Ростовские девушки

РОСТОВСКИЕ ДЕВУШКИ

Начну с того, что все ростовские девушки стоят на остановках городского транспорта только в одной-единственной позе: скрестив ноги и держа перед собою какой-то плоский приборчик, в который они тычут зачем-то пальцем, изображая при этом элитарность и одухотворённость. Впрочем, это всё мелочи.
Главное свойство ростовских девушек вот какое: когда они заходят в автобус через переднюю дверь, то сейчас же занимают те места, которые предназначены для стариков и для пассажиров с детьми. Часто можно видеть, что четыре или даже шесть девушек сидят на таких местах, упорно смотрят в свои плоскости, упорно (и даже элитарно!) тычут в них пальцами и упорно делают вид, что, мол, так и надо. А рядом стоят старики или пассажиры с детьми. В Ростове-на-Дону такое поведение девушек – норма. Увы – это правда.
Недавно я наблюдал такую сцену. Женщина с маленьким мальчиком стоит возле первого сидения, а там царственно восседает ростовская девушка. Кто-то говорит ей: уступила бы, мол, а та огрызается: а я не обязана. И едет дальше. Двухлетний малыш стоит возле неё, а она время от времени оглядывается на него, смотрит на него сверху вниз этак насмешливо и едет себе дальше. И так ведь и не уступила, хотя давка была страшная, а ехала та женщина с мальчиком очень долго. Между прочим, я всегда в таких случаях поднимаю шум в автобусе, но в тот раз было нельзя – я стоял далеко, а та женщина, у которой был ребёнок, проявляла миролюбие и говорила, что всё в порядке, всё хорошо.
Где-то с месяц назад был такой эпизод: сидит ростовская девочка лет тринадцати на стариковском месте, а рядом стоит ростовская бабушка. У девочки царственно распущенные волосы, и она с озабоченным и интеллектуальным видом изучает свой телефончик, тыча в него пальцем. Я говорю девочке: ты бы уступила бабушке, а? А девочка оглядывается на меня, смотрит – ну просто с ненавистью и что-то бормочет сквозь зубы, мол, не хочу или не буду – я не расслышал. И не уступает. А бабушка тут же и говорит: ой, да пусть сидит, детка, а я и не устала вовсе. А та и сидит, но почему-то смотрит и смотрит при этом на меня. Почему – не знаю.
Я вообще-то гипнотизировать не умею, но та девочка, видимо, решила, что умею, она, не сводя с меня глаз, долго что-то бурчала-бурчала, но потом фыркнула и всё-таки встала со своего места, а бабушка села. Я так и не понял, почему она встала. Но не от пробудившейся совести – это точно. Скорее всего, она решила, что я наведу на неё порчу, испугалась этого и встала. При этом было видно, что она страшно обиделась на меня…
Минувшею осенью ростовская тётенька лет тридцати стала орать на моего Колю, что тот слишком сильно давит на неё. А в автобусе была давка, а молодая тётенька сидела на местах, которые ей не положены. Я ей сначала сказал примерно так: мальчику семь лет, он устал, потому что был со мною на работе, и ему не всегда удаётся удержать равновесие. Но она стала орать: семь лет – значит, уже должен соображать, что к чему! Ну и тут я ей говорю: а вы бы взяли, да и уступили!..
А между тем, самое обычное дело, когда ростовские женщины средних лет сажали моего Колю к себе на колени и так и ехали с ним.
Ну и эта молодая тётенька стала орать на нас двоих, что мы два дебила, а уступать она никому не обязана, потому что ей и так хорошо. Орала очень сильно и очень долго, видимо, вымещая на нас зло за что-то другое в её жизни.
Я ей ничего не стал отвечать, но мысленно пожелал, чтобы она сдохла – честно признаюсь. И я не отказываюсь от своего пожелания и сейчас и не сомневаюсь, что при такой ненависти к людям счастья ей не будет.
Обычно ростовские девушки, которые не уступают старикам и сидят, уткнувшись в свои телефоны, обладают какими-то внешними данными – причёска, особый маникюр и так далее. Эта же девица была откровенно уродлива: злые чёрные глаза и неестественно широкое лицо. Вот в этом всё и дело – это я точно говорю. Я умею определять почти безошибочно содержание человека по его лицу и знаю кое-какие тайны.
В своей книге «Записки мятежного учителя» я рассказываю в одной из глав, как в 1991/92 учебном году я управлялся с одним очень тяжёлым девятым классом. Все мальчики там занимались воровством и даже грабежом, а все девочки уже тогда занимались проституцией. Это правда, и я не шучу. Читайте книгу – там это всё очень подробно описано: то было ужасное время. Девочки орали мальчикам: вы воры и бандиты! А те орали в ответ: а вы проститутки, на вокзале работаете! А девочки отвечали: зато мы не воруем, а честно работаем!
Так вот: в том классе я имел власть над мальчиками, и они все до единого слушались меня. Им нравилось то, что я мог быть жестоким: мог так рявкнуть или просто посмотреть, что у любого хулигана душа в пятки от страха уходила… Но с теми девочками я был совершенно бессилен. Увы, но я не Макаренко!
И потом я проследил судьбы учеников того класса: почти все мальчики или умерли от пьянства, или умерли от передозировки, или повесились, или их убили, или они безвылазно сидят по тюрьмам. А девочки – живы-здоровы. Стали мамашами. И вот сейчас подрастает новое поколение от тех самых ростовских девочек 91-го – 92-го годов. Стоят на остановках с категорически скрещёнными ногами и с телефончиками в руках, задумчиво тычут в них пальцами, в автобусах ездят на местах для пассажиров с детьми и инвалидов, а время-то, между тем, идёт и идёт, и надо будет рожать и воспитывать детей, а у них на уме только их собственная элитарность.
Бедный Ростов-на-Дону!