Реликвия любви. Рассказ

Была осень. Она щедрой хозяйкой прошлась по садах и лесопосадках, успела выжелтить листья на деревьях и кустах, но стала для Светланы Майоровой самой памятной...
Девушка после того, его теплого вечера Бабьего лета, который на всю жизнь закружил ей голову, больше никогда не была на том поле и никогда не будет. Она даже и не вспомнила бы о Владимире, и о том огромном стоге пахучего сена тоже, если бы через много лет они не встретились снова в большом, чужом для них городе. И если бы Володька не напомнил ей о том вечере, достав из нагрудного кармана небольшой продолговатый пакетик, где аккуратно лежали, как влюбленные, два засушенных стебелька. Словно он всю жизнь носил их в кармане возле сердца.
Видишь, Света? Вот здесь — мы. Ты и я. Засушенные, выцветшие, но еще не выброшенные на свалку, — тихо проговорил он, осторожно открывая целлофановый пакетик. — Реликвия любви. Нашей первой любви, Света.
Как увидела — поплыла… Светлану вновь заполнила практически наполовину забытая первая любовь. Да почему наполовину? Практически забытая любовь… Воспоминания влились ей в душу, и вновь Светлана оказалась у него на руках. Вот только не положил ее Вовка на мягкое дурманящее сено, а сели они на перекошенную, наполовину разбитую скамью посреди многолюдного проспекта, и не поцеловал, как тогда, в губы, а наспех чмокнул в щеку. Может быть, дурашка, застыдился возраста и поседевших волос?
Эх, если бы он знал, как Светлана  хотела его любви тогда, а как сейчас! Пусть и запоздавшей но жаркой, до боли радостной любви… Она не видела ни недостатков, ни препятствий от того, что Владимир поседел, что его спину немного наклонило к земле… Не увидела Светлана и морщин на лице в Владимира… Он был люб и желанный…
Хотя, почему она думала, что он не знал? Володька прекрасно знал об этом, как она его любила тогда, в юности, и как раскраснелась при сегодняшней встрече, но…
Они встретились совершенно случайно. На вокзале. Она приехала, он уезжал. Но не уехал. Его поезд тронулся дальше, а он и Светлана, завороженные, стояли на перроне, пока люди не разошлись. Билет сдали в кассу. Владимир решил поехать на следующий день. У них были сутки… Почти сутки. И почему она, дурра, тогда, сколько лет тому назад, убежала? Возможно, потеряла свое счастье, поскольку любила Владимира. Пускай и без ответа. Он на то время, как узнала Светлана от подруги Полины, столько девок в селе перемял, что и не посчитаешь… Но ведь не ее… Всё могло случиться после того дня. Нет, Светлана не отпустила бы от себя Володю. Она бы заполнила собой всю его душу и без остатка на кого-то еще. Ведь не могла же остаться пламенная любовь без ответа. Она должна была бумерангом вернуться назад к ней, Светлане… И была бы эта любовь Владимира к ней еще сильнее, еще привязаннее…
Да, ответ опоздал, ведь Господь надоумил ее поехать в командировку именно туда, где в то же самое время должен быть Владимир. Светлана даже не хотела ехать, отказывалась, начальству на детей кивала, что с отцом им будет хуже, чем с мамой. И накормить вовремя, и выполнение домашнего задания проверить… Но поехала. Шеф, слава Богу, убедил. Всего неделя. Мол, «не поедешь, Светлана, завтра же уволю…» А нынче Светлана и не жалеет, что согласилась…

* * *
Наверное, минут сорок, а то и больше тарахтели друг другу. Обо всем. Рука в руке, радостные улыбки, глаза горели у двоих, а у Светланы, и душа. Расстались с Владимиром только на час, или того меньше. Пока Светлана не оставила свой чемоданчик у родственницы, а Владимир в то же время стоял у касс за билетом на завтра.
Снова мчала на вокзал к кассам. Сердце стучало, словно колокол, рвалось, готовое взорваться в любую секунду. А что, если всё? А что, если не дождется, а то, что случилось час назад — просто сказочная феерия? Но, когда увидела его, ждущего на ступеньках у касс, от души будто частичка оторвалась и сразу же рванулась к нему.
Подбежала.
Обнялись при людях.
Крепко-крепко прижались друг к другу.
На теле ощутила его осторожное касание, а потом пальцы. Такие же, как и вечность назад. Едва не лишилась чувств от счастья…

