Knee-deep In Mud

Дисклеймер: является продолжением "Gutten Morgen!!!" и "Was Ist Das?"
Медленно в свои права вошёл 1917 год. С нашего триумфа прошло немало времени. Мы настолько деморализовали немцев на Сомме, что они до сей поры, как огня боялись танков.
 
В конце марта нас перебросили к Аррасу. И выдали новые машины, танки Mk II. Они толком не отличались от наших старых Mk I разве что там были убраны задние колёса и имелись дополнительные бронелисты. Тогда же я впервые увидел французские «char de bataille», как они их сами называли. Их машины на вид были надёжнее и мощнее, да и разновидностей больше. Один был похож на крытую лодку и назывался Schneider CA1. Он был меньше и легче нашего, но пушка была больше и мощнее и располагалась не на спонсонах, а во лбу танка, это, надо сказать гораздо удобнее. Второй описать трудно, ибо раньше я не видел ничего подобного. Но в нем было всё самое лучшее, что когда-либо придумывали конструкторы. Его звали Renault FT17. Для меня он был очень необычен, он очень лёгкий, всего 6,7 тон, быстрый, 20 км/ч, а главное всего 2 человека в экипаже и такая вещь как башня, которая вращалась на 360°, и не было уродливого и вонючего двигателя посреди машины. А третий мне напомнил гроб на гусеницах и ничего иного. Именовали это чудо Saint Chamond. В удобстве такой же, как и наши Mk I и Mk II, но было одно но – пушка. Она располагалась во лбу машины и была 75-мм, да и броня собственно толще. Но, увы, для этих машин Аррас был лишь перевалочным пунктом.
 
Что касается нас, то кроме новых танков, у нас появилась новая экипировка – танковые маски. С этой штукой хоть на Хэллоуин. Кожаный верх маски, вкупе с решёткой на глазах и кольчугой в районе рта создавали неизгладимое впечатление. Но всё же был у них  явный плюс – защита лица. При стрельбе по броне есть заброневое действие, которое откалывало кусочки метала в районе кабины, и превращало их в шрапнель, а про заклёпки и говорить нечего.

Судя по количеству солдат и танков близ Арраса, можно судить, что штаб намеревается пробить оборону немцев, опять только намеревается. Позже нам доложили о плане и ходе операции. Всё было, так как я и представлял. Атака запланирована на 9 апреля. Видимо для командиров эта операция была как никогда важна. Новозеландцы рыли туннели и залаживали немцам бомбы. Авиация и артиллерия утюжила немецкие позиции.

И снова утро, туман и запах пороха, как тогда, 15 сентября. За пять минут до выхода, я услышал оглушительный рёв в районе немецких позиций, выглянув, я увидел кучи грязи и трупов, вылетающих из траншей. И тут всё заглохло, а потом душераздирающий свист. Атака началась…

Не заметить панику и смятение фрицев было очень трудно. Но даже не смотря на это они остервенело сопротивлялись. Мучительная битва длилась пять дней. И хоть мы и достигли успеха, но это была скорее Пиррова победа. У нас погибло очень много солдат, больше чем у немцев. Нам дали передохнуть, но 23 апреля мы решили развить успех. И зачем мы это сделали? Сначала всё шло хорошо, мы развивали успех, немцы отходили. Однако чуть позже мы получили контрудар с востока. Мы вынуждены были бежать, бежать к деревне Монше-ле-Про, где нас встретило подкрепление. Битва длилась недолго. 24 апреля всё закончилось. Они захватили несколько танков. Морально, мы были раздавлены.

