Попутчики гл. 23 Часть 8 Любовь

Рассказ отца Серафима.
(Любовь)
 Июньское солнце грело так, как будто на дворе стояло не начало лета, а  зной начала августа, когда в полях вовсю  колосится рожь и ячмень, а после редких, но обильных ливней в лесу появляются первые белые грибы, прозванные за это в народе колосовиками.
Но на дворе стоял не август, а  начало июня и голубое прозрачное небо дышало огненным жаром.  Только от речки, ещё не начавшей мелеть, после весенних паводков шла лёгкая прохлада. И луг (как я мог забыть луг!), до горизонта покрытый жёлтыми, яркими бутонами одуванчиков на малахитовой, еще не выгоревшей под лучами солнца сочной траве. Луг, уходящий в бесконечную даль от прохлады воды, и сливающийся на линии горизонта с бирюзовым, без единого облачка, небом.
Как я мог забыть, девочку, такую же тоненькую как прутик, который она держала в прозрачной ручке и отмахивалась от наседавшего на неё жирного, длинношеего, шипящего гуся. Русые волосы растрепались, ярко-жёлтый одуванчиковый венок, съехал на бок, а из больших ультрамариновых глаз вытекали и сбегали по персиковым щёчкам тоненькие ручейки слезинок. Она махала на гуся ручками, и платьице из тонкого домотканого полотна открывало сбитые, в ссадинах коленки.
От речки, бросив удочки, мчится спаситель, рыцарь без страха и упрёка, в выцветшей косоворотке, отцовском, съехавшем на ухо картузе и залатанных штанах. Он отгоняет докучливую птицу, вытирает маленькой принцессе слёзы, берёт её за тоненькую ручку и ведёт - куда ведёт рыцарь принцессу, в какую сказочную страну? Остаётся загадкой. С ясного неба раздаются раскаты  грома, и крупный дождь бьёт струями по железной, оцинкованной крыше под нетерпеливое мычание коровы, а аромат сена смешивается с  запахом тёплого парного молока.
***
Сеновал не лучшее место для любовных утех. На моей груди спит, повзрослевшая за долгое время разлуки принцесса.   Грациозно-лебединые руки укрывают меня словно крылья, безнадежно пытаясь защитить от всех свалившихся на меня напастей. Внизу мычит корова и слышится ворчание Любкиной матери, сидящей на низеньком табурете и доящей в столь ранний час, в жестяное ведро, холмогорскую Бурёнку.
Любка заворочалась, блаженно потянулась ко мне, открыла свои большие ультрамариновые глаза. Нет, не открыла, а распахнула длинные ресницы и уже хотела, что-то произнести, но я прикрыл её рот ладонью, прижав палец к своим  губам. Так мы и лежали, не шевелясь, как в разведке в стане противника, за линией фронта.
Мне совсем не хотелось каких-либо кривотолков в свой адрес, смерчем разносящихся по дворам. Деревенские сплетни - страшное дело. Каждый новый носитель слуха, при передаче информации другому носителю, стремится добавить и приукрасить якобы виденное, своими собственными глазами,  и, несомненно, услышанное своими собственными ушами, своими же собственными фантазиями и домыслами. В конечном итоге, невинный поцелуй, превращается в драму, в которой будут присутствовать: обманутый муж, с наставленными рогами и брошенные дети (бедные сиротки). Несчастный, отвергнутый любовник наложит на себя руки, тоскуя по неразделённой страсти, с вариантами безвременной кончины (застрелился, утопился, повесился, отравился).  Бедная, разнесчастная возлюбленная, не перенесёт позора и бесчестья, сбежит с усатым офицером или большим чиновником в сторону не иначе как Парижа:  и  однажды просветлев, и раскаявшись, подстрижется в монахини где-то в аббатстве Мобюиссон. Или, ещё один не худший вариант, достойный бульварного романа.  Падшая на самое дно распутница и блудница, будет влачить жалкое существование, отдаваясь за гроши первым встречным, на узких портовых улочках Стамбула или Марселя. Тут уж как фантазия разгуляется у рассказчицы или рассказчика. А не понравится, вам содержание, никто не запрещает придумать свою версию событий. И самое главное – всю эту ахинею, непременно, надо подтверждать страшными клятвами: «Чтоб язык у меня отсох, если я хоть словечко соврала», «Вот тебе крест! Своими ушами слышала!», «Чтоб глаза мои бесстыжие лопнули, если брешу». В свидетели при этом приглашаются практически все святые - и порознь, и сразу всем библейским сообществом, включая самого Творца и Сына его. А что вы хотите? Телевизора в те времена ещё не было.
Дождавшись, когда мамаша, наконец, управится по хозяйству, мы осторожно слезли с сеновала и разбежались в разные стороны, как век друг-дружку не знавали. С больной головой, с оглядкой, огородами пробирался я на двор к тётке Агафье. Испив холодной колодезной водицы и вчерашнего капустного рассола, я крепко задумался об устройстве своей дальнейшей жизни в столь быстро меняющихся  обстоятельствах.