Соль земли

СОЛЬ ЗЕМЛИ
ЭТАЖ ПЕРВЫЙ. ИМЯ

Темнота. Кругом одна темнота, и ничего более. Я не до конца уверен, материальна ли она, возможно, я всего-навсего ослеп, и теперь темнота – и есть моя реальность. Такое возможно. Как возможно и то, что я могу находиться в заколоченном помещении, подвале или ином, недоступном для солнечного света, месте. Месте, в которое никто не удосужился провести проводку.
Как я здесь оказался?
Кто я?
Здравый смысл подсказывает, что в подобной ситуации вполне допустимо паниковать. Однако я спокоен и собран, словно тьма для меня – нечто привычное и… удовлетворительное… Как будто я осознанно спустился сюда. Но что означает это «сюда», и откуда именно я спустился?
Пошарив рукой по холодному шероховатому полу, я не нашёл ничего, кроме стыков между кафельными плитками. Голый зад практически утратил чувствительность, ноги затекли от долгого нахождения в одной позе. Не без интереса я ощупал собственное тело, безучастно отмечая, что нахожусь в неплохой физической, но отвратной гигиенической формах. Крепкие мускулы покрыты липким слоем пота и грязи, развитые икры усеяны чем-то вроде мелкой сыпи, широкое лицо до самых глаз заросло бородой, - я либо спортсмен, либо бродяга. Хотя, подобно новорождённому малышу, вошедшему в мир с девственно чистой памятью, я могу быть кем угодно.
Пока руки разминали затёкшие мышцы, фантазия пыталась подобрать достойное имя. Не могу же я называть себя просто «я» или «человек». Конечно, это неотъемлемая часть самосознания, но у меня обязательно должно быть более конкретное имя… Что-то вроде… Хм… Забавно, но в голову не приходит ни одного примера! От удивления я замер и принялся перебирать никак не связанные между собой слова: курица, дверь, слово, нога, тарелка, существование, гриб, вес, автомобиль, занятие…
Кажется, я закрыл глаза и крепко сжал ладонями голову…
Чёрт, ну давай же…
Лошадь, квартира, налог, часы, снег, поле, карандаш…
Должно быть что-то! Я могу, могу! Оно где-то близко, на краешке памяти! Забилось в дальний угол, мастерски уклоняясь от моего внимания…
Соль… Соль! Нет, соль – это не имя… Аптека? Тоже нет… Огонь, дерево, шерсть, мясо… Ночь?.. Блин…
Ладно, пусть будет Соль. Я знаю уйму людей с таким именем, да что там, у меня брата так зовут. Соль Батькович Фамилиев… Кого я обманываю, такого имени не существует, но это лучше, чем ничего.
Закончив разминать ноги, я осторожно встал и сделал несколько пробных шагов. Получилось вполне сносно. Торопиться причин не было, поэтому я сделал несколько упражнений: отжался раз пятьдесят, совершил серию приседаний, попрыгал на месте, - чем больше разогревалось тело, тем уверенней я себя чувствовал. В какой-то момент я даже начал испытывать упоение собственным совершенством, жалея, что не могу увидеть своё превосходное тело, но вскоре эйфория прошла. Я по-прежнему был наг и неопрятен, а совершенство и грязь – несовместимы.
Умыться. Умываться… Река… Мысли о воде взбудоражили меня, рот заполнился слюной. Воображение нарисовало огромный водоём с кристально чистой водой. Я подхожу нему, зачерпываю прохладу сложенными ладонями… Я пью холодную воду, пока полностью не утоляю жажду, а затем окунаю тело в зеркальную гладь и смываю солёный пот…
Я Соль. И я солёный!..
Коротко рассмеявшись, я ухожу из тьмы во тьму. У меня нет чёткого плана, мне неведомо нужное направление, но я во всём этом и не нуждаюсь.
Мир бесконечен для смелых.
Мне хватит бесконечности с головой.

Я не искал стен, хотя мог бы это сделать. Я не мучился вопросами, хотя был бы не против получить на них ответы. Я шёл вперёд, хотя и не испытывал в этом такой уж большой потребности.
Впереди послышался плеск воды. Едва различимый. Витавшая в воздухе влага конденсатом оседала на кафеле под ногами, и я ускорил шаг. Несколько раз ступни опасно поскальзывались, норовя опрокинуть тело, но мне хватало сноровки, чтобы удержаться в вертикальном положении. Плеск становился всё громче, оброс подробностями, такими как стук капель. Когда до источника шума осталось несколько десятков шагов, я понял, что во тьме скрывается кто-то ещё. Кто-то, пришедший к воде с той же целью, что и я.
- Привет! – выкрикнул я и оторопел от звука собственного голоса.
Басовитый, но не грубый. Уверенный, но не властный. Он мне понравился, так почему он может не понравится кому-то ещё?
Плеск внезапно оборвался, неизвестный затаился, испуганный моим появлением. Интересно, он человек, как и я? И какое имя он придумал себе? Вдруг, оно куда благозвучней моего? Вдруг, он быстрей и сильней меня?
- Эй, ты слышишь меня? Я говорю тебе привет!
Ответом мне был неразборчивый выкрик и удаляющееся шлёпанье ног. Кретин, ну это же надо, так оплошать! Я умудрился напугать незнакомца:
- Постой! Меня зовут Соль! А как тебя?..
Но этот вопрос уже ни к кому не адресовался. Существо убежало, оставив мня наедине со стуком капель.
- Ну и ладно, - крикнул я. – Мне больше достанется!
Ориентируясь на звуки, мне удалось нащупать во тьме огромный чан, наполненный водой. На запах она была самой обычной, и после некоторых колебаний я всё же решился утолить жажду. Солоновата, но ничего страшного.
Напившись, я залез в чан и какое-то время лежал без единого движения, наслаждаясь покачиванием поверхности воды. Сверху с равными промежутками времени падала одинокая капля, интересно, сколько потребовалось капель, чтобы заполнить такую ёмкость? Миллион?
Я попытался представить себе миллион капелек, собирающихся в одну огромную лужу и изумился тому, как большое образуется из малого. В голове возникло странное воспоминание… Цветная картинка из какой-то книги про космос: огромный шар солнца с изображёнными поверх него планетами, наглядно демонстрирующими размеры звезды. Точно, точно! Земля! Солнце! Я – капля на поверхности планеты, но если планета несоразмерно мала по сравнению с Солнцем, то как буду выглядеть я на его фоне? От волнения закружилась голова, и я поспешно отогнал эту мысль.
Импровизированная ванна по ощущениям была сделана из обожжённой глины. Вполне возможно, что я сам того не желая прогнал её хозяина, но разве не принято делиться с теми, кто нуждается? Я выпил не больше, чем того требовал мой организм. Я омыл своё тело от грязи. Будь у меня такой замечательный чан – я бы разрешил поплавать в нём постороннего гостя.
Тем не менее, чувство вины всё нарастало и нарастало, пока я, наконец, не вылез из ёмкости. Подавив в себе желание сделать ещё пару глотков, я пошёл дальше, крикнув находу:
- Спасибо! Пока!

Путь продолжился. Пусть я и не понимал до конца, куда именно иду и зачем – того требовала инстинктивная тяга к открытиям. Мне до жути хотелось узнать, что ещё можно найти во тьме, помимо чана с водой, и как долго придётся идти до новых диковинок. Что это будет? Быть может, источник света? Спуск в глубины или подъём наверх? В животе неприятно ныло, организм требовал еды, так что, пускай это будет что-нибудь съестное. Корзинка с яблоками или огромный стол, заставленный яствами.
Шло время, но единственное что мне удалось обнаружить в тёмных пустотах этого странного места, это сквозняк. Понятия не имею, откуда он взялся, видимо, где-то неподалёку есть проход, однако вреда от этой небольшой подсказки было больше, чем пользы. От зябкого ветерка кожа покрылась мурашками, голые пятки ощутимо мёрзли – если так пойдёт и дальше, то немудрено простудиться, а этого нельзя допустить. У меня нет лекарств, поблизости не видно аптек, так что любая, даже самая малозначимая инфекция может повлечь неприятные последствия.
