Урод

Железные оковы больно сжимали запястья рук, от чего те непереставающе ныли. Некоторые участки кожи, особенно сильно прилегавшие к железу, разодранные ими висели кроваво-прозрачными лоскутками. Боль пронизывала всё тело буквально каждую секунду, не давая забыть о себе.
Вокруг было темно. Слышались далёкие звуки уличной жизни: крики пухлых торговок, зазывавших клиентов своими басовитыми голосами; визги дерущихся детей; лай дворовых собак и громовое тарахтение новинок нынешнего века — паровых машин, что словно миниатюрные поезда разъезжали по узким улочкам, ещё слабо приспособленным для их передвижения.
Но было темно.
Успокаивающе темно.
Любое другое живое существо - будь то человек или животное — окажись в западне, без света и возможности разглядеть хоть что-либо вокруг себя, тот час начало бы бешено метаться из угла в угол, ища спасительный выход. Оно бы кричало и выло не своим голосом, стараясь привлечь к себе как можно больше внимания, всё в той же слепой надежде спастись из мрачного плена.
Но он не был таким.
Или, если быть точным, перестал быть таким.
Каждая минута проведённая им в полном одиночестве, в непроглядной, словно густой туман, темноте, в вонючей, сырой клетушке успокаивала его. Давала крохотную, будто песчинка, надежду на спасение. На отдых. На еду. Пока он пребывал в темноте никто не смеялся над ним, никто не бросался острыми камнями, что нередко угождали в голову, раскраивая кожу и мясо.
Не было ещё большей боли.
В темноте никто не кричал ему: «Эй, Урод! Посмотри сюда! Урод! Фу, Урод! Сдохни, Урод!»
В темноте он был наедине с собой.
Раздался скрип дверных петель. Пришёл Хозяин.
Страшный, грозный человек. Тот, кто держал его пленником в этой тесной, ржавеющей клетке. Хозяин избивал его каждый день. Вместо завтрака, обеда и ужина — побои. Он измывался над ним, показывая своё превосходство и власть.

- Эй, Урод! Спишь?! - Хозяин грозно рявкнул сквозь темноту.

Пленник ещё не видел его, но слышал грузное дыхание - сбитое, нечёткое — вызванное неправильной формой носа.
- Просыпайся, животное! - клетка резко качнулась от удара тяжёлого сапога.
В глаза огнём ударил дневной свет.

- Давай, Уродец! Сегодня у тебя много работы!

Хозяин ушёл в соседнюю комнату. Узник, немного привыкнув к солнцу, бившему сквозь запачканное окно, наконец смог разглядеть комнату, в которой находился. Видел он немного, но даже этого хватило, чтобы понять, что пребывали они в доме-мастерской некого ремесленника, оставившего в полное распоряжение господина с Уродом данное помещение. Прямо напротив стальной клетки, в которой и обитал пленник, под крестообразным окном располагался стол с необычным металлическим прибором. Он не знал, что это такое и для чего оно нужно. Он, в принципе, знал очень мало. Да и невозможно быть сведущим даже в простейших вещах, когда ты 24 часа в сутки заперт в четырёх стенах.
Хозяин вернулся. В его руках было что-то отдалёно напоминавшее ржаной хлеб. Вот только корочка его отдавала необычным сочетанием белого и зелёного цветов, то тут, то там разбросанных по буханке, словно веснушки на лице рыжеволосого паренька.

- На, вот — пожри. Мне твои голодные обмороки на сцене не нужны! - огромной рукой с двумя укороченными пальцами он стряхнул с подбородка блестящую, пенящуюся слюну.

Хлеб провалился сквозь решётку и упал к ногам невольника. Жадно, не обращая внимания на странное разноцветье на корочке хлеба, он схватил его руками и жёлтыми, цвета пляжного песка, сколотыми зубами впился в буханку. Треск сухаря разлетелся по всей комнате.

- Ну что, Урод, сожрал свой хлеб?

Пленник разжёвывал размягчённую собственной слюной корку.

- Я тебя спрашиваю, Урод! Ты пожрал?! А?! Отвечай, зверёныш!

