.
Николай Иванович смотрел на страдания Ольги Ковальской и страдал сам. Он ее хотел и не мог. Как импотент. Правда, не мог потому, что не мог себе позволить. Не мог позволить себе в присутствии ее покровителя господина Нимрода.
- Стервы. Вредные стервы – думал он про обеих женщин – это они так мстят мне, заразы! По бабски мстят! Пользуются присутствием господина Нимрода. Жаль, что Анну уже выпороли, я бы на ее заднице за эту выходку так оттянулся… А теперь она свое гнет. Дразнит и не дает: «Вот тебе, начальничек, смотри и мучайся, как импотент, который хочет, но не может!» Да и Ольга хороша. Не удивлюсь, если теперь она мне тоже откажет. Из вредности! За то, что я Анну тоже хочу. Хочу и не могу, как импотент! Та еще стерва. Никогда подо мной так не взвизгивала и не дергалась. И ведь не смогу ничего ей сделать. Хоть и хотел бы ей прямо сейчас надрать задницу. И не только… Но не могу себе позволить. Ей сам господин Нимрод покровительствует. Смотрит, как ее Анна сечет и не вмешивается.
Интересно, он сейчас Ольгу хочет или нет? Можно конечно ее пугнуть тем, что ее покровитель узнает про ее связь на работе. Но что ей грозит в этом случае? Ну, устроит он ей порево в обоих смыслах этого слова. Ну и что? Ей это не в первый и не в последний раз. Ведь не сбежала от него, хотя никто не мешал…
Да господин Нимрод, наверное, и так про нас все знает. Он вообще каким-то образом все про всех знает… Наверное и про меня тоже. Колдун чертов! Вот благодарю тому, что все про всех знает, он всеми и рулит. Правда, мне ничего до сих пор не предъявлял…
Черт! Как же соблазнительно Ольга визжит и ножками дрыгает… И терпеть не в силах и уйти нельзя… Мы ведь сюда не наслаждаться пришли. Мы сейчас делом занимаемся. Практикум по исполнению ТН проводим… В присутствии самого господина Нимрода. Черт бы его побрал! Мог ведь не приходить… Но ведь явился не запылился. Может потому, что его Ольгу на повторный Практикум Анны отправили. В роли жертвы, вместо наложения взыскания. Интересно, когда он сам ее порол, она так же реагировала. Если так же, то я ему завидую.
Когда она мне не отказала, я даже подумал, что ей со мной больше нравится, чем с ним. Глупо подумал. Она не наслаждается, она работает. Профессионально…
Когда ей в нашей школе доводится мальчишек сечь, их всех краска заливает, когда им приходится перед ней трусы снимать. И это правильно, что юные хулиганы стыд испытывают. А если какой бесстыдник лежа на лавке пытается ей под подол заглядывать, то она таких так сечет, что они без всяких указаний отворачиваются, когда она на другую сторону лавки переходит. Сечет так беспощадно, что если у кого эрекция возникла, то вмиг исчезает. Даже у самых отмороженных. Которых за изнасилование ровесниц к нам вместо зоны направили. Если, конечно, родители на свое чадо бабла не пожалели… Ну и с нашими порядками письменно согласились. Мы таких, которые за изнасилование к нам попали, именно ей принимать поручаем. Она таких при поступлении к нам сечет обязательно. А поскольку никто из них не подчиняется без принуждения и сразу, то получают они не три десятка, а сразу полсотни ударов. Причем Ольга сама умудряется пацанов и к лавке привязать и штаны спустить и задницу надрать. Да еще и заставить поблагодарил ее за это! Типа, если бы она сама не справилась, то пришлось бы охрану задействовать. А тогда бы полусотней розг дурак не отделался. Особо жестоко сечет таких наглецов, которые бесстыже трусы скинув, ей эрекцию предъявляет и дерзкие предложения делает. Типа: «Я готов! А ты!?» Она таких, после того, как они наорутся и своих соплей нажуются, сама спрашивает: «Все еще хочешь меня или уже удовлетворился? Сейчас тебе еще всыплю для получения «глубокого и полного», чтобы больше не хотелось» – и сечет дальше…
И вот теперь довелось увидеть, как эта юная воспиталка сама на лавке под розгами визжит и ногами дрыгает… Своего начальника дразнит, зараза этакая
Директор всеми силами старался предотвратить эякуляцию, чтобы продлить наслаждение. Он не заметил, что Нимрод уже обратил внимание и на его невербаловку и на топорщившиеся брюки в причинном месте.
Анна Ивановна тем временем добивалась от Ольги, которая никак не могла взять себя в руки, принять позу для следующего удара.
– Ольга Владимировна, возьмите себя в руки. Я выполняю задание пороть вас не просто больно, а очень больно.
Анна Ивановна хлестнула ее прутом по икрам переплетенных ног.
- Ольга Владимировна, если вы не подчинитесь, я высеку вам рубцы на икрах ваших ножек. Даже если вы завтра наденете брюки, сегодня воспитанницы будут видеть свежие рубцы на ваших икрах.
– Вы не имеете права засвечивать перед учениками факт порки педагога…
Ольга молча раздвинула ноги.
– Так-то лучше! Не вздумайте дернуться во время замаха до того, как получите удар. А то не защитаю! За неподчинение воспитателю этот удар получите с небольшим усилением. Анна Ивановна погрузила конец прута в рассол, потом смазала мокрым концом прута место удара на внутренней стороне бедра своей юной коллеги, взмахнула прутом и выполнила захлест. Ольга снова взвизгнула от боли, дернулась, завыла и начала сучить ногами, стиснув бедра и тем самым втирая в рубцы рассол с уксусом.
