Курица

Голуба Петровна, вздыхая, брела по улицам. День не задался с самого начала. Во-первых, закончился клей, которым она каждый день заливала сапоги, чтобы они окончательно не развалились. Во-вторых, безумная подруга юности Зина позвонила по телефону и, проорав в трубку: «Срочно приходи, умираю!», отключилась.

Голуба Петровна, как была в тапочках и в халате, побежала в соседний дом. Решила, что подругу убивают. А как же иначе? Вон, какую жуть показывают да пишут!

На деле выяснилось, что Зиночка только что посмотрела юмористическую передачу, умирает со смеху и вообще, ей не с кем чаю попить и поговорить о своем, о девичьем.
Зиночка, весившая 40 килограммов (и то, если ее намочить), обладательница рыжих куделек, глаз-бусинок, унылого рта и бюста нулевого размера, считала себя супермоделью.

Она всегда жалела свою подругу Голубу, весившую 130 килограммов при росте 1,58, с большим животом, отвислой пятой точкой, имеющую россыпь конопушек на лице и бесхитростный взгляд голубых глаз. К тому же Зиночка считала, что имя «Голуба» - старомодное, оттого и не может привлечь ни одного мужчину.
- Назвалась бы хотя бы Евой. Или Изабеллой. Или Констанцией, - советовала Зина Голубе. – И вообще, худеть тебе надо. Тебя как муж в ЗАГС понесет? Он же надорвется! И его увезут в больницу! Ха-ха-ха. Там и проведете брачную ночь. И грудь у тебя огромная. Что два арбуза в лифчике лежат. Немудрено, что с тобой отношений никто не хочет. Наверное, боятся, что этот шар ночью сверху упадет и придавит!

Голуба (а фамилия ее была Курочкина) не обижалась.
В век идолопоклонения костлявеньким девушкам она и впрямь считала себя безобразной. В магазин зайдет – нужного размера нет. Еще и некоторые скелетообразные продавщицы, словно холодной водой, окатят словами:
- Женщина! У нас одежды на таких толстых нет! И белья тоже!
А какая она женщина? Голубе Петровне только 30 лет исполнилось! Могли бы еще «девушка» кричать вслед.

Разве она, Голуба, виновата, что сарделеобразные ручки и ножки у них в семье - наследственное? Уж и на диетах сидела, и в обмороки голодные падала, ничего нет помогало. Жир почему-то никак не хотел покидать столь любимое им тело. Походы в спортзал помогали, да не особо. Так, некое подобие талии появилось.
- Смирись, дитя, - обращалась к внучке бабушка Граша, в миру Графина Ивановна Курочкина. – У нас в роду худых женщин не было. Возлюби свое тело!
- Видно, старинные имена плюс толстое тельце  и впрямь единственное достояние нашей семьи, - горевала Голуба, глядя на изящных моделей в глянцевых журналах.

Вот поэтому-то она и не сердилась на свою подругу Зину. Чего дуться на правду? Видит сама себя в зеркало... Нос - картошкой. Фигуры – полный ноль. Грудь необъятная (Памела Андерсен бы обзавидовалась такому добру! Книжку на бюст положи – не упадет!). Уши торчат. Глаза маленькие. Волосы какие-то пегие, жидкие.

Самой себе Голуба Петровна представлялась накаченным насосом мышонком. В мечтах видела себя большеглазой харизматичной брюнеткой, от которой мужчины без ума. В реальности же доходило до того, что одеться нормально не получалось. С кризисом зарплаты уменьшились, хотя даже в былые времена вахтеры общежитий не шиковали.

Именно вахтером и работала Голуба Петровна. Проблемные маргиналы, запойные, нигде не работающие, так и обращались к ней. С отчеством-то солиднее, уважительнее. Но все равно, обида жила. Там, в глубине души, кружилась в вихре жизни стройная, юная, смешливая девчонка. И вздрагивала, слыша в след: «Толстая».

Поход в тапочках по снегу моментально принес результаты. Голуба Петровна шмыгала носом, жалела себя и думала о том, что Зиночка могла и по телефону сообщить о юмористической передаче. А чай бы они после попили. Что до сапог, то ввиду отсутствия клея они просили «кушать». Видно, снег попал в носки.
- Да что же это такое? Почему я такая тетеха? Есть же где-то настоящая жизнь! Олигархи, яхты, атласные платья, драгоценности, аромат потрясающих духов… Шикарные женщины, которым стоит только посмотреть – и весь мир у их ног? А я уродливая… Зарплаты не хватает даже на сапоги. Но буду возмущаться, совсем могу без места остаться. Безработных полно. Так что уж надо терпеть. Может, вся причина в том, что не там родилась? Городок крошечный, затерянный на бескрайних просторах Родины. Вот жила бы в Москве! Глядишь, и повезло бы… Одела бы модный балахон, нитки украшений. Взяла бы в руки диковинную собачку или кошку, изрекала бы мудрые мысли. Может, тогда и на 130 килограммов никто бы внимания не обратил… А в провинции попробовала оригинально одеться, так обхохотали всю! Тут чем незаметней, тем лучше. Чего лишний раз высовываться? Людей смешить? Да и талантов-то никаких нет, с чем прославиться? – такие мысли бродили в голове Голубы Петровны весь день.