Аптека… Забавно, что я могу рассуждать, используя подобные слова. Произнося их, в памяти услужливо вырисовываются детальные образы, и, представляя их, я явственно понимаю, что именно вижу. Аптека, например, это такой магазин, в котором продают лекарства. На белых витринах разложены всевозможные мази, таблетки и сиропы, а женщина за прилавком спрашивает: «Что вы хотели?» или «Что вам?» Ты произносишь нужное название… например… «анальгин», «ношпа», «активированный уголь», платишь деньги и получаешь необходимое… Подобные знания не вызывают сомнений в своей истинности, я чётко знаю, что так оно всё и выглядит, но откуда? Я никогда не бывал в аптеках, так же, как отродясь не пил никаких лекарств. Более того, я не видел других людей, хотя и знаю всё, например, об их анатомическом строении и различных видах темперамента.
Я настолько глубоко погрузился в эти мысли, что не успел отреагировать на внезапную преграду, возникшую на пути, и звонко приложился лбом о стену. Перед глазами вспыхнули разноцветные круги, тело подалось назад, но я каким-то чудом устоял на ногах.
- Больно!.. – не без обиды пробормотал я.
Ладони коснулись шероховатой поверхности. Холодная. Встав на носочки, я попробовал дотянуться до потолка, но, видимо, он был куда выше моего роста. Проведя по стене пальцем, я заметил, что на нём остался некий налёт, что-то вроде побелки. Мне даже удалось отколупнуть небольшой кусочек чего-то, похожего по консистенции на мел, и растереть его между ладонями. Неожиданная идея, пришедшая в голову, заставила рассмеяться. Орудуя нестриженным ногтями, я на ощупь выковырял на стене своё имя. Соль…
Я умею писать и читать!
Закрепляя результат, попробовал нацарапать предложение побольше: «Привет, меня зовут Соль», - но на втором слове палец начал болеть. Пришлось оставить фразу незавершённой.
Если есть стена, значит есть и углы. А если есть углы, значит это помещение, в котором обязательно должна быть дверь. От этой догадки всё внутри наполнилось жгучим интересом, сравнимым с детской тягой узнать, как внутри устроен телефон и что произойдёт, если бросить петарду в воду. Впереди был целый мир, полный открытий! Жаль, что я уже набит под завязку знаниями об окружающем мире, иначе приключение было ещё более захватывающим.
Осталось решить, куда идти: налево или направо?
К дилемме я решил подойти творчески. Буду отжиматься до полного изнеможения, и, если устану на чётном числе, то пойду налево. На нечётном – направо! Не откладывая в долгий ящик, принял упор лёжа и, как заведённый, принялся отжиматься.
Сто тридцать один… Впечатляющий результат. Не знаю, как много могут отжаться другие люди, но собой я остался доволен.
Повернув направо, я пошёл вдоль стены. Боясь потерять единственный ориентир, я изредка касался её поверхности, невольно отмечая – чем дальше я углубляюсь во тьму, тем теплее становится побелка. На лбу ожидаемо выросла шишка, и, наученный горьким опытом, я старался быть более внимательным.

Прошло несколько часов. Голод всё нарастал. Несколько раз я задумывался, не свернуть ли в сторону, вдруг прямо сейчас я прохожу мимо чего-нибудь полезного, но эта мысль быстро отбрасывалась в сторону ввиду полной своей несостоятельности. Можно веками бродить во тьме, проходя в двух шагах от трапезного стола, сейчас же у меня есть чёткое направление движение, которое рано или поздно приведёт к выходу.
Так и оказалось, в очередной раз ведя пальцами по тёплой поверхности стены, я неожиданно наткнулся на некий проём, шириной, примерно в метр, а высотой – в два. Губы расползлись в улыбке предвкушения, но она тут же исчезла…
Из глубины прохода до меня донесся какой-то шорох.
Я рефлекторно отпрянул обратно за угол и всецело обратился в слух. Вскоре удалось различить едва заметное дыхание кого-то постороннего, доносящееся из коридора. Наверное, это человек, но зачем он там стоит? Это страж? Или остановившийся на отдых путешественник, вроде меня?
- Эй! – полушёпотом спросил я у тьмы. – Меня зовут Соль! Привет!
Никто не ответил. Дыхание стихло, но я точно знал, что человек оставался где-то неподалёку.
Больше похоже на неумелую засаду, чем на привал путника:
- Я знаю, что ты там! Ты человек, и я человек! Мы сможем договориться!
И вновь мне никто не ответил.
Внезапно ко мне пришло осознание, что я могу прокрасться мимо незнакомца. Задержав дыхание, я бесшумно пошёл вперёд, то и дело замирая и прислушиваясь к темноте. Мои ступни не издавали ни единого звука, в отличие от незнакомца, который то и дело кряхтел, сопел, а однажды даже довольно громко пустил газы… Вот он, прямо передо мной, я чувствую дуновение его дыхания, слышу стук сердца. Чёрт, проскользнуть мимо не получится… Незнакомец перехитрил меня, перегородив весь проход.
Какое-то время я оставался на месте, мучимый противоречиями на счёт своих дальнейших действий. Как поступить? Напасть, пользуясь эффектом неожиданности? Или дать знать о своём присутствии?
Наконец, я решился. Кем бы ни был этот тип, нет полной гарантии, что он настроен агрессивно. Вдруг, он просто напуган и боится откликнуться на мои слова? Или не понимает языка, на котором я говорю? В мире существует множество народов, и каждый из них изъясняется по-своему!
- Я друг! – прошептал я.
Последовавшие за этим события никто не смог бы предугадать. Незнакомец закричал что-то вроде: «Во-о-о-у-р!», - и бросился на меня. Плечо вспыхнуло резкой болью, кажется, человек был вооружён какой-то палкой или трубой. Отпрянув назад, я попытался разорвать дистанцию, но мой противник, безостановочно выкрикивая ругательства и оскорбляя меня самыми мерзкими эпитетами, усиливал натиск. Ситуацию усложняла кромешная тьма и узость прохода – незнакомцу было достаточно размахивать оружием и двигаться вперёд, и каждый второй удар гарантированно достигал цели.
- Остановись! – воскликнул я. – Стой!
- Тварь, вор! Вор! Козий сын! Мерзкая тварь! Ты заплатишь за мою воду, заплатишь за неё! – голос у человека был хриплым и немного картавым, видимо, он был уже в возрасте.
Это хозяин чана? Неужели мой поступок так разозлил его?
- Я не брал больше, чем требовалось! – попробовал оправдаться я, но размахивающий палкой человек не желал ничего слушать.
- Ты испортил всю воду! Всю воду, тварь ты поганая! Я собирал её годами, я берёг её и расходовал экономно! И тут пришёл ты и сунул в мою воду свой грязный вонючий зад! Я убью тебя!
Ещё несколько ударов достигли цели. Дальше так продолжаться не могло, старик попросту забьёт меня до смерти. Прислушиваясь к движениям незнакомца, я подгадал момент и нанёс один точный удар, целясь на голос. Костяшки кулака обожгло болью, на пол упало что-то металлическое. Человек замолк на полуслове и с грохотом рухнул навзничь.
Тяжело дыша, я стоял над невидимым во тьме телом, пытаясь прийти в себя после схватки. Сердце бешено колотилось от адреналина, кажется, я даже смог обострившимся в критической ситуации зрением рассмотреть лежащий на полу силуэт, но это могло оказаться не более чем игрой воображения.
- Ты в порядке?
Молчание. Присев на корточки, я пошарил перед собой руками, пока не наткнулся на ноги старика. В отличие от меня, обезумевший от ярости незнакомец был одет в штаны и рубашку. Колено коснулось чего-то холодного. Точно, металлическая труба. Откуда он взял одежду и оружие?
