Советник Коминтерна. Глава 14

«Наш век прошел, пора нам трогать»


Отец Константин сопереживал трудности церкви. Некоторые недруги писали об одиночестве Митрополита Филарета среди архиереев, ссылаясь на его  желание покинуть свой пост, и тем самым хотели противопоставить «хорошего» Митрополита «плохим» и «либеральным» его собратьям.
Уходить со своего поста Митрополит грозился не только из-за остроты дискуссий, но и по другим поводам, например, из-за негативного отношения некоторых архиереев, особенно Владыки Серафима Чикагского к его келейнику протодиакону Никите Чакирову, которого они пытались удалить от Митрополита.
В письме архиепископу Антонию Женевскому Филарет специально подчеркнул: «Если я увижу что не только тот архиерей, о котором Вы мне писали, но и другие согласны с Владыкой Серафимом, то я категорически предупрежу о том, что на ближайшем Соборе сложу свои полномочия. Слово мое твердо – такими вещами не шутят…».
Митрополит Филарет, как считал отец Константин, был чрезвычайно впечатлительным человеком. Именно, не столько обидчивый, как впечатлительный.

- Всякое разногласие и спор, при котором все мы способны перейти границы выдержанности, - отмечал отец Константин, - отзывались на нем, как мне кажется, следующим образом. Он старался перетерпеть обиду, и, в конце концов, искренно прощал и был добр и ласков с доставившим ему скорбь, но при этом, может быть за счет подвига не памятозлобия,  он более и более укреплялся в своих взглядах на предмет спора и  находил все новые и новые доказательства неправоты оппонента, хотя как с человеком, он уже с ним примирился. Вот и Солженицына вспомнил Владыка. Тот недавно писал ему. Отец Константин знал об этом. В письме писателя говорилось:

« …Каждая из спорящих Церквей имеет немалые канонические основания, и у каждой можно найти в них огрех, как и у самой Московской Патриархии с ее пресеченной традицией. И вместе с тем ни одну из спорящих трех Церквей нельзя признать божественно безошибочной во всем объеме ее деятельности. Да кто из наших соотечественников за эти шестьдесят лет, на родине или за рубежом, временами не питал иллюзий? не ошибался? не оступался? Потому никто не обладает такой безусловностью, чтобы другую Церковь отлучить от Церкви единой.....
 Моя жизнь уже много лет посвящена исследованию новейшей русской истории, точней отчего совершилась уничтожающая революция, как текла она и остались ли пути к спасению России от этой гангрены? В ходе этой работы я обнаружил, что со всех сторон произведены извращения, сплетено немало легенд, приукрашивающих свою сторону.....

Истина вынуждает меня сказать, что состояние русской Церкви к началу XX века, вековое униженное положение ее священства, пригнетенность от государства и слитие с ним, утеря духовной независимости, а потому утеря авторитета в массе образованного класса, и в массе городских рабочих, и стали главными причинами необратимости революционных событий. Если бы русская православная Церковь была бы в начале XX века духовно самостоятельна, здорова и мощна, то она имела бы авторитет и силу остановить гражданскую войну, властно поднявшись над воюющими сторонами, и, не дав себя причислить приложением к одной из них. И здесь нет никакой фантазии: в истинно православном царстве не может разразиться такая истребительная война».
- Война разразилась и никак не прекратится, - горько вздохнул отец Константин, - вспоминая строчки письма Солженицына. На его письме стояла дата. Август 1974 Штерненберг, нагорье Цюриха. Спустя год, Константина Зайцева не стало. Скончался он в день памяти великого вселенского учителя и святителя Иоанна Златоуста, на закате 88-го года жизни.

Мучился над вопросом об истинной вере и Никита, вспоминая проповедь отца Константина: «Отсчет начала конца цельного человека в России фактически идет, начиная с Петра I. Сознание его с тех пор стало раздвоенное. Отступничество от веры отцов сказалось даже на такой духовной натуре, как Михайло Ломоносов. Такова была цена перехода от традиционной к западной образованности. На очереди экуменизм – движение за всемирное христианское движение, за взаимопонимание и сотрудничество христиан. Бойтесь сего».
Как же так, размышлял Никита, выходит Петр Великий военную мощь купил ценой полного культурного и духовного порабощения перед Европой. Родилась антинациональная монархия. За Петром пошли  гонящиеся за наживой отъявленные мошенники и авантюристы. Русский народ стал рассматриваться как податная масса. Забвение традиций. Однако немца из русского сделать не удалось и потому у Петра не нашлось приемников. Может Сталин и евреи-коммунисты, как ставленники инородцев!?