Понятно, что вес – не суть. Что важно внутреннее содержание и прочее. Только попробуй, сохрани силу духа, слыша в ответ: «Старая дева», «Кому такая нужна?» и «Засосало кусок сала».

Вспомнилось былое. Это когда посиделки с родственниками превращались в кошмар. Громкоголосый дядя Вася, которого все называли «Васюта», щипая под столом тощую тетю Клавдею, вещал, обращаясь исключительно к Голубе:
- Бедная, бедная ты девка! Скоро в дверь не войдешь! Придется косяки сносить, перепланировку делать. Ая-яй! Это ж сколько деньжищ уйдет! В администрацию надо будет идти, в архитектурный отдел. Потом в БТИ, разрешение брать. А вдруг ночью под тобой диван треснет? Упадешь, стукнешься, не дай Боже, сотрясение наживешь. Кстати, а обувь-то ты где берешь? Поди, каблуки ломаются, туфлей на неделю не хватает. А летом вот ведь жарко! Пот ручьем с такой толстой бежит. Бедная ты, бедная.

Потом Васюта удивлялся, почему Голуба его не любит. Он же ее, неблагодарную, жалеет! А ее тошнило от такой жалости и постоянного прессинга по поводу внешности.
Пока училась на секретаря, понравился один мальчик из училища. Пробовала ему улыбаться. Не спала ночами. Попросила бабку Грашу сшить пончо и юбку-разлетайку. Иллюзии рассеялись, когда узнала, что он ее за глаза «Пузырем» называет… Как говорится: «Кака така любовь»…

Голуба Петровна отчаянно пыталась изменить свою судьбу. Даже хотела поменять место работы и устроиться секретарем в фирму. Если учесть, что английский Голуба знала в совершенстве (у нее, если честно, вообще проблем с языками не было – так, для себя, одолела еще и французский), то место можно было сказать, в кармане. Как же иначе-то? Ну и пошла на собеседование.

При этом, естественно, про дресс-код не забыла. Одолжила у бабушки серый костюм, гребешки в волосы и брошь-змейку. Накрасилась. Даже не помнила, как дошла до здания из стекла – имелось такое новомодное чудо в их провинциальном городке. Решила лифтом не пользоваться, вдруг застрянет. Пыхтя, взобралась на третий этаж по ступенькам. Увидела заведомую дверь и, вытирая платочком пот со лба, потрусила туда.

Секретарша сверила фамилию по спискам. Уточнила время. Оказалось, сейчас очередь Голубы. Но… Перед ней в кабинет ужом проскользнула девица. Видать, без очереди. Ноги от ушей, юбка короткая, волосы цвета пшеницы почти до колен. Жевала жвачку и трепалась с невидимой Катькой по серебристому мобильнику:
- Да ты че? А он че? А она че? Ну ни че! – восклицала «пшеничная».
Голуба, правда, успокоилась. Сразу почувствовала себя серьезной. Даже простила блондиночке, что та шустро прошмыгнула в обход ее. Конечно, место все равно достанется Голубе!

Курочкина воинственно прижала к себе черную папку из кожзаменителя, взятую с собой из-за желания показаться респектабельной. Если честно, ладошки противно потели и прическа, на которую извела почти флакон лака, падала набок. Наконец-то та, что любила слова: «А он че?», выскользнула из кабинета, достала мобильник и принялась за прежний диалог.
- Курочкина! Голуба Петровна! Она что, не пришла? – донеслось из-за солидной двери с позолоченной ручкой.
- Не-не! Я тут! Ага, я это! – выпалила Голуба.

Ей хотелось ланью метнуться на собеседование. Но что-то помешало. Поскользнувшись на полу, соискательница места секретаря рухнула всей массой вниз. Внутри кабинета что-то тоскливо звякнуло. Потом мужской голос насмешливо произнес:
- Там что, бегемоты танцы устроили?
Вытирая пот, льющийся со лба, стараясь пройти боком, чтобы было не видно вдруг образовавшиеся огромные стрелки  на колготках, Голуба проскользнула внутрь.