3 мая. И снова в бой. И даже танк дал понять, что мы не должны идти. Он заглох. Посреди поля боя, встал как вкопанный. Парни не хотели бросать машину на растерзание немцам. Видимо неуверенно чувствовал себя только я. Томас, Ангус, Фред чинили машину. А Рей, Джек, Дрейк и Грей отстреливались. Я даже не представляю, сколько это длилось, полчаса, час, а может и десять минут. Слышно было лишь стрекотание пулемёта, крики немцев и удары по броне. А потом взрыв и скрежет метала. Белокурые волосы Томаса моментально окрасились тёмно-красным, а лицо Фреда скривила гримаса ужаса. Джек мёртв. Немцы снарядом пробили броню прямо в районе головы капрала. И теперь от некогда красивого, юного лица осталась лишь нижняя челюсть. Благо снаряд был калиберным, а не фугасным. И всё же он вызвал возгорание. Я приказал всем выйти из машины, а сам пытался сбить огонь. И тут второй взрыв, меня откинуло от двигателя. Гансы выстрелили фугасом. Я был в сознании, но оно было очень мутным и рука, как же она болит. Моментом в открытую дверь забежал Ангус. Он вытащил меня из танка. Нам пришлось спешно ретироваться. Я точно не помню, что происходило дальше. Помню лишь слова Ангуса: «Сегодня я потерял Джека, но я не потеряю тебя, Роджер. Слышишь, не потеряю!!!»
 
Моё сознание вернулось лишь в госпитале. Часы показывали два часа ночи. Сказать, что моя голова болела, значит не сказать ничего. Возле меня, на стуле, сидела Элизабет, у неё не было косынки на голове, а веки были опухшими. Я сел на край кровати.

-Элизабет, - жалобно протянул я.

Она проснулась и одним движением вскочила, сильно обняла меня и заплакала.

-Не ври мне больше. Не говори больше, что с этой бойни ты вернёшься целым и невредимым.
 
Я обнял её и поцеловал в щёку.

-Успокойся. Раз уж я уже не могу приехать целым, так живым я буду точно. Я приеду обратно в Англию и ты со мной.
 
-Главное в этот раз не соври, - она немного успокоилась.
   
-Что со мной произошло? Какой диагноз?

-Контузия средней тяжести, перелом и ожог левой руки.
      
Для меня потеря работоспособности левой руки была не особо хорошим признаком, ведь я всё же левша.

-Ты же вроде в Ипре была, как ты в Аррасе очутилась?

-Те же мне в письме написал, что тебя сюда переводят, вот я и решила перевестись в местный госпиталь.

Пять минут стояла гробовая тишина. И тут Элизабет сказала:

-Ладно, тебе надо отдыхать, я приду утром, а ты поспи, - она поцеловала меня, и ушла.

Минут чрез десять я уснул.

Чтоб восстановиться от ран, мне пришлось пробыть здесь аж месяц. Меня часто навещали парни. И даже Томас был не таким колючим как обычно. В начале июня нас перевели обратно в Ипр. Нам выдали новую машину, Mk IV. Пушки у них стали короче, броня усилена, новые пулемёты «Льюис», мех-воду поставили новую обзорную щель. В замену погибшему Джеку нам дали нового пулемётчика. Я даже не знаю, может у них традиция брать в армию тех, кто даже школу не окончил. Звали новенького Джери Трихарн. И хоть он и был молод, но всё же пулемётчик из него что надо.
Если быть точнее, мы находились возле деревни Месен. Нам было положено срезать пятнадцати километровый выступ германцев. Тогда я ещё не знал, что против немцев придумало наше командование.
 
Седьмого июня началась атака и началась она не с артиллеристской подготовки, как обычно, а с ужасного по своей мощи подземного взрыва. Оказалось, под гансами было заложено свыше шестиста тон взрывчатки, а болотистая местность, позволила глубоко проложить туннели. Первая линия обороны была уничтожена, вторая сильно пострадала, десять тысяч солдат было убито моментом. Мы подошли к позициям почти без сопротивления, но когда всё же подошли, пред нами предстала ужасающая картина, тысячи трупов лежали в воронках, диаметром по пятьдесят-шестьдесят метров. Многие оставшиеся были сильно деморализованы, они сдавались без боя. Но через пару дней боя, они всё же отошли от шока, правда, было слишком поздно. Через неделю сражений, мы достигли цели, хотя и путём немалых потерь.