Наощупь я добрался до лица. Как и моё, оно заросло густой бородой и длинными жирными волосами. Касаться шелушащейся морщинистой кожи было не особо приятно, но я пересилил отвращение. Руки скользнули ниже, к шее. Пульса не было.
- Чёрт… Да я убил тебя…

Я убил человека…
Я убил себе подобного…
Я убил, убил… Я убил!
В отличие от меня, от прожил долгую жизнь, посвящённую кропотливому сбору воды. Капля за каплей, день за днём он смотрел, как наполняется чан, радовался единственному звуку, раздающемуся в этих мрачных застенках, и стук чистой воды был подобен биению его сердца. Возможно, он был последним… нет, предпоследним человеком, живущим во тьме, но внезапно появился я…
Сперва испортил всю воду, эгоистично искупался в неё, движимый блажью смыть с тела пот и грязь… А потом, словно этого было мало, я убил его одним случайным ударом. Убил слабого старика! Чёрт…
Прошло часа полтора, за это время я предпринял всё возможное, пытаясь оживить незнакомца: бил по груди, делал искусственное дыхание, изо всех сил тряс за плечи и даже щекотал огрубевшие старческие пятки, - всё было тщетно. Старик умер. Окончательно и бесповоротно, и чем дольше я вглядывался во тьму, в то место, где лежал безымянный сборщик воды, тем сильнее мне хотелось разрыдаться. Руки, помимо желания, поглаживали морщинистое лицо, а пальцы утопали в густой бороде. Безразличный к произошедшей трагедии кафель забирал тепло из навсегда замершего тела, мои ладони ощущали это в прямом эфире.
Кем он был? Как было его имя? Придумал ли он его сам, или же за него это сделали родители? Через что он прошёл, блуждая по тьме подземелий? Никто об этом уже не узнает, потому что я прервал бесценную жизнь, отнял самое дорогое у первого же встреченного бедолаги…
По щеке скатилась первая слеза – предвестник настоящего шторма. Я потянулся вытереть её, но неожиданно подумал, что это будет святотатством. Пусть я верну хоть малую часть того, что забрал. Пусть старика проводит родной и знакомый стук капель…
И тогда, более не сдерживаемый неуместным во тьме стыдом, я дал волю чувствам. Капли солёной влаги одна за другой срывались с моих век и улетали во тьму. Поза не самая удобная, но по другому не получится – борода слишком густая.
- Прости меня, человек… Я не хотел этого делать! Клянусь, я не хотел, чтобы всё окончилось именно так, - каждое произносимое слово рождало где-то внутри новую волну боли. – Прости!..
Сколько я так просидел? Часа два, не меньше. Слёзные железы окончательно высохли, израсходовав все запасы влаги. Мне хотелось предпринять что-то ещё, например, похоронить незнакомца, но где? Неужели, единственное, что я мог сделать дня него, это выдавить из себя несколько слёз?
Неожиданная догадка заставила меня вскочить на ноги, колени неприятно хрустнули. Аккуратно приподняв тело, я закинул его на плечо, и, практически не ощущая веса высохшего от постоянного недоедания старика, побежал назад. Без остановок, без колебаний и сомнений! Туда, во тьму! На звук падающих с потолка капель!
То ли расстояние оказалось плёвым, то ли я слишком быстро бегал, но вскоре я отыскал нужное место. Вот он, чан, можно дотронуться до него рукой, можно отхлебнуть воды, ведь меня опять стала одолевать жажда, но я не решился притронуться к единственной значимой для старика вещи. Вместо этого я медленно опустил мёртвое тело в чан и сделал два шага назад.
- И что дальше? – во тьме послышался старческий голос. – Какого хрена ты засунул меня в воду?!
- Я… - слова застряли в горле, сдавленным с одной стороны страхом, а с другой – виной. – Ты любил это место, чтил его. Хоронить тебя больше негде…
- Убирайся прочь, тупой болван! – завизжал голос, практически переходя на контратенор. – Отстань от моего трупа и дай спокойно сдохнуть, дубина!
- Старый хрен! Ты же мёртв, какого чёрта ты разговариваешь?
- Идить твою к сколопендре под наджопную пластину! Я действительно умер, спасибо, что напомнил! И знаешь, кому за это спасибо?.. Долбанный ты идиот! При жизни нагадил, так ещё и после смерти засунул меня в чан, где мыл свой вонючий заскорузлый, мать его, зад!.. Доволен, убивец?! А теперь уйди! Уйди-и-и-и-и…
Что есть мочи я бежал прочь, испуганный и пристыженный. Забегая в памятный проход, впопыхах споткнулся о валяющуюся под ногами трубу. Рука потянулась за импровизированным оружием, но я тут же отдёрнул её. Нет!
- Я клянусь!.. – голос вышел жалким и хриплым. Хорошенько прокашлявшись и приняв как можно более важную позу, я пробасил во тьму. – Клянусь! Отныне и впредь никто не умрёт от моей руки! Отныне и впредь!
- Затки-и-и-ись, дай мне наконец умере-е-е-еть, - донесся откуда-то издалека голос покойника.
;
ЭТАЖ ВТОРОЙ. ПЛЕМЯ ПНУ

Понятия не имею, какова протяжённость туннеля, но пролетел я её с чемпионской скоростью, которой позавидовал бы любой олимпиец. Движимый желанием как можно сильнее увеличить расстояние до сварливого покойника, я нёсся сквозь тьму, но вскоре спешка сыграла со мной дурную шутку. Интуиция успела подать сигнал бедствия, смутно различимый за ухающим в ушах сердцебиением, но было слишком поздно. Нога споткнулась обо что-то невидимое, я полетел вперёд лицом, вопя от ужаса, но, тем не менее, рефлекторно закрывая голову предплечьями. Ударившись обо что-то острое и тёплое, тело, словно резиновое, отлетело назад, напоследок хорошенько приложив меня головой о стену.
Скорее всего, я потерял сознание, но ручаться за это не могу. Когда сознание прояснилось, первым делом руки зашарили по патлатой голове. Воображение, исходя из ноющей боли где-то в районе черепа, рисовало картины одна ужасней другой: треснувшую кость, торчащие наружу мозги, огромную вмятину или полное отсутствие «башни», оторванной от корпуса и валяющейся теперь где-то неподалёку. Вспыхнувший было ужас прошёл, стоило пальцам коснуться затылка, на котором сквозь волосы прощупывалась величественная шишка. Поморщившись, я хотел было ощупать дикий коктейль из ссадин, царапин и синяков, щедро усеявший конечности, но вовремя одёрнул себя. Не хватало ещё инфекцию занести, руки-то немытые. Эх, помыть бы сейчас руки! И раны тоже… И вообще, всему целиком помыться. Как следует намылить голову благоухающим шампунем, желательно с ментолом, чтобы по коже пробежал лёгкий холодок.
Я так сильно погрузился в мечтания, что даже начал массировать череп. Один из пальцев случайно коснулся шишки, резкая боль вернула разум в мрачные подземелья, в которых не было ни обедов, ни ужинов, ни душа. Здесь даже света не было, чего уж говорить!.. Но… Где-то он ведь должен быть?
Наученный горьким опытом, я продолжил путь на четвереньках. Каждому, даже небольшому движению вперёд предшествовал долгий скрупулёзный обыск черноты на предмет новых препятствий. Вскоре, пальцы коснулись каменного выступа.
Лестница! Скоро всё закончится!
Окрылённый этой находкой, я вскочил на ноги и пошёл вверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Раз ступенька, четыре ступенька, семь ступенька…
Что же там? Морские пейзажи или извергающиеся вулканы? Динозавры или мегаполисы? Одиноко стоящий у выхода фургончик с мороженным или торжественное пиршества, приуроченное к какому-нибудь празднику?
Двадцать ступенька… двадцать три… двадцать пять…
Если наверху будет стоять человек в потешном костюме животного, то я обязательно станцую с ним! Нет, нет! Мимо будет проходить экскурсия, и тут из пещеры выбираюсь я, косматый, небритый, да ещё и голый! Не знаю, удержусь ли я, чтобы не издать воинственный рёв неандертальца, ринувшись на краснеющих от смущения дам!
Шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два…
Что же там может быть? Огромный автомобиль? Кинотеатр? Показывающий фокусы пингвин, разодетый в дорогой смокинг? Говорящая собака?
Сто тридцать, сто тридцать… сто… Чёрт, сбился…
Вернувшись на пару ступенек ниже, я потоптался на уже пройденном месте, пытаясь припомнить, какая цифра была последней… Сто… сто сорок? Чёрт, придётся вернуться вниз и начать счёт с самого начала.
Спускаться было на порядок легче и быстрее, чем подниматься! Оказавшись на стартовой позиции, я потёр шишку на затылке и вновь пошёл вверх. Чтобы не допустить ошибки, я больше не размышлял о том, что же ждёт меня наверху…
Сорок три, сорок четыре, сорок пять…
Нечего, собственно, и размышлять, ведь на финише меня дожидается огромная пицца с морепродуктами… Всякими креветками… осьминогами… мидиями… Фу, мидии! Мало, что они выглядят отвратно, так ещё и пучок странных волос торчит из самой серёдки!.. Лучше пусть с колбасой и…
Сто со…
- Нет! Долбанная лестница! Я опять сбился! – возопил я, и раскатистое эхо этих слов унеслось куда-то во тьму над головой.
И вновь я побегал туда сюда, пытаясь припомнить последнюю цифру. Тщетно! Ненавижу пиццу, никогда больше не буду её есть! Это всё она виновата!..
Тяжело вздохнув, я вновь побрёл вниз, но на полпути собрался с духом и решил наплевать на все эти подсчёты. Да зачем вообще я их веду? Всё, просто иду дальше и думаю о чём-нибудь приятном! Например, не о пицце!..
Раз, два…
Ну нет! Больше со мной такое не пройдёт! Я не считаю!..

По коридору то и дело пробегал лёгкий сквозняк, но о простуде можно было не беспокоиться, пусть тело и изрядно вспотело от беготни вперёд-назад. Благодарить за это нужно неизвестных архитекторов, додумавшихся заложить в стены какие-то обогревательные приборы. Температура поддерживалась на уровне ненамного выше комнатного, жаль только, что никто из этих умельцев не сообразил проделать тоже самое с полом, покрытым всё той же, что и прежде, плиткой.
Шло время, сотня ступенек сменялась второй, третьей, четвёртой. Лестница, видимо, решила поспорить со мной в упорности! Ну конечно, почему бы и нет! С такой-то форой: жажда и голод усилились настолько, что из слабого желания, мелькающего где-то на границе прочих мыслей, превратились в маниакальную одержимость! Спустя долгие, бесконечные часы изнуряющего подъёма губы потрескались, ротовая полость превратилась в обезвоженную пустыню, а живот издавал натуральные трели, передавая на всех частотах сигнал бедствия.
- Да замолчи! Я и сам не против поесть – было бы что! – не останавливаясь, ответил ему я.
- Бууууууээээ… уууууу… ыэээээууу…
- Ты меня доконаешь…
- У… - казалось, живот внял моим словам и замолк, но это было лишь уловкой. – Уууууууээээээуууууууууу!..
- Ууууууу! – психанув, передразнил я в ответ. – У-ы-э! Не умеешь говорить – помолчи! Только мешаешь!
Новую, ещё более преисполненную вселенской тоской, тираду я не услышал, потому что уже привычные ступеньки неожиданно кончились. Нога, не нашедшая опоры, неловко подогнулась, я подался вперёд, со странной отстранённостью понимая, что опять споткнулся. От удара, кажется, треснула плитка. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, и я был вынужден какое-то время оставаться неподвижным. Более или менее оклемавшись и хорошенько поразмыслив над превратностями судьбы, я поднялся на ноги. Опять шишка, но теперь спереди, прямиком посередине лба. Да и чёрт с ней, главное, что лестница кончилась!
- Э-э-э-м… Привет, новый этаж… - неуверенно пробормотал я, адресуя вопрос точно такой же тьме, какая царила уровнем ниже. – Я Соль.
Блин, классное же я имя придумал… Жаль, тут не оказалось человека в костюме животного, он бы оценил его! Грустно, спору нет, но всё могло оказаться гораздо хуже, чем темнота, пустота и огромные шишки на голове! Например, пицца с мерзкими мидиями!..
При повторном воспоминании о мидиях даже замолк беснующийся живот. Солидарное молчание продлилось недолго, ровно до тех пор, пока где-то далеко впереди не послышались звуки, отдалённо напоминающие человеческую речь.

- … Он отвернулся от нас! Бросил, когда мы нуждаемся в его милости! – мощный голос оратора, вещающего где-то во тьме, по мере моего приближения становился всё громче. – Мы молили его послать нам пищу, просили подать воды, с чистым сердцем взывали во тьме, но он молчал! Он забыл о нас, предал детей своих!..
Вытянутые вперёд руки наконец-то нашарили впереди нечто пушистое и тёплое, но стоило мне начать ощупывать преграду, как та недовольно отпрянула:
- Не отвлекай!
- Я Соль… - растерянно пробормотал я, но в ответ услышал лишь «Тшшшш!», призывающее немедленно заткнуться. – Простите…
- Друзья мои! Мы вместе кушали пушистиков, вместе собирали влагу, вместе отковыривали белые плитки и расшифровывали загадочные письмена на стенах! Мы всегда были вместе и только на друг друга можем полагаться в это тяжёлое время! Великий Инженер не спасёт нас! Мы должны взять судьбу в свои руки!..
Живые существа! Неужели, я кого-то встретил?! Неужели, я не один в этих подземельях?.. Я улыбнулся этим мыслям! От радости хотелось кричать, орать, танцевать, но я вовремя усмирил эти чувства. Кажется, здесь проходит какое-то важное собрание – не самая лучшая идея мешать.
Бурное воображение сгенерировало различные варианты внешнего вида здешних жителей, но все они оказались ложными. Впереди вспыхнул свет, от которого я едва не ослеп. Из глаз ручьями потекли слёзы, но я продолжал смотреть на человека с высоко поднятым над головой факелом:
- …и пойти вперёд!
Дрожащее пламя эффектно всколыхнулось, становясь ещё ярче, и толпа взревела. Это были люди! Самые обычные люди, просто облачённые в меховые одежды! Собравшись вокруг небольшой возвышенности, они вразброд скандировали имя, видимо, принадлежавшее оратору:
- Буп! Буп! Буп!..
Сам Буп, в отличие от своего голоса, выглядел не особо впечатляюще: низкорослый, плюгавый мужичок с залысиной и худенькими ручками, едва удерживающими массивный канделябр. Не по росту скроенный шерстяной плащ и мешковатая одежда цвета хаки делали его похожим на неудавшееся пугало.
- Сегодня!.. Нет, постойте… - Буп закатил глаза, и крепко задумался. – Нет! На следующей неделе! Мы пойдём!..
- Эй, ты кто такой? – выводя меня из эйфорического ступора, воскликнул кто-то поблизости.
- Я Буп! Я ваш новый вождь! – с обидой в голосе выкрикнул оратор.
- Да не ты! Это кто такой?!
Все, словно по команде, обернулись и уставились на меня. Детишки изумлённо охнули, шмыгнув чумазыми носиками, женщины, как одна, покраснели при виде моей наготы, мужчины же смотрели со страхом и завистью, впечатлённые моим великолепным сложением.
- Я Соль! – странное чувство гордости, неожиданно возникшее где-то в глубине души, заставило меня повысить голос. – Я рождён во тьме и пришёл из тьмы!
- Соль? – удивились люди, переглядываясь между собой.
- Соль! – подтвердил я.
По толпе пробежала волна перешёптываний.
- Как ты попал сюда? – опомнившись, спросил Буп.