В целях поиска и защиты веры, в Нью-Йорке при Синоде Заграничной церкви и Комитете русской православной молодежи, с благословения митрополита Филарета,  Никита основал издательство. Выпускали красочные церковные календари, духовные книги и брошюры. Приходилось переиздавать христианскую литературу, что предполагало работу в архивах. Дело это занимало много времени и требовало приложения значительных усилий.
Что он пытался довести до своих читателей? Прежде всего, выбирал духовные книги о Господе Боге, о добре, о святости, о душе человека. Искал и издавал то, что положительно действует на человека и способствует развитию в нем добрых качеств. Никита был убежден - православным положено каждый день читать Священное Писание, потому как духовное чтение стало, по сути, единственным условием для спасения от чуждой православному мировоззрению  информации.
В предисловиях к изданиям имелись строчки: «Изучая духовную литературу и применяя ее истины в своей личной жизни, перед нами открывается как бы третье измерение мира. Мы начинаем смотреть на все с точки зрение добра и зла и таким образом видим другую сторону жизни. Мы яснее понимаем поступки свои и других людей и их последствие на нас самих и на наше окружение. Яснее и понятнее становится наш внутренний мир, а так же мир других людей».

Приводился  пример: «В одном из русских церковных приходов за границей молодой господин решил организовать приходскую библиотеку. Он обратился к прихожанам, чтобы жертвовали книги на библиотеку. Многие пожилые люди отозвались и принесли свой клад  - свои домашние библиотеки. Среди них больше половины были духовные книги. У младшего поколения книги уже были отравлены  духом теперешнего времени,  материализмом и пустотой».
 Одну историю про отца Никиту рассказал иерей Федор Швецов:
- Дело было в Магопаке. Закончилась служба, а служил митрополит Филарет. Стал владыка говорить проповедь. Тут подходит ко мне протодиакон Никита Чакиров и рассказывает такую историю. Однажды ему довелось служить со святителем Иоанном (Максимовичем) на том же самом месте – в Магопаке. Святитель произносил проповедь. А все уже торопились, разговаривали… Поддался отец Никита общей суматохе и думает: «Скорее бы заканчивал владыка говорить». Наконец святитель закончил, повернулся к отцу Никите и произнес: «А ты, Никита, что обо мне недоброе думаешь?»

- Будете служить дьяконом, – наставлял меня отец Никита, – никогда в алтаре ни о чем постороннем не думайте и ни в коем случае ни о ком не думайте плохо.
Под редакцией протодиакона Никиты вышло много книг, альбомов и церковных календарей. В книгу «Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России» вошло жизнеописание Преподобного Серафима Саровского, составленное замечательным церковным публицистом Евгением Поселяниным, принявшим в 1930-е годы мученическую смерть за веру. Альбомы «Царские коронации на Руси», «Великокняжеская, Царская и Императорская охота на Руси» вышли к 75-летнему юбилею коронационных торжеств царя мученика благочастивейшего государя Императора Николая II. Книга "В Мире Молитвы" посвящалась 1000-летию Святого Крещения Русского Народа.
Большой праздник веры состоялся 5 июня 1983 года. В этот день в большом зале отеля «Волдорф-Астория» Комитет молодежи устроил небывалый в истории Зарубежья юбилейное торжество по случаю 1000-летия первых русских мучеников бояр-варягов Федора и его сына Иоанна, исповедующих христианство. Также отмечалось 80-летие Первоиерарха и 20-летие его архиерейского служения.

На торжестве присутствовало 600 человек молодежи во главе с иерархом Филаретом, архиереями, духовенством и монашествующими. Сначала был отслужен молебен, состоялся концерт Русского Хорового общества и симфонического оркестра под управлением дирижера Букетова. В перерывах читались доклады. Произнес краткое слово о преподобном Серафиме Саровском отец Никита, потому как вскоре исполнялось 150 лет со дня блаженной кончины дивного старца Саровской обители.
Никита вспомнил всех страстотерпцев за веру. Одним из них был защитник Православия Владыка Димитрий Вознесенский, отец митрополита Филарета. В Маньчжурии в его лице японцы встретили неустрашимую твердость, прямоту и непоколебимость, равноценную Василию Великому, ибо с ними так никто не говорил раньше, как Архиепископ Димитрий. 
- Отличительные черты его натуры, – отмечал Никита в переизданном «Молитвослове», – были следующие: Строгое хранение истины, любовь к Богу, а отсюда горение духа и горячая, искренняя молитва; любовь к ближним и, как следствие этого, забота о нуждающихся и голодных и создание Серафимовской столовой при Иверской церкви. Там ежедневно выдавались бесплатные обеды и питались сотни нуждающихся. Он создал приют для престарелых; проявлял любовь к молодежи и заботился о благе церковном и создании пастырско-богословских курсов». Особо отец Никита отметил его любовь к детской душе и создание приюта для мальчиков, где и ему пришлось почувствовать его добродетель.

