Амфора

       В последние дни августа солнце, словно торопясь отдать тепло своих лучей, раскалило дорожный асфальт до температуры плавления. На подъемах, видимый край дороги размывало марево горячих испарений, сливая его с небом. Установленный на 21 градус климат-контроль поддерживал в машине сносную температуру, с трудом справляясь с 34-х градусной жарой.

  - Где-то здесь. – Супруга внимательно изучала правую обочину, - езжай медленнее. Сказали: сразу за валуном съезд.
  - Пап, мы уже приехали? – измученный дорогой Никита прилип к окну.
  - Ну, если верить «Сусанину», практически да.
  - А что, его Сусанин звали?
  - Нет, это я пошутил, ну был такой проводник, завел армию неприятеля в болото, - я не стал уточнять место и персонажи события во избежание дальнейших вопросов.
  - А зачем он завел в болото? – Никита окончательно вышел из дремы, и юный ум требовал информации.
  - Вот! Вот сюда. – Марина поставила точку в истории польской интервенции 1612 г., указывая на следы съезда с дороги.

        Спустившись по каменистой дороге, мы оказались на большой площадке авто-кемпинга. Свободных мест было более чем достаточно, и мы разбили лагерь под огромным деревом ближе к морю. Оставив меня на хозяйстве, жена с сыном направились к морю. Место, подсказанное жителем Анапы, действительно было немноголюдным. С десяток машин, палатки меж деревьев на достаточно ровном плато могли разместить на порядок больше страждущих окунуться в море. Недалеко от нас, на самом краю плато обособленно стояла ярко-красная палатка, рядом джип, от рейлингов которого к дереву был натянут полог. Обустроив свое место, я спустился по выдолбленным ступенькам к своему семейству.
 
        Галечный пляж с выступающими валунами лениво окатывали теплые волны. Окунувшись, мы с сыном занялись ремонтом возведенной ранее кем-то прибрежной крепости из подручных материалов. Усилив крепостные стены, сделали крепостной ров и канал для подвода воды. Время до вечера пролетело незаметно.

    Уложив своих спать в машине, я долго ворочался в палатке, сон не шел. Поворочавшись, я спустился к морю. Зашел по колено в теплую, как парное молоко, ласкающую волнами воду. Замер, созерцая величественную картину спокойной свинцовой поверхности, чуть подсвеченной красной линией горизонта. Постояв какое-то время наслаждаясь, осмотрелся. Заметил недалеко одинокую фигуру человека, сидящего на берегу, и направился к нему.

  - Здравствуйте. Не помешаю?
  - Нет, конечно. Присаживайтесь, - пригласил подтянутый мужчина в шортах лет 40 - 45 с маленькой бородкой.
  - Иван, –сказал я, протягивая руку, - сегодня приехали.
  - Виктор Ильич, - ответил на пожатие новый знакомый, - ваш сосед, с красной палаткой. Надолго?
  - Нет. Завтра заезд в пансионат Сочинский с 17-ти часов, жена настояла на день раньше выехать, на берегу дикарями ночку провести. С обеда тронемся.
  - А я здесь уже третью ночь, люблю, знаете ли, один на берегу сидеть.
  - Так, может, мешаю? – обеспокоился я.
  - Нет, что Вы, напротив, – и после минутной паузы добавил, - завтра мои приезжают, жена с дочей, – он сказал именно с дочей, тепло и ласково.

    Теплые волны окатывали погруженные по щиколотку ноги, щекоча ступни прихваченными мелкими камешками. Дневная жара спала, умиротворяющий шум волн, трущихся о прибрежные камни, расслаблял, очаровывая своей магией.

  - Черное море, – нарушил я затянувшуюся паузу.
  - Понт Эвксинский - так в древности называлось, - продолжил сосед, и, сделав небольшую паузу, вдруг начал свой рассказ. – 19 лет назад по окончании института, уже получив распределение, Женя - сокурсник подбил нас с Николаем приехать сюда. Тут не так далеко на дне галера лежит с амфорами, ну и поднять несколько в дар институту. Взяли в прокат у знакомых два акваланга, лодку надувную с мотором, подружек своих и приехали сюда. Компрессора своего не было, приходилось мотаться заправлять акваланги за 30 км. Через две недели поисков, Женя знал приблизительное место, мы нашли галеру, я уж к тому времени хорошо с аквалангом управлялся...

