Про всплеск красот

           Смеховорен обычай молодости украшать себя атрибутами изысканых способов и средств маскировки естественных прелестей; ещё более вызывающе по отношению к здравомыслию выглядят попытки того, что названо поэтом "как румянятся старухи".  Вот уж, действительно, "приметы". Ну, да что из того, что смешно, а вот хочется, да и ладно -не велик и грех. Причём настолько, что и  приятность от  него исходит каждому: и стороннему наблюдателю, а больше самому человеку, украшающему себя в минуту наложения рук, творящих макияж.
        Но не об этом хочется мне высказать свои мысли, вспенившиеся своевольным всплеском казалось бы из ничего.
       А они о  том, как же бывает плодотворен человек в поиске красот  фонтанирующего слова:

" Витализм есть самый худший имманентизм, потому что, в отличие от экзистенциализма ***  этот имманентизм не хочет знать трагедии, а только довольство жизнью, торжество мещанского идеала. Для виталиста вечность и время тожественны уже тем, что для такого, бестрагичного сознания не существует дилеммы конечного и бесконечного. Эллинское сознание менее всего располагает к виталистическому оптимизму, потому что оно страшится бесконечности. Конечное «здесь и теперь» преимущественнее для эллина, нежели бесконечное «всегда и всюду». Это означает, что последовательный витализм должен означать имперсонализм, обезличивание в дионисической стихии нескончаемого становления. Но дионисическая стихия способна также родить экстаз ***. Трагедия рождается не из духа музыки *** Аполлонический дух музыки означает умиротворение, снятие травмы рефлексии, порожденной конечностью, в эстетическом прельщении мировой гармонией *** Бесконечное тожественно вечному лишь для оптимистического, нормального, обыденного сознания, которое не знает конфликта между преходящим «здесь и теперь» и пребывающим «всегда и всюду». Витализм до боли унижает человека тем, что признает в человеке лишь существо природное и социальное, но не желает признавать за ним существа духовного, «неотмирного».   Монструозное наваждение субстанции   *** есть наиболее верное прибежище виталистического сознания, которое всегда есть сознание оптимистическое и монистическое *** Антропоцентрическое сознание, истоки которого восходят как раз таки к сознанию эллинскому, наименее располагает к отожествлению вечного и бесконечного. Знамение вечного дано в актуальном «здесь и теперь», которому оппонирует потенциальность «всегда и всюду». Подлинно метафизическое вопрошание *** начинается со стихийного бунта конечного против бесконечного, схватывания человеком конечности собственного существования."

    Достаточно?

    Самое интересное в этих онтологических прогулках цитируемого мной автора,  это то, что я понимаю , о чем он вознамерился поведать, в том числе и мне.
    Понимаю, да только сильно чуть-чуть.

    Ничего не могу сказать об отце этого мыслителя, но вот мама его должна быть всенепременно совершенство во всех смыслах. Родить такого дитя - это вам не попытка отхватить материнский капитал. Это... Это... Это - не знаю что и  чем выразить своё восхищение.
    Но почему-же  тогда липнут к  моему язвительному сознанию  Вийоно-Эренбурговы  слова из "Баллады примет"  о старухах, которые румянятся. И причём тут стародавние эти старухи"? - ума не приложу. А за сим и прекращаю свои словеса, и удаляюсь пребывать в размышлениях на предмет поиска ответов   на вопросы, народившиеся   у меня по такому малозначительному поводу.

 Автор,  столь обширно здесь мною (с моими произвольными купюрами) цитируемый ,  реально существует, но имя его я не решаюсь  назвать, единственно, чтобы только защитить  от досужего внимания людей, как и я не подготовленных к восприятию высоких смыслов.