Последние годы, - писал Никита, - Владыка Дмитрий тяжело болел. Выехал из Маньчжурии в Москву, и вскоре был определен на покой – в Псково-Печорский монастырь. Четыре месяца спустя он скончался в больнице в Ленинграде.  Погребен владыка Димитрий на Больше-Охтенском кладбище справа от храма. Над его могилою высится светло-синий деревянный крест.
Никита благодарил Господа Бога за радость жизни и всячески старался сохранить  для русских людей святую духовную литературу.
- С Божьей помощью вперед, - говорил он сам себе. И еще, - Господи благослови!
Знать ему было не дано, что найдутся радетели и последователи его трудов. Епископ Манхэттенский, викарий Восточно-Американской епархии Русской Зарубежной Церкви Иероним перевел на английский язык учебник церковно славянского языка архиепископа Алипия (Гамановича), а также две книги протодиакона Никиты Чакирова – о русских церквях и русских дворцах. Не зря епископа назвали в честь блаженного Иеронима, первого переводчика Библии на латинский язык, святого покровителя переводчиков, а также библиотекарей и архивистов.

История великая вещь. Она открывает много нового, но и на годы закрывает старое. Однажды, просматривая христианские сборники, Никита столкнулся с историей семьи гагаузов в Болгарии. Основателем рода был некто Янчу Чорбаджиоглу. В XVIII веке он жил в селении Шабла, слыл хорошим хозяином, благочестивым христианином, к тому же  получил образование в греческой школе. У него были сыновья: Дмитрий и Желез. Тем не менее, его ждала страшная смерть. Разбойники ворвались в его дом, убили хозяина и разграбили добро.
Сыновья Янчу, спасаясь от верной гибели, пересекли Дунай и поселились в Валахии, недалеко от Плоешт. Не только место, но и имя сменили - были братья Чорбаджиоглу, стали Чакиры. Со временем они переселились в Бессарабию, которая в 1812 году присоединилась к России.
Род Чакиров оставил свой заметный след в гагаузской культуре. Наиболее известный Михаил Михайлович Чакир, протоиерей и первый гагаузский просветитель. Им были переведены на гагаузский язык Евангелие и другие богослужебные книги, а также составлены русско-молдавский и гагаузско-румынские словари. Михаилом Чакир впервые была предпринята попытка перевести Библию на гагаузский язык. Его авторитет был настолько велик, что в 1907 году был избран депутатом 2-й Государственной Думы России.

Одним из представителей рода был протоиерей и просветитель Дмитрий Георгиевич Чакир – сельский пастырь.  Нес свой крест и Никита.
- Может и я из рода, бежавшего от турок в Валахию? - размышлял он. Отец рассказывал про греческие истоки, про Крым, где осели предки. Где эти корни, откуда стал разрастаться род Чакировых, попробуй разберись! Кого оставалось помнить, так это родителей деда Александра — предков Христофора и Софию в далеком полутатарском селении Карасубазаре. Далее след терялся и уходил в историю войн греков и славян с турецким нашествием в морейском Среднеземноморье.
 Когда Никита стал болеть, а врачи намекали на рак крови, ушел в детство, в светлые пасхальные дни в русском Харбине. Как в детстве все было прекрасно! Еще идет Страстная седмица, а витрины магазинов, булочных и кондитерских, газетные страницы начинают пестреть рекламой, предлагающей всевозможные пасхальные подарки и все необходимое для праздничного стола. На десятках нарядных витрин замысловато украшенные шоколадные яйца, разных размеров, пустотелые, с обязательным "сюрпризом" внутри — каким-нибудь простеньким подарком. В писчебумажных и книжных магазинах — масса красочных поздравительных открыток с буквами "Х. В." — Христос Воскреси!

Великая среда. В церкви — главное воспоминание этого дня миро-приношение блудницы, которая, припав к ногам Христовым, омывает их слезами и мажет миррой. Сегодня вечером и церковь, в отличие от других дней, совершает таинство соборования не только тяжко болеющих, но всех желающих…
А дома? — Дом уже наполняют ароматы пекущихся печений, коврижек, но главное "таинство" — выпечка куличей — еще впереди. Сколько воспоминаний!..
Куличи — особенно трепетная забота бабушки Глафиры. Дома они всегда делались "тяжелыми", сдобными, в тесто клалось много яиц, специй. Тесто долго замешивали, ожидали, когда оно "подойдет" — сначала в квашне, затем будучи разложенным, в куличные формы и формочки разной высоты и размеров. Нельзя было шуметь в это время и, упаси Бог, хлопнуть дверью! Куличи "сядут". Следующий пик напряжения — выпечка. Тоже высокое искусство…
Наконец, украшение куличей. Бралась белая салфетка, вымачивалась в "глазуровке" — густом растворе сахарной пудры — укладывалась на вершину кулича и обсыпалась многоцветными "маковыми зернышками", сбоку кулича выводились крупные буквы "Х.В."

