Отбор. Досмотр

продолжение. начало в http://www.proza.ru/2018/04/03/174

Плотные облака обложили город, утопили его в тоскливых серых сумерках. Ни мороси, ни ветра, просто осенняя пасмурная холодная тишина.

Начать Дмитрий решил со старушки. Хотя, судя по фото, назвать её старушкой было сложно. Спортивная бабуля? Она и вправду, выглядела неестественно энергично для своих семидесяти семи лет. Даже на фото было видно, что  в глазах у неё таятся хитрые чёртики. Бывшую учительницу  звали Нина Степановна
Ближайшее окружение - внук, зять и три подруги преклонного возраста –  такой вот небольшой перечень.

Дорога на летуне заняла у Дмитрия всего лишь четыре минуты.
Старушкин дом врос в землю одного из старых районов города. Крохотный участок около дома с единственной кривой яблонькой оставил при первом взгляде гнетущее впечатление.
Было видно, что  одноэтажкам в этом районе жить осталось недолго. Все они  постепенно вытеснялись  многоэтажными «термитниками».
Дмитрий опять подумал о том,  насколько уродливы дома, создаваемые человеком. Каменные параллелепипеды с прорезями окон, квартиры – как ячейки в инкубаторе. 

Безумный архитектор, продавший душу Мамоне, лепил высотки  одну рядом с другой, забавляясь параллелями и перпендикулярами. Несоответствие ширины и высоты создавало ощущение хрупкости всех этих железо-бетонных конструкций. Каменные идолы, с ячейками, нашпигованными биомассой, буравили небо, закрывали землю от солнца, создавали ощущение скученности, тесноты и неизбывной затхлости.  Уцелевшие одноэтажные частники даже не пытались обновить фасады,  безвольно соглашаясь с тем, что дни малых домов  предрешены.

В домике у старушки было тихо и сумрачно. Взгляд Дмитрия  скользнул по древним деревянным оконным рамам в сто слоёв закрашенных белой эмалью.  По старинке выбеленные потолки и стены с закругленными углами, вышитые рушники, накинутые на мебель – чего-то другого здесь трудно было ожидать. Запах? Лёгкая сырость от пола, кислое тесто с кухни, герань с подоконников.
Старушкина дочь умерла внезапно  от тромба пять лет назад. Проснулась утром, подошла к телевизору, улыбнулась и упала.
Остались внук и зять. Оба практикующие врачи. Они пришли на «допрос» как  две серые тени страха. Дмитрий мог только догадываться о том, как их уже до него «допросили» по полной программе.
Они сидели напротив Дмитрия с потухшими лицами. Старший от недосыпания на дежурстве, младший от того, что всю ночь провел в постели у своей невесты. Ничего особенного они сообщить не могли.

Нина Степановна сильно переживала после смерти дочери. Но, потом вроде бы, смирилась. Пекла очень вкусные пирожки, много гуляла, и ещё даже занималась с детьми. своих бывших учеников. Со здоровьем у неё был полный порядок. Только недавно она проходила полное обследование в клинике. Конечно, всяких неожиданностей нельзя исключать, но ведь из дома она далеко не выходила. Во всяком случае, её верхняя одежда здесь, кроме тёплого платка. У неё был  расписной шерстяной платок с кистями. Так вот нет платка  и тапочек, в которых она ходила по дому. Конечно, она могла выйти в них во двор и даже на улицу, но далеко бы не ушла.
Пока они говорили, Дмитрий рассматривал их на фоновом детекторе. Фон за их спинами был ровный зелёный, на фоне толкались красные  пятна беспокойства и синие полосы чувства вины. А вот коричневых всплесков вранья не было.  Никто из них предположить не мог, куда исчезла  Нина Степановна. Дмитрий чуть более подробно допросил внука, но и у него ничего особенного  не выудил.
Внук навещал бабушку два дня назад. Она напекла вкусных пирогов и ещё похвалилась своей планетой. Но внуку смотреть планету было некогда. 
- Бабушка выглядела вполне счастливой. Я давно её такой не видел. Она выглядела так, будто бы собралась на бал. Я тогда пошутил по этому поводу. И она смеялась, она смеялась, как школьница…Вы думаете, что с ней произошло что-то серьёзное? Но мы обзвонили все больницы и морги…Я даже не знаю, что и подумать.

