Кобзон и Сенчина в Кременчуге

Когда-то Ленинград несколько месяцев шумел, обсуждая роман Иосифа Кобзона и певицы Людмилы Сенчиной.
Кого так напоминает жена Кобзона - Нелли? Да, молодую Люсю Сенчину! Прическа, овал лица, вздернутый носик, талия...
В кременчугской гостинице «Кремень» Кобзона и Сенчину, вначале, поселили в разных номерах, но затем Иосиф Давыдович своим авторитетом продавил совместное проживание в одном номере с Людмилой, которая была замужем за з.а.РСФСР – Вячеславом Тимошиным.
Иосиф Кобзон, в провинции открыто шел на штурм советских норм проживания в гостиницах (о нормах морали писать здесь не будем). Конечно, администратор гостиницы А.Каменева (Ноздрина) сначала заартачилась, позвонила директору: не положено, мол. Несколько озадаченный «хозяин» отеля попросил передать трубку Кобзону, который твердо и ультимативно отрезал: «У нас творческое содружество». Когда гостиничная начальница вернула себе трубку, директор, то ли просительно, то ли извинительно, но, тем не менее, с напором заявил: «Ну, пусть себе дружат». Гостиница конфликтовать не хотела, поэтому проблема была решена.
Вскоре о совместном проживании в гостиничном номере Кобзона и Сенчиной узнало немало кременчужан, но Неля и Слава, супруги сладкой парочки, вряд ли.
В центральном ювелирном магазине, на ул. Ленина, Иосиф Давыдович купил Сенчиной дорогущее золотое кольцо с бриллиантом, а потом, нежно глядя ей в глаза и держа под ручку, сопроводил в машину, на глазах сотен наблюдавших эту картину граждан.
В Кременчуге проживала бывшая одноклассница Иосифа – Муся Гольдштейн, с которой он учился в Днепропетровске. Приезжая в Кременчуг, всегда забегал к ней. В тот раз он познакомил Мусю Борисовну с обаятельной Сенчиной. Кормились в 13 столовой, директором которой Гольдштейн тогда была. Сотрудники столовой еще долго говорили об этом, вспоминая ломящиеся от обилия еды и выпивки столы.
Геннадий Майский, привозивший в Полтавскую и соседние области наибольшее количество звездных концертных бригад, рассказывал, как жена Кобзона выговаривала ему за то, что он подозрительно часто сводил ее мужа в одних гастрольных турах с «этой с...й Сенчиной».
Кобзон был очень небезразличен к тому, что о нем думают широкие массы поклонников. Он наладил постоянную своевременную пересылку ему, в места проведения бесконечных гастролей, письменной корреспонденции. Несколько раз выносил из гостиниц пачки писем, чтобы читать их в машине. Одно из таких прочтений произошло между Светловодском и Александрией. Гастроли в
Светловодске закончились поздно, и артисты, переночевав в «Славутиче», должны были к полудню приехать в Александрию на продолжение концертного марафона по Кировоградской области. В качестве прощального мероприятия был заезд в рыболовецкую бригаду на уху. Рыбный суп удался на славу. Не известно, какая это была – тройная или четверная уха, но вкусная и наваристая. Кобзон и Сенчина искренне нахваливали похлебку.
Сев в машину, молчаливый и несколько угрюмый Кобзон достал пачку писем и стал по очереди их читать. Естественно, про себя. И тут на одном из них, столь объемном, что оно едва вмещалось в стандартный конверт, он начал слегка похмыкивать. Прочитав, наконец, пространное эпистолярное послание, певец предложил водителю, и сопровождавшим людям послушать его содержимое. Писала какая-то жительница Новосибирска, но по многим пассажам и выражениям легко угадывалось ее украинское происхождение. Кобзон, в качестве интродукции, сказал, что ему частенько приходят письма от не совсем адекватных людей. Это как раз был тот самый случай. В начале письма женщина поздравляла Кобзона с праздником 8 Марта. Вы наш «жіночий співак» – утверждала поклонница, аргументируя это тем, что он поет немало песен о матерях, женщинах вообще, что все женщины его обожают и т.п. Уже было смешно. Все улыбались, а Сенчина начала хихикать. После констатации очередного события в биографии артиста, шло выдержанное в одной рифме поэтическое вкрапление: «Чок, чок, чок,/Прискакал бурундучок,/Схватил Йосю за бочок!». Всех хватили колики от приступов смеха. Дальше адресант, как ни в чем не бывало, продолжала с удивительной достоверностью излагать детали и перипетии жизни «жіночого співака», но для «живости» вновь снабжала письмо новой «поэтической вставкой: «Очка, очка, очка,/Прискакала белочка…». Завершение этого весьма сомнительного по ударениям, рифме и размеру рефрена утонуло в новом взрыве разразившегося смеха. Сергей, водитель Светловодского горкома комсомола, высокий, здоровый мужик, от смеха еле удерживал старенькую черную «Волгу» на слякотном снегу. Ему надо было гнать во весь опор. До начала первого александрийского концерта оставалось очень мало времени. А потом еще концерт в Комсомольске-на-Днепре. Он уже дважды останавливал машину: Кобзона после очень жирной ухи слегка подташнивало, и артист выходил на небольшие прогулки, чтобы подышать свежим воздухом. Залившаяся звонким хохотом прехорошенькая Сенчина взмолилась: «Иосиф, прошу тебя, сейчас же прекрати – у меня глаза потекут!». На ней был концертный мэйк-ап, и перекрашиваться времени и условий уже не было.
И, таки, чуточку опоздали, концерт начался с небольшой задержкой. Люся Сенчина, выручая приболевшего друга, взяла на себя немного большую сценическую нагрузку. За один концерт она, конечно, не смогла вернуть «должок», накопившийся за время всех предыдущих совместных выступлений, когда Кобзон щедро пел за двоих, выпуская Сенчину не более, чем на 5-6 песен, хотя певица получала зарплату за полный сольный концерт.
Это было в середине далеких 70-х.

По воспоминаниям Бориса Ревчуна, Семена Шелеста.