Великий четверг. День Тайной Вечери. Дома красили отваренные вкрутую яйца, достигая в этом деле подлинных шедевров. А как красили! Непременно всей семьей, в стаканах, где разводился каждый цвет специальной краски для крашения яиц. Напоследок в эти стаканы наливалось несколько капель растительного масла, и яйца, которые опускали попеременно в разные стаканы, получались "мраморными", многоцветными. Часто разрисовывали их и вручную. И в этих случаях за главного был отец. Мама в плоские плошки заранее сеяла овес, и в его проросшие зеленые ростки или в красивые корзиночки эти яйца укладывала - разумеется, с тщательным подбором цветов и рисунков.
Вся церковная служба этого дня - трепет принятия дара, как Тело и Кровь евхаристии. Чтение Евангелие. Весь путь Сына Божия к Голгофе.
На пасхальной литургии, после заутрени от Матвея пели: «Един, научив все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам, и се Я со всеми вами во все дни до скончания века. Аминь».  Пламенем свечки делали на верхней перекладине косяка входной двери крест. В Богослужении участвовал настоятель храма Иоанн Тростянский, протодиакон Федот Задорожный. Владыке сослужил архимандрит Филарет, в «Доме милосердия» пел прекрасный хор.
Помнилась еще старенькая деревянная  церковка Святого Алексея на улицах Церковной и Скобелевской, построенная в честь Алексея Митрополита Московского. Позже с помощью подрядчиков Маркизовых построили новую, кирпичную. Инженеры Смирнов, Карбышев, протоиерей Сергей Русанов, настоятель храма Михаил Рогожин все приложили труд и старание при возведении храма.

Как все это было давно и далеко, далеко отсюда. Бабушка Глафира упокоилась в китайской земле. Как отец Константин говорил: «Наш век прошел, пора нам трогать». Лукины уехали в Россию, и связь с ними пропала.  Не слыхать как сложилась жизнь у бабушки по маминой линии, Балк Елены Тихоновны. Никита с трудом помнил ее. В середине тридцатых годов она с дочерью и внуком Володей Краковецким уехала из Харбина в Шанхай. Их забрал отец Володи. Приезжали они редко, а затем совсем расстались. Пути разошлись: «Кто на севере, кто на юг, до свиданья милый друг...».   Всех судьба определила по своему: Малиновские тетя Лиза и дядя Казя, что жили на Глебовской, уехали в Канаду; дядя Володя и тетя Люда, мамины брат и сестра умерли от туберкулеза и остались на Новом кладбище в Харбине.
Мертвым память, а живым благополучия. Хотелось бы побывать на родине предков, но видно не случится. Вот и одинокая мать приютилась в Бризбене возле Сиднея.  Казалось, недавно отец провожал группу паломников на святые места в Европу, а вот уже много лет как оставил этот мир. Именно от отца старшая группы Таисия Павлова, хорошая знакомая матери, получала деньги на проезд и последние инструкции в дорогу. 

Когда же это было?  В начале 70-х годов, скорее всего в 1973.  Перед вылетом Таисия звонила:
- Группа собралась в Мельбурне, нас девять человек. В Сиднее к нам подсели местные из Бризбена. Вам отец Никита низкий поклон от батюшки Владимира Александровича. Общались мало, торопились и еле успела на самолет. Вылетаем известным маршрутом: Бангок, Нью-Дели, Тегеран и Афины, до скорой встречи.
Маршрут известный. Не раз приходилось проводить долгую ночь на Бангокском аэровокзале, - вспоминал свои перелеты Никита, - останавливаться в неуютном, а местами, грязном аэропорту. Проходить там унизительный в отдельной палатке багажный и личный досмотр. Рылись в сумках, карманах и даже ощупывали тело, заставляя поднять руки. В Тегеране другая крайность – из самолета, как правило, не выпускали и строго предупреждали не фотографировать через иллюминаторы.
Один раз в Афинах паломников из Австралии встречал иеродиакон Дамасков, в женском монастыре игуменья Макария. Сколько таких было групп, не счесть! В первой поездке паломников участвовал сам Никита. Помнится, тогда принимал митрополит Калиста.

- Он нас благословил и сказал небольшое наставление, - отчитывался Никита перед Владыкой Филаретом. Водил нас по монастырю, и показывал, как монахини ткали красивые ковры и покрывала. Куда только не выезжали, и не упомнишь: монастыри, церкви, святые места с захоронением Потапия, Нектария, мощей Ивана Русского. Побывали в городе Спарта и видели памятник самому Спартаку. А еще запомнилась жара в Афинах и постоянная потребность пить, только и угощались фруктовым соком и лимонадом. После обеда давали очищенные от корок дыни и арбузы. Больше всего понравилась местная вода. Казалось, что никогда в жизни не пил такую вкусную воду, как тогда.
В 1973 году группа из Австралии в Афинах объединилась с группой из Америки, которой руководил отец Иоанн Легкий. В тот раз Никите пришлось обеспечивать  поездку паломников из Афин в Тель-Авив с посещением святых мест в Иерусалиме. Из Тель-Авива в Нью-Йорк летели все вместе. Далее были Монреаль, Магопак, заезжали в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле и в женский Ново-Дивеевский.
Из группы паломников Никита близко сошелся с Екатериной Софроновой. Она проживала в Данденоге, в пригороде Мельбурна, хорошо знала родителей. Вместе с ними  участвовала  в строительстве местной Успенской церкви.
 