* * *

...Светлана после этой встречи желала понести под сердцем от него ребенка… Его ребенка и своего… Она даже не пугалась того, что он, как и был когда-то, да  так и остался грубым мужланом. А вот что у него с душой не того, Володька не беспокоился. Знал лишь об этом, скорее всего только сам Бог, но все равно ничего не делал, чтобы хоть как-то улучшить ее, зачерствевшую, как кусок черной прошлогодней буханки, выцветшей, подобно столетнему прапрабабушкиному, стиранному-перестиранному коврику… Выбросила бы давно на свалку, но ведь реликвия, жалко…
Конечно, Светлана уже знала, что это практически невозможно, что Вовка давно женат, у него два почти полновозрастных сына, но мечта как была, так и осталась, и никто у нее не мог ее, осторожную, и в то же время, шальную мечту, отобрать…
У Светланы тоже была добрая семья — прекрасный муж, дети… Сын и доченька-щебетунья, которая уже в первый класс пошла. Но в то же время, если бы Володька поманил ее хоть далеким намеком, Светлана отдалась бы ему, ни секунды не сомневаясь. А там, что было бы, то и случилось… 
Понимая, что ей, возможно, будет плохо потом, что она, скорее всего, не сможет прямо смотреть мужу в глаза, потому что… изменила. Впервые изменила Хотя Саша, муж, тоже не святой, уже который год ударяет за свое секретаршей. Вида не подает, но зачем тот вид? И так все, как на поляне… Сколько ей уже нашептывали об этом бабы-подседушки, его коллеги по работе. Вернее, если по-польски сказать, его колежанки…  И так, и эдак…
Глазами Светлана не моргала перед ними, но, когда оставалась одна, то и слезу, случалось, пускала. Не от обиды — да пусть, та обида уже почти зарубцевалось. С секретаршей шуры-муры крутит, но ведь больше ни с кем. И семью не бросает. Получалось, что она, Светлана, в том виновата, когда Сашка под юбку другой иногда заглядывает… Что-то она не так делает… Скорее не так с мужем ведется… Уже и специальной литературы, прячась от него, кучу перелистала да прочла, что-то взяла на «вооружение». А он что же… Самец. Думала, придет время, и Сашка угомонится, как писалось в той литературе.
Она уже и забыла о Володьке. Годы простые и високосные потихоньку все свели на нет, а память в такие дебри отправила те несколько свиданий с Владимиром, в такие глубины, что думала, никогда оттуда и не вернутся.
Ан, нет. Как только увидела Володьку, все тело вмиг вспыхнуло.
Отдаться, отдаться, хоть на миг почувствовать его…
Светлана хотела, желала его. Но все же, понимала, что все равно будет жечь себя, если что-то случится, за тот возможный миг. Либо с ее стороны, либо с его…
Но это была любовь…
Её первая, и в то же время, запоздалая любовь…
Нет, муж поймет ее. Светлана верила в это… А вот поймет ли Володьку его жена? Но об этом пускай он думает… Возможно, он тоже, как самец, и до сих пор бегает за всеми юбками…