- Я был внизу, - в памяти вспыхнул убитый человек, и гордость за себя любимого, как по мановению руки, кончилась. – И я убил там человека… Простите меня…
- О-о-о-о!.. – удивлённо вторила толпа.
Глаза людей недобро блеснули в пламени факела, и я поспешил продолжить:
- Я убил его, и я молил, я плакал! Я отнёс его к воде! И тогда он сказал мне!..
- Кто сказал? - перебил меня Буп.
Рука коротышки ходила ходуном, норовя вот-вот выронить канделябр.
- Покойник.
- С ним говорил покойник?.. Шаман!.. Колдовство!.. Что он сказал… Тихо, тихо!.. С кем он говорил?.. – на все лады заголосили люди.
- Он сказал уходить, - грустно подытожил я, пристыженно потупив взгляд. – И я прошёл по огромной лестнице сюда, к вам…
Договорить мне не дали. Толпа взорвалась! Толпа смеялась и истово кричала:
- Это знак!.. Наконец-то!.. Свершилось!.. Это пророк, это пророк!.. Это он!.. Он сказал уходить!.. Уходим!..
Буп, как и прочие, обуреваемый эмоциями, всё-таки выронил факел, который приземлился на какого-то старика. Сухой мех накидки моментально вспыхнул, и охваченный огнём дед, вереща и крича что-то, убежал во тьму, но никто не обратил на это внимания. Десятки рук подхватили меня, подняли и понесли в неизвестном направлении. Шествие возглавлял Буп, успевший подобрать канделябр и теперь размахивающий им, словно дирижёр.
Шествие продлилось недолго, меня принесли к стене, испещрённой аляповатыми рисунками, напоминающими наскальную живопись древних неандертальцев.
- Вот оно! Пророчество! – взволнованно произнёс оратор. – Вот! Смотри!..
Руки опустились и аккуратно поставили меня на пол. Прищурившись, я подошёл к рисункам вплотную, пытаясь понять, что на них изображено. Положение не спасала даже подсветка: это было не более, чем нагромождение палочных человечков.
- Вот, вот! Смотри! Твоё пришествие было предсказано! Это ты! – палец Бупа упёрся в какое-то неказистое пятно, а затем плавно обвёл корявые каракули, даже отдалённо непохожие на людей. – А это мы! Ты – великий шаман! Разговаривающий с мёртвыми, повелитель бесконечной лестницы, блуждающий во тьме, как при свете! Ты возглавил нас! И повёл на войну!
- А это что?.. – указав на какую-то прилипшую к стене гадость, спросил я.
- Это наши враги! Пушистые чудовища!
Я ткнул пальцем в гадость и та отвалилась, с хлюпаньем упав на пол. Толпа вновь радостно взревела:
- Это знак, это знак! Мы победим пушистиков!
- Да! Ты дарован нам небесной ямой! Ты приведёшь нас к зарослям аппетитных светящихся грибов, что охраняют отвратительные пушистики, и мы победим их!.. – задрав голову вверх, прокричал Буп.
- Победим! Ура, мы победим их!
Опуская подробности и нелепости, общий смысл наскального изображения состоял в следующем: человечки с палками и камнями бегают за кем-то, вроде белок. Далее по сюжету они прогоняют пушистых зверьков и едят грибы, а в самом конце этого эпичного полотна…
- А это кто?.. – в этот раз я указал на более-менее разборчивый кусочек рисунка, выбивающийся на общем фоне.
Неизвестный художник, видимо, собрав весь свой скудный талант, изобразил нечто, напоминающее по форме обтекаемый птичий череп, из глаз которого вылетали завитушки. Стоящий рядом человечек тоже отличался от прочих большим количеством деталей, в частности, он был в комбинезоне и чем-то вроде секатора, зажатым в руке. На правой культяпке человечка было всего четыре пальца, но эта деталь могла быть всего лишь небрежностью художника.
- Это!.. – Буп замешкался. Его подбородок, заросший реденькими серыми волосиками, задёргался. – Это Инженер! Он сидит высоко наверху и бросает нам еду! У пушистиков жёсткое и невкусное мясо, но отличная шерсть! Из них мы делаем себе одежды! Большие насекомые получше, но иногда они могут пообедать нами, а не мы – ими. Он лил нам воду, но теперь её нет. Нет насекомых, нет пушистиков! Мы голодаем! Это предавший нас бог! А это его… его…
- Конь!.. – полушёпотом подсказал кто-то из толпы.
- Я знаю, не подсказывай! – вспылил Буп, рассержено махнув факелом.
Огонь ожидаемо перекинулся на ещё одного бедолагу.
- Это не я! – кричал человек, убегая во тьму, но никто не торопился тушить его.
- Конь! Это его конь! – продолжил оратор. – Конь-птица! Страшная тварь, которую охраняют пушистики!
- Вы же говорили, что они охраняют грибы.
- Нет, то есть да… То есть… Чёрт… - Буп растерянно оглядел толпу в ожидании подсказки, но на этот раз никто не спешил помогать ему. – Я… Блин… Короче! Это ты! Это мы! Это пушистики! А это еда!.. Веди нас!
- Еда, еда, еда! – скандировала толпа.
- Ну ладно… - пожал плечами я. – А куда вас вести?
- Постой, Великий Солёный Пророк! Сперва мы должны подготовиться недельку или две!.. – попробовал было возразить Буп, но неожиданно наткнулся на неодобрительный гул своих подчинённых.
- Нет! Сейчас!.. Сейчас!.. Еда!..
- Ладно! – махнув факелом, выкрикнул он во тьму. – Но мы должны взять оружие!
Меня вновь подхватили на руки. Вернувшись к возвышению, местные жители разбежались во все стороны и вскоре вернулись со скромными пожитками: самодельными заплечными мешками, палками и какими-то штуковинами с болтающимися на конце костями. Буп, пыхтя и обливаясь потом, приволок огромный мешок и высыпал его содержимое передо мною. Чего там только ни было: шурупы, гайки, какие-то хитиновые пластины с ремешками, сломанные детали различных механизмов и даже большая фигурка носорога, выточенная из зеленоватого камня. Цепкий взгляд пробежался по различному мусору, выхватив среди него тёмно-зелёный бок армейского сухого пайка. Я поспешно извлёк из кучи пластиковую упаковку, дёрнул за шнур активации разогрева. Послышалось характерное шипение, не смотря на многие и многие годы, эта штука всё ещё работала. Испуганный Буп отпрыгнул и спрятался за возвышенностью-трибуной, жители разбежались во все стороны, на бегу умоляя пощадить их. Я же, воспользовавшись случаем, быстро съел содержимое пайка. Жадно? Определённо! Но я ведь Пророк, в конце концов, мне можно!
Закинув в рот таблетку сухой воды, я принялся ждать возвращение чумазых дикарей. Первым из укрытия вылез оратор. Подняв с пола пустой контейнер, он изумлённо покрутил его в руках, но так и не понял, что это.
- Ты должен надеть доспехи! – указал он на пластины, бывшие некогда кусами наружного скелета какого-то большого насекомого.
Послушно кивнув, кое-как нацепил на себя явно самодельную кирасу, налокотники и наручи. Прочие элементы доспеха я, под неодобрительный взгляд Бупа, выбросил: где-то оторвались крепления, на других завелась плесень, шлем же и вовсе вонял так, словно его использовали в качестве ночного горшка.
- А это – твоё оружие! – оракул не без гордости протянул мне кривую сучковатую палку, выглядящую такой древней, словно она могла развалиться от одного прикосновения.
- Нет!
- Нет? Но почему?
- Я поклялся никого не убивать! Дайте мне факел, я буду показывать вам верный путь во тьме!
Поколебавшись, Буп всё же протянул канделябр, видимо, являвшийся местным атрибутом власти. К тому моменту жители вновь успели собраться, всё ещё напуганные странным шипением пластикового пакета, но готовые отправиться неизвестно куда убивать неизвестно кого.
- А где у вас с неба падала еда и вода? – поинтересовался я, оглядываясь.