Пудовой ладонью с двумя укороченными пальцами Хозяин тряхнул клетку. Узник, испуганно вытаращив опухшие, покрасневшие от слёз и недосыпа глаза, отпрыгнул на пару сантиметров назад. Челюсть продолжала активно жевать. В уголках между век блеснули маленькие алмазики.

- Правильно! Бойся меня, мразь! Ты — ничтожество, жалкая отрыжка Природы, породившей тебя в развлечение нам! Через несколько минут мы выходим и не дай боже если ты, грязная тварь, снова подведёшь меня. Я спущу с тебя твою белую шкуру, чтобы ты был ещё более отвратительным, чем есть сейчас!

Он помнил тот случай, о котором говорил Хозяин. Это произошло пару месяцев назад в одном крупном городе, в который они приехали ради удовольствия публики. Тогда из общей толпы к клетке подошла девчушка лет 10. Она очень странно поддерживала свою левую ручку, как если бы та была сломана. И когда она подошла и облокотилась на стальные прутья кистями своих рук, стало понятно, что с ней было не так. Вместо левой кисти красовалась культя с одним обрубком, вместо большого пальца. И она тогда тоже смеялась над ним — загнанным, закрывшимся обеими руками от палки Хозяина. Но что-то нашло на него, когда он увидел её левую руку. Указательным пальцем он сначала ткнул на свою ладонь, а после указал на её… точнее, на полное отсутствие кисти как таковой. Он гордо поднял свою руку и начал шевелить всеми пальцами, продолжая указывать на девочку.
И вдруг…! Громко рассмеялся, словно ему рассказали самый смешной анекдот из когда-либо придуманных человечеством. Народ замер в недоумении. А девочка, секунду назад издевавшаяся над ним, неожиданно громко заплакала и спрятала левую руку. А невольный клоун всё продолжал смеяться над ней.
Многие люди потребовали тогда полного возврата денег за билеты. Колоссальные убытки понёс Хозяин. Из города его выгнали с позором. Неделю после Хозяин вообще не кормил невольника. А лишь избивал ногами и поил тёплой, тухлой водой.
Открылась дверь клетки. Огромные руки, на одной из которых было два укороченных пальца, повязали на шее пленника толстую верёвку.

- Пошли!

Он покорно последовал за Хозяином.
На улице уже собралась целая толпа взрослых, детей и стариков, ждущих момента, когда они смогут лицезреть перед собой самого настоящего урода этого мира.
Солнце ненадолго вновь ослепило его. Он шёл, опираясь на две целые ноги и закрывался двумя целыми руками от летящих в него камней, палок, гнилых продуктов. Хозяин усадил его в центре бетонной низкой сцены, приготовленной специально под такие случаи, когда в город заезжает человек с Уродом. Да, он был не один такой в мире. Однажды он даже видел парочку себе подобных людей на одной из сцен столицы, в которую его привозил Хозяин. Они выглядели точно также, как и он — две целых руки, две целых ноги, слипшиеся от грязи волосы на самом верху головы. Один в один!

- Эй, Урод! Пошевели своими нелепыми конечностями! Давай, тварь!

Кто-то из толпы грозно кричал в его сторону.

- Фу, какие мерзкие волосы над двумя (!) ужасными глазами!
- Отвратительно!
- Мерзость!
- У него ещё и нос ровный!

- Видишь, Урод — ты никому не приятен здесь. - Хозяин широко улыбался публике и цедил сквозь зубы пленнику. - Ты — вещь, игрушка. Твоя белая кожа, два ужасающих уха… Тебя нельзя даже назвать человеком! Ты обязан мне тем, что я содержу тебя уже второй год. Исправно кормлю. Вывожу на публику. Ты бы не смог существовать в этом мире и знай… Знай, животное — никогда тебе подобным не быть равными нам.

Пленник печально посмотрел на толпу зевак. У некоторых обросшие шерстью лица, с выступающими вперёд нижними клыками. Вон там паренёк стоит на трёх ногах и смотрит одним единственным глазом на него, не моргая. Потому что у него нет век. Мамочка с ребёнком, у которого свисает нечто похожее на хвост ящерицы, огромным ртом с двумя рядами зубов хохочет над ним.
Он родился Уродом среди нормальных людей. Людей, частью общества которых он никогда не станет. Людей, среди которых таких как он называют мутант. Или ещё проще — Урод.