И что теперь? Есть ли жизнь после измены

Как жить после измены? Не после того, когда тебе изменили, а  когда ты сам. Когда стал отрицательным героем. Перешел, так сказать, на тёмную сторону.

Когда изменили тебе… С этим, мне кажется, я могу справиться. По крайней мере, мой герой может. Бывали разные ситуации. В девятнадцать лет, когда увидел на вокзале, случайно, как любимая женщина стоит в объятиях другого мужчины. А женщина была старше, и никаких обязательств у неё передо мной не было. Она меня жалела, а может, ценила как друга, но, наверное, не более, а я был влюблен.

Наверное, похожее состояние переживает человек, когда с ним случается инсульт. Перестаешь понимать происходящее, выпадаешь из реальности. Гормоны стреляют по нервам, выбивая десять из десяти. И не можешь ничего сказать.

Я стоял ошарашенный. Со мной она была королевой, повелительницей. А с этим высоким мужчиной, с большим животом (да, приятно отметить в сопернике какой-нибудь недостаток) она была девочкой. Девчонкой, которая уткнулась в его крупное тело. А я? А как же всё между нами?

И, самое страшное, она заметила меня. Она обнимала его, а  смотрела на меня, а  я смотрел на них обнимающихся. Не дай вам бог почувствовать то, что чувствовал в тот момент я. А может быть, наоборот, дай. Не из садизма это говорю, а только пользы для. Как ни жесток был урок, он был не зря. Этот случай, как прививка, он помог мне на долгие годы никого не предавать в отношениях. Я всегда помнил, каково это: видеть любимого человека в объятиях другого. Но, бывают прививки дающие иммунитет на всю жизнь, а бывают только на время.

Тот мужчина… любимый мужчина моей любимой женщины (о, боже!) он уезжал. Дело ж было на вокзале. Сел в автобус и уехал. В девятнадцать лет мало деликатности. Юность жестока и бескомпромиссна. Всё это время я не сошёл с места. Не ушёл, но и не подошёл. Зато моя любимая женщина приблизилась ко мне. Сто один шаг, как в «Танцующей в темноте». А потом она спросила: «И что теперь?»

Она была умнее, старше, опытнее, красивее, свободнее. И я любил её так сильно, как можно любить в девятнадцать, в  первый раз. Разные желания возникали в голове. Покончить с собой? Не мой вариант. Я слишком люблю жизнь. Убить её или его? Человеку с эмпатией как у меня? Как-то моя любимая попросила меня зарезать курицу. Я не смог. Теоретически я бы, конечно, мог убить в гневе или в случае самообороны. Открою секрет: для меня выдуманного-то героя укокошить – большая проблема.

-И что теперь?

Что она хотела этим сказать? Что было в этом вопросе: «Ты меня бросишь?» или «Мы будем вместе?» (как хотел бы я услышать эти слова от неё). На самом деле, в этом вопросе был вызов: «Да, я  вот такая, у меня есть свои желания и тайны, и они не связаны с тобой, и тебе или придется с этим смириться, или уйти».

 Как я мог уйти? Она, для меня, самая лучшая на свете женщина. Как я мог остаться? Это же унизительно! Неужели я тряпка и размазня? Неужели я не могу взять волю в кулак, взять и молча уйти из её жизни навсегда. И начать свою, с нуля, найти другую, прекрасную, нежную умную, которая будет меня обожать. Это очень легко написать или сказать. Это невозможно сделать.

-Я вас прощаю, - сказал я, чувствуя себя великодушным, почти героем, сильным, но потакающим человеческим слабостям. И тут же меня снова бросили на землю.
-Меня не за что прощать, - сказала любимая. – Можешь больше не приходить. Я пойму.

Почему меня не поразила молния в тот момент? Почему  я не упал в каком-нибудь эпилептическом припадке? Не потерял сознание? Моя любимая женщина уходит по длинной-длинной улице. А я всё еще стою, и я всё еще жив.

В то время я зачитывался экзистенциалистами. Сартром, Камю, Кьеркегором. Бегство от ситуации и от самого себя – не выход. Умереть, упасть в обморок, уничтожить весь мир – это спасет на время, а потом ты уткнешься носом в ту же проблему. Внутренний конфликт никуда не денется. Потому что - ты никуда не денешься.

Наконец я смог сойти с места и пошел домой. Стоят дальше - показалось мне в какой-то момент неестественным, да ноги устали. Я пошел домой. Сел за стол и стал писать. Боль ложилась ровными строчками, хлестала очередями свинцовых букв. Негодованию, обиде, самоуничижению, отчаянью не было предела.

На беду или счастье: когда ты анализируешь свои отчаянье и обиду, они словно выходят из тебя, ты смотришь, волей-неволей, на них со стороны. Подбирая метафору для иллюстрации своих страданий, ты превращаешь страдание, хоть немного, да в игру. Мозг и сердце уже работают не над тем, как ещё сильнее себя пожалеть, а над тем, как ярче, точнее и захватывающе передать твою боль. Пишущие – хитрецы, как ни кричат они об ужасах происходящего с ними,  у них всегда есть потайная дверца, через которую они совершают побег из навязанного им судьбой положения. Рефлексируйте и вам воздастся победой над отчаяньем, или вы, хотя бы на время забудете, про него.