Интересно, что до него накопали здесь спецслужбы Высших? Узнать об этом Дмитрий не мог. Часть оперативных файлов у мужчин была явно стёрта. На это указывали косвенные признаки некоторой заторможенности в их мышлении.

Отпустив родственников, Дмитрий решил более подробно осмотреть дом.

В доме  был идеальный порядок, насколько можно навести его в условиях тотальной ветхости. И даже не просто порядок, а порядок с намёком на кокетство. Шоколадные конфеты  в вазочке, белая льняная скатерть на круглом столе в гостиной, плетёные крючком салфетки на комоде, стопка плоских подушек на старомодной кровати с металлическими спинками.  Нина Степановна давно была на пенсии, но подрабатывала репетиторством с малолетними неучами. Так что откровенной нищетой в её доме не пахло.
Дмитрий взял в руки одну их фотографий выставленных в рамках на серванте. Было очевидно, что смерть дочери выбила старушку из обычных социальных программ. Он знал, что такое  потерять родителей, но не знал, что такое потерять ребёнка. Дочь Нины Степановны на фото была просто красавицей. Тёмные волосы, восточные глаза, высокие дуги бровей, придающие удивительную ясность взгляду. Как же Нина Степановна пережила такую потерю? Сначала муж, потом дочь…

В « Планету» Нина Степановна начала играть всего лишь месяц назад. Она сразу взяла новую версию, ту самую, энтропийную «Малую Планету». «Душевую кабинку» Нине Степановне подарили её бывшие ученики, одноклассники дочери, которые каждую  осень собирались на годовщину  её смерти здесь, в доме.

Дмитрий закрыл входную дверь на внутреннюю щеколду, на всякий случай проверил и окна. Странно, но ощущение того, что за ним следят, не пропадало. В доме могли быть установлены видеокамеры. Но мысли этим камерам прочитать не дано. Можно определить эмоции на фоновом детекторе, можно залезть в память прошлого или назначить указания на будущее, но поймать мысль, генерируемую в настоящем, Высшие не могут. Они, вообще, не могут читать мысли. И узнать, что сейчас в голове у Дмитрия, они тоже не могут. Конечно, если они подвергнут его гипнозу…Но сейчас им это делать незачем. Дмитрий предоставит им отчёт, и только потом они попробуют выудить из него сокровенное. Чёрт! Как же он зависим от этой верхушки! Ещё эти часы, будь они неладны. Ванька однозначно подставил его. Что же он там намутил со временем?
И для чего он создал «Малую Планету»?  Допустим, он ввёл в эту игру функцию реального мира. Для чего? Для того, чтобы максимально приблизить виртуальный мир к реальному?
Кто-то, вообще, выдвигает теорию о том, что и реальный мир не реален – это симулякр. Тогда получается, что Ванька создал симулякр в симулякре? Для чего? В будущем он введёт в игру пищевые элементы. Тогда реальность планеты станет практически неотличимой от земной реальности? Можно будет снабдить душевую кабинку питательными смесями…Однако…

Кабинка у Нины Степановны была очень даже навороченная, рассчитанная на двух человек.
Бархатное кресло анатомически обхватило Дмитрия,  и он поймал себя на мысли о том, что сейчас он не против того, чтобы хорошо расслабиться, забыть о всяких исчезновениях, вообще, обо всём, о Высших, о низших, о смерти и  даже о вечности.

Кресло плотно и мягко обхватило Дмитрия. Одновременно с погружением в кресло замерцал экран «Малой Планеты».
Дмитрий включил универсальный код доступа. Экран игры начал расширяться и заполнять собой всё пространство кабинки.
Никаких спецэффектов, фейерверков, полётов, ничего! Это был обычный вход через двери, которые открыли ему дорожку в сад или в парк. Назвать точно данное место он бы не смог. От парка в нём были аллеи и беседки, от сада фруктовые деревья.