 - Когда в нашей приходской жизни начал подниматься вопрос о постройке храма, - рассказывала Екатерина, - то, как всюду бывает, при больших общественных делах, а тем более, когда прихожане были из нескольких групп: из синьцзянцев - кульджинцев и маньчжурцев - трехреченцев, возникли разногласия. Одни хотели то, чего другие не хотели или некоторые хорошие идеи не принимались только потому, что они исходили не от них, но от другой группы. Мы кульджинцы решили купить большой продававшийся участок земли, чтобы на нем построить храм, приходскую школу и зал. Это было удобно, поскольку церковный участок, где стояло школьное здание, в котором временно мы тогда молились, был небольшим, и вместить на нем будущую церковь с автомобильными стоянками было очень трудно, не говоря уж о школе и о церковном зале. Не желавшие принять такую идею прихожане не хотели жертвовать деньги, поэтому участок мы купить не могли. Упустить хороший участок земли нам очень не хотелось и поэтому не достававшую сумму стоимости земли мы с мужем решили занять в банке, заложив наши, только что выплаченные, дома. Таким образом, у нас оказался большой долг, который я с  усердием начала выплачивать.
 - Как же вы с такой сложной задачей справились, - спросил Никита - ведь церковь построить, да еще к ней приходскую школу с автомобильной стоянкой, средства немалые нужны. Сделал он это напрасно, так как заранее знал ответ. По энергичному виду Екатерины было видно, что дела, за которые она бралась, всегда решались успешно.

 - Всегда так бывает отец Никита, - уверила она его, как будто старший товарищ, хотя была моложе на десять лет, - в сложном деле без трудностей никак нельзя. При постройке храма одни противодействовали покупке земли, другие неустанно работали и продвигали начатое дело. Всех потрудившихся не перечтешь, а вот тех, кто особо отличился назвать надо — это Григорий Алексеевич и Таисия Яковлевна Павловы. Мой муж с ними достал адреса русских жителей Мельбурна и вечерами ездили по домам, собирая пожертвования на покупку упомянутой земли. На Рождество Христово ездили по домам с колядками хористы и тоже собирали деньги для той же цели.
 - А как же наше издательское дело, которое еще я начинал, будучи в Австралии?
 - И издательское дело нам помогло в устроении храма. Григорий Алексеевич Павлов много потрудился на своих типографских машинах для бесплатного распространения в России душеполезных книг. Этот труд он исполнял по инициативе положившей много своего времени и труда вашей матушки Любови Владимировны. На тех же типографских машинах Григорий Алексеевич печатал и тетради с специальной разлиновкой для младших классов русской школы.

 - Получается, так своими трудами и возвели церковь?
 - Не только своими. Мой муж ездил в США, встречался с Владыкой и от него получил помощь. А еще митрополит пригласил его переезжать в Америку, в Магопак, где для него была служба. Сейчас думаем, что нам делать.
 - Делайте, что вам сердце и господь подскажет.
 Тогда Никита посоветовал к приглашению Владыки прислушаться. А про себя подумал, как было бы хорошо с ней еще раз повстречаться. Такая от Екатерины исходила энергия и уверенность, русская открытость и чистота.
С группой из Австралии встречался владыка Филарет. Наставлял, рассказывал анекдоты и благословил их на дорогу в Мельбурн и Сидней.
Надолго запомнила впечатлительная Екатерина свое первое и последнее кругосветное путешествие. К счастью для нее оно получило продолжение. С мужем они переехали в Сан Франциско и не раз встречались с митрополитом Филаретом и с отцом Никитой. Как-то раз они нагрянули неожиданно вместе. Екатерина была на работе, и угощение пришлось готовить дочери Наталии.  Застолье получилось скромным, но, не смотря на это было приятно провести некоторое время с ласковым митрополитом.
В тот раз гости узнали  от Катерины подробности австралийской жизни и как она со своими родителями в 1961 году перебиралась через Гонконг в Мельбурн из  китайской Кульджи.

