Путешествия. Полонез

ПОЛОНЕЗ
Конечно, расставания всегда грустны. Стоим на Варшавской подземной платформе, а мыслями я уже в Москве.
Ведь думаю, чего им (родственникам) меня провожать, стоять на холодном мраморе, может быть подтолкнуть их на выход из тоннеля? Рано приехали – почти за полчаса до поезда. Мнёмся, наговориться уже наговорились. Выпили, закусили, да почти пуд соли съели за неделю моего небольшого отпуска. Может чуть меньше. Обычно на столе стоит солонка – небольшая такая. Сахарница, или солонка, только палец послюнявленный опусти – узнаешь. Да ладно, не будем про солонки с сахарницами сейчас думать, стоим, мёрзнем, ждём московского поезда.
«Да когда же он, наконец появится»?
Племяшка, стройная семнадцатилетняя красоточка не выдержала первой:
- Мама, может быть я успею в магазин сбегать?
- Беги, беги, только не потеряйся, может быть ключи от машины дать?
- Нет, мам, не надо, может быть я ещё успею, поезда – то пока нет? (на всякий случай мы расцеловались – кто знает, скоро ли увидимся).
А –а – вот он и поезд наш. Вроде бы, как и прежний «Полонез», но… тот я помню, словно мелодию из Агинского. А этот поезд больше похож на российскую действительность. Современную. Атомно – державную.
Подкатывает медленно, время остановки очень короткое. И попрощаться толком не получится – поцелуй сестре, крепкое пожатие её мужу – я в вагоне.
Грустно, даже в такое ненастье не хочется покидать Варшаву и своих близких. Но здесь уже ничего не поделаешь – работа, мля. В Москву, которую я очень люблю, но.., почему – то возвращаться туда мне совсем не хочется. Пытаюсь понять, почему же.
- Ваше место 66, - проводница протягивает мне билет.
«Понял, понял, 56, хорошо», - в задумчивости бреду с тяжеленой сумкой со всякой снедью по проходу. Проход узкий, двум человекам никак не разминуться. Ну вот такой поезд и вагон – встретились, а как разминуться уже не каждый сообразит. Оглядываю цифры над купе. Вот оно, моё «родное» местечко. Слева над дверью цифры: 51; 52; 55; 56. Промелькнула мысль – а где же 53 и 54? Да какая на фиг разница? Пытаюсь «определить» свой багаж, здороваюсь с пассажирами. Но они какие – то странные. Уставились на меня, как на марсианина. Что – то говорят на английском. Мне говорят – спрашивают. Я спокойно и деловито показываю им свой билет и сообщаю, что моё место верхнее. Не беспокойтесь, мол граждане. А так, на всякий случай спросил: - не из Германии ли. -  Из Голландии. «Ну и хорошо».  Из задумчивости им вывести меня никак не получается. Они просто по – тихому собрали весь свой скарб и вынесли его в коридор. Но я помню, когда покупал билет на центральном вокзале, кассир говорил о том, что в купе будут ехать только мужчины. «Тогда чего же эта женщина здесь делает»?
Мужчина возраста приблизительно 53-55 лет затравленно озирается. Спрашивает меня, сколько же в этом купе мест. А я четко, словно только вчера иняз закончил, начал диктовать цифры над купе. А сам ещё раз задумался: - а где же 53 и 54?
Несчастные жители Голландии стояли в проходе, мешая всем, кто спешил занять свои места. Я уже не очень сильно обращал на них внимание, просто стало их немного жаль. Затащил в купе свои пожитки. Расположил их под диваном.
Мужчина мнётся около дверей, спрашивает, может быть я смогу помочь ему с женой в диалоге с проводниками. Вывел – таки меня из задумчивости, из грусти расставания.
Конечно, е-е-с, помогу вам, мистер. Расставания расставаниями, но людей надо же или любить, или уважать, по крайней мере…
- А не подскажите мне, милая барышня, - толстенной проводнице, - как нам с Голландцами лучше поступить? Может быть меня в другое купе определите, а может быть их разлучить ненадолго?
- А какого Вы… впёрлись в чужое купе? А? – руки в боки, наезжает так на меня. - Пара супружеская!!! Купили цельное купе, а Вы тут чего?
- Как ЭТО ЧЕГО? – Я тоже руки в боки. – Место моё? – Моё! Какого хрена там баба едет?
… В вагоне международного сообщения «Варшава – Москва» между проводниками и несколькими пассажирами словно затевается некое сражение…
Но… быстро заканчивается.
- Ваше место 66!!! – Соседнее. Эта пара выкупили себе целое купе!!! Всё понятно?
- Ну ладно, ладно, не напирай ты так на меня грудью, понял я, понял. А курить то в вагоне можно?
- Только попробуй,  я тебя запомнила. Штраф – 1500 рублей (блок моих любимых сигарет).
- Так давай я тебе сразу и заплачу, чтобы до Москвы не мучиться, - я тоже, почти незаметно, перешел на «ты».
- За каждую «покурку»!!! – Вы поняли? – Всё же соображает тётка – клиент (пассажир) всегда прав. Не прав только в одном – в нарушении правил. (Кто их устанавливал, эти привила, не ездит на транспорте, а больше на лимузинах с личными водителями и пепельницами под рукой).
- Злотыми расплачусь. Держи 50. О-кей? 
- Ну ладно, всё равно осторожнее. Кондукторы там ходят, лучше меня позови, - покараулю.