Вот и закончился июнь. Мы ждали, ну хоть каких-то телодвижений от штаба. И дождались. Нас перевели чуть ближе к Ипру. Погода стояла ужасная, постоянный дождь, от которого нет спасения даже в танке, да и танку нет спасения от дождя, точнее от его последствия – грязи. Наше везение было лишь в том, что у этой модели были расширены гусеницы, и ей было сложнее застрять в грязи. Двигаться приходилось медленно (как будто танк ехал быстрее пешехода). Наша задача казалась плёвой, всего-то захватить деревню Пашендаль. Шесть, всего шесть миль от Ипра, на это хватило бы и пары боёв, но всё очень сильно затянулось. После первого месяца, я понял, мы здесь надолго застряли. Те месяцы боёв не были не похожи не на что виденное мною раньше. Это синонимом Ада на Земле. Нам, танкистам, было легче, поскольку большую часть времени мы сидели в танке, но дождь всё же затекал в боевое отделение. А вот пехоту было жалко. Окопы были залиты на половину, находиться там было невыносимо. Поле боя – куча грязи, атакующие – самоубийцы. Говорить о проблемах с ранеными, которых было почти невозможно найти и эвакуировать и о проблемах с провизией и патронами, которые привозили с опозданием, думаю бессмысленно. Каждое утро мы находили в окопах трупы – утопленники.

Свое двадцать первое день рождения я встретил после тяжёлого боя при Лангемарке. Эта деревня являла собой квинтэссенцию всего плохого, увиденного мною за последние пару месяцев. Дренажи перебиты, болота, всё поле испещрено кратерами от снарядов. Я не знаю, как мы там выжили, танк тогда просто заглох и отказался ехать, а рядом с нами снаряды рвутся, благо, пехотинцы прикрытие дали, поэтому немцам мы не достались.
 
С приходом сентября дело стало ещё хуже. Ещё больше дождя, ещё больше грязи, ещё больше холода. К концу месяца мы попали к деревне Менен, которая стала последним пристанищем для многих солдат. Поначалу всё шло как обычно, мы ударили артиллерией, немцы побежали. Так было ровно до того момента, пока мы не заехали слишком далеко и не попали в окружение. Ирония заключалась в том, что гусеница машины была перебита нашим же снарядом. Из-за этого Фреду, Ангусу, мне и Томасу пришлось выйти на поле, где немцев кишмя кишит. Тут уже выбирай, или сдавайся, или умирай, или чини и уезжай. Долго мы не думали, и под прикрытием пулемётов и выстрелов пушек кое-как натянули гусеницу, лишь бы хватило. Но когда мы забегали в танк враг всё же настиг нас, а именно Фреда. Некий немецкий чёрт ударил его штыком в спину. Всё произошло мгновенно, но для меня в эту секунду прошла вечность. Крик Фреда, мат от Томаса, чья-то рука в моей кобуре, выстрел и в боевое отделение уже падает тело сержанта. Мы быстро поехали назад прихватив немецкий штык.

Фреда мы быстро передали фельдшеру, и не зря. Оказалось, штык вошёл в позвоночник и Фред навряд бы умер, но ходить после такого он уже не мог. Даже тяжело сказать, радуюсь ли я или горюю. С одной, он остался жив, но с другой, остался калекой. Были такие смешанные чувства, что я даже завидовал, так как он едет домой, к семье, в Британию, а нам ещё воевать. Я был удивлён тем, что его не заменили.
 