 - С чего же началось ваше переселение? Мне ведомо, что не у всех оно складывалось гладко, - спросил Владыка, отодвигая пустую чашку к середине стола.
- Этим занимались родители, ваше преосвященство, -  проговорила Катерина, чувствуя себя неловко за скромное угощение.  - Им, как я полагаю, через тайные связи, удалось зарегистрироваться в Совете церквей в Гонконге. Они заполнили анкеты на выезд из Китая, и стали ждать решения. Надежды было мало. И потом, сектанты в Кульдже говорили православным, что на Западе весь народ состоит только из баптистов и пятидесятников и поэтому православные разрешения на выезд не получат.
- Эта тактика нам известна. Заставляли братию действовать в пользу секты и многие к ним  в то время перебегали только ради того, чтобы  выехать, - пояснил Никита.
- Кто уходил в секту, кто возвращался на родину, а мы, через три года, дождавшись решения, двинулись  в  противоположную сторону от Советского Союза - в Шанхай. О том что нас зарегистрировали мы узнали заранее, потому  как нам  стали выдавать беженское пособие. Оно было очень маленьким, но все равно были рады и каждый месяц его ожидали. Такие конверты приходили с почтовыми карточками, на которых, когда их приносили приходилось расписываться.

- Путь из Синьцзяна в Шанхай долгий и весьма трудный, но людей, ваше преосвященство, ничто не держало: ехали даже не дождавшись разрешения  семьями, группами и в одиночку. На дороге их ловили, возвращали обратно, а они, побыв дома некоторое время, вновь собирались и уезжали. Некоторым удавалось добраться, а другим не везло.
- Как же  протекало ваше личное переселение? - попытался уточнить Филарет. Очень уж хочется узнать подробности и с чем приходилось сталкиваться. Историю русского рассеивания надо запомнить и сохранить в нашей памяти  в урок для потомков. И потом, прошу не упоминать моего сана. Мы у вас в гостях и давайте без церемоний.
- Из писем мы узнали, что ничего везти с собой не надо кроме необходимого, так как за границей все есть. Долгожданные документы на выезд пришли в конце лета 1956 года. В группе нас оказалось около ста человек различного возраста, включая древних и немощных стариков, не считая детей. Прежде чем была назначена дата выезда прошло еще несколько недель, за которые теплая осень успела смениться на заморозки, а за дверями уж стояла зима. Сначала до станции ехали на грузовике, потом долго с остановками на поезде.

Люди пробовали ехать всякими способами: кто на бричке, кто прячась в грузовиках, кто простым пассажирским транспортом. А в центральном Китае отдельным приходилось идти пешком по пескам, где кругом рыскали голодные шакалы. Чтобы не очень отличаться от китайцев, многие красили себе волосы и мазали лицо. Люди болели, старики умирали и их приходилось хоронить где придется.
-  А кто же в Шанхае вас принимал? - на этот раз поинтересовался Никита.
Как только добрались до Шанхая, обратились в иностранную контору, где нас поставили на учет как беженцев. Тогда нам объяснили, что китайское правительство уже не имеет над нами власти и мы почувствовали себя свободными.
- А где жили пока решался ваш вопрос? Вас размещали или сами искали пристанище? - спросил Владыка.
Никто нас не размещал, Владыка. Находили своих прежде убежавших и ютившихся кое-как. Как у нас говорится: «Язык до Киева доведет». Последняя остановка поезда перед Гонконгом была в городе Кантоне, где нас высадили из поезда и поместили на ночь в большую комнату с множеством кроватей. Несмотря на то, что над кроватями висели марлевые балдахины с опускавшейся со всех краев марлей и  закрывавшей всю кровать, комары нас  просто заели. Высокая влажность, не то что у нас в Кульдже, где степи и сухо.
- Да, ко всему нашему брату приходится привыкать. Чужбина она и есть чужбина. У нас, что исход евреев из Египта. Мы теперь изгнанники и в этом, как ни странно,  есть вина и моисеева корня, потерявших родину ранее, - глубоко вздохнул уставший от дороги и разговора митрополит..

Вы правы Владыка. Кульджа нам  домом не была, но все же там наша семья прожила более 40 лет. Пришлось на пограничном мосту с Китаем, как когда-то евреям с Египтом, попрощаться. Под большим навесом свалили  вещи, и началась проверка китайскими пограничниками. В вещах ничего подозрительного не было, и поэтому проверка вскоре закончилась.  От навеса нас повел уже английский пограничник.
 В другой раз митрополит Филарет, узнав, что Екатерине не с кем было поехать на престольный праздник храма, находившегося не очень далеко от Сан-Франциско, в городе Бурлингейме, предложил поехать в его автомобиле, которым правил отец Никита. Обоим им было весело и хорошо в присутствии истинно русской православной женщины. Как будто в далекой России побывали. С ней забывалось все чужое и наносное. Никите даже казалось, что лучше ее и нет никого на свете.
Сан-Франциско, действительно, считался маленьким осколком родины для многих русских, в том числе, кто уходил из Владивостока вместе с отцом Никиты еще в 1922 году. В частности, его начальник генерал Молчанов выбрал путь в Иокогаму, а потом с семьей в США. Трудился на новой родине не покладая рук, потому как был из простых, родом из Елабуги. И  на пенсию ушел, когда ему было за восемьдесят.  Никого генерал перед смертью не обвинял, не жалел и не хвалил. «Все случилось так, как и должно было случиться, как определила история российская», - утверждал он.