    Далее я постараюсь пересказать ночной рассказ, не упустив основных деталей.

        ***
  - Завтра еще разок к галере спустимся и будем собираться. – Виктор лежал на спине, подложив руки под голову, - палатки соберем, погрузимся и к вечеру двинемся.
  - Так быстро август закончился, - скрытая от посторонних стенами палатки, Нина прижалась щекой к его груди, - у тебя сердце стучит, бум-бум, бум-бум.
- Приедем, подадим заявление в ЗАГС.
  - А если я твоим не понравлюсь? – Нина, положив руки на грудь любимого, придавила их подбородком, всматривалась в лицо, едва различимое в сумерках палатки.
  - Еще как понравишься! – Виктор высвободил руки и запустил в волосы своей избранницы. – Уже не студентка, но Активистка, Комсомолка!
  - Болтун! – Нина, не отрывая взгляда, покачала головой, вздохнула, -Ох, болтун ты мой.

        ***
        Забравшись в лодку, Виктор сбросил пустой акваланг, посмотрел на манометр акваланга, напарника. Обратился к Николаю, поднимавшему привязанную веревкой амфору.

  - У тебя воздуха в баллонах, еще минут на пятнадцать хватит.
  - Ну?
        - Еще разок бы посмотреть. – Виктор, впервые в этом году надев акваланг, наслаждался каждым погружением. - Все одно уезжаем.
  - Муть подняли ничего, не видно.
  - Колек, дай ему акваланг, он свой уже выдул, - встрял Евгений, аккуратно укладывающий добычу на носу лодки. - Че добру пропадать, пускай выдует, раз охота есть.
  - Бери, только фал к себе привяжи, через десять минут потяну.
 
    Сместившись от зеленовато-мутного облака, расползавшегося над галерой, плоды их трудов, он опустился на дно. Стал отдаляться от галеры, стравливая фал, когда тот натянулся, посмотрел на манометр. У него в запасе было минут пять до того, как неумолимый друг потянет его на борт лодки. Виктор двинулся по радиусу натянутого фала. Проплывая над зарослями буро-красных водорослей, он заметил в прогалине меж растений полукружье ручки амфоры, торчащее из ила. Посчитав ее осколком, хотел пройти мимо, но, почувствовав предупредительный рывок фала, ухватил находку за ручку и потянул. Приподнявшись над облаком поднятой мути, рассмотрел находку. Это была классическая амфора, но раза в три меньше чем те, что они подымали.
 
        ***
        - Че дергали, еще воздуха за десять? - спросил забравшийся в лодку Виктор, снимая ласты.
  - Никто не дергал, - Николай вертел в руках находку, - сохранилась хорошо, глянь Жень.
  - Сохранилась неплохо, простенькая, маленькая, с галеры взял? – спросил Женя
  - Нет. На длину фала.
  - Метров 80-90, от галеры, - прикинул Евгений, -  маленькая фляга, для воды, может рыбаки потеряли, - и пристроил ее к трем поднятым, - ладно очистим - разберемся.

    На берегу амфорами занялись девчонки, аккуратно очистили мягкими щетками поверхность, промыли внутренности. Всех больше хлопот доставила маленькая амфора, которой занималась Нина. Поверхность очищалась плохо. Из-за узкого горлышка слежавшийся от времени ил внутри пришлось неоднократно ковырять палочкой, пока после полоскания из нее не перестала вытекать коричневая илистая жижа. Оля с Верой уже заканчивали мыть последнюю амфору, когда Нина, наконец поболтав в маленькой амфоре морскую воду с мелкой галькой, вылила неокрашенную воду. Работа была предъявлена вдохновителю экспедиции Евгению. Эксперт, немногим более окружающих разбирался в истории древнего мира и греческой, в частности. Он пообещал декану на радостях по получении диплома привезти с Черного моря несколько амфор для музея, и теперь напускал на себя важности… Собственно это он, отдыхая здесь год назад, узнал от знакомых дайверов о галере.