- Не переживай, разберусь с ними, - хлопнул по пухлому задику. Хохоток…
Я извиняюсь перед супружеской четой, перетаскиваю свою кладь ближе к моему настоящему месту. Ну вот, теперь я понимаю, что отсюда меня точно никто не погонит – напротив меня сидят два молодых парня, а справа говорливый мужичишко, в котором я сразу признал некий «орган». Или органика, или разведслужба, такой «мутноватый» дядька. Почему – то даже имени его не запомнил. Молодые ребята молчат – он говорит, говорит, говорит.
А я поздоровался, представился, пожал всем попутчикам руку. Спросил, куда сумки определить. «Мутноватый» дядька показал под сиденье.
- Место там есть?
– Достаточно.
- Ну и чудненько, - а дядька всё продолжает свой нескончаемый монолог. И не остановить его никак, приходится делать вид, что слушаешь. Парни тоже немного его смущаются.
Поезд уже набрал приличную скорость, едет ровно себе, почти без шума. Хочется закрыть глаза, но что – то не даёт этого сделать – мутный дядька никак не уймётся, словно несколько лет слушателей не было (у меня давно, очень давно был похожий случай на чужбине, когда ни одного русскоговорящего человека больше месяца не встречал, так с первым, кто меня понял не только по - английски, не мог на русском наговориться).
Наконец – то говорливый сосед (причем, совершенно неожиданно, то – ли почувствовал, то – ли понял, что его уже давно никто не слушает) попросил у меня разрешения (по форме вежливо, а по манере я бы этого не сказал) освободить его законное место на нижнем спальном сиденье, разложил диван и уткнулся носом в перегородку.
Мне – то что делать? Попросил ребят напротив немного потесниться – спать я пока вовсе не собирался, по крайней мере до пересечения обеих границ. А там уже дать «храпака» до самой первопрестольной. Но ведь и до «первого» пункта остановки не меньше трёх часов, а ещё и колёса менять на другой границе (в уме я пытался посчитать, сколько же мне придётся «помучиться»; получалось почти пять часов).
И… вдруг, в наше уже закрытое купе раздался настойчивый стук в двери.
… В дверях стоял железнодорожник в форме. Представился начальником поезда. Мы все не сразу уловили его извиняющийся тон и то, что он нам говорил. А говорил он о том, что в этом, именно в нашем вагоне сломался какой – то механизм или компьютер и скорее всего ночью мы все можем замёрзнуть.
Скажу честно, что с одной стороны замерзать мне вовсе не хотелось, а с другой стороны, перемещаться в другой вагон и того меньше. А с молодыми ребятами у меня уже протянулась некая энергетическая ниточка. Понимания ли, или просто они мне были симпатичны, а я им? Наверное, так оно и было.
Я наотрез отказался перемещаться в другой вагон, ребята меня поддержали. Я тогда ещё подумал о том, что в самом крайнем случае укутаюсь в зимнюю куртку. Говорливый пассажир ни слово не говоря, по – моему, даже забыв попрощаться, быстренько выхватил свои пожитки из – под дивана и двинулся за начальником поезда.
А мне показалось, что мы трое будто бы освободились от того, что нас держало в напряжении. Как по команде, мы выдохнули воздух, и я засмеялся первым. Будто бы сговорившись между собой о том, о чем не хочется говорить, мы ни разу в продолжении нашей поездки до обеих границ не заговорили о своём, теперь уже бывшем соседе, словно бы его никогда и не было. Но зато образовалось вполне симпатичное (да ещё и свободное) местечко на нижнем диване, которое мне понравилось в самом начале поездки.
А пока вагон мерно и плавно покачивался, тихо, даже чересчур тихо постукивая колёсами по рельсам, я вспомнил о том, что мои родственники так плотно, почти «под завязку» загрузили меня всякими вкусностями, да ещё и приличных размеров (0,75) бутылочкой хорошей водки, что я не выдержал, сбегал к проводникам за стаканами (не вздумайте распивать спиртные напитки!!! – штраф! Ух, как напугали. Да мы же на Родину едем, а мать?).
- Ну, за знакомство!? А ещё за приятное соседство! – я протягиваю на треть наполненные стаканы своим попутчикам.
- Я пас, водку не буду, сегодня марафон выдержал, не уверен, что на пользу пойдёт, - это сосед напротив. Ему в Минске выходить.
- Как пожелаешь, может быть пивка?
- От пива не смогу отказаться, - улыбнулся открытой славянской улыбкой.
- А я, пожалуй, выпью с тобой, - следующий из двух моих попутчиков, двадцатипятилетний парень из Смоленска потянулся с верхней полки за стаканом, - поддержу тост.
- Давай, дружище, а и закуски – то сколько! Расскажешь о себе?
- Да, а чего рассказывать? – Брат мой – капитан сборной России. Я ни одного соревнования не пропускаю.
- И что, на каждое состязание ездишь? По всему миру?
-  Ну да, на каждое, - крупный спортивный парень баскетбольной комплекции открыто улыбнулся.
Я не стал спрашивать о результатах прошедшего матча. Не знаю почему, скорее потому, что он САМ рассказал бы мне о сногсшибательной победе. Но, по-видимому ЭТОГО не случилось.
- Победы были?
- Были, и немало.
- Ну так ещё по капле? За победы?
- Почему нет? – он переместился со своей верхней полки на мою (ранее занятую «мутным» дядькой).
Мы говорили и наговориться не могли. И о спорте, и о жизни. Неторопливо «скушали» ; литра водки, проехали обе границы, выпили ещё - «на посошок» за «удачу», и улеглись спать…
… Проснулся я не от толчка и не от остановки, – мы приехали в Смоленск. Мой попутчик-собутыльник смотрел, словно гипнотизируя меня, спящего: - проснись, друг, попрощаемся.
Я проснулся.
Мы тепло попрощались…
Свидимся?
Может быть…

Виталий Кузнецов 02 мая 2017 года