- Вот тут, - подсказал Буп, тыкая пальцем в незамеченную ранее ямку возле возвышенности. На дне ямки угадывались глубокие трещины. – Вода падала откуда-то сверху, и мы пили её. Падали жуки и пушистики – мы ели. А теперь ничего не капает и ничего не падает!
- Не падает!.. Не капает!.. Будь проклят Инженер!..
- Ура! – воодушевлённый эмоциями толпы, вскричал я. – А куда я должен вас вести?
- Туда, - пропищал мальчик, вытирая нос грязной худой ручкой.
- Ну тогда вперёд!..
- Постой, мы чуть не забыли самое важное! - спохватился Буп и метнулся во тьму.
Через минуту он вернулся. На голове оратора красовалась шикарная самодельная шляпа с огромными полями и вульгарно торчащим из тульи пёрышком:
- Теперь всё!
- Вперёд! Все за мной!
Люди подхватили свои пожитки и засеменили следом, едва поспевая за моей широкой уверенной походкой. В вытянутой руке я сжимал факел, освещая посеревшую от времени напольную плитку. Было непривычно видеть что-то, помимо черноты, и я с жадностью рассматривал окружающие меня вещи, словно боясь вновь ослепнуть, так ничего и не повидав за короткую жизнь.

На протяжении всего пути Буп безостановочно тараторил, рассказывая о несправедливости Инженера и нелёгкой жизни их племени, иногда перебивая собственный ход мыслей вопросами, нравится ли мне его шляпа:
- Мы, пны, привыкли сытно кушать и не беспокоиться о завтрашнем дне, а тут мы выспались, встали, а еды нет!.. Чёрт ты только глянь на неё!.. Я так долго её делал, если бы ты знал, о Великий Солёный Пророк, Повелитель лестниц, Предсказатель будущего и Большой ду-до! Технику изготовления подобных шляп мне передал…
- Что такое ду-до? – не сказать, что я внимательно слушал трёп вождя дикарей, просто ухо зацепилось за незнакомое слово.
- Нууу… ду-до… - закашлялся Буп, густо краснея, - понимаешь… э… это…
- Это стручок, - донёсся голос кого-то из шлёпающих позади жителей.
- Кто это сказал? – хотя факела у Бупа уже не было, он резко обернулся и рефлекторно тыкнул рукой в случайного человека. – А ну! Хватит подсказывать!.. Так о чём это я… Забыл… О чём ты спрашивал? А, да не важно! Так вот, технология изготовления таких вот шляп очень сложна, если говорить вкратце!..
- А что такое пны?
- Пны? Я пну, вот он пну, - указывая на идущего слева от нас мальчика, воскликнул вождь. – Каждый из нас пну, а вместе мы – пны!
- Разве не было бы правильней говорить пну, вне зависимости от количества людей, имеемых ввиду?
Повисла неловкая тишина. Скосившись на Бупа, я заметил, как тот, наморщившись, думает. Думает, к слову сказать, очень сильно, так сильно, что у бедолаги даже веко задёргалось.
Не дождавшись ответа, я пожал плечами и продолжил с интересом осматривать окрестности. Этот этаж не особо отличался от предыдущего, разве что плитка местами была отодрана от пола, обнажая какие-то переплетения труб и проводов. То тут, то там попадались несуразные маленькие домики, больше напоминавшие горки строительного мусора, видимо, это были жилища членов племени пну… Пну… Что-то знакомое… Вертится на языке…
- Почему? – послышался грустный голос Бупа.
- Что почему?
- Почему мы все пну, а не пны?
- Потому что пну, это аббревиатура, но я не помню, как она расшифровывается.
Шедший рядом мальчик ошарашенно вскрикнул и стремглав бросился назад, к своим сородичам. Послышались удивлённые перешёптывания и нервные смешки. Какая-то престарелая женщина оттащила от меня вождя и что-то затараторила ему на ухо.
- Великий Солёный Пророк, постой! – смущённо коснувшись моего локтя, сказал Буп. – Мы тут посовещались и решили спеть тебе песню признательности! Ещё никто не удостаивал нас чести быть аббревиатурой! Остановись же и послушай!
Я послушно замер, а обернувшись, заметил на грязных лицах аборигенов слёзы счастья, поблёскивающие в свете факела.
- Да что вы, это же просто… - смутился я.
- Нет! – безапелляционно выкрикнул Буп. – Для нас это событие ещё более значимое, чем упавшая с неба книга! Она содержала в себе такие невероятные знания, что Люх, наш прошлый вождь, даже провёл торжественную церемонию самосожжения! Благодаря ей мы избавились от тирана…
- Ближе к делу, - шепнул оратору какой-то старик, судя по опалённой шерстяной накидке, тот самый, которого вождь поджог в самом начале нашего знакомства.
- Кхм… извините… Так вот!.. Инстурменты-ы-ы-ы!.. – Буп затянул букву «ы», словно заправский военачальник. – Достать!
Зашуршали мешочки и целлофановые пакеты, почти все жители подоставали незнакомые «музыкальные агрегаты».
- Раз! Раз!.. – нога Бупа затопала какой-то ритм. – Раз, два, три!..
И грянул… Нет, далеко не гром, но даже он был бы куда приятней для слуха! Люди свистели в какие-то самодельные дуделки, кричали, били друг об друга металлическими пластинами, бренчали на проволочках и лупили ногами по небольшим барабанам. Буп, откашлявшись, затянул какую-то тоскливую песню, дико при этом фальшивя и периодически переходя на фальцет:
- Однажды тёмным подземным днё-ё-ё-ём
Я покинул до-о-ом и пошёл за мужико-о-ом,
Что себя звал Со-о-олью-ю-ю!..
Со-о-оль был весь наго-о-ой
И большой елдо-о-ой
Указал нам пу-у-уть,
Нам с него теперь уж не сверну-у-уть!..
Из-за несоблюдаемого темпа, певцу то приходилось растягивать слова, а то быстро тараторить их.
- Но не в этом су-у-уть!
Главное сказал нам ты-ы-ы
Что пушистики – скоты-ы-ы!
А пну – аббревиату-у-ура-а-а!
А это иная литерату-у-ура-а-а!..
- Ну всё, всё! – не выдержав всей этой какофонии, воскликнул я. – Спасибо за песню, она тронула меня до глубины души, но нам надо идти!.. Мы можем опоздать, вдруг еда вся кончится?
Услышав слова «еда кончится», жители спешно попрятали инструменты и ускорили шаг, а Буп, как и прежде, встал по правую руку от меня и продолжил рассказывать о технологии изготовления шляп, словно и не прерывался на внеочередной концерт.

Наконец, когда я готов уже был нарушить собственную клятву и как следует засандалить канделябром по лысоватой голове болтливого вождя, впереди показалась лестница. В отличие от прошлой, ей не предшествовал длинный коридор, а у самого порога трафаретными буквами была выведена надпись «Нижний уровень, только для персонала». Судя по тому, что фраза была обращена к спустившимся по лестнице, а не к готовящимся подниматься, это и был нижний уровень, на котором где-то обитал опасный персонал… Какие-нибудь уборщики, до смерти намыливающие забредших в их логово, или голодные сварщики-людоеды с их жуткими масками! Не будут же неизвестные трафаретчики просто так предостерегать об опасности? Хорошо, что мы уже миновали этаж.
Аборигены синхронно охнули и принялись вполголоса переговариваться между собой. Буп, так и не успевший рассказать об эстетической важности пера в любом головном уборе, бросился к ступенькам.
- Вперёд, к еде! – словно сержант, ведущий отделение в атаку, выкрикнул он и устремился вверх.
Мы двинулись следом, но не прошло и десяти пролётов, как Буп вернулся, запыхавшийся и огорчённый:
- Там!..
- А что там?.. Что?.. Ты видел кого-то?.. – затаив дыхание, зашептали аборигены.
- Там!.. Там!.. Та-а-ам!..
- Что?.. Что же там?.. Еду съели?.. Жук-долгоносик?.. Обвал?..