Боль излита на бумагу. Записки, жалобы, прошения поданы во все небесные инстанции. Переживания зафиксированы, отлиты в форму, которую не стыдно предъявить потомкам. Теперь надо решить, а что дальше делать-то, как жить?

-Любишь ли ты её, сын мой?
-Да.
-Хочешь ли быть с нею?
-Да.
-И тебе всё равно, сколько у неё было, будет и есть мужчин?
-Нет, не всё равно!
-Но, несмотря на этих мужчин, которые были, есть и возможно будут, ты всё равно хочешь быть с ней?
-Да, хочу.
-Ну, так иди и будь. Она же не сказала «Прощай», она спросила «И что дальше?»
-Но, падре, это же невыносимо! Невыносимо знать, что у неё кто-то был, есть, будет. Знать, что она, возможно, не любит тебя. Это так мучительно! Так унизительно!
-Но это и счастье - быть рядом  с ней каждую минуту, бороться, пытаться доказать ей, что ты самый лучший для неё, что твоя любовь настоящая!
-Да. Но я не хочу быть навязчивым.
-Ты прекрасно знаешь, что если бы ты был навязчив, она бы тебе сразу об этом сказала. Ты знаешь, какая она.

Вот такой вот разговор со своим внутренним отцом. А у вас есть внутренний отец? И внутренний брат, и внутренний ребенок, и внутренний враг, и внутренний друг. Или это только у драматургов так?

Я пришел к любимой женщине на следующий день. С вином и фруктами. Она пригласила меня в дом, к столу. Я люблю эту женщину. Я хочу быть рядом. Для меня её желания и её свобода высшие ценности, как бы больно мне не было. Мне не за что её прощать. Она права. Для меня каждая минута рядом праздник, я не буду его портить. Да, после того, что я видел, мир уже не будет прежним, но это не значит, что этот мир ад, или его надо превратить в ад. Я даже смеялся в тот вечер и шутил.

Можно, оказывается, быть глубоко задетым и при этом быть счастливым. В нас неистребимо желание держать любимых на коротком поводке, предъявлять им претензии: как же так, мы для них всё, а они бегут е, спешат ещё к кому-то по каким-то там делам, да что может быть на свете важнее нас! Мы их любим, а  они с нами так! Эх! Никто нам ничего не должен. Наша любовь – это наша любовь, наш выбор. А сердце выбрало, куда уж тут деваться? Измена? Измена существует для того, кто думает, что ему изменили.

Ладно, ладно, измена - больно, плохо страшно, но если и после этого ты продолжаешь любить, и не можешь умереть, зачем из-за того, что страдаешь ты, жизнь других превращать в страдания, особенно тех, кого ты любишь. Нет, праздник жизни он такой - с горечью кофе и шоколада, тогда это настоящий вкус, там ещё лимон есть и перец. О, господи, я ничему вас не учу! Мне бы самому разобраться. Я сам пытаюсь разобраться, почему я тогда выжил, почему не убил никого, почему пошел к любимой и улыбался, и удивился тому, что после всего что видел, могу испытывать счастье.

Мы, каждый из нас, больше, чем та роль, которую мы играем в какой-то ситуации. Мы не обманутые мужья и жены, любовники и любовницы. Мы - человеки,  с огромной такой непонятностью внутри, которая больше любой ситуации, чувств, отношений, которая сама производит, излучает эти отношения, чувства и ситуации.

Мне нравится фраза, которую говорит подруга Саре Коннор в первом «Терминаторе», когда та опрокидывает суп в кафе на себя и клиента: «Забудь, кто об этом вспомнит через сто лет». Хороший метод: выйти за пределы происходящего, почувствовать, что ты огромнее того, что случается здесь и сейчас. Миллионы женщин и мужчин прошли через измены, и что? Где они сейчас? Где их чувства, страдания? Так ли уж важно, сколько входило в нас, во скольких входили мы, сколько побывало с теми, кого мы любим? Так ли уж это важно для твоей любви? А если это важно, тогда любовь ли это? Это всего лишь тела, разве нет? А может я не прав. Допускаю. Сможет это помогло только мне. Может, это я так себя сумел обмануть, выстроить такую систему защиты, чтобы не сойти с ума.

Вот ведь, хотел рассказать, что же было после того, как я изменил Алене с Дашей, как я сумел это пережить, а рассказал совсем другую историю, о том, как изменили мне. Но, наверное, первый разговор не может начаться без второго. А о том, как я пережил свою измену другому человеку, об этом, наверное, завтра. А сейчас пора идти детей кормить.

© Сергей Решетнев
Фото Александра Сергеева