Три человека, сидящие за большим столом в центре комнаты, сливались в одного от волнения. Наконец она разглядела надменного кареглазого брюнета в костюме стального цвета, худую шатенку в очках и в пиджаке с розой на отвороте и этакого рубаху-парня. В толстовке, брюках цвета хаки и с волосами до плеч. Он улыбался, щуря глаза цвета спелого крыжовника. Судя по предупреждению секретарши, во главе стола расположились два заместителя и главный директор, он же владелец фирмы. Только вот кто есть кто? Почему-то табличек с именами (а такие Голуба регулярно видела на всех деловых встречах по телевизору) не наблюдалось.
- Так. Надо сейчас чуть расстегнуть пиджак. Во-первых, не так жарко будет. А во-вторых, немного футболка высунется. Она хоть молодежная. Боже, неужели тени синие «поплыли». Эх, не надо было краситься, коли не умеешь. Главное – сразу сразить их наповал своими знаниями! – думала Голуба.
- Простите, женщина, а сколько вам лет? У нас, знаете, «потолок» в 40! Вы объявление на входе читали? – сказала шатенка в очках.
- Так… Мне того… Этого… 30 только, - от волнения язык Голубы стал заплетаться, а голос сделался пронзительно-писклявым, каким-то по холопски просящим.
- 30 ???????????
Казалось, очки руководящей дамы подпрыгнули до лба, а рот удивленно округлился. Брюнет презрительно улыбнулся. Нет, дар ясновидения у Голубы отсутствовал, и мысли читать она тоже не умела. Но тут словно током ударило. И она почти поняла, что сейчас думают эти двое:
- Корова толстая. Куда пришла? Интересно, когда она на себя последний раз в зеркало смотрела? Только время отнимает, а у нас каждая минута на счету!
- … каждая минута на счету, - вернул в реальность голос шатенки. – Так, знание ПК. Английский и французский в совершенстве. Это уже забавно. Вы зачем врете в анкете?
- Я… не вру я… - голос окончательно садился от страха.
- Но как же! Позвольте, вы что же, якобы зная иностранные языки, явились к нам с такой надписью на футболке? – не отставала настырная дама.

Голуба хотела возмутиться. Чего ее уличают, словно первоклассницу, не выучившую урок. Ясен пень, знает она все! Иначе и писать бы не стала в анкете ложные данные.
Взгляд переместился на злосчастную футболку. Вначале перехватило дыхание. Потом по спине потекла тоненькая струйка пота. Ну почему опять с ней случилась очередная напасть? Лучше было идти в бабушкиной кофте с рюшками. Пусть старомодно, зато надежно. Зачем решила сбросить несколько годков и купить, почти не глядя эту белую футболку? Переодевалась в тесном общественном туалете, где даже зеркала не было.
Волновалась, думала о новой работе. И что греха таить, совсем не обратила внимания на надпись. А между тем перевод с английского гласил: «Не верь мне!». Что тут скажешь в оправданье? В глазах предательски защипало. Рукавом Голуба попыталась вытереть побежавшую слезу. Та оставила на сером манжете черную кляксу…
- Можно я…в туалет…У меня тут… Тушь размазалась, - Голуба пулей вылетела из кабинета.

В туалете, среди зеркал, ей стало совсем худо. Прическа напоминала колючки, которые катаются по пустыне. Глаза размазались. Рваные колготки. Лицо свекольного цвета. Однако надо было возвращаться. Почти на ватных ногах прошла к кабинету.

Блондинка-соперница куда-то исчезла. Сделав глубокий вдох, молодая женщина почти вошла, но… Ее остановили слова, доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери:
- Олег! Ты с ума сошел! Это же чучело какое-то. Брось, смазливые секретарши никогда не выйдут из моды. Поднатаскаем, если что. Не думаешь же ты взять ту бабищу? Да к нам ни один уважающий себя  партнер не зайдет, увидев в приемной такую внушительную безвкусную массу! Ее же хочется обнять и плакать! Страшная, мокрая, еще футболку идиотскую напялила. Оригинальности себе, видно, решила добавить. Какой тут английский и тем паче французский? Где она их учила? В хлеву?
- Дина, не забывай, мое слово последнее и я решил…

К сожалению, дальше Голуба Петровна не слушала. Она бежала прочь. Ругала себя за смелость, неуместное желание жить, как все. Зачем терпеть унижения? Она и правда не подходит им. Нет у нее ни стройных ног, ни белокурых переливающихся волос. Понятно, что противный и высокомерный чернявый директор (почему-то Голуба решила, что главный именно он) ни за что ее не возьмет!

Дома в утешение съела три тарелки ароматного борща, заедая все это пучком зеленого лука. Ну и пусть, ну и ладно. Все равно целоваться не с кем! Запиликал сотовый. Бабка Граша интересовалась, взяли ли внучку. Услышав ответ, не удивилась. Хмыкнула, пробурчала что-то себе под нос и отключилась. Телефон ожил вновь.
- Добрый вечер. Надеюсь, не поздно? Вас беспокоят с той самой фирмы, куда вы утром приходили. Извините, что звоним, ваш номер удалось узнать с анкетных данных, вы не обижайтесь… - начал произносить бархатный мужской голос.

Ага, к совести хотят призвать! Взгреть за вранье, которого не было. Или пожалеть напоследок.
- Слушайте, вы! Отстаньте от меня! Да, я не супермодель. Но зачем так издеваться-то? Не врала я вам! И хватит об этом! Пусть толстая, неуклюжая, некрасивая. Без вас проживу! – проорала Голуба и запустила сотовый в стену.
Тот жалобно пискнул и затих. А его хозяйка уснула умиротворенная. Пар выпустила. Утром пробовала найти сим-карту, да тщетно. Видать, закатилась между паркетом. Тот ввиду отсутствия ремонта местами стал напоминать рваные сапоги, в которых так давно, за неимением новых, героически ходила 30-летняя Голуба.