* * *
...С чего все началось? Она даже не знала, поскольку все случилось так неожиданно. Светлана никогда так не полюбила бы его, если бы не то приключение, случившееся в первый же день, как увидела Владимира. Когда подруга Полина прошептала на ухо Светлане, мол, видишь, тот, что справа, приехал в отпуск к Семчукам. Светлана повернула голову и едва не упала со стула. Чтобы сказать, что он красавец — да нет, но все же она прикипела к нему, как капелька расплавленного воска к свече…
И всё. Светлана больше ничего не слышала, и никого не видела в тот день, кроме Владимира. Даже когда не смотрела на него, он все время стоял у нее перед глазами. Девушка слышала его дыхание, вслушивалась в его разговоры с другими… И тут с ней случался удар. Неожиданный, но такой приятный, нежный удар любви!
Светлана не знала, что о ней тоже донесли. Парню сказали, что ним заинтересовалась одна девушка. А что ей наговорили о Володьке «подруги», то почему-то только плохое, но Светлана не верила в те девичьи сплетни. А, может и следовало бы прислушаться. Хоть к чему-то. Относительно рассказа на Светино «ушко» или Зинки, либо Веры, Надежды… Две говорили, что Вовка их уже нагло «потоптал».
Не верила. Думала, что это всё сказки, девичьи придумки, глупая зависть…
Как-то после уроков подскочила к Светлане Клавдия и тут же затарахтела:
— Ты знаешь, Свет, что он о тебе плетет всем?
— Кто? — не поняла сразу Светлана.
— Да кто же… Вовка Писанный.
Душа у Светланы зашлась.
— Светка ваша ничего, — говорит он всем, — но что с нее возьмешь. Зелень… Я старше ее на несколько лет, а кто она? Еще и школы не закончила… Позабавиться, конечно, можно, вон как у нее грудки уже хорошенько набычились. — Клавдия глубоко вздохнула. — Ты представляешь, Света, такое сказать? И еще он дальше та-акое нес…
— Ка-акое, — перекривила Клавдию Светлана.
Клавдия не поняла кривляния Светланы, и продолжала:
— Так вот.  Он говорил, что такая, как ты, сразу расплывется перед ним, как не знает кто. Мол, собачкой будет бегать, только пальцем помани, ведь, «зеленушка»… Да попробуй, мол, прикоснись к ней, горя потом не оберешься… Солома — соломой. И, представляешь, он дальше говорит, что, о каком там сене речь может идти, о каких там цветах? Хотя, Вовка тут же и добавил. Честное слово не вру. Слово в слово передаю, что, мол, ему и «взаправду хотелось бы позабавиться. Как-никак, новенькая, нетронутая, а поэтому и сахаристая, и, можно сказать, сладенькая…»
— Да ты что, Клава? — не верила словам подруги Светлана.
— А что? Он так и тарахтел. Я лично слышала, как он с нашими ребятами о тебе болтал… «Нет, наверное нужно попробовать. Как-не-как, а что это за девушка, которую не «полапали», и так далее. Вы же с ней никак! Недотрога? Вранье все это. Все они, бабы, одним лыком шиты. Все вруньи со дня зарождения мира Божьего». — Так и сказал, «мира Божьего».
— Да ну тебя, Клава. Хватит об этом…
— Но я же еще не все рассказала тебе, о чем тогда услышала,
— И не надо, — вздохнула Светлана.
— Да, нет, Света, ты дослушай. Это тебя касается.
— Ну…
— Так вот, Вовка потом говорил нашим ребятам, а те, развесив уши, слушали, да на ус всё наматывали, улыбались, смеялись.
— Слушай, Клава, давай покороче. Не интересно мне всё это. Понимаешь?  — сказала Светлана и вздохнула, хотя и самой хотелось поскорее узнать, о чем же там дальше о ней плел Вовка.
— Хорошо, я коротко. Самый, как говорят, конец. Но снова, слово в слово. Можешь даже закавычить всё. Так вот, Володька и говорил, именно о тебе: «Чтобы сказать, что Светка мне нравится на все сто, пока нет… Если вы не против, ребята, я даже не попытаюсь, а возьму ваш Светлану. Никакая она не недотрога. Давайте на спор…»
— Ты правду говоришь, или придумала всё? — у Светланы не глаза — воробьи. А щеки, горят так, словно только что растопили плиту, и лист стал красным-красным.
— Да пусть меня Бог покарает, если хоть чуток соврала. Ей Богу, ничегошеньки, — Клавдия быстро перекрестилась. — Да разве своей подруге врать стану? Почти всё слышала, а о другом девки рассказывали из параллельного класса… Так что ты будь поосторожней. Поняла? Ну, я побежала. Славик будет ждать меня возле кинотеатра…
Клаве Светлана не поверила. Она балаболка. Ей бы завести кого-нибудь, чтобы на сердце легло, да и душа не переставая, горела…

* * *
Голова у Светланы закружилась, пол выскользнул из-под ног, когда к ней подошел Владимир. О чем он говорил тогда, впервые, на танцах в клубе, как к ней осторожно прикасался своими руками, Светлана совсем не помнила, поскольку потеряла сознание…
... Затем была еще одна встреча, и еще. Чуток успокоилась. Хотя сердце выскакивало из груди. Но уже не так, как в первый раз. Да и не теряла Светлана сознания, однако руки ее, когда шла на свидание, дрожали, как и дрожала вся она…
Да какой же он говорливый. И не найдешь больше такого. Нет, он не болтун, которого свет не видывал. Каждое слово к месту, в самую точку. И ответы такие же степенные. И не бросил ее, ничего, как девки все судачили, не требовал. А уж, какие стихи читал. Да всё о любви…