  - Молодцы, девоньки, - Евгений с видом знатока внимательно осмотрел отмытые амфоры. На поднятых с галеры сохранились остатки коричневой глазури с незатейливым орнаментом, - ну у этих получше состояние. - Добавив важности в голосе заключил, - древнегреческие, может 100, а может и 500 лет до нашей эры.
  - А эта? – Виктор указал на маленькую.
  - Еле отмыла, - добавила Нина, - как будто смолой была залита.
  - Эта? – «Эксперт» повертел в руках маленькую амфору. Почесав макушку, заключил, - грубая работа, я так думаю это «Греческий огонь». В такие сосуды заливалась нефть, зажигалась, и нападающие швыряли их на борт несчастного судна. На галере вспыхивал пожар, и … она была обречена. Я подобных много видел, вот только две ручки зачем?
 
          Маленькая амфора красной глины, в виду грубой работы без следов глазури отмылась плохо, не смотря на все старания Нины. Евгений, уложил ее с остальными, ранее поднятыми в прицеп. Разместившись в две машины, приятели со своими подругами двинулись домой.

    По приезде поднятые с галеры амфоры были переданы в родной ВУЗ. Маленькую амфору (не найдя в ней ничего примечательного, да и подобные лучшего качества, уже были в ВУЗовском музее) Евгений, низко оценивший находку, отдал Виктору.
 
        В однокомнатной квартире (наследство бабушки) Виктор разместил амфору на полке секретера, потеснив книги. На следующий день они с Ниной нанесли визит его родителям, которых выпускница филфака - будущий аспирант сразу покорила. Нанесли визит родителям Нины, где новоявленный инженер-технолог, пленил манерами интеллигентную семью преподавателей. Подали заявление в ЗАГС, регистрацию назначили на вторую субботу октября. В сентябре Нина должна была ехать на месячный семинар в столицу.

       В середине сентября, возвратившись с работы в пятницу, рано домой, Виктор устроил генеральную уборку. Наткнулся на забытую амфору. Так и неочищенная она покрылась пылью. Используя старый проверенный способ, он с помощью соды и лимонной кислоты снял известковые отложения с поверхности. Перед ним предстал сосуд красной глины, изготовленный явно неискушённым в гончарном деле подмастерьем. Неровные ручки в местах присоединения к сосуду имели плохо заглаженные следы пальцев, но вместе с тем он был симпатичен. На полукружьях ручек в местах присоединения к горловине явно просматривались выдавленное острым маленькие сердечки, причем линии внизу не соединялись, оканчиваясь расходящимися точками.
 
         Виктор набрал в амфору воды и вылил в банку, объем составил, как он и предполагал, 1,2 литра. Хорошенько прополоскав внутренность, налил холодной воды, сделал глоток из амфоры. Вода была теплая с солоноватым привкусом. Повторил, с тем-же результатом, видимо, морская соль въелась за тысячи лет в стенки сосуда. Вылив воду, протер амфору и положил на стол. Решил на следующий день сделать для нее подставку, так как, имея заостренное дно, она стоять не могла.
 
    Окончив уборку за полночь, он выключил свет и улегся на кровать в излюбленную позу, заложив руки за голову. Обвел взглядом комнату, задержался на амфоре. Подсвеченная лунным светом из неплотно зашторенного окна она, как бы повторяла формой пленительный изгиб женского тела. В лунном свете поверхность казалась гладкой с легким бронзовым загаром кожей. Виктор подошел к столу, взял амфору ладонями за крутые бока, под ладонями ощущалась едва заметная пульсация. Виктор приложил ухо к горлышку. Тишина, посчитав пульсации биением собственного сердца в ночной тишине, он все же приложил ухо к боку амфоры. Щекой опять ощутил знакомую пульсацию, в такт которой ухо уловило едва слышимые звуки, бум-бум, бум-бум…  От амфоры исходил едва ощутимый сладковатый запах. Удивленный Виктор прижал бок сосуда к носу, коснувшись его губами, запах усилился. Отстранившись, он не перестал ощущать запах. Удивленный открытием, он заглянул внутрь, подставляя узкое горлышко под луч лунного света. Обнюхал ее всю, потряс и вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной приглушенный мелодичный смех.