После этого, в Ипре мы прострадали до ноября. К концу сражения мы были ошеломлены, 508 000 погибших и всего шесть миль пройдено. Но, увы, ничего не попишешь. Я был повышен до младшего лейтенанта, Томас и Ангус до капрала. В октябре в армию пришёл младший брат Томаса – Джон Итер. Он был с нами в одной бригаде и даже больше, в одном ударном отряде и, так же как и брат, был мех-водом. Он был удивительно похож на Томаса. Те же блондинистые волосы, та же стрижка, те же голубые глаза. Но он был на порядок ниже и нос у Джона был курносым, а не как у брата прямым и ровным. Джон был, наверное, единственным к кому Томас относился мягко и дружелюбно, кроме медсестры Марии, с которой он познакомился в период моего пребывания в госпитале. Поначалу, Том негативно относился к пребыванию младшего брата в армии, но смягчился после того, как узнал что он призывник.

Боевое крещение Джон прошёл в Камбре, не самое лучшее место для обучения. К этому времени фрицы организовали хорошую противотанковую оборону. Было видно, как Томас нервничает и переживает. Он постоянно косился вправо, в строну брата. Когда перед его машиной рванул снаряд, тот аж подпрыгнул, но заметно успокоился, когда из пелены дыма показалась невредимая корма бронемашины. Таким взволнованным как тогда, я Томаса никогда не видел, он даже не матерился, как обычно, и как же мило выглядела сцена после боя, когда Томас отпаивал бледного от дыма Джона. Впрочем, пускай брат и был обузой для Тома, но всё же он на него благосклонно повлиял. Итер старший уже не был таким грубым и чёрствым, он был очень похож на няньку, небритую, грязную, уставшую, двадцатилетнюю няньку.

Но как ни крути время идёт и люди меняются, поэтому к апрелю 1918 младший не особо отличался от старшего, только перебрав от него лучшие черты. К тому времени нам пришлось перейти обратно в оборону, почти не продвигаясь вперёд. Немцы начали наступление. В мае мы услышали про новое германское оружие – A7V. Это был ответ нашим танкам, только немцы не учли наш опыт и численное превосходство, поэтому первый бой они проиграли.

В июне ганцы решили нас обхитрить, ударив по Марне. Бой затянулся на всё лето. Поражение немцев было неизбежностью. В августе мы начали серьёзное наступление. Началось оно в районе Соммы. Мы выступали у городка Амьен. И всё было как тогда утро, туман и немцы. За девять часов боя, мы пробили оборону на одиннадцать километров. Мы уже были готовы идти и дальше, мы полны сил и энтузиазма, но, увы, никак не могли пробить оборону. Танк Джона слишком отдалился от основного отряда. Томас заметно нервничал.
 
-Успокойся, он тут уже почти год, я думаю, он знает, что делает, - сказал я.

-Не сильно то и успокаивает, Роджер, я и сестра родителям перед их смертью обещали, что будем следить за младшими, я себя не прощу, если его хотя бы ранят.

И тут перед танком с Джоном взрыв, гусеница разлетается. Младший и ещё несколько членов команды выбегают для починки. Заметив нервный тик у Томаса, я скомандовал прикрытие. Парни очень быстро управились и готовы были лезть вовнутрь, но тут Джон падает замертво, ему прострелили шею. Лицо у Тома моментом окаменело, глаза заслезились, он отпустил рычаги, Рей быстро вытянул его из-за управления и посадил в угол. Я сел вместо Итера старшего. Когда мы подъехали близко к телу младшего, Том одним движением открыл дверь и затянул тело в машину, Джон уже не дышал.

Мы вынуждены были сдвинуться к захваченным позициям, поскольку идти дальше не могли. Всё время Том сжимал тело и плакал. Таким подавленным я его никогда не видел, та оно и понятно.

-Я обманул тебя, Кристин (сестра), я обманул вас, родители, - сказал Томас, выйдя из танка, - кто же я после этого? Кто я если не смог даже Джона уберечь?
 
-Ты брат, - сказал Грей.

-Хороший, любящий брат, - дополнил Дрейк.

-Таких как ты ещё поискать надо, - молвил Рей.