Здесь царила весна. Сад цвёл в дымке золотистого солнца, благоухал ароматами, шелестел птицами и цветами. Лёгкий запах костра добавлял нотки густоты в тёплые невесомые пенки песочного  неба. 
Дмитрий огляделся, прежде чем выбрать маршрут. Это всего лишь сад. И он должен иметь жёсткую границу по правилам «Малой планеты».
Чтобы добраться до границы, надо было идти прямо, никуда не сворачивая, и желательно напролом, а не по дорожкам. Хотя, любой прямой путь здесь мог стать «косым». Обычно мозг ориентируется по свету солнца. Но здесь солнце расползлось светлым шлейфом по всему небу.
Топлёное молоко небес вверху  и родниковая синь первоцветов снизу переплетались потоками, переходили в изумрудную сочность  травяных дикоросов. Дмитрий нагнулся, вырвал пучок травы с короткими нитями корней, испачкав при этом  руки. И это было так же неожиданно, как и лёгкое дуновение ветра, несущего в себе несмешиваемые волны нектарных ароматов. Да!  Мирок  хоть и мал, но удал! Такого эффекта натуральности Дмитрий не ожидал.
Движимый инстинктом исследователя, Дмитрий свернул далеко в сторону от аллеи. Под ногами хрустели старые ветки, а молодые переплетались цветущими арками над головой. Он чуял, что за деревьями должна быть поляна. И она открылась ему пустотой  с двумя старыми исполинскими ореховыми деревьями, между которыми был завязан гамак. Поляна обрывалась в туманную дымку  каменного склона и озера где-то далеко внизу на дне. Это, видимо, и была граница.
Лечь в гамак у Дмитрия получилось только с третьей попытки. Гамак переворачивался, сбрасывая Дмитрия на ковёр короткой сочной молодой травы. А потом Дмитрий совладал с непокорной сеткой,  и укротил гамак… Скорее, гамак укротил его, принял в своё лоно, в нежным покачивание на грани головокружения.
Дмитрий и не сопротивлялся, лежал в поле - тонком приятном непонятном. Лежал в абсолютном безмыслии, пока не пришла звенящая тихой музыкой тишина, едва уловимая, на грани слуха. Наверное, так пели сирены, зазывая Одиссея.
Дмитрию показалось, что небо открылось праной. Но этого быть не могло! Тем не менее, в него словно бы вливалась знакомая живительная сила, вернее, даже не вливалась, а росла где-то внутри тела, била сдержанным потоком из точки солнечного сплетения в руки, в ноги, в голову. Странная сила, лишающая его тело тяжести, дарующая невесомость… И там же внутри тихая едва уловимая музыка. Колыбельная?
- Ну, вы даёте,  Нина Степановна, и у кого вы научились таким штучкам? – пробормотал Дмитрий, спрыгивая с гамака.

Обратно он вернулся проторенной дорожкой.
Выход из планеты как и вход  тоже был оформлен в виде двери.

Отключившись от экрана, Дмитрий не сразу вышел из «душевой кабинки». Несколько минут он сидел, уставившись в одну точку, пытаясь вытащить из памяти мотив колыбельной. Что-то смутно знакомое, забытое…И невозможно удержать мотив, нот он не знает. Но саму «Планету» можно переписать на личный кристалл. И не просто можно, а нужно.
Солнечный луч, пробившийся из-за туч, попал в окно. В воздухе закружились пылинки. Дмитрий поймал себя на мысли о том, что он отвыкает от человеческих жилищ. От любых…И от хибар, и от своих вертолётных площадок…Эта странная геометрия – ровный срез потолка над головой и стены…Тесно!
   
В соседнем  доме его уже ждали подруги Нины Степановны…Но Дмитрий не спешил уходить, он ещё раз прошёлся по крошечным владениям старушки. Кухня, спальня, гостиная… На кухонном столе стояла тарелка, накрытая блюдцем с засохшими оладьями. И что такого? Многие женщины жарят оладьи…И это не знак и не намёк, это просто случайность…Тётя Валя здесь не при чём.
Дмитрий захлопнул за собой дверь дома и вышел на улицу. Калитка запиралась изнутри на засов, так что калитку он просто притворил. Почему-то ощутил жажду, в горле пересохло. Такое с ним бывало как побочная реакция на принятие праны. Так всё-таки прана? Или обманная реакция организма на необычное нервное раздражение?

Три подруги Нины Степановны испуганно взирали на Дмитрия. Рыхлые, малоподвижные они внешне резко контрастировали с той, что исчезла. Одна из них с едва скрываемой завистью сказала, что исчезнувшая была модницей и умудрялась на пенсию шить наряды у частной портнихи. Другая  похвалила старушку за вкусную стряпню. А третья  только всхлипывала, вытирая мокрые глаза скомканным носовым  платком.
Общение с ними заняло у Дмитрия десять минут. Эти минуты добавили мелких штрихов к портрету исчезнувшей, но, скорее не к самой картине, а к её к раме. Сама  же суть образа по-прежнему была размыта.


продолжение в http://www.proza.ru/2018/04/17/491