    Повернувшись, он различил в темноте угла фигуру сидящей на его кровати девушки. От неожиданности Виктор замер, рассматривая ночную гостью. То, что это была девушка, не было сомнений. Искрящиеся в лунном свете локоны вьющихся волос, падающие на плечи от пышной прически, обрамляя лицо, прикрытое прижатыми ладонями так, что видны были только уставившиеся на него прищуренные глаза. Виктор закрыл и открыл глаза, видение не исчезло. Повторил, помотав при этом головой, девушка осталась на месте. Как показалось, сверкающие лунным светом глаза еще сильнее прищурились. Тряхнув головой еще раз, он решительно шагнул к выключателю и включил свет. Девушка не исчезла, зажмурившись на мгновение от яркого света, она открыла глаза, и вновь мелодичный смех, сдерживаемый прижатыми ладошками, заполнил комнату.

  - Ты…  Вы кто?
  - Мэа, – девушка сделала ударение на «э». Черные глаза озорно сверкнули, и комната опять наполнилась приглушенным ладошками колокольчиком смеха.
  - Ты… Вы откуда?
  - Оттуда, – рука отстранилась от лица, и пальчик указал на амфору в его руке.

    Виктор опустил глаза на амфору и …
 
  - Ой…, - привыкший спать нагишом он стоял, совершенно обнаженный, перед незнакомкой.
 
    Прикрыв причинное место амфорой, он потянулся за брюками и выскочил в коридор. Натянув брюки, подобрал уложенную на пол амфору, подошел к входной двери. Проверил, закрыта, заглянул на кухню. Окно закрыто, на открытой форточке противомоскитная сетка на месте.
 
  - Чушь какая-то, – повертел в руках сосуд, опять понюхал. Амфора источала сладковатый запах, заполнивший ароматом квартиру. – Мистика, точно крышу снесло.
 
          Виктор решительно развернулся, направляясь в комнату, чуть не сшиб незнакомку, стоящую в проходе.
 
  - Ой! – девушка ухватилась за его руку, чтоб не упасть.
  - Как…? – Миндалевидные глаза, алые губы под аккуратным с едва заметной горбинкой носом на покрытом ровным загаром гармоничном лице, обрамленном спадающими по вискам каштановыми вьющимися локонами от высокой пышной прически, делали ее картинной, неестественно красивой. – Ты кто? – Виктор попытался отстраниться от девушки.
  - Мэа, вторая дочь гончара Кроноса из Элатеи, – девушка шагнула к нему, обвив руками, прижалась щекой к его груди. - Не бойся меня.
 
    Через мягкую ткань туники Виктор ощущал тепло упругого молодого тела прижавшейся к нему Мэа. Исходящие от нее волны умиротворенности захлестнули его, он свободной рукой коснулся шелковистых волос прически, вдохнул в себя пьянящий аромат ее волос. Прижал ее голову к себе, зарывшись лицом в ее волосы.

  - Какой славный запах.
  - Олива, - словно дожидаясь этого, она глубоко вздохнула и еще крепче прижалась к нему всем телом. – Так пахнет цветущая олива.
  - Олива, - повторил он, вдыхая аромат.
  - Мне было так холодно и одиноко, - Мэа потерлась щекой, он ощутил влагу слезы, оросившей его грудь. Повторила – холодно и одиноко...

    Ошарашенный нереальностью происходящего Виктор замер, покорившись теплым волнам приязни, исходившим от девушки.
 
        Мэа приподняла голову, влажные от слез глаза прикрылись, она потянулась губами к нему. Виктор слился поцелуем с горячими упругими губами. Озорной язычок пробежал по его губам, от чего приятные мураши пробежали по всему телу. Девушка, отстранившись, одарила его улыбкой и со словами, - пошли, -  не отпуская руки, повлекла за собой.