-Ты делился с ним едой, отпаивал, когда было плохо, и помогал, когда было нужно, - продолжил Ангус.

-Ты являлся для него предметом гордости и образцом для подражания, - промямлил Джери.

-Ты не соврал своей сестре, - не сдержался я, - ты его защищал и берёг, но пойми, спасти от пули ты бы его вряд ли смог. И поверь, не только для твоей семьи это потеря, это потеря и для нас, он был очень хорошим товарищем.

Томас явно успокоился. Он встал и пошёл.

-Ты куда?

-Сестре письмо писать.

Этим вечером он был хмурее обычного и только своим видом жути наводил. Том быстро восстановился после пережитого, но в глазах всё же читалась грусть. А в ноябре мы, наконец, закончили свою миссию. Германия капитулировала. После мы разбрелись по свету. Ангус вернулся в Эдинбург, Рей в Норвич, Грей в Ливерпуль, Дрейк в Австралию, Джери в Кардифф. А Томас, как и я, был из Стаффорда.

-Чем займёшься, как приедем? – спросил меня Томас.

-Обратно в мастерскую пойду, на Элизабет, скорее всего, женюсь.

-А я на Мари, - улыбнулся он.

И вот я уже иду знакомой улицей к дому 128 на Шеннон Роуд. Я аккуратно постучал в дверь. Мне открыла Ева, только она была не той двенадцатилетней пацанкой, которая постоянно строила козни брату, а шестнадцатилетней девушкой в красивом платье и с длинными рыжими волосами.

-Братик, живой! – расплакалась она и бросилась в объятья.

-А разве должен быть другим? Пошли в дом, а то ноябрь как-никак, простудишься.

Она не стала спорить, как обычно, а лишь прошла со мной в дом. Там меня встретили мать, отец и тётя Сара, наша соседка, все они были безмерно счастливы моему возвращению домой.

-Что вы сделали с Евой? – насмешливо спросил я.

-Не мы, а вы, - грустно ответила мама.

-Это как?

-Помнишь наших соседей и своих друзей по улице?

-Конечно, такое не забывается.

-Так вот, из братьев Макларен вернулся только Бен, и то без руки, а Билл пропал безвести, Сид теперь не может ходить, Роберт, Леон и даже его сестра, Джессика, погибли. Оттуда вернулись только ты и Лоуренс, но Лоуренс едет домой.

-А как Джессика там очутилась?

-В сёстры милосердия пошла. Вот так война и повлияла на твою сестру. Первым погиб Роберт, ещё в 1915, она тогда о тебе сильно переживала.
 
В комнате воцарилось молчание, которое прервал отец.

-Ты вижу, сильно повзрослел.

И впрямь, до начала войны у меня даже редких усиков не было, а сейчас лицо покрывала густая щетина. И хоть мне и было всего двадцать два года, на висках была лёгкая седина от страха и стресса.

-Чем собираешься заняться сейчас? – продолжил отец.

-Обратно в мастерскую к тебе вернусь.

-Отлично, мне работники нужны. А жениться собираешься?

Я с гордостью достал из вещмешка толстую связку писем.

-Конечно!

-И кто она, откуда?

-Элизабет, из Бёрмингема.

-Не так уж и далеко.

Меня пригласили за стол, меня заставили рассказывать истории. Мы так сидели где-то до десяти вечера, а потом меня начало тянуть в сон. Моя первая ночь, проведённая в тишине, на матраце, не была спокойной, это было как раз из-за тишины и матраца, поэтому мне пришлось переселиться на пол, чтоб хоть как-то поспать.

А дальше было обычное утро, но для меня оно было не обычным. За четыре года, я привык к крикам, выстрелам и недосыпу, а тут тихо, ни немцев, ни крыс, ни играющих всю ночь часовых, тихо… Я решил пойти в булочную, что бы что-нибудь купить на завтрак. Возле неё я встретил Тома, он сидел в старом, затёртом пиджаке, и чистил обувь за пенни.