- Там нет еды! Там ступени! – отчаянно выкрикнул Буп, хватаясь за лицо в приступе горького плача.
Несколько особо впечатлительных женщин упало в обморок, кто-то, выругавшись, устремился назад. Подгоревший дед попытался броситься на факел, но я его вовремя оттолкнул:
- Эй, да вы чего? Ступени не бесконечны, идёмте! Еда ждёт-не дождётся нас, целая телега еды!
- Правда? – всхлипывая, спросили местные жители, с надеждой заглядывая мне в глаза. – Может быть, отдохнём недельку, обсудим всё, отрепетируем новую песню?..
- Нет, никаких неделек!
- Ну хотя бы деньков шесть-семь, - Буп, видимо, не привыкший к таким долгим прогулкам, сидел на полу и, обхватив колени, раскачивался из стороны в сторону.
- Никаких шесть-семь! Вперёд! Только вперёд!
Пну кое-как поднялись и заковыляли дальше. Практически у всех совершенно неожиданно заломило спины и заболели ноги. Обернувшись назад на одном из пролётов, я заметил, что наш «Едовый» поход находится под угрозой срыва – часть жителей незаметно ускользнула, а те, что остались – как раз собирались сбежать.
Матерясь, я вручил Бупу факел и приказал идти впереди, а сам замкнул цепочку. Теперь любые попытки к бегству жестоко пресекались пинками и угрозами.
Так продолжалось бесконечно долго. Процессия двигалась чрезвычайно медленно, люди ныли и конючили, плакали и стенали. Некоторые и вовсе незаметно объединялись в небольшие кружки по намерениям и не организованно нападали, пытаясь пробить себе дорогу назад палочками и музыкальными инструментами. Таких пну я раскидывал особо цинично, хотя мне и приходилось прилагать усилия, дабы случайно не ушибить кого-нибудь.
Обстановка накалялась. Дед, которого я окрестил про себя Копчёным, пару раз прыгал на факел, но оба раза вождь отражал его суицидальные нападки. Самому Бупу тоже приходилось несладко. Жители из числа неудавшихся беглецов, что не смогли прорваться мимо меня, начали пинать своего вождя и кричать ему, что он плохой поэт.
Первое Буп стойко терпел, понимая, что для поджогов не время и не место, а вот второе, видимо, оказалось куда оскорбительней. Пыхтя и краснея, оратор на ходу рифмовал нерифмуемое и дипломировал свои лучшие произведения, от которых, по правде, у меня волосы вставали дыбом:
- Ты моя шляпа,
А я твой певец!
Пупа-люпа-пляпа,
Я вовсе не мертвец!..
Тонкие материи
Положи мне в рот,
В этом подземелии
Жарко от страсти между тобой и мной, детка!..
Пну, к моему удивлению, на время успокаивались. Возможно, они обдумывали потаённый смысл стихов, а может – удивлялись, как такое зло может существовать на свете. Не проходило и пары пролётов, как всё повторялось вновь: вождя вновь дёргали за чересчур большие поля шерстяной шляпы, лупили по заднице палочками и нагло освистывали.
- Я натру тебя ка;кой,
Буду шептать, как люблю
Пить водичку и кушать!
Дом, ду-до и лю-лю!
Жук ползёт по стене,
Я бегу по плите,
Дед храпит вдалеке,
Пот бежит по лысине;!..
К счастью, продолжить Буп не успел. Лестница закончилась, и наша поредевшая компания дружно вывалилась на следующий этаж. На стенах тут и там росли фосфоресцирующие грибы, разгоняющие кромешный мрак приятным голубоватым светом, где-то далеко впереди раздавались звуки драки, перемежаемые яростным писком.
- Еда, еда!.. – как один закричали пну, устремляясь к светящимся грибочкам.
- Ура, пища! – послышался вторивший им шипящий голос, похожий на едва пробивающееся сквозь помехи радио.
Раздалось постукивание множества лапок, и из темноты вынырнула гигантская сколопендра. Ростом, если не учитывать «дорожный просвет», она достигала метра три, а в длину – все тридцать! Острые жвалы хищно торчали из безглазой морды, усы ощупывали пол впереди, а тело покрывали толстые хитиновые пластины, в которых я без труда разглядел сходство со своими доспехами.
- Мням, мням! Еда! – зашипело чудовище и с ужасающей скоростью бросилось на нас.
Половину аборигенов как языком слизнуло – я лишь заметил сверкающие пятки, уносящиеся назад, вниз по лестнице. Часть других, менее сообразительных, тут же оказалась съеденной. Нас осталось всего пятеро: я, Буп, Копчёный, маленький мальчик с сопливым носом и престарелая беззубая женщина.
Как ни странно первой в атаку бросился не подгоревший дед, как все того ожидали, а старушка. Размахивая самодельным ксилофоном, она ринулась в бой и со всей силы огрела насекомое:
- Получай, образина!
- Ой, - вскрикнула сколопендра и случайно слопала бабку.
- Вперёд! За еду! – выйдя из ступора, заорал я.
Буп визгливо заголосил какие-то боевые песни, несомненно, собственного производства, мальчик ещё сильнее зашмыгал носом, а дед, истерично захохотав, вновь прыгнул на факел…
;
ЭТАЖ ТРЕТИЙ. ШИНШИЛЛЫ-СОЦИАЛИСТЫ

- Заходи, сбоку заходи!
Размахивая перед собой факелом, Буп оттеснял чудовище к стене, пока мы брали её в кольцо. Мальчик неуверенно переминался с ногу на ногу, бросая взгляды то на гигантскую сколопендру, то на своё оружие – коротенькую палочку. Я принял боевую стойку, по-боксёрски выставив перед собой кулаки. Копчёный раз за разом бросался на крепкий панцирь насекомого, осыпая его градом двух самодельных банджо.
Сколопендра яростно извивалась и щёлкала челюстями, но никак не могла достать обороняющихся безумцев, решивших тягаться с ней со столь смехотворным оружием. Как только выдавался случай, я посылал мощные прямые удары в сочленения хитинового панциря - после каждого такого попадания чудовище ревело что-то неразборчивое, но погибать категорически отказывалось.
- Что нам делать? – взмолился мальчик.
Никто ему не ответил, ситуация выходила не из приятных. Окончательно рассвирепев, оно одним взмахом своего червеобразного тела отбросило нашу троицу, оставив Бупа один на один с насекомым. От удара об стену перед глазами всё поплыло, я едва не потерял сознание. Копчёный и безымянный мальчик тоже выбыли из игры: глаза растерянно шарят по округе, оружие валяется где-то в стороне. Монстр, окрылённый успехом, пошёл в контратаку, он рвался к ослабевшим от длительного подъёма и неравной борьбы людям, но вдруг у него на пути встал вождь. Лихо перекинув канделябр из одной руки в другую, он закричал сколопендре:
- Эй, тварь! Иди сюда! Сюда!
- Псшшшшш!.. – зашипела та в ответ.
Длинное тело метнулось в сторону, Буп откатился. Взмах факелом, и тварь отпрыгнула назад. Поэт бросился вдогонку, целясь огнём прямиком в морду насекомого, но то было слишком быстрым. Резко встав надыбы, сколопендра выбила канделябр из рук оторопевшего Бупа:
- Фшшшшсшшшш, еда-а-а!..
От страха я зажмурил глаза, мне не хотелось видеть, как эта тварь сожрёт смелого оратора, но тот, как оказалось, и не собирался сдаваться. Увернувшись от пары бросков, Буп скинул заплечный мешок и извлёк из него какую-то книгу.
- Ты не пройдёшь! – руки Бупа вскинулись, выставляя книгу перед собой. – Ты! Не! Пройдёшь!
Сколопендра вновь зашипела и уже собиралась сожрать наглого человека, но тут взгляд её упал на раскрытые страницы.
По правде говоря, я искренне полагал, что насекомое слепое и ориентируется в пространстве исключительно по показаниям усиков, но, как выяснилось, я заблуждался. Видело чудовище превосходно! Настолько превосходно, что смогло рассмотреть в полутьме содержимое книги.
