Холодная Вера

И мы стали общаться. Даже мой сосед Вадик это заметил. И стал говорить: «Тебя тут твоя Даша спрашивала». Я хотел ответить: «С чего это она моя?» Но не отвечал. Мне было приятно. «Моя Даша». Неприятно, что говорил это Вадик.

Сосед мой в этот момент писал сценарий для своего фильма про Веру Холодную. А потом решил снять короткометражку по этому сценарию, как режиссёр. Иногда Вадик вскакивал посреди ночи, садился к моей печатной машинке, набивал несколько страничек текста. И спешил поделиться со мной.
-Ты же всё равно не спишь. Послушай, какая гениальная идея пришла в мою светлую голову!
Я щурился от яркого света, морщился от пафоса летящих из Вадиного рта строк.

Жаль, мне тоже нравилась Вера Холодная. Её жизнь, конечно, прекрасный материал для фильма. Но Вадик создавал нечто странное. Да ещё в трёх частях. Короткометражка в трёх частях. До последнего момента он не мог определиться документальный это фильма или художественный. Вера Холодная в этом фильме про Веру Холодную вообще не появлялась.  Съемки должны были проходить в Одессе, где жили родители Вадика. Он звал меня с собой. Я вежливо отказывался. Я копил деньги на поездку домой.

Но я готов многое простить соседу. Кроме одного: Вадик учит меня жить. И отношению к женщинам в частности. Концепция его была проста: все женщины, кроме мам, - зло. Они алчны, бесхарактерны, тупы, бездарны, требовательны, их надо обходить стороной. На это я однажды сказал: «Вот влюбишься когда-нибудь и заговоришь по-другому!» Вадик посмотрел на меня как на убогого. Я ничего не понял, упорствовал: «Ну, задумываешься же ты о продолжении рода? Женишься. И что, и твоя жена будет тупой и бездарной?» Вадик сел на стул, подложил под подбородок руку, посмотрел на меня с грустью, и предложил: «Давай выпьем». И мы выпили.

Всё-таки у меня есть определенная доля аутизма. Это же надо так не понимать людей. Так не ловить намеки и знаки. Жить в своем мире. В то время я продолжал работать над повестью о старообрядцах. История всё больше превращалась в фэнтези. Вадик предложил помощь. У него оказалась несколько книг по истории раскола. В том числе и энциклопедия по старообрядчеству. Он разрешил пользоваться ими.

И вот тут-то рядом с энциклопедией я обнаружил другую толстую книгу – исследование по гомосексуализму. Сборник работ об этом явлении. Статьи о роли его в искусстве. «Не может быть!» - это было лейтмотивом моего чтения. Столько деятелей культуры российской и мировой оказались геями или попадали под подозрение в этом «пороке». От Сократа до Чайковского. Я отказывался верить. И вроде книга серьезная. И тут у меня замкнулась логическая цепочка.

Я вспомнил, как Вадик утверждал, что все достижения в искусстве принадлежат людям с нетрадиционной ориентацией. Я думал это шутка, ну, или эпатаж. Я тоже люблю что-нибудь такое бросить в костер разговора, чтобы разжечь дискуссию с интересными людьми. Но, оказывается, он утверждал это серьезно. Но я всё еще не мог поверить до конца. Может быть, он притворяется, ну, это своего рода игра, провокация, исследование вопроса, в конце концов, методом погружения. И всё же три года прожить в одной комнате с таким человеком и совершенно не замечать странностей ориентации, как это возможно?. Чего тут больше деликатности, невмешательство в личную жизнь, уважения к чужим тайнам, или равнодушие и глупость?