    Проходя через прихожую, Виктор положил амфору, с которой все это время не расставался, на тумбочку. Зайдя в комнату, Мэа посмотрела на яркую люстру, повернув к нему влажное лицо, попросила.

  - Погаси.

          Повелительно усадив его на кровать, в лунном свете пошла в танце. Белой птицей, Грация танцевала на крохотном пятачке свободного пространства однокомнатной квартиры, отбивая ритм танца щелчками пальцев. Грудным мелодичным голосом запела на незнакомом языке. В танце распустив узел волос Мэа тряхнула головой. Длинные вьющиеся волосы опустились капюшоном до поясницы. Зачарованный видением Виктор смотрел на богиню, ангела, порхающего в его комнате…

           Замерев перед ним, она неуловимым движением развязав пояс, скинула с плеч тунику. Обнажив идеальных пропорций тело, облитое серебром лунного света, шагнула к нему…

        ***
    - Мне было так холодно и одиноко, - крепко прижав его к себе сильными руками с выдохом, - О боги…- впилась страстным поцелуем в его губы. Виктору казалось - он теряет сознание от безумства нежной страсти Мэа.
 
        ***
    Он лежал в своей излюбленной позе на спине, прижимая к губам гладкую ладошку, целуя пальчики.
 
          Мэа, прижавшись к нему, промолвила:
 
  - Ты - мой первый мужчина.
  - Мэа, ты … - пальчики прижали его губы.
  - Потом.... Тебе хорошо со мной?
  - Да.
  - Ты испил меня.
  - Мэа, девочка моя.  … - вновь пальчики оборвали фразу.
  - Молчи, не надо, – и, прижавшись еще сильнее, обдавая щеку горячим дыханием, - мне так хорошо с тобой.

        ***
    Виктор открыл глаза, на его предплечье покоилась головка ночной гостьи. В залитой солнечным светом комнате он рассматривал улыбающееся во сне лицо Мэа. Рассмотрел маленькую родинку-мушку на правой щеке, придающую особую прелесть лицу. Ее рука лежала у него на груди. Оторвавшись от ее милого личика, увидел стоящую в проеме двери Нину…

    Нагнав у входной двери замешкавшуюся с босоножками Нину, Виктор пытался объясниться.

  - Нина...!  Подожди, Нина!
  - Спасибо за свадебный подарок! – Нина стряхнула его руку со своей.
  - Нина! Ты даже представить не можешь… - Виктор пытался ее удержать.
  - Пусти! – и, окинув презрительным взглядом, добавила, - отчего же?
  - Это амфора… - он указал на амфору, покоящуюся на тумбочке.
  - Ах амфора, – она взяла сосуд, повертев перед глазами со словами, - говорят битая посуда к счастью, - грохнула ее об пол. Со словами, - Совет да любовь! – выскочила, громко хлопнув дверью на прощание.

    Постояв у закрытой двери, Виктор вернулся в комнату в совершенной растерянности. Надевшая тунику Мэа сидела на кровати, обхватив руками ноги. Печальные глаза с невыразимой скорбью смотрели на него. Оперев головку на прижатые к груди колени, она начала.