-Что ты тут делаешь?

-Как видишь, деньги зарабатываю.

-Так ты же вроде водителем работал.

-Да работал, но в моё отсутствие меня уволили, а деньги надо, у меня ещё младшая сестра и брат.

-А я думал сестра старшая.

-Мы двойняшки, и у меня две сестры. Кристин, работает в этой булочной продавщицей, а младшей, Софи, четырнадцать лет.

-А ты ещё не забыл, как машины чинить?

-Я этим с шестнадцати занимаюсь.

-Не хочешь в мастерской со мной поработать?

-Всё зависит от оплаты.

-Восемь фунтов.

Томас аж закашлялся.

-По рукам. Ты приходи сегодня к нам в гости, там и поговорим, и сестра что-нибудь приготовит.

-Не откажу.

-Шеннон Роуд 18.

-Я и не знал, что ты со мной на одной улице живёшь.

-Я и не сомневался.

Он встал, вытряхнул мелочь в карман и пошёл со мной в булочную. Там на встретила достаточно похожая на Томаса девушка, только, конечно, более красивая и женственная.
 
-Кристин, знакомься, это мой друг, Роджер.

-Здравствуйте, - протянула она тонким голоском.

-Здравствуй, - сдавленно сказал я.

-Он сегодня придёт к нам на ужин, ведь так?

-Да. Но сейчас завтрак и мне бы хотелось бы купить хлеба.

Она быстро меня обслужила, и мы вышли на улицу.

-Не забудь, сегодня в шесть, на Шеннон Роуд 18.

-Хорошо.

Вечером я с трудом нашёл их дом, он был достаточно маленьким и невзрачным. На пороге меня встретил курящий Томас.

-Привет, - крикнул он мне, - проходи.

-Привет.

Дом внутри не особо отличался от того, что я увидел снаружи, но там было достаточно чисто, уютно, и вкусно пахло едой. Внутри за столом сидели Софи, Кристин и некий мальчик лет тринадцати.

-Винстон. Его зовут Винстон, - сказал за спиной Том, - чего стоишь, присаживайся.
Убранство стола было простым, невзрачный набор блюд, да и чего ожидать от простой рабочей семьи, ещё и без родителей. Я сел первым, возле меня умостился Томас.

-Только тебя и ждали, - сказал он в своей надменной манере.

-Ну, уж извини, ваш дом и впрямь было трудно найти.

-Да ничего. Что ты мне сегодня про работу говорил?

-Будешь чинить автомобили, мотоциклы, трактора и тому подобное. Работаешь десять часов, плотят восемь фунтов.

-И где ты такое нашёл?

-Семейный бизнес. Этим ещё мой отец в начале века занялся, а потом и меня приобщил, сейчас ищет новые рабочие руки.

-Так вот оно как. Ну что же, я согласен. Когда выходить?

-По этому поводу надо не со мной говорить. Приходи завтра, на Лемптон Стрит 19, там будет гараж, вот там мы.

-Хорошо. А можно нескромный вопрос?

-Давай.

-Как выглядит Элизабет?

-Тебе зачем?

-Просто опиши или покажи фотографию.

Я не стал сопротивляться и достал из нагрудного кармана маленькую фотокарточку, на которой была она и ещё какая-то девушка, её сестра. Томас ехидно улыбнулся и достал такую же фотографию из кармана.

-Это Мари, - указал он на рядом сидящую девушку.

-Так они получается сёстры?

-Ага. Получается, мы с тобой почти родственники.

Мы засмеялись, мы смеялись очень долго. После этого вечер был разряжён и прошёл намного быстрей. Я остался ночевать у них.

Со временем Томас стал работать у нас и добился немалых успехов. Я женился на Элизабет, а Том на Марии. У меня в 1920 родился сын, я его назвал Малкольмом. И всё бы шло хорошо, если бы не новая война, в 1939, но это уже совсем другая история.