Эгоистка

Эгоистка.

Ровно в семь утра в воскресенье Клавдия Петровна открыла своим ключом дверь сыновей квартиры. Белая болонка по кличке Пуля выскочила в прихожую и радостно залаяла.

– Тише, тише, ну тебя, – Клавдия Петровна махнула на неё тряпичной сумкой, – Завели пустогавку.

Собачка села на задние лапки и стала умилительно смотреть на Клавдию Петровну.

Клавдия Петровна разделась, стряхнула с пальто капли дождя и повесила его на вешалку. Закряхтела, стянула один за другим сапоги и аккуратно поставила их на коврик у двери. Рукой стала шарить под вешалкой в поисках домашних тапочек.

– Всё у них не на месте, – ворчала себе под нос, – всё никак у людей.

Наконец-то нашла подходящую пару и натянула тапочки на шерстяные носки. Она подхватила сумку и прошла на кухню.

В квартире было тихо. Сын с невесткой ещё спали. Клавдия Петровна выложила на стол пакет молока, три яйца, кулёк с мукой и сахаром. В кухонном шкафу нашла блендер и стала присматриваться куда бы его поставить. На столешнице  на белом полотенце в ряд сохли винные фужеры.

– Пьют. Всё пьют, – Клавдия Петровна открыла стеклянную дверцу шкафа и стала со звоном убирать чистые фужеры.

Болонка прибежала на кухню и села у ножки стола. Черные бусинки-глаза внимательно следили за Клавдией Петровной.

– Жрать хочешь? Потерпи. Сейчас блинов нажарю. Костенька проснётся и твоя хозяйка соизволит встать. Авось покормит, – Клавдия посмотрела на собачку, затем засунула руку в карман кофты и достала оттуда леденец. – Нака, покуда ждёшь.

Собака слизнула кислый леденец с ладони женщины, побежала на коврик, легла и выплюнула его. Тот упал на мохнатую лапку и прилип к шерсти. Болонка ещё раз лизнула, но видимо вкус конфеты был ей неприятен, она чихнула один раз, потом второй и жалобно заскулила.

Клавдия Петровна поставила блендер и залила в кувшин молоко, затем добавила яйца и сахар. Поискала нужный режим и нажала кнопку. Резкий звук разрезал плотную тишину спящей квартиры. Клавдия Петровна с силой давила пальцем на кнопку. Две минуты, три минуты. Белая пена из молока, сахара и яиц заполнила кувшин до самых краёв. Она сняла крышку и стала ложкой подсыпать муку. Добавила соды и немного подсолнечного масла. Снова нажала кнопку и теперь второй раз тишина лопнула от жужжания блендера.

***

– Костик, – Таня потянулась и прижалась к мужу, – почему твоя мама у нас каждое воскресное утро?

– Танюша, не начинай, – Костя обнял и поцеловал жену, – Ты же сама прекрасно знаешь. Семейная традиция вместе завтракать в Воскресенье.

– Костик, но не в 7 утра, – Таня выбралась из мужниных объятий и легла на свою половину, – Я устала. Я хочу жить по своему расписанию. Просыпаться тогда когда я выспалась и есть то что я хочу, – она села и обхватила себя руками.

– Танюша, моя мама пожилой человек, она рано просыпается. И потом, она делает это для нас. Сама подумай, пять остановок на метро и десять минут до нашего дома. Она привыкла с детства в выходные печь блины. Не сердись, зая.

– Костя, – Таня встала и накинула халат, – Я ничего не хочу понимать. У нас своя семья и традиции. Мне не нужны жертвы, – она сделала паузу и понизила голос до шёпота, – И я не люблю блины. Я прошу тебя поговорить с мамой.
 

***

– Костенька, доброе утро сынок, – Клавдия Петровна обняла сына и поцеловала его в небритую щеку, – Садись сынок, я уже блинчиков твоих любимых напекла, кофе сварила. Тебе сегодня как подать, с молоком или сливками. Я жирные сливки привезла, как ты любишь.

Костя сел в угол стала и положил руки на колени. Ему было неудобно встречаться с матерью глазами. Он кивнул ей.

– Так с молоком или сливками? – Клавдия Петровна держала его чашку на весу и ждала.

– Мама, присядь пожалуйста. Нам надо поговорить, – его щеки залило краской.

Клавдия Петровна тяжело, по-стариковски села на стул и плотно поджала губы. Кофта из толстой вязки обтягивала её располневшее тело и едва застёгивалась на груди. Костя помнил эту кофту с детства.

– Мама, – он поддался всем телом к матери, – Прошу тебя только не обижайся, – улыбнулся виновато и постарался поймать её взгляд, – Ты знаешь как я люблю тебя и наши традиции...

Он не успел закончить фразу, как мать его перебила.

– Мешаю вам? Один раз в неделю вижу сына и уже помешала? – она злобно скосилась на дверь в кухню и ткнула в неё пальцем, – Сколько ты с ней? Два года? – всхлипнула и тут же закрыла лицо руками стараясь скрыть эмоции, – А я твоя мать.

Костя вскочил из-за стола и подошёл к ней. Он сел перед матерью и обхватил её руками.

– Мама, прошу тебя. Дело не в тебе. Мы очень рады тебя видеть.

Мать оттолкнула сына рукой, высморкалась в салфетку и встала.

– Рады? Я с утра на ногах, пять остановок на метро, в снег, в дождь к вам, копейки не жалею для вас. А она, – Клавдия Петровна опять ткнула пальцем в кухонную дверь, – Она даже не соизволила выйти к завтраку! 
 
Голос её дрожал и по лицу пошли красные пятна. Она качнулась, ухватилась рукой за край стола и грузно села на стул.

– Мама, водички? – Костя растерянно стал искать чистый стакан, схватил из шкафчика фужер и наполнил его холодной водой.

Мать отпила глоток, лицо её порозовело и губы перестали дрожать. Она сжала фужер в руке так что костяшки на пальцах побелели.

– Костик, сынок, – слабым и тихим голосом начала она, – Я прожила жизнь. Я много повидала семей. И я хочу тебе сказать, – мать протянула руку к сыну. Он тут же взял её и поцеловал.

– Всегда в семье конфликт между невесткой и свекровью. Это все из-за женской ревности. Она у тебя слишком забалованная и эгоистична. Но, – мать заглянула Костику в глаза, – жёны приходят и уходят, а мать одна на всю жизнь.

Воздух в кухне полегчал, как если бы надвигалась гроза и наконец-то пролился дождь. Костя сел за стол, положил на тарелку три блина, зачерпнул ложку варенья и сметаны.

– Мамуль, мне кофе со сливками, пожалуйста.

Клавдия Петровна энергично засуетилась, налила полную до краёв чашку и понесла сыну. Рука у неё дрогнула и кофе пролился на пол. Она поставила чашку перед сыном, сама встала на колени и стала подтирать пол бумажным полотенцем.