* * *
Вечер пришел неожиданно. Всего дня на уборку не хватило, и поэтому последнюю подготовку Светлана делала в спешке. Ей до сих пор не нравилась прическа, хотя она уже в четвертый раз, а может, и в пятый, перечесывала волосы. «Вот, если бы у меня была коса — другое дело, — думала она, делая прическу. — С косой я бы больше подошла…»
На очередное свидание с Владимиром Светлана не шла — бежала. Сердце выскакивало, как и всегда из груди, все млело… Ноги сами несли ее. Несли в неизведанное, и в то же время любовь к нему так переполняла девушку, что она была сама не своя. Словно некто неизвестный, вел ее за руку. Да сильно поспешал…
Владимира не было на углу рядом с кофейней, как и договорились. Растерянно осматриваясь, выискивая среди множества симпатичных ребят Его, Светлана совсем приуныла, поскольку Владимира нигде не было. Не пришел…
Прошел час немого ожидания. Уже, поникшая, как сорванный цветок, хотела, словно облитая грязью идти, как увидела Его.
Его!
Сердце у Светланы затарахтело, щеки вспыхнули, отскочили груди. Едва удержалась, чтобы не рвануть навстречу.
— Привет, — пьяненько, как бы между прочим, пробормотал он, даже не извинившись, что опоздал больше, чем на час. Хотя, что значит этот час? Да ничего! Светлана была на седьмом небе. Он пришел! Пришел к ней! Не обманул, и пришел! — Ну, и что будем делать? То? Сё? — Володька поднял правую руку, расправил пальцы  и повертел их перед собой.
— Н-не знаю, — Светлана растерялась.
— Ну, ну, — Владимир поднял руку чуть повыше. — Танцы, жманцы, обжиманцы — это уже не для нас. Старики уже... Ну, я — старик и ты — старуха. Понимэ?
«Старики? — мелькнула удивленная мысль. — Я в девятом классе, да какая же я старуха? А он… на третьем курсе колледжа, а уже записали себя, и меня… в старики?»
Неожиданно его обе руки оказались у нее на обеих грудях, а пальцы почти до боли сжали их. Не отступила, не отбросила его руки, не дала оплеухи, почувствовала, как всю объял огонь, на лицо надвинулись горячие тучи.
Владимир наклонил голову, впился в ее губы своими пышными губами.
Все лицо, чувствовала, горит, горит огнем, но губы… Её губы были холодны и белы, словно льдина среди кипящего вулкана, но не таяли, а наоборот, попирая все законы, еще больше леденели…
— А ты ничего… Ну что, куда пойдем? Не здесь же… — отстранив свое лицо от ее лица на несколько сантиметров, пахнул перегаром Владимир.
Светлане показалось, что из его рта идут не противные запахи водки, которых она совсем не переносила, а какой-то райский запах.
И она пошла.
«За ним хоть на край света, хоть в ад, — вновь мелькнула мысль. — Только бы за ним и с ним…»
Они куда-то ехали автобусом. Каким — не помнила. После шли пешком. На околицу. И дальше, дальше, дальше…
Его руки беззастенчиво  гуляли по ее телу. Первые мужские руки. Но Светлане не было стыдно — каждое прикосновение Владимира словно насыщал ее, тепло шло от его пальцев, разжигало и так уже сильно разгоревшееся в ее душе пламя…
Начал накрапывать дождь.
Светлана не ощутила капель дождя, которые срывались с неба и пытались если не погасить, то хотя бы остудить ее тело, ее душу, разгоревшуюся донелья.
Пойдем туда, спрячемся, — Владимир кивнул головой в сторону недевно скошенного поля, где стояла огромная копна сена.
Пошла за ним. Не пошла — полетела.
Нарыли «гнездышко», сели. Его руки все гуляли и гуляли по ее телу. Это были притные «игры». Уж очень приятные. И для Светланы, и для Владимира.
Девушка уже дрожала. Вся. Не от холода и дождя. Ей не было холодно. Ни капельки. Он тоже дрожал. И вдруг сказал:
— Нам, думаю, пора согреться, грамульку добавить еще, поскольку ни в одном глазу… — Владимир достал из кармана тонкую фляжку, открутил крышечку. — На, — протянул.
Светлана отказалась.
— Ну, как хочешь, хотя даром отказываешься. «Коньяк» самогонщица Дарья сделала. Хор-рош… — Владимир запрокинул фляжку. В ней тихо забулькало. Глоток, еще, еще, еще, еще…