  - Мы жили в большом доме, у отца было много слуг и рабов. Когда мне было 8 лет мы приехали с ним в его мастерские. Я захотела сама сделать амфору. Мне дали глину, гончарный круг, и я сама вылепила этот сосуд. Его обожгли, в последствии я никогда не расставалась с ним…
  - Я склею его…
  - Разбитую амфору не склеить. – Мэа вздохнула, смахнув слезу с бледного лица, продолжила, – в 18 лет я упросила отца взять меня с собой в Танаис, куда он собирался с торговцами, покровительствуемыми Гермесом. Тремя галерами с грузом оливкового масла и вина мы вошли в Понт Эвксинский. От Синопа кормчий направил наши галеры в открытое море к Пантикапею. Не знаю, чем мы прогневали Зевса, буря разметала нас. Владыка подводного царства Посейдон не взял нашу галеру, и на третий день мы увидели землю. Приблизившись, мы заметили великое множество устремившихся к нам разбойников на маленьких суденышках. Кормчий повернул галеру, но измученные гребцы и ветер не позволили оторваться от преследовавших варваров. Засвистели пущенные в нас стрелы, в ответ полетели дротики защитников, прикрывающихся щитами. Исход схватки был предрешен численностью нападавших, уже первые дикари рубили ремни гребных весел и лезли на галеру. Я - воспитанница храма Деметры, зная о жестоких нравах варваров, и, не желая участи их рабыни, умолила Отца умертвить меня и отдать Посейдону. Отец, орошая меня слезами и кровью из пробитого плеча, сделал мне маленький надрез. Вот тут, - Мэа коснулась рукой шеи, приподняв голову, - почти не больно, словно засыпаешь. Наполнил мою амфору моей кровью, заткнул куском ткани от своего хитона и бросил за борт.
 
        Девушка еще более побледнела, Виктор шагнул к ней. Мэа подняла на него полные слез глаза, не отрывая от него взгляда, сказала:

  - Ты любишь ее, - через силу улыбнувшись, добавила, - и она любит тебя. Она простит, а мне пора уходить.
  - Стой! – он попытался удержать за плечи тающую на глазах Мэа. – Куда ты…?
  - У Посейдона много амфор, – ее руки скользнули вверх по его рукам, их губы на миг соприкоснулись, обдав мурашами тело, он еще успел услышать, - я теперь всегда буду с тобой.

        Мэа исчезла.

    Совершенно потерявшийся в рамках реальности он стоял посреди комнаты, озираясь по сторонам. На простыне кровати явно угадывались следы первой девичьей любви. В комнате еще долго стоял аромат цветущей оливы. Склеенная амфора не меняла вкуса налитой в нее воды, холодная вода оставалась холодной, Виктор гладил, тер, целовал сосуд, прижимал его к сердцу, он оставался безжизненным.

    Нина простила его, они поженились, супруга ни разу более не вспомнила про тот случай. В мае у них родилась дочь, плод любви на берегу Черного моря, не похожая ни на отца, ни на мать, названная Майей.

        ***
        Виктор Ильич умолк, окончив повествование, и мы долго сидели в молчании, слушая шелест свинцовых волн моря, омывающих прибрежные камни.

  - Самое невероятное в этой истории то, - прервал молчание Виктор Ильич, - что я таки сохранил кусок той простыни, сделал анализ пятна. Красная кирпичная пыль со следами первой группы крови. У меня вторая, у жены тоже вторая, а у дочери первая, и она как две капли воды похожа на Мэа.

        ***
    К обеду собравшись двигаться дальше, мы с сыном пошли попрощаться с ночным собеседником. Пожелав Виктору Ильичу хорошего отдыха, я собрался уходить, как к нам подъехал ярко зеленый Фольксваген Жук.

  - Вот и мои подъехали, – сказал Виктор Ильич.

    Из двери выпорхнула затянутая в джинсовый костюм, подчеркивающий идеальную фигуру, девушка и, ни сколько нас не стесняясь, кинулась на шею Виктору Ильичу с криком.

  - Папка! Я так соскучилась!
  - Здравствуйте. – Приветствовала нас плотная, не потерявшая былой привлекательности женщина, вышедшая следом из Жука.
  - Майя! Задушишь, - счастливо урезонивал дочь папаша. – Вон, поздоровайся с соседями, уже уезжают, - указал на нас увлажнившимися глазами.
 
    Девушка, оторвалась от своего отца, повернулась к нам. Миндалевидные глаза, алые губы под аккуратным с едва заметной горбинкой носиком на покрытом ровным загаром гармоничном лице, обрамленном вьющимися каштановыми локонами с маленькой мушкой-родинкой на правой щеке, делали ее картинной, неестественно красивой.

  - День добрый. – Сказала Майя, грудным мелодичным голосом.

Тюмень 2018