Воронка

В ледяном безмолвии космоса огромный диск, с мириадами медленно вращающихся огней. Он  наклонен над линией горизонта и развернут в сторону наблюдателя, так что его плоскость хорошо видна. Приходит понятие, что огни эти - страны и города, весь мир нашей живой планеты… Вся эта переливающаяся иллюминация мерцающего огня, медленно вращается в одном направлении, вращается центростремительно, устремляясь вовнутрь полого вогнутого центра, как во всепоглощающую Воронку, глобального космического масштаба. В стороне, на некотором возвышении,  небольшая группа людей, они спокойно и молча смотрят на это завораживающее зрелище.  Один из них спрашивает - "Всех ли затягивает в нее?"  На что  ответ - "почти всех, даже с лодками…"
Ощущение глобальности и неотвратимости происходящего, не покидало наблюдателей, казалось, что ничто не может остановить этого процесса, поразительного и жуткого одновременно. Воронка, медленно вращаясь, вспыхивает огнями и всполохами. Огни эти, как реки стекла, смешиваясь сами в себе, вспыхивали и затухали, растекаясь по вогнутой поверхности. Так, кружась в постоянном вращении, они стекали к центру – ее жерлу. Пульсирует жизнью этот цветной мир, он – сама жизнь, дышащая горячим воздухом своей атмосферы. В воздухе этом – запах крови и пота, который от живой, разгоряченной Плоти, полной энергии и неуемной жаждой жизни. Плоть все тучнеет, наливается кипучей силой неутомимых желаний – все поглотить, всем насытиться, все растворить в себе, и себя – во всем… Хищно раздуваются ноздри, ловят след – "где добыча, где скрылась удача?" Жадно блещут глаза в вечном поиске – кто ослаб, кого подтолкнуть в падении его, здесь страсть охотника и зверолова…
В кипящей крови моей – мощь дерзновения. "Сила моя во взлете, во взрыве самом… Я есть – ПЛОТЬ!  Где противник мне, и кто осилит меня?" 

Так она говорит, и в торжестве своем горделивом – весь закон ее,  ее правда  и суть,  ее нерв… Исходит желаниями  Плоть, истекает похоть из сытых, прищуренных глаз, из лукавого, якобы целомудрия. Похоть эта – в изгибе томимого тела, томимого страстью, которая в жесте и взгляде призывном, в томности этой самой… Здесь вожделение сочащегося желания – я  есть Плоть, и кто запретитель желаний моих?   
Вот взорвалась она в сладострастии, которое сгорело в минуту, обратившись в золу пресыщения и равнодушья. Уснуло оно до времени, уползло в нору бесчувствия, сна безмятежного… Сна недолгого, до очередного приступа голода, который как  нервный припадок, и которому опять нужна будет пища – это топливо для ненасытной и жадной печи.
Так и сгорает Плоть в этой топке нескончаемых, страстных желаний, наркотических доз, различных и многообразных – утоляя одно, возгораясь к другому. Вдруг оглушает истерический хохот, который до визга, до сумасшествия…  Это гремит гогот сытого чрева, жеребиное ржанье - это та же все похоть Плоти, ненасытной и жадной. Здесь – алкогольный угар и обезьяньи гримасы, припадки конвульсий и судорог, жуткое зрелище. Упивается Плоть безумным весельем, упивается до преизбытка.

Внезапно, из ниоткуда - рев машинных сирен, грохот бьющегося металла, дождь осыпающегося стекла, и кровь… вытекает из мертвого тела, бывшего только что, Плотью живой…  Запах гнили и плесени из кирпича стен, из мусорных баков, коварная тьма углов, полу-крик из зажатого рта…
Из ночи, в безумье своем, в сумасшествии неком, фигура скользит в полу-танце и в полу-кружении, муть героина в глазах, на бескровных губах полу-песнь, полу-стон - "жизнь так прекрасна и так удивительна… так чудна и так сладка, так сказочна…"
Эту песнь режет вопль, он как нож, как клинок, в этой жуткой ночи. Он в крике своем, исступленно ликует - "весь, весь этот мир - он у нас… он  весь  в этом вот, в нашем кармане…"
Гонит ветер асфальтовый сор по кварталу безумной ночи, сумасшествия сон, и мираж, бред ума и души, жало смерти во всем…

В холодном Космосе, все также безучастно и размеренно  вращается Воронка. В ней, как в стальных  жерновах, перемалывается в песок сама жизнь. Отдельные личные жизни, эти потухшие витражные осколки, как застывшие ошметки Плоти, как мертвые песчинки – осыпаются к центру, перетекают в него, как  песок в песочных часах…
Но древо жизни, все еще зелено, но уже другой, новой листвой, народившейся взамен отпавшей, которая… не пожелтеет и не отпадет, как предыдущая, а будет пребывать и зеленеть вечно - так ей думается, этой молодой, зеленой поросли,  так она чувствуют сама в себе, подтверждая это своими мыслями и делами, самой жизнью своей…