- Смотри! Смотри, тварь! – хохоча, кричал Буп.
И сколопендра, позабыв обо всём на свете, смотрела на пожелтевшие страницы. Тело её начало подрагивать от дрожи, челюсти яростно защёлкали, вождь же, не опуская импровизированное оружие, принялся перелистывать листки бумаги.
Понятия не имею, что это за книга и о каких ужасах в неё говорилось, то насекомое не выдержало и половины минуты.
- Фшшшшш!. На нифига так жить! – преисполненный тоской и неподдельной душевной болью крик эхом заметался по этажу.
Зайдясь в приступе, чудовище скрутилось в клубок, без остановки шипя и колотя головой об пол. От чудовищный ударов пол под ногами заходил ходуном, а сверху посыпалось мелкое каменное крошево, норовя завалить нас обломками потолка.
- Ты не пройдёшь! – никак не унимался Буп, продолжая тыкать книгой в морду сколопендры.
Видимо, рассудок насекомого окончательно испустил дух. Прогремел последний удар, оказавшийся фатальным. Треснула намордная пластина, сквозь щели хлынула зелёная светящаяся слизь, сколопендра дёрнулась ещё раз, затем другой, и, наконец, замерла.
- Ура! – вскочив на ноги, мальчик метнулся к своему вождю и крепко обнял его за ногу.
Буп поспешно вырвался и поспешил спрятать страшную книгу обратно в вещевой мешок. Смахнув со лба пот, он радостно улыбнулся и помахал мне рукой:
- Великий Солёный Пророк! Мы победили! Пророчество не соврало!
Я кивнул, потирая ушибленное плечо и не до конца веря, что остался жив. Пусть отряд и основательно поредел – главное, с нами всё в порядке.
Копчёный, весь в слезах, баюкал в руках канделябр. Как оказалось, за время битвы факел потух, и теперь старик заходился горьким плачем, непрерывно шепча остывающему куску металла какие-то глупости, словно тот сам по себе вновь мог загореться:
- Ты мой маленький, ты мой горяченький, ну давай… Давай же, загорайся, пожалуйста!..
Я уже собирался подойти к бедолаге и попробовать успокоить его, когда услышал стремительно приближающееся попискивание. Пусть огня у нас больше не было, но светящиеся грибы давали достаточно света, чтобы заметить приближающихся существ. Больше всего они напоминали шиншилл: сероватая мягкая шёрстка, милая мордочка, любопытно вскинутые уши, - по сути, они отличались от классических представителей этого семейства лишь одним фактором. Более гуманоидное строение тела, позволяющее им передвигаться как на четырёх, так и на двух лапах.
Орава грызунов в мгновение ока окружила нас, выставив перед собой заострённые деревянные палки. У каждого на шее висел светящийся гриб, по форме напоминающий детскую соску. Большинство шиншилл было облачено в лёгкий комплект хитиновых доспехов и вооружено либо палкой, либо луком. Они ничем не отличались друг от друга – ни цветом шерсти, ни комплекцией, ни особенностями поведения. Одинаковые, как муравьи. Однако среди толпы несложно было заметить местный аналог кавалерии. Наиболее упитанные и сильные грызуны скакала на своих менее уважаемых сородичах. Толстяки управляли доходягами, дёргая тех за уши и пришпоривая пятками, а тем ничего не оставалось, как послушно переставлять трясущиеся лапы.
- Пушистики! – воскликнул Буп. – Мы обречены!
- Мамочка, я хочу домой! - пролепетал мальчик, заливаясь слезами.
Копчёный, кажется, вовсе не обратил внимания на появление посторонних.
- Чиче чучачиче! – выкрикнул кто-то из грызунов, погрозив нам копьём.
Писк стих, в подземелье воцарилась гробовая тишина.
- Что они сказали? – настороженно прошептал я.
- Понятия не имеем, мы считали их глупыми животными, которые не то что копьё не смогут держать, а вообще выжить не в состоянии!
- Чича! Чиче чи чучечичичича!
Понимать бы ещё, что они там чирикают. Судя по аборигенам, деморализованным организованностью и вооружением существ, которых они уплетали за обе щеки, придётся брать инициативу в свои руки:
- Привет, народ пушистиков! Меня зовут Соль!
Шиншиллы возбуждённо зашептались, немного опустив копья. Закрепляя успех, произведённый своим потрясающим именем, я продолжил:
- Мы пришли не есть вас! Мы пришли в поисках еды, люди голодают и измучены жаждой! Помогите нам!
- Чоль? Чы Чоль? – вперёд вышел плешивый пушистик, видимо, способный с горем пополам изъясняться на человеческом языке.
У этого грызу в паре мест был сломан хвост, а кончики ушей покрывали зазубрины, ярко демонстрирующие богатый боевой опыт своего хозяина.
- Да, я Соль!
Шушканье сменилось радостным писком и возбуждённым попискиванием. Зверьки побросали оружие и ринулись к нам. Занявшие оборонительные позы аборигены не успели ничего предпринять, как их подняли на руки и понесли вглубь этажа. Меня нёс, ни много-ни мало, настоящий почётный эскорт из кавалеристов.
- Чоль! Чоль! Чоль! – скандировала толпа.
Ещё немного, и я начну привыкать к тому, что все в этих катакомбах носят меня на руках, словно принцессу.

Чем больше мы углублялись в недра пещеры, тем больше становилось фосфоресцирующих грибов на стенах и потолке. Торжественно пищащий эскорт вынес нас к некому подобию деревушки, сооружённой из тонких кусков фанеры, глины и битого кирпича. В центре поселения возвышался…
- Инженер! – ошарашенно выдохнули аборигены, заметив его.
Каменная статуя достигала в высоту четырёх метров и изображала сильного мужественного человека в рабочем комбинезоне. Правая, четырёхпалая, рука со сжатым секатором была поднята параллельно полу, левая же придерживала висящий на плече пояс с различными инструментами. На голове Инженера был надета каска с фонарём, а на ногах – армированные сапоги с высоким голенищем. Широкое лицо, гладко выбритое и опрятное, устало улыбалось нам, приветствуя неожиданный гостей третьего этажа.
Грызуны поднесли меня прямо к постаменту и принялись тыкать лапками в текстовую плиту:
- Чичо че чи! Чичичичечичи!
- Чвоё ича четыре чуквы. Чего ича четыре чуквы! Чы чрочок, кочорого мы чак долчо чдали! – перевела плешивая шиншилла слова своих товарищей.
Табличка гласила следующее: «Фред Марсель, инженер 2-о разряда, оператор терра-станции. Человек, не побоявшийся трудностей».
Фред Марсель… В голове промелькнуло какое-то едва уловимое чувство узнавания… Я знаю его… Или, быть может, знал… Неужели, я не был рождён в катакомбах, а просто лишился памяти из-за какого-то загадочного события? Быть может, мы с ним были коллегами.
Почесав густую бороду, я покачал головой. Нет, ничего не помню – дохлый номер.
- Чы чиничь начу чать!
- Начу чать! – повторил один из кавалеристов и возбуждённо заёрзал на своём импровизированном скакуне.
- Тебя как зовут-то?
- Чать чевадь э, - ответил плешивый грызун
- Пять девять э? – что это вообще за имя такое, скорее не имя, а порядковый номер.
- Ча, чать чевадь э. Чимя. У час чсех чимя из чрёх чнаков. У чебя четыре! Чи чророк! Чинить чать!
- Чинить чать, чинить чать!
Чинить мать? Что бы это могло значит?
- Чинить, так чинить. Веди.
Трясущиеся от страха аборигены остались у памятника. Буп проводил меня полным тоски взглядом, сам же я пошёл следом за 45Э, посмеиваясь про себя над его походкой. Припрыгивая то на одну лапу, то на другую, грызун направлялся к огромному механизму, неуклюже валяющемуся у самой стены этажа.