Вадик мучился со своей Верой Холодной. Ему были нужны гениальные фразы, а они не шли. И, как всегда в таких трудных творческих случаях, он отправился в ночной клуб. Вернулся в час ночи. Я уже спал. Вадик зажег весь свет. Он был чрезвычайно активен и быстр.
-Серёжечка! Ты будешь невероятно огорчен. Но я  вынужден просить тебя покинуть свою тёплую постельку и переехать на одну ночь в комнату к Даше.
-Как к Даше? Да она спит уже.
-Она уже, к  твоему сведению, не спит. Я её разбудил, объяснил ситуацию, договорился. У неё свободна одна кровать, она тебя ждет
Даша или кровать? – мелькнула мысль.
-А что за ситуация?
Вадик снова посмотрел на меня с грустью, как на очень тупого человека.
-Любовь с первого взгляда, мимолетное увлечение, вспышка страсти, искра вдохновения, называй, как хочешь.

Я скатал постель и пошел к Даше. Я был суров и неразговорчив. Я вообще не люблю, когда меня будят посреди ночи. Даша смеялась над моей хмуростью, над внезапной влюбленностью Вадика. На ней была такая детская пижама. Наверное, из-за невысокого роста девушки. Но ни шутки, ни Дашино гостеприимство меня не развеселили. Может быть, в другой ситуации, я и рад был оказаться в Дашиной комнате, но не так, не в роли вынужденного эмигранта.

Легли спать. Не спалось. Вслушивался в отдаленные крики сигнализаций. Казалось, Даша тоже не спит и ждёт от меня чего-то. Или не ждёт. Мне только кажется. Стал вспоминать, как я был счастлив с Алёной. Но стало только хуже. Рядом ровно дышала чудесная, умная и красивая, девушка. В комнате стоял едва уловимый девичий запах, смесь парфюма, цветов и печенья. Очень хотелось быстро встать, забраться к Даше в кровать. Мозг уже и фразы подсунул: «Я что-то проголодался, у тебя есть что пожевать?», «Ты знаешь, это здорово, что у Вадика сегодня на ночь появился любовник, это знак, я больше не могу молчать о том, что чувствую к тебе», «Ты одна и я один, что плохого, если сегодня мы сделаем друг друга счастливыми?» В общем, полная чушь лезла в голову.

Ситуация сама подталкивала к действиям. Но это меня и раздражало. Я не хотел так. И вообще, у меня девушка. Пусть далеко-далеко. Но она ждёт и любит. Я не могу её предать. Или я уже предал её в мыслях своих? «Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». А как можно это контролировать? Покажите мне такого мужчину!

Я хотел встать, выйти в коридор и побродить по общежитию, обойти все лестницы и этажи. Представил, что умру, стану привидением и буду бродит по общежитию ВГИКа, буду вспоминать вот эту ночь и этот случай. И мне будет смешно. Как же всё это мелко и абсолютно нейтрально с точки зрения вечности, так, рябь на воде, шум листа в листве. Как ни странно, эти мысли помогли, я уснул.

Вадик уехал на съемки. Сценарий закончен. Я был почти счастлив. Я писал ночи напролет. Однажды мои труды прервал звонок в дверь. На пороге стояла Даша. С тортиком. Она улыбалась, а глаза грустные.
-Можно к тебе?
-Конечно, можно! Я же теперь твой должник! Хочешь переночевать?
-Должник? Ерунда, дело житейское! – сказала Даша с интонацией героя Карлсона.

-А ко мне муж приезжал. Странный такой. То угрожал, то умолял. Я ему сказала, что у меня появился другой человек. Обещал дать развод. Успокоился. Хотя на него не похоже.
-А у тебя появился молодой человек?
-А тебя какой ответ устроит?
-А тебе не всё равно?
-А тебе? Я думаю, тебе не всё равно.

Даша оказалась в опасной близости. А я оказался неспособен уступить её очарованию, своему острому желанию. Вы пробовали отлеплять две ленты скотча, которые слиплись друг с другом клеящей стороной? Вот, это был то же самое. Мы влипли друг друга. Как осы в мёд. Это был ожёг. Я дернулся убежать, но только сильнее прижался. Руки стали жить отдельной жизнью. Как ветви деревьев в фильмах ужасов. Мне казалось мои руки на Дашином теле везде. А её маленький рот оставлял на моем теле мокрые следы, словно цветы. Звук расходящихся молний. Стук сердца. Отражение лампы в окне. Улыбающаяся рожица Вадика на фото на столе.

© Сергей Решетнев