Графинчики

Я давно уже не вижу твоего лица, - говорит мама. – Я не вижу твоего лица.
А ты уверена, мама, что ты хочешь его видеть? Мое лицо совсем не то, каким оно было, когда ты его еще видела. Я не могу сказать, что оно стало хуже, но оно другое, совсем другое. Это лицо человека… нет, лицо женщины – не будем забывать о гендерной идентификации и самоидентификации, - которая уже много знает и многое видела. Я видела морщины на своем лице – и на твоем лице, мама, я вижу морщины на лице у бабушки, которая говорит, что кожа ее стала совсем не такая, а я спрашиваю ее – а что, ты хочешь молодую и упругую? – Да, - не сомневаясь, отвечает бабушка, а я говорю, что такой нет даже у меня. Это лицо женщины, которая различает похмелье по запаху в утренней маршрутке, и знает, сколько дней не мылся тот человек на соседнем сиденье, лицо женщины, которая бесконечно думает о смерти, разложении, увядании, угасании, и знает об этом почти все – и недалек тот день, когда я узнаю о ней все, и я видела ее – не свою, правда, пока не свою, и она не вызвала во мне никаких чувств. Как миллион лет назад я видела сердце – настоящее, живое, бьющееся сердце, на самом деле кусок мяса, ничуть не хуже говяжьего, а все остальное -культурные наслоения и прочая ерунда. Кусок мяса сокращался, сжимался, разжимался, перегонял кровь, точно так же, как он делает это у коровы и у всех остальных. Мозги – серая кашица, звук сверла, делающего дырочки в черепе, чтобы можно было открыть, поковырять, откачать кровь, которая там на что-то давит –  серое вещество, не более того, как на картинках; кусочки костей, разлетающиеся в стороны. Как после разделки курицы. Рутинная работа, кровь, мозги и смерть на операционном столе. Ничего такого, мама, ничего особенного – плоть, кровь, смерть. Я думаю о ней постоянно, она стоит, как говорил старик Кастанеда, за моим левым плечом и смотрит на меня, и я свыклась с ней и пытаюсь не обращать на нее внимания. Подумаешь – смерть. Пока еще не для тебя, Стрелок. Но она есть, она рядом. И что я могу противопоставить ей, мама? Любовь? То, что я пока еще вижу твое лицо?
Бабушка поет: «Графинчики зеленые упали со стола, упали и разбилися, разбились навсегда». Любовь?