– Анна Ивановна, остановитесь. Николай Иванович, бегите в туалет и снимите напряжение, пока не оконфузились прямо у нас на глазах.
Директора мгновенно бросило в краску, и он спешно убежал в туалет.
Нимрод пристально посмотрел на Анну Ивановну:
– Дайте оценку своим действиям.
– Мной успешно выполнено задание пребольно выпороть провинившуюся коллегу без нарушения правил исполнения ТН. Упрямство наказанной сломлено, желание и способность сопротивляться – тоже. Думаю, ей можно было бы дать еще пару ударов без потери вменяемости. Но задача, довести воспитываемую до такого состояния мне не ставилась.
– Вам не жалко свою юную коллегу?
– Жалко. Прошу разрешения оказать ей помощь до проведения заключительного ритуала.
– Разрешаю. Моисей Соломонович, внесите все в протокол!  Ольга Владимировна, вы должны сказать нам спасибо за предоставленную вам услугу. – Произнес Нимрод. – Анна Ивановна, отвяжите от лавки вашу коллегу.
Анна Ивановна спешно принесла пресную воду, мягкую чистую поролоновую губку и стала смывать соль с попы и бедер своей юной коллеги, все еще привязанной к скамье, всхлипывающей и трущей друг об друга свои зудящие бедра.
– Все, все кончилось, коллега. Сейчас я облегчу ваши страдания…
– Да пошла бы ты… сама знаешь куда, садистка хренова, одними губами прошевелила Ольга.
– Ольга Владимировна, вам еще предстоит встать на колени и поблагодарить господ за воспитательную процедуру. Я сейчас помогу вам взять себя в руки.
Моисей Соломонович влил в кружку с водой пузырек валерианки с пустырником на спирту. Когда Анна Ивановна расстегнула ремень стягивающий под скамьей руки Ольги, он подошел и вручил ей кружку.
– Выпейте водички! Это поможет вам успокоиться.
– Прошу тебя своим поведением не опровергать мое заявление, что твое упрямство подавлено. – Последнюю фразу Анна Ивановна произнесла шепотом.
Ольга опустилась с лавки на колени:
– Господа педагоги, спасибо вам за оказанную мне услугу.
– Вы свободны, Ольга Владимировна. Рекомендую сходить в душ. Вы покрыты потом и он может раздражать рубцы на вашем теле. Заодно умойтесь. Смойте тушь, потекшую с ваших ресниц. К вам, Анна Ивановна, это относится тоже. Смойте следы слез на лице. Следы на лице, в отличие от следов под юбкой, скрыть невозможно. Правда, можно замаскировать косметикой. Когда закончите, прошу вас зайти ко мне в кабинет директора. Николай Иванович, давайте поговорим у вас в кабинете.
- Один момент, господа! Прошу вас сначала расписаться под протоколом - всполошился Моисей Соломонович.

– Ну, ты и садистка! Тоже мне «коллега»! – Ольга набросилась на Анну Ивановну.
– А в чем дело? Я же дала тебе в душе твой тюбик с кремом! Кстати, спасибо тебе за него.
– Зато вы, коллега, после ударов так сексуально возбуждающе ножками сучили. Наш директор чуть в штаны не кончил.
– И что мне теперь с того, что он чуть себе в штаны не кончил?
– Вы помогли показать господину Нимроду, что директор садист. Вы же знаете, что у него в кабинете за загородкой стоит козел, на котором он наших школьниц порет. Несовершеннолетних… А по слухам он их порет и в другом смысле этого слова. Может господин Нимрод задумается об этом после того, как директор у него на глазах чуть себе в штаны не кончил, глядя не вас, коллега.
– Да Нимрод сам садист! Сообразите сами, что он со мной делал, после очередного сеанса воспитания по Филлипову!
– А малолетки у него были?
– Были. Порол в первом смысле этого слова. А потом меня во втором смысле того же слова.
– Он их, малолеток, для таких развлечений специально подбирает, что ли?
– Подбирает в основном бездомных, сирот при живых родителях. Заботится в меру возможностей, кормит, поит, одевает. Учиться заставляет. Ну и порет в первом смысле этого слова, если есть за что. В многодетного папочку играет. Только не понарошку, а на полном серьезе.
– А вы ему зачем потребовались?
– А меня он порет в обоих смыслах этого слова. И сексуальные и патерналистские потребности удовлетворяет. Из грязи в люди вытягивает.
– А вы как к этому относитесь?
– А я ему еще и потребность в получении благодарности за дела его удовлетворяю. Ему от меня успехи на жизненном пути требуются. Удовлетворять – моя профессия. Я профессионалка в этом деле. Хорошо оплачиваемая… Да и господин Нимрод такой человек, которому мне хочется дать такое удовлетворение. Особенно в части достижения мной успехов на жизненном пути, чтобы удовлетворить его родительские потребности.
– А директор?
– Выступать против начальства – плевать против ветра.
– Не жалеете, что он оконфузился? С вашей помощью.
– И с вашей тоже. Не жалею, – опасаюсь, что теперь он прежде чем пороть меня во втором смысле захочет сперва выпороть в первом.
– Давайте дальше в душе побеседуем. А то начальство зайти велело…
– Давайте, только я розовым сексом не занимаюсь.
– Я тоже натуралка. Моногамная.
– Только с садистским уклоном.
– Ну, есть. Осталось что-то из детства. Сначала интересно было, когда мальчишки хвастались, как их отцы ремнем да по голой заднице… А в 13 лет и сама в первый раз получила. Причем на глазах у всей коммуналки и сразу розгами.