За границей русских объединяла церковь и это Никита хорошо знал. Русский человек крепкий, но душевный и потому ему следует обязательно прикоснуться к теплу, к вере. В Сан-Франциско тепло исходило от Свято-Троицкого собора  на перекрестке улиц Грин-стрит и Ван-Несс.
Где только русский человек не скитался!? По рассказам отца, Никита знал, что в Чикаго, еще до войны, проживали родственники по линии бабушки Глафиры Аристарховны Чеславские. Муж бабушкиной сестры Чеславский Василий Владимирович, был родом из Прилук Черниговской губернии, военный. Участник многих воин. В книгах писали, что под его началом в составе 10-го Ингермандландского полка в Первую мировую сражался будущий советский маршал Георгий Жуков. Путь Чеславского, как и многих других, кто пытался сберечь матушку Россию, закончился печально. Был ранен и эвакуирован из Новороссийска на корабле "Херсон", кажется  в Югославию. И вот оказался в США, в Чикаго, где жил до 1937 года. Наверное, там и  умер, потому как связь у бабушки Глафиры Аристарховны с сестрой  прервалась. Да, и самой бабушки давно не стало.

Сын Чеславских Игорь погиб в нынешней Югославии в 1944 году, об этом уже стало известно отцу из письма его однополчанина. Переживал. Как ни как, отец с  ним вместе прошли гражданскую войну и покидали родину, уходя в Китай.
Старший Чеславский оставил о себе память - написал книги " «67 боев 10-го гусарского Ингерманландского полка» и «Двадцать месяцев против японцев в конном отряде». К сожалению, почитать не пришлось. Деникин в книге «Путь русского офицера» вспоминал Чеславского и бой с японцами под рекой Ляохэ в Маньчжурии. «Не грех вспомнить, - писал он, - «враг дрогнул. Одна рота вышла из деревни и стала уходить. Тогда часть наших сотен вскочила на коней и бросилась в атаку. Другие ворвались в деревню. По полю неслись забайкальцы есаула Зыкова, подъесаула Чеславского, уральцы хорунжего Мартынова, врезались и рубились в японских рядах. Подъем был так велик, что не выдержали и понеслись в атаку вестовые, ординарцы и чины штаба». Где они теперь все? Ни вестовых, ни ординарцев, ни штабных чинов. Ушли герои в небытие вместе с Родиной. Вместе с ними упокоился  и генерал-лейтенант Смолин Иннокентий Семенович, папин и мой сослуживец. По газетным сообщениям, ветеран умер 23 марта 1973 г. в Папеэте (Таити). Наш долг помянуть их. Никита оторвал правую руку от руля и перекрестился.

Тут же перед глазами стал образ старца Игнатия, в миру  Мелехина, насельника Казанско-Богородического монастыря. Ведь это он определил его судьбу и благословил на службу отцу Филарету. Что он знал о старце? Совсем немного. Жил послушником в полуподвальном помещении, а запомнился  высоким, статным, величавого вида. Ходил только с посошком, потому что был слепой и сгорбленный.
Когда его спрашивали, отчего он ослеп; отвечал:
- Много в жизни смотрел не то, что нужно, вот Господь и закрыл мне глаза.
Имя его было Александр и родился он 1865 году, в семье переселенцев, прибывших в Уссурийский край обживать его
-Отче. Где же был твой дом-обитель в российских пределах? – интересовался Никита, и слышал в ответ:
- Сколько помню себя, все при Новом Валааме, что в Приморском крае, а пришел в Харбин с войсками в 1922 году.
Почему-то  он часто повторял фразу: «В России началось, в Америке кончится?. Может, он имел в виду его путь, а может митрополита Филарета? А не весь ли путь Русской православной церкви за рубежом?
А как он исповедовал! Придет к старцу человек, он его выслушает, а потом говорит: «Отпущение грехов дам завтра. Приходи перед Литургией» Человек уходил смущенный, но дома вспоминал о грехе, о котором хотел сказать, но забыл.
 - Прозорливый был старец! Как сказал, станешь келейником у Филарета через двадцать лет, так и случилось. Сам себе предсказал день смерти – 3 июля 1958 года. Все смертные, вот и Митрополита Филарета не стало. Произошло это 21 ноября 1985 года, в день Архистратига Божия Михаил.