Где вы, сказки про Золушек? Почему никто не хочет усмотреть пусть не в самом изящном теле красотку? Хочется танцевать, заливисто смеяться над всякими глупостями и доверчиво искать чье-то теплое плечо во сне.
Но не нашлось в провинции подходящего жениха, а столичные в такую глушь не залетали...

В общем, желанных перемен не произошло, и Голуба Петровна Курочкина по-прежнему работала вахтером в общежитии. И после рабочих дней даже на какой-то момент почувствовала себя принцессой. Ванная в ее малогабаритной «двушке», доставшейся в наследство от троюродной тети, имелась. Опять же туалет, крохотная кухонька. И главное – была своя квартира!

Как же щемило в груди при виде людей, вынужденных жить в невыносимых условиях. Душ в общежитии работал всего два дня в неделю. При этом там выстраивалась очередь, как в былые времена в продовольственный магазин. Если кто-то из желающих ощутить на теле приятные теплые струйки задерживался больше положенных 15 минут, то в душ барабанили все и сразу. Но время посещения банно-стирального места, к сожалению, было фиксировано. Хлипкая дверь ходила ходуном, водные процедуры вмиг теряли свое очарование. Стирали жильцы там же, в душевой. При этом со всех четырех этажей в подвальное помещение душа в общежитии тащили машинки «Малютка» и огромные тазики с бельем.

С ужасом вахтер Курочкина вспоминала время, когда компания хулиганов разбила несколько унитазов в общественном туалете. Тогда проживающим пришлось на несколько месяцев устраивать уборную в ведре, в собственной комнате…
Чуть позже зашла с объявлением в комнату к жильцам по фамилии Золото. В данном случае их фамилия напоминала злую насмешку судьбы. В семье подрастало пять ребятишек. Мать семейства, рано состарившаяся, в стареньком халате и с куцым хвостиком волос, пеленала младшего четырехмесячного сынишку. На веревках висели детские платья, ползунки, пеленки. На плите шкварчила картошка. В углу, в тесной коробке, копошились две облезлые морские свинки. В аквариуме, в полутемной воде плавали несколько рыбок. Кровати стояли почти друг на друге. И этот запах, нищеты, безысходности, уборной и еды еще долго стоял в носу… Спустя два года многодетному семейству со звучной фамилией Золото дали полторы комнаты в деревянном доме на окраине города. Они радовались так, словно предстояло въезжать в трехэтажный особняк…

Еще в общежитии, где трудилась Голуба Курочкина, имелись молодые женщины в коротких халатиках и с сигареткой в зубах. Они лениво сдували волосы со лба и томно глядели на проходящих мимо молодых людей.

Крестилась в своей комнатушке 90-летняя Вера Павловна, которую сын, разменяв благоустроенную квартиру, отселил в общагу. У бабули царил идеальный порядок. Накрахмаленные занавески, подушки с кружевом, связанные половички и статуэтки котят. Да и сама Вера Павловна была человеком замечательным. Никогда ни на что не жаловалась, вела себя тихо, по воскресеньям делала самолепные пельмени и старалась угостить тех, у кого финансы пели романсы.

Впрочем, не все жильцы были такими хорошими. Встречались еще те кадры! Иной раз обитательница комнаты №56, рыжая дородная уборщица Гала, после трехдневного запоя, орала дурным голосом слова:
- Я чистая!

Или почти бестелесной тенью скользил по коридорам тихий алкоголик Костюня. Стрелял сигареты, жалобно просил на бутылку. Давил на жалость, вспоминал мать-балерину и отца-летчика. На самом деле его мать Нина (кличка «Балерина», у нее правда, имелась) отошла в мир иной три года назад. Всем соседям запомнилась тем, что била сапогом по дверям в периоды белой горячки, ловила сачком чертей в коридоре и в минуты редкого просветления красилась фломастерами ввиду отсутствия денег на косметику.
Еще в вотчине вахтера Курочкиной бегали ребятишки. Их мамаши, презрительно обходя некоторых соседей, сетовали на дороговизну квартир и вполголоса пеняли на родителей, не желавших разменять трехкомнатные или двухкомнатные квартиры.

Собственно, вот в таком месте и работала Голуба Петровна. Ей приходилось мирить жильцов, вызывать полицию в случае ночного нашествия хулиганов, пытающихся пролезть в двери или в окна, а также служить жилеткой для тех, кто хотел поплакать, пожаловаться и поискать сострадания.
В тихие утренние часы вахтер Голуба Петровна предавалась любимому занятию – доставала из потайного ящичка стола очередную книгу о любви.
- И тогда он приник губами к ее влажному рту. Сильные руки обхватили трепещущий стан. Голова кружилась, сердце готово было выскочить из груди, - читала она.
Если честно, то и ее вихрь тоже был готов унести. Внутри бушевал целый вулкан страстей, томительно ныло сердце. Хотелось любить и быть любимой.