* * *
Светлана пришла в себя только тогда, когда увидела в руке Владимира свое белье, которое от отбросил подальше от себя, и поняла, что… она лежит на спине на сене совсем нагая, беззащитная, а он надвигается на нее словно черная-пречерная, вонючая давним и нынешним самогоном гора.
— Н-нет, Володя, н-нет, не сейчас, и не здесь, — Светлана попробовала отодвинуть его от себя, уговорить его.
Он не услышал ее, и навалился всем, тоже горячим телом.
Еще бы миг, и всё… Ведь он же не услышал ее мольбы… Не услышал…
Как Светлана выскользнула из-под Володьки, как мгновенно оделась, добралась домой — одному Богу известно. Светлана этого не помнила совсем.  Лишь дома ее начала бить лихорадка. Да такая, что думала и не выживет…
Отходила долго. Три дня лежала в постели. А температура была под сорок с небольшим. Всех на ноги поставила. И участкового врача, и сестер, и брата. А о родителях вообще… Осунулись от переживаний. Особенно мама.
Вовка уехал. Об этом по секрету сказала Светлане Полина, подруга. О Светлане даже не вспомнил. За те три дня, которые Светлана пролежала почти трупом в кровати, с двумя девушками «поигрался»…
Но все прошло, убежало и постепенно призабылось. А еще отец, к счастью, или, может, к ее судьбе, или не в тот день, назначение новое получил. И засосали всю семью, понятно, и Светлану, переезд, новые знакомства, подруги и друзья, институт, а там и Сашу нашла…

* * *
— Ну что? В ресторан? По сто граммов. За встречу?
— Я не пью.
— Ты что, больная? Для сугреву тела стоит пропустить по стаканчику, Света. Я же не предлагаю тебе свекольного самогона…
Владимир был в своем репертуаре. Видно было, пока Светлана отвозила свои вещи, он уже заложил за  шиворот…
Уговорил. Пошли в ресторан. А после…

* * *
Белые от щедрого кипения цветков на деревьях ночи, промелькнули как один день. На улице, согретой днем ярким щедрым весенним солнцем, было прекрасно, однако Светлана все равно спешила домой. Ждали дети. На трамвайной остановке встретила старую подругу Полину, которая тоже уже лет пятнадцать жила в этом городе. Счастливую до нельзя. Глаза светятся весной и любовью, голос дрожит… Даже обрадовалась за подругу. Обнялись, поздоровались…
— Ты знаешь, я Вовку видела.
— Какого? — спросила Светлана, а сердце, почувствовала, трепыхнулось.
— Да того, в которого ты в свое время  была влюблена, да и я тоже… Все тогда мы, девчонки, сгорали от его единственного взгляда…
— И что? Где он? — вырвалось у Светланы.
— К Николаю Зварову приезжал. Говорил, что больше недели был у него. Уже уехал домой… Телефон свой мне оставил.
«Почему же мне не позвонил? — подумала Светлана. — Встретились бы. Ведь он нынешний мой номер телефона знает…»
— А когда встретил меня, представляешь, что случилось? Он вынул из нагрудного кармана, ну, того, что возле сердца, прозрачный пакетик, а в нем два засушенных стебелька. И, представляешь, Света, тихо-тихо говорит:
— Видишь, Поля? Вот здесь — мы. Ты и я. Засушенные, выцветшие, но еще не выброшенные на свалку. Наша реликвия любви. Нашей с тобой любви, Поля. Еще тогда, в далекой юности…
А еще Володя не поехал неожиданно, хотя говорил, что должен был в тот день  уехать. Остался. И мы с ним, ко мне. Я ведь одна-одинешенька… Разве что не на сене, как тогда, в далекой юности… Ты представляешь, какое счастье. Носил столько лет возле сердца те стебельки… Поэтому… Поэтому…

* * *
Светлана почти не слышала, о чем дальше возбужденно тарахтела Полина. Все у нее поплыло перед глазами. Однако это длилось не долго. Смогла взять себя в руки, и не упасть просто на улице, поскольку именно в этот миг впервые напомнил о себе ребеночек, боднув ножкой. Вот только чей он? Неужто Володькин?