 Он всегда заботился  о духовном, о вечном и на все остальное смотрел сквозь пальцы. Самое важное говорил он, найти Царство Небесное.
- А где оно?
- В вашем сердце.
- Как его найти?
- Через молитву. Если найдешь молитву, то и Царство Небесное найдешь.
Никита вспомнил, как на первой своей исповеди у Владыки, тот, накрыв его епитрахилям, спросил:
- Отец Никита, а какой самый лучший способ войти в Царство Небесное? И он тогда сказал:
- Я думаю Владыка, всегда надо прощать, всем все прощать. Владыка подумал и сказал:
 -Да, это тоже способ, но есть выше способ – никогда никого не осуждать.
Сколько их было встреч и нравоучительных бесед!? Не сосчитать. Любил Владыка заглядывать в семинарию, общаться с молодежью, наставлять ее на верный путь:
 - Вы знаете, - вспомнил он однажды, - как ни странно, но кощунники и атеисты выходили из семинаристов. Может быть, в такой формулировке это звучит слишком обостренно и преувеличенно, но дыма без огня нет, потому что, действительно, раньше бывало так сплошь и рядом. В семинарию попадали люди, совсем не подходящие для нее, и выходили в конце концов, чтобы оказаться врагами веры.

 - Я позволю себе припомнить сейчас то, что не предполагал сказать сначала, а сейчас вспомнил – рассказ писателя  Амфитеатрова о том, как в свое время в Московском университете преподавал богословие знаменитый ученый, профессор, протоиерей Николай Сергиевский. Однажды на экзамене по богословию отвечал молодой человек из очень интеллигентной аристократической семьи. Ответ был исключительно блестящим. Настолько были велики знания отвечавшего юноши, что ответ моментами выливался почти в диспут между профессором и студентом.
 Протоиерей Николай Сергиевский, ставя ему «пятерку», сказал:
-Вы, вероятно, по убеждениям совершеннейший атеист? Тот покраснел.

 - Откуда Вы могли знать?
 -По характеру Ваших знаний и ответов. Вы учите это для того, чтобы с нами же спорить.
И потом, когда через год его младший брат, очень скромный и богобоязненный юноша, отвечал также очень хорошо, но далеко не так блестяще, как его старший брат, то профессор, также ставя ему «пятерку», спросил: «Вы не брат такого-то? Ваш ответ блестящий, благодарю Вас. Ответ Вашего брата был еще лучше, но полный балл Вам я ставлю с гораздо большим удовольствием.
-  К чему мой рассказ? Знания несомненно нужны, но не для того чтобы ими блистать, а для того чтобы укреплять веру. А вера больше от сердца, а не от учености. Вот и вы, чада Христовы, должны каждый день не только обучаться, но и укрепляться.
- Оригинальный мыслитель Розанов говорил: «Почему, когда я вхожу в церковь, моя мятущаяся душа чувствует спокойствие? Почему, когда войду я в маленькую самую, сельскую какую-нибудь церковь, там дьячок-псаломщик на клиросе что-то читает и поет, может быть сам не всегда понимая слова, которые он выпевает и вычитывает, старушки стоят и благоговейно молятся, а они-то уж вряд ли и половину понимают из того, что поется, но почему такой мир и покой на душе? Потому что мы вошли в атмосферу вечности, потому что тут сила нашей веры, нашего Православия, значения нашей Православной Церкви.
 
Псаломщик, - божий служитель на своем месте что-то там читает и поет, и я знаю, что до этого в течение сотен лет это же самое читалось и пелось. Церковь это пела и читала, Церковь это предлагала чадам своим. Нас не будет, за нами в Церковь будут ходить другие, и они то же самое услышат, ощутят ту же благодатную атмосферу. Что с того, что эти старушки не все, может быть, понимают? Они питаются здесь, они чувствуют эту благодатную атмосферу, они ею живут. И моя грешная душа, – говорит он, – так же чувствует живительность этой атмосферы духовной и чувствует камень, чувствует скалу, на которую можно опереться, это постоянство, эту неизменность».
Она есть, как  верно подметил писатель, только в Православной церкви. За порогом храма иногда совершаются самые потрясающие перемены. Поколения сменяют поколения, государства исчезают, и на их месте другие появляются. А Церковь делает свое дело так, как делала его во времена апостольские, так, как она делает его теперь и будет делать его до конца, пока не кончится эта земная история человечества.

Владыка был полон любви, но многие, можно сказать, с ним не считались, и делали по-своему. И Никиту часто притесняли и обижали. Он страдал, но не осуждал. Тогда-то духовно его поддерживал архимандрит Константин Зайцев, теперь уж его нет.
Владыка Филарет пережил его на 10 лет. Никите вспомнилось, что когда его отпевали, было много народа, особенно гречанок, которые с его молитв исцелились от рака. Трудно было пробраться ко гробу. Он уже готовился опустить крышку гроба, когда подошла прихожанка. Он оттянул мантию, она нагнулась, чтобы поцеловать деревянный крест в руках Владыки. После она удивилась, что руки у него были совсем гибкие! В свое время он любил музицировать. У Филарета был свой рояль. Он был церковным композитором.
 - И сам Филарет был с людьми гибкий, а в делах и вере твердый и стойкий. Вот какие были наши святые наставники и путеводители. А теперь - всё секреты, темные деньги, заговоры. Не будет жизни мне при новосильцах, - с этими мыслями прошли дни его прощания с родным Митрополитом Филаретом.