Подруга Зина предлагала утешиться с горячим торговцем овощей, обладателем пышного чуба по имени Педро (так он себя называл для важности, но по паспорту именовался Петькой). Так вот, Педро давно пытался прижать Голубу в углу, обещал принести ей ящик фруктов или купить новые колготки. Опять же сердцу не прикажешь. Нельзя просто так взять и заставить себя броситься в объятия к первому встречному.

Но Голуба мечтала о страстной любви и классном приключении. Как в романах. А чего она, хуже всех, что ли?
Таким образом, тому самому судьбоносному дню, описанному вначале, предшествовала целая череда неудач и напрасных ожиданий…

Итак, Голуба Петровна брела по улицам. Чувствуя, что простыла. Вздыхая потому, что денег было – кот наплакал. Куда с ними? В магазин лучше не соваться. Но в холодильнике кроме маленького куска масла и половины плавленого сырка не было ничего. А если еще и расхвораться, то все попросту уйдет на лекарства. Неожиданно нос учуял аппетитные запахи. Мимо того места, где шествовала Голуба Петровна, располагалась закусочная. Там продавались куры-гриль. Самые вкусные в их городе B.
- Если купить сейчас одну, то денег останется меньше… Но как охота! Может, побаловать себя? Или нет? Блин, ну как растянуть тысячу рублей (вроде еще была пара сотен мелочью) на подольше? Как? Определенно, пора искать другую работу. Выживать надо. Иначе про меня потом скажут: «Помните ту толстуху? Так она с голоду померла, представляете?», - думала Голуба Петровна. И тут…
- Чевой носом поводишь, словно собака? Ишь, вдыхает запахи. А самой приготовить слабо? Я вон в войну из травы лепешки пек. И чай морковный слаще всего казался. А вам вон гриль подавай! Чай руки-то есть! Сготовила бы сама да поужинала. Ну, чего смотришь? Иди, купи окорочков да побольше, - обратился к Голубе невесть откуда появившийся дедушка.

Личико сморщенное. На ногах – вышитые валенки. Куртка со старым лисьим воротником, к которому хорошо подойдут слова: «Моль поела». Шапка синяя, вязаная, на манер детской, под подбородком завязывается. И только глаза, молодые, черные, блестящие, таили в себе всю глубину и краски жизни. Пока Голуба соображала, что ответить и как бы тактично намекнуть старичку, чтобы тот не лез не в свое дело, того и след простыл! Только аромат ландышей витал в промозглом воздухе последнего месяца зимы.
- А ведь прав дедуля! Лучше запастись! Куплю окорочков килограммов десять. Тогда надолго хватит. Не придется ни у кого деньги занимать. Картошка есть, масло растительное тоже. Майонеза еще ведерко куплю. Поджарю картофель ломтиками с майонезом. Курочку запеку. Да банку огурцов-помидор открою. Не зря же в саду лето пропадаю. Компот из черноплодной рябины достану, был где-то, - пронеслось в голове у Голубы.
После этого она заметно приободрилась. Повеселела. Перестала обращать внимание на снег, попадающий в сапоги и на порывистый ветер.

Хорошее настроение неожиданно распахнуло свои объятия. Редкие прохожие с удивлением смотрели на грузную женщину, которая, бурча что-то себе под нос и улыбаясь, спешила к магазину…

Оставляя мокрый след на полу, Голуба Петровна подскочила к кассе. На ее счастье, людей в торговой точке не наблюдалось. Приветливая продавщица с ярко-рыжими волосами, выбивающимися из-под колпака, спросила:
- Что хотели? Возьмите курочку. Вон, четвертинки, бедрышки, тушки, все свежее, только привезли. Завтра выходной, семье вкусный обед сготовите, им понравится.

Семье? Да какая у Голубы семья? Бабка Граша только. И никто не встречает дома. Никто не позвонит по телефону, не скажет: «Ты где? Уже так поздно. На улице метель, возьми такси. Приезжай скорей, мы соскучились!». Никаких тебе кофе в постель, совместных путешествий на юг, планирования бюджета, обсуждения того, что купить с зарплаты. Од-на. Уже привыкла к тому, что холодную постель приходится согревать пластиковыми бутылками с горячей водой. Гвозди вбивать – самой. Кран прорвет – приходится изобретать, как же его чинить, перекрывать воду. Картошку из гаража везти на санках опять-таки всегда надо самой в огромном мешке.

Эх, нет ничего такого, чего бы не смогли сделать великие русские женщины, которым, если честно, так хочется побыть слабыми и любимыми! Хотя… Откуда знать милой продавщице о том, что никому в маленьком городке не нужна вахтер Курочкина. И некого ей кормить изысками и деликатесами по выходным. Да и надо ли окружающим знать о бедах и неудачах других? Уже проверено, от тех, кто вечно стонет и жалуется, бегут в противоположном направлении. Зачем черпать негатив? Гораздо приятнее пообщаться с милым, позитивным, солнечным человеком.

Оттого, выпятив вперед могучую грудь, причем так, что сразу оторвалась пуговица, Голуба выпалила:
- Мне окорочков свешайте! Килограммов десять! Да. Именно столько. И запеку, и супы сварю. Всем понравится! Всей, как вы только что изрекли, семье! Моей!
Продавщица, опасливо попятившись назад от странной громкоголосой покупательницы, которая безумно вращала глазами и улыбалась, подобно людоеду, пропищала:
- Вы окорочка в картонной коробке брать будете?
Голуба задумалась. Перспектива тащить тяжеленную коробку не радовала. Такси вызывать – денег лишних нет, почти все за окорочка отдаст. Но недаром говорят, что наши люди изобретательны!
- Так, девушка. Вы мне их в два пакета положите. Пять в один и пять в другой, а дальше я донесу. Пусть с остановочками, но донесу. Тем более, что наш город меньше, чем за час обойти можно, - торжественно произнесла Голуба Петровна.
Из магазина она решила пойти домой, но тут опять зазвонил телефон. Выяснилось, что бабке Граше срочно нужно поставить укол – спускалась в погреб, неудачно спрыгнула, теперь спина болит.

Отказать Голуба не могла. Пусть холодно, вечер, но человек-то пожилой, немощный. А вдруг боль разойдется, спать не даст. Поэтому она взяла курс в противоположном от своего дома направлении. Пока шла, почувствовала, что ноги почти онемели. Даже только что купленные окорочка моментально замерзли в пакетах и от этого стали еще тяжелее. Настроение снова грозило упасть ниже плинтуса. Наконец из-за пелены снега появился знакомый старый дом. Голуба прошествовала вперед и позвонила в дверь бабки Граши.
- Ой… Пришла. А мне полегчало… Сначала вроде прострел был, а теперь ничего. С соседкой сериал смотрим. Хотела тебе позвонить, да думаю, ты может, сама не придешь, вон погода какая, - прошамкала бабушка.

Голубе хотелось кинуть мешки на пол и заорать на весь дом. Ну что за день такой? Сначала подруга орет, что умирает. Оказалось, что от смеха. Теперь собственная бабуля станет от боли и просит прийти. При этом почему-то надеется на то, что внучка не придет.
- Ну, я хоть пройду? Чайку бы попить. С малиной желательно, а то самочувствие неважное, - попросила Голуба.
После чая она задремала в кресле. Проснулась оттого, что бабка Граша трясла ее за плечо:
- Вставай! Переодевайся что ли. Спать надобно ложиться, полдвенадцатого уже.

Тут надо уточнить, что была у Голубы одна слабость. Она никогда и ни при каких обстоятельствах не оставалась нигде ночевать. Пусть даже у родни. Нет ничего лучше собственной постели и своего дома.
Потому, несмотря на поздний час, обладательница заветных десяти килограммов курицы отправилась домой. Зря! Потому как небезопасно ходить по вечернему и ночному городу. Можно же и на неприятности нарваться…

Между тем Голуба была уверена, что с ней ничего не случится. Внешностью не блистала, а отпугивала, поэтому вряд ли привлечет насильника. Опять же денег нет, значит, грабителям ничего не светит. Даже сотовый телефон у нее никто не возьмет. Его, взамен разбитого,  взяла у знакомых. Древний, кнопки стерлись, и все функции, помимо звонков, отсутствуют. Однако мы предполагаем, а другие располагают…

Время перевалило за полночь, когда вахтер одного из общежитий городка B. Голуба Курочкина подошла к своему дому. Она представляла, как прямо сейчас засунет в духовку окорочка, достанет разносолы и поест. Пусть ночью. Кашу маслом не испортишь – ее фигуре все равно ничего не поможет. Наследственность, блин. В общем, мечты радовали, рука нащупала ключ от подъезда в кармане, как вдруг…
- Голуба, стой! – раздался крик сзади.

Голуба Петровна обернулась. К ней быстрым шагом приближался крепкий мужчина в темном. Знакомый? Если бы он крикнул: «Женщина, стой», Голуба бы проворно скрылась в подъезде. Времени на это у нее было более, чем предостаточно. Но раз к ней обратились по имени, значит, человек не чужой.

Поэтому Голуба Петровна поставила пакеты на снег и приветливо улыбнулась. Она не знала, что сейчас к ней спешит преступник, находящийся в настоящее время в розыске за недавно совершенные грабеж и разбой…
- Так, кошелка. Бабло доставай! И цацки снимай. Че зенки вылупила, сладкая? Шевели ластами, - обратился мужчина к оторопевшей Голубе.
Она до сих пор ничего не понимала. Слова странные. «Бабло» какое-то.
- Простите… Вы в общежитии живете? Новенький, наверное. Поняла! Вы из комнаты №67! Юлька-парикмахерша съехала, так вы вместо нее. А что-то поздно гуляете. Не холодно вам? – улыбнулась Голуба Петровна.
Бандит на время потерял дар речи, после чего разразился обширной и непонятной Голубе бранью. Завершил ее, правда, вполне понятно:
- Ты чего плетешь? Какая, на хрен общага? Деньги гони. Телефон. Цепочку. Иначе я из тебя сито сделаю, поняла?
- Так вы ж меня по имени… Разве знакомых грабят? – заплакала Голуба.
- По какому имени? Я тебя, тетка, знать не знаю. Мне ж не 50 лет, как тебе. Попутала ты чего-то, - ухмыльнулся незнакомец, больно сжав Голубе руку.
Только тут до нее дошла вся комичность ситуации. Вернее, случай был очень даже трагическим. Но комичность все равно присутствовала. Получается, никакой это не знакомый. Он просто к ней обратился «Голуба» (мог сказать «дорогая», «Женщина» «эй» и т.д), явно не предполагая, что кого-то могут так звать по имени. А она купилась… Тем временем возле шеи несчастной Голубы появилось лезвие выкидного ножа. Другой рукой бандит выхватил сумку.
- Ладно, поглядим. Кошелек… 50 рублей и полное отделение копеек. Телефон-урод, я таких даже не видел. И все? Все? Ну, ты, тетка, попала. Щас мне дверь откроешь, может у тебя в хате побогаче, чем в сумке. Открывай, окорок. В гости пойдем, - ухмыльнувшись негодяй, толкнув Голубу.

Не сильно. Но поскольку ввиду пережитого стресса ноги ее не слушались, то она опустилась аккурат в сугроб.
- Вставай, мясистая. Дома посидишь. У тебя в квартире кто? Поди, одна живешь? Точно, одна. Какой мужик на такую свинью позарится? Поднимайся! Или ты из-за своего веса уже ходить не можешь? – глумился бандит.
Словно в тумане, слушала его Голуба Петровна. Как же так, а? Ладно, курицы ей видно, не суждено поесть.

Но, значит, не будет принца? И не родятся у них дети. И работу новую, перспективную, например, переводчика, ей не найти. Убьет же поди этот ирод, точно. Она книжки читала, знает, что свидетелей не оставляют. А издевается как! Мало ограбить, обозвать еще надо. И почему вечно из-за веса оскорбляют? Даже этот последний недомерок. Как же, стоит с ножом. Герой, мать его. Сволочь. Вся обида, копившаяся годами, рвалась наружу. На миг вспомнилась бабка Граша. Кто же старуху допокаивать будет? Пропадет она! И вообще, не все еще сделано в этом мире, чтобы так нелепо его покидать!
- А-а-а-ааааааааааааааааааааа - заорала Голуба Петровна, тяжело поднимаясь на ноги.
- Молчи, гадина, - пробовал угрожать бандит.

Остальное произошло молниеносно. Схватив со снега два пакета с окорочками, Голуба что есть мочи приложила ими с двух сторон вооруженного холодным оружием преступника. Нож упал. За ним, повалившись, как подкошенный, рухнул его обладатель. Все-таки десять килограммов окорочков – это вам не шутки!

А Голуба засмеялась… Она продолжала истерически смеяться до тех пор, пока возле нее не материализовались чьи-то ноги. Женщина, только что пережившая стресс, посмотрела вверх. Симпатичное открытое лицо. Глаза цвета крыжовника. И улыбка, за которую хочется отдать все. Будто посреди снега кто-то вдруг показал клумбу божественно-прекрасных пармских фиалок.
- Давайте руку, я вам помогу. Полицию уже вызвал, они сейчас подъедут. Вы молодец. Знаете, я люблю иногда погулять по ночному городу. Вот и сегодня не изменил своей привычке. Вдруг слышу, кто-то кричит. Пригляделся, вы лежите, над вами мужик с ножом. Побежал на помощь. А вы оперативно управились. Да, меня Олег зовут.
Нет, так не бывает. Почему ей кажется, что этого человека она знает всю жизнь? И уже точно где-то видела. Но вот где? Услужливая память отказывалась помочь своей хозяйке.
- Голуба… Зовут меня так, - тихо произнесла несостоявшаяся жертва.
- Голуба… Кажется, я уже… Постойте, так это вы приходили на работу устраиваться? Помните? Вы еще два языка знаете! Потом, правда, куда-то исчезли, - медленно проговорил Олег.

Тут и Голуба вспомнила. Ну конечно! Зеленоглазый Олег. Один из тех гарпий в фирме, хотя гарпия женского рода. Обзывали. Потом еще домой звонили. Видать, как говорят в народе, «поржать не хватило».
- Идите-ка вы…отседова. Помню, как приняли. Смеялись. Этот вон тоже смеялся. Кажется, самое нежное в его лексиконе было «мясистая». Чего ж я, как проклятая-то, а? Комплекция такая, никакие диеты не берут. Но кто ж право оскорблять давал? Я ж никому ничего плохого не делаю. Неужели мешаю только одним своим видом?  - и Голуба зарыдала, по-детски размазывая слезы по щекам.
Неожиданно она поняла, что Олег ее обнимает. От него пахнет морем, солнцем, свежестью. А голос его шепчет:
- Ты поплачь. Легче станет. Это от стресса. Никто не смеется. Я наказал своих подчиненных. Оба моих заместителя, порядком заворовавшись, стали еще и по-хамски относиться к людям. Последней каплей стало то злополучное собеседование. Ты просто не дослушала, что я им ответил. Теперь оба уволены. Кстати, я-то как раз был обеими руками за то, чтобы тебя взять. Даже тебе домой звонил, но ты вначале накричала, а потом телефон оказался вне зоны доступа.
Голуба, откинув голову, посмотрела вверх.
- Так ты…вы…и есть генеральный директор той фирмы? Ой, и не признала сразу. Вы как-то на начальника не очень были похожи. Телефон после вашего звонка со злости разбила. Новый аппарат знакомые отдали, а карточку пришлось другую вставлять, та в паркет завалилась. Я ж тогда как работу хотела поменять. Сама-то я  вахтер. Сегодня дали немного денег, так вот окорочков и купила… Ох, если б не курица…Она ж меня по сути спасла. Курица спасла Курочкину! Звучит, а? – непринужденно засмеялась Голуба.

Олег Леднянский, бизнесмен и в прошлом вероятный работодатель, с улыбкой наблюдал за Голубой. Вдруг он спохватился:
- Так ты  окорочками, что ли, нейтрализовала преступника?
Когда приехала милиция во главе со старшим оперуполномоченным майором Иваном Деловым, они застали картину, которая навечно осталась в памяти.

Возле подъезда, в свете фонарей, держась друг за друга, смеются мужчина и женщина. Вокруг рассыпаны куриные окорочка. Чуть поодаль валяется без сознания находящийся в розыске Кокос…

Опасного элемента погрузили в «Уазик». Долго переспрашивали, как Голубе удалось в одиночку его обезвредить. Удивлялись, качали головой, непроизвольно улыбались. Обещали представить к награде. Потом сотрудники правоохранительных органов уехали. Олег неожиданно замолчал. Ему почему-то не хотелось никуда уходить. Только бы стоять возле Голубы, слушать ее, заряжаться оптимизмом и продолжать узнавать новое в этой удивительной женщине.
- Вы… Может, чайку попьете, - выдавила из себя Голуба. – Хотя, конечно, вы не пойдете. Жена, поди, дома волнуется, дети. Да у меня и скромно. Ладно…
Он перебил ее словами:
- Я с удовольствием зайду на чай. Жена у меня погибла, пять лет назад. Есть сын, Мишутка. Он сейчас гостит у бабушки, под Нижним Новгородом. Тебе бы там понравилось. Летом люди ездят на велосипедах. Надевают соломенные шляпки. У домов растут овощи, цветы. А какой там рынок! Молоко, творог, свежий хлеб, много сортов рыбы. Неподалеку есть маленький пруд. Словно с картинки. Тихая гладь, камыши. Вокруг поля, равнины. Море васильков, клены, свежий воздух. Я как приехал туда, сразу влюбился в это место. А тут в связи с открытием нового торгового центра приходилось работать с утра до вечера, вот и отвез Мишу к маме. 
Потом были разговоры до утра. И жарка окорочков в духовке. Тех самых, что спасли Голубу Петровну.

И как-то так получилось, что больше бизнесмен Леднянский с ней не расставался. Просто им с первых минут общения и взглядов стало казаться, что наконец-то две разделенные судьбой половинки встретились. Наверное, так и выглядит любовь. Когда смотришь, и волна счастья затапливает с головой, сердце бьется, хочется петь, плясать и радость просто брызжет из глаз.

О Голубе Петровне потом писали все местные СМИ. А майор Делов не обманул. Награду Голубе Курочкиной действительно дали. Бабка Граша аж прослезилась и не выпускала из рук фотоаппарат. Миша, сын Олега, приехал и сразу полюбил избранницу папы. Подруга Голубы Зина, правда, пробовала злословить, причитать о том, что поматросит да бросит. Но ее никто не слушал.
- Мне Олег знаешь, что на стенания по поводу веса сказал? Что я красавица, а ему никогда не нравились суповые наборы, и не привлекал шум трущихся костей. И если ты, Зина, будешь дальше мне неприятные вещи говорить, то лучше не приходи, - отрезала Голуба.

Зина тут же замолчала. Пробовала надуться, но быстро отошла. Она не узнавала робкую и забитую Голубу Курочкину!
Глаза сияют, волосы, выкрашенные в цвет темного шоколада, блестят. Фиолетовая шубка, яркий шарфик, модные рукавички. И главное – уверенность в себе и невесть откуда появившееся обаяние! М-да, выходит, не совсем она знала свою подругу. Да, и ровно через два месяца после истории с обороной окорочками Олег и Голуба поженились. Так что Зине и посплетничать стало не о чем…

С тех пор в доме Леднянских всегда готовят курицу на выходные. А вы еще спрашиваете, может ли счастье заключаться в 10 килограммов окорочков